Текст книги "Вира Кровью (СИ)"

Автор книги: Александр Пересвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

То есть в Крым его завели как раз православно-патриотические круги. Не зная его подлинное лицо. Но Аксентьев оказался политиком с хорошей прагматикой. Понял, что те с Кремлём не дружат. Вернее, Кремль с ними не брат. И тогда он от них отказался, полностью влившись в фарватер политики ЦК.

В эту схему вписывается дальнейшее поведение Беглова. Обломавшийся в историческом шансе развернуть на фундаменте крымских событий «русскую весну» и «русский мир», он принимает решение попытаться совершить то же в Донбассе. Решение авантюристическое, но он рассчитывает на слова президента о защите народа Донбасса и на повторение крымского сценария. Дескать, я подниму восстание, вызову ответную реакцию киевских карателей – отсюда его якобы беспечность в обеспечении секретности связи. Далее продержусь недельку – а там президент введёт войска и всё. Украинская армия бежит или переходит на сторону России, как в Крыму. Хунта рушится, Украина разваливается на регионы, которые вступают в «русский мир». И я, Беглов, – победитель, национальный герой, историческая личность!»

Алексей щёлкнул пальцами: новая мысль в голову пришла: «Очень похоже на Варшавское восстание 1944 года. Поляки, которые ходят под Лондоном, уверяют себя, что прекрасно справятся с захватом власти без Сталина – ведь немцы уже фактически разбиты. И поднимают восстание. А если что – Красная армия на пороге, она немцев прогонит. А тут мы, на месте сидим – наша власть над столицей и, значит, над страной!

Считали Сталина таким же идиотом, какими были сами. А Сталин, которому они сломали красивую комбинацию с посажением в Варшаве его правительства, идиотом не был, и войска остановил. Взяли власть? Что ж исполать вам! Добивайте жалких немцев и добро пожаловать на переговоры о дальнейшем дипломатическом взаимодействии между нашими государствами. Ах, не получается с государством? Приходится по канализации от немцев бегать? Так вы, ребята, получается, никто! А с кем же взаимодействовать прикажете нашей славной Красной Армии?»

«И не пошёл Сталин освобождать Варшаву для враждебного лондонского правительства, – завершил его мысль Тихон. – Ну, в общем, ты сам всё разложил по полочкам. Сильно подгадил Беглов тому самому русскому делу, за которое якобы выступил. Даже если не предполагать его связи с Киевом… а признай, что эта странная для экс-полковника ФСБ беззаботность со связью, с секретностью, с материально-техническим обеспечением… Эти подозрительно совпадающие по времени действия, когда хунта объявляет войну, точнёхонько пользуясь его заходом на Славянск… Заставляет задуматься».

«Впоследствии не означает – вследствие», – возразил Алексей.

Его устрашила серьёзность такого предположения.

Ященко глянул на него.

«Не защищай, – рыкнул тихо, но веско. – Сам знаю. Вероятность невелика. Но синхронность обломов заставляет задуматься и об этом. В Харькове всё погасили до этого, да. Но ты же не можешь честно, положа руку на сердце, отрицать, что и вследствие этого – тоже. Хоть и до. Потому как одного только возврата областной администрации под свой контроль мало для подлинного успокоения восстания. Нужно ещё умы остановить с их намерениями. И тут у хунты появилось такое нужное ей пугало: офицер ФСБ, с российским флагом наперевес захватывающий украинские города. Вы не видите русской агрессии в событиях на Донбассе? Да вот же он, русский агрессор! Гляньте на красавца. Ещё и в Москву докладывает хвастливо, сколько он наших ребят положил из засады!»

У Тихона заходили на скулах желваки. Он явственно злился.

«В общем, хорошо, если он окажется просто авантюристом, погнавшимся за романтическим идеалом и личной славой, – медленно проговорил он. – Тем более что среди реальных ополченцев его авторитет по-прежнему на высоте. Но вот увидишь ещё, что и в этом случае он – в силу логики самооправдания – заявит, что мог бы победить, если бы Россия ему помогла как следует. И что Россия предала этот самый «русский мир» тем, что не ввела войска. То есть будет, как в твоём примере с поляками: Сталин – гад, потому что не стал класть своих солдат за польскую победу…».

* * *

Как же всё непросто в этом царстве-государстве…

И вот теперь ещё и такой вот поворот!

Нет, не поворот. Переворот. Переворот самолёта в штопор и крушение…

Хотя почему – крушение? Причём тут вообще – крушение? Просто маленький пушной зверь… Или большой? От него самого зависит, от Бурана…

А что, собственно, от него зависит? За него всё уже решено. Обстоятельствами и людьми. Отвоевался казак. Вот сейчас заявятся сюда комендачи и арестуют. Против приказа сверху не пойдут…

Чёрт, коли так всё обернулось, то и впрямь – здесь делать нечего! На подвал – не хочется ну совсем! Хорошенькое завершение боевого пути! А там, на подвале, коли уж на таких верхах люди его прикрутить хотят, – то слепить против него показания не вопрос вообще! Да и то – захотят ли ещё стараться. Просто удавят ночью, и всего делов!

Так что уйти – это будет правильно. Он достаточно хорошо послужил Луганской Народной Республике, чтобы она не сочла его исчезновение бегством с поля боя. Он ей даже слишком хорошо послужил, чтобы в итоге не дожидаться от неё обвинения в бандитизме и подвала без выхода. Или – с выходом. Но на ту сторону. В лапы ожидающих его «айдаровцев».

И дома хорошо будет. Семья. Жена, дети. По Москве вечером прогуляться, по центру. Красиво! В кино сходить. На это, 3D. Чёрт, ведь это же всё где-то есть! Рядом, полдня пути всего!

А главное – жив будет. С ребятами встретится. С Тихоном. Ещё и благодарность какую получит, вместо позора и исчезновения здесь. Недаром же вон этого непростого Юрия за ним послали…

Да, хорошее предложение! Надо соглашаться.

– Знаете, – проговорил Алексей. – Я очень благодарен Тихону Ивановичу за это предостережение, за заботу и помощь. И вам – за то, что проделали такой путь, чтобы передать мне его слова. И я… очень сильно прошу его – и вас – понять меня.

Он осмотрелся. В обе стороны уходила пустынная Советская. На той стороне высились дома с чёрными зрачками окон. Бомжик прятался под крышей своей остановки. Легонько погромыхивало со стороны Станицы.

– Я… – этого не хотелось говорить. Это было не разумно говорить. Глупо, наконец! Но Кравченко решился. – Я вынужден отказаться от вашего предложения.

Всё. Пути назад нет. И чтобы отрезать его окончательно, Алексей продолжил:

– Завтра я ухожу на боевые. За мной пойдут люди. Я должен вести их в бой. И я никак не могу покинуть их перед этим.

Кроме того, и это главное, я – русский офицер. И выходить из боя из-за угрозы пострадать от рук какой-то предательской нацистской швали я просто не могу. Для меня это… унизительно…

Помолчал. Собеседник внимательно смотрел на него, видно, ожидая, чем завершит Кравченко неожиданный для самого себя пафос. И Алексей завершил:

– Шваль в панике? Что ж, я знаю один прекрасный способ успокоить её. И я сам попросился на тот участок, где буду иметь шанс встретить эту шваль и свершить над нею свой суд.

Улыбнулся, хотя и не хотелось:

– Поэтому спасибо, но – нет. Я остаюсь.

Журналист по-прежнему пристально смотрел на него. Затем затянулся сигаретой и щелчком отправил её в урну у входа. Красный огонёк ушёл в неё, как трассер на излёте.

– Что же, я вас понял, Алексей, – проговорил он. – Пойдёмте назад. Пельмени тут у вас и впрямь замечательные.

Глава 17

Вдали захлопало. Над головой начал сгущаться свист.

– Ложи-ись! – заорал кто-то. А, Куляб.

Команда была излишней – новичков тут не было. Все и так мгновенно попадали на землю, расползаясь в поисках хоть самых маленьких укрытий. Да где их тут найдёшь, в чистом поле да в мёрзлой земле! Оставалось уповать только на судьбу да на везение. Нет ничего хуже взрыва мины в чистом поле. Нет, есть. Взрыв 122-мм снаряда. Если о сравнимых калибрах говорить. А так-то, конечно, заряд от «Мсты» посильнее будет заряда от Д-30. И «Фауста» Гёте в придачу…

Повезло: разрывы легли сравнительно кучно – для миномёта, – но далеко, в 100 – 150 метрах впереди. Хотя, в общем-то, мина в 120-мм тоже разлёт осколков даёт мама не горюй.

И вот что тут делать, лихорадочно думал Алексей, увлечённо бодая каской неподатливую мёрзлую землю. Рвануть бы вперёд – так наверняка вражина сейчас подкручивает свои прицелы, чтобы уж точно накрыть цепочку разведчиков. Тогда он, командир, сам заведёт своих людей под огонь. Но и лежать вот так – тоже не выход. На чистом подносе поля они для противника – вроде прижавшихся к полу тараканов, когда включается свет на кухне. Только без возможности, как у тех, прыснуть немедленно по сторонам – и в щель.

Щелей тут нет.

Но можно рвануть в сторону. А лучше – в сторону, но вперёд. Потому что надо – вперёд.

– Взвод! – крикнул он яростно, дождавшись паузы в серии взрывов. – Пятьдесят метров на два часа, бегом – марш!

Рванули, кажется, все. Значит, никого не задело. Очень хорошо!

Снова нарастающий свист. Отлично! Взрывы поднялись как раз там, где взвод лежал только что. Теперь ещё рывок! Нет, не налево, куда логическое заключение заставит командира вражеского миномётного расчёта перемещать угол поворота «Саней». Нет, вправо. И опять же вперёд. Сейчас, едва стихла дробь падающих на землю кусков мёрзлой почвы,– Сто метров, направление на два часа – бегом марш!

Двадцать секунд бега. Много, блин, поторопился назначить дистанцию! Слишком хочется поскорее до зелёнки добраться! Полста метров надо было скомандовать! Две серии они отстреляли, сейчас третью положат… куда? Туда, куда логика и тактические наставления велят? Или в том направлении, куда, как они видят, бегут разведчики? Не угадать…

Блин, ну, блин, что ж так неудачно попали-то! Немного осталось до посадок! И как их только увидели? Серо-сиреневая мгла вокруг, которая бывает зимней ночью, когда поднимаешься в темноте, и идёшь под неясно светлеющим от снега варевом низкой облачности. Пользуешься тем, что тебе хоть что-то видно, а ты для внешнего наблюдателя ещё неразличим среди других мглистых сгустков у земли.

Но тут они, собаки, как-то различили. Тепловизоры у них, что ли? Да ну, нафиг… Хотя… Сколько их тут уже пиндосы кормят «нелетальным оружием». Не тот уже укр, что осенью.

С другой стороны, деревня по всем предварительным наблюдениям казалась пустой. Так, пошевеливалось что-то, но не военное. Это по словам казачьей разведки. Разведчики, блин! Скорее всего, как обычно: подползли на относительно безопасное расстояние, в биноклики глазками полупали, и с облегчением попёрли назад. А там всё честно и доложили: противника не видели.

Сука, под трибунал бы за такую честность…

В итоге вчера казачки – другие уже и, похоже, настоящие… В смысле бойцы настоящие, не чмо в кубанках. Во всяком случае, честно попытались прорваться к селу этому через три километра пустого пространства. Не особо, видимо, чего-то опасаясь.

Или не они не опасались, а штаб. Да без разницы: штабы нынешние только бумаг плодят тонны, а так-то боевую работу и контроль за ней спустили на уровень подразделений. А они, подразделения, у кого какие. У Перса – порядок и ответственность. У Хулигана – лихость. У Головного – идейность. У казаков – своя вольница: там вообще от конкретного командира роты всё зависит. А есть вон и казачки Тора, которые вовсе к войне не готовились, а на погранпереходе благоденствовали.

И сливают все в штаб информацию тоже сообразно своим боевым качествам. А тот принимает сообразные решения.

Или, как данном случае, – несообразные. По крайней мере, судя по тому, что вчера увидел Буран. Когда после неудачи казаков их взвод бросили сюда доразведать и просочиться в деревню в темноте: «Вы же можете, вы же умеете, ты ж Буран!»…

А видеть… Вот оно, поле. Вон они, остовы машин. Три танка и две бэхи – минус. Что-то – просто в лохмотья. У одного башня сорвана. И не заметили ребятки, как умерли, не мучились. Хорошо, видать, качественно, укры приняли казаков. И артой, и ПТУРами, пулемётами, и снайперами.

Ох, какое поганое место. Справа – голо. Но с повышением. И наверняка там кто-то засел. То есть не наверняка. А точно. Там у них опорный пункт. Про капониры казачки передавали в штаб, про бетонные заграждения.

Слева – железная дорога и промзона. По ней должны идти ребята Головного, но там пока непроходимо для них. Там уже, считай, Дебальцево и есть…

И что тут доразведывать? Нет, в принципе, по овражкам, по низинкам побегали. Подходы определили, как максимально близко к цели подобраться. А так-то система обороны укропская понятна: тот самый укрепрайончик на высотках да пара засад наверняка в деревне.

И какой же умник казачков на неё по полю погнал, не подавив того укреплённого пункта? В штабе сказали, арта четыре дня работала. Ну, с её обычными возможностями, без корректировщика – а где ему тут затихариться, посреди чистого поля-то? – всеми результатами могло стать шальное ранение какого-нибудь сдуру высунувшегося солдатика.

А главное: раз работала, значит, знали про этот укреплённый опорный пункт? Так чего ж не настоящую боевую операцию разработать – с артподготовкой, дымзавесой и броском танков с пехотой на броне прямо на ОП? Даже если вы уверены были, что подавили всех там, – отчего не доразведать? Отчего людей по голому полю погнали? На шармачка хотели, как в августе? Так не тот уже укроп пошёл. Профессиональнее пошёл укроп…

И теперь вот перед ними, разведкой, поставлена задача просочиться. Потом зацепиться за деревню и ждать вчерашних казаков. Дождаться и приступить к зачистке.

Это с неподавленным опорным пунктом? Вчера казаки не прошли, а сегодня, значит, с песней? Или что подразумевается – что взяв деревню мы с нашей лёгкой стрелковкой пойдём потом опорный пункт зачищать?

Перс, которому доложил всё, ругался матерно, но приказа отменить не смог, потому как машина уже заведена, а с неповоротливостью штабов и полным отказом в них умения наладить координацию даже и разумной корректировки провести не получится. А деревню надо брать, и немедленно. Сегодня. Иначе уже завтра украинское командование, сообразив, что силы ЛНР нацелились запереть им в ней выход на Светлодарск, укрепят её намертво. И теми, судя по профессиональным ощущениям Бурана, серьёзно уменьшившимися силами корпуса дебальцевскую группировку врага будет уже не запереть.

Откуда ощущения? Да уж коли в огонь бросают охранные агентства, вроде «Барса» или казаков уровня тех, что у Рима, то о чём ещё говорить… Комендатура тоже воюет, Чернухино вон атакует.

Вчера с Мишкой говорили. Сказал, что Томич погиб. Под Никишино. Ни почему. Просто судьба. Снайпер. Уже при зачистке.

Эх, Томич, светлый ты был мужик!

Лёд. Олег попал под снаряд. Тяжёлые осколочные в шею, в челюсть. Ещё один осколок вошёл под сердце, там и застрял, другой прошёл рядом с позвоночником. Но жив, главное! Живой Олежка!

Тяжёлые ранения получил тот лейтенант Середа из больницы. Попал под перекрёстный снайперский огонь, получил пули под бронежилет и в шею. Снайперы отстали, сочли убитым. Свои потеряли в суматохе, нашли только под вечер, едва на замёрзшего.

Да что там – самого Сокола ранили! Это командира-то комендантского полка! Тоже под обстрел попал, получил осколок, перебивший кисть руки.

Тут что, Великая Отечественная? Мясорубка полная!

Буран пятерых за это время потерял. Правда, трёхсотыми, а не двухсотыми, что радовало. Но один тяжёлый – руку по локоть оторвало.

Цинично так думать, конечно, но хорошо, что пока никого из своих – из совсем своих, имеется в виду, – не задело. Ещё бы Злого сохранить тогда, эх…

Ещё Сто первый погиб. Под обстрелом, который повели каратели по уходившим от войны гражданским. Выводил группу мирных жителей, остался прикрывать их на поле, на которое выходили под прикрытием артиллерии украинские танки. Осколок в висок…

Странно как-то… Почти все, с кем оказался замешан в этом дрянном деле с гранатой в квартире, с агентами СБУ, с бандитами, – поранены или убиты. Мишка вон тоже ранен. Слава богу, легко, в руку. Но тоже ведь хватил!

А если уродов взять – «оппонентов», как их Мишка любит называть…

Лысого выпустили на те «схемы», про которые намекал Митридат. Но что-то, видать, не дотумкали. Завалил кто-то гражданина Чупрыну – прямо в подъезде его. Двух дней на свободе не провёл.

Аналогично – тот резидент «айдаровский» ласты склеил. Как-то элементарно и глупо – от сердечного приступа. Нет, всё чисто, само так вышло, заверил Мишка. В больнице, куда его успели отправить с подвала. Прокуратура проверяла, ничего не нашла. Именно, тупо здоровье подвело.

Или Бог не простил.

Во всяком случае, так для себя решил думать Алексей.

Что с той крысой из комендатуры, Мишка не сказал, а он сам он даже не спросил. Как-то и не интересно…

Но в любом случае это всё дела вчерашние. Даже и мысли эти – в основном вчерашние. Сейчас связно даже не формулируемые. Так, воспоминания о мыслях, обрывками проносившиеся в голове.

Голова же сейчас была занята другим, главным. Как провести две группы – взвод – перед насторожившимся и уже нащупавшим их противником. По ровному полю. Прыгай тут, как блоха на блюде. Хоть бы до посадочки той хиленькой допрыгать. Перед фермой. Не укроет, конечно, но прицелиться хорошо вражине помешает. Не у всех же тут у укропов ПНВ в распоряжении…

* * *

Тела лежат. В одном месте, у крайнего к железке дома. Прикрыты половиками. Судя по тому, что видно, – военные. Причём укры. Кто о них так позаботился? Укрыл заботливо. Странно. И странно: дом целый, а тела лежат. Притащил кто-то?

Впрочем, неважно. По крайней мере, сейчас. Сейчас надо тихо прокрасться вперёд.

Они всё-таки прорвались в деревню. Рассыпаясь и вновь сбиваясь, залегая и вновь бросаясь и вперёд, и из стороны в сторону, они бесконечное, казалось, время приближались к ней. И наконец, она стала вырастать в начавшей уже неостановимо сереть темноте – какие-то постройки, гаражи, огороды.

И вот тут по-настоящему не повезло. Здесь ждала засада. Прямо откуда-то из-за гаражей забился оранжевый огонёк, и навстречу разведчикам выплеснулась тугая струя трассеров. Тут же разбиваясь на огненные капли, когда пулемётчик повёл стволом из стороны в сторону. Салабон, что ли? Ночью, да трассерами, больше раскрывая свою позицию, нежели вредя атакующим. Это по технике так стрелять полезно – видно, куда попадаешь…

Оказалось, Буран был неправ. Жестоко неправ. Салабон ли был враг или кто, но прилетело им густо. Хорошо, что двигались, как учили, перекатами. Плохо, что в это время как раз поднималась цепочка первой группы. И видно было, что как минимум двое повалились на землю не так, как залегают по своей воле.

Раздавшийся стон, впрочем, позволял надеяться, что ребят только ранили.

А вот то, что по ним прошлись ВОГами, было гораздо хуже. Правда, тут Алексей снова ошибался, но узнал он об этом тоже позднее. А пока в темноте по залёгшим вразброс людям враги промахнулись. Всё же откосик тут небольшой, у дороги, есть. Лишь в одном месте кто-то тихо заматерился, шипя, получив, видимо, осколок. Но и это дрянь: несколько секунд прямого боя, а у них уже трое трёхсотых. И сколько там злодеев сидит, если один с пулемётом, и три взрыва ВОГов прозвучало? Это безобразие надо пресекать поскорее.

– Шрек! – зашипел Буран. – Не спи!

– Уже, командир, – ответный тихий бас.

– Сразу после нас, слышишь?

– Понял.

У Шрека была «семёрка», но чтобы выстрелить, надо было привстать на колено. Под таким огнём это было безнадёжно.

К счастью, условия прямого лобового столкновения с подразделением противника они с парнями отрабатывали не раз. И Алексей просто кожей видел, как сзади его бойцы расползаются в стороны и вперёд, чтобы охватить позицию засадников, а в передовой группе раскатываются друг от друга, ощетиниваясь стволами в сторону врага. Далее по его сигналу должны тоже ударить из подствольников. Сигнал крайне прост: его выстрел первый.

Эффект был достигнут: пока на позициях противника вскипали оранжево-чёрные в темноте пузырики, Шрек привстал на колено и запустил осколочно-фугасный заряд из РПГ по пулемётчику. После чего его подразделение для противника исчезло: все споро, ящерками, расползлись в стороны, пользуясь защитой укоса. Атаковать одним броском, пока противник в замешательстве, было очень соблазнительно. Но и глупо: если тот не дурак, обязательно прикроет свои позиции минами.

Тут лежать – еще хуже: получив первый отпор, враг постарается накрыть это место из миномётов. На открытом месте это будет очень больно. Поэтому все споро расползались по сторонам, пользуясь замешательством противоположной стороны.

Кстати, позиции миномётов надо выяснить в первую очередь. Когда сюда пойдут казачки, для них эта дрянь окажется смертельной.

Отползали долго, пока выжившие укропы куда-то там пуляли. О, вот и мины заныли. Эх, вызвать бы артиллерию. Но есть опасность, что она не миномётчиков накроет, а их самих. Сперва надо куда-нибудь под укрытие каменных домов забраться.

Собственно, это споро по возможности и делалось. Пока совсем не рассвело, надо срочно зацепиться за край посёлка. Хорошо бы на фермах, но там настолько очевидная цель, что обязательно или сидит кто-то, или лежит что-то. А именно – мины. Жилой сектор интереснее, там подобных сюрпризов должно быть меньше.

Пока ползли, Алексея мучил вопрос: кого же срезало там, перед засадой? Перекличку не произвести, чёрт! И – дважды чёрт! – в каком они состоянии? Смогли ли сами отползти до того, как шарахнуло минами?

И ничем ребятам не поможешь. Это только в кино боец посреди боя склоняется над раненым, а то и принимается его выносить. На самом деле всё не так. Сначала – выполнить задачу. А особенно в диверсионно-разведывательных подразделениях. Ранен? – справляйся сам, терпи, но иди с группой. Обездвижен? – оставайся на месте и жди, пока задание будет выполнено и за тобой придут. Но на всякий случай держи гранату с ослабленными усиками чеки возле головы. Чтобы если первым тебя обнаружит враг, уйти наверняка. Потому что жизнь тебе всё равно не сохранят. И лучше погибнуть, даже не успев почувствовать боли, нежели сдохнуть после того, как ты выдал своих, корчась от невыносимых мук в руках врагов…

В посёлке тем временем разгорался бой. Друг в друга они там стреляют, что ли? Тем лучше…

Ага, вот что-то и затемнело справа, отдельное от фона. Посмотрим-ка… Да, домик, вполне себе зелёненький в глазках наших ночных. Метров пятьдесят до него. По двое, перекатиком, марш!

Добрались? Здорово! А ну-ка, второй домик осмотрим. Пусто. Тоже замечательно. Дальше у нас там что? Т-образный перекрёсток впереди. На котором наверняка злодеи затихарились. Должны они тут перекрёстки перекрывать, ежели деревню удержать хотят. А раз так, засад понавпихивали. Ну, что ж, вот мы туда передовое охранение-то выдвинем, чтобы, значит, когда казачки подойдут, оно по супостатам-то и пальнуло. А уж мы с казачками потом и растечёмся по улицам.

Кого отправим? Шрека, конечно, с его гранатомётом. Три выстрела у него ещё есть, доложил. И… пожалуй, Еланца. Он пластун, самое там место для таких. Э, а где Еланец?

Уже всё поняв и холодея внутри, Алексей приказал:

– Назовитесь, кто здесь.

В доме было ещё темно, а фонарик включать было бы неосмотрительно.

– Шрек… Топтун… Ведьмак… Алик… Дядя Боря… Рус, – ребята называли себя. Здесь было двенадцать. А выходило в поле двадцать четыре. Правильно, около половины пошло загребать вправо от той позиции, где встретили засаду. Значит, согласно плану, при разделении групп они должны занять ряд отдельно стоящих домов на подобном же отрожеке. Не они ли там и воевали? Да нет, им как раз тишина нужна. Но поскольку шум до сих пор стоит оголтелый, похоже, укры действительно воюют с тенями. Или – как хочется надеяться! – друг с другом.

Значит, что выходит? Тут со мной есть ребята из группы Куляба. У него, значит, часть моих.

– Парни, кто видел, кого зацепило на засаде? – спросил он.

Вразнобой, но ответ отрицательный.

– Вы сами все в порядке? Никого не задело?

Снова ответ отрицательный. Что является на деле ответом положительным.

Так, теперь связь.

– Куляб Бурану.

Десяток секунд тихого шипения.

– В канале Куляб.

– Ты где?

– На позиции. Зацепился за крайние дома на Восточной. Закрепляюсь.

– Сколько людей с тобой?

– Девятеро. Толстого зацепило осколком в ляжку. Легко, но годен ограниченно.

– Кто с тобой?

Сердце замерло. Несмотря на холод, вспотели ладони…

Нет, сердце чуяло верно. Еланца у Куляба не было. Значит, Еланчик остался лежать на поле. И ещё один парень из Кулябской группы, Тит.

– Конец свя-з-зи…

Ладно, переживать некогда. Будем надеяться, что Еланчик лишь ранен. И чем быстрее мы сейчас с Кулябом соединимся, зачистив эту долбанную Степную улицу, перед которой сидела засада, тем скорее сможем оказать помощь нашим парням. Будем считать, что помощь им будет именно что нужна…

Тогда действуем.

Связь с командованием:

– Восьмой Бурану.

– В канале.

– На месте. Начинаем.

– Принято.

– Конец связи.

– Конец связи.

Ну, стартуем, помолясь. И если, не дай вам божок, укры, с моим Еланцем что плохое, вашей следующей остановкой будет ад. Всем без исключения.

– Шрек, Ведьмак. Выдвигаетесь к крайнему к перекрёстку дому. Смотрите, что в нём. Но осторожно, потому как держать они должны перекрёстки, сидя по таким домам. Этот, правда, в глубине, за садиком, но хрен его знает. Проверьтесь, как умеете. Если пуст, занимаете позицию. По сигналу гасите всех, кто на перекрёстке. Если сидят, гранату в окно и зачищайте. Мы тогда тоже шуметь начнём. Идти будем за вами.

– Есть.

– Остальные – разбиваемся на тройки. У кого своя не полная, разбирайте друг друга. Со мной Дядя Боря и… Топтун. Задача та же – обстрел домов на перекрёстках, если отвечают – гранату в окно. Общее направление движения – от перекрёстка налево, затем от поворота направо и к середине Октябрьской улицы. К магазину, короче. Там должны быть миномёты, где-то рядом, если я правильно засёк. Задача – их уничтожить. Затем занять оборону вокруг магазина. Дальнейшие задачи – по обстановке. Не верю я, что тут нет брони, коли они уже вчера тут засаду казачкам организовали. С бронёй по обстановке, тут они нас будут больше бояться, чем мы их – не чистое поле. Давайте, выстрелами особо по домам не разбрасывайтесь, берегите для техники. Да, и смотрим по снайперам. Рус, Соловей, на вас как снайперах, прикрытие от них. У меня всё. Всё ясно?

– Так точно, – вразнобой ответили бойцы.

Теперь Кулябу изменим задачу.

– Куляб Бурану…

Наступая пяткой на собственное сердце. Нечего уже искать Еланца, – ибо лежит Еланчик на поле, и дольше лежать ему там, Алексей изменил задачу бывшему «нахалёнку», а теперь уже опытному командиру ДРГ. Приказал тому выдвинуться к отрожеку, где была засада, зачистить её, если там что осталось, чтобы она так же злобно не встретила казаков. Затем зачистить Степную улицу, прежде всего уничтожая гарнизоны в домах на перекрёстках, далее по Восточной продвигаться к Октябрьской с противоположной стороны, чтобы соединиться с первой группой у магазина. И уже после зачистки места засады пусть выдвинет пару человек посмотреть, что там с ребятами, которые остались на поле. Если ранены – эвакуировать к гаражам. Если двухсотые…

– …Пусть полежат. Потом заберём. Конец связи.

– Конец связи.

Ну, всё. Теперь – за дело…

* * *

Валентин Безверхий, позывной Лихой, испытывал сложные чувства. Было среди них недовольство, ощущение близкой опасности, обида. Страх.

Последний, впрочем, не главное. Безверхий обоснованно рассчитывал вырваться из этого чёртова Дебальцева ещё до того как сепарские ублюдки замкнут кольцо окружения. Команда хорошая, машина на ходу, выскочить только на правильную дорогу – и порядок. Зато и награда, как обещано, ждёт хорошая. А какая ещё полагается за спасение трёх снайперов-инструкторов из-за кордона?

Нет, всё было неверно рассчитано с самого начала. Бой в полуокружении – не дело таких бойцов как в «Айдаре». Ещё в Изварине это стало ясно. То есть сражаются-то бойцы лучше, конечно, нежели это мясо из ВСУ: для них, истинных борцов за Украину, главное – идея. Потому бойцы они лютые. И потому правильная их задача – не позволять войскам ВСУ отступать, а «мирняку» – переходить на сторону сепаров. Вон третьего числа вместе с ребятами из батальона Кульчицкого неплохо очень врезали по двум группам предателей.

Но артиллерия далеко стоит и нацелена больше на другое – удерживать нестойкие подразделения 128 бригады, не позволять им отход. Ненавидят, конечно, за то солдатики их, Национальную гвардию. Но не мы такие – жизнь такая. Вы воюйте лучше, и не будет повода по вам стрелять.

Хотя, опять же, нельзя не отдать должное руководству. И ему в том числе, Лихому. Потому как значит его слово кое-что! Основные силы «Айдара» всё же туда не завели, в карман этот Дебальцевский. А что-то успели вовремя оттянуть, пользуясь тем, что на Бахмутку сепары тоже напрыгивают как бешеные – кто там будет оборону держать? Особенно после того подлого нападения на колонну, в котором потери в людях и технике оказались огромными.

А главное, добили всех «айдаровцев», оставив в живых ВСУшников! Опять этот долбанный Буран к делу причастен оказался, лютый этот сепаратюга Кравченко. Местный, гад, алчевский. Правда, говорят, россиянам потом служил. И ведь живой всё ещё, гад! Несмотря на столько усилий по его уничтожению!

Вот что значит – понадеялись не на тех. А те, на кого понадеялись, не смогли его завалить качественно. И теперь тот мстит, гнида. Страшное это нападение на пансионат, где весь караул вырезали… И Молодченко исчез, а ведь был там: говорили, под вечер приехал, каких-то пленных привёз. И ни хрена это не казаки сделали. Те, что в Станицу Луганскую и на блок-пост напали, наверняка из другой группы. Не в их стиле такая резня, что в пансионате была. Резня – это да, это они могут, псы москальские. Но сработать так чисто и быстро, как было сделано, – нет, тут профессиональная рука чувствуется… И скорее всего, именно этот проклятый Буран…

Прицепился, сволочь! За отца мстит, видишь ли. Да ты падла! Да я, если б знал тогда! «Русский офицер!.. Скачите сами!..». Знал бы тогда – всех завалил, кто там был. И его, и бабку, и водилу. И машину бы сожгли. Хрен бы вообще кто дознался, куда они пропали. И некому было бы мстить…

А то и своих бы надо было… того. Чтобы не проболтался никто. Но вряд ли – сложно слишком. Восемь человек. Всех не уберёшь так, чтобы про то не известно осталось…

Но вообще да, добрые тогда были. Ещё война не так сильно всех распахала. Казалось – уничтожь самых активных сепаратистов, так остальные языки прижмут и успокоятся. И будет всё по-прежнему: быдло это донбасское продолжит трудиться на благо так ненавидимой им Украины, а сознательные её строители будут создавать великую страну, используя то, что эта москальская быдлятина в клювике принесёт…