Текст книги "Страна сказок (СИ)"

Автор книги: Александр Барсуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Барсуков Александр Владимирович
Страна сказок 500-501

Александр

Барсуков

Страна

сказок-500

(«Письма в никуда»-500)

2018

ПИСЬМО В НИКУДА-4991,5-4994

5 марта 2018 года. Всё-таки, 500-ый цикл, Юбилей, надо не ударить грязью в лицо, показаться с лучшей стороны, поэтому я щас писать ничего не буду (чтобы не написать хрень), а перепечатаю старый ПВН-4986,5-4989, который хороший! Это для тех, кто вообще начинает читать впервые с Юбилейного.

ПИСЬМО В НИКУДА-4986,5-4989

3 марта 2018 года. Сказка! А что ещё может выйти из-под пера такого дибила как я? Ладно, ладно, не дибила! Не из! Не под! И не пера, и не такого. Сказка про снова Детство и про Малаховку. Точнее, про Удельную.

А ещё точнее, про мост между Малаховкой и Удельной, под которым плыл мертвец!

Ну, мы, дети, конечно, все обрадовались: "Тятя! Батя! Наши сети притащили мертвеца! Гопца-дрица-гоп-цаца!"

Но не тут-то было! Мертвец встал и ушёл! Наш любимый консерв уходит!

"Ребцы!" – сказал самый вумный я ребятам. – "Чтобы он не ушёл, его надо замочить!"

Это было настолько мудро, так не по возрасту мудро, что никто ничего не понял. Как это "замочить"? За это же посадят!

"Не посадят! А посадят – так напоят пивом!" – сказал вумный я.

И первый взял кашу (впоследствии её назовут "витиной кашей") и бросил её на шляпу гражданину! "Чего вы кидаетесь?"

Гражданин, шатаясь, прошёл ещё пару шагов, а потом рухнул в бурьян! "Витина каша"! Под слоем каши скрывался кирпич!

"Ура!" – закричал я. – "Консерв – наш! Космос – наш! Наша Победа!"

Но, чего-то, никто из ребят меня не поддержал. Они махали руками и потерянно разбредались по берегу. Я понял, что может их всех сплотить и грянул нашу "яблочко"-речёвку про дружный отряд убийц-потрошителей, которым мы, собственно, и являлись. Не помогло.

"Не раскисайте! Злитесь! Злитесь!" – сказал я.

"Да пошёл ты! И пошёл он!"

Это было уже слишком! Я, может быть, и пошёл вон, но так неуважительно говорить о взрослом трупешнике! Куда он, нахрен, пойдёт? В бурьян? В крапиву? Он же обожжётся!

"Ну же, не раскисайте! Что нам скажет дома батя? "Молодцы, ребята! Что за красивый консерв! Ай, красиво! Сколько жирка! Какие толстые мясистые ляжки! И, верно, ангельским быть должен голосок! Труп, а, труп! Тебе сколько лет?" Труп покажет на пальцах: раз, два, три! И умрёт обратно. "Ай, красиво! Такой молоденький труп! Прям как тот столбик молоденький (телеграфный), что сидит на коленях, и я весь в помаде – телеграфист!" Вот, что нам скажет батя!

Так что можем ли мы тут сейчас раскисать и говорить: "Да пошёл ты, Витя, в ж.пу! Плевать мы хотели на тебя, на труп и на батю! Пошли вы все!"

Нет! Мы – гордый передовой отряд молодёжи! (Не скажу: нацистской, не скажу: советской, просто молодёжи) Мы – пионеры – всем молокососам примеры! Мы не можем вот просто так запросто кидаться разными гражданинами в каше! В шляпах!

Мы должны подойти и насущно выслушать все чаяния и жалобы гражданина! И вот только потом, я вам ещё раз говорю, только потом его и прикончить!"

Так сказал мудрый я и пошёл слушать чаяния.

"Вера! Маша! Оля!" – бормотал гражданин.

Я-то думал, что он хочет по нужде и не знает толком, можно ли это сделать прямо тут в штаны или надо идти в кусты. Но он хотел бабу!

"Нет Оли! Нет Маши!" – сказал растроганно я ему. – "Есть Витя, есть Гриша, есть Паша!"

"Витя! А какие у тебя булки?" – спросил педофильный гражданин из бурьяна.

"Не боись, алкаш!" – сказал я. – "Булки, они же батоны, ничего себе!"

"Тогда позови Гришу!" – гражданин.

"Послушай моего совета, педофил! Лучше тебе Гришу не звать!"

"А Пашу?"

"Пашу можно. Он как самый жирный и тупой, сидит у нас за барабанами!" – сказал я.

Пришёл Паша и стукнул гражданина барабанной палочкой по башке!

"Паша!" – сказал ему я. – "Постарайся ещё! Ты же амбал! В детстве девочка ногти кусала-кусала, а теперь похожа на амбала-амбала! Мы с тобой не пара-не пара. Просто ты обычная в трусах вокалистка!"

"Чего?" – спросил Паша.

"Я говорю: новый хит сезона! Девочка-Кончита-трансвеститка! А ты пока подбери для этого партию ударных!"

Паша снова шмякнул гражданина по башке!

Я стал в отчаяньи заламывать руки: "Паша! Ну почему ты такой дибил? Постарайся ещё!"

"Да! Мы будем играть классную музыку!" – сказал Паша. – "Прям как Битлз!"

"Но для этого надо учиться, учиться и учиться!" – сказал я. – "Битлзами не рождаются, ими становятся! Итак, гражданин, посвящаю тебя в кружок юннатов "Битлзджюс"!"

"Чего?" – спросил педофил.

"Я говорю: "В кружок"!!" – заорал я. – "Там тебе будут и Маша, и Оля, и Света! Морские свинки!"

"Но я не хочу свиней! Я хочу Женщин!" – педофил.

"Не расстраивайся! Все Женщины наполовину свиньи!" – сказал я. – "Ты не ощутишь никакой разницы! Совершенно, совершенно!"

Паша отвёл меня в сторону: "Витя, а это, вообще, этично?"

"Этично-не этично! Ты сидишь за своими барабанами – вот и сиди! Об этичности позволь думать людям постарше и поумнее! Например, Грише!" – я.

"Я думаю: забор!" – сказал Гриша.

"Чего?"

"Соорудить большой каменный забор силами этого, простите, педофила! Ну а после 15-ти замесов предоставить ему бабу Таню!"

"Гриша! Ты с ума сошёл! Какую ещё, нахрен, бабу Таню? Ту, которая выходит на детскую площадку с лопаткой и пугает детей?" – спросил я.

"Пугать детей, а также выходить с лопаткой – не преступление! Ни первое, ни второе преступлениями не являются!" – авторитетно сказал Гриша.

"Сказал, Гриша? Запей водичкой!" – сказал я. – "Давайте теперь прислушаемся к женской общественности! Выходи, Таня, и молви слово! Только не маши как бешеная лопаткой!"

Вышла Таня. В её руке угрожающе сверкала лопатка!

"У, я вас!" – замахнулась она на нас всех!

"Можешь замахиваться на нас, детей, но не смей замахиваться на взрослого дядю-педофила!" – сказал я ей.

"У, мать вашу!" – Таню было не остановить.

"Всё ясно!" – сказал я. – "Женская общественность согласная! Иди, Таня, надевай банную шапочку "Сандуны", ведь ты согласная идти с мужиком в баню!"

"Я согласная, я тебе щас так согласная! Где ты видел на нашей Удельной баню?" – спросила Таня.

"У-пс! Таня права, чертовски права! Надо их обоих отправить в Москву! В "Сандуны"! Поезд придёт по расписанию в 12-50!" – сказал я.

"А если я не хочу? Если мне не понравится?" – спросила настырная Таня.

"Поверь, тебе понравится! Все входят в этот сад с раскрытыми глазами – не возвращается никто! Может, у этого гражданина с руку! Гражданин! У тебя с руку?"

Педофильный гражданин замялся: "Как сказать?.."

"Говори, как есть, мямля!" – сказал я.

"Если говорить честно, то у меня всё оторвало бомбой в Чеченскую Кампанию!"

"О-па! Ну и всё ты испортил! Обломал все девичьи мечты!" – сказал я. – "А как же ты хотел там Олю, Машу, Веру?"

"Оля, Маша и Вера – это мои морские свинки, которые остались без меня дома, и которые погибнут как домашние "петсы", если их не покормить!" – сказал гражданин.

"Слушай, гражданин! С каждой секундой ты разочаровываешь меня всё больше! Значит, и Тараскина не было? И матросиков?" – спросил я.

"Да! Ни Тараскина-морской свинки, ни матросиков! Я бы таких свинок ни за что не забыл."

"Всё! Приехали! Кранты! Амба! Придётся тебя, гражданина, убить! Или ты сам пойдёшь направо, где тебе снег башка попадёт, или придётся тебя умертвить!" – я.

"Не надо! Я сам, сам пойду налево!"

"Ну давай, п.здуй!"

Гражданин-свинолюб пошёл налево, где, конечно, ему по башке попал снег! И он так и сгинул.

"Благодари Бога, Таня, что мы не успели отправить тебя с ним в баню! Иначе он бы попытался сделать из тебя ещё одну морскую свинку! Освинячить тебя! Это же свин!" – сказал я.

"А мне он понравился!" – сказала Таня. – "Такой непосредственный! Сразу и не догадаешься, что всё оторвано бомбой!"

"Слушай, ты с этим не шути! У самой-то что, разве яйца-то не оторвали во время месячных?" – спросил я.

"Ребцы! Зырьте!" – сказал между тем Гриша. – "Ещё консерв идёт!"

Действительно, по тропинке в нашу сторону ковыляла трёхногая инвалидка неописуемой красоты!

"Ну всё! Это уже слишком!" – сказал я. – "Вы её третью ногу видели? Наверняка, раз плюнуть отравиться можно этой ногой! Это ненормальный консерв! Вы такое дерьмо не жрёте – и мы жрать не будем!"

"Здравствуйте, братцы-кролики!" – сказала между тем инвалидка и весело потрепала нас с Гришей и Пашей по загривкам! Тане удалось вывернуться и ускользнуть.

"Здравствуйте, незнакомая тётя! Что, удачный секс был?" – проницательно спросил я.

"Да как тебе сказать? Фифти-фифти! Где в наше время надыбать нормального любовника?" – философски спросила инвалидка. – "Всё какое-то сентиметальное страдающее дерьмо с сексуальными бородками!"

"Возьми меня, крошка! Не пожалеешь!" – сказал Гриша.

Я перебил его: "А надолго ли в наши края? Ведь вы, наверное, доярка коров на Удельной?"

"Доярка. Но только не коров, а быков. Работа не пыльная, и платят неплохо," – сказала женщина.

"А как дети? Как внуки?"

"Разве я так старо выгляжу?"

"Да нет. Просто внуки-цветы жизни, вот я и спрашиваю... Не хотите – не отвечайте," – сказал я.

"Ну ладно, мальчики! Я пошла?" – спросила трёхногая.

"Идите! А то вы что, подумали, что мы у вас мобильник отнимем? Не отнимем!" – сказал я.

Паша всё вздыхал: "Какой хороший девушк! А папаша – барыга, спекулянт проклятый! Какой красивый третий нога!"

"Чего ты как чучмек? Не красивый, а красивая!" – сказал я. – "Ладно, не парься. День только начинается. Придут ещё и сюда мамаши с колясками и прочее быдло!"

И как в воду глядел. По тропинке шла азиатского вида проститутка, везя коляску с младенцем! Понятно! Она его нашла! Это не её ребёнок, а пианист (он же педагог, на всё горазд!) Мяо! А я в таком случае Дракон Бумер! Но как всё это потактичнее сказать мамаше? Да никак! Поэтому мы молча прождали, пока она проедет.

"А знаете, она мне и не понравилась!" – сказал Паша. – "Такая тощая, аки селёдка в банке!"

"Тощая-тощая!" – передразнил я его. – "Батя бы был рад и такому консерву! А теперь что же? Мы снова при нулях! Пойдём хоть, половим синявок в озере."

Озеро было, Малаховское озеро. Все берега были покрыты если не дерьмом, то какой-то склизью. Мы остановили наши велсипеды, которые сломались. Нужен был разводной ключ.

"Пойди попроси у тех ребят!" – сказал я Тане про какую-то местную шпану.

Таня пошла.

"Вах-вах!" – сказали местные. – "Какой красивый бабец! Где его надыбали?"

"У вас ключ есть, нет?" – спросил я.

"Да какой ключ, приятель? Отдавай нам этот бабец, и мы обкончаем все кусты!" – шпана.

Я нисколько не сомневался в том, что пострадают бедные кусты, поэтому я мягко сказал: "Потом!"

"Чего "потом"?!" – и хулиганы стали кидаться в нас камнями!

"По-моему, конструктивный диалог закончился, и начался дибильный!" – сказал я Тане.

Она взобралась ко мне на багажник, и мы укатились.

"Вообще, надо признать, что облагораживающее влияние цивилизации ещё не докатилось своею бороздой до этой Богом забытой Малаховки!" – говорил я Тане, крутя педали.

Я обернулся. Тани не было!

"Вот, блин! Сбежала от меня к этим хулиганам! Пошла с ними на бл.дки! Горбатую могила исправит! Ладно, придёт домой – расскажет их подробности!" – подумал я. Что мне, разорваться, что ли? Одна часть пусть едет домой, а другая вернётся смотреть на обкончание кустиков!

"Эх, Таня-Таня, мать твою!" – подумал я, когда сзади из лужи донеслось Танино: "Подожди!"

Она просто свалилась в лужу с багажника.

"А я уж думал: не уберёг! На бл.дки ушла!" – сказал я.

"А я не думала?" – Таня.

"Кстати, где Паша и Гриша? За всех приходится думать самому!" – сказал я.

"Я последний раз видела Гришу, когда ты сказал: "Ёп твою мать!" – Таня.

"Значит, никогда, так как я ничего подобного не говорил," – сказал я.

И тут сзади издалека послышалось: "Ничего приятней в мире нету, чем бродить друзьям по белу свету! Тем, кто дружен..."

Это были наши старые друзья Паша и Гриша!

"Ну понятно!" – сказал я. – "За неимением Тани хулиганы обкончали кусты от Гриши и Паши!"

"Да нет, ерунда какая!" – сказал Паша. – "Я так барабанил, у меня были такие палочки, что я..."

"Снёс все обкончанные кусты?"

"Да нет! Наловил синявок!" – сказал Паша. В руке он держал связку синявок.

"И синявки обкончали все кусты!" – сказал я.

"Да! Прям с тебя начали!" – сказал Паша.

"Ну а ты, Гриша, где был?" – спросил я.

"Не поверите! Я был в избе одних малаховских шлюшек, и все трое их мне дали!"

"Конечно, не поверим! А на самом деле?" – спросил я.

"Я и говорю: на самом деле! Я им такой говорю: "Хэй, бейбы! Пошалим?" А они такие: "Конечно! Что за вопрос!"

И показывают справки, что ничем не больны!"

"Правильно!" – сказал я. – "Бейбы – плохой! Справка – хороший! Они, хоть, дали тебе Справку, что ты провёл ночь с ними?"

"Ну конечно! Только они все медсёстры, и у них отвратительные почерки как у врачей. Вот смотрите!" – и Гриша показал какую-то писульку.

Я с трудом разобрал медицинские каракули: "Чем дитя кормить будешь?" "Ложкой!"

"А где про секс, где весь хороший материал?" – спросил я.

"Мне бы тоже хотелось знать! Эта Справка – тоже плохой и дана до того, как я совратил этих девушек!" – сказал Гриша.

"По-моему, он заливает!" – сказала Таня. – "Справка не может быть плохой! Плохой – Слон! Справка – хороший! В данном случае плохой – Гриша как любовник!"

"Я? Плохой? Да я накидал им раз... два... палок!" – защищался Гриша.

"Признаемся, Гриша, что ты был жалок!" – сказал я. – "Но нас дома ждёт голодный батя! Что мы ему предложим? Связку синявок и Справку? "Тятя-тятя! Наши сети притащили Справку!" По ходу, мы паршивые дети!"

Далее мы поехали молча. Есть фразы, закрывающие диалог. К.

ПИСЬМО В НИКУДА-4994-4996,5

5 марта 2018 года. Ну, раз уж я начал миксоваться, то ещё про Григория-папу.

ПИСЬМО В НИКУДА-4764-4766,5

23 сентября 2017 года. Начиналась эта сказка вяло. Ну как у меня вялотекущая шизофрения плюс неусидчивость. Ну не могу я сидеть, не могу! Сразу тянет сесть на унитаз. Ладно, не тянет.

Главное в Жизни: чтобы унитаз был доступен! Если он не доступен, то начинается вялотекущая шизофрения, оканчивающаяся тем, что "нищий долго извинялся, ж.пу пальцем затыкал, но понос не унимался: через палец протекал!" Или: "Если идёт дождь, то Бог без штанов!" У Бога-то, кстати, унитаз под боком.

Чеки Джан, отважный китаёз, может, вообще не бачил, что такое шизофрения. Потому что унитаз: вот он!

Говорит нежным грудным женским голосом: "Доброе утро, Джан-ака! Как спалось, Джан-ака?"

"Хорошо спалось, Мария-Луиза-Унитаз-джан!" – говорит Чеки. – "А вот ты можешь мне спеть какую-нибудь праздничную песенку?"

Так как Новый Гад на носу, Ёлка, Мужик в Пиджаке, Чеки же весь Черёмушкинский район знает! "Белая ч-ч-черёмуха!"

Кстати, Мужик тот был не в Пиджаке, а в Пальто! Лысый в Пальто! Чеки с ним безуспешно боролся уже много лет: "Ну что ты за чмо? Надень майку!"

"Не могу! Холодно!" Холодно ему, паразиту! На дворе минус 20, холода да вьюга, а у Лысого с головою туго!

Чеки это тоже понимал и готовился подать Лысому копеечку как инвалиду: "Я Лысому, конечно, подам! Но в майке надо быть, в майке!"

"А я уже в майке!" – говорил Лысый и распахивал Пальто! Под Пальто у него была тельняшка, так как он был суровый моряк! Вся морда в солёных брызгах! Моряк с теплохода "Чижик"!

"Ты ещё скажи, что набит старческой кровью, которая стынет в жилах при взгляде на распутную молодёжь! При взгляде на путан! Путана-путана-путана! Ночная "Чижик", но кто же виноват?

А виноват ты! Именно благодаря таким Лысым в Пальто, которые не ходят на родительские собрания, молодёжь и отращивает длинные волосы и курит странные сигареты!"

"Да! Потому что у путаны должны быть длинные волосы!" – отвечал Лысый. Было видно, что он тёртый калач и вот так просто без боя не сдастся.

"А я тебе ещё раз говорю: путана должна быть лысая! Ну типа тебя, в кожанке, в кожаном пальто... Только давай быстрее! А то путаны идут!"

И действительно: по школьному коридору, где и происходил этот диалог, шли какие-то очкастые девушки, с виду полные ботаны-путаны!

"Девушки! Вы снимаетесь?" – спросил наглый Лысый.

Те прямо шарахнулись: "Господи! Спаси и пронеси!"

Чеки почему-то вспомнил анекдот про старых дев, которые боятся засветить плёнку, и которые: "Она предпочла смерть!", когда курица, сбегая от топтуна, попала под машину.

Надо было как-то спасать положение. Чеки поднапрягся и задал простой естественный вопрос: "Где находится фаргелет?"

Девушки совсем скуксились. На них было жалко смотреть.

"Посмотрите, чего вы теряете!" – сказал наглый Лысый и распахнул Пальто! Ну, под ним была тельняшка в дырах.

"Эта дырка – за Покорение Очакова и Крыма! Эта дырка – ранение при Бородино! Эта – не помню, за что. Пьяный был! А так как пьяный был постоянно, то, наверное, сам себя наградил "Звездой Героя России"! Вот и дырка!"

Чеки вежливо отвёл Лысого в сторону: "Думаешь, им это интересно?"

"А ты как думал?" – спросил Лысый, но прозвучал звонок на урок, и девушки ушли. Мы их победили, и они ушли!

"Наверное, надо посмотреть в дырка в двери, кто, собственно, в этой школе учится!" – сказал Чеки и прильнул к дырка!

Через дырку было видно, что за первой партой сидит рыжий Григорий и оплёвывает преподавателя бумажками!

Чеки потряс головой: такого быть не может! Григорий препода не оплёвывал. Только студентов.

Чеки снова прильнул. Нет, это не рыжий! Это вообще девушка! Пегая! Конечно, оплёвывает учителя, так как "Колготки "в клетку" натяну! Хэй, тичер! Ай лав ю! Препод тоже человек!"

Она его любит!

"Придётся зарубить этот роман на корню!" – подумал Чеки и отважно вошёл в класс!

Как только он вошёл, Григорий с середины класса как заорёт: "Фанаты ревут!! Вон пошёл!! Пошёл вон!!"

И пегая девушка тоже писклявым голосом это заорала.

"Вы не поняли! Я ваш новый учитель по физкультуре! Или по матану! Фамилия моя Танян! Матан-Танян!" ("Чего я несу?" – подумал Чеки. – "Хотя, поведёшься с рыжим, ещё не то будешь нести!")

"Дети!" – продолжал орать Чеки. – "Рассмотрим квадратный многочлен!"

"Это у тебя, что ли?" – спросила пегая.

Чеки не удержался и врезал ей пощёчину! А потом долго раскланивался, принимая аплодисменты аудитории.

Только один Григорий не рукоплескал. Он скатал шарик и плюнул его прямо в лоб Чеки!

"Кто это сделал?" – спросил Чеки.

"Я, резинка от х.я!" Но так невежливо никто не сказал.

Чеки выгнал Григория из аудитории, и поток как будто осиротел.

"Так! О чём я?" – спросил Чеки.

"О том, что рыжий – неформальный лидер!" – сказала пегая.

Между тем в коридоре рыжий напрыгнул на Лысого в Пальто и стал на нём кататься! Лысый от ужаса обезумел и всё норовил отправиться в туалет. Ну как в его московской квартире была клаустрофобия и маленький туалет. Хорошо хоть, что никогда не засорялся.

Чеки вышел из класса помочь Лысому.

Григорий сказал: "Чеки повесил яйца на сук! Два сапога пара!"

От этих простых ненавязчивых слов Чеки скуксился.

"Чеки, .б твою мать! Опять заснул!" – сказал Григорий.

Чеки схватил Лысого за фалду Пальто и потащил к выходу: "Нам эти студенты не по зубам!"

Они оказались на улице. Все прохожие были милые и свои в доску, так как молчали, а не орали, как Гриша.

Чеки потащил Лысого к ларьку "Мороженое". Они сидели и с ужасом вспоминали былое: "Да-а!.."

Чеки протянул Лысому морковку. Нет. Лысый Чеки – трубку.

"Я возьму свою трубку, скрипку и лупку! То есть, трубу, скрипу и лупу!" – подумал Чеки.

Из здания института доносились страшные вопли Григория!

"А знаешь: этот Григорий не так уж плох!" – сказал Лысому Чеки.

"Не плох? Да он мне всю спину отсидел и заплевал бумажками! Как говорится: "И всю спинку залила горячим кофе, сказав: "Доброе утро!" – сказал Лысый.

"А я тебе ещё раз говорю! Кстати, насчёт "Спокойной ночи!" Григорий рассказывал, как он однажды напился, и ему мужик на улице посоветовал тихо прийти домой, сказать "Спокойной ночи!" и тихо же лечь в кровать. Григорий вошёл, сказал "Спокойной ночи!" и упал около двери!" – сказал Чеки.

"Что ещё раз доказывает, что подобному монстру не место на Шарике!" – сказал Лысый.

"Это тебе тут не место! Кстати, что у тебя под тельняшкой? Шрамы-татуировки? С самого рождения на всю жизнь?"

"Если у младенца полно татуировок, то ему не место на Шарике? Похоже, ты, Чеки, расист!" – сказал Лысый.

За "расиста" Чеки хотел влепить Лысому затрещину, но подумал, не влепил и сказал: "Ладно! Пошли обратно в институт! Начинается вторая пара!"

Они снова оказались в институте. Шло черчение.

Григорий радостно бил по щеке рядом сидящего Страхова, хотя слова учительницы были обращены не к нему: "Тебе много дано природой! От рождения!"

На самом деле этому парню ничего не было дано, а Григорию всё дано! Огромное пылающее лицо, которое как ёлка: зимой и летом одним цветом.

Григорий орал: "Щас вон из окна вылетишь, пенёк! Не парень! Клоун! Убогий! (Троллейбус какой-то убогий!) А по еб.лищу?!"

Чеки тоскливо посмотрел на это и вспомнил, как этот же Григорий говорил: "В общаге классно жить!"

"Тебе, мерзавцу, везде классно жить!" – подумал и тогда и сейчас Чеки.

Но надо было как-то развёртывать свою Мудрость, своё Правило. Оно не развёртывалось, так как при Григории (народная примета) ни одно Правило не действует. Есть только ужас, холод в животе и тяжесть там же.

Ну, наоравшись, Григорий снова принялся стрелять во всех из водяного пистолета. Вот именно поэтому-то Чеки никогда не садился на паре впереди Григория! Позади – да, смотреть, как монстр бьёт студентов чертежами по голове. Но впереди? Нет, нет и нет!

Однажды сел. Так Гриша вытащил из кармана Чеки перчатки и пустил по рядам! И обозвал Чеки, когда тот попросил вернуть перчатки.

Ладно! Всё хорошее обычно заканчивается. Дико посмотрев, как Григорий прицепил на спину Лысому в Пальто записку: "Пни меня!", Чеки стал собираться домой. Хорошего по-немножку!

Лысого, конечно, тоже нельзя было оставлять тут, хотя из-за влияния Григория Лысый совсем испортился: разговаривал басом и всех презирал. Хорошо бы, конечно, ехать домой без него!

Так Чеки и сделал. Он ехал и смотрел на дома. "Сквозь грязь в окне трамвая смотрю я на дома! Я – Гриша чумовая, а попросту чума!" "А завтра вновь далёкий рейс! Я зла не помню, опять к нему приду!"

"Кстати, как пишется: приду или прийду?" – Чеки тупо уставился на рисунок босой ноги на стекле троллейбуса убогого.

И вспомнил, как студенты нарисовали свастику на доске! Это был именно тот придурок Дима, который раз пришёл в погонах и заорал Грише: "Пойдёшь в армию!"

"Это ты второй раз пойдёшь за меня!" -заорал Гриша.

А потом этот Дима "дрался" с Ревазом. Ну не дурак? Он-то свастику и нарисовал.

А на немецком у Чеки была прекрасная учительница! Умная, красивая. Реваз, было, сунулся за ней ухаживать.

А Гриша, войдя в класс, потрепал Ногу (парня из Ногинска) за ушком.

Она, учительница, увидела свастику, но ничего не сказала. А могла разозлиться.

Вообще, про немцев Гриша говорил: "Дураки!"

А про Еленина: "Свой парень!" Потому что тот тоже пил пиво.

Ну ещё можно вспомнить его в походе на "картошке". Тоже всех обкидал картошками: "Как говоришь с офицером?"

А когда Страхов по пьяни на.сал в углу комнаты, заставил его убираться. То есть, Гриша был не только вредоносный. Иногда его злобные таланты были всем на руку. Хотя, конечно, это было очень смешно: робкий Страхов такой...

Робкий-робкий, а малышам-десятилеткам чуть не врезал по ж.пам, когда играли в футбол в парке. Это была такая физкультура. Малыши рядом играли в хоккей и тоже стали обзывать друг друга: "Дурак!" при виде Гриши.

А однажды вообще какой-то монстр-чёрный парень влез играть в футбол вместе со всеми! Какой-то вообще просто так прохожий, не из интститута.

Ну, Гриша-то при нём Страхова-то унизил и "подрался", и чёрный этот тип преисполнился уважения к рыжему Григорию! Потому что рыжему как солнышку, даже ещё ослепительнее!

"Пойду поучу их играть!" – про каких-то теннисисток на корте. Да! Иди! Монстр! Они шарахнутся!

Итак, Чеки ехал на убогом троллейбусе в свою Мертовожоровку. Да нет, нет. Куда же? В Гонконг? А может, и в Гонконг! Может, там у Чеки база!

Чеки забросил портфель с учебниками в угол и погладил Кота Мурзыка: "Радуйся, Кот, что я тебя не убиваю!" ("Чеки! Не ссы, не убью!" – и с этими словами Григорий положил руку на плечо Чеки. "Я об этом и не думал," – подумал тогда Чеки.)

Но шизофрения такая навязчивая штука, что везде мерещатся убийства! Сбросить на голову Грише кирпич! Задавить Кота! А чего он всё смеётся? Всё ему смешно: и летающая по комнате рука, и то, что Чеки пострадал от якудз и стал носить повязку на глазу, аки Кутузов! Получил в глаз.

Не от Гриши. Грише было на это наплевать. Он как бросался на потоке снежками из окна или напяливал на других дранный противогаз, так и натягивал.

Один раз на себя и сидел так. Понимаете? Противогаз рассчитан на среднестатистического солдата. А у Гриши рожа длиннее в два раза!

Наконец, терпение Чеки лопнуло, и он ушёл из института навсегда! К чёрту всягого Григория, к чёрту обучение, привет, армия!

Про армию ещё рассказывал Миха: на призывном пункте пьяные драки, и спишь под лавкой. А в армии в противогазе бух! в берёзу! Здорово! Стёкла запотели. Или все так и норовят повеситься. Короче, здорово!

К счастью, Чеки в эту здоровскую армию не попал. Он остался коптить воздух в Гонконге.

И вот он такой щас сидит и думает: "Интересно, а можно ли сублимировать желание надавать по шее?"

Потому что его уже достали! Достали разные женщины! Ходят такие расфуфыренные, хочется их цапнуть, сказать: "Хэлло, бейб, пошли ко мне!" И, наконец, долбануть по голове!

Но нельзя! Женщины неприкосновенны. Иначе моментальный острог!

Так что Чеки представляет из себя молчащий кусок дерьма, чего и вам желает.

Но вот якудзы? Ведь Чеки без них обойтись не может. Приходил один такой якудза чинить компьютер. Компьютер полетел, Винда 10 не открывается. Якудза чего-то начинил, нашёл 1000 вирусов, забрал деньги и ушёл. А Касперский и Доктор Вэб вирусов не видят! Не видят, и всё. "Где же ваши ручки? Наверное, я слепой. Я не слышу вас! Наверное, я глухой."

Ладно. О чём это я? О Чеки Джане, отважном китаёзе. Ему бы взобраться на поезд ("Железнодорожные тигры"), но нет тут поезда! Лесок есть. Деткая площадка есть. "Лягушатника" нет.

Это Чеки вспомнил своё детство. Кстати говоря, вспоминать детство – это тоже пох.изм. Но если уж вспомнил, то вспомнил.

Детство Чеки провёл в китайском дачном посёлке Комутохеровато. Да нет, нет. В посёлке "Солнышко"!

Так я скачусь в глубину нацистских руд! Хотя, конечно, насколько фашисты были изобретательны ("Работа делает свободным!"), но "Солнышка" не изобрели. К.

ПИСЬМО В НИКУДА-4996,5-4999

5 марта 2018 года. Ну и немного эротики про Миледи.

ПИСЬМО В НИКУДА-4704-4706,5

4 августа 2017 года. Сказка про китайских гвардейцев Кардинала. Потому что: росла жидкая растительность, по тёмным небесам скакала тусклая Луна, пахло плесенью, текла Хуанхэ! Понятно? Плавно и мирно текла Ханхэ. Бывает в Китае.

Поэтому и гвардецы китайские. Д,Ратаньян (ему имя не надо переделывать, и так китайское), Отоз-джан, Арахис-бек и Протон-оглы. Все, как на подбор, отборные гвардейцы Кардинала Мяо.

Они скопились на берегу Хуанхэ:

"Ну что, мужики, выпьем или пойдём рыбачить?"

"Да! Рыбачить!" – сказал д,Ратаньян, который заметил, что по Хуанхэ плывёт раздутый труп Миледи Здвинтер-ака!

Рыбачить, так рыбачить! Закинули гвардецы невод в первый раз: выловили Золотую Рыбку нерпу! С негодованием вышвырнули нерпу за борт и закинули невод во второй раз!

Выловили туфлю Миледи!

"Туфля здесь! Значит, и труп Миледи не далеко! Миледя! Миледя!" – стал звать Протон-оглы.

Но хитрый-то д,Ратаньян знал, что Миледи, быть может, не умерла и, быть может, она и застрелила Эрцгерцога Фердинанда-джан! От такого известия все бы в панике спрятались бы под вшивые одеяла, кроме д,Ртаньяна!

Он сказал бы: "Приветствую!", так как сам в своё время (во время студенческой поездки по Европе в числе китайской молодёжной делегации) пытался кинуть бомбу в какого-то там Эрцгерцога! Может даже, даже в Николашку!

Протон-оглы ему тогда говорит: "Сашка! Тебе пиво брать?"

Ну и взрыв, дым, Эрцгерцог живёхонек-здоровёхонек, а Сашку д,Ратаньяна позорные волки тащат в участок! Жаль, забыл, что именно это был за герцог. Молодость – пора экскрементов! Экспериментов.

Ну, мы, авторы, тоже не подозреваем и не ведаем, чем не угодил Сашке тот правитель. Может, был слишком толстый, но поймите, что Эрцгерцог тощим не будет. Не на что надеть "толстовку" и шляпу. Не на какое пузико.

Итак, всё это промелькнуло перед мысленным взором д,Ратаньяна, пока он вертел в руке мокрую туфельку:

"А чем чёрт не шутит? Может, это туфля мужика? Может, Миледи – переодетый мужик!"

Но нет! Миледи-бек была женщиной на все 100, от носа до хвоста, от пяток до темени! Женщина она, женщина! И хочет! Её глазки так и вылупляются, а ручки так и тянутся! Загребущие, надо сказать, ручки и завидущие глазки! Сама мелкая, аки селёдка в соусе, а Желание у неё больше Вселенной!

Правда, щас это не особо актуально, потому что она в коме. Ну, вытащили её из воды гвардецы и давай делать искусственное дыхание рот в рот!

Очнулась:

"Где я?"

"Ты среди друзей-джанов! Я – д,Ратаньян-бек, это Протон-оглы, Отоз-ака, а саму тебя как зовут в миру, девица?"

Ну, она, конечно, не стала говорить, что мечтает всех их уничтожить: чего не скажешь в шутейном разговоре? Но не стала. А сказала просто:

"Квитанция-бек!"

То есть, практически, подписала себе сама приговор стать возлюбленной д,Ратаньяна! Он пожевал губами и наморщил лобешник:

"Квитанция, Квитанция... Это что-то, связанное с ЖКХ и Центросоюзным переулком?"

Он не мог никак отделаться от этого переулка, так как ему всегда мерещилось, что прорвало канализацию, и он гадит на лестнице! Ещё квитанция означала оплату по счетам.

"Да нет, дорогой д,Ратаньян! Я – Квитанция, мать твоих детей!" – продолжала гнать Миледи, как говорится: чего ты, фаллосиха, нам тут гонишь?

"Детей? Таких маленьких? Вечно с.ущих? Вонюченьких?" – спросил д,Ратаньян. – "Ах, да! Ты же в отпуску!"

"Да! Я в отпуску, и поэтому штаны надела и бороду отпустила, модница!" – подтвердила Миледи и покрутила ус.

"Ну, как говорится: давайте её обреем! Дети, как говорится, когда вырастут, поймут нас! Да они и сейчас нас поймут, так как и так небритые! Гладкие!" – сказал д,Ратаньян и приступился к Миледи!

От неё тоже плохо запахло, как и от детей, наверное, от перепуга. Или это показалось? Ветер принёс ядовитые испарения от химического завода или сливных вод ("Ради Бога, не плавайте здесь!" и "Дети стали гадить оранжевым дерьмом после плавания тут!").

"Да! Это от завода!" -подтвердила Миледи, втихаря снимая свои обгаженные трусы и развешивая их на рее баркаса, на котором-то всё и происходило. Ну или на китайской джонке, на которой тоже есть рея. Если нет, то мы её придумаем, так как трусишки должны-таки подсушиться!