Текст книги "Степь 2"

Автор книги: Александр Берник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Царская дочь выпендриваясь в поиске ночлежки произвела на боевых дев впечатление, но по неопытности понятие не имела, как эти ночлежки положено обустраивать. Девы явно ждали от неё каких-нибудь указаний по дальнейшим действиям, а указаний рыжая никаких дать не могла, потому что не имела о том ни малейшего понятия. Поэтому рыжая вальяжно прошлась туда-сюда и обращаясь как бы ко всем снисходительно заявила:

– Ладно, вы здесь обустраивайтесь, а я по лесу пройдусь.

И с этими словами с чувством перевыполненного долга направилась в темнеющий лес. За ней тут же двинулась тройка боевого охранения. Райс, услышав шаги остановилась, медленно развернулась и повелительно вопрошала преследователей:

– А вы куда?

Тройка стушевалась, переглянулась, но затем одна из них, видимо назначенная старшей, гордо вскинув голову уверенно доложила:

– Мы отвечаем за тебя Райс, дочь Тиоранты.

Райс ехидно улыбнулась, подходя к троице и задирая широкий рукав по самое плечо, оголяя для обзора мускулистую руку и колдовскую «живопись» завитушками, и от души насладившись вытянутыми лицами и округлёнными глазами, пренебрежительно с высоты положения произнесла:

– Это вы у меня находитесь под охраной, а не я у вас. Возвращайтесь на стоянку и займитесь чем-нибудь полезным.

Воительницы замешкались, а та, что находилась на шаг впереди остальных и говорила, даже попятилась от «писаной красы». Царская дочь довольная собой до безумия приосанилась. Да что там, самодовольство просто пёрло из всех щелей.

Ничего рыжая в лесу не добыла из зверья как надеялась, так как устроенный на поляне шум, разогнал всю живность или заставил попрятаться. К тому же взбалмошная молодуха не слишком-то и старалась, выжидая время, когда на ночлежке всё обустроится само собой и можно будет вернуться ко всему готовому.

Райс боялась, что останься она главенствовать на стоянке, девы обязательно бы стали доставать вопросами. Что да как. А проснувшаяся в ней прежняя бестия по её-то понятиям, показывать свою некомпетентность не имела права ни коим образом.

Бывший некогда ненавистным лес предстал перед ней почти родным, чудным образом тут же поменявший настроение, сделав Райс вновь повзрослевшей «меченой». Она уселась на поваленное дерево и задумалась. Отчего это с ней происходит? Стоит пообщаться с представителем прежнего мира, как она возвращается в старую жизнь, но стоит ей остаться одной, как удивительным образом преображается в новую.

Она понимала, что дома её ждут изменённой, выросшей. Такой какая она стала, пройдя испытания, но где-то в глубине души Райс всё же отчаянно скучала по той бесшабашной и весёлой жизни прошлого. Рыжая тосковала по счастливому детству, что так неожиданно для неё закончилось. Но вместе с тем и понимала, что прошлая жизнь ни только не вернётся, а её требуется забыть, как нечто пагубное.

Проведя с собой воспитательную работу и пообещав себе забыть прежнюю кутырку, она вернулась на ночлежную поляну. Тройка боевых дев стояла в охранении, две остальных тройки устроившись на краю уже мирно спали в боевом облачении и при оружии. В центре горел костёр, разложенный со знанием дела, у которого сидел Шахран и внимательно слушал Апити.

Райс неслышно подошла и подсела к евнуху. Шахран без слов протянул ей винную чашу. Молодуха взяла, понюхала. Сделала удивлённое выражение лица, уставившись непонимающе на «подруга», но тот так увлечённо о чём-то размышлял, что не обратил никакого внимания на царскую дочь. Евнух сидел взъерошенный и по виду «слегка» ошарашенный. Апити выдав пьяным голосом: «Вот такие вот дела…», упала на спину и тут же заснула, словно потеряла сознание.

– Что здесь происходит? – обратилась к мужчине рыжая, продолжая удерживать в руках винную чашу, переводя недоумённый взгляд с Шахрана на спящую Апити, и с Апити обратно на ошалевшего Шахрана.

Тот растеряно повернул к ней голову и зачем-то шёпотом, через некоторое время молчания восторженно ответил:

– Она предсказала будущее.

– Твоё? – ухмыльнулась Райс, пригубив вино и пробуя содержимое на вкус.

Шахран лишь неуверенно кивнул в ответ, будто сомневаясь в правдивости. Молодуха посмотрела на спящую подругу, поняв, что от неё уже ничего не добиться даже пытками, уставилась на жертву предсказания.

– Ну и что тебе белобрысая предрекла? Учти Шахран, – заговорила наставительно она, – Апити у нас особая «меченая». Она никогда не ошибается. Поэтому, по поводу «авось пронесёт» не получится. Поверь. Как сказала, так и будет.

Шахран помялся, собираясь с мыслями и выдал такую бредятину, что у рыжей волосы встали дыбом, притом везде где имелись. Видения Апити, как выяснилось, как раз касались в большей степени Райс. О Шахране она тоже поведала, но как-то вскользь, будто о чём-то незначительном. А вот по царской дочери прошлась по полной. Из всего им сбивчиво рассказанного рыжая услышала лишь то что совсем в скором времени Райс повстречает своего суженого, выйдет замуж и родит от него сына, но при этом с мужем никогда не будет счастлива!

Шахрана мол тоже ждёт какая-то судьбоносная встреча, что позволит ему решить участь давнего личного врага и отомстить каким-то образом, но это предсказание для евнуха оказалось совсем непонятным, а провидица наотрез отказалась пояснять, как он её не упрашивал.

В конце концов, поведал ошалевшей царской дочери, что с утра им надо ехать куда-то туда, указывая рукой направление, где мол находится рубежный терем с постоялым двором, и где им надлежит завязать «все узлы судьбы», как выразилась Апити.

Райс дослушала сбивчивый рассказ, залпом выпила вино, явно крепкое и пьяное, и ничего не говоря тут же устроилась на подстилку, отвернувшись на бок и задумавшись, делая вид что спит.

Она, конечно же думала о будущем, о всяком разном-безобразном. Но вот о замужестве! Даже мысли не проскальзывало. До этого момента, такого явления как законная семья для Райс в принципе не существовало. К тому же выражение «будет несчастна» вообще взбесило царскую дочь. Почему это она должна быть несчастная? Да не хочет она такого подарка даже от самой судьбы!

Думала дева не долго. Несмотря на шок от услышанного и внутреннюю бурю возмущений, уснула быстро. Вино подействовало.

Проснувшись утром, первым делом принялась трясти Апити требуя объяснений и детальных мелочей, но всё оказалось бесполезно. Та хныкала, мучаясь от головной боли, немощно отбиваясь от агрессивной подруги, и при этом жалобно скуля, что ничего она не предсказывала, мол врёт она всё, потому что ничего не помнит.

Ведунья, как в последствии выяснилось, всегда, когда впадает в состояние оракула, ничего потом не помнит из того что наговорила. И вообще это якобы не она делает, а сама Святая Вода рассказывает голосом девы, поэтому надо внимательно слушать что говорит и абсолютно бесполезно потом переспрашивать. От вчерашнего вечера помнила только, что очень захотела спать после выпитого вина уснув прямо у костра, и вроде как ничего не рассказывала и ни в какое состояние провидения не впадала.

Апити отпоили отваром из травы «непьянки» что ведунья сама же и собирала, ползая на карачках, что позволило белобрысой прийти в себя от похмельного синдрома. Райс немного успокоилась, заведённая разбором вчерашних предсказаний, но всё ещё не соглашаясь с такой сволочной интерпретацией, решила проверить правдивость, хотя прекрасно знала, что белобрысая ошибиться не могла, потому что не умела этого делать в принципе. Видите ли, особенный дар не позволял ей ошибаться.

У Райс возникла смутная надежда, что это всё-таки пьяные враки. Рыжая быстрым шагом подошла к боевым девам охранения, сидящим в стороне и не приближающимся к общему костру. Неуверенно и даже как-то робко, не царственно, что сильно удивило угрюмых воительниц, спросила:

– Скажите, – начала она нерешительно, выключив в себе прежнюю наглость и заносчивость, представ перед ними в образе зашуганной молодухи, – знакомы ли вам здешние места? И нет ли тут поблизости рубежного терема?

– Есть, – с удивлением тут же ответила одна из дев, поднявшихся на ноги как по команде при подходе к ним царской дочери, и указав рукой продолжила, – там, чуть поодаль развилка будет и если налево свернуть в сторону степи, то на краю леса стоит рубежный терем. Кстати, собственность нашей царицы. Хороший оплот. Сколоченный добротно. Когда погода не очень хорошая или едем одни, то всегда непременно останавливаемся в том тереме. В нём и отдохнуть можно и в бане помыться, да и кормит хозяин хорошо. Ратимиром кликают.

Райс молча выслушала всё это понурив голову. Кивнула, и несмотря золотоволосым в глаза ушла обратно к общему костру, где Шахран уже вовсю кухарил на всю компанию.

С одной стороны, думала озадаченная Райс, ища оправдание своей нерешительности, можно конечно плюнуть на всё это и проехать мимо, но с другой стороны там, по утверждению белобрысой её суженый. Притом не ею выбранный, а предписанный судьбой. Апити уже немного оклемавшись, теперь стыдливо прятала глаза и сидела с видом побитой собаки.

– А если не поеду в терем? – неожиданно спросила её Райс, продолжая смотреть в сторону.

Белобрысая с удивлением уставилась на растерянную царскую дочь, пожала плечиками и ответила:

– Да ничего не будет. Просто теперь не встретитесь, пересечётесь где-нибудь потом. Судя по тому, что Шахран тут мне наговорил, я же не сказала уверенно, что вы непременно должны ТАМ встретиться, – продолжала молодая ведунья туманные объяснения, указывая куда-то рукой в сторону, – просто сказала, что суженый будет в тереме. И тебе решать. Теперь ты на него смотреть будешь или потом когда-нибудь. Дело-то хозяйское.

Райс задумалась и надолго выпала из реальности. Все прибывали в ожидании её решения, стараясь вести себя тихо и не мешать. Наконец рыжая встрепенулась, ожила выходя из ступора.

– Ох и сволочь же ты, белобрысая, – пробурчала недовольно царская дочь, – разве есть такие силы у девы, зная, что предсказанный судьбой ходит где-то рядом, взять и мимо пройти? – и уже поднимаясь на ноги, закончила, – поехали, посмотрим на этого приговорённого к самоубийству…

Глава четырнадцатая. Для девы лишь одно есть безвыходное положение – это развилка с указательным камнем: «умные направо, красивые налево». В общем, там у этого камня у них уже целое кладбище…

Четыре ордынца в полном вооружении подъехали со стороны степи к странному поселению, расположенному на краю дремучего леса, значившемуся в плане их путешествия неким «рубежом». Эдакий пограничный кордон между миром степей и непонятно чем запрятанным в нехоженых лесах, густых и заросших сплошь мелким кустарником. Воины, выросшие в горах, лес не любили в принципе, а здешний особенно. По ним не только верхом не проехать, но и пешим не пролезть ни ободравшись снизу доверху.

Первая странность «рубежа» для ордынцев, увиденная ещё издали, заключалась в том, что им впервые пришлось наблюдать поселение в этих обезлюдивших краях, имеющее явно защитное укрепление в виде ни то высокого забора, ни то целой крепостной стены. Скорее что-то среднее.

Тёсанные стволы вековых деревьев, заточенные кверху, плотно вкопанные друг к другу, огораживали по всему периметру целый комплекс замысловатых строений, собранных в линию и встроенных одно в другое. Возвышалась эта преграда выше конного человека, хотя если встать на седло, то вполне получалось заглянуть внутрь двора. Они так и сделали ввиду того, что другого способа попасть внутрь с первого взгляда не обнаружили. Никаких проходов, ворот и лазов с перелазами по всей длине частокола не нашли.

Заглянув поверх высокого забора, все четверо пришли в восторг от красоты невиданной архитектуры непонятного умысла, встроенных друг в друга хитрым образом домов, домишек с пристройками и ни пойми на чём держащимися надстройками. Всё броско, вычурно, с затейливыми узорами, с кучей мелких деталей и деталюшек, ни то приделанных в качестве украшения, ни то имеющих какие-то скрытые предназначения.

Уйбар аж присвистнул от восхищения. Подобных ухищрений рук человеческих никому из них видеть ранее не приходилось. Двор перед комплексом предстал путешественникам идеально чистым и буквально вылизанным. Ни живой души, ни сторожевых собак, ни скотины какой с птицей. Аккуратная дорожка шириной для прохода двух человек вдоль всего строения, изготовленная из низких пеньков деревьев одинакового диаметра, тщательно подогнанных друг к другу, а с обеих сторон от неё идеально подрезанная трава приковывала к себе взгляд абсолютным перфекционизмом.

Асаргад как старший в четвёрке решил уведомить хозяев о неожиданном нашествии незваных гостей, отчего принялся громко окрикивать, в надежде хоть кого-нибудь узреть из живых. Тут же как из-под земли, из неприметной щели снизу одного из домов выскочили два белобрысых и кудрявых мальца лет семи-восьми, как две капли воды похожие друг на друга. Ни то сказывалась одинаковость одеяния, одного покроя тканые рубахи со штанами и один-в-один грубо обтёсанная копна волос, ни то и правда пацаны по рождению братья.

Насторожено, будто приглядываясь к невидали, с некой детской непосредственность пацаны уставились на запылённых путников, бестолково заглядывающих поверх частокола. Но кроме молчаливого рассматривания, вызванного праздным любопытством, других действий не предпринимали и о гостеприимстве даже не думали.

– Э, пацаны, – наигранно весело и без угроз в голосе обратился к ним Асаргад держащийся за колья, – старший есть тут кто?

– А тебе зачем? – нагло и с неким вызовом поинтересовался один из взъерошенных мальцов, сделав брезгливое выражение на лице, выпятив нижнюю губу и уперев руки в боки, выражая полную пренебрежительность.

Наглость заносчивого молокососа в один момент вывела гостей из состояния восхищения, а Уйбар в ответ рявкнул, не потерпев вызова, стараясь придать голосу наигранного зверства:

– Да я тебе опарыш за невоспитанность уши надеру. Ты как со старшими, сопляк, разговариваешь?

Пацан, не меняя выражения своей наглой физиономии, порыскал взглядом по подрезанной траве будто уронил что-то под ноги и быстро подобрав мелкий камешек, со всего замаха зашвырнул в голову огрызнувшемуся Уйбару. Не попал. Но воин от неожиданности и неадекватности действий мальца автоматически увёртываясь, не удержался стоя на неустойчивом седле, и потеряв равновесие скрылся за заточенным частоколом спрыгнув с коня на землю.

Выругавшись на не понятном для мелких хулиганов языке, он в порыве негодования тут же вновь вскарабкался на седло. Но пацанов и след простыл. А друзья, ехидно смотря на его суматошные и оттого неловкие действия, выражавшиеся в желании побыстрее вскарабкаться на забор, расплывались в оскорбительных для Уйбара ухмылках.

– Отродье дэва, – сплюнул обиженный воин, но услыхав дружный гогот сотоварищей, обмяк улыбаясь с ними за компанию, а что ему ещё оставалось делать в данной ситуации.

Уйбар хоть и выглядел мужчиной взрослым и представительным, одна борода чего стоила, но в душе остался таким же сорванцом, «оторви да выбрось», прости его Троица. Хлебом не корми, дай подколоть и напакостить ближнему ради не всегда безобидной хохмы.

– Хозяева, – отсмеявшись воззвал Асаргад в надежде докричаться хоть до кого-нибудь, – так вы нас впустите в дом, как гостей аль нам придётся жечь эти узорно сложенные дрова?

– Я те пожгу, лиходей, – взвизгнул откуда-то сверху бабий голосок, и воины как по команде задрав головы увидели в остроконечном конусе крыши заросшей мховым ковром, в маленькой, квадратной, аккуратно вырезанной дырке, представляющей собой не то бойницу, не то окошко, растрёпанную бабку с седыми взлохмаченными волосами, – коль невтерпёж так кусты далее. Неча жидку вонь на чистый двор тащить, супостаты бородатые.

– Да не. Мы потерпим, – уже спокойно и улыбчиво, ответил ей Асаргад, – просто никого живых не видать во дворе. Вот и думай тут что хочешь.

Баба из окошка пропала, нырнув внутрь. Воины принялись ждать, продолжив разглядывать узорные излишества этого невиданного чудо строения.

Вокруг стояла полная благодать. Тепло, светло, птички безостановочно щебетали, стараясь в изнеможении переорать друг друга. Наконец, чуть в стороне распахнулась дубовая тяжеленая дверь и на широкой в два аршина лестнице, пристроенной с земли, появился кряжистый мужик.

Здоровый как заматеревший перекормленный боров. Обутый в ордынские мягкие сапожки и походные кожаные штаны. Вот только сверху на могучих раскидистых плечах болталась безразмерная холщовая рубаха светло-серого невнятного цвета. Ни то холст не белили, ни то уж так затаскал, что не отбелишь, ни то так застирана, но явно неновая, в отличие от штанов и сверкающих сапог, начищенных до блеска.

Мужик постоял недолгое время на той широченной лестнице, оглаживая ручищей с лопату такую же окладистую бороду, разглядывая с нехорошим прищуром незваных гостей. А затем неспешно спустился, и вытирая руки об одёжу, словно на нём висело полотенце, а не нательная рубаха, медленно, но вполне легко и подвижно несмотря на свои габариты, направился по пеньковой дорожке к четырём маячившим над частоколом головам. Встав на то же самое место, где только что стояли два белобрысых оболтуса и точно так же подбоченившись, как и наглый пацан, мужик глубоким басом прогудел, будто дунул в боевую походную трубу.

– По делу аль от безделья лезете через забор?

– По делу хозяин, – серьёзно ответил ему Асаргад, но уточнять по какому пока не стал, опасаясь посторонних ушей, наверняка торчащих откуда-нибудь в этих резных закутках и отверстиях.

Ордынские законы приучали воинов быть немногословными. В большей степени совсем молчаливыми. Каждое слово имело вес, и вес этот иногда равнялся собственной жизни. Блядству в орде не место. От этого отучали быстро и очень качественно. Стоило пару раз побывать на общественных казнях,5050
  За любое нарушение одного из трёх законов орды, находясь в «запоходенном состоянии» полагалось единое для всех наказание – смерть. Казни всегда проходили показательно и очень разнообразно, в зависимости от нарушенного закона и тяжести содеянного. Только особо почётные члены орды не казнились. Им предоставлялось право лишить себя жизни самостоятельно.


[Закрыть] и своими глазами посмотреть на смерть опозоренных пустословов, так язык сам собой отсыхал и где-то прятался за зубами.

Мужик тем временем крякнул, опустив здоровенные ручищи и спросил уже по-простому с хитрой лыбой:

– А коль по делу, то чё через забор-то лезете, а не в калитку как все?

– В какую калитку? – с недоумением переспросили ордынские гости и даже отпрянули от частокола, осматривая внешнюю сторону оборонительной стены в поисках некой таинственной калитки.

– В дубовую, – буркнул мужик и отправился обратно, но не в дом, а вдоль врытого частокола.

Друзья, сообразив, что мужик двинулся открывать загадочную калитку, вовсе от стены отпрянули и попрыгав в сёдла развернули своих верных скакунов в том направлении куда проследовал хозяин. И действительно, всего в двадцати простых шагах оттого места где они пялились через забор на содержимое двора и само строение, открылась неприметная дверка. Узкая, но достаточно высокая чтобы в неё зашёл конь, но только без наездника.

Гости спешились, и войдя во двор молча выстроились перед мужиком, удерживая коней в поводе. Асаргад внимательно оглядел хозяина, поёжился от размеров местного великана и исходящей от него немереной силы и рассказал о цели их визита коротко и сжато, по-ордынски:

– Я Асаргад. Ближник касакской орды Теиспы-царя, что стоит стойбищем в двух днях пути. У нас стряслась великая беда и нам нужна помощь местного колдуна.

– Тык, – хмыкнул в бороду мужик, – вы ж по виду вроде не нашей веры будете? Так на кой вам сдался наш колдун?

– Наш царь неожиданно помер. Притом очень быстро, по нашему разумению. Есть думка, что отравили его и нужен сторонний судья, незаинтересованный, кто бы опроверг наши догадки или подтвердив указал бы на змею, пригретую на груди. Ваш колдун никого из нас не знает. Ни с кем дела не водит, а значит и потворствовать никому не станет. Разрешит всё честно, по справедливости. За работу оплатим что потребует.

Мужик слушал молча, задумавшись, всё время поглаживая бороду. Затем повернулся в сторону и громким басом рявкнул в пустоту двора, так что Асаргад аж вздрогнул от его низкого ора:

– Велимир, Премысл! Коней путников в стойло. Распрячь, почистить, накормить досыта. Да живо мне, оболтусы, – и обернувшись к путникам, уже вполне гостеприимно добавил, – а вы, гости дорогие, пройдите в терем к столу, там и поговорим по вашему делу.

С этими словами развернулся и пошёл к входной широкой лестнице. Друзья последовали за ним. Только Уйбар идя последним постоянно оглядывался в том направлении, куда крикнул хозяин терема в надежде узреть там своего сопливого обидчика.

И узрел. Две белобрысые головы высунулись из узкого прохода, уходящего куда-то вниз под дом, видно в здешние подвалы, и две пары глаз злобно зыркали на ордынца словно загнанные крысята, но полностью из щели вылезать не спешили, побаивались. Уйбар остановился, улыбнулся и поманил их пальчиком, но в ответ лишь получил высунутый язык. На что резко сменил выражение лица, состроив злобную рожу и погрозив доморощенной шантрапе кулаком двинулся вслед за остальными сотоварищами.

Ловить и тем более наказывать наглеца он бы естественно не стал. Не по его это статусу. У пятидесятника и злобы-то особой не осталось на пацана. Так, если только затрещину выписать или щелбан прописать в воспитательных целях или ещё лучше поймать и просто вывесить за штаны на этот забор, чтоб болтался как карась на крючке, а слезть бы не смог без посторонней помощи. Подумал да забыл, так как в это время вошёл внутрь, а там другие думы одолели, потому что всё внутри терема оказалось в диковинку, словно в другой мир попал – сказочный.

Гостей проводили в большую светлую комнату, перегороженную на всю длину массивным дубовым столом. За ним и расселись. Появилась и баба что на них сверху голосила, но теперь она превратилась в женщину средних лет. Волосы уже прибраны в косы до груди, и оказались не седыми, а очень светлыми, как раз как у тех двоих пацанов во дворе. Она вошла с большим глиняным котлом в руках, прихваченным расшитыми полотенцами и выставив угощение на стол кинулась обратно.

Пока хозяйка носилась туда-сюда, выставляя еду с выпивкой на стол и таская посуду с орудиями обеденного труда, все сидели молча, не предпринимая каких-либо действий с поползновеньями. Ибо степенно ждали начала трапезы, всё время поглядывая на хозяина. А тот сидел сам в себе будто один одинёшенек и никого рядом нет. Наконец после очередного исчезновения бабы в боковом проходе мужик поднялся с места и разлив по чашам золотистую жидкость и не присаживаясь взял одну, представляясь заезжим гостям:

– Будем знакомы. Меня зовут Ратимир.

После чего не дожидаясь гостей залпом осушил чашу и твёрдо, будто вколачивая, поставил на стол опустошённую посудину. Все представились по очереди, выпили. Пойло оказалось сладкое, но пьяное.

Посуда на столе имелась только из глины и дерева. Металла вовсе не наблюдалось, даже привычных для ордынцев ножей. Это указывало гостям, что ничего резать и кромсать из еды не придётся. Взявшись за деревянные ложки, по очереди принялись насыщаться кашей5151
  Ордынское традиционное блюдо. Ордынская каша не имеет ничего общего с современной кашей, только название. Кашу готовил специальный человек, который носил титул – кашевар. Кашевар был общепризнанным колдуном только очень узкой специализации. Любой шеф повар способный создавать шедевры современной кулинарии не даст соврать что для того, чтобы приготовить действительно блюдо – произведение искусства мало знать рецептуру и технологию необходимо обладать внутренней необъяснимой сверхъестественной магией или чувством кому слова «магия» не нравится. И каждый подобный уникум—повар знает, что чем больше ингредиентов, тем сложнее приготовить произведение, потому что возникает больше балансов между ними и ещё больше оттенков вкуса. А теперь вернёмся к древнему кашевару и попробуем с этой точки зрения оценить его профессионализм. Все праздничные каши в ордынской культуре готовились в так называемую «ссыпчину». То есть каждый дом поселения тащил в общий котёл всё что мог. Принесённые продукты сваливали в кучу предварительно рассортировав на то, что варить жарить или уже съедобно без тепловой обработки. То, что требовалось варить, сваливали в один котёл и варили. Количество ингредиентов доходило до нескольких десятков. Там было абсолютно всё от кореньев и корнеплодов до мяса грибов и орехов. Это то и называлась – каша. Но это только со стороны может показаться что всё так просто на самом деле кашевар строго знал вернее необъяснимым образом чувствовал, что варить в первую очередь что закладывать, когда и в какой последовательности далее. Когда и сколько какой травки для приправы и так далее. Приготовление блюда в несколько десятков составляющих, да ещё в количествах соизмеряемых в объёмах кубических метров это уже не искусство, а настоящее колдовство и без него подобную кашу не сваришь. А каши у кашевара получались язык проглотишь и чашку вылижешь. Поэтому рецептов ордынских каш предки нам не оставили потому, что их попросту не было. Каждая каша приготавливалась только один раз и другую такую никогда сварить повторно не получится, ибо следующий раз народ притащит другие продукты либо те же, но в других количествах. Ордынская кухня всегда была колдовская кашеварная.


[Закрыть] с запаренными корнеплодами и кусочками курицы в сбитых яйцах с молоком турицы.

Гости непривычные к такой еде, тем не менее носы воротить не стали. К тому же распробовав блюдо с первой ложки, даже оживились. Вкусно оказалось до того, что чем больше ели, тем больше есть хотелось, растравливая аппетит.

И когда котёл опустел, то, несмотря на надутые животы, вроде бы, как и не наелись, оставаясь голодными, но Ратимир отложил ложку в сторону и отвалил от стола, поглаживая бороду. Асаргад последовал примеру хозяина, показывая своим друзьям, что пора закончить процедуру поедания независимо оттого наелся ты или нет.

Так-то ели молча, а после того как закончили, по комнате вообще разлилась тишина. Даже муху стало слышно, что назойливо кружилась над чуть ли не вылизанной посудиной, но не присаживалась.

Вновь появилась женщина, принимаясь убирать со стола, опять бегая бегом пока всё не стаскала и стол не вытерла. Только после этого хозяин брякнулся на столешницу локтями, укладывая на огромные ручищи голову и не громко заговорил:

– Значится так, уважаемые гости. Думается мне, идти вам дальше не следует. Здесь обождёте. Жена вам для отдыха светёлки укажет. А за колдуном сынишку пошлю, коль застанет его на капище. Так что разживайтесь до поры до времени.

– Благодарствуем Ратимир за угощение и за кров, – благодарил Асаргад, – а как долго нам ждать?

– Да завтра с утра и пошлю. За день сбегает. Коль на месте нет иль откажется, то вечером будет ясно. А коль согласится, то и сам заявится иль навестит на следующий день. Там уж как получится. Я не в ответе за него. Колдуны, они ведь не от мира сего. Сами знаете, раз за ним идёте.

– Добро, – повеселел Асаргад отвечая за всех, поняв, что дело не предвидится долгим, а день-другой отдохнуть в таких хоромах его вполне устраивало.

– Могу баньку предложить с дороги. В аккурат горячая, – продолжил Ратимир и хитро прищурившись спросил гостей, – вы как насчёт нашей баньки, басурмане ордынские?

– Нормально, хозяин, – неожиданно встрял молчаливый Эбар, что за ордынские годы таким сделался чистюлей, что аж до непотребства и сальных шуточек со стороны друзей, помнивших его ещё по молодости, когда он мытьё за непотребство считал.

– Баня – дело хорошее, – оборвал его Асаргад, улыбаясь сотнику,5252
  Командующий сотней ордынцев в походе.


[Закрыть] – баню все уважаем. Чай не первый год ордуем по вольным степям, а к хорошему оно как-то быстро привыкаешь, Ратимир. Вот и еда в твоём доме для нас непривычная, а вона глянь одно объедение. Когда только твоя жена успела? Будто ждали гостей.

– А то, как же, – поддержал свободную и ни к чему не обязывающую беседу хозяин, тем не менее проявляя довольствие, что басурмане не только на родном языке лопочут придраться не к чему, так и ещё по-свойски заворачивают, – чай рубежный терем, не шухры-мухры. Здесь гость нежданный – дело привычное. Всегда готовы. Хоть из вольной степи, хоть из дремучего леса. Для того здесь терем и поставлен.

Асаргад не стал уточнять, кем он здесь поставлен и для чего выстроен такой высоченный забор раз всем здесь рады, к тому же хозяин встал, хлопнув по столу огромными ладонями. Гости последовали его примеру. Обед закончен, а значит разговор тем более.

Обустроили гостей со всеми удобствами. Во дворе указали на большую бочку с дождевой водой, где дозволили всполоснуться с дороги пока готовилась баня. Асаргад с превеликим удовольствием скинул с себя бронь, перевязь с оружием, разнагишался по пояс, да так и нырнул в дождевую воду с головой перегибаясь через край бочки. Прохладная вода в один миг, неожиданно ясно напомнила родные горные реки, и он поймал себя на щемящей мысли, что впервые за все годы своих скитаний захотелось домой. Не в том смысле, что к отцу, матери, а в родные края, в горы. Соскучился.

Вынырнув и не обтираясь, отошёл в сторону, давая доступ к бочке другим жаждущим умыться, уселся мокрый на траву, опёрся спиной на брёвна терема, закрыл глаза и задумался. А не пора ли снова менять жизнь, не пора ли возвращаться? Заводить семью, хозяйство. Он достаточно богат, полон сил, и амбиций ему не занимать. Уж что-что, а банду отца он подмять под себя способен, рога там всем скрутит и пообломает. А дальше? Прибрать под себя всех клановых, пробиться в вожди племени? Или осесть в городе и подниматься по лестнице власти там? Власть ему была мила. Он её жаждал. Он же особенный, а значить не ровня другим.

Асаргад уже понимал, как использовать свою одарённость в достижении поставленных целей, как подниматься над массой людей и управлять ею. Ближника долгое время никто не трогал и он, сидя с закрытыми глазами, размечтался. А что, если пойти ещё дальше, размышлял мард. Вернуться с ордой в те же Пасаргады и сесть там царём? Но для этого надо как минимум стать ордынским царём здесь, и потом ещё найти убедительные доводы для круга пойти с ним в его страну Персию, выходцами откуда числился только он, Эбар, и Гнур. Притом не просто совершить очередной налёт, а уйти из степей навсегда и придя в Пасаргады царствовать там.

Царский ближник взвесил свои силы на ордынское царство и его пробила ясная мысль, что если рассматривать все произошедшие события в этом ключе, то он явно сглупил. Ведь он мог стать царём орды, если бы выдвинул свою кандидатуру. Сотня Эбара, полсотни Гнура, да и многие другие вполне могли бы за него проголосовать. А если бы задался этой целью заранее и подбил бы под это нужных людей, то стал бы им безоговорочно. Основной орде уже претила эта эламитская клика. И тут же явственно осознал, что его непросто так отправили из стойбища, а на нужное время избавились.

Асаргад резко открыл глаза и сказал сам себе:

– Если Доникта не дурак, а он не дурак, то вернёмся мы уже к новому царю.

Но мард успокоил сам себя, мол не беда. При желании и правильной подготовке он быстро свернёт ему шею. За эламитом стоит только кучка зажравшихся соплеменников, своими закидонами сидящая у простых ордынцев уже в печёнках. Поэтому скинуть их с собственной шеи остальная орда будет только рада.

И тут же взыгравшие амбиции выдали новую, более заманчивую цель. Не нужен ему один город, он станет царём всей Персии. А для этого мало одной орды, понадобиться помощь всего степного воинства, ведь там придётся столкнуться с самим Иштувегу, царём Мидии, а на победу над ним его сил уже не хватит.

Странно, но мысль о царствовании в целой стране неожиданно стала столь ощутимой будто наяву. Ему даже показалось, что он шёл к этому всю свою жизнь, а не только что придумал сидя на траве. В сознании вскипел азарт, прокатившийся дрожью по телу, и странное, до сели неведомое ощущение испытал на себе царский ближник, словно его кто-то погладил по голове! Ощущение оказалось настолько реальным, что Асаргад вздрогнул и растеряно огляделся по сторонам, но, естественно, никого рядом не увидел.

Вот так неожиданно появилась цель. Настолько достойная, что ей не жалко посвятить всю жизнь, а значит требовалось всё обдумать и взвесить, приготовить и рассчитать. Странно, но до этого дня он как-то вообще не думал о будущем. Вернее, думал, но только о ближайшем, на завтра, послезавтра, а сейчас вдруг задумался о более далёком и перспективном. И уже не казалось, как день назад по дороге сюда, что молод и всё ещё впереди. Асаргад со страхом осознал, будто сам Ахурамазда только что открыл слепцу глаза на безвозвратно уходящие годы, что он глупец до сих пор ничего не сделал для своего будущего.

Царский ближник встал, ощущая себя великим и ужасным, выпрямился, как и положено гордой царской особе и властным тоном сам себе мысленно отдал повеление: «Всё. Хватит валять дурака. Цель определена. Теперь всё должно быть подчинено только ей».