Текст книги "Страна сказок 514-515 (СИ)"

Автор книги: Александр Барсуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

"Да ерунда! В каких ещё интересах? Всё Кратово знает меня как благородного разбойника, который отбирает у богатых и продаёт бедным! Нахрена мне какой-то труп? Таскаться с ним по крематориям: "Пожалуйста, сожгите это!" Иблис надо!" – сказал Витя. – "Вот что! Мы сами её сожжём! Под дождём! Подожжём! Только делать это надо тихо, не вызывая лишних склок и пересудов. Операцию начинаем ночью! Почему прячется рентгенолог в рентгенкабинете? Темно там, девушка! Там можно любую девушку ТОГО!"

Итак, на Кратово спустилась ночь! Когда Силы Витинного Зла царствуют безраздельно!

Кот Мурзык вышел на крыльцо и принялся чесать своё яйцо. Потом глянул на часы: "Мать вашу! Уже 20-42! Скоро начнётся "Спокойной ночи, малыши!"

И он устремился в тевизионную. Как говорится: шокин при рентгене Хрюши и Степашки: "У нас в заднице чья-то рука!"

Итак, Мурзык смотрит "Спокойной ночи, малыши!", и тётя Наташа говорит: "Сейчас прольётся чья-то кровь! Сейчас прольётся чья-то кровь!"

Ну и её быстро выключают из эфира, и появляются титры: "Я трахал тётю Наташу 10 лет! Она западает на тёмный шоколад! Сечёте меня, ниггеры?"

Мурзык понимает, что телевидение сошло с ума.

Появляется Хрюша: "Здравствуйте, девочки и мальчики! А вот и я! Я люблю вас, девочки! Я люблю вас, мальчики! Как жаль, что в этот вечер снежный тает снег!"

Мурзык стремглав помчался обратно в дачу!

Витя и Дед Коровкин выносили что-то длинное и тяжёлое, завёрнутое в ковёр.

"Что это вы тут, два недоумка, делаете?"

"Ковёр чистить будем! Не видишь?" – спросил недоумок Витя.

"А где бейба?" – спросил Кот.

"В колодце лежит: можешь посмотреть! Мы её по горлу чик! И в колодец!" – Витя.

"Мать вашу! Что вы наделали? Это же мамаша нашего мальчика!" – сказал Кот. У него были мальчики кровавые в глазах. То ли этого нашего мальчика, то ли мальчиков, которых любит в снежный вечер Хрюша.

"Она могла бы стать матерью мальчика, но она пошла наверною дорогой! Погляди, подумай, оглянись!"

Мурзык уже вытащил бейбу из колодца и делал ей искусственное дыхание.

Она не сразу пришла в себя: "О, парниша! Тут всё, что я люблю! Луна, океан и ты! Пляж, море и цветы!"

"Чем вы её накачали?" – спросил Мурзык бандитов.

Дедушка развёл ручками: "Она ничего, кроме "Крови Сокара" не пила!"

"Вот именно! Надо было дать ей молоко! Глядишь, её лактантность бы повысилась, и она бы стала дойной коровой! С красивыми глазами."

"Отпустите меня в Гималаи! И дойной стать коровой не хочу!" – сказала бейба.

"Вот: не хочет! Это всё ваша вина! Наверное, вы не показали ей ЕГО! Не показали?" – спросил Мурзык.

"Показали!" – передразнил Кота Витя. – "Но она сказала: "Слишком мал! Ма-по-малу привыкал!"

Ладно, не сожгли они бейбу, так как бейба им наобещала, что как только излечится от "Крови Сокара", то сразу им всем даст. Причём сразу троим. Сказывалось отравление наркотиком.

Её положили спать на терраске, Витя качал её колыбель (креддл оф лов) и напевал про птичек в пруду и рыбок в саду. Сам задремал.

Проснулся он от того, что какой-то страшный призрак восстал из колыбели (вен май мама рок ми ин э креддл) и завопил: "Упыри! Вурдалаки! Вий! Ко мне!"

Витя на всякий случай обмотался леской (так как мела у него не было, чтобы описать круг) и сказал: "Да успокойся ты, бейба, мать твою!"

Но бейба стала носиться вокруг Вити по воздуху!

"С кем мы связались!" – подумал Витя. – "А на свету приличной бейбой казалась!"

За спиной бейбы распахнулись два чёрных перепончатых крыла!

"Да! Это надо сделать сейчас и здесь!" – Витя достал баллончик аэрозолью и стал чиркать спичками, как будто поджаривая ос на окне.

"Не-е-ет!!" – басом завопип призрак бейбы.

"Да!" – сказал Витя и опалил ей крылья! А без крыльев птица летать не сможет, так как сразу умрёт от скуки. Если руки сломать птице. И ноги тоже. К.

ПИСЬМО В НИКУДА-5144-5146,5

20 мая 2018 года. Сказка про... ну, скажем, Хренонекта. Как все глоольды, а именно у глоольдов имена начинаются на приставку «Хрен»: «Хренонар», «Хренискер», «Хренак». Исключение из этого правила – «Апохрен». Не знаю, почему. Может, они очень любят хрен свой? Да нет, я просто уверен, что любят больше всего на свете. Счастлив тот не будет, кто мой хрен обидел, кто смеяться может так над самым дорогим!

Особенно свой хрен любит Хренонар, самка! А кто сказал, что у самки не может быть хрена? Ещё как может! Полюбила самку я: оказалась без хрена! На хрена мне без хрена, если с хреном до хрена? Классика, дети мои.

В рамках программы "Писать исключительно добрые сказки", надо писать, конечно и разумеется, увы и ах, про добрые хрены. Как, вообще, отличить добрый от злого? Ну как-как? Толстый – значит, добрый. Без причины не побьёт. А хрен худой субтильный – мелкий злой и слабосильный, передвинуть шкаф не может и поэтому орёт. То есть, чем уши здоровее, больше, тем дольше жить можно. Чем хрен длиннее и здоровее.

В рамках этой подпрограммы "У кого самый длинный?" вспоминается тёлка с бегемотовым. Вот, кто, поистине, добр. Любит кормить голубей и собирает марки. Пылесосить не любит: хрен мешает.

Я тоже не люблю, но по другим причинам. Значит что? Я не добр? Я зол? Как сказать-как сказать, дети мои. У злого человека вся его злость написана на его морде (Типы преступников Ломброзо.). У меня на морде написано только: "Мать вашу, скорее бы добраться до клозета и принять таблетку!"

Кстати, немного о таблетках. Более непомогающего дерьма я в жизни не встречал. Помогает через 6 часов, когда всё уже кончилось. Надо запивать их содой. Иначе изжога. Дерьмо, полное дерьмо.

Сказка про Кратово! Витя Сковородкин не бачил не только никаких таблеток, но и никаких хренов: ни длинных, ни коротких. Нет, он, конечно, подозревал, что где-то в мире взрослых есть подобная хрень-фигня. Может, почитал моих добрейших сказок, а может, это у него было заложено в программу.

Вон, у меня же заложено: я в общих чертах представляю, как надо трахать женщину: ну, телом так двигать-двигать, хотя в реалии никогда никого так не трахал.

Это от Бога! Кто ещё не допетрил: Бог – очень добрый такой седовласый старикашка, мы бы назвали его старпёром. Который давно НЕ, но всё ещё хочет кого-то закадрить из баб. Ну и всовывает в мозги, в программы всех КАК это делается. Сам уже НЕ может.

Для более продвинутых пользователей: Бог ещё ходит по хрустальному куполу неба и смотрит в монокль (подзорную трубу) на Землю. Всё видит и всем помогает. Для чего в Церкви необходимо тщательно облизать серебряную ложечку и подставить башку под елей и кадило.

Очень важно! Не только кадило, а такая хрень, которой тебя опрыскают с ног до головы елеем. Очень, очень важно, чертовски дорого, правда, но без этого Бог на тебя и не подумает смотреть в трубу. Будет пялиться на загорающих голых пляжниц и чесать себе яйцо. Он же тоже человек! Он же тоже мужчина и хочет!

"Я таких бл.дей 5 лет собирал на этот рейс!" 5 долгих лет! Это результат подсматривания в трубу за бл.дями. Чтобы и на тебя посмотрели, надо быть по уши в елее, и быть голой и сисястой. Иначе шансы падают. Никому не интересны озабоченные чёрные плюгавые мужички, будь они хоть трижды сексуальные маньяки. Заповедь есть: "Не возжелай жены ближнего своего!"

А Кубарев и не возжелал. Пока отдирал ноги от пола, пришла соседка Света и тоже прилипла. Пока отдирал Светку, в бассейн и опоздал.

Опоздал и стал мочиться! "Все мочатся!" "Но не с вышки!" Короче, бедняга, лишился абонемента в бассейн. А ведь тоже был парень не злой. Не плохой. Только ссытся и глухой. Что ищет он в краю далёком? Что бросил он в краю родном? Бросил, конечно, бассейн, а ищет Наташу!

Все Лица Кавказской Национальности ищут Наташу. Наташами богата земля рассейская. Мы бы сказали: не столь Наташами, сколько Стеллами и Джеммами. Но мы про этот злобный контингент писать не будем. Почему они злобные? Да потому что уже уродились такими проститутками. С самых пелёнок у них на лбу было написано: "Пустите, я пойду на панель!" "Пустите, сейчас спою!"

И в сутки загребает миллион. И всё равно злобная, так как у неё поганый замок, к которому подходят все ключи. Офигенно жизнь сложилась: стала я "звездой" стриптиза! На "отлично" я училась, в детстве не была капризной. Что ещё от жизни надо? Добрее надо быть!

Вот я щас вспомнил почему-то: "И в лёгком шоке волосики на черепе соседа перебирает! Носок только порвал! Ужасно порвал!" (Когда из окна выпал. А за тем окном к этой Джемме пришёл муж! Который и объелся груш.) К чему это я? Да ни к чему!

Продолжается сказка про Кратово. Витя, блин, Сковородкин надел сапожки и ладный побежал на пруд. Ладными ногами переставляет. Тёлка Редрика. Покачивает бёдрами, переставляет, только немного охреневшая, так как дочка у неё мартышка.

Я не скажу, что особо фанатею от детских ножек, я не педофил. Если выбирать между детскими и женскими, то я выберу женские. Но в том-то и дело, что чтобы добежать до пруда, надо быть с ладными ножками. Иначе это не пробежка, а как курица лапой ходит.

Витя был ладный. Он пришёл на пирс и сел. На другом конце пирса медсестра Женечка мыла свои неладные куриные ноги в пруду.

"Мать твою, Женечка!" – сказал ей Витя. – "Вот у меня ножки ладные, стройные! А у тебя какие-то серые! Ты так всю рыбу уничтожишь!"

"Нет, Витя!" – говорит. – "Если меня и посадят, то только за бл.дство! За браконьерство не посадят!"

"Ты уверена? Откуда знаешь?" ("Ты уверен?" – говорила мне 36-летняя кассирша Людмила, когда я говорил: "Когда вы были все ещё микроскопические, я уже лежал в больнице!")

"Есть много, брат Витяцио, чего не снилось вашим мудрецам!" – Женечка потрепала Витю по загривку серой клешнёй. Впоследствии Витя серьёзно отмывал этот загривок от серой дряни и думал: "Я серую заразу всегда бил и бить буду!"

"О! Ипполит!" – сказала Женечка.

"Это Слон!" – сказал Витя.

"Молчи, несчастный! Для меня все слоны – Ипполиты! Слон – плохой! Ипполит – хороший!" – и лёгкая, аки горная серна, Женечка, сверкая серыми куриными ногами, побежала в цветастом лифчике к Слону Ипполиту, Лицу КН.

Ипполит сказал: "Здравствуй, дорогой! Какой красивый Наташа! Пошалим, слушай?"

"Конечно, пошалим! С тобой – хоть на край света!" – если Женечке предстояло выбрать из ЛКН и Вити, то она выбирала ЛКН.

Витя сплюнул: "Извращенцы!" и забросил невод в первый раз!

В неводе запутался дядя Вася-Лодочник! Как в три движения вышвырнуть Васю из невода, не повредив его хипповый панковский хохолок? Поднять Васю, отвесить ему пендель ("За Генделя получишь пенделя!") и снова забросить невод.

Забросил. Выловил дедушку Коровкина!

"Мать твою, Витя! Я проектирую помпу, которая перевернёт представления о кратовском пруде!" – заорал дед.

"Из-вините!" – пробормотал Витя. Как в одно движение перевернуть все представления? Бросить невод и бежать со всех ног в дачу?

Ну да! А дед в это время все бежалки оторвёт и сиделку надерёт! И будет орать во все оралки! Нет. Надо деда-то успокоить бражкой классною, чтобы был он с кружки одной свиней-свиней. Синий-синий.

Витя открутил крышку фляги: "Бушь?"

"Буду, если ты только скажешь, что уважаешь помпу!"

"Уважаю!"

"Молодец! Вздрогнули! А сестра твоя Оксана не уважает! А потому попрётся с маршевой ротой на фронт, тр-трезвенница!" – сказал дед.

"Но их же всех, вроде, в прошлом году того! Побили!" – сказал Витя.

"Побили, да не всех! Атаман Ипполит в медпункт прорывается!"

"А!" – сказал Витя. – "То-то, я думаю: куда это он прорывается? В трусики Женечке? В лоно? А он в медпункт! Наверное, он зоофил и любит Макаку!"

"Нет! Он герантофил и любит профессора Павлова!" – сказал дед. – "Но пойдём и мы! Мы хоть и не герантофилы, но любим подглядывать за герантофилами и снимать их на муви!"

"Да?" – спросил Витя.

"И не сумлевайся! А то быстренько найду для тебя камеру в ГубЧК!" – так дедушка шутил. Он был так же далёк от камеры в ГубЧК, как камера от него и как "твой "василёк" от моей "василиски" далёк". Может даже, именно, даже, что камеры в ГубЧК вообще не существовало. Всё существовало: ЦК, ВЧК, ГубЧК, ГК ЧП, ВЦСПС, ОБХСС, а камеры не было!

Витя давно озаботивался данной проблемой, но ответ всегда был один: ищи ту камеру на горе, где рак свистит и свинья разбирается в апельсинах.

"Дедушка, а может, не надо муви?" – спросил он.

"Надо!"

"Так спасибо тебе, дедушка, за мувьишко!" – только и осталось повторять Вите по дороге в медпункт.

По этой дороге дед Коровкин принялся чеканить шариком по пинг-понговой ракетке и Витю заставил, засветив ему шариком в лобешник.

Природа между тем жила своей прекрасной жизнью. Как знаете: обожаю песню "Jealous guy", там такой прекрасный инструментальный проигрыш, где вступают клавишные! Ту-ду! Как будто колышется от ветра сразу тысяча деревьев! А потом электрогитара бу-бум! Мол, любуйся-любуйся на зелёный шум, да знай, что существуют и неприятности. Крутяк. Поёт Брайан Ферри. А вообще, кажется, свистнул у Джонна Леннона. Слова – дерьмо, я, мол, ревнивый парень и люз контроль. Но проигрыш выше всяких похвал. Всегда вспоминаю деревья в Кратово.

Итак, дедушка Коровкин включил миникамеру. (Это – самая странная цепь убийств, если не считать того маньяка, который убивал всех с миникамерами.) И стал снимать, как Ипполит со спущенными штанами пытается овладеть Женечкой!

"Деда! Ты же говорил: Павловым! Этичен ли будет данный фильм про герантофила с другой приглашённой "звездой" Женечкой?"

"Да! Ты прав, чертовски прав! Пойдём и набьём Ипполиту его противную рожу! Может, он от этого переключится на Павлова!"

"А если нет?"

"А если нет, то Павлова трахну я! Муви в любом случае должно получиться! Муви мост гоу он!" – сказал дед Коровкин и толкнул дверь медпункта!

Вообще, Вите, например, было понятно, что лучше в клифту лагерном на лесосеке, чем в костюмчике у Женечки на скальпеле-"пере". Вот я ещё думал: это какую же Пятилетку надо сдать в два года, если приятнее грохнуть "саморуб" себе по ноге и прекратить давать План! А даст План – даст дуба!

"Да-да! Кто там?" – спросил Женечкин голосок.

Она чинно сидела за столиком, Слон Ипполит сидел напротив в цветастых семейных трусах и, как бы, проходил таким образом призывную комиссию. Никто никого и не думал трахать.

Дед Коровкин сказал: "Да ладно, братаны! Не тушуйтесь! В любом случае мы ничего никому не расскажем: у нас свободное Кратово, каждый живёт как хочет."

"Да?" – обрадовался Слон и сделал движение спустить трусы.

"Постой-постой!" – сказала Женечка. – "А не ты ли тот самый скандальный журналист "жёлтой прессы" Семёныч?"

"А если и я?"

"Ничего, ничего... Если ты это ты, то ты носишь красные трусы и виден за три версты," – сказала Женечка.

Витя зевнул: "Ну что? Будем мы снимать муви или нет?"

"Да подожди ты!" – сказал Коровкин. – "Муви должен быть красивым и счастливым, а то на кой хрен нам такое муви? Смотрел Чарли Чаплина?"

"Ну смотрел. Совершенно не смешно. Жестокий век, жестокое муви. Ну, может, с гусями и курицами и смешно, но с мужиками не смешно," – сказал Витя.

Можно подумать, я пишу шибко смешно. Да я сам от этого хренею.

Слон встал: "Может, я и гигант маленького секса, может в клифту лагерном и имею то, что введу, но не смейте обижать святую Женечку!"

"Да никто её и не обижает," – сказал дед. – "Но только вот щас я вижу: если сделать Женечке помпу в задницу, то это прославит меня на все времена и покроет славой славное имя Женечки Боблосской из Кратовоссо!"

"Ты сам-то понял, чего сказал?" – спросила Женечка. – "Где помпа, а где я?"

"Ну, вместо помпы используем клизму," – сказал дед. – "За всех приходится думать самому!"

Витя лихорадочно снимал муви. Вот, что они покажут потом солдатам из Зольдатенкино. А то всё сплошная "Ирония Судьбы или С Лёгким Паром!" Зольдатен уже задолбались. Этот муви будет называться: "Умрите, американские свиньи!" и будет посвящён Октоберфесту и Дню Благодарения. Зольдатен нажрутся сарделек, и их станет пучить.

Витя ненароком посмотрел на колпачок на объективе. Он был не снят! Берегите природу, мать вашу!

"Мать вашу!" – сказал Витя. – "Давайте ещё раз последний дубль! Хлопушка! Мотор! Начали!"

В последнем дубле старательно улыбающиеся невидимым зрителям дед и Женечка пытались выполнить гомосексуальный приём "Поиск тапочек под диваном". Это был очень редкий кадр, редкий дубль, второго не бывает.

"Бывает!" – процедил Витя.

Слон Ипполит хлопнул хлопушкой: "Короче, сцена 212, дубль 2!"

"Плим-плим-плим: я не ревную тебя, плим-плим-плим обиды нет!" – сказала по тексту Женечка.

"Плим-плим-плим, но если любишь – звони! Плим-плим-плим: поговорим!" – сказал дед Коровкин.

"Стоп!! Снято!" – заорал в восторге Витя. – "Липовая Ветвь" Канского Фестиваля в Канске наша! Только, вы, чего-то, слабо щерились на камеру. От улыбки станет всем светлей: и Слону, и Женечке." К.

ПИСЬМО В НИКУДА-5146,5-5149

22 мая 2018 года. Сказка, можно даже, даже про Кондомову Аликс. Но не буду. Это бесконечно описывать женские чулки, духи, прибамбасы и прочее. Женскими духами благоухаешь, сплетенки последние распространяешь. В моих чулках в булочную гоняешь. Всё это бред.

Нет, конечно, конечно: от этого стоит, но это бред. Стоять может от всего, что угодно: от войны, Штиблица, Фитлера, Рулера, Цементова, жертв нацизма, построенных в длинную белую очередь. Да нет, нет, конечно, нет. От всего этого тоже не стоит.

Да вообще: какая разница: стоит или не стоит? (От моих сказок тоже не стоит.) Включите себе лезбиянок или транни – и встанет. Но только заслуг тут не будет никаких никогда ни у кого. ("Голосуй за Нехая – и не будет никаких пробем ни у кого никогда!")

Да! То, что у вас там чего-то встало или опало, дело, конечно, Галактического масштаба ("Шире Вселенной горе моё!), но на самом деле дерьмо. Сказка – не дерьмо. Сказка – ложь, да в ней намёк. Намёк, что встанет рано или поздно.

Итак, Сказка! Разувайте ваши уши, будем нонче сказку слушать. Дело было в Лукоморье. Ну, там, где верблюды в босоножках и так далее. У Соловья-ибн-Разбойника не стояло! И все сочли его Царевной-ибн-Несмеяной.

Потому что он сокрушался: "С пипиской я!" И не смеялся.

И евойный (ейный, тьфу, блин: егойный) папашка издал Манифест 17-ого года: "Кто у сынулика поднимет, той отдам пол-Рассеи 17-ого года! Узурпаторам экспроприирую экспроприируемое!" Сам не понял, чего издал.

И вот многие тысячи девушек в ситцевых платьицах на пони масти "в яблоках" стали прыгать до балкона Соловья-ибн-кого-то там, а та, которая не допрыгивала, лишалась головки! Это вам не Чикаго!

Хотя... Многие и многие девичьи трупы с завязанными ртами повязками скопились под утёсом! Стоит утёс в лучах заката! А вместо ... торчит лопата! Да! Их, дев, так и прозвали: "чилийские патриотки", и по ним-то и ползали жирные трупные мухи.

Дошла весть о Чили и до избушки, где кантовалась девочка-бомж Золушка-ибн-Муслима.

"Ну что ж!" – подумала ибн-Муслима. – "Настал и мой черёд показать своё умение поднимать у мужиков!"

С этим умением у неё было всё в порядке. До работы в горнице Золушкой она работала в МОРГе сестрой-гляделкой, и её трахнул один трупешник! Ну как трахнул? Слово за слово, "Хэй, бейб! Пошлалим?", "А кто ж её не любит, Большую Любовь?", "Так пошалим или нет, паскудина?", "Конечно, пошалим, но сначала подари мне кольцо!" Короче, никакого кольца он ей не подарил, так как где в МОРГе кольцо? Сделал дело и подох окончательно.

Но зато! Зато самооценка у Золушки резко скакнула вверх. "Я, мол, могу поднять и у трупа!" Не говоря уже о каком-то ибн-Соловье. Даже если он и сдохнет при виде такой красоты (Я красоты не видел до сих пор!), то даже у евойного трупа можно потом кататонически поднять: "Хэй, бейб! А он у тебя твёрдый?"

Так что Золушка по-быстрому снарядилась, чмокнула в лобики Мачеху и Сестёр своих-дур и поскакала на пятнистом пони во Дворец!

Все ей вслед смеялись: мол, какая дурацкая масть у лошади! Но везде, где проезжала Золушка (а была она в одном полосатом трико по моде современных девушек, которые не носят нижнего белья!) у всех на неё вставало, и смех сам собой прекращался.

Её подобная дибильная слава скакала впереди неё. И ибн-Соловей прослышал о подобном! Он заперся в дальней опочивальне и зарёкся выходить, как будто Золушка была армянин-алкоголик, который требует в "Верном" выпивку утром. Короче, полный Ужас!

"Не хочу! Нет! Нет!" – бормотал Соловей, когда доложили, что какая-то дебелая девица на пони "в яблоках" прыгает около балкона!

"Это она! Это Золушка!" – закричал Соловушка.

Ошибся. Это была Царевна-Лягушка. Тоже то ещё созданьице. Это она всем говорила, что она Царевна, а на самом деле никто её кроме как в образе лягушки не видел. Видимо, лягушка-шизофреник, которая слышит Голоса. Я, кстати, тоже их слышу. Да кто их, вообще, не слышит? Так что шизофреник та была наша "в доску", если не считать маниакального желания всех трахнуть и нарожать головастиков.

Соловей тупо подошёл к балкону. Перед его мордой пролетела Лягушка.

"Чего тебе надобно, лягушарче?" – успел спросить он.

Это был Великий Момент! (Маджик момент! Маджик момент!) Если до этого Лягушка имела дело только с бессловесным балконом, то теперь у неё было лицо! И она трахнет всякого с подобной внешностью! Будь их хоть 100 человек. Но надо было придумать что-то пооригинальнее, чтобы сразу заинтересовать Прынца болотной экзотикой и тем, что мы переезжаем жить в шалаш на болотах. С Прынцем и рай в шалаше.

"Бейб!" – сказала, подлетая, Лягушка. – "Пошалим?"

Это было сильно! Слишком сильно даже для болотной экзотики. Ибн-Соловей свалился на арена, на колена и на Макарена!

"С кем?" ("Дурик! Ты у кого усы сбрил?" "Чего? У кого?")

"Со мной!!" – орала Лягушка, продолжая прыгать.

И вот тут-то к балкону и подъехала, собственно, Золушка! Она тоже стала прыгать ("Если я скажу: прыгайте, то меня только спрашивают: как высоко?" Тут было высоко.) и вцепилась в волосья Лягушки: "Это – мой парень!!"

Хотя, какие там волосья? У лягушки. Ну, может, немного ложноножек, немного бокоплавов, немного инфузорий-"туфелек", но, короче, вцепилась!

И началась лезбияночная драка! Обе лягушки (пардон! Лягушка и девушка) катались в слякоти и цапали друг друга за груди и ляжки!

Это было так смешно, что сам Соловей перхнул от смеха, но зажал себе рот рукой, чтобы никто не увидел, иначе ему моментально жениться на них! Он сказал: "Отстой!" и показал палец вниз.

"Отстой?" – переспросила Золушка, отпуская Лягушку. – "Ну тогда!.. Ну тогда я женюсь на этой Лягушке! В дерьме она – чудо! Она нам нравится, а значит, и мне нравится! В койке тоже чудо!"

И обе девушки, обнявшись, пошли прочь от балкона, бубня: "Оно понятно, бабы! 75 лет скакали мы к этому балкону, а Прынц-то импотент-импотентом! Совершенно нереальный дибил!"

Соловей отошёл от окна и подумал: "Мать вашу! Так я совсем никогда не женюсь. Один, совсем один. Один, совсем один? Один, совсем один!" И он пустился в пляс, подтверждая версию о том, что он законченный дибил.

Пришла Кормилица. Это была страшная безгрудая (совершенно безгрудая!) дама, у которой молока в грудях (несуществующих) было столько же, сколько узбек Алибабаевич разбавил бензина мочой у себя на колонке. То есть, хватит на один глоток. Но души она была неимоверно доброй и отзывчивой.

Она стала гладить Соловья по головушке: "Женись на мне, квадратная головушка!"

"Не могу, маман! Вы мне как мать родная! Не забуду мать родную!" – сказал Соловей и отхлебнул её бензина.

Мало-то мало, но вставляло не по-детски! Соловей упал на пол и стал ползти. Там, где не пролетит стальная птица, солдат на пузе проползёт, и ничего с ним не случится.

Кормилица поняла это так, что он ползёт к ней ("Ползу к тебе! Пусть тучи зловещие нас злобно гнетут! Сквозь злые ночи! Я ползу к тебе! Проползу сквозь злые ночи! Что бы полз мне не пророчил!), хотя он полз к туалету или сам не зная, куда. Наверное, всё-таки, к туалету.

Туалет у них был продвинутый, с массой новорусских прибамбасов. Он говорил женским приятным голосом по-корейски: "Мсяу ван? Йоргендыл бындыл, ака!"

И начинала играть приятная мелодичная мелодия. Если играл "Похоронный марш", то девушка извинялась: "Мырдык бездык!", и играло "Теперь я Чебурашка!" Зловещая, конечно, музыка, но не до такой степени. Поэтому обычно Соловей-ибн сидел на унитазе как горный орёл на вершине Кавказа, то есть, в безмолвии.

Кормилица всё пыталась озвучить и перевести шуточки корейской девочки-унитаза, но эти все "кирдык-бердык" не переводились на русский, а если и переводились, то страшно пошло. Пресловутое "Пошалим?" по сравнению с ними было агнцом небесным. Порядочный Соловей не выдержал бы и пяти секунд.

Итак, девка продолжала орать: "Малбык-балбык!" Это было похоже на брачный крик морала. Девку можно было понять: уже три месяца она в доме Соловья-ибна, а за это время видела только его задницу и то, что из неё лезет! Как говорится: "Родилась какашка!" Баба написала книгу про какашку. Теперь я её понимаю: у неё родилась. Она же Мать! От темени до пят! И из неё тоже что-то подобное лезет при родах. Хотя, конечно, печатать подобное дерьмо... Я бы не стал.

Итак, кореянка орёт: "Иблис вашу мать! Приведите Минотавра! Только он меня трахнет!"

"Чего?" – спросил Кормилицу Соловей.

"Не обращай внимания! У неё ЭТИ дни!" – перевела Кормилица и подумала: "Мать вашу! Её пора заменить на унитаз-мужика! Может, чего-то умное скажет?"

Но пока подобного не было, и кореянка принялась бить током низкого напряжения задницу Соловья-ибна!

Тот сказал: "Кайф!"

"Кайф?!" – разошлась кореянка. – "Маблдык-беблдык! Шайтанамана!"

Кормилица это переводить не стала и подошла к балконному окну. Теперь, вроде, претендентки кончились, и за окном прыгали дети, передразнивая претенденток.

"У, титьки тараканьи!" – сказала им Кормилица.

Короче, Золушка в обнимку с Лягушкой подошла к трамвайной остановке.

"Каждый думает только о себе! Единственная, кто думает о тебе – это ты сама!" – говорила Золушка Лягушке. – "Вообще, ты меня слушаешь? Или ты засыхаешь без своего болота?"

"Я, блин, Царевна!" – сказала Лягушка. – "Если ты надуешь меня через пимпочку в правом боку, то я буду надутая Царевна!"

Это, знаете, пионеры любят надувать лягушек. Потом поют: "Детство-детство, ты куда спешишь? Ты куда летишь? Не наигрался я ещё с тобой! Лягушку через трубку надувать, Наташку дёргать за косу!"

Конечно, хорошо бы и Наташку надуть через трубку, но, как говорится, хотелка ещё не доросла. Трубка не доросла.

Так что Лягушка это знала. Она запела: "Вихри враждебные веют над нами! Нас ещё судьбы надутые ждут! В бой роковой мы вступили с пионерами, нас ещё судьбы октябрятские ждут!" Короче, не в складушки, не в ладушки.

Пришёл трамвай до Суссекса. Золушка жила в Суссексе. Лягушка там же, на болотах. Там же есть болота? Где воет Собачка Бекервилей? Есть. Вот тамошние мы!

Итак, трамвай приехал. За время поездки Золушка вела себя культурно, только один раз пригрозила кондуктору, что врежет ему по глазу, так как он не отставал: "Ваши билетики?" Билетики бывают или у язвенников, или у трезвенников. Или у лезбиянок, или у садо-мазо. Чего, вообще, пристал?

Короче, пришлось дать ему в морду, и трамвай остановился, так как подобный контингент он не везёт. Хорошо, болота были уже рядом.

"Милая моя!" – сказала панибратски Лягушка Золушке. – "Милай! Давай, я тебя награжу! Посмертно! Ты одна не дезертир! Все прочие – да! А ты сидишь на подоконнике и смотришь на меня! Или ты, всё-таки, кактус?"

"Нет! Я не кактус! И я люблю тебя! Как это по английской грамматике: "Я-с хочу-с тебя-с!" – сказала Золушка.

И они пошли на болота. Болота те были негостеприимные! Недавно ещё по ним скакал, дай Бог память, дибил Хьюго Бакервиль, обуянный своей тёмной страстью!

Чуть бедную Собаку не задушил в своих объятиях!

Собака ему говорит: "Но мами! Папи! Я – твоё папо! Здавствуйте! Я ваше папо!"

"А мне по барабану!" – орал Хьюго. – "Я и папу, и маму трахну!!" Совсем с катушек слетел всего от одной миски овсянки Беримора.

Так что Собаку-то он, конечно, трахнул, благо, всё-таки, это не совсем его папа, а точнее, совсем не его мама. Так что Собака лежала на боку и кровоточила!

"Я до сих пор кровоточу!"

"Что случилось с вами?" – спросила сердобольная Золушка.

"Там!" – показала лапой Собака. – "И тут! Вы встали мне на мошонку!"

"Бедная головушка! У сук нет мошонок!" – сказала Лягушка.

"Много ты понимаешь!"

Действительно, мошонка была. Поведёшься с этим Хьюго, ещё и не то будет!

Золушка и Лягушка взвалили Собаку на плечи как раненую и потащили на болота.

Собака нудила: "Пристрелите меня!"

"Потом!" – успокаивала её Золушка. – "Расскажи нам о Хьюго!"

"О ком?"

"Ну, о том мерзавце, который воспользовался твоей невинностью!"

"Ах, о б этом? Ну, что можно сказать в двух словах? Мерзавец и извращенец! Как говорится: "Подсудимый! Вы обвиняетесь в убийстве 1000 человек! Что скажете в своё оправдание?" "Азгребств!" "Подсудимый оправдан!"

"Это, если судят негра!" – сказала Лягушка.

"А я что говорю? Хьюго и есть негр. Когда ещё "Вен ай воз э литтл бэби, мами рок ми ин тэ креддл", то есть, когда мать качала его в колыбели, он уже строил планы загрызть самого маленького пса в колыбели! Маленького пса! Или сучки! Этой сучкой была я, Собака Бакервилей!

И вот однажды ночью это свершилось! Малыш перелез через прутья манежа своего и пришёл ко мне в конуру! И говорит своё: "Хэй, Собачка! Пошалим?"

Я ему говорю: "Хьюго, мать твою! Опять не спишь, ё. твою мать? Иди спи!"

Но малыш не ушёл. Он сказал: "Я чай пью – и ты садись пей! Я бульбины по столу катаю – и ты катай! Я – командир на весёлой бульбине, а ты – дерьмо, пустое место! Ты мне подчиняешься! Зря ты сюда приехала! Я для тебя и Папа Римский, и Майкл Джексон!" Вот, что это дерьмо мне сказало!" К.

ПИСЬМО В НИКУДА-5149-5151,5

23 мая 2018 года. Новогодняя, тьфу, чёрт!, новолетняя сказка про серо-буро-малинового Мальчика-с-Пальчика. Он один выжил после того, как доктор Джексон разбомбардировал Москву с орбиты.

Да нет, нет. Конечно, нет! Джексон-то Москву, конечно, разбомбардировал, но, увы и ах, никакой Мальчик не выжил. Ни серый, ни малиновый.

Во! Мальчик Бананан выжил. Помните фильм "Асса"? Не помните и не надо. Там, вообще говоря, пелось про подобного Мальчика Бананана, который, разумеется овощ-овощем и не далеко ушёл от Мальчика Банана. Но Бананан, как-то, понимаете, по-банановистей. Более человечно. Как, скажем, испражнялся Великий Кузьмич. Человечнее.

Хотя... Какая мне разница, блин меня подери? Я что вам, историк, что ли? Вон Сергей-Дворник был историк-ариец. А я... Нет, я, конечно, тоже строю из себя историка, мол, там Цементов, о! Кузьмич Еленин, о! Но имею ли я на это моральное право, если вся история у меня сводится на хрен? Конечно, нет. Не имею. Надо, чтобы историком была баба, тогда вся её история сводилась бы не на хрен, а на "киску". Но чего-то (вот тут я озираюсь) никакой, блин, бабы по близости нет и не предвидится. Я один! О, майн готт! Совсем один! Один совсем один! Так что бремя историка придётся тащить на себе мне.