Текст книги "Атолл «Морская звезда»"

Автор книги: Александр Насибов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Он дважды мертв! – Аннели Райс вскинула кулаки. – Сперва его легкие разорвал сжатый воздух, потом их залила вода. Чего тебе недостает?

– Уверенности, что все так и произошло. Он слишком много знал, этот человек. И был достаточно умен, чтобы отыскать способ вынести информацию.

– Но ты создал условия, при которых…

– Зачем же он бежал, если понимал, что погибнет? Бежал для того лишь, чтобы захлебнуться в воде?

– У него не было шансов! – упрямо сказала Райс.

– А вдруг он нашел его – один-единственный шанс, но такой, о котором мы представления не имеем?

Аннели Райс не ответила. Лашке и ее заразил своими сомнениями. Сейчас она мысленно перебирала все этапы операции – приводнение летающей лодки близ советского торгового судна, доклады по радио высадившихся на теплоход автоматчиков, их возвращение к гидросамолету и осмотр привезенного на катер тела… Нет, ничто не свидетельствовало о том, что опасения Лашке основательны!

Из приземистого серого здания, к которому они направлялись, выбежал человек. Увидел Лашке и Райс, метнулся к ним.

– Шеф, – проговорил он, задыхаясь от быстрого бега, – шеф, радио с объекта. Они как следует взялись за заключенного номер семнадцать, и тот стал говорить. Очень важные показания… Это он помог бежать номеру двадцать второму. Выяснилось: двадцать второй имел при себе информацию…

– Пакет?

– Ему не на чем было писать, вы это знаете.

– Что же тогда?

– Все придумал он, двадцать второй. Текст записки был татуирован.

При этих словах Лашке резко обернулся к Аннели Райс.

– Вранье! – выкрикнула она. – Подлое вранье! Час назад я осматривала этого человека. На нем не было татуировки!

– Вы видели и его спину?

Райс зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть.

– Спину? – пробормотал Лашке. – Человек сам себе татуировал спину?

– Семнадцатый признался, что это сделал он. Двадцать второй диктовал, а он буква за буквой прокалывал кожу на спине партнера…

– Вчера двадцать второго наказывали плетьми. Как же не разглядели татуированную запись? Ведь бьют по спине! Я сама видела – грудь и живот у него были чистые. Значит, лупили по спине. Как же ничего не увидели?

– На двадцать втором была рубаха, фрау Райс.

– После первых же ударов она должна была лопнуть…

– Она и лопнула. Семнадцатый был при экзекуции. Он дал показание: от ударов плетью лопнула не только рубаха, но и кожа спины. Кровь залила спину заключенного номер двадцать два. Можно ли было в таких обстоятельствах разглядеть татуировку?

– Да, я видела рубцы, которыми была исполосована его спина. Но кто мог подумать, что между ними есть какая-то запись?.. Убеждена, ничего не заметили и русские. К тому же мы уничтожили отснятую ими пленку.

– А вдруг была еще пленка? Они отсняли кассету, заменили ее, вновь стали снимать. Тут появляетесь вы, забираете эту новую кассету, засвечиваете пленку. А осталась та, первая. Могло быть так?

– Не знаю…

– Меня настораживает, что русские безропотно отдали тело. Вроде бы не очень протестовали. Почему? Может, во всем уже разобрались и были озабочены лишь одним – необходимостью усыпить нашу бдительность?

– Что же делать, Лотар?

– Ни при каких обстоятельствах информация не должна просочиться за пределы объекта. Так что выход один… Встреченный сухогруз направляется к перешейку?

– Да.

– При скорости в шестнадцать—семнадцать узлов ходу ему до канала около суток. Увы, за это время нам не успеть…

– Хочешь уничтожить судно? Подумай о последствиях: начнутся поиски…

– А ты предложи другое! – Лашке глядел на Райс и едва сдерживал бешенство. – Нагромоздила кучу ошибок, а теперь предостерегаешь!..

ПЯТАЯ ГЛАВА

“Капитан Рогов” пришел на рейд бухты Лимон близ Панамского перешейка и здесь стал на якорь в ожидании очереди на проводку в Тихий океан. Вскоре втянулись в канал два танкера под флагом Либерии и ракетный фрегат США.

Наступила очередь советского теплохода.

Якорь был поднят и уже заработала машина, когда к “Рогову” подошел лоцманский катер. Высокий пожилой мужчина в полотняных шортах и такой же рубахе по штормтрапу легко поднялся на борт сухогруза, взбежал на мостик.

– Прямо руль! – бросил он матросу у штурвала и вдруг замер, увидев капитана Мисуна.

Секундная пауза, и лоцман с радостным воплем ткнул капитана кулаком в грудь. Тот тоже вскрикнул и вернул тумак, после чего оба моряка крепко обнялись.

Капитан вызвал дневальную, шепнул ей несколько слов. Через несколько минут она вновь появилась на мостике и протянула Мисуну пачку махорки и многократно сложенную газету. Лоцман глядел на махорку остановившимися влажными глазами. Казалось, он вот-вот заплачет.

Оба моряка вышли на крыло мостика. Рейд был пустынен, до следующего маневра “Рогова” оставалось около мили, и они могли позволить себе эту маленькую вольность. Здесь моряки оторвали от газеты по длинной полоске, скрутили фунтики и наполнили их махоркой. И тогда лоцман достал зажигалку.

Это было творение фронтового умельца времен Великой Отечественной войны и представляло собой гильзу крупнокалиберного пулеметного патрона с припаянной к ней латунной трубкой от взрывателя гранаты. Кончик трубки венчало рифленое колесико, а из гильзы торчал фитиль. Лоцман пальцем толкнул колесико, и над зажигалкой встало рыжее пламя величиной с огурец.

Моряки закурили. Они как бы выполняли ритуал: стояли рядышком, глядели друг другу в глаза и дымили махоркой. Потом оба неторопливо вернулись на мостик.

– Джентльмены, – сказал советским морякам лоцман, – джентльмены, я бы хотел представиться. Мое имя Иеремия Хавкинс. Со Станиславом Мисуном нас свела война. Весной сорок третьего года мы шли в одном конвое, доставлявшем грузы в Мурманск. Сперва нацистские пикировщики потопили русский сухогруз, и я, посланный на спасательном вельботе, за волосы втащил на борт обледенелого матроса. Через двенадцать дней, в разгар разгрузки моего “Либерти”, вновь прилетели фашисты. Бомба угодила в причал, взрывной волной многих моряков смахнуло за борт… Я очнулся в госпитале. В ногах у меня сидел тот самый матрос… У нас с ним сегодня третья встреча.

Закончив речь, лоцман достал зажигалку из гильзы. Он пояснил: это подарок русского друга. Все могут убедиться: драгоценный сувенир в полном порядке и всегда при своем владельце.

Снова появилась дневальная – на этот раз с традиционным угощением для лоцмана: кофе, минеральная вода, бутерброды.

– Станислав, – сказал Хавкинс, глядя на поднос, – я знаю, в море у вас сухой закон. Но я знаю также и тебя, Станислав!

– Иногда для гостей делается исключение, – улыбнулся капитан Мисун.

И дневальная в третий раз отправилась с его поручением.

– Смотрите! – вдруг крикнул старпом Перов.

Все увидели самолет. Довольно большой моноплан шел низко над морем навстречу “Рогову”.

Летающая лодка пронеслась, где-то у горизонта развернулась, вновь прошла над теплоходом.

– По-моему, тот самый гидросамолет, – неуверенно сказала Тамара Шурга.

Лоцман увидел, что настроение моряков резко изменилось.

– Чем вас встревожил этот безобидный летающий ящик? – пошутил он.

– Уверены, что безобидный?

– Полагаю, что да. Он иногда прилетает на материк с расположенного неподалеку острова.

– С какого острова?

– Вряд ли он вам известен. Однако почему это вас интересует?

Капитан сжато рассказал о происшествии вблизи атолла “Морская звезда”.

– Смотрите, самолет возвращается! – крикнула Тамара Шурга.

– Делает галсы, – задумчиво проговорил американец. – Будто высматривает кого-то.

– А на рейде мы одни… – Капитан Мисун посмотрел на лоцмана: – Реми, что, если я попрошу тебя выполнить поручение? Мы дадим тебе пакет, Реми. Это сообщение в пароходство о том, как мы вылавливали в море человека. Рапорт и несколько фотографий.

– Я должен отправить пакет по почте?

– Не стоит связываться с почтой. Но здесь нет ни посольства, ни других учреждений нашей страны. Поэтому пакет передашь капитану первого же советского судна, которое будет идти через канал в Советский Союз. Ведь мы проплаваем еще месяца три. Один экземпляр документов получишь ты, другой останется у нас. Все понял, Реми?

Лоцман утвердительно наклонил голову.

– Думаю, тебе не следует распространяться о пакете. В нем нет секретов, но все же для твоей безопасности…

– Жене я могу рассказать? Жена у меня человек надежный. Я всегда советуюсь с ней, если надо принять важное решение.

– На этот раз воздержись… Видишь ли, могут найтись люди, которые будут стремиться перехватить этот пакет. Итак, мы условились?

– Конечно. Однако я все же хотел бы сказать, что моя жена…

– Реми!

– Молчу. Будет, как ты хочешь.

Капитан Мисун обернулся к Перову:

– Пакет. Захватите также чистый лист бумаги и еще один конверт – тоже чистый. Я сделаю приписку к докладной в пароходство. Что-то не нравится мне интерес, проявляемый к нашему судну этим гидросамолетом…

Через несколько минут капитан набросал записку, вложил ее в конверт с рапортом и фотографиями, заклеил его и надписал адрес. Затем пакет был вложен во второй конверт – уже без адреса.

– Реми, ты передашь пакет на советское судно, там вскроют первый конверт и поймут, что к чему. Вот и все.

ШЕСТАЯ ГЛАВА

Утром 6 апреля капитан Мисун сообщил по радио в пароходство, что судно прошло Панамский канал и находится в Тихом океане. Радиограмма заканчивалась фразой: “На борту все в порядке”.

В тот же день, когда солнце уже клонилось к западу, вахтенные заметили в море дрейфующий катер. На крыше рубки метался человек и размахивал тряпкой.

Спокойное море позволило “Рогову” подойти к катеру почти вплотную. В мегафон капитан Мисун спросил, в какой помощи тот нуждается. В ответ было сообщено: ловил рыбу в океане, сбился с курса и израсходовал горючее. Кончилась и пресная вода. Вода для питья и бензин – это все, что требуется.

На катер были переданы канистры с горючим и большой анкер пресной воды.

Происшествие фиксировал на пленку Ибрагим Магомедов. Когда завалили трап и “Рогов” стал удаляться от катера, Магомедов перебежал на корму, чтобы сделать последний снимок. И вдруг увидел в воде возле катера человека. Он явно прятался за бортом суденышка. Вот пловец повернул голову, и луч солнца отразился от нее резким световым зайчиком.

– Маска, – прошептал Магомедов, – на нем маска ныряльщика!

И помчался на мостик. Уже на полпути он почувствовал, что прервалось ритмичное подрагивание корпуса “Капитана Рогова”. На мостике Магомедов появился в те секунды, когда встревоженный капитан Мисун кричал в трубку судовой связи:

– Вы с ума сошли, какие могут быть рыбацкие сети? Под нами километр воды!

– Что происходит? – Магомедов подбежал к вахтенному штурману.

– Резко возросла нагрузка на винт – намотался обрывок сетей.

Капитан с силой опустил трубку на рычаг:

– Бред какой-то. Придется сходить под воду, глянуть, что там с винтом.

– Видел пловца, – торопливо сказал Магомедов, – в маске. Он вынырнул возле катера!

Капитан мгновенно все понял, схватил Магомедова за плечо:

– Быстро! Быстро радиограмму в пароходство: “Диверсия против судна, выведен из строя винт…”

Грохот моторов заглушил его голос. Над “Роговым” промчалась летающая лодка, выпущенной на тросе “кошкой” сорвала протянутую между мачтами антенну, развернулась и пошла на посадку. Она еще бежала по воде, а к ней уже спешил катер с “терпящим бедствие”.

Еще через две минуты этот же катер доставил к борту советского теплохода Лотара Лашке и пятерых вооруженных. Среди них находился и подводный пловец – даже не успел снять рубаху из губчатой черной резины.

Это был человек двухметрового роста с бочкообразным торсом и непропорционально маленькой головой, которая, казалось, ни на секунду не оставалась без движения – рывками, по-птичьи, поворачивалась из стороны в сторону, а прозрачные глаза цепко схватывали все, что происходило на палубе советского судна.

Под угрозой оружия (спаренные пулеметы летающей лодки дали несколько очередей по надстройкам теплохода) капитан Мисун вынужден был принять незваных гостей. Он попробовал схитрить – вывалил штормтрап в надежде, что поднимающихся на борт бандитов можно будет поодиночке обезвредить, завладеть их оружием. Но Лашке был опытным противником – потребовал, чтобы подали парадный трап.

Увидев Магомедова, подводный пловец ткнул его в живот стволом автомата:

– Это ты торчал на корме? Подсматривал за мной, падаль? – И вдруг закричал: – Глядите, шеф, у него две фотокамеры! Две, а не одна!

Лотар Лашке обернулся к капитану, выкинул руку с пистолетом:

– Где ваша каюта? Ведите!

В капитанской каюте он вывалил на пол содержимое ящиков письменного стола, нашел пакет с фотографиями. Осмотрев их, поднял глаза на капитана:

– Что собирались делать со снимками? Хотели отправить в свою страну?

Капитан не успел ответить. Под снимками Лашке нашел докладную записку в пароходство.

– Тоже хотели отправить? – Пошел к иллюминатору, стал изучать бумагу: – Боже, да это копия! А где первый экземпляр?

– Это единственный, – сказал капитан.

Несколько секунд Лашке соображал, затем сунул руку под стол и перевернул мусорную корзину. Он сразу увидел то, что искал, – скомканный лист копирки. Расправил копирку, посмотрел ее на свет.

– Ну что скажете теперь?

– Да, это копия. А первый экземпляр куда-то выбросил. Стал исправлять – мне не понравился стиль… Дело было не к спеху: отправить снимки и докладную записку я мог только из порта выгрузки.

У Лашке отлегло от сердца. В самом деле, судно никуда не заходило. Это он знал точно.

– Шеф, – пловец постучал пальцем по наручным часам, – не мешкайте, времени в обрез…

– Так… – Лашке обернулся к Мисуну: – Пусть ваши люди соберутся на спардеке. Все без исключения.

Станислав Николаевич понял, что бандиты могут уничтожить судно. Возможно, даже с экипажем. Что же предпринять?

Набирая номер телефона мостика, скосил глаза на противников. Один из них стоял близко – пожалуй, дотянешься, прежде чем успеет применить оружие. Зато другой был в противоположном углу каюты и автомат держал наготове.

– Пошли! – скомандовал Лашке, когда по трансляции зазвучал голос вахтенного штурмана, передававшего распоряжение капитана о сборе команды.

Они вышли из каюты и двинулись к спардеку – впереди Лотар Лашке, за ним – капитан Мисун и, отступя на несколько шагов, пловец.

Спардек. У поручней левого борта столпилось большинство членов экипажа. В отдалении заняли посты автоматчики.

– Сколько человек в команде? – Лашке обращался к капитану.

– Тридцать два, – последовал ответ.

– Вот остальные, – Станислав Николаевич показал на боцмана Вовка и моториста, появившихся из люка машинного отделения. С противоположной стороны по трапу поднимался Ибрагим Магомедов.

– Слушайте все! – Лашке повысил голос. – Я ненадолго увезу вашего капитана: есть необходимость серьезного разговора… Остальные будут ждать его возвращения, после чего судно сможет продолжать путь. Конечно, прежде вам придется освободить винт от троса, который так ловко намотал этот симпатичный человек, – Лашке показал на водолаза. – Мы не причиним вам вреда, только поговорим с капитаном.

– Я не покину судно, – тихо, но отчетливо сказал Станислав Николаевич.

– Очень жаль, если вы так решили. – Лашке сделал знак пловцу. Тот вскинул автомат. Прозвучала короткая очередь. Матрос, стоявший на левом фланге строя, был убит наповал. – У нас мало времени. Если капитан и дальше будет дрожать за свою шкуру, через десять секунд я расстреляю очередного члена экипажа, потом следующего… – Он поднес к глазам руку с часами: – Я веду отсчет времени.

– Хорошо, я подчиняюсь силе, – Мисун направился к трапу.

Лашке отошел от борта и оглядел моряков на спардеке. Вспомнилось озеро в Мертвых горах, американский лейтенант и солдаты, сгрудившиеся у кромки воды. Они были веселы – верили, что их сфотографируют… А на что надеются эти? Могли бы догадаться, какая судьба им уготована. Так нет же, стоят смирненько.

Он взглянул на автоматчиков, чтобы подать знак открыть огонь.

Именно в этот момент Магомедов и боцман Вовк метнули в ближайших автоматчиков ножи. Это было сделано неумело. Радист промахнулся. А нож боцмана плашмя ударился о грудь бандита. Тот опешил, рукой загородил лицо.

Заминки было достаточно, чтобы Вовк успел вцепиться в горло врагу. Капитан Мисун, который был уже на трапе, резко повернулся и ударил конвоира. Кинулись вперед остальные моряки. Автоматчики открыли огонь. Но они стреляли вразброд. На спардеке закипело сражение. Лашке и пловец с трудом отбивались от наседавших на них членов экипажа.

– Шеф! – закричал пловец. – Время вышло!

– Тихо!

– Время вышло! – еще громче крикнул пловец.

Он толкнул через поручни капитана и вслед за ним прыгнул в море. Лашке тоже перемахнул за борт. Мисун и оба противника вынырнули возле катера и тут же были подняты из воды.

– Назад! – крикнул Лашке рулевому. – Уходите от судна.

Тут же громыхнул взрыв. Это сработали магнитные мины, прикрепленные пловцом к килю теплохода.

Застучали спаренные пулеметы гидросамолета. Они били по палубе, где не затихало сражение, дырявили борт судна у ватерлинии.

Катер достиг летающей лодки. Та приняла пассажиров и пошла на взлет.

Сверху было видно, как теплоход накренился и осел на корму; как с палубы прыгают в воду люди.

Новый взрыв потряс воздух, после чего “Капитан Рогов” лег на борт и ушел под воду.

Летающая лодка несколько раз прошлась над местом гибели советского судна, расстреливая тех, кто еще мог держаться на воде.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ПЕРВАЯ ГЛАВА

Книжные стеллажи соседствовали с двумя большими столами, заваленными рукописями, книгами и вырезками из газет. Однако все это занимало лишь часть кабинета. В противоположном углу, наиболее освещенном, стоял мольберт с начатым этюдом: рассветная степь, табун коней… В кабинете было место и для нескольких чучел животных, неподалеку от входа поместился овальный полированный стол.

Сейчас за этим столом сидели мужчина лет шестидесяти и посетительница. Они только что закончили разговор, хозяин кабинета подписывал бумаги.

– Ну вот и конец, – сказала женщина, отодвигая один документ и кладя на его место другой. – И здесь, пожалуйста. У вас элегантная подпись, мистер Лавров.

– Польщен. – Профессор Алексей Лавров иронически оглядел собеседницу. У нее было круглое лицо и веселые глаза – этакая смешливая простушка. – Передайте мои поздравления шефу налогового управления. Клиент такого очаровательного сборщика налогов подпишет что угодно – даже свой смертный приговор. Кстати, куда девался угрюмый верзила потрошивший меня в прошлые годы?

– Имеете в виду сборщика, который работал раньше? – посетительница почему-то смутилась. – Не то уехал, не то умер. У нас столько работников, профессор! Вот вертится на языке вопрос. В налоговой декларации вы указали свой годовой доход. Это больше, чем зарабатывает министр. А банковский счет весьма невелик. Что же останется после уплаты налогов? Кстати, вы и в прошлые годы зарабатывали не меньше. Это же надо ухитриться просадить такую уйму денег! И дома своего у вас нет – снимаете квартиру. А годы бегут. Кроме того, надо помнить и о наследниках.

– Я один на всем белом свете. – Лавров посмотрел на часы.

Сборщица налогов перехватила этот взгляд:

– Простите, профессор! Веду себя бестактно, отнимаю столько времени у знаменитого человека! Но для меня поговорить с вами просто удовольствие!

Лавров вновь взглянул на часы.

– Исчезаю! – воскликнула женщина. – Вот ваша чековая книжка и все другие документы. Прощайте!

Она встала, чтобы идти к двери, и вдруг замерла, увидев двухметровое чучело гориллы.

– Вот так трофей! Сами прикончили зверя?

– Это Денис, – в голосе Лаврова зазвучали ласковые нотки. – Он не был убит. Всему виной трагический случай… Придет время, люди поставят ему золотой памятник.

– Обезьяне? Что же такое она совершила?

Протянув руку, сборщица налогов коснулась чучела. Лавров ждал этого, нажал кнопку под крышкой стола. Горилла раскрыла пасть, обнажив клыки. Женщина с воплем отпрянула.

Хозяин кабинета расхохотался.

– Уф, чуть не умерла… Дайте, пожалуйста, глоток воды. Так что же совершил этот ваш Дэнис?

– Денис, – поправил Лавров. – Есть такое имя у русских.

– Бог мой, да я и забыла, что вы из России!.. По чести, не тянет туда? В Москве делаются большие дела. Ох, эти русские, никогда не знаешь, чего от них ждать. У меня есть приятели среди коммунистов. Так вот, они утверждают…

– Стоп! – Лавров поднял ладонь. – Политика не мое дело.

– И слава богу. Я и сама не терплю политиков. Все они жулики, вам не кажется? Все же я съездила бы в Россию. Эти просторы, снега!.. И потом, так дешево можно купить шубку… Говорят, у них красивые мужчины, мистер Лавров? Судя по вас, это чистая правда.

Продолжая болтать и сделав еще один шаг к двери, посетительница остановилась у портрета девушки на стене:

– Ваша работа, профессор?

– Моя.

– Глядите, ко всему вы еще и художник. Сколько талантов!.. Хорошая девушка. Такое чистое лицо! Она русская?

– Русская.

– Ваша первая любовь? – Сборщица налогов вздохнула: – Понимаю: ее уже нет в живых?.. Господи, прими ее душу! Как-то о вас рассказывали по телевидению. Ведь вы были в армии Советов, не так ли?

– Был.

– Потом ранение, плен, лагерь нацистов… И как вы все выдержали?!

– Повезло.

– Это в каком смысле, профессор?

– Повезло, что выдержал. Там выживал один тысяч на десять.

Женщина прошлась по комнате. Она готовилась задать главный вопрос и сейчас прикидывала, как это лучше сделать.

– Почему же не вернулись в Россию? – она обернулась к хозяину кабинета. – Были серьезные причины?

Лавров молчал.

– Какие же? – настаивала сборщица налогов. – Не знаю почему, но у меня сердце разрывается от жалости. Что заставило вас принять решение об эмиграции, профессор?

Лавров сидел, уставясь в стол, и молчал.

– Потерял веру в человека, – наконец проговорил он.

– В нее? – посетительница показала на портрет девушки. – А в страну? Наверное, в страну тоже?

– Зачем же обобщать? Это не так мало – потерять веру в того, кого считал главным человеком в своей жизни. Нет, не о стране речь. Э, да что вспоминать – решил, и все тут!

Взяв портфель, сборщица налогов направилась к выходу. У двери остановилась:

– Да, жизнь!.. Это подумать только, как вы все превозмогли! Я рада, что такому хорошему человеку посчастливилось в моей стране. Прощайте, профессор! – она взялась за ручку двери. – Смотрели сегодняшние газеты? Нет еще? Так вы ничего не знаете? Все газеты трубят: двое русских попросили у нас политического убежища, двое ученых – муж и жена. Они только вчера прибыли. А сегодня газеты напечатали их заявление. И что только творится в этой России!.. До свидания, мистер Лавров. Мне было приятно познакомиться с вами.

Проводив посетительницу, Лавров побрел к лестнице, ведущей наверх, в спальню, но был остановлен настойчивыми звонками в дверь. Два коротких звонка чередовались с длинным. Так всегда сигналил сосед и давний приятель Лаврова.

Сосед был маленьким суетливым человеком. Явился без пиджака, в домашних туфлях, широко улыбнулся Лаврову:

– Привет, ученый, как протекает жизнь? Все пишешь и пишешь?

– У тебя есть телефон, Мартин! – строго сказал Лавров. – Надо предупреждать, когда собираешься нагрянуть. А вдруг у меня… дама?

– Дама – и ты?! – воскликнул сосед. – Будь у меня время, смеялся бы до утра. Дама, да еще молоденькая!.. Нет, ты спятил, ученый. Для человека твоих лет дамы – самые страшные враги. Дамы и автомобили. Никаких дам! И – больше ходить пешком. Больше ходить! Заведи себе кобеля. Его надо выгуливать, чтобы у каждой тумбы он поднял ногу. А тумб много, старина, и ему требуется обежать все до единой. И так – трижды за день. Да еще разок ночью, если тебе попался удачный кобель… Посчитай, сколько миль будет за одни только сутки?! А за неделю? За месяц?

Лавров молча слушал. Он слишком хорошо знал Мартина, чтобы поверить его беззаботной болтовне.

– Сам-то завел собаку? – улыбаясь, спросил он.

– Не завел, – Мартин вдруг сник, опустил голову. – Нет у меня кобеля и, что еще хуже, нету денег.

– Так я и знал. Выпивка или бега?

– То и другое… Требуется пятьдесят монет до пенсии.

Лавров вытащил бумажник:

– Бери и будь проклят, несносный ты человек!

– Я верну! – Сосед затолкал купюры в карман, показал на чучело гориллы: – Сделай, чтобы он лязгнул зубами!

Лавров обнял Мартина.

– Недостает сил взять себя в руки? – тихо сказал он. – Ведь не старый же человек. И голова у тебя золотая. Я готов все сделать для тебя, только перестань пить и займись поисками работы…

Через минуту после ухода Мартина зазвонил телефон. Консьержка сообщала, что к профессору направилась еще одна посетительница. Она уже в лифте – та самая богатая леди, что приезжала на прошлое рождество.

Лавров улыбнулся. Этому визиту он был рад. Распорядившись, чтобы консьержка купила утренние газеты, положил трубку, критически оглядел свое жилище, снял со спинки стула пиджак и отнес в холл.

– Милый! – вошедшая женщина сбросила короткую пушистую шубку, обняла и поцеловала Лаврова. – Я уже думала, что не дождусь этой минуты.

– Хорошо, что ты приехала, Джоан. Один мой соотечественник написал: “Человек создан для счастья, как птица для полета”. Какое заблуждение! Удел человека – страдания… Но прочь грустные мысли! Как тебе удалось вырваться? И где супруг?

– В эти минуты его самолет подлетает к Парижу… Мы перелетели океан, и он высадил меня. А сам – в Париж, хочет купить там какую-то газету. Оттуда отправится в Ирак.

– В Ирак… Ах да, ты говорила – у него там нефтяные поля…

– Нефтяные поля и любовница – дочь управляющего промыслами. Он прожигает жизнь. Так почему бы и мне не делать то же самое? Ой!.. – Джоан увидела чучело гориллы. – Это Денис?

– Да.

– Бедняга. – Она подошла к чучелу: – Как все произошло?

– Ночью. Ночь, ливень, порыв ветра качнул дерево, ветка разбила окно. В вольер хлынула ледяная вода. Он простудился и умер. Не будь этой трагической случайности, прожил бы бог знает сколько!..

– Он и так вдвое превысил среднюю продолжительность жизни горилл.

– Прожил бы еще столько же, – упрямо повторил Лавров. – Дениса анатомировали, тщательно исследовали. Данные говорят о том, что я был на верном пути… Но теперь все пошло прахом. Бьюсь над заменой, но пока ничего подходящего. К тому же мои возможности ограниченны…

– Погоди-ка! Я кое-что привезла. – Джоан стала рыться в сумочке и протянула Лаврову документы, украшенные гербовыми печатями. – Дом, озеро, почти пятьдесят акров леса, – перечисляла она. – В доме полторы дюжины комнат. Неподалеку расположены службы, вольеры…

– Какие вольеры?

– Не перебивай! – Джоан ладонью прикрыла Лаврову рот. – Сейчас для нас с тобой – торжественный момент. Ты держишь в руках купчую. И учти, это Флорида. Следовательно, интенсивная солнечная радиация, высокая средняя годовая температура. В вольерах много обезьян, есть две гориллы – самец и самка.

– Ты купила все это для меня?

Гибсон кивнула. Глаза ее сияли.

– Да не могу я принять такой презент.

– Но почему? Дом и земля стоили совсем недорого. И потом, это мои личные деньги. Он не имеет к ним отношения.

– Я тоже не имею к ним отношения. Твои деньги – это твои деньги.

– Боже праведный, он сошел с ума!.. Хорошо, несносный ты человек, я даю тебе их взаймы. Вернешь долг. Можешь даже с процентами.

Лавров не ответил.

Многое связывало его с Джоан Гибсон. Оказавшись после войны в этой стране, он ценой огромных усилий завершил университетское образование. Вскоре было сделано и первое важное открытие. Оно утвердило его имя в науке, но не принесло материальных выгод – по контракту, составленному ловкими юристами, все деньги достались фирме, в которой служил Лавров. В этот же период он тяжко заболел, оказался в больнице некоего благотворительного общества и умер бы там, не приди на помощь Джоан Гибсон. Она не жалела денег на то, чтобы лечение проводили хорошие врачи, добывала редкие лекарства и препараты… Что привело ее в ту больничную палату, где он метался в горячечном бреду? Лавров сто раз задавал себе этот вопрос. Ответа не было. Джоан, когда в разговорах с ней он возвращался к этой теме, отделывалась шуточками… Итак, она выходила Лаврова. А потом сделалась его любовницей. Теперь время от времени прилетает из-за океана, где ее дом. Уговаривает Лаврова переехать в Соединенные Штаты: только там может по-настоящему развернуться перспективный ученый. Он неизменно отказывает. Вот и теперь Джоан вернулась к теме об Америке. И Лавров снова отверг предложение о переезде.

Джоан продолжала сердиться. На Лаврова сыпались упреки. Вдруг она подбежала к портрету девушки с явным намерением сорвать его со стены.

– Не трогай! – нервно крикнул Лавров.

– Вот как! Сам же обещал снять портрет… Боже, да ты до сих пор любишь эту особу!.. Что ж, я напомню ее последнее письмо.

– Шарила в моих бумагах?

– Сам же просил, чтобы я разложила их по новым папкам. А письмо лежало на виду. И какое письмо! Я запомнила каждую его букву. – Джоан закрыла глаза и выставила вперед руку, как бы готовясь к декламации: – “Рада, что ты жив, Алексей. Но я вышла замуж. Мы живем хорошо, у нас будет ребенок…” Какой это год?

– Сорок третий.

– Голодная, истекающая кровью Россия. И – “мы живем хорошо”. Еще бы! Муженек – хозяин крупного магазина!.. Тогда-то тебя и ранило? – Джоан поперхнулась от возникшей догадки: – Стой! Ты, наверное, сам искал смерти? Подумать только – из-за кого!.. Воин истекает кровью на поле битвы, а она и этот торгаш делают своего первого ребенка!.. Молчишь, Алекс? Ведь и в плен попал тогда же? Что ж, навсегда порвав с ней, ты поступил как настоящий мужчина. Но прошло время – и стал жалеть?

– Я ни о чем не жалею. Это лишь память о прошлом.

– Память! Ниточка, которая тянется в Россию, вот что! Боишься порвать ниточку? – Гибсон кулаком погрозила портрету: – Не обольщайся, сейчас это рыхлая женщина с сальными волосами. У нее потные ладони и толстый живот. Ведь они жрут один картофель!

– Замолчи, Джоан!

– Да, да, варят его бушелями, давят деревянными ложками и – в желудки, в желудки! Вместе с кожурой!..

Лавров шагнул к ней. Мужчина почти двухметрового роста, он весил верных сто килограммов. Казалось, его гнев вот-вот обрушится на кричащую.

Но он сдержался.

– В войну люди радовались, когда в доме была картошка, – сказал он печально. – Это вам посчастливилось, вы не знали, что такое настоящая война. У вас в стране не сгорел ни один дом, не был убит ни один ребенок.

В дверь позвонили. Лавров ушел в холл и вернулся с пачкой газет, на ходу разворачивая одну из них.

Джоан заглянула в газету:

– Ого, интересно! – Она включила приемник, и в комнату ворвался голос репортера.

– Да-да, – кричал он, – их зовут доктор Анна Брызгалова и доктор Петр Брызгалов! Это супруги. Они только вчера приехали в нашу страну из России. Слушайте, слушайте, со своим микрофоном я у подъезда Амбассадор-отеля, где остановились эти ученые… Улица – сплошное стадо автомобилей. На тротуарах сотни людей. Я подхожу к одному из них… Ну, вот вы! Зачем вы пришли сюда? Назовите себя.