Текст книги "На задворках галактики. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Александр Валидуда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Когда фильм кончился, в комнате около минуты стояло молчание. Масканин, как и все присутствующие, не мог отделаться от мысли, что съёмки не шли ни в какое сравнение с современным киномотографом. Слишком всё реалистично и в натуральных красках отображено. Хотя звука не было, но не покидало ощущение, что без него просто решили обойтись при монтаже. Да и полковник не зря ведь обмолвился про 'мозгокрутов'. Скользнув взглядом по соратникам, Масканин заметил на их лицах один и тот же невысказанный вопрос: 'Неужели техника до того дошла, чтоб прям с мозгов информацию снимать?' Похоже, за исключением Торгаева, Ярцева и Красевича и его самого, остальным офицерам таковое достижение науки было в диковинку.

– Это лишь первый фильм, господа, – наконец нарушил тишину полковник. – Всего их четыре. Нашим специалистам удалось частично установить систему минирования периметра, а также схему расположения замаскированных огневых точек и окопов внешнего охранения. Все вопросы можете задавать штаб-майору Красевичу.

Командир отряда кивнул и, обведя взглядом офицеров, неожиданно мягко сказал:

– С утра после завтрака начнём крутить кино среди бойцов. За эти два дня фильм должен быть выучен от и до. Все группы будут только спать и смотреть кино. И то, и другое до одурения. Мы же с вами, господа офицеры, просмотрим все фильмы сегодня же. И не по разу. Будем обсуждать и вместе набрасывать план как нам лучше подступиться к объекту. Совершенно ясно, что охватить весь периметр лагеря у нас просто не хватит сил и даже если бы хватило, это равносильно размазыванию удара по площади вместо удара кулаком в двух-трёх местах. Поэтому, смотрим, запоминаем, шевелим извилинами. После просмотра жду предложений. Располагайтесь поудобнее, кто курит, разрешаю курить…

Красевич зарядил следующий фильм. В комнате вновь наступила тишина.

24 октября 153 г. э.с. 19:40, Ставка командующего Вежецким фронтом фельдмаршала Виноградова

Висевшая на школьной доске карта отображала все последние изменения оперативной обстановки. Ломаные линии фронта, значки соединений и объединений, рубежи сосредоточения и развёртывания, стрелы направления ударов, опасные выступы в сторону занятых противником территорий, с которых в скором времени русские войска нанесут сокрушительные удары. Но в то же время, эти выступы опасны и для изготовившихся русских корпусов, находящихся на острие удара армий Вежецкого фронта. Будь у маршала Вэлстона свежие резервы, он не преминул бы нанести контрудары под основания выступов, беря вклинившиеся русские корпуса в клещи. Но у Вэлстона сейчас нет резервов. Все его резервные дивизии перемолоты под Ртищевым и Вежецком, а прибытие свежих корпусов ожидалось в лучшем случае через два дня.

Разглядывая карту, фельдмаршал Виноградов по привычке покусывал чубук неподкуренной трубки. Сквозь круглые стёкла очков взгляд его казался чересчур пронзительным, а короткая бородка, остриженная на университетский манер, всегда выделяла Виноградова из среды офицеров. В его шестьдесят шесть лет телосложение командующего казалось субтильным, свойственным скорее подростку, нежели прошедшему три войны блистательному офицеру, полному георгиевскому кавалеру.

На первый взгляд нанесённая на карту обстановка прочила наступающим войскам фронта неминуемый успех. Но Виноградов не был склонен к скоропалительности, ещё в юности на собственной шкуре не раз убедившись в справедливости древней поговорки "не говори гоп, пока не перепрыгнешь". Приняв должность около пяти месяцев назад, он успел достаточно изучить противостоящего ему маршала Вэлстона, командующего 3-й группой армий. Вэлстон в сложившейся ситуации зачастую делал невозможное: отступающие велгонские корпуса как правило выскальзывали из-под губительных ударов, уходя вглубь организованно, а на всём протяжении фронта маршал то и дело формировал временные армейские группы, становившиеся в тяжёлых арьергардных боях оплотом велгонского сопротивления. Отдавая должное стратегическим талантам Вэлстона, Виноградов не сомневался, что как только из Велгона прибудут резервные корпуса, маршал распорядится ими самым наилучшим образом. А значит продвижение войск Вежецкого фронта грозило застопориться в тот момент, когда дивизии ещё не выдохлись от бесконечных маршей, когда полки не обескровлены и солдаты воодушевлены долгожданным наступлением. В полный рост вставала угроза кровопролитных штурмов превосходно укреплённых районов обороны, строительство которых уже завершается на намеченных Вэлстоном рубежах. Помимо этого обозначилась угроза взаимно огромных потерь во встречных сражениях.

Конно-механизированный и танковые корпуса Виноградов планировал отвести в тыл через один-два дня. Танкисты, мотострелки и кавалерия сделали очень многое, пехота зачастую занимала территорию к вечеру, которую те проутюжили с утра. Но теперь корпуса обескровлены, техники в строю в среднем до трети от штатного состава. Конница потеряла до половины людей и лошадей и всё чаще вела бои спешившись, опираясь на собственную лёгкую артиллерию. Даже формирование рот из отремонтированных велгонких танков и БМП не позволяло нарастить сильно уменьшившийся наступательный потенциал корпусов.

Опасаясь потерять драгоценное время, Виноградов всеми доступными ему мерами подгонял переброску частей 7-го танкового корпуса, недавно закончившего переформирование в тылу, и 3-го мехкорпуса, перебрасывавшегося из Хаконы и отданного Ставкой ГК в его подчинение. Обстановка на фронте через несколько дней будет сведена к тому, что кто первым – он, Виноградов, или маршал Вэлстон успеет бросить в битву свежие моторизованные резервы. На кону висел успех наступления всего фронта и выхода на оперативный простор Аргивеи – поверженного союзника Новороссии.

Всё ещё не отрывая глаз от карты, Виноградов черкнул длинной спичкой по коробку и поднёс огонь к трубке. Машинально её раскурил и сосредоточил внимание на реке Омь.

Затеянная флотом и ГРУ операция вызвала его интерес сразу же. В штабе фронта тоже ухватились за возможность использовать операцию в своих интересах. Десант в оперативной глубине противника, как и сам факт нахождения большого отряда речных кораблей, имел все предпосылки приковать к ним пристальное внимание велгонского командования. И если маршал Вэлстон в помощь пехоте бросит на уничтожение плацдарма хотя бы одну танковую дивизию, это сильно поспособствует развитию наступления фронта. Там где велгонцы могли бы нанести чувствительный контрудар танками, их просто не будет. Или не хватит этой самой дивизии, чтобы развить успех контрудара другой дивизии – вариантов уйма. Значит, надо добиться чтобы Вэлстон стянул к плацдарму танки и бросил туда побольше пехоты. А для этого потребуется усилить высаживаемый на плацдарм десант и сам речной отряд. А потом, как знать, если плацдарм будет удержан, возможно получится его использовать для переброски на него резервов и уже оттуда начать наступление местного значения, которое в итоге впишется в общее наступление всего фронта.

Выпустив облако дыма, Виноградов положил курительную трубку в пепельницу и снял трубку внутреннего телефона. И как всегда по имени обратился к адъютанту:

– Николай.

– Слушаю, Иван Валерьевич.

– Пригласи ко мне полковника Ярцева и каперанга Толокова.

– Сей момент…

– Постой. Передай дежурному, чтоб связался с Чигриновым. Жду генерала у себя через час с последней сводкой.

– Понял, Иван Валерьевич.

Виноградов положил трубку на рычаг и задумался. Перелёт на связном "Кузнечике" у командующего 2-й воздушной армией Чигринова отнимает минут сорок. Придётся задержать у себя Ярцева и Толокова. А потом уже общими усилиями определить сколько необходимо выделить авиации для прикрытия речного отряда. Сами они между собой, похоже, не скоро ещё договорятся. Чигринов уже звонил, возмущённый требованием выделить флотским истребительный полк. Что ж, судя по всему, ему не совсем верно преподнесли замысел операции. Естественно у Главразведупра свои задачи – это понятно, но упускать намечающуюся на Оми "кутерьму" Виноградов не собирался. Значит, надо чтобы и Чигринов проникся всею важностью операции и сам предложил не только полк, но и что посерьёзнее. Конечно, проще было бы просто приказать, но фельдмаршал хотел заразить авиационного генерала выгодностью момента. Что-что, а собственное искусство убеждать Виноградов считал непревзойдённым.

Вежецкий фронт, войсковой тыл 4-й армии. 25 октября 153 г. э.с.

Речной отряд начал поход ровно в 14:00. От района выдвижения до линии фронта, где по обоим берегам после наступательных боёв закрепились дивизии 4-й армии, ему предстояло пройти не более тридцати километров. Погрузка инженерно-сапёрного снаряжения, боеприпасов, техники и людей была начата с восходом и продолжалась по мере разгрузки подходящих эшелонов. И всё это время над отрядом буквально висело плотное истребительное прикрытие. Несколько эскадрилий беспрестанно барражировали вдоль всего участка фронта на Оми, раз за разом отгоняя и высотные разведчики, и высылаемые на разведку вражеские истребители. Авиация не подвела, на корабли за полдня не случилось ни одного налёта.

Секретности подготовки похода поспособствовал и окружающий ландшафт – вокруг реки на сотни километров отсутствовали мало-мальски значительные леса, где бы могли укрыться остаточные группы велгонских солдат. А фронтовой разведке в чистом поле тоже не разгуляться, район формирования отряда плотно оцепила полевая жандармерия, которая, судя по её численности, прибыла сюда в количестве не менее полка.

Первоначальный замысел Краснова по численному составу речников и десанта давно претерпел изменения. И изменения за прошедшие сутки вносились трижды. В итоге в поход вышли довольно внушительные силы.

В качестве ударного кулака флотские расщедрились аж на четыре монитора. Два из них – тяжёлые бронированные корабли класса "Лейтенант Храпов" обладали двумя башнями спаренных 152-мм гаубиц. Морских орудий на речниках не устанавливали по причине излишне больших размеров как самих орудий, так и зарядных элеваторов, да и вес они имели довольно критический для речных кораблей. Установленные на "Храповых" гаубицы ещё перед войной были разработаны по флотскому заказу, став модификацией полевых шестидюймовок АД-32. Третьим в ударном дивизионе был лёгкий номерной монитор РСЗО с двумя 130-мм установками "Вьюга". Четвёртый – тоже номерной монитор, но артиллерийский, две его башни вмещали спаренные 76-мм орудия. Имелись в отряде и тральщики, на тот случай если велгонцы с воздуха забросают район высадки морскими минами. Тральщики были самыми тихоходными, до войны они ходили по рекам в качестве пассажирских судов, а теперь даже установки зенитных пулемётов смотрелись на них несуразно. Три сторожевика ПВО тоже были некогда гражданскими, исправно трудясь на водных артериях страны в торговом флоте. А вот лёгкие десантные корабли никогда гражданскими не были. Эти плоскодонки флот стал получать в большом количестве с прошлого года и проектировали их изначально как средство доставки морских стрелков в бой. Противопульная броня, способная защитить даже от пятилинейного калибра; небольшая осадка; палубные тяжёлые пулемёты и счетверённые 20-мм зенитные скорострелки; бронированные десантные отсеки, рассчитанные на две роты со всем штатным вооружением и снаряжением.

Сводному батальону морских стрелков таких кораблей досталось два. Ещё десяток ЛДК был выделен передовым батальонам 102-й стрелковой дивизии. Кроме ЛДК в отряде шли несколько самоходных барж, перевозивших пехоту, полковую и дивизионную артиллерию, боеприпасы и отдельный противотанковый дивизион в количестве двадцати четырёх 100-мм пушек 2А-10. Всего пехоты в поход отправилось полтора полка. Остальные два с половиной полка 102-й дивизии планировалось перебросить на плацдарм ночью.

Расчёт строился на использовании сумерек, что должно сильно осложнить жизнь вражеской разведке и не дать лётчикам противника вольготно бомбить место высадки. Кроме того, активность велгонской авиации с наступлением темноты падала в несколько раз.

После пересечения линии фронта отряду до конечного пункта предстояло преодолеть немногим более ста восьмидесяти километров. При средней скорости в двадцать узлов, время прибытия в заданный район командование установило в 19:00, плюс минус двадцать минут на неизбежные случайности. Остаток светового дня планировалось использовать для высадки людей и техники, занятия плацдарма и начала строительства обороны. Небо до наступления темноты должен был прикрывать 77-й истребительный авиаполк и отдельная эскадрилья реактивных истребителей ПВО.

После разгрузки, самоходные баржи и ЛДК должны будут уйти в сопровождении сторожевиков, чтобы вновь принять на борт пехоту, продовольствие и боеприпасы. Обратно их ждали к утру в сопровождении бронекатеров артиллерийской поддержки. Эшелон с катерами, вооружёнными танковыми башнями, должен был прибыть в район выдвижения после полуночи.

Так всё это выглядело на бумаге. Но как известно, зачастую из-за непредугаданных действий противника или его не учтённых и не просчитанных возможностей, любой даже самый превосходный план приходилось корректировать после начала его исполнения.

Вежецкий фронт, 25 октября 153 г. э.с.

Отряд «Рарог» разместился на борту тральщика «Русалка». Переправить личный состав на бывший пассажирский круизник Красевич решил в самый последний момент. Флотские отнеслись к этому благосклонно, командир отряда капитан 2-го ранга Плаксин и командир тральщика мичман Капустянский организовали размещение «виновников экспедиции» в кратчайшие сроки. «Русалка», получившая после мобилизации в ВМС номер «ТЩ-398», имела много свободного внутреннего пространства и идеально вписывалась в полученные Плаксиным инструкции "о соблюдении особого режима перевозки подразделения «51». Именно под таким номерным названием флотским был представлен отряд «Рарог».

Пассажирские каюты тральщика в большинстве своём пустовали, лишь немногие были заняты матросами под кубрики. Обладай тральщик большей манёвренностью и хотя бы противопульной бронёй, в него непременно напихали бы пару рот солдат ещё в самом начале погрузки десанта. Но брони "Русалка" не имела, да и крейсерская двадцатиузловая скорость, особенно в условиях речной узости, когда для нормального манёвра может не хватить простора, делала из бывшего круизника хорошую малоподвижную мишень. Сколько их таких, мобилизованных на войну судёнышек лежало на дне или ржавело на отмелях рек Хаконы, северной Новороссии и озера Невигер – сотни! Однако бойцы "Рарога" решение командира одобрили. Ещё накануне похода до всех был доведён письменный приказ Ярцева о запрете общения с армейцами и морскими стрелками. Смысл запрета был очевиден – в случае захвата противником в качестве "языка" кого-нибудь из десантников, он просто не сможет ничего выдать о подразделении "51". А если посмотреть несколько с другой позиции, то тральщик, случись авианалёт, цель не первостатейная, его вряд ли будут расстреливать и бомбить в первую очередь. У "Русалки" имелись все возможности добраться до места не поцарапанной. А бойцам "Рарога" останется потом только забрать в одном из ЛДК мотоциклы – и айда в поле, пока велгонцы не стянули к берегу ближайшие к нему части.

Четырёхместная каюта, в которой Масканин разместил свою группу, оказалась довольно просторной. Места хватило и для снаряжения, и для бойцов. Первые два часа пути ребята дремали, потом стали выходить на палубу да рассматривать растянувшийся по реке отряд. Пообедали поздно, около пяти по полудню, облегчив запасы на одну порцию сухпая, да запив тушёнку и галеты чаем. Кипяток организовали матросы, как выяснилось, мичман Капустянский был страшным водохлёбом и практически каждый час выпивал по большой кружке чаю. Глядя на командира, привычку переняли и матросы, кипятком они поделились по первой же просьбе, а за одно и заварки стрельнули, как говорится, "баш на баш".

Наблюдая за подчинёнными, Масканин прихлёбывал из обжигающей пальцы стальной кружки. Ребята деловито перемежали чаепитие с разборкой-сборкой оружия, чистили его, перешучивались. А Максим погрузился в тяжёлые думы. Думалось ему о предстоящем рейде, об этих парнях, что совсем недавно поступили под его команду и о своей роли командира. Группа считается прекрасно подготовленной, ребята все боевые, опытные и по всему видно жаждут скорейшей драки. Но по факту группа "сырая". Бойцы знакомы друг с другом всего несколько дней, в деле вместе не были, исключая молодёжь – ефрейторов Петриченко, Оковитого и Рябинкина, да и то, они знают друг друга больше по учёбе в "Заре". Как поведут себя люди в трудную минуту? Какой гранью проявятся их характеры? Нет, не о трусости сейчас думал Максим, зная, что не просто бойцы ему отданы, а настоящие воины. Он понимал, что придётся изучать ребят в боевой обстановке, заново знакомится с их натурой, когда на краю гибели раскрываются истинные склонности и черты человека. Как кто поведёт себя? Кто горячится? Кто, напротив, склонен к трезвому расчёту и выдержке? Кому какие задачи ставить? Словом, задачку командование подкинуло крепкую, со многими неизвестными. Так ведь и этого мало, больше всего сейчас Масканина беспокоило его роль лидера группы. Завоевать доверие опытных воинов можно и до боя, но вот слиться с ними в единении боевого организма, чтобы и ты и каждый почувствовал себя частичкой общего целого – тут нужен только бой. Что ж, всё это ждало впереди.

А пока что Максим посматривал на ребят, с которыми в первый же день установил доверительные отношения, и улыбался их шутливым взаимных колкостям.

Прапорщик Буткевич колдовал над 'Скифом МШ' – малосерийным 9-мм автоматом с магазином на двадцать один патрон. Машинка зверская, скорострельная и убойная. Молодёжь возилась с простыми 'Скифами' – более распространёнными в разведывательных и диверсионных подразделениях 5,5-мм автоматами. Магазин у 'Скифа' на двадцать пять выстрелов, а весит на триста грамм меньше модификации МШ. Поначалу, когда только первая партия 'Скифов' поступила на боевые испытания, калибр 5,5-мм вызывал недоумённые смешки. Однако пули оказались непростые, оболочечные и со смещённым центром, из-за чего при попадании в тело человека пуля могла проделать непредсказуемое путешествие по организму и даже вырвать на выходе кусок мяса размером с кулак. Позже от 'смещёнок' отказались из-за неудовлетворительной баллистики, а от простых 5,5-милиметровых выходное отверстие часто получалось не хуже. Как известно, всё новое – хорошо забытое старое, массовое появление 5,5-мм калибра стало ответом русских оружейников на велгонские разрывные пули, которые враг стал широко использовать к концу второго года войны. Вместе с тем в войска стал массово поступать 5,5-мм ручной пулемёт РП-43 с сорокапятипатронным коробчатым магазином. В общем-то, пулемёт не был оружейной новинкой, в армии он появился за семь лет до войны. Но первые два военных года он не был столь массовым, как нынче.

Вахмистр Докучаев как раз чистил и смазывал такой ручник. Ну а себе Масканин выбрал простой армейский "Ворчун" с привычным калибром 7,62-мм. Незатейливый и безотказный автомат с рожком на тридцать выстрелов. Правда весит "Ворчун" больше четырёх килограмм, ну да ничего, велгонские "Хохи" ещё больше весят. В группах Торгаева и Красевича ими половина бойцов вооружена. Оно и понятно, в тылу противника патронов к трофею найти легче, чем к своему оружию. Кроме того, "Хохи" среди прочих штурмовых винтовок противника не в пример надёжны. Пожалуй, поконкурировать с ними в надёжности могла лишь новейшая велгонская штурмвинтовка AVT.

О первом воздушном налёте возвестила сирена, пронзительно завыв на диссонансах. Затопали многочисленные ботинки матросов зенитных расчётов, все огневые точки "Русалки" в течение сорока секунд изготовились к стрельбе. Но шли минуты, а корабли никто не атаковал. Лишь только флотские наблюдатели рассматривали в оптику далёкий воздушный бой. Перехватчики надёжно перекрыли небо пикировщикам и отсекли их от истребителей прикрытия.

Бой вышел скоротечным. Домой русские эскадрильи уходили без трёх товарищей, сбитых в десяти-двадцати километрах от места высадки. Лётчики имели все возможности оказаться в скором времени среди своих. На замену улетевшим эскадрильям уже стали на барраж две новые. А на кораблях сыграли отбой воздушной тревоги.

Рассматривая вспененный кильватерный след, Масканин и Торгаев стояли после отбоя тревоги на юте, держась за леера. Оба молчали, думая о своём.

Красевич подошёл совершенно тихо, кивнул обоим и стал рядом.

– Скоро опять налетят, – разорвал тишину Торгаев.

– Поздно они раскачались, – словно бы размышляя, сказал Красевич. – Мы уже почти "приехали".

– Может и поздно, – согласился с ним Масканин, – но они могут попытаться возместить упущенное время частотой налётов.

И только-только он это сказал, как вновь завыла сирена.

– Накаркал, Макс, – раздосадовано сказал Торгаев.

Масканин в ответ хмыкнул, а Красевич махнул рукой.

– Пошли в каюты. От нас тут так и так пользы не будет.

Второй налёт оказался более массированным. Перехватчики 77-го авиаполка связали боем первую волну пикировщиков и истребителей. Но с запада пришла вторая волна из шестнадцати пикировщиков VC-15 – старых знакомых, изрядно нелюбимых всеми окопниками, дразнившими их, как и велгонская пехота, "батонами" за очертания фюзеляжа. Это был редкий случай, когда одна и та же кличка использовалась по обе стороны фронта. Неся всего по одной 500-кг бомбе, бомбёры с ходу стали на боевой курс и, разбившись на четвёрки, устремились к кораблям.

По ним открыли стрельбу зенитные пушки и пулемёты. Трассирующие росчерки потянулись к самолётам, казалось их сотни, настолько плотным был зенитный огонь. Моряки ещё перед походом предвидели опасность бомбардировок и очень хорошо знали каково это, поэтому каждое плавсредство изобиловало собственным ПВО. И вскоре один за другим два VC-15 закувыркались от множественных попаданий и, оставляя жирные чёрные полосы, рухнули наземь. Уцелевшие пикировщики атаковали, ведя огонь из тяжёлых пулемётов, выбрав целями самоходные баржи и идущие с ними вплотную сторожевики.

"Батоны" пронеслись над рекой на высоте двухсот метров. Уронив смертоносную начинку, они резко взмыли вверх. Высокие столбы воды вздёрнулись по оба борта каждой из барж и сторожевиков. Мимо! Случайность это или нет, но ни одна из бомб не попала в цель. На войне к этому давно привыкли, бывало, что пикировщики – самые меткие из бомбардировщиков, долго и упорно долбили какую-нибудь цель, но та так и оставалась не уничтоженной. От близкого взрыва один из сторожевиков получил течь и экипаж начал борьбу за остойчивость. Тяжёлую борьбу. Бывшее торговое судно не строилось под расчёт боевых повреждений, переборок имело мало и если бы не электроприводные насосы, позволившие быстро откачать воду и заделать течь, сторожевик пошёл бы на дно.

Когда начался третий налёт, заморосил мелкий дождь. На небо как-то очень быстро наползли тучи и лёгкий до этого ветерок теперь принялся налетать резкими порывами.

За воздушным боем Масканин следил теперь с палубы, в каюте ему было не усидеть. Часть бойцов тоже поднялась наверх и азартно наблюдала за схваткой в воздухе.

"И-двадцать пятые", они же "Ивановы" – перехватчики 77-го авиаполка ввязались в свалку с "Горбунами" – велгонскими истребителями V-101 новейшей модификации "G". "Горбунами" их прозвала русская пехота за большие фонари. На глазах Масканина один из "Ивановых" задымил и врезался в обрывистый берег, исчезнув в ослепительном взрыве. Пилот так и не покинул горящую машину, видимо был убит или тяжело ранен.

Несколько "Увальней" – велгонских штурмовиков StH-56ВЕ, которых прикрывали "Горбуны", всё же прорвались к кораблям. Они вышли к реке курсом вдоль неё, выдерживая острый угол, словно намереваясь пробомбить взлётно-посадочную полосу. С направляющих под плоскостями "Увальней" сорвались 90-мм реактивные снаряды и огненными стрелами понеслись к кораблям. Водная гладь закипела от пуль и мелкокалиберных снарядов, султаны воды, оставленные эрэсами, взвились позади передовых кораблей. И вот загрохотали первые попадания, эрэс ударил в надстройку тяжёлого монитора и тот на мгновение скрылся в яркой вспышке. Спустя секунды вместе с рёвом взрыва вверх и в стороны полетели обломки и кораблик начало заволакивать дымом. Ещё несколько эрэсов влупили в соседний с "Русалкой" тральщик "403", который моментально окутало дымом, а шедшая концевой самоходная баржа пострадала от попадания в верхнюю палубу. Эрэс угадил в принайтовленную пушку, взрывом её вместе с соседней выбросило за борт. Повезло ещё, что он в пушку попал, пробей снаряд палубу, солдат бы побило несчётно. А монитор, как вскоре выяснилось, отделался довольно легко. Треть его надстройки снесло взрывом, но он остался боеспособным и даже почти не имел убитых в экипаже.

Второй заход штурмовикам сделать не дали подоспевшие реактивщики. Серебристые, чем-то похожие на стрелы, Ер-22 вынырнули из облаков и набросились на разворачивавшихся на боевой курс "Увальней". По штурмовикам лупили все зенитки отряда, а пилоты "Увальней", поглощённые штурмовкой, заметили истребители слишком поздно. Реактивщики проскочили над "Увальнями" словно метеоры, дав по ним короткими прицельными очередями из всех стволов 20– и 30-мм авиапушек. Четыре штурмовика снаряды распотрошили за считанные секунды и, рассыпаясь на обломки, они понеслись к земле. Ещё два "Увальня" густо зачадили и повернули домой. Те, кто остался целыми, решили не испытывать судьбу. Они не прицельно отстреляли оставшиеся эрэсы по речникам и взяли курс на домашний аэродром.

Когда завершился налёт и расстрелявших боекомплект "Ивановых" сменили свежие эскадрильи, у тральщика "403" можно было разглядеть только задымлённую надстройку. Всё остальное уже скрыла вода, быстро заполнявшая трюмы сквозь большие пробоины, проделанные эрэсами. С "Русалки" ему на помощь спустили несколько шлюпок, подобравших около тридцати моряков – почти весь экипаж. Выживших принимали на борт и быстро разводили по каютам, мичман Капустянский запрашивал по рации медиков, ведь половина моряков "403-го" оказалась ранеными и обожжёнными.

– Часы стали, – озабоченно сказал ефрейтор Рябинкин, когда Масканин вернулся в каюту.

– Пружину подкрути, балда! – усмехнулся вахмистр Докучаев.

– Уже крутил. Не фурычат.

– Ну и плюнь. Другие достанешь.

– Другие достать-то можно, – вздохнул Рябинкин. – Только вот примета плохая…

– Какая примета? – настороженно спросил прапорщик Буткевич.

– Ну, что часы сломались перед боем.

– Тьфу! – скривился Буткевич, подкручивая пальцами ус. – Чушь какая!

– Не чушь это… – Рябинкин снял часы и явно поискал взглядом, чем бы по ним грохнуть от досады.

– Трофей? – спросил у него Масканин.

– Так точно. С одного офицерика снял…

– Давай сюда, – протянул руку Максим.

Ефрейтор неуверенно отдал часы. А Масканин открыл иллюминатор и выбросил их в воду.

– Нет причины – нет приметы, – сказал он.

Рябинкин растеряно улыбнулся, а сидевший рядом с ним Петриченко ткнул его в бок локтем.

– Не дрейфь! – подбодрил он товарища. – На вот мои. Водонепроницаемые. Держи-держи! Я себе ещё найду…

Берег пламенел. По нему били мониторы, комендоры лихорадочно перезаряжали орудия и доворачивали их по поправкам командиров плутонгов. Там с берега по речному отряду стреляли замаскированные 89-мм полковые пушки и 125-мм гаубицы. Велгонцы всё-таки опередили. Видимо, их командование смогло угадать место высадки и выдвинуло к берегу ближайшее подвернувшееся соединение. Как стало известно позже, это была отдельная гвардейская мотопехотная бригада с громким именем «Велгарма», что в переводе с официального диалекта означало «Доспех Велгона». Бригада не даром носила своё имя, на фронте её давно знали как крепкого противника. После переформирования в южном Велгоне, пополненную солдатами и техникой бригаду недавно отправили в резерв маршала Вэлстона, и теперь её первый полк, срочно погруженный на грузовики и бэтээры, был брошен для воспрепятствования высадке десанта. Вместе с полком успели подойти и бригадный гаубичный дивизион, и батареи полковых пушек. Для артиллерии велгонцы всего за два часа успели создать замаскированные позиции, для БТРов вырыли капониры, укрытые масксетями, а вот пехота и сапёры построить траншеи не успели. Берег изрезали неглубокие окопчики, стрелковые ячейки и вырытые за обратными скатами холмов укрытия.

Находясь на флагманском тяжёлом мониторе, капитан 2-го ранга Плаксин с азартом рассматривал негостеприимный берег из амбразуры боевой рубки. Мощный морской бинокль позволял увидеть многое, что противник предпочёл бы скрыть. Артиллерийская дуэль давно слилась в сплошной грохот, и только выстрелы башенных гаубиц флагмана можно было различить на слух.

Будущий плацдарм всё больше застилало дымом и пылью. Снаряды взметали землю, поражая орудия прямыми попаданиями, но чаще они ложились рядом, разя осколками и взрывной волной артиллеристов. Огонь велгонских батарей густо усеивал снарядами поверхность реки, водяные столбы норовили подобраться поближе к мониторам и тогда их командиры реагировали резкой перекладкой рулей, форсированием машин либо наоборот их остановкой.

Как раз в этот момент командир флагмана лейтенант Асташкин скомандовал резкий уворот влево, чтобы не попасть в намечавшуюся вилку. Монитор вздрогнул, пущенные враздрай машины заставили завибрировать весь корпус, а прозвучавшие дуплетом залпы башень не нашли своей цели среди артиллеристов врага. Но зато нашли среди спешно окапывающейся пехоты.

Погода подыграла. Свинцовые тучи стянули свои армады и выплеснули накопленную хлябь, из-за чего велгонские ВВС не могли больше совершать налёты. Но с другой стороны, теперь нельзя рассчитывать и на обещанную помощь своих штурмовиков.

– Попадание в "Унгурца"! – доложил боцманмат-наблюдатель, так же как и Плаксин следивший за боем из соседней амбразуры.

Кавторанг перенёс внимание на "Унгурца", которому уже досталось сегодня от штурмовика эрэсом. Монитор получил снаряд в правый борт, к счастью, выше ватерлинии, и продолжил обстреливать шестидюймовыми "подарками" берег. В следующие мгновения Плаксин наблюдал, как рядом с лёгким монитором "040" плотно легли сразу три 125-мм снаряда, обдав кораблик водопадом брызг, и тут же следом прямым попаданием снесло его носовую башню со спаркой 76-мм орудий.

– Краевский! – обернулся кавторанг к командиру БЧ-1-4. – Поторопите Першева! А то он мыкается как вобла слепая.