Текст книги "Мёртвые пляшут"

Автор книги: Александр Бреусенко-Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Стражники прочёсывают болота раз за разом; а сейчас вот пошли и к вам в Базимеж, – продолжал карлик. – Если мы объединим усилия, то утопим карателей в их собственных бальзамах.

– Утопим. А дальше?

– Дальше Шестая раса пришлёт новый отряд, побольше, – признал Стап, – наверное, мы и с ними справимся. Но рано или поздно нас выбьют с этих болот. Лучше, чтобы позже.

– Не радостная перспектива. Даже если позже.

– А что, есть идея получше? Но если мы сами уйдём с болот, нас выловят ещё быстрее. Там, на твёрдой земле, будут не только чёрные стражники. Там ещё рыцари Ордена посланников Смерти на крылатых конях. А ещё чёрные пауки из Шестой расы…

– Да, за Порогом Смерти есть и не такие прелести, – добавил Дрю, – так вот: намерены ли ваши люди из Отшибины здесь оставаться?

– А что же делать? – в словах Стапа зазвенело отчаяние. – Ведь врата Порога надёжно охраняются, да в них и не прорвёшься, даже если обмануть всех часовых. Мы для себя уже поняли: отшибинцами нам больше не быть; придётся стать запорожцами.

– Да уж, Запорожье, это уж точно Отшибина во всех отношениях, – вполголоса пошутил Кло, но осёкся под взглядом Дрю из Дрона.

Поскольку славные сыны Великого народа в ответ на неуместную шутку насупились пуще прежнего, Пендрис, что-то смысливший во врачевании ран у мертвецов, предложил Стапу:

– Давайте я осмотрю шею вашего товарища.

Карлик с засевшим в шее арбалетным болтом было заупрямился, но предводитель на него резко и досадливо прикрикнул:

– Эй, Трюмз! А ну не выступать, а то голову откручу насовсем, нечего лечить останется!

Трюмз покорился судьбе и даже не пискнул, когда Пендрис взялся за оперение торчащей из его шеи маленькой тяжёлой стрелки и ловким движением обломал его. Пока человек пыхтел над карликом, пытаясь протолкнуть дальше засевший в шее предмет, предводители вернулись к своему судьбоносному разговору. Стап спросил:

– Неужели вам известно, как можно покинуть Запорожье?

– Подкоп, – просто ответил Дрю.

Он назвал ключевое слово своего плана, так как уже принял решение, что согласится с предложением карликов о сотрудничестве. Пусть даже это те самые карлики, которые мародёрствовали и зверствовали на дорогах Цанцкого воеводства с момента гибели своего вождя Занз-Ундикравна. И те самые, которых его собственный отряд за это нещадно уничтожал в течение последних месяцев.

– Подкоп под чёрную стену? – поражённо воскликнул Стап. А что, получится?

– Пока неизвестно, – честно признался Дрю, – но попытаться в любом случае стоит. В отличие от ваших людей, среди нас точно никто не собирается оставаться… запорожцами.

* * *

С карликами договорились. Теперь отряд Дрю двигался на восток, прихватив троих из семёрки, в том числе раненного Трюмза. Карлик брёл хмурый, бормоча проклятия, но чувствовал себя гораздо лучше. Пендрису таки удалось извлечь арбалетный болт у него из шеи – и заткнуть растревоженную рану во избежание потери бальзама чем-то более безопасным, завязав сверху тряпицей.

Стап и ещё трое отправились на запад, в известное им место – извещать остальных своих соплеменников о достигнутой с Дрю договорённости. Идея подкопа карликов проняла, правда не сразу. Но когда Стапу были предъявлены взятые с собой лопаты, а среди них – лопаточка Ома, весь скепсис растаял без следа. Подкоп под чёрную стену – штука такая, которую проще всего выкопать великану, а пролезет в неё легче всех, несомненно, карлик. Вдохновение на лице Стапа при виде лопат было такого заразительного свойства, что Дрю надеялся: оно передастся всем запорожским отшибинцам, которым только будет сообщено об идее подкопа.

К ночи укрытые туманом болота остались на западе, впереди во тьме замаячила какая-то высоченная преграда, закрывшая луну, а под ногами отряда Дрю заскрипела трава. О том, что трава может так скрипеть, Дрю ранее не догадывался. Скрип стоял такой, как от снега в трескучие морозы. Но снега никакого на земле не лежало, да и откуда ему взяться в пору весеннее-летнего порубежья.

Склонившись к почве, Дрю стал обследовать едва заметную в сгущающейся тьме траву. Она была травой – во всей определённости своего обычного произрастания, кроме разве таинственного скрипа. Когда же происхождением непонятного звука заинтересовался Амур, то пришёл к неожиданному выводу:

– Знаете, что происходит? Трава со скрипом исчезает под нашими подошвами. Вот, поглядите: скрипнула – и её уже нет.

– Удобная трава для следопытов! – похвалил это чудо природы подошедший Кло.

– И неудобная для тех, кто, как мы, пытается не оставить следа, – вздохнул Амур.

– «Не оставляющий следа…», – вспомнил Дрю, – в «Книге семи божеств» это сказано о человеке.

– А я слышал, что кто-то из мудрецов говорил, будто живой человек подобен траве, – решил блеснуть эрудицией Кло.

– Это сказал Блез из Приза, – уточнил Дрю. – Только он имел в виду не всякую траву, а именно тростник. Или камыш, я уже не помню.

– Кстати о живых людях! – раздался встревоженный голос подошедшего Пендриса. – Охотники на чешуйчатых выдр очень плохи.

– Что с ними? – оторвался Дрю от обследования травы под ногами.

– Совсем не могут идти. С полдороги от места встречи с карликами они стали сильно отставать; пришлось их нести…

– Кто их нёс? – спросил Дрю, но тут же увидел ответ на свой вопрос: мимо, громко скрипя огромными ступнями по исчезающей траве, прошагал Ом, держа под правой мышкой Калеба, под левой же – Дуо.

Оба живых охотника выглядели не просто затрудняющимися переставлять ноги; они смотрелись не очень-то живыми. Может, старина Ом их сильно прижал ненароком? Или просто под великанскими подмышками их так укачало?

Амур, также заметив плачевное состояние Калеба и Дуо, попытался их окликнуть, но ни малейшей реакции не добился. Словно два мешка с солью из Адовадаи, висели несчастные жертвы неведомой болезни. А мешки с солью в обычных случаях никому не отвечают.

– Привал! – скомандовал Дрю. – Ом, спусти-ка на землю охотников!

Ом, прежде чем подчиниться, спросил:

– А на этой трескучей траве им ничего не сделается?

– Боюсь, что уже ничего, – ответил Дрю, и когда Ом послушно уложил Дуо с Калебом на странную траву Запорожья, спросил у склонившегося над ними Пендриса:

– Они ещё дышат?

– Пока что да! – Пендрис казался даже немало удивлённым. Шутка ли: так выглядеть, и ещё дышать…

– А почему остановились? – спросил кто-то.

– Если мы снова не сбились с пути, то чёрная стена где-то здесь, перед нами, просто на фоне ночи её не видно, – произнёс Дрю, – а раз так, нам нужно искать укромное место для подкопа, и при этом не наследить. Заметили, что здесь за трава растёт?

Траву заметили: Ом уже некоторое время из чистого озорства топал по ней своими ножищами и смеялся, как счастливый ребёнок. Понимая, что лужайка и без него изрядно вытоптана, великана никто не останавливал. Пусть порадуется: ему ведь скоро придётся много копать!

В ожидании утра и лучшей видимости ватага уселась прямо на исчезающую траву, да на липкую почву под нею. Ждать предстояло недолго: уже начинало сереть. В предрассветный час Дрю сделал неприятное для себя открытие: на месте ночного выхода из туманных болот никакой чёрной стены не просматривалось. Преградой, за которую зашла луна, выступили горы: обыкновенные человеческие горы, правда, скалистые, вздымавшиеся ввысь совершенно отвесно, а кое-где даже нависающие над скрипучим лужком мрачными карнизами. На такие скалы даже при большом желании не заберёшься. Высоченная же чёрная стена Порога спряталась где-то за ними.

Дождались рассвета. С первыми лучами, окрасившими ночное Запорожье хоть в какие-то цвета, Кло и Амур одновременно присвистнули. Краски лугового мира, тянувшегося за пределами туманных болот до самых гор, выглядели несколько необычно. Скрипучая трава оказалась не зелёного, а желто-бурого цвета и поражала взор богатством тошнотворных оттенков. Под ногами она не то, чтобы исчезала, а превращалась в однородную немного липкую массу. Гадость какая-то, а не трава, одним словом. И эта гадость теперь украшала одежду и обувь расположившихся на травке бандитов.

Дрю, который единственный из мертвецов своей банды раньше бывал за Порогом Смерти, особенно не удивился и не заинтересовался.

– В Запорожье зелёной травы вообще не бывает, – припомнил он, – правда, не всякая трава хрустит, да ещё к подошвам липнет, но цвет у неё здесь всегда такой – не совместимый с жизнью.

Следы банды Дрю на желто-бурой лужайке выделялись с куда большей отчётливостью, чем на тонком слое мокрого снега. Пендрис попытался очистить свои одежды от превращённой травы, да где там! Расстроившись, он предложил здесь не задерживаться, а убраться подобру-поздорову. Резон в его словах присутствовал: не надо большой сноровки в следопытском деле, чтобы найти банду там, куда она по этой травке зайдёт. Оставалось одно: наследить здесь побольше, запутывая следы, а потом вернуться к болотам и выйти из них в другом месте, менее заметном для рыщущих вокруг карательных отрядов.

Дрю задумался. Предложенный Пендрисом план был тем уместнее, что и подхода к чёрной стене с противного жёлтого луга, по-видимому, не было. Скалистые серокаменные горы, закрывавшие обзор, не подпускали к стене, а кроме того породы, из которых эти горы состояли, не внушали оптимизма никакому энтузиасту подкопов. Одно дело прорыть подземный ход в обыкновенной земле, совсем другое – долбить серый камень.

– А что это за горы-то? – заинтересовался Кло, впервые отрывая взор от травы под ногами.

– Серогорье, – ответил Дрю, – в этом месте почти к самым болотам подходит юго-западная, полностью неприступная сторона хребта Серогор.

– О! – обрадовался карлик Трюмз. Вот не ожидал! Так это наши места: земли Великого народа…

– Да, – заметил Дрю, – кажется, часть Отшибины ныне вошла в состав Запорожья. За этими горами расположена долина Збуш Книл, если не ошибаюсь.

– Так эти песоголовцы нашу родную Отшибину поделили! – люто скрипнул зубами Трюмз.

– Нет, – рассудительно сказал другой карлик, старший из оставленных Стапом, – долина Збуш Книл, если не ошибаюсь, гораздо дальше, а здесь – просто горы необитаемые.

– Так и гор жалко! – процедил Трюмз. – Ведь это наши горы, они сгодятся нам…

– А что, если вместо подкопа мы полезем вверх по горе? – предложил Амур. – Не исключено ведь, что гора выше чёрной стены.

– Исключено, – успокоил его Дрю. – То немногое, что мне известно об устройстве Порога Смерти, говорит о высоте чёрной стены, превышающей все возможные естественные преграды.

– Эти горы от века неприступны, – добавил рассудительный карлик. – На них ни здесь не залезть, ни в долине Збуш Книл не спуститься. С таким же успехом можно пытаться совершить восхождение на саму чёрную стену.

– А я бы попробовал, – похвастался Трюмз, – только у меня шея болит. И плохо поворачивается.

А вот третий карлик из оставленных Стапом в отряде, оказавшийся и не больным, и не рассудительным, за идею залезть на гору ухватился, и чуть было прямо сходу на неё не полез; так что Дрю пришлось его специально убеждать повременить с восхождением.

Подумав над предложением Пендриса и инициативой рвущегося в гору карлика, Дрю принял решение:

– К болотам не возвращаемся, остаёмся здесь, просто отходим под прикрытие гор, где и станем лагерем. Желающие штурмовать этот склон горы… что ж, могут попытаться. Но главные надежды я связываю с разведкой места для подкопа. Кло и Амур, выберите себе пару смышленых спутников. Пойдёте под линией гор на северо-восток. Когда встретите чёрную стену, пройдётесь вдоль неё на север. Ясно, что искать?

– Укромное, не просматриваемое место (может, за холмом каким-то). И чтобы земля была не слишком каменистой… – сообразил Амур.

– Точно!

– А что будем делать с нашими еле живыми охотниками? – спросил Пендрис.

– Захватим с собой, положим около лагеря, где они не будут никому мешать, – решил Дрю, – ведь никакой другой помощи мы им уже оказать не сможем. К счастью, в Запорожье совсем не осталось ворон и прочих падальщиков.

– Может, прирежем их, чтобы не мучились? – предложил кто-то милосердный из бандитов.

– Да, лучше прирезать, – поддержал его пострадавший от арбалетного болта карлик Трюмз. Рана у него на шее затягивалась быстро, как и на всяком мертвеце, и уже позволяла говорить в полный голос. Но рана на карличьем самолюбии продолжала ныть. Уж кого-кого, а Дуо этот злопамятный сын Великого народа зарезал бы не из чистого милосердия. Ну, а Калеб – тот бы за компанию пострадал.

– Резать, или не резать, это внутреннее дело нашего отряда, – сказал Дрю отшибинцу-запорожцу, – а стало быть, моё.

Тот закивал, улыбаясь некоему своему резону, возможно такому: режь, или не режь, а обидчика всё же постигнет смертельная кара. Скорая и неминуемая.

Что ж, подумал Дрю, всё так: надежд на новый прилёт белоснежного замка, который вовремя подберёт этих живых, почти не осталось, и во враждебном жизни Запорожье месть Хрюмпа того и гляди, свершится сама собой. А всё же торопить события нечего, пусть, пока дышат, полежат на травке. До явных признаков разложения. Вот когда запах пойдёт – тогда и закопаем…

Глава 15. Сосна была права, потом её не стало

Некромант Плю суетился, то и дело возвращаясь в тюремный коридор подземной крепости Цанца. Рэну из Мэрта было весьма интересно смотреть на его лихорадочные метания сквозь забранное решёткой окошечко в двери его камеры. Его сокамерникам Брому из Цанца и Банну из Баларма – напротив, было ничуть не любопытно, просто куда же они денутся, если привязаны к Рэну магической верёвкой? Вот и приходилось им всем втроём топтаться под дверью, за которой Плю готовил некромейстеру Гны засаду.

Подробности засады Рэн узнал из обрывков разговоров Плю с магистром, а также из команд, отдаваемых стражникам и отчёта перед наведавшимся в тюремный подвал тысяцким Оттом, формальным командиром подземной крепости и всего Цанца. Проявляя пусть не чудеса подлинной изобретательности, но, во всяком случае, недюжинное старание, некромант удостоился за организацию поимки Гны скупой солдафонской похвалы. Но не ради комплимента старался выскочка Плю. Похоже, у него с некромейстером были какие-то особые личные счёты.

Ловушка была сработана мастерски. У входа в саму крепость Плю специально не стал усиливать охрану, справедливо полагая, что если уж Гны зайдёт на территорию крепости, он будет здесь куда уязвимее, чем если его вообще не пропустят. Себе Плю выбрал ключевую роль в поимке некромейстера. В секретной нише на лестнице, ведущей в тюремный коридор, находился рычаг, при нажатии на который падала решётка, отделяющая тюремный коридор от остальной крепости. Как только наивный Гны сунется вызволять своих товарищей, Плю задействует решётку, а там уж и стражники сделают своё дело: алебардами врага, алебардами, чтобы не оставить надежды выкрутиться.

Сидевшие в четырёх ближних ко входу в коридор камерах узники были переведены в камеры подальше; они уступили удобные для засады места чёрным стражникам. Те же набились чуть ли не по десятку в каждую из этих камер – и по сигналу Плю должны были выскочить и либо повязать непрошенных гостей (если не будут сопротивляться), либо же зарубить (при малейшем сопротивлении). Впрочем, вариант «повязать» произносился в основном для командира крепости Отта, а в указаниях стражникам «зарубить» сильно преобладало.

Эх, хорошо бы, думал Рэн, первому догадаться о приходе Гны, чтобы успеть крикнуть ему слова предостережения. Да только как догадаешься: увидеть через дверное окошко вход в тюремный коридор невозможно. Только по звукам падения решётки да начала схватки и догадаешься.

Ожидание затягивалось, благородный спаситель узников не появлялся, нервируя устроителя засад. В самом-то начале, в момент осознания, что Гны вошёл в пещерную часть города, истребив при том кучу стражников и двоих воинов Шестой расы, Плю озирался по сторонам затравленно, боясь, что враг уже пробрался в крепость, а он не успел подготовиться к встрече. Но, выслав стражников прочесать крепость и убедившись, что Гны медлит, Плю приободрился. Когда же ловушка была приведена в состояние готовности – и вовсе, поди, успокоился. Правда, спокойного Плю Рэн из Мэрта не увидел: тот сидел в своей потайной нише с рычагом. Долго сидел: наверное, целый день. А вышел оттуда вовсе уже не спокойный. Ну ещё бы: ему пришлось кучу времени промаяться наедине с рычагом в тёмной нише, а Гны где-то ходит на свободе и не спешит в расставленные сети. То ли делает какие-то другие дела в пещерном Цанце, то ли догадывается о засаде и просто дразнится.

Приходил ещё раз тысяцкий Отт, справился, где же содержится пойманный Гны, не слишком удовлетворился ответом Плю, и больше его не хвалил. Ещё пару раз спускался в подвал и опытный магистр некромантии. В этих случаях Плю уходил вслед за ним – консультироваться, оставляя вместо себя в нише с рычагом тщательно проинструктированного чёрного стражника. В тревогах и метаниях проходил, должно быть, уже второй день, а Гны всё не было.

Мающийся от безделья Плю затеял новые допросы, коим подверг уже не только Рэна с Банном, а всех узников, пойманных вместе с ними. Допросы эти казались Рэну и вовсе бессмысленными. Начинались они со слов: «Мне и так всё известно». Что ему известно, Плю удавалось скрыть от допрашиваемых, но в этом состоял единственный успех допросов. О мотивации проникновения Гны в пещеры Цанца никто не сказал некроманту ничего нового, ну, помимо выболтанного уже Банном.

Насколько Рэн понял из задаваемых ему вопросов, в пещерном Цанце случился обвал, который сделал неосуществимой идею Гны и Флютрю пройти под землёй до другого пещерного города по другую сторону Порога Смерти. Зачем Гны было возвращаться в покинутый им уже Цанц, как не для спасения товарищей? Этого Рэн не мог понять, также как и Плю.

Некоторые из вопросов некроманта казались бредовыми. Сперва Рэн думал, что Плю их задаёт лишь для того, чтобы запутать допрашиваемых, но чем далее, тем более склонялся к мысли, что у него на полном серьёзе спрашивают о той самой пострадавшей в драке с Банном сосне, о которой он иначе бы и не вспомнил. Плю цедил сквозь зубы:

– Мне прекрасно известно, зачем вы ломали эту сосну. И если я вас о ней спрашиваю, то только лишь из человеколюбия. Тот, кто верно мне ответит, сможет продолжить своё посмертие. Остальных отдадим инквизиторам, которые уже в пути из Абалона!

– Я знаю, зачем мы ломали сосну, но не скажу вам! – дерзко выступал Рэн.

– Врёшь, негодяй, ничего ты не знаешь! – пинал его ногой Плю и обращался к Банну. – Вот кто знает!

– Да не знаю я! – протестовал Банн. – Сосна себе, и сосна! Что такого особенного можно сделать с сосной? Мы просто подрались и случайно её обрушили, ничего не имея в виду…

– Знаешь, мерзавец, знаешь! – ласково говорил ему Плю, щёлкая пальцами, чтобы произвести маленький шарик чёрного цвета, искрящий серыми сполохами. – А вот того, что находится у меня в руке, пока не знаешь. Это отличное орудие пыток – мёртвый шар! Живого оно убивает сразу и наповал, а вот мертвецу вроде тебя причиняет ужасную боль!

– Я говорю правду! – выкрикивал Банн, пытаясь увернуться от шарика. – Сосна сама упала, мы не виноваты… А-а-а-а!

– Нет, не сама, – давая ему вдоволь накричаться, продолжал Плю, с брезгливостью отворачиваясь от сквозной дыры, проделанной мёртвым шариком в предплечье Банна, – не сама! Не сама!!! Зачем-то вы её повалили на глазах у всего города! Значит, вам это было для чего-то важно! Я прав?

Рэн никогда раньше не видел, как пытают мертвецов. На собственном опыте, да и в результате общения с одним знакомым палачом он привык думать, что мёртвые если и чувствуют боль, то так, самую малость. Хорошую пыточную стратегию на такой слабенькой боли не выстроишь, как любил повторять палач замка Баларм, кстати, того самого, откуда родом несчастный Банн. Увы, взгляды глубокомысленного палача сильно устарели. Ибо мёртвый шар оказался новым шагом в ремесле причинения боли. Рэн, казалось, сам испытывал переживания Банна, с которым был накрепко связан магической верёвкой, а жуткий вид сквозных дырок в теле донельзя размягчал его твёрдую волю к сопротивлению…

– Не-ет! – завопил Банн, когда новый мёртвый шарик завис у его второго предплечья.

– Что «не-ет»? Ты хочешь сказать, что я не прав? – гневно произнёс Плю, заставляя свой шар прикоснуться к мёртвой плоти.

– Вы правы! Правы! – корчась от боли, простонал Банн. Второй шарик двигался куда как медленнее первого и тем причинял большее мучение.

– Отлично. Замечательно. В чём же я прав? – явно подражая интонациям своего магистра, поинтересовался Плю. Походило на то, что и сами мёртвые шары магистр научил его делать совсем недавно. То-то он и куражится…

– В чём я прав? – продолжал Плю, не без наслаждения погружая шарик поглубже.

– Во всём! – взвыл Банн.

Такой ответ выглядел как признание превосходства карающей силы, но ничего не сказал некроманту о заподозренной им сосне, поэтому экзекуция продолжилась с прежним азартом. Увы, бедному Банну нечего было сообщить по существу невнятно задаваемых ему вопросов; ему оставалось лишь твердить, что Плю прав, а сосна не права, и под не прекращающимися пытками в глубокую неправоту сосны он, казалось, и сам поверил. У некроманта же по мере продолжения пытки вопросы всё более путались, глаза излучали какую-то сладкую истому, к щекам обильно приливал мертвецкий бальзам.

Рэн никогда не видел за работой своего знакомца – палача из Баларма, но в чём-то тот мастер примитивных пыток со своими дедовскими методами дознания явно превосходил Плю, вооружённого новейшими достижениями некромантии. На стороне палача был бесценный опыт, воплощённый в такие слова, сказанные в момент откровенности: «В нашем ремесле первое дело – отвлечься от личного отношения к подвергаемому пыткам телу». Красноречив был палач – видать, хотел заполучить Рэна в подмастерья. Но Рэну пыточное ремесло тогда показалось занятием малоинтересным. Ныне же, глядя на страдания Банна, он испытывал чувства, весьма далёкие от скуки.

Проделав во втором предплечье Банна такую же сквозную дыру, как и в перовом, отчего обе руки допрашиваемого повисли, как плети, Плю убедился лишь в том, что пытками ему ничего не добиться. С сожалением оторвавшись от понравившегося занятия, некромант вышел в коридор, велел стражнику запереть дверь и какое-то время ходил перед нею взад-вперёд в глубокой задумчивости. Всякий раз, как тень некроманта показывалась в окошечке, Банн из Баларма нервно вздрагивал.

Итогом задумчивого курсирования некроманта под дверью стал приказ троим стражникам немедленно отправляться на холм и, периодически докладывая обстановку, посменно дежурить у ствола поверженной сосны. Стражники, привычные к странным приказам некроманта, не выказали ни малейшего удивления. Надо, значит надо. И каждые два часа исправно докладывали Плю, что в районе упавшей сосны всё спокойно.

Благодаря периодичности их докладов Рэн мог убедиться в том, что прошёл третий день пребывания пойманных на холме базимежских бандитов в недрах цанцкого узилища. Правда, куда сложнее было ручаться за два дня, прошедшие перед тем – ведь течение времени в подземных городах Шестой расы, как сказал бы где-то запропастившийся Гны, не имеет внешне наблюдаемых естественных коррелятов.

* * *

По мере того, как время шло, некромейстер всё не подходил к приготовленной ловушке, а сосна, заподозренная Плю в чём-то неопределённом для него самого, продолжала себе лежать на холме, лихорадочное возбуждение творца засады достигло пика. Теперь в нише у рычага бессменно стоял заменивший некроманта стражник, а сам Плю в тревоге слонялся по коридору. Рэн, приникший к решётке дверного окошка, мог наблюдать особенно резкие движения некроманта и его скованные позы; по всему получалось, что это Гны жестоко пытает изготовителя пыточных шаров своим непосещением его ловушки.

В очередной раз спустившийся в тюремный коридор магистр некромантии также заметил неуравновешенное состояние Плю.

– Ну что, некромейстер не заходил? – спросил он почти издевательски.

Плю только мотнул головой, должно быть, стараясь не выдать голосом не приличествующих некроманту сильных чувств.

– Я думаю, уже не зайдёт, – заметил магистр. – Но есть хорошая новость с поверхности. К Цанцу подтянулось две сотни арахноидов. Некромейстеру Гны больше не выбраться. Он сидит сейчас где-то в пещерах Цанца, откуда нет иного выхода, кроме как наверх. Это его ошибка.

– Да, он ошибся! – выдохнул Плю.

– Но не только он! – сказал магистр строго. – Что же это вы, Плю, у сосны караул выставили? Глупо. Это просто сосна. Я же сказал вам, что с ней всё чисто. Если вы упорствуете в каких-то своих подозрениях, значит, не доверяете мне. Сие прискорбно.

Плю нагул голову в знак глубокого раскаяния, магистр же вернулся к вопросу поимки Гны:

– В вашем временном подчинении, Плю, до сих пор находилось полсотни стражников. Я переговорил с тысяцким Оттом. Он, не желая сам связываться с некромейстером, истребившим ему столько людей, выделяет в ваше распоряжение ещё сотню, снятую с постов у ворот и проломов ввиду прибытия арахноидов. Стражники будут вас ждать у входа в подземную крепость через полтора часа.

– Да? – неуверенно просиял Плю. – Благодарю за доверие. Что же нам предстоит сделать?

– Прочесать пещерную часть Цанца, только и всего. Некромейстер Гны со своим подручным прячутся в какой-то подземной норе. Их надо оттуда выкурить, и сделать это до приезда инквизиторов. Сто пятдесят стражников для этого достаточно. Вы не находите? – и, не дожидаясь ответа, магистр покинул малосимпатичный ему тюремный коридор.

С уходом старшего некроманта Плю вновь заметался по коридору в каком-то безмолвном конфликте. Кажется, подозрительная сосна всё ещё не давала ему покоя: её падение выглядело настолько нелогичным, что никакие уверения магистра не позволяли о нём забыть. К счастью для Банна и других узников, для возврата к сладостной практике пыток времени уже не было. Плю, решившись разрубить непонятный ему узел, приказал стражникам, караулившим сосну, её немедленно сжечь.

Принятое решение разом успокоило некроманта и освободило его ум для планирования кампании по поиску затаившегося Гны. Но спокойствие продлилось недолго. Вернувшиеся с холма стражники доложили Плю, что сосна не горит.

– Вот то-то же! – воскликнул вдумчивый следователь, посылая беспечному магистру безмолвное ругательство, едва угадываемое по шевелению губ. – Не горит! С чего бы это обычной сосне, да не гореть?

– Не могу знать! – выпалил принесший весть стражник, приняв последний вопрос за обращение к нему.

– А вот с чего! – выкрикнул Плю. – Это дерево защищает проклятого некромейстера – ясно, как день!

Стражник, и сам-то удивлённый отказом сосны гореть, безропотно принял объяснение мудрого некроманта и выразил готовность следовать любым приказам и указаниям, из этого объяснения следующим.

– Ну ничего! – мстительно улыбнулся Плю той связи Гны и сосны, которую сам же и провёл. – Отказываетесь гореть? Ладно! Посмотрим, что вы сможете против мёртвого шара!

Стражник почтительно напомнил некроманту, что ни он сам, ни его товарищи управлению мёртвыми шарами не обучены.

– Ну ещё бы! – высокомерно рассмеялся Плю. – Вы с товарищами пока что не некроманты. Придётся вашей сосной заняться мне самому.

Ух и обрадовался, поди, стражник, что его сосной придётся заниматься самому Плю. Просто камень с души упал, должно быть. Жаль, Рэн из Мэрта не видел стражникового лица – тот стоял спиной к зарешёченному окошку его двери.

Спеша поскорее разделаться с сосной, чтобы успеть до сбора отданных под его командование стражников, Плю выбежал из тюремного помещения, и стук его обуви по каменным ступеням затих вдали.

– Чтоб тебя сосна задавила! – пожелал ему вдогонку Банн и расплакался, глядя на свои дырявые предплечья, из которых капал на каменный пол бальзам, собираясь в лужицу приличных размеров.

* * *

Не успел сосноненавистник далеко уйти, как в тюремный коридор, тяжело и грозно ступая, в третий и последний раз за время существования ловушки на некромейстера спустился тысяцкий Отт. Если в первое своё посещение военачальник пребывал в добром расположении духа и даже отвесил Плю комплимент, а во второе посещение весьма скептично хмурился, то теперь взоры его метали молнии (образно выражаясь, ведь кем-кем, а некромантом громовой школы Отт из Дахо конечно же не являлся).

– Где этот паскудный Плю? – с порога спросил цанцкий военачальник у кого-то из стражников.

– Он вышел, – робко произнёс тот стражник, который принёс вести с холма.

– Какое там вышел, к Живому Императору, будь он трижды проклят! – выругался Отт. – Куда и зачем он девался?

– С вашего позволения, Плю пошёл уничтожать мёртвым шаром зловредное дерево, из коего черпает силы мятежный некромейстер Гны, – промямлил стражник.

– Вот как? А тебя, значит, за старшего оставил? – рявкнул Отт, сконцентрировав гнев на стражнике.

– С вашего позволения, нет: Плю вообще не назначил старшего. Но он обещал очень быстро прийти…

– Очень быстро? И этому ничтожеству меня упросили выдать под начало полторы сотни людей? – Отт сплюнул прямо на каменный пол и придирчиво проследил за стражником, бросившимся вытирать плевок случившимся у него кружевным платочком (поди, возлюбленная ему подарила, предположил подглядывающий Рэн).

– А теперь слушай мою команду! – рявкнул Отт, когда следы плевка были затёрты. – Как ни быстро явится пройдоха Плю, это ничего не меняет. Я освобождаю вас от подчинения этой некромантской сволочи. Слышали, уроды?

Стражники дали понять, что слышали.

– Далее! Врагов дела некрократии, находящихся в помещениях, расположенных вдоль данного коридора, надлежит уничтожить. И чем скорее, тем лучше.

– Слушаемся! – отозвались стражники.

– Погодите, – передумал тысяцкий, – сперва всех этих негодяев надлежит допросить. Мерзавец Плю их допрашивал?

– С вашего позволения, не всех, – молвил стражник, пряча кружевной платочек под чёрную кирасу, поближе к своему мёртвому сердцу.

– Ах, вот как? Ну, так я сам допрошу всех! Выводите-ка их из камер, мне их сперва надобно пересчитать!

– Но…

– Я сказал, выводите! Некрократия должна знать своих врагов в лицо.

Наскоро связывая узников, извлечённых из камер, стражники суетились под тяжёлым взглядом Отта. Тот вёл подсчёт, для верности загибая пальцы:

– Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… а эти двери почему обходите?

– Здесь сидят другие преступники, не из этих… Давно уже сидят! – объяснил стражник.

– Кто таковы?

– Один – Пардр из Ы, попавший к нам ещё до нашествия карликов. Вторая – карлица Бокси из Шенка, оставшаяся после нашествия, – произнёс один из старых тюремщиков, облачённых не в чёрные латы карателей, а в серую надзирательскую куртку.