Текст книги "Вдали от солнца (СИ)"

Автор книги: Александр Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Блуждая взглядом по кабинету, Манфред вспомнил, как облизывался Идгард, глядя на шкафчик с бутылками. Этот мимолётный эпизод натолкнул егермайстера на мысль, каким образом он должен поступить. В бутылках содержался крепкий алкоголь, настаивавшийся на лесных травах. На досуге Манфред составлял рецептуры для подобных напитков, экспериментируя с различными сочетаниями растений. На каждом сосуде находилась этикетка с перечнем использовавшихся добавок. Егермайстер достал первую попавшуюся бутылку и дописал по нижнему краю этикетки: "для улучшения вкуса добавлено ещё 12 трав сверх прежней рецептуры".

Показав бутылку Роющему Псу, Манфред сказал:

– Это нужно доставить в город. Как можно быстрее. Бери любого коня и отправляйся в путь прямо сейчас.

– Я должен быть в городе раньше тех двух любопытных йонейга, что приезжали к нам сегодня? – Догадался дикарь.

– Да. Бутылка предназначена в подарок большому человеку. Ещё он просил отдать ему сверкающий шарик, оставшийся от Ходящего-над-головами. Отвезёшь вещи в тот дом, где мы с тобой раньше останавливались. Охрана должна тебя помнить. Бутылка запечатана моим личным знаком, поэтому вопросов они задавать не станут.

Манфред достал небольшую корзинку, подобную тем, что используют городские цветочницы, положил туда маленькую шкатулку, бутылку и листок бумаги, на котором ранее вывел красивым почерком: "Его сиятельству, графу Фридхелму, в знак признательности и уважения".

Почти не употреблявший спиртного Фридхелм должен удивиться такому нежданному подарку и задуматься над тем, почему его получил. Графа отличало умение логически мыслить, поэтому оставалось надеяться, что он поймёт намёк и сделает соответствующие выводы.

«Интересно, как там сержант? – подумал егермайстер. – Солнце уже зашло. Сейчас в камеру верхнего яруса должны выпустить демона. Надеюсь, Ладвиг меня не подведёт».

У него возникло острое желание дойти до тридцать восьмой камеры и послушать, что там происходит. Идея изначально была плохой, и Манфред это знал. Присутствие посторонних легко могло нарушить контакт между демоном и человеком. Потоптавшись немного на одном месте, егермайстер вышел из кабинета и после недолгих размышлений двинулся в сторону зверинца.

Почти никто из задействованных в проекте "Напарник" людей не догадывался, что их руководителя охватывает панический ужас, когда он видит или чувствует рядом с собой демона. Манфред старался не показывать слабость в присутствии подчинённых и даже делал попытки побороть страх. Для этой цели как нельзя лучше подходил зверинец. Егермайстер верил, что сможет выработать привычку, которая позволит не бояться дьявольских созданий, поэтому заходил туда один, иногда два раза в декаду.

На первых этапах реализации проекта, демонов держали в камерах верхнего яруса. Накопив определённый опыт, Манфред понял, что когда они чувствуют присутствие людей и своих сородичей сразу, то им трудно сосредоточиться на каком-то одном человеке. После этого демонов выселили из Озёрного замка в отдельно стоящую башню, которую пришлось ремонтировать и частично достраивать. Именно по этой причине и была превышена ранее утвержденная смета на реконструкцию старого тюремного комплекса.

Егермайстер прошёл мимо часовых и спустился по ступенькам в помещение цокольного этажа. Чтобы не тревожить демонов, здесь полностью отсутствовало освещение, как искусственное, так и естественное. Только когда требовалось переправить очередного обитателя зверинца в Озёрный замок, разрешалось использовать факелы. Если не знать, сколько смертоносных тварей скрывается в темноте, то можно подумать, что здесь старый заброшенный склад, где в два ряда стоят большие деревянные ящики.

"А вот и я, ребятки, – мысленно обратился к демонам егермайстер, – вы себя хорошо вели с тех пор, когда дядюшка Манфред заходил сюда в прошлый раз? Знаю, что здесь скучно и совершенно нечем заняться, но ваше время ещё не пришло, потерпите немного".

Он заставил себя сделать несколько шагов вперёд по проходу между ящиками. В голову сразу же полезли всякие нехорошие мысли о том, что какой-нибудь ящик обязательно окажется непрочным, укреплявшая его металлическая решётка уступит напору демона, и слуга сатаны в мгновение ока вырвется на волю. Стараясь не обращать внимания на пустившееся вскачь сердце, Манфред прошёл коридор до конца, затем медленно развернулся, чтобы двигаться обратно. В этот момент раздался звук, услышав который, егермайстер вздрогнул и попятился назад.

* * *

Всерьёз Грета забеспокоилась на седьмые сутки после того, как возвратилась домой. Она подождала ещё один день, а потом решила нанести визит начальству Ладвига. У неё, как у квартирной хозяйки, был вполне убедительный повод задать капитану городской стражи Энгельбрука вопрос: а где, собственно говоря, в данный момент находится их инструктор по клинковому оружию?

По существовавшему между Гретой и её постояльцем соглашению, Ладвиг вносил только половину квартплаты за те дни, когда не ночевал дома, если это было связано с его служебными делами. При других условиях такое правило не действовало, но случаев, когда сержант не мог объяснить причину своего отсутствия, ещё ни разу не возникало. Он никогда не имел привычки отлучаться на долгий срок, не уведомив об этом квартирную хозяйку.

Пытаясь добиться встречи с командованием, Грета провела целый день неподалёку от штабного помещения. Она бы с радостью зашла внутрь, но туда её не пропускали часовые, не позволявшие приближаться к входу ближе, чем на пять ярдов. При каждой смене караула, Грета обращалась к разводящим, надеясь через них передать командиру городской стражи просьбу о встрече. Она не особенно рассчитывала, что удастся лично задать вопрос капитану, но попробовать стоило, а терпения женщине было не занимать. К обеду все стражники уже знали, что возле штаба стоит какая-то ненормальная, которая жаждет увидеться с командиром, но отказывается говорить, зачем ей это нужно. Вечером из штабного помещения вышел один из офицеров и прямиком направился в сторону Греты.

– Здравствуйте, госпожа, – сказал он. – Лейтенант Сеппэль, к вашим услугам.

– Добрый вечер. Меня зовут Грета. Я хотела бы поговорить с капитаном.

– К моему большому сожалению, госпожа Грета, это невозможно. Наш командир – слишком занятой человек. Если у вас есть жалоба на кого-либо из наших стражников, то можете сообщить об этом мне, или подать письменное заявление с подробным изложением сути ваших претензий.

– Жалоба? – Она сразу же поняла, как нужно вести разговор с этим человеком. – У меня есть жалоба на одного из ваших людей, офицер. Его зовут – Ладвиг. Если не ошибаюсь, он служит в городской страже инструктором по клинковому оружию.

– Был такой. – Подтвердил Сеппэль.

– Как это, был? – Непритворно возмутилась Грета. – Вы хотите сказать, что он больше не состоит у вас в подчинении? Где я теперь буду его искать?

– Успокойтесь, госпожа. Я оговорился. У нас действительно служит сержант Ладвиг. Что он натворил?

– Он задолжал мне квартплату за прошедший короткий сезон! – Добавив в голос визгливых ноток, воскликнула женщина. – Не ночевал дома вот уже целую декаду! Я – бедная вдова, господин офицер, вынуждена на всём экономить и считать каждую мелкую монетку! Если он сбежал и больше не собирается платить, то это сильно ударит мне по карману! Я должна выяснить, где скрывается этот проходимец, и вы обязаны мне помочь! Слышите? Обязаны!

– Не нужно так кричать, госпожа Грета. – На лице Сеппэля возникло болезненное выражение, хорошо знакомое большинству замужних женщин. Именно с таким лицом мужья обычно выслушивают своих жён во время семейных ссор. – Пожалуйста, никуда не уходите. Я сейчас всё разузнаю и сообщу вам.

"Не нравятся мне его слова "был такой", – подумала Грета, глядя вслед уходившему офицеру, – может быть, и вправду оговорился. Хотела бы я на это надеяться".

Лейтенант отсутствовал недолго. Опасаясь отдавать женщине инициативу в разговоре, первые слова он произнёс, едва переступив порог штабного помещения:

– Я навёл справки, госпожа Грета, и с уверенностью могу сказать, что в данный момент Ладвиг не числится в составе городской стражи Энгельбрука. Должность инструктора сейчас занимает другой человек. Сержант был направлен в распоряжение Магистрата для выполнения особой миссии. Подробностей я не знаю, поэтому рекомендую вам обратиться в Ратушу.

Он выпалил это на одном дыхании, завершил свою речь сдержанным полупоклоном и попятился к дверям, давая понять, что больше сказать нечего. Слова офицера оставляли некоторую надежду на то, что Ладвиг выполняет ответственное задание и не имеет возможности сообщить Грете о своем местонахождении.

"Или не желает. – Грустно вздохнула женщина. – Возможно, произошло то, чего я всегда боялась. Обучать стражников владению мечом – не для такого человека, как он. Ладвиг получил новую должность, и в его жизни места для меня не осталось. Когда-нибудь это должно было случиться".

«Идти мне сегодня в Ратушу, или не идти? – Размышляла Грета наутро следующего дня. Она очень боялась, что опасения подтвердятся, и в истории её отношений с Ладвигом можно будет поставить точку. Жирную, такую точку, тяжёлую, словно надгробный камень. О том, что будет дальше, думать не хотелось. Неведение ещё оставляло какой-то шанс на то, что Ладвиг вернётся к ней, и наладится прежняя, не самая плохая жизнь. – Вдруг он нуждается в моей помощи? А я буду сидеть дома и ждать, пока всё само собой образуется? Нужно идти...».

Разговор с магистратскими чиновниками не обещал быть легким. С ними не имело смысла изображать из себя плаксивую дурочку, или взбалмошную истеричку. Те, кто занимался приёмом жалоб и прошений, прекрасно разбирались в людях, и обмануть их было непросто. Здесь требовался другой подход, основанный на том, что, практически, любого человека можно склонить на свою сторону. Достаточно заинтересовать своим предложением, тогда он поделится нужными сведениями в обмен на некоторую сумму. Среди чиновников Магистрата неподкупных не водилось, и это хорошо знали жители Энгельбрука.

Грета открыла потайной шкафчик, пересчитала деньги, которые были отложены на случай непредвиденных обстоятельств. С собой она взяла четыре золотые монеты, затем, после некоторого колебания, добавила к ним ещё столько же. Неизвестно, со сколькими чиновниками придётся сегодня разговаривать. Будет обидно, если для достижения цели не хватит самой малости. Для похода в Ратушу она надела платье, в котором принимала участие в торжествах, устраиваемых Цехом булочников. Долго выбирала, какие использовать духи и взяла с собой небольшой флакон самых дорогих, когда-то подаренных ей покойным мужем к свадьбе.

Перед выходом из дома, Грета много времени провела у зеркала, примеряя вдовью накидку. Этот элемент одежды плохо сочетался с платьем, к тому же чиновники Магистрата не настолько сердобольны, чтобы проникнуться сочувствием к несчастной вдове. Особенно после того, как узнают о цели её визита. Трюк, с помощью которого удалось обвести вокруг пальца офицера городской стражи, не стоило и повторять.

В Ратуше никто не поверит в россказни о том, что квартирная хозяйка так настойчиво разыскивает задолжавшего ей постояльца. Повод представлялся слишком сомнительным, если не сказать – смехотворным, учитывая сумму квартплаты, которую ей пришлось бы озвучить. Грета решительно сняла с себя накидку, поправила причёску и вышла на улицу. Если для пользы дела придётся признать, что Ладвиг является её любовником, то она сделает это, не колеблясь.

Те, кто хотя бы раз подавали прошение или жалобу в Магистрат Энгельбрука, знали, насколько затянута процедура регистрации и приёма заявлений. Необходимо последовательно обратиться к нескольким чиновникам, только затем, чтобы они поставили на бумагу свою печать и направили посетителя в следующий кабинет. В завершение этого сложного ритуала требовалось уплатить небольшую пошлину, и только тогда заявление перейдёт в разряд поступивших на рассмотрение.

Существовало негласное правило, согласно которому, не принято предлагать деньги тому чиновнику, который первым ставил печать на поданном посетителем заявлении. В его задачу входило зафиксировать сам факт обращения в Магистрат и не более того. Следующий чиновник бегло просматривал тексты заявлений и сортировал их по степени важности проблем, которые беспокоили посетителей. Те, кто хотел, чтобы его просьба получила соответствующий статус, кидали монетку в приоткрытый ящик стола и получали печать нужного цвета на свою бумагу. От третьего чиновника зависела очерёдность поступления документов на стол служащего Магистрата, занимавшегося принятием решений по жалобам и прошениям жителей Энгельбрука.

Грета положила на стол перед третьим чиновником заявление, на котором уже красовались две печати и, как бы невзначай, уронила на бумагу золотую монету. Не поднимая головы, чиновник накрыл её ладонью, другой рукой приподнял откидную деталь столешницы и небрежным движением сбросил монету внутрь, словно ненужный мусор. Когда на бумагу упала другая монета, он оторвался от просмотра заявления и, прищурившись, уставился на посетительницу.

– Чего вы хотите? Судя по тому, что я успел прочесть, шансы на успех у вас невысокие.

– Я догадываюсь. – Сказала Грета. – Поэтому мне нужна личная встреча с тем, кто будет рассматривать моё заявление. Желательно, сегодня. Лучше всего – сейчас.

– Вы понимаете, о чём просите? – Усмехнулся чиновник.

– Разумеется, понимаю.

И после этих слов по столешнице запрыгала ещё одна двойная золотая марка.

– Дело не в количестве денег, – равнодушным голосом произнёс чиновник, забирая себе вторую монету и отодвигая к краю стола третью. – Заберите, она лишняя. Не хочу, чтобы пошла молва о моём неслыханном мздоимстве. Я легко могу устроить вам встречу с советником третьего класса Колманом, но не думаю, что вам это поможет.

Он интонационно выделил слово "вам", и Грета невольно взглянула в висевшее на стене зеркало, чтобы посмотреть, что с ней не так. С виду всё было в порядке, только на щеках выступил лёгкий румянец, предательски выдававший волнение.

– Советник настолько суров, что не имеет склонности помогать попавшим в беду людям? – Спросила она, приправив вопрос самой очаровательной улыбкой, которую могла изобразить.

– Так вы твёрдо намерены с ним встретиться?

– Да. Если это возможно.

– Как пожелаете. Вы должны понимать, что если получите отказ при личной встрече, то возвращаться ко мне с заявлением будет бессмысленно. И не пытайтесь совать ему деньги, не изложив подробностей своей проблемы. Это вам больше навредит, чем поможет.

Увидев, что Грета утвердительно кивнула, чиновник встал из-за стола, пригласив женщину следовать за ним. Пройдя по узкому, плохо освещённому коридору, он остановился возле одной из дверей и, прежде чем отворить её, прошептал:

– Помните, я вас предупреждал.

За дверью оказался просторный кабинет с большим окном во всю стену. За большущим письменным столом сидел человек, перед которым лежала целая стопка заявлений. Советник Колман выглядел молодо, возможно, даже был ровесником Греты. Подойдя ближе, она поняла, что парик ему заменяют собственные белокурые волосы, тщательно уложенные, завитые и напудренные. Как и большинство чиновников Магистрата, Колман не обратил никакого внимания на появившуюся в кабинете посетительницу. Продолжая читать очередное заявление, он указал рукой на стул и предложил:

– Присаживайтесь. Что там у вас, жалоба или прошение?

– У меня просьба, – стараясь, чтобы её голос не дрожал, произнесла Грета. Она заметила возле стола большую плетёную корзину, наполненную обрывками бумаг, на которых виднелись разноцветные печати, и поняла, что нужно очень тщательно подбирать слова.

Скользившие по строчкам глаза советника замерли в одной точке. Он отложил заявление в сторону, затем снова взял его в руки, разорвал и только после этого посмотрел на сидевшую по другую сторону стола женщину. Казалось, этот взгляд вызвал порыв холодного воздуха, проникший в кабинет через приоткрытую створку окна. Одетая в сильно декольтированное платье Грета моментально замёрзла, и вместо улыбки у неё вышла кривая гримаса. Несколько мгновений Колман бесстрастно изучал её лицо, но когда его глаза переместились ниже, то излучаемый ими холод смог бы легко превратить в лёд большую бочку с водой. Небрежным движением советник встряхнул рукой, расправляя кружевной манжет и сказал, вытянув вперёд ладонь:

– Давайте сюда ваше заявление.

– Дело в том, – сбивчиво начала говорить Грета, наблюдая перед собой аккуратно подстриженные и тщательно отполированные ногти на его руке, – что описание моей просьбы превышает установленный для таких целей объём текста. Если вы позволите, я хотела бы...

– Не позволю. – Уже не скрывая своего презрительного отношения к посетительнице, проговорил Колман. – Существуют определённые правила, нарушать которые не позволяется никому. Если вы не можете предоставить письменное заявление, то потрудитесь покинуть мой кабинет.

– Пожалуйста, – дрожащими губами пролепетала Грета, – выслушайте меня, господин советник третьего класса. Я буду вам очень признательна.

Она высыпала на стол остававшиеся у неё золотые монеты и, не придумав ничего лучше, вытряхнула всё содержимое своего кошелька. Следя за катящейся по столешнице медной монеткой, Колман приподнял оказавшуюся на её пути чернильницу и не стал препятствовать падению медяка на пол. Тихое звяканье оповестило о том, что монетка достигла пола, но Грете в этом звуке почудился перезвон колоколов, исполнявших реквием.

Туго затянутый корсаж не позволял вздохнуть полной грудью, воздуха не хватало. Чувствуя приближение обморока, женщина схватила со стола несколько листов бумаги и принялась ими обмахиваться. Из глаз полились слёзы, и она не сразу заметила возле своего лица белый кружевной платок. Промокнув им глаза, Грета обнаружила, что стул напротив пуст, а советник стоит рядом с ней.

– Какие у вас интересные духи, – сказал он уже без прежней неприязни. – Ни разу не встречал ничего подобного. Не подскажете мне имя парфюмера, у которого можно было бы заказать точно такие же?

Трясущимися руками Грета достала из кармашка флакончик и выставила его на стол:

– Эти духи мне подарили около десяти длинных сезонов тому назад. Я не знаю, кем они созданы.

– Удивительно, что они не потеряли свойств за столь долгий срок, – покачал головой Колман и впервые за время разговора дружелюбно улыбнулся: – Если вы когда-нибудь захотите их продать, то я мог бы предложить очень хорошую цену. Лучше, чем вы могли бы себе представить.

– Я... я вам их подарю, – поспешно произнесла Грета, – не нужно никаких денег.

– Подарки от женщины мне ещё ни разу не приходилось получать, – засмеялся советник. – Я не настаиваю на том, чтобы вы отдали мне их даром, поэтому ещё раз спрашиваю: не хотите ли вы продать духи?

Она отрицательно мотнула головой и только сейчас обнаружила, что в другой руке держит смятые заявления:

– Извините... Я случайно...

– Ничего страшного, – сказал Колман, возвращаясь на своё место. – Вы, в отличие от меня, нашли этим бумагам, хоть какое-то применение.

Он взял в руку флакон, коснулся рукой того места, где плотно притёртая пробка закрывала горлышко и несколько раз провёл пальцами возле носа.

– Изумительный аромат... Эти духи – настоящее произведение искусства. Они попали в руки истинного ценителя, можете не сомневаться. Не обижайтесь, но женщины не способны правильно пользоваться изысканной парфюмерией. Наверное, всё дело в самой женской природе.

– Я не обижаюсь. Спасибо вам за платок. Я его выстираю и обязательно пришлю вам.

– Нет-нет. – Замахал руками советник. – Оставьте у себя. Говорят, плохая примета носить в кармане платок, однажды впитавший чьи-то слёзы. Теперь, когда вы успокоились, объясните мне на словах, в чём состоит ваша просьба. Придется сделать исключение, отойдя от предписанных норм рассмотрения заявлений.

Не рискнув ничего утаивать, Грета рассказала всё о своих отношениях с Ладвигом, упомянув обстоятельства, при которых они расстались.

– Так это ваш сержант был назначен Магистратом на должность дознавателя. И он же сопровождал человека, которого прислала сюда канцелярия архиепископа Берхарда, – задумчиво произнёс Колман. – Боюсь, что вы нескоро увидите своего возлюбленного, если вообще

когда-нибудь увидите.

– Его казнили?! – Испуганно вскрикнула женщина.

– Не думаю. Возможно, в военное время так бы и случилось, но не сейчас. Я догадываюсь, где может находиться арестованный сержант.

– Умоляю вас, господин советник третьего класса, скажите, в какой тюрьме мне искать Ладвига? Я попытаюсь добиться свидания с ним.

– Там не разрешены свидания. Ни с родственниками, ни с членами семьи.

– Даже если я не смогу его увидеть, – вздохнула Грета, – то буду, хотя бы знать, где он.

Колман покрутил в руках флакончик с духами, осторожно поставил его на стол.

– Сообщить вам название этого места я не имею права, но могу намекнуть. – Советник взял со стола обрывок порванного заявления, перевернул листок чистой стороной вверх, что-то нарисовал на его поверхности и сложил вдвое. – Здесь подсказка. Держите. Это всё, чем я могу вам помочь.

Выйдя из кабинета, Грета оглянулась по сторонам и только после этого развернула листок. Она ожидала увидеть нечто вроде карты или схемы проезда, позволяющей найти место, где держат взаперти Ладвига. К её удивлению, подсказка, которой Колман придавал такое значение, мало чем отличалась от незатейливого детского рисунка. О назначении большого неровного овала женщина догадалась благодаря схематичному изображению волн. Похоже, имелся в виду какой-то водоём, в центре которого можно было разглядеть коряво нарисованную рыбу с широкими зубчатыми плавниками и таким же хвостом.

"Странная рыбина, – задумалась Грета. – Я много разной рыбы покупала на городском рынке, но таких мне видеть не приходилось. И что советник хотел этим сказать? Неужели Ладвига отправили трудиться в составе рыболовецкой артели?".

Поверить в такое не смог бы даже очень наивный человек. Скрытый смысл, который содержал в себе рисунок, всё время ускользал от понимания Греты и она начала потихоньку ругать Колмана, загадавшего ей слишком сложную загадку. Предусмотрительный советник обставил дело так, что его трудно было бы обвинить в разглашении государственных секретов, но сообразительность посетительницы он, похоже, переоценил.

Разочаровавшись в подсказке, она принялась вертеть клочок бумаги из стороны в сторону, и только тогда догадалась, что там изображена не рыбина, а что-то вроде башни вместе с участком крепостной стены.

"Тюремная крепость посреди водоёма, который гораздо больше, чем просто ров с водой. – Подвела итог Грета. – Пока мне это ни о чём не говорит. Нужно осторожно поспрашивать в городе. Не может быть, чтобы никому не удалось понять, что означает этот странный рисунок".

* * *

Потребность в действии, словно набегавшая на берег волна, разбивалась о твердокаменное намерение организма пребывать в полном покое. Ладвиг испытывал острое желание подняться, а его избитое тело успешно саботировало любые приказы сознания. Сержант не мог сопротивляться силе, пытавшейся заставить его действовать, но послушным исполнителем чужой воли быть не хотел. В этот раз ночные гости потрудились над ним основательно, сделав всё возможное, чтобы любое, даже самое простое движение вызывало боль.

Именно боль помогала справиться с непрерывным воздействием, которое оказывал на Ладвига демон. Как только голова начинала раскалываться от назойливых, подчас противоречивых приказаний, сержант делал резкий глубокий вдох. Ушибленные мышцы грудной клетки реагировали пронзительным болевым приступом, что давало возможность на короткое время восстановить контроль над сознанием. Изнурительная борьба длилась почти всю ночь, но к утру демон снизил активность, и совершенно обессилевший Ладвиг почти моментально уснул. Приснившийся ему сон был продолжением воспоминания, которым так заинтересовался демон.

Показательный поединок между Хилдебрандом и Эйлертом стал украшением турнира в честь бракосочетания виконта Герарда. Ладвигу неоднократно приходилось видеть их тренировки, но и он был очарован мастерством, которое продемонстрировал господин вместе со своим оруженосцем. Все движения бойцы заранее отрабатывали до мелочей, каждый их шаг, каждый взмах полутораручных мечей был следствием долгой и упорной работы. Во время выступления в рядах зрителей ни раздалось ни звука, и было хорошо слышно, как тихонько позванивают на бойцах лёгкие кольчужные доспехи.

Хилдебранд завершил поединок своим фирменным ударом. В завершающей фазе его меч слегка коснулся груди оруженосца, и тот опустил руки в знак того, что побеждён. Зрители устроили овацию, под ноги бойцам стали бросать деньги, но ни Хилдебранд, ни Эйлерт не стали их подбирать. Рыцарь подошёл к специально выстроенной ложе для устроителей турнира, где и получил награду из рук графа Дедрика.

– Вы затмили всех остальных участников, мой господин, – восхищенно произнес Ладвиг, помогая Хилдебранду снять доспехи. – Тем, кто станет выступать следом за вами, будет сложно чем-то удивить публику.

– После нас с Эйлертом заявлен Селвин. – Ответил рыцарь. – Он так замечательно управляется с цвейхандером, что зрителям скучать не придётся.

– Вы мною довольны, мастер? – Спросил оруженосец.

– Ты превосходно отработал, хотя ещё далёк от своей лучшей формы, Эйлерт. У меня нет претензий. – Сказал Хилдебранд и обратился к пажу: – Дойди до ложи устроителей, Ладвиг. Тебе передадут монеты, которые бросили нам зрители. Возьми их, не пересчитывая, иначе это будет выглядеть, как оскорбление.

– Значит, вы сражались за деньги, мой господин? – Удивился Ладвиг, перед мысленным взором которого всплыл образ кланяющегося Хофнара.

– Нет. Искусство нельзя разменивать на мелкую монету, иначе оно превращается в обычное ремесло. Эти деньги – знак признательности зрителей, а не плата за наше выступление. Бросать монеты, или нет, всегда решают сами люди. Когда устроители турнира приглашают рыцаря для проведения показательного боя, они компенсируют ему расходы на проезд, экипировку и снаряжение. Это обычная практика и ни у кого она не вызывает вопросов. Мы с Эйлертом не наёмники, мы те, кто двигает вперёд искусство фехтования.

Когда Ладвиг вернулся с мешочком монет, в шатре находился только оруженосец, занимавшийся мелким ремонтом кольчуг. В поисках рыцаря, паж отправился в сторону арены, откуда доносился звон оружия и возгласы зрителей. Господина он нашёл неподалёку от ложи устроителей турнира. Хилдебранд без особой заинтересованности наблюдал за двумя рубившимися на саблях бойцами и отвлёкся безо всякого сожаления.

– Я выполнил ваше поручение, мой господин.

– Благодарю. Эйлерт закончил с починкой доспехов?

– Почти. Он сказал, что помощь ему не требуется.

– Тогда можешь остаться, хотя, смотреть здесь не на что. Бой на саблях выглядит эффектно, но научиться владеть ей легче, нежели мечом. С сожалением приходится признать, что за саблей и шпагой, будущее фехтования.

– Почему?

– Сейчас уже не принято повседневное ношение доспехов. Для самообороны, или дуэлей, достаточно лёгкого клинкового оружия с ярко выраженным рубящим эффектом – это сабля, или колющим эффектом – это шпага. То рыцарство, каким оно было ещё полсотни длинных сезонов тому назад, постепенно вымирает. К сабле сейчас приучают с детства, а покрытые славой мечи предков вешают над камином, чтобы никогда больше не брать в руки. Это печально...

– Если вы позволите, мой господин, я хотел задать вопрос об Эйлерте.

Получив разрешение рыцаря, Ладвиг продолжил:

– В самом начале турнира проводились поединки между оруженосцами. Победителей затем торжественно посвятили в рыцари. Я видел эти поединки и должен сказать, что ставшие рыцарями оруженосцы значительно уступают в мастерстве Эйлерту. Он без труда бы одержал победу над любым из них. Вы согласны со мной, господин?

– Абсолютно согласен.

– Эйлерт упустил шанс стать рыцарем. Осмелюсь спросить, мой господин, это вы ему не разрешили участвовать в поединке оруженосцев?

– Видишь ли, Ладвиг, рыцарское звание подразумевает наличие у соискателя благородного происхождения. Эйлерт не может похвастаться родовитыми предками, поэтому рыцарем ему стать не суждено.

– Он до конца своих дней останется оруженосцем?

– Когда он закончит обучение, то сможет поступить на службу к какому-нибудь сеньору на правах сержанта. Это позволяет достигнуть высоких должностей и стать командиром, в том числе над рыцарями. Мудрый сеньор ценит не только тех, у кого на одежде красуется родовой герб.

– Значит, мне тоже не быть рыцарем? – Вздохнул Ладвиг. – Я даже родителей своих не знаю.

– С тобой, как раз проще. – Улыбнулся Хилдебранд. – Если кто-нибудь из благородных господ объявит тебя своим незаконнорожденным сыном, тогда путь к рыцарскому званию становится открыт. Вот только нести на себе печать бастарда непросто. Такому человеку никогда не стать равным среди людей благородного происхождения.

В это время закончился показательный бой, и герольды торжественно объявили о завершении турнира.

– Вот и всё, – облегчённо вздохнул Хилдебранд. – Здесь нас больше ничего не держит. Пирушка, которую устаивают организаторы для приглашённых участников, не является обязательным мероприятием. Через несколько дней, у тебя будет возможность увидеть настоящий рыцарский турнир, Ладвиг.

– Чем он будет отличаться от этого? – Поинтересовался паж.

– Это состязание, где применяется только боевое оружие. Никаких деревянных копий, никаких показательных боёв. Там никто не использует украшенные лентами доспехи и бутафорские мечи.

– Если участники сражаются боевым оружием, значит, они могут получить настоящие ранения? – Озабоченно спросил Ладвиг.

– Ещё как могут. Эйлерт травмировал руку на одном из подобных турниров. Ему пока не хватает опыта, который позволяет проводить поединки так, чтобы не получать повреждений.

– Когда в реальном бою вы, мой господин, примените тот удар, которым завершили сегодняшний показательный поединок, то доспех противника неминуемо будет пробит, и ранением дело не ограничится.

– Мне, как твоему наставнику, отрадно сознавать, что ты не только наблюдаешь, но и вникаешь в суть. В поединке на мечах запрещены колющие удары. Противники сражаются до тех пор, пока кто-либо из них не получит открытую рану, или повреждение доспеха, не позволяющее продолжить бой.

– Такие правила... – начал было Ладвиг.