Текст книги "Кайа. История про одолженную жизнь. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Я не хочу терять расположение Вашего Императорского Величества ни при каких обстоятельствах, – ответил я, с выражением все того же полного спокойствия и серьезности, – и сделаю так, как вы того пожелаете.

Она с заметным удивлением поглядела на меня, затем, засмеявшись, заметила:

– Ты, похоже, не такая уж и безнадежная, каковой показалась мне вначале. Я человек благодарный, так что, Кайа, если твое поведение будет соответствовать моим ожиданиям, то и моя милость к тебе будет весьма и весьма солидной.

– Я запомню эти слова, Ваше Императорское Величество, и постараюсь Вас не расстраивать, – глядя на бетон причала, ответил я

– Очень на это надеюсь, – сказала она и замолчала на некоторое время, затем продолжив, – я очень рада, Кайа, что мы с тобой так скоро нашли общий язык! Верну, пожалуй, тебя твоей матери, а то она, кажется, уже начала нервничать.

Она улыбнулась, а, затем, снова остановилась и, подняв голову, уставилась мне в глаза, не без раздражения в голосе, произнесла:

– И тебе необходимо уделять больше времени изучению этикета, чтобы в дальнейшем ты не совершала таких «промахов», вроде допущенного тобой сегодня.

Позже, в авто, когда после мероприятия мы возвращались обратно в Поместье.

На мой видеофон поступило сообщение.

«Отправитель неизвестен, рекомендация: не открывать сообщение и обратиться в полицию! Открыв данное сообщение, вы рискуете стать жертвой преступления! Желаете открыть входящее сообщение: ДаНет».

Глава 33

Желаете открыть входящее сообщение? «ДаНет».

Некто пошел на открытое нарушение закона, использовав специальные средства для того, чтобы отправить мне «анонимку», как же я мог проигнорировать приложенные усилия этого «анонимного доброжелателя»? Разумеется, никак, поэтому и нажал «Да», с надеждой не стать-таки жертвой злого умысла, о чем предупреждал меня видеофон.

«Анонимка» не содержала в себе какого-либо текста, только фото, на котором были запечатлены Государыня, в компании той самой Юлии, моей «родственницы», встреченной мной на Балу.

Эти две женщины, в момент, когда было сделано это фото, прогуливались по какому-то парку тет-а-тет, никого рядом с ними было не видать, а это значит, что охрана Государыни была на почтительном расстоянии, что в свою очередь могло означать, что этих двоих связывают исключительно доверительные отношения.

Я рассматривал лица этой парочки, фото оказалось поразительно хорошего качества и детализации, моя родственница выглядела полностью расслабленной, будто вела беседу не с российской Государыней, а со старой подругой.

Со старой подругой…

– О чем задумалась? – спросил меня «папаня», который оторвался ради этого вопроса от беседы с «матушкой»

Я сохранил фото в иностранном удаленном хранилище и удалил сообщение из памяти видеофона, а затем ответил «папане»:

– Соседка по комнате из Пансиона, которую недавно выписали из больницы, шлет всякие глупости.

Я хотел было поделиться с «родителями» внезапным посланием, особого смысла скрывать присланную мне фотографию не было, но передумал, ибо «матушка» стоит на страже государства и царской Семьи, причем, делает она это, судя по всему, весьма фанатично, а потому, если ей сейчас показать фотографию, наверняка начнется расследование: «Кто? Когда? Зачем?» и я, весьма вероятно, лишусь своего тайного информатора.

Мне до этого человека нет дела, чтобы переживать о его благополучии, он или она, в конце-концов, решает свои собственные проблемы и задачи, но мало ли, вдруг этот «анонимный доброжелатель» пришлет мне еще какую-нибудь небесполезную весточку.

– Кстати, о Пансионе, – продолжил «папаня», – я так понимаю, ты не особенно стремишься и дальше там учиться?

Хочу ли я оставаться в Пансионе для девочек и далее? Ну разумеется нет! Само собой, Пансион – замечательная альтернатива «дурдому», но пора бы уже и «честь знать». Закрытые социумы – это не для меня, душа моя требует, так сказать, свободы.

Будь моя воля, я, конечно, бросил бы вообще учебу в школе, ибо свой школьный «гранит» я уже «сгрыз» в прошлой жизни. Хорошего, как говориться, понемножку.

Увы и ах, но этого мне, боюсь, никто не позволит.

Быть ребенком в моем случае – неудобно, все важные решения за меня принимаются «взрослыми людьми», впрочем, не уверен, что мне когда-нибудь вообще, если я не стану за это право бороться, позволят принимать важные решения самостоятельно, учитывая тот факт, что я часть и собственность Семьи.

Как бы там ни было, но из «уютненького» мирка Пансиона пора «рвать когти», да и самому учебному заведению избавление от меня явно пойдет на пользу, однако, меня также абсолютно не радует перспектива стать обитателем Поместья, битком набитого моими «прекрасными» «родственниками», на постоянной основе.

– Ты прав, папа, я бы хотела покинуть Пансион, как можно скорее, но… – начал отвечать я, но был перебит «матушкой»

– Не хотела бы жить в Поместье, – закончила за меня она

– Ага, – согласился я

– Кайа, перетерпи там еще некоторое время, мы переедем в отдельное жилье, ближе к весне и тогда заберем тебя из Пансиона, – пообещал «папаня»

«Ближе к весне» я итак, по решению Семейки, должен буду «переехать», однако «папаня», судя по всему, что-то там удумал, какой-то хитрый план по спасению моей тощей задницы, правда полностью рассчитывать на него я, понятно дело, никак не могу.

– Было бы отлично! – ответил я и на некоторое время в авто наступила тишина.

Я размышлял.

Кто же мог быть автором «анонимки»? Единственный человек, вот так вот сразу приходящий на ум – «дама» Кристина.

У ее был и мотив – личная неприязнь в Государыне и возможность сделать фото – живут же они, как я понимаю, в одном месте, так что и сделать это фото для нее не являлось чем-то невозможным.

Опять же, оперативно узнать мою контактную информацию и изыскать возможность послать «анонимку» было для нее, я уверен, довольно тривиальной задачей.

Но тут возникает ряд вопросов, во-первых, когда именно была сделана эта фотография? Во-вторых, о чем конкретно вели беседу эти две женщины? Может они болтали просто о погоде?

Ну и самое главное, если мне это фото прислала действительно «дама» Кристина, либо же кто-то из ее подручных, чего она хотела этим добиться? Чего можно достичь, вовлекая в свои дрязги четырнадцатилетнюю девочку?

Могла ли Государыня, используя эту мою родственницу, подстроить против меня те «диверсии»? Безусловно могла бы, судя по фото, эти двое, если даже и не близкие подруги, то очень хорошие знакомые – абсолютно точно.

Зачем? Гадать сейчас об этом мне абсолютно бессмысленно, а стало быть и не нужно.

Во-первых, потому что я отнюдь не «персонаж» детективного рассказа Джеймса Чейза, а, во-вторых, ну узнаю я какой-то «злобный замысел» Государыни относительно моей Семьи, а из-за меня лично она не стала бы напрягать ни на йоту даже своего мизинца, и что с того? Если у Семьи и Государыни имеется какой-то «подковерный» конфликт на фоне пересечения неких интересов, то я могу лишь пожелать скорейшей победы обеим сторонам.

Единственное, о чем мне действительно стоит тревожиться, так это о том, что Государыню может, по каким-либо причинам, категорически не устроить моя кандидатура, хоть она и говорила мне о том, что «судьба распорядилась», на роль любовницы ее родственника и что она может попробовать, перейдя от «невинных проказ», решить этот вопрос самым радикальным способом.

– Кайа, – прервала мои размышления «матушка», – помнишь, о чем ты говорила в тот момент, когда за тобой пришла Прислужница Государыни?

– Вроде бы о корабле, – ответил я, почесав висок указательным пальцем

– Ты говорила о том, что данный корабль возможно уничтожить, по-твоему разумению, лишь термоядерной бомбой, – напомнила мне «матушка»

– Ну да, точно, – согласился я

– Откуда тебе известно про термоядерное оружие, – поинтересовался «папаша», не слишком-то довольным тоном, – это совсем не та тема, о которой должна размышлять барышня твоего возраста и происхождения.

– Не помню, – ответил я, в то время, как «шестеренки» в моей голове закрутились очень быстро, – прочитала где-то, наверное.

– Беда ты моя, бедовая, – вздохнув, ответил на это он

– Кайа, у нашей страны нет атомного оружия! Мы никогда не вели и не станем вести разработок в области оружия термоядерного! – максимально серьезны тоном сказал «папаня»

– Истинно так! – ответил я, пожимая плечами, – но бомбу – то на собственный корабль скидывать тоже станем не мы, а потенциальные враги…

– Кайа, атомному оружию нет места на нашей планете! – сообщила «матушка», судя по лицу которой, разговор этот ей категорически не нравился, – и мы с папой требуем от тебя, чтобы ты впредь не вела разговор на подобные темы! Ибо ты принадлежишь Семье, которая производит оружие и твои слова, несмотря на то, что ты малолетняя, ни в чем еще не разбирающаяся барышня, недоброжелателями нашей Родины могут быть восприняты как факт разработок и наличия у нашего государства этого бесчеловечного оружия, это понятно?! А также не смей вести разговоры о, как это ты там их назвала? Потенциальные враги?

– Да, – ответил я

– Держи свой ротик на замке, – голос «матушки» стал совсем раздраженным, – когда в следующий раз захочешь поговорить на подобные темы! Политика – это не для нас! Особенно не для тебя!

– Да, атомное оружие – табу, разговоров о нем я вести более не стану, – ответил я, глядя в окно, – как и о потенциальных врагах.

– Вот и славно, – подвел черту под разговором на эту тему «папаня».

В каждой избушке – свои погремушки, однако, я категорически не верю в то, что, единожды заполучив в свои руки такую разрушительную штуку, а ее судя по всему заполучили-таки, кто-то в здравом уме и по собственной воле откажется от обладания ею.

Мне на ум пришли израильтяне, из того мира, заявлявшие, что атомной бомбы у них нет, но, если будет нужно – они ее применят.

Только тут о возможности применении такой бомбы – не говорят и я допускаю, это требует проверки, что имел место быть некий катаклизм, по результатам которого, мировые державы, по крайней мере на словах, отказались от данного вида оружия.

В любой стране, есть слова, которые лучше не произносить в обществе вслух, такие как «нигер» в США или там, «якудза», в Японии. В Российской Империи «местного розлива» к таким словам, стало быть, относится «атомная бомба», хотя это уже целое словосочетание.

Ладно, черт с ними, с атомной бомбой и политикой, в мои мысли вновь вернулась Государыня.

Зачем бы ей вообще понадобилось вести со мной тот разговор? Уверен, информацию о необходимости держать «рот на замке» до меня доведут так называемые «родные» сами и Государыня об этом знала точно, так что сообщать об этом мне лично, ей не требовалось.

Государыня презирала Кайю, это было заметно в каждом ее жесте и то, что она говорила о какой-то там своей благодарности и прочее – вранье, ибо уверен, что еще раз самолично со мной разговаривать она не захочет категорически.

«Царская Семья, как тебе наверняка известно, ревностно следит за своей репутацией» – это было ключевой фразой из всего того, что она мне сказала.

От всей этой недосказанности и разговоров намеками у меня начал «закипать» мозг.

«Репутация» – ключ ко всему, хочешь спастись – уничтожь репутацию! Возможно именно это и хотела донести до меня Государыня.

Зачем бы это ей могло понадобиться? Понятия не имею!

Но чью репутацию конкретно? Отца «будущего любовника»? Если истинный смысл происходящего – контракты на поставку оружия, то да, если его папаша лишится должности, то и вопрос «быть или не быть» Кайе в любовницах сам собой исчезнет из повестки.

Но, если предположить, а такое не исключено, что за всем этим скрывается иная, неизвестная мне цель?

Я не могу рисковать, мне нужна «информационная торпеда», которая гарантировано отправит на дно всю их Семейку.

В Поместье я не вернулся, меня отвезли сразу в Пансион, мотивировав это тем, что «дома» очевидно будет скандал по поводу моей оплошности перед Государыней, так что для моей же психики будет лучше, с чем я согласился, не возвращаться сейчас туда.

Форму из моего домика пообещали доставить в скором времени.

Не успел я вернуться в «общагу», как тут же получил требование от школьной администрации – явиться к Директрисе.

Пока шел в кабинет к той, заметил, что Пансион, за недолгое время моего отсутствия, изменился довольно радикально.

Из него будто пропала сама жизнь, воспитанниц что шастали и носились, если это касалось младшеклассниц, по территории стало в разы меньше. Их число вообще, судя по рассказанному Оксаной, довольно значительно уменьшилось, плюсом к этому, для того, чтобы после учебы просто погулять, либо пойти в какой-нибудь кружок или секцию – требовалось разрешение от воспитателя.

И тишина, будто действительно попал в некий девичий монастырь, а не в учебное заведение, пусть и закрытого типа.

Директорский кабинет также радикально преобразился, в нем еще не успели сделать ремонт, однако: стол, кресла и даже большие часы, что стояли здесь ранее, не говоря уже о мелочах – исчезли, были заменены на другие.

Новая хозяйка, обживая этот кабинет, явно торопилась избавится от всех следов присутствия прошлой.

– Здравствуйте, Алла Петровна, – поздоровался я

Новая Директриса, отставив ВЭМ в сторону, оглядела меня, затем сказала:

– Здравствуй, присаживайся, пожалуйста, – она указала мне на кресло перед своим столом

Что я и сделал.

Затем Директриса некоторое время молча рассматривала меня.

– Ты в порядке? – спросила, наконец, она, видимо помня, как меня уводили солдаты из контрразведки, – почему ты одета не «по форме»?

– Да, – ответил я, улыбнувшийся ей «в 32 зуба», – со мной все в полном порядке, и я готова вновь продолжать учебу, а форму сегодня обещали привести из дома.

– Это хорошо, – ответила она, разглядывая свои ногти, – тебе, наверное, интересно, зачем я вызвала тебя сразу по твоему возвращению?

– Скорее волнительно, Алла Петровна, – ответил я быстро пожав плечиками, как это часто делают дети и подростки, – вызов к Директору обычно не сулит ничего хорошего.

– Ну-ну, – сказала мне та, улыбнувшись, – на этот раз сулит! У меня для тебя есть хорошие новости, ты переезжаешь!

– Куда это? – спросил я тоном чуть более встревоженным, чем мне бы хотелось, ибо после ее слов, мне отчего-то вспомнились: Лев Моисеевич и его внучка

– Прошлая администрация допустила ошибку, разместив тебя в корпусе «особых классов», – сообщила мне она, – тот контингент для тебя категорически не подходит!

– Но я же учусь в «особых классах», разве не логично, что и проживаю я с тамошними девочками?

– Ай, прекрати, – махнула рукой Директриса, – ты же в математике сильна и должна знать, что у каждого правила, есть исключения, тем более, что ты показала столь выдающиеся результаты на двух школьных олимпиадах, так что можешь считать это поощрением от администрации Пансиона за успехи в учебе. С сегодняшнего дня, ты проживаешь в корпусе для «одаренных», довольна?

– Эээ, да, но разве девочки, что обитают там, будут рады видеть «у себя» кого-то из «особых классов»?

– Если кто-то будет выражать тебе свое недовольство – смело посылай их ко мне!

– А, ага, – ответил я

– И еще одно, Кайа, по поводу городской олимпиады по физике, – начала Директриса

– А что с ней? – осторожно поинтересовался я

– Ты совсем недавно пережила целый ряд сильных потрясений, да и из больницы тебя выписали не столь уж давно… – произнесла она, заглядывая мне в глаза

– Вы хотите, чтобы я отказалась от участия? – прямо спросил я

– Да, – столь же прямо ответила та, продолжив – ты же знаешь, что нашему Пансиону был нанесен совершенно чудовищный репутационный ущерб событиями, имевшими место быть некоторое время назад…

Она замолчала ненадолго, формулируя свою мысль, после чего, продолжила:

– Городская Олимпиада – это весьма массовое мероприятие, сопряженное с большим стрессом, и я опасаюсь, что к переживаниям, перенесенным тобой в результате недавних событий, добавятся новые и твоя психика может не выдержать.

Сказав это, Директриса выразительно посмотрела мне в глаза.

Она явно опасалась того, что у «девочки из дурдома» на фоне волнений может «сорвать крышу» на глазах у всего «честного народа».

Совершенно очевидно, что она не желала никаких ссор с моей Семьей и поэтому, не запретила самолично мое участие на Олимпиаде, а вместо этого, предлагала сейчас «взятку», в виде переезда в гораздо более комфортабельное жилье, в обмен на мой отказ от участия.

Видимо она по-своему оценила мое молчание, поскольку сказала:

– Большинству из тех девочек, что участвуют, победы на городских и далее Олимпиадах необходимы для того, особенно, если их Семьи не слишком состоятельны финансово, а таковых здесь большинство, чтобы попасть в хорошее высшее учебное заведение по государственной квоте, но учитывая фактор того, чья ты дочь, перед тобой будут открыты двери любого высшего учебного заведения, в которое принимают девушек и не только в нашей стране. Ты, если просто будешь продолжать учиться столь же хорошо, получишь великолепный аттестат, в конце-концов, ты уже победительница двух внутренних Олимпиад Пансиона, а этим могут похвастаться очень немногие девицы, так для чего мучать себя сверх меры, готовясь к городской Олимпиаде, участие в которой, если уж говорить на чистоту, тебе абсолютно не нужно? Не лучше ли будет потратить время на какое-нибудь более нужное и интересное занятие?

Сейчас был отличный момент чтобы «отстрелиться» от этой самой Олимпиады, которая теперь уже мне и правда была абсолютно ни к чему, но совершенно по иным причинам.

Однако же что-то внутри меня яростно воспротивилось подобному развитию событий, и я решил, хотя бы здесь проявить свободу своей воли, хоть это и немного по-детски, заявив:

– В том, что касается отсутствия практической пользы для меня от этого мероприятия, вы, Алла Петровна, совершенно правы, однако, этот Пансион учит своих Воспитанниц, а я имею честь быть ей, не пасовать перед трудностями, а успешно преодолевать их, и коль скоро, я решила принять участие в городской Олимпиаде по физике, я не стану сдаваться и приложу все усилия, чтобы победить! Однако, если состояние моего здоровья не позволит мне участвовать – я откажусь, дабы не подвести Пансион!

Вот такая вот пламенная речь у меня получилась.

Некоторое время мы сидели молча, глядя друг на друга и тишину нарушал лишь «ход» часов.

– Хорошо, – сказала наконец Директриса, – это твое дело, однако, если вдруг почувствуешь, что «лучше не надо» – будь так добра, дай мне об этом знать.

– Конечно, Алла Петровна, – ответил я и Директриса отпустила меня, направив к одному из Воспитателей, дабы та помогла мне переехать.

Комната за время моего отсутствия никак не изменилась, Оксана в данный момент отсутствовала, а других девочек к ней пока еще не подселили.

Быстро собрав в чемодан свои вещички, я в сопровождении Воспитателя, отправился в корпус где и обитали «Одаренные».

Если бы на мне была форма «особых классов», то в тот момент, когда я вошел в общежитие, а затем, когда шел по его коридорам и лестницам, можно было смело включать «Имперский марш» из Star Wars, ибо впечатление, которое произвело мое появление у здешних обитательниц могло вполне сравниться с таковым у «повстанцев», если бы на их базе внезапно объявился Дарт Вейдер собственной персоной, вместе сотоварищами.

Особенно «доставила» реакция одной старшеклассницы, которая, выходя из своей комнаты столкнулась «нос к носу» со мной и узнав, спросила со слегка выпученными глазами:

– А что ты тут делаешь?

– Я тут живу! – лаконично ответил я и покатил свой чемодан дальше.

Мне кажется, в этом Пансионе нет Воспитанницы, которая не знала бы кто такая Филатова Кайа, а многие, я подозреваю, знают меня даже в лицо.

Как бы там ни было, но я успешно заселился в свою комнату, которая в отличии от тех комнат, в которых обитали Воспитанницы «особых классов», была рассчитана на двоих и интерьер ее, на мой взгляд, мог бы быть и поскромнее, учитывая то, что это все-таки государственное учебное заведение!

Осматриваясь, я пришел к выводу, что это жилое помещение вполне способно составить конкуренцию номеру в отличной гостинице, однако вся обстановка, особенно в мелочах, была какой-то домашней, не гостиничной.

И ванная комната! Собственная ванная комната! «Женская баня» – это, конечно, здорово, но…

Соседки у меня не оказалось, потому как поселили меня в так называемой «тупиковой комнате», которую, как и подобные комнаты в корпусе «особых классов», использовали в качестве «маневренного фонда», на тот случай, если внезапно понадобится дополнительное место для размещения Воспитанниц.

Переодевшись «в домашнее», я «упал» на кровать, оставив растерзанный чемодан «на потом», и просто лежал, глядя в потолок, ни о чем не думая.

Бог его знает, сколько я так провалялся уже, когда раздался слабый стук в дверь.

– Войдите, открыто, – ответил я равнодушным голосом, безо всяких эмоций.

В комнату нерешительно вошла девочка, совсем «мелкая», наверняка «пятачок», которая явно очень волновалась, в ее руках я заметил тарелочку с печеньем, какими-то конфетами и тому подобным.

Мне показалось весьма странным, что новосела из «особых», «местные» решили встретить «хлебом с солью».

– Что это? – спросил я, лежа на кровати, подняв руку и «тыкнув» пальцем на тарелку.

– Эээттооо ппоодднноошееенииие, – заикаясь от страха, сообщила «мелкая»

– По какому такому случаю? – поинтересовался я

– Ммеенняя ппооссллааллии, ччттоо ббыы яя ззааддоббррииллаа вваасс ии ввыы ннее ссттааллии ннааввооддииттьь ппррокклляяттьее ннаа жжиттеелльнниицц ннаашшееггоо ккооррппууссаа, – сообщила мне «мелкая», еще сильнее занервничав, отчего понять ее стало еще труднее.

Я сел на кровать и показал пальцем на стол:

– Поставь свою тарелку туда, – сказал я

А когда она, выполнив мою просьбу, вновь развернулась ко мне, я поднял руки и громко сказал:

– «Бу!»

Отчего бедолага пришла в дикий ужас и испустив истошный вопль, намеривалась было «смыться», однако я ей этого не позволил, поймав за руку.

За дверью послышался топот нескольких пар девчачьих ног, улепетывающих от моей комнаты.

– Кажется, что твои соратницы бросили тебя мне на «съедение», – сообщил я свои наблюдения «жертве», которая с ужасом взирала на меня, боясь пошевелиться.

– Ооннии ммннее ннее ссооррааттннииццыы, ооннии ммеенняя ззаассттааввииллии! – сообщила мне «пятачок», когда «дар речи» вновь вернулся к ней

– Значит так, – сказал я «пятачку», устраиваясь в удобном кресле, – сейчас же позови сюда тех, кто тебя заставил, а не захотят – скажешь, что прокляну их, все иди!

И «мелкая» умчалась «кабанчиком» из комнаты.

Эти девочки разительно отличаются от тех, которые учатся в «особых классах» и главным образом тем, что ведут себя по-детски, а те… впрочем, чего еще ожидать от «неблагополучных» и немало переживших в свои юные годы девочек?

– Стало быть, вы считаете, что посылать младшую туда, где по-вашему, может грозить опасность – это поступок, достойный Воспитанницы нашего Пансиона? – лениво спросил я, развалившись в кресле, закинув одну ногу на другую и накручивая локон на палец, у вошедшего в мою комнату «трио».