Текст книги "На задворках галактики (СИ)"

Автор книги: Александр Валидуда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

– Точно знать он не может. Не идиот же он лезть в ловушку. Другое дело – предусматривать такой вариант.

– А вам не кажется, Пётр Викторович, что наш морской волк в Фалонте только ради велгонского торгпреда объявился?

– Кажется, Дима, ещё как кажется, – Краснов без удовольствия отхлебнул. Чай был невкусный и не сладкий, сахар в домике не водился. – А ещё мне кажется, что он не только в Хаконском Воинском Братстве состоит… Хочет выкрутиться с нашей помощью.

– Во-во, и на меня он как-то быстро вышел, как будто только этого и ждал. В разговоре я не упоминал, что засёк его ещё в казино, но он каким-то образом это сообразил. Сослался на интерес к платине. Но если в этот раз в Фалонте он появился недавно, то как смог так быстро вас вычислить? Краснов отодвинул недопитый чай и прикурил.

– Вопросов много. Но Йенс до известной степени искренен с нами. Я чувствую. Почему он искренен – это другой вопрос. Ещё я чувствую, ему действительно нужна наша помощь, а для нас это как нельзя кстати.

– На охоту он неспроста помёлся. Кому, нахрен, нужна его охота? В доме запасы есть, несколько дней продержаться можно. Удивлюсь, если он с дичью припрётся, с кроликом каким-нибудь, которых как и крыс полно на этой планете… – Кочевник торопливо дожевал бутерброд, запивая поостывшим чаем. – Что ж, мы поможем ему, а он поможет нам. Все довольны. Жаль вот, Яремы с нами не будет.

– Хельгу до самого порта провели. Он нужней на 'Аркадии'. Кочевник согласно кивнул и встал.

– Пойду картошку чистить. Сашка припрётся голодный, сразу спать рухнет, если его не накормить.

'Ещё бы', – подумал Краснов, отодвинув так и не допитый чай. Сашка теперь был его глазами и ушами. С утра по городу мотался на своих двоих. А до него ещё двадцать ка-мэ по лесу, а потом обратно.

…Обнажённый по пояс Оракул плескался в старом рукомойнике громко фыркая, совершенно не замечая осенней прохлады. Освежившись и тщательно растёршись до красноты полотенцем, он заскочил в домик, где его уже ждал скромный незатейливый ужин. Глубокая глиняная миска с отварным картофелем в топлёном масле, хлеб из отборной сокарской ржи и вдоволь тонко нарезанной ветчины. От предложенной чарки он отказался, сославшись, что и так успел за день принять там и сям. За едой он без всяких предварительных вопросов сам начал рассказ о происходящем в городе.

Слушали внимательно, лишь иногда перебивая уточняющими вопросами. Один только Йенс ничего не спрашивал, занятый ощипыванием здоровенной буро-рябой лесной птицы, похожей на обыкновенную мутированную курицу.

В городе повсюду были расклеены листовки с фотороботами убийцы велгонского торгпреда с обещанием вознаграждения за любую достоверную информацию в десять тысяч даблеров. Их начали расклеивать ещё с утра, а ближе к вечеру стали появляться аналогичные листовки с фотографиями Краснова и Кометы, но вознаграждение обещалось поскромнее – всего по три тысячи. Кроме шумихи, поднятой газетчиками и телевизионщиками после убийства, в Фалонте осталось всё по-прежнему, разве что полицейских патрулей на улицах стало втрое больше.

Как и прочие коллеги по цеху, Оракул был озадачен редакцией на предмет свеженького, желательно эксклюзивного, как выразился замредактора, материала. Под этой маркой он осаждал вместе с коллегами-конкурентами департамент полиции, рыскал вокруг да около злополучного ресторана и, наплевав на корпоративную солидарность, для форса разбил даже одному фоторепортёру его 'орудие труда', когда тот увязался по пятам, заподозрив что Оракул стал на след. С проклятиями и возмущенными воплями фоторепортёр отстал и вовсе потерял обидчика через квартал-другой.

Цели своей Оракул добился, теперь никто не мог ему помешать в 'осаде' (как это называлось на жаргоне местных газетчиков) заблаговременно примеченного сотрудника СМБ. Бесцеремонно подсев за его столик в кафе, Оракул сходу представился и предложил поделиться успехами в поимке опасных государственных преступников, по ходу выразив уверенность, что не сегодня-завтра они окажутся за решёткой. Такой примитивный подход вкупе с репортёрским напором, эмбэшника не покоробили и не вызвали даже раздражения. Сотрудник оказался неулыбчивым и угрюмым типом с тяжелым пронзительным взглядом. Без эмоций и без отрыва от поглощения обеда, он сообщил, что поделиться ему нечем, что ведётся следствие и далее набор стандартных отговорок. Но потом заметил, что имя Оракула как репортёра ему знакомо, что статьи его в целом всегда выдержаны в правильном духе и что такому репортёру негоже прозябать в мелковатой газетёнке. И предложил стать негласным рупором официальных позиций по текущим и будущим вопросам. А чтобы подбодрить правильного журналиста, сотрудник выдал дозированную информацию, которую можно напечатать хоть завтра же.

– И что он там тебе наплёл? – спросил Кочевник, окутавшись клубами сизо-белого дыма ароматизированной сигарилы из запасов Йенса.

– О! – Оракул поднял указательный палец, дожевал и сказал: – Что имя и все установочные данные убийцы известны и долго он на свободе не задержится. А также, что бегство из Фалонта преступной семейки Корф, им не поможет. Сокара имеет с другими странами соглашения о выдаче преступников, а значит и госпожа Корф очень скоро вернётся обратно, но уже в наручниках. А вот господин Корф напрасно так уверен, что сможет затеряться в других сокарских городах… Теперь вы понимаете?

Кочевник хмыкнул, а Йенс застыл, на несколько секунд забыв о птице, и обратился к Оракулу:

– Подожди, подожди с Корфами. В СМБ знают где Гюнтер?

– На, смотри, – Оракул вытащил из кармашка пиджака, висевшего за его спиной на перекошенной вешалке, сложенную вчетверо листовку с фотороботом убийцы. Протянул её в руку контрабандисту.

– Но это… – Йенс нахмурился, присмотрелся и так и этак, прочитал текст. – Это ерунда. Это не Гюнтер. Похож. Да, похож. Но не Гюнтер.

– Теперь ты понял, Йенс? – спросил Краснов.

– Да, теперь я понял. Этот сотрудник СМБ скормил Александру дезинформацию.

– Ясень день, деза, – Кочевник сбил пепел в пустую банку из-под тушенки. – Таких, как наш Сашка, сегодня было не мало.

– Язык же у тебя, Йенс… – Оракул отправил очередную порцию в рот и с набитым же ртом продолжил: – Дезу мне скормили… Твоего Гюнтера из норы выманивают.

– Не пиши меня в тугодумы, Александр, – отпарировал Йенс. – Мне, я думаю, простительно несовершенное владение русским. Посмотрел бы я на тебя у нас в Хаконе.

– Как знать… – Оракул доел и вытер губы салфеткой. – А вы, Пётр Викторович, где-то в Фалонте до сих пор. Так получается? Или всё же в другом месте?

Краснов ухмыльнулся, давая понять, что считает вопрос риторическим, заодно прикидывая, зачем понадобилось расклеивать фотографии Хельги, если известно о её бегстве? И, выдержав короткую паузу, произнес:

– Нас ждут. И ждут с распростёртыми объятиями. Не до конца понятно только вот что: связывают ли меня в СМБ с покушением на велгонского эмиссара? Если нет, то это одна ситуация. Если да, то каким образом связали меня с Гюнтером?

– Причём здесь покушение и мы? – удивился Кочевник. – Мы к нему не причастны… – он приумолк и подозрительно посмотрел на Йенса. – Если только меня вместе с тобой не срисовали. Йенс пожал плечами, мол, причём здесь он.

– Я думал, что ты и Александр не засвечены.

– Я-то нет, – открестился Оракул. – А вот ты, Дим… Может, островитяне? Ясно же, что кто-то из СМБ им сливает информацию. Допускаю, что она идёт по официальным каналам. Тогда, по идеи, Ярема засвечен.

– Ярема – это понятно, – согласился Кочевник, – а я? Проследили когда я в особняк мотался? Я, вроде нихрена, не заметил.

– На то есть техника, – рассудил Йенс.

– Предлагаю не гадать, а исходить из второго варианта. Но в любом случае обе ситуации не слишком отличны.

– Как сказать… – заметил Оракул.

– Саш, да хватит, а? Что будем делать? Пойдём в ловушку? Возьмём штурмом 'Кристальную слезу'? – Кочевник обвёл критическим взглядом присутствующих и ясно прочёл по лицам их намерения. – Что, я прав? Ну, бляха, авантюра! Сюда бы хоть пяток моих ветеранов…

Наступила продолжительная пауза. Все, кроме хаконца, словно застыли. А Йенс поочередно и внешне бесстрастно посматривал на своих гостей, прикидывая, светит ли ему получить от них помощь.

– Итак, – подвёл итог Краснов, – я думаю, надо вытаскивать этого Гюнтера. Я надеюсь, господин Йенс, ваше судно достаточно быстроходно?

– Что вы, Пётр Викторович, так официально? Я уже привык к стилю, сложившемуся в вашей компании. – Йенс немного помолчал и решился выложить припасённый в рукаве козырь: – Про быстроходность моего судна не беспокойтесь. Хоть и двадцать пять узлов, зато скрытность.

– Это как понимать? – Краснов одарил его ироничной улыбкой и решил подначить: – Подлодка, что ли?

– Точно так, Пётр Викторович, субмарина.

Оракул присвистнул, Краснов с Кочевником посмотрели на хаконца, как на тайного, овладевшего искусством социальной мимикрии, шизофреника.

– А что вы так удивляетесь? – простодушно пожал плечами Йенс. – Контрабанда – дело серьёзное.

– Что ты там плёл про своих простых морячков? – напомнил Кочевник.

– Не совсем простые, согласен, – Йенс ощерился. – Но вам не ровня по части вышибания мозгов. От дружного хохота Оракула и Кочевника, улыбка хаконца стёрлась.

– Ну ты, Йенс, даёшь, – справившись со смехом, заявил Оракул и вытер пробившую слезу. – Ох, и аргумент!

– Хорош, – тихо произнёс Краснов и все смешки стихли. – Наш друг Йенс имеет несколько искажённое представление о нашей компании. Пусть будет так. Не будем его разубеждать. Он посмотрел на хаконца.

– Пора ознакомиться с арсеналом, не так ли?

Двумя часами позже, когда Йенс вышел на улицу по нужде, прихватив с собой упаковку папифаксов – шедевра сокарского ширпотреба нежно-розового цвета с жёлтыми мультяшными утятами на фоне беленьких и красненьких сердечек. На улицу ему идти пришлось, поскольку в охотничьем домике нужника, естественно, не было. Оракул озвучил общую мысль:

– Во что-то мы вляпываемся, а, Пётр Викторович?

– Во-во, – поддержал его Кочевник, – контрабандист-подводник! Наркоту что ли возит? Фигня полная! Небось его морячки сплошь молодые и опрятные…

– И что-то я сомневаюсь, что у ХВБ собственные военно-морские силы имеются, – добавил Оракул.

Краснов только кивнул, решая дилемму: то ли отказаться от соглашения с Йенсом, но тогда придётся заново искать способ проститься с Сокарой, возвращаться в Фалонт, где уже расклеены его фотографии, к которым вполне могут добавиться листовки с изображением Кочевника; или всё же следовать соглашению и тем самым поставить крест на планах легального пересечения границ, довериться Йенсу, гадая об его истинной принадлежности.

Интуиция молчала, в том смысле, что не возникало тревожных предчувствий, которым он за свою жизнь привык доверять. Другое дело, что не всегда эти предчувствия появлялись. За свою судьбу Краснов не очень-то беспокоился, в конце концов, пожить он успел, и даже интересно пожить. Но от его решения зависит жизнь доверившихся ему парней, а также возможность выполнения их главной на этой планете задачи. Риск провала существовал при любом выборе, однако колебался Пётр Викторович, по собственным меркам, долго, пока не решил сделать выбор сердцем. К Йенсу он пока относился нейтрально, но незнакомому хаконцу с явно тевтонским именем Гюнтер, он симпатизировал. Если всё же он не ошибся в своих выводах о верховенстве чужаков в Велгоне, то этого Гюнтера можно считать союзником. А значит и Йенса. Отчего же не помочь союзничкам?

В душе Краснов всегда считал себя немного авантюристом. Сейчас же он казался себе немного чокнутым. По-другому не назовёшь. А иначе как назвать человека, который сам лезет на рожон, прекрасно зная, что его легко опознать в лицо, да к тому же лезет в заведомую ловушку?

Впрочем, если он и был чокнутым, то действовал по плану, который возможно тоже отдавал душком безумия.

В 'Кристальной слезе' к этому времени уже часа два болтался Оракул, посланный туда разведать предварительную обстановку. Из группы только он мог свободно войти в это злачное заведение, не вызывая ни подозрений, ни пристального внимания. Пока что обстановка внутри соответствовала ожидаемой, о чём он доложил по переговорнику несколькими минутами ранее. Народу в заведении как всегда было навалом, но вот процент мужчин молодого и среднего возраста, одетых хоть и разнообразно, но строго, подтянутых, трезвых не смотря на продолжительные возлияния, процент этот явно превышал обычный для цитадели порока показатель.

Кочевник и Йенс согласно плану околачивались поблизости от 'Кристальной слезы', ещё в середине дня заняв свой наблюдательный пост, с которого они контролировали сразу два (а больше и не было) запасных выхода. Запасными они только назывались, на самом деле это были оживлённые магистрали, по которым пополнялись запасы продуктов и прочих необходимых здесь товаров, спешил на работу или с неё персонал, в том числе и девочки-профессионалки, косо поглядывающие на редких любительниц (которые, сучки такие, промышляли здесь не за деньги, а из-за удовольствия), да выходили по-тихому подгулявшие клиенты, не желавшие афишировать своё здесь пребывание. Итак, все роли были расписаны и не раз обговорены.

'Кристальная слеза' десятки лет тихо процветала в так называемой нейтральной зоне – узкой полосе кварталов между западным районом Фалонта, где предпочитали селиться почтенные горожане, и между юго-западным районом, в просторечии именуемым 'речным'. Это был мир и невинных развлечений, и тщательно скрываемых пороков. Этот мир жил своей, параллельной по отношению к городу, жизнью. По слухам, в 'Кристальной слезе' можно было найти всё, что только может представить больное воображение. Само собой, такое заведение притягивало, как сладкое насекомых, и любопытствующую праздную публику, и сомнительных личностей, и заезжих иностранцев, вынужденных надолго застрять в Фалонте. А иные из иностранцев, отведавшие порочных прелестей, в последствии не раз возвращались обратно, не найдя на родине альтернативы. Нравы на Темискире, не в пример Фалонту, в этот век царили суровые.

На входе в 'Кристальную слезу' торчал подпитый швейцар, как пугало наряженный в раздражающе-контрастную красно-синюю ливрею бог знает из какой эпохи. В вестибюле, по сторонам от входа маялись скукой семеро здоровенных детин, в одинаковых красных костюмах, отчего они выглядели придурковато, да и в физиономиях у них было тоже что-то одинаково-придурковатое – тусклый, скорее потушенный взор, обрюзгшие щёки и одна на всех печать неизгладимой тоски.

Краснов отмахнулся от швейцара и уверенно направился к парадной лестнице. На втором этаже, судя по наружным афишам, сегодня давала представление заезжая труппа кабаре. Если, конечно, фривольных и доступных девиц можно назвать труппой.

Касса здесь располагалась сразу у лестницы. Вечерний билет оказался не дёшев, чтобы сразу отсеивались нежелательные зеваки. Просторный зал, в котором даже наличествовали балкончики галёрки, был освещён тусклым светом множества утопленных по периметру стен светильников, конкурирующих с приглушённым светом действительно красивых люстр. Ярко освещался только помост сцены, где под безумные децибелы постыдной фонограммы гарцевали разукрашенные и разнаряженные танцовщицы. Впрочем, их трудно было назвать разнаряженными, весь наряд девиц состоял из длинных белых перьев и блестящих мириадами сверкающих бисеринок аксессуаров, коих было ровно столько, чтобы просматривалось всё то, что всегда притягивало мужские взгляды.

Публики в зале было много, почти все столики оказались заняты. Не сбавляя шага, Краснов продефилировал к только что освободившемуся, на котором официанты с профессиональным проворством навели порядок. Стандартной таблички на подставке с надписью 'занято' они не оставили. Значит можно было спокойно присесть и ждать. А в ожидании можно и кое-что попробовать из предлагавшихся здесь блюд.

– Желаете что-нибудь? – с дежурной улыбкой вопросил возникший официант, застыв в полупоклоне, держа при этом спину прямо.

– Графинчик водки, – заказал Краснов, изучая его безупречно-белую униформу, – грамм на триста. И закуски мясной.

– Смею предложить нашу фирменную закуску 'Кристальная слеза', – угодливо предложил официант, склонившись ещё чуть ниже.

Краснов согласно кивнул, про себя не одобрив нарочитое совпадение названий.

Не прошло и трёх минут, как официант уже составлял с подноса запотевший графин, следом зачем-то несколько рюмок, выложил на салфетки столовые приборы, и наконец открыл колпак блюда. Фирменная закуска оказалась обыкновенным тонко нарезанным прожаренным мясом, обильно политым подливой и сдобренным свежей, не смотря на осень, зеленью.

'Не дурно, – оценил Краснов, попробовав блюдо и плеснув в рюмку водки. – Не дурно, хоть и без фантазии'. Глядя на водку, он пожалел, что придётся её переводить. Перед тем как заявиться в 'Кристальную слезу', он принял капсулу с порошком алконейтрализатора.

Опрокинул рюмку, да с аппетитом принялся за еду, благо в тарелке была приличная порция. Представление на помосте, где сменился очередной десяток танцовщиц, его не интересовало. Краснов методично и незаметно прощупывал взглядом зал, пока не понял, что за ним наблюдают. Непосредственно чьего бы то ни было интереса он не заметил, да и никто конечно не пялился в открытую. Но то, что за ним наблюдают, он почувствовал спиной. Бывает такое, когда по спине мурашки пробегают от чужого враждебного взгляда. Как знать, может и неспроста официант выставил к графину несколько рюмок?

– Как вам девочки? – задал идиотский вопрос вышедший из-за спины незнакомец и бесцеремонно уселся напротив.

На загорелом лице незнакомца возникла вежливая улыбочка. Пухлые губы растягивались не дольше нескольких секунд. Ему бы другие губы, узкие, под стать тонким чертам, что вкупе с щёгольскими усиками придало бы его лицу жёсткость и мужественность, которую любят женщины. А так, с этими усиками слащавый какой-то выходил образ, отталкивающий.

Краснов деловито так, не спеша, расправился с закуской, словно и не заметил появления незнакомца. Однако окинул его оценивающим взглядом, хватившего, чтобы оценить не только физиономию. Под клетчатым пиджаком бежевая рубашка с накрахмаленным воротничком, стянутым жёлтой бабочкой. Странный выбор цвета для бабочки, ну да не это главное. Воротник выглядел так, будто под ним скрывался защитный ворот бронежилета.

'Интересно, – подумалось Петру Викторовичу, – долго ли он будет меня зондировать? Или прямо сейчас брать будут?..'

Учёв опыт с 'Фунтом счастья', Краснов к сегодняшнему делу подготовился обстоятельней. Так вышло, что на борту 'Реликта' совершено не оказалось лёгких бронежилетов, да и тяжелых армейских тоже. Имелось несколько массивных бронекостюмов десантного варианта, но разгуливать в них по городу… Хорошо, что в охотничьем домике предусмотрительного и запасливого Йенса хранились бронники. Хоть и достаточно лёгкие, но не достаточно надёжные, изготовленные по местной несовершенной технологии, но всё же хоть какая-то защита. Так что пули Краснов не очень-то опасался, за исключением пули в упор. По заверениям Йенса, бронежилетик мог держать девятимиллиметровую пулю на дистанции свыше десяти метров. Ближе – не просто контузия, а вероятное пробивание обычной твердооболочечной пулей. Проверять всё это на себе у Краснова, естественно, желания не было. А ещё бывает пули в голову летят – промелькнула мысль… Помимо бронежилета были заготовлены и некоторые другие средства защиты из взятой с собой с корабля амуниции.

– Хороший нынче вечер, – как бы невзначай произнёс незнакомец и бесцеремонно взял графин, из которого налил в ближнюю к нему рюмку и опрокинул её.

– Что я по сценарию должен сделать? – Краснов говорил спокойно, в свою очередь изучая реакцию хама на свою же реакцию. – Психануть? Или повозмущаться, позвав распорядителя?

– Ну зачем же так сразу? Вы молчите, меня игнорируете…

– Я вас не знаю. И знакомиться не имею ни малейшего желания.

Незнакомец довольно ухмыльнулся, словно получил подтверждение каким-то своим мыслям. Чувствовал он себя уверенно, как хозяин положения, ощущал видимо за собой силу. И конечно был прав в своих ощущениях. За устроенной незнакомцем мизансценой внимательно следили многие пары глаз.

– А вот я вас знаю, господин Корф, и, думаю, скоро узнаю ещё лучше.

– Да что вы! И где же вы хотите навязать мне своё общество? Неужели в старой крепости?

Краснов намеренно упомянул старинную, отжившую свой век крепость, использовавшуюся последние лет сто как внутреннюю тюрьму СМБ.

– Угадали. Сразу и в точку.

– Там наверное плохо кормят, раз вы ко мне подсели? – съязвил Краснов, намеренно испытывая предел невозмутимости эмбэшника. – Хотите, я вам ужин закажу?

– Кормят там действительно не очень-то, – незнакомец всё же остался невозмутим. – И это такая мелочь, поверьте. Но хорошее обхождение я вам гарантирую, если окажитесь благоразумны.

– Кочевник с Йенсом засекли вашего 'друга', – сообщил по 'таблетке' Еронцев. – Вышел из здания через задний вход. Кочевник передал, что начинает.

Ничего мудрить Краснов не собирался, руководствуясь принципом: чем проще, тем эффективнее. Демонстративно извлёк из кармашка на лацкане безобидную на вид конфетку, со словами: 'Люблю, знаете ли, сладким закусить'. Под пристальным взглядом развернул обёртку, в которой вместо конфеты находились две надежные шумоизоляционные затычки, и живенько впихнул их в уши, на виду у начинающего уже догадываться эмбэшника.

Оракул наблюдал всё это, затерявшись в толпе. Манипуляции Краснова послужили ему сигналом. В зале раздался дичайший грохот синхронно сработавших четырёх звуковых мин с радиовзрывателем, настроенным на общую волну. Одновременно со звуковыми, сработали и безвредные дымовые шашки, заложенные по всему залу, где под столиком, где за колонной, а где и под нижней этажеркой тележки официанта. Дымовых шашек Оракул заложил много, и не только в самом зале. Клубы буро-желтоватого, изощрённо пованивающего миазмами прорвавшей канализации, дыма начали стремительно расползаться у лестниц, по вестибюлю, у туалетов и везде, где сообразил поставить шашки пытливый ум Александра Кужеля. Особенно долго не мог сообразить швейцар, откуда в его нычке, где он припрятал 'боезапас' на сегодняшнюю ночь, взялось столько вонючего дыма. А в зале, тем временем, начался форменный бардак.

Оглушённая перехлестнувшимися звуковыми ударами публика, словно напрочь погрузившись в дурман сна, вяло начала расползаться по хаотичным траекториям. Какие-то девицы истерично завизжали, о чём можно было догадаться по их перекошенным, перенапряженным и в миг потерявшим привлекательность лицам. Воплей их никто не слышал, как не слышал и продолжающую шпарить со сцены фонограмму. Дебют заезжей кабаре-труппы был напрочь сорван. Танцовщицы попадали на подмосток, словно обожравшиеся мухи в компот, ошарашено и безуспешно пытаясь вернуть себя в горизонталь. В иной ситуации все их потуги вызвали бы море аплодисментов, настолько революционно они смотрелись, с точки зрения эротического искусства Темискиры. Но сейчас их новаторство некому было оценить.

Ещё только начинался весь этот бедлам, Краснов засветил кромкой тарелки в лоб эмбэшнику, и тут же нырнул на пол. Там его и накрыло. Затычки оказались не панацеей от звукового удара, по телу словно ударил невидимый молот. Аж в глазах на мгновение потемнело и воздух из лёгких вышибло, да на секунду-другую мышцы ослабли. Ощущения ещё те, но всё же не сравнить с повальными контузиями публики и эмбэшников. Лихорадочно борясь с вялостью в теле, Краснов под столом ожидал нацеленных в его сторону выстрелов. Но какое там! Сотрудникам СМБ было не до этого. Они как при сильнейшем похмелье, стискивали головы, порываясь куда бежать, толком не соображая куда, к тому же почти потеряв возможность ориентироваться в пространстве. После звукового удара в глазах двоилось, троилось, четверилось… короче, нет смысла объяснять, все мы люди грешные…

Лёжа, Краснов проверил живучесть сокарского сикуриста, убивать которого совершенно не желал. К счастью, лоб эмбэшника, густо измазанный остатками фирменного блюда, оказался крепче тарелки с мизинец толщиной. Тогда Краснов вытащил затычки, вскочил, машинально зажимая нос рукавом, и едва не столкнулся с Оракулом.

– За мной! – крикнул тот и бросился куда-то в расползающееся дымовое облако.

Пока Краснов бежал за ним, успел проклясть всю нечистую силу и химиков всех времён и народов. Вонь начинала сводить с ума, от неё – даже не от дыма, слезились глаза и появился никогда не беспокоивший насморк.

– Ты что, Сашка, охренел?! – рявкнул он, когда Оракул остановился где-то под одной из лестниц, дыма здесь пока ещё почти не было. – Ты должен был обычные, НОРМАЛЬНЫЕ шашки подорвать! А это что за сортирные бомбы?!

– Привнесение элемента творчества… – Оракул развел руками, не скромно при этом улыбаясь и потряхивая головой. Не смотря на затычки, в ушах стоял звон. – Задымление с запахом бзда…

Следующие две минуты Краснов высказывал своё отношение к элементам творчества в цветастых фразах, усвоенных ещё в молодые годы службы в военном космофлоте, переработанных и расширенных личным опытом последующей жизни. Оракул слушал его заворожено, внимательно мотая на ус.

Краснов и Оракул ворвались в так кстати приоткрытые двери, сшибли по пути испугано-любопытных привратников минус первого этажа, отведённого в 'Кристальной слезе' под бордель, да устроили забег по толстым ковровым дорожкам вдоль проходов между анфилад номеров.

Грохот конечно же был слышен и здесь. Встревоженные клиенты и проститутки начали вываливать из дверей, наперебой интересуясь причинами страшного шума, на глазах рождая невероятные домыслы, начиная от падения метеорита, и заканчивая обстрелом Фалонта ютонской эскадрой. Что ж, Фалонт – город портовый, был в его истории и такой эпизод. Многие даже не озаботились прикрытием срама. Краснову особенно запомнился господин со взбудораженным взором да с печатью неизгладимой интеллигентности на челе, оживленно с кем-то спорящий, будучи в одних носках и по инерции, видимо, кочегарящий приведенное в боевое положение орудие. Да ещё девица с разрисованной кожей, прошмыгнувшая куда-то идиотически хихикая, привлекла внимание колыхающимися на бегу по концентрическим траекториям грудями.

Взрывы звуковых мин были слышны и на улице. Когда они грохнули, Гюнтер, крепенький на вид сорокалетий мужик, присел от неожиданности, а через секунду вскочил и понёсся прежним направлением мимо сарайчиков с припасёнными на зиму дровами, которые, как и в любом темискирском насёленном пункте, были обязательным атрибутами городских дворов. На раздавшийся где-то неподалёку выкрик он не обратил внимания. Верней обратил, но как-то опосредованно, отметив краем сознания, что кричали, кажется, на островном диалекте.

Несясь мимо сарайчиков, он вдруг был вырван грубой и неожиданной силой, зашвырнувшей его в проём между строений. Да так, что по инерции его припечатало о стену из грубых брёвен. Ещё толком не соображая, Гюнтер сунул руку в карман пальто, где находился заряженный и заранее снятый с предохранителя 'Ланцер-1'. Руку тут же кто-то пережал, а тело заломил в болевой захват. Следом перед ним возникло такое знакомое лицо. Гюнтер трепыхнулся, но безуспешно.

– Йенс, ты!

– Тсс! – Йенс приложил палец к губам и улыбнулся. – Отпусти его, Дмитрий.

Получив свободу, Гюнтер немного успокоился, но всё же начал озираться. А вокруг с разных сторон начали раздаваться крики. И не так чтобы издалека.

Повинуясь внутреннему чувству, Кочевник вжал кнопку в переговорнике. Сразу в двух кварталах по периметру сараев бахнули и зашипели дымовые, теперь уже действительно обычные шашки. Такие же заряды бахнули и у двух запасных выходов из 'Кристальной слезы'. Где-то в отдалении послышалась ругань.

– Велгонцы, – определил Йенс. – Эти твари тоже здесь.

Сплюнув, Кочевник, высунулся из проёма и выстрелил четыре раза поверх сараев, разбив при этом фонарь. Случайно разбив, всего лишь посмотрев перед выстрелом на него. В радиусе полусотни метров вокруг столба образовалась сплошная темень. А тут ещё и дымовые заряды…

Выстрелы и крики зазвучали со всех сторон. Забили с характерных стуком островные PF шестьдесят шестые, затараторили в ответ велгонские 'Берты' и 'Бормы', включились в концерт щёлкающе-шелестящие короткие очереди девятимиллиметрового PB31 – штатного пистолета-пулемёта военной полиции островитян.

– Обалдеть… – Кочевник посмотрел на не менее удивлённого Гюнтера. – По твою душу целых три конкурирующих фирмы.

– Как там Пётр Викторович и Александр? – спросил Йенс.

– Порядок! – Кочевник только что получил подтверждение от Еронцева, что они благополучно воспользовались задымлением у запасных выходов и всеобщей неразберихой. – Их теперь не достать.

– Теперь пора и нам, – резюмировал Йенс и, развернувшись, трусцой припустил по лабиринту между сараями.

Ночью в коварных шхерах залива, одному богу, наверное, известно как Йенс находил путь между уходящими под воду скалистыми островками. Видимость была ограниченной, света Ирисы – луны этого мира, едва хватало, чтобы рассмотреть очертания скал. Течения в шхерах порой попадались стремительные. Надо отдать должное гребцам, справно работавшим, повинуясь командам Йенса. Рыбацкое судёнышко, из-за штиля оставшееся без паруса, ловко проманеврировало меж скал и вышло в открытые воды залива.

Краснов не любил попадать в ситуации, когда от него ничего не зависит. Сейчас была именно такая ситуация. Что если появится, скажем, катер береговой охраны? Вокруг вода, бежать на гребном судне и думать нечего. Но пронесло, Йенс знал, что делает.

Судёнышко благополучно подошло к самой настоящей подводной лодке. Субмарина возвышалась над спокойной водой частью корпуса. На корме сиротливо торчал силуэт укрытой в водонепроницаемый чехол пушки. Судя по габаритам, калибр орудия был не менее трёхдюймового. И по конструкции лафета можно было судить о приличном угле вертикальной наводки. Градусов семьдесят пять, не меньше. Рубка субмарины не имела ни эмблем, ни номера, будто скрывалась её принадлежность к какому-нибудь из флотов. Вероятно, так и было. Пойди разбери, нормально ли в этом мире наличие у контрабандистов подводной лодки или это обычная, так сказать, уловка.

У рубки их ожидали двое моряков, одетых в спасательные жилеты поверх длиннополых брезентовых плащей.

Издалека перекинувшись приветствиями с подводниками, Йенс отдал команду к швартовке. И вот Краснов, Кочевник и Оракул, вслед за контрабандистом и Гюнтером, поднялись на борт, крепко хватаясь с непривычки за ограждающие леера.