Текст книги "Мёртвые пляшут"

Автор книги: Александр Бреусенко-Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Заглядывая через его плечо, Плю тоже порывался что-то рассмотреть. Но вряд ли ему было понятно, что именно надо рассматривать и знаки чего искать. Напряжение его небезграничного ума уловил даже избиваемый стражниками Рэн из Мэрта, которому, право же, было некогда вчувствоваться в детали эмоциональных состояний окружающих лиц.

– Показалось, Плю, показалось! – повторил магистр и младший некромант нехотя втянул любопытную шею.

Стражники между тем закончили как с избиением Рэна и Банна, так и с наложением на каждого из бандитов заговорённых уз. Связывая их теперь между собой за завёрнутые за спину руки, счастливые освободители холма готовили колонну пленников, чтобы гнать её до стен Цанца своим ходом. Самоотверженного наблюдателя Рэна из Мэрта поставили замыкающим, и, даже когда колонна тронулась, он долго ещё мог любопытствовать диалогом двоих некромантов, к сожалению, довольно пустым.

– Или может быть?.. Но нет. Нет, ерунда, – задумчиво произнёс магистр, окончательно уже отворачиваясь от павшей в драке сосны.

– Что вам показалось, магистр? – не утерпел Плю, – вас чем-то обеспокоила эта сосна?

– Сосна? Нет, Плю. Сосна как сосна. Обеспокоить меня она не успела, – улыбнулся магистр не столько собеседнику, сколько каким-то собственным мыслям.

– Вы меня заинтриговали, магистр…

– Я не интриговал вас, Плю. Извините, – последнее было сказано со всей мерой холода, сверкавшего в ледяных глазах магистра.

Плю тут же кинулся оправдываться:

– Нет, это вы меня извините, магистр, я просто…

– Вам было угодно знать, что мне показалось, не так ли? Так вот, милейший Плю: кажущееся магистру – это личное дело магистра. Я не буду перед вами отчитываться за всё, что мне показалось. Вы просили меня научить вас изготавливать огромные мёртвые шары – наподобие тех, которыми я пробил городские стены Цанца. Извольте. Я это хорошо умею, я вас научу. Но все мои ошибочные суждения останутся при мне. Ясно ли я выразился?

Плю униженно забормотал извинения, но на верхушку холма, где остался ствол дерева, хранившего непознанную им тайну, по пути к стенам Цанца украдкой несколько раз озирался. Далась им обоим та сосна, в самом-то деле!

Спотыкаясь на крутом склоне, вереница пленных базимежских бандитов потянулась к Цанцу, верёвка дёрнулась, и Рэн из Мэрта, теряя равновесие, стартовал со своего завидного начальничьего поста на вершине холма, на котором его оставил Гны.

* * *

Войдя в круглый пролом, у которого недавно пропали Гны и Флютрю, командир стражников остановил процессию, поджидая плетущихся сзади некромантов. Рэн получил возможность осмотреться. Цанц, как было видно уже на подходе, здорово погорел. Стоявший в цепи пленников через человека от Рэна пожилой Бром из Цанца обратил его внимание на один из прогоревших домов и гордо сказал:

– Вот здесь раньше обитал я! Это мой дом.

Гордость Брома была понятной, пусть и несколько запоздалой: всё-таки иметь свой дом в Цанце, центральном городе воеводства – признак немалого успеха (жизненного и посмертного).

– Мало же от него осталось! – заметил Банн, стоявший между Бромом и Рэном.

– Хорошо прогорел! – с каким-то странным удовольствием подтвердил Бром. – Этот дом ведь у меня карлики забрали. Стало быть, сгорел он у них, а не у меня. И поделом мерзавцам!

– А вон и сами карлики! – сказал Рэн.

Неподалёку от пепелища дома Брома он как раз заметил изрядную груду аккуратно сложенных карличьих тел.

– Нет, это не те! – с сожалением констатировал Бром, – мои были из армии Ундикравна и носили форменные латы с жёлто-розовыми гербами.

Действительно, трупы карликов в большинстве своём не были облачены в армейские латы и скорее принадлежали одной из распространившихся в окрестностях Цанца мародёрствующих групп, чем армии Великого народа Отшибины, приведённой в Цанц под жёлто-розовыми знамёнами вождём Вродом Занз-Ундикравном.

Когда подошли задержавшиеся в хвосте процессии некроманты, они не сразу объяснили командиру отряда стражников, куда вести пленников, а сперва занялись двумя чем-то провинившимися стражниками, стоявшими в проломе (как оказалось, теми самыми, что и впустили в город Гны и Флютрю).

– Магистр, прошу вашего совета, – молвил Плю с демонстративным смирением, – как вы знаете, некий неизвестный некромант, который прежде входил в состав ныне захваченного нами отряда, дерзко проник в город, используя изощрённые словоплетения. Сейчас он – по глупости – забрался в пещерную часть Цанца, а поскольку подземные выходы завалены, его поимка – вопрос времени…

– Плю, неужели вы в самом деле хотите, чтобы я его ловил в этих заваленных подвалах? – отозвался магистр с насмешкой в голосе. – Да кто он такой?

– Его поимка на моей собственной совести, – поспешно напомнил Плю. – А кто он такой, не знаю. Сам он не назвался, но полностью подчинил своей воле вот этих стражника и десятника, поскольку выведал их имена. Мне удалось снять наложенные на них словоплетения, но этот нарушитель, зная имена, может в любой момент их вновь подчинить – и прорваться из города. В том-то и загвоздка, что если…

– Да. Понятно. Нет ничего проще, – отозвался магистр, не дослушивая. Подойдя к стражникам, он попросил их назваться. Те назвались Ригом из Герла и Омфалом из Шкмо.

– Шкмо? Шкмо… Напомните мне, пожалуйста, что это за Шкмо? – спросил магистр у Плю.

– Это деревенька в земле Менг, расположена близ Менгорма… – стал делиться своими познаниями выскочка-некромант.

– Ладно. Не важно. Мы это всё равно поменяем, – оборвал Плю магистр и вновь обратился к Омфалу:

– Итак, Омфал из Шкмо, именем наземной некрократии и по воле Владыки Смерти нарекаю тебя отныне Зепом из… из Батурма!

Вслед за этим новое имя и место происхождения получил десятник Риг из Герла. Как и в случае с Омфалом, магистр не слишком долго думал, к какому населённому пункту его приписать, и для этой цели выбрал ещё один из замков Клямщины – Гарм.

Пытаясь всё запомнить, стоявший замыкающим в колонне пленников Рэн из Мэрта чуть не запутался в именах Рига и Омфала – старых и новых. Может, некромейстеру и не понадобятся все эти подробности, подумалось Рэну. Но затем он строго, на правах добросовестного заместителя Гны, сказал себе, что его заместительское дело – запомнить, а уж какими сведениями некромейстер воспользуется, а какими нет – это уж сам Гны будет решать.

– И что, поможет? – удивлённый простотой решения вопроса, уточнил Плю.

– Да. Поможет. Разумеется! – кивнул магистр. – Как видите, защищая наших стражников от нечестивых словоплетений, я обратился напрямую к авторитету Владыки Смерти. Теперь ни один даже погрязший в ереси некромант не преодолеет моих запретов. Ибо лишь милостью Владыки Смерти он и остаётся некромантом.

– Я поражён вашей логикой! – просиял Плю.

А Рэн из Мэрта, слушая магистра, стал всё более проникаться уверенностью, что это таки Гру. Пусть не в своём подлинном обличии, пусть в каком-то совсем неузнаваемо новом человеческом теле, но Гру. Да больше просто и некому…

* * *

Обезопасив пролом от возможных попыток Гны просочиться наружу из города, некроманты вспомнили о пленниках, и Плю велел командиру стражников вести их к тюрьме, располагающейся в подземной крепости. Охрану прохода в пещерную часть Цанца магистр по собственной инициативе переименовал – на всякий случай, хотя Плю, понизив голос, намекнул на каких-то новых, более совершенных охранников, которые вот-вот прибудут в Цанц и займут их место.

Рэну из Мэрта становилось ясно, что кольцо вокруг не пойманных ещё Гны и Флютрю сужается, и в душу его, томящуюся в «призрачной шкатулке», висящей в мешочке на поясе, вползала тревога. Чтобы не дать себе отчаяться, он продолжал всё подмечать.

Подземная крепость, куда их провели по подъёмному мосту над глубокой пропастью, выглядела неприступной. Она располагалась, как и следовало ожидать, сразу же у входа в собственно пещерный город. Такое положение позволяло, в теории, защитить более важную пещерную часть Цанца от нападений с поверхности земли. Реально же эта крепость оставалась единственной не пострадавшей частью города, а защитила ли она хоть кого-то, кроме себя, от вспыхнувшей здесь резни… Бром из Цанца уверял, что защитила, хотя очень не бесплатно.

В крепости магистр распрощался со своим коллегой и куда-то ушёл (наверное он здесь, в крепости, и обитал). Плю оставался при пленниках: ему ещё предстояло снять наговоры, наложенные на узы пленников, когда тех начнут разводить по тюремным камерам. Но выведя захваченных бандитов в глубокий тёмный коридор с зарешёченными дверями, стражники медлили предпринимать дальнейшие действия. Отчего именно, стало ясно, когда в тюремный коридор спустился высокий военачальник с неприятным надменным выражением на круглом лице.

– Тысяцкий Отт из Дахо! – шепнул Бром, хорошо знавший важных людей в Цанце до отшибинского нашествия. – Всё меняется, а он на месте.

Отт прошёлся вдоль объединённой верёвками вереницы пленников, вглядываясь в лица, словно искал знакомых. Но знакомых лиц не оказалось, и тысяцкий, развернувшись, двинулся к выходу, тем самым выдавая стражникам молчаливое разрешение начинать растасовывание бандитов по камерам.

– Сразу видно, что сейчас Отт в городе оставлен за начальника! – поделился своим выводом Бром.

– А-а, так мы с ним коллеги! – пошутил Рэн.

Банн молча скрипнул зубами.

Не успели ещё стражники всех пленников развести по камерам, как к некроманту-выскочке Плю пришли огорчительные для него вести. Вбежавший в коридор запыхавшийся стражник доложил:

– Только что два человека в некромантских мантиях, заморочив стражу, прошли мимо крепости, выбрались из пещерного Цанца и покинули город через Мертвецкие ворота.

– Как? А вы куда смотрели? – взвизгнул Плю и в неудачной попытке сурово скрипнуть зубами прикусил губу, отчего во все стороны брызнул розовый бальзам.

* * *

Поскольку некромант, снимавший магические печати с верёвок, опутывавших руки пленников, не закончил своего занятия и выбежал прочь, а простые стражники развязать заговорённые узлы на верёвках затруднились, последних троих узников – Рэна, Банна и Брома – наскоро впихнули в одну мелкую камеру, нисколько не заботясь об их удобстве.

В душе Рэна из Мэрта боролись радость и печаль: радость за Гны и Флютрю, которые счастливо избежали расставленных им ловушек, печаль за себя и вверенных ему некромейстером людей. Ведь Гны уже на свободе, а они – здесь! И чтобы некромейстеру им помочь, ему надо оказаться снова здесь, а здесь ему лучше не оказываться.

– Э-эх, помяните мои слова, нескоро мы теперь услышим какие-нибудь новости! – взялся поучать связанную с ним магической верёвкой молодёжь пожилой Бром из Цанца, тщетно пытающийся удобно примоститься каменном на полу камеры с вывернутыми за спину руками. Он был не прав, этот Бром. Новости ещё предстояли, и какие!

Прошло совсем немного времени, и возбуждённые голоса стражников, доносящиеся до Рэна, Банна и Брома откуда-то сверху, стали предвестниками очень яркой новости. Такой доселе и не бывало. В городе свирепствовало побоище, по всей видимости, спровоцированное Гны. Стражники, кем-то посланные на защиту некрократических ценностей, решительно схватились с шестирукими чудовищами из Шестой расы; вышло много жертв.

Двоих из этих стражников – тех самых Рига из Герла и Омфала из Шкмо, которых Рэн пытался запомнить под новыми именами, обезоруженных провели по тюремному коридору их товарищи. Своды пещерной тюрьмы сотрясались от громких слов, произносимых Ригом и Омфалом. Ни тот, ни другой не желали поступаться некрократическими принципами, оба свято верили в некрократические свободы и пуще всех растоптанных надежд и упований желали возродить недостижимое торжество некрократической законности. Просто прелесть, что за ораторы были эти два стражника! Любо-дорого было послушать, то-то собралось зевак из числа стражников в чёрном.

Вбежал и безмерно рассерженный Плю. С его языка слетали громкие ругательства в адрес стражников, а другие, скрытые ругательства прятались, проглатываясь почти без остатка. От произнесения этих ругательств второго рода Плю воздерживался не зря, ибо вскоре в тюремный коридор спустился и его горячо уважаемый магистр.

Впрочем, до появления магистра Плю успел провести два довольно сумбурных и бестолковых допроса. Первым долгом он, заглядывая через решётки, отыскал камеру, в которой сидели на полу связанные между собой Рэн, Банн и Бром, после чего велел дежурному стражнику её отпереть. Заходя с недоброй улыбкой, он процедил:

– Ах, вот вы где, бандитские предводители!

– Нет, предводители – это они; я в этой камере случайно! – поспешил отмежеваться от Рэна с Банном предусмотрительный Бром.

– Так знайте же, предводители, нам всё известно! – рявкнул Плю, не обращая на Брома внимания. И вам, как главарям, придётся заплатить за всё!

Рэн и Банн закивали в знак понимания тяжести своей участи, но тут Плю наперекор всякой логике воскликнул:

– А ну рассказывайте, что за некроманты были с вами, и какие цели вы преследовали в Цанце? – тем самым показывая, что известно ему отнюдь не всё.

Тут Банн неизвестно чего устрашился и сказал:

– С нами был цанцкий некромейстер Гны и ещё некромант Флютрю из Отшибины. А хотели мы просто пройти через Цанц в нижние туннели, чтобы уйти из-за Порога Смерти куда-нибудь к Карамцу. Вот и всё.

И Рэн из Мэрта тоже ответил:

– С нами был магистр Гру со своим ассистентом. А хотели мы захватить Цанц, чтобы навеки в нём поселиться. Только и всего.

Лицо выскочки Плю исказилось ещё более.

– Врёте, мерзавцы, оба врёте! – заорал он и вдруг в порыве гнева принялся их лупить наотмашь своими слабосильными кулачками. После профессионального избиения стражниками рукоприкладство некроманта выглядело уж совсем смешно и трогательно.

Второму допросу Плю попытался подвергнуть двоих сбрендивших стражников из камеры напротив. Но на все вопросы они отвечали теми же самыми лозунгами, которые произносили и так. От такого обилия некромантских свобод и торжеств у кого хочешь крышу снесёт, но Плю, общаясь с ними, на что-то надеялся, и таки не зря. В одной из связанных за спиной рук стражника по имени Омфал некромант заметил какой-то накрепко зажатый предмет.

– Что это? – кивнул он на эту руку тюремщику.

– Не знаем, – отозвался тот, – нам до сих не удалось разжать эту руку…

По жесту Плю десяток стражников навалился на руку Омфала, пытаясь её разжать, и вот, наконец, при слабом свете тюремных магических факелов блеснула золотая пластинка. Лишённый этого предмета, Омфал в голос зарыдал, а Плю прочитал надпись:

– Ага: «Посмертие. Свобода. Законность. Некрократия»… Но это же знак некромейстеров пещерных городов! Значит, всё-таки, здесь был Гны…

Вот тут-то в тюремном коридоре и появился магистр, раздосадованный, но собранный.

– Вот стражники, которых вы только что переименовали, воспользовавшись именем Владыки Смерти, – без выражения сообщил ему Плю, чьё лицо стало напоминать неподвижную маску.

– Да. Вижу! – вздохнул тот, – Признаю, что я сильно недооценил противника, ведь первое его проникновение в город отдавало такой кустарщиной…

– Наш противник – Гны! – пролаял Плю, чья каменная маска уже не выдерживала бури эмоций.

– Да. Я уже понял. Сожалею. Конечно, Гны лучше иметь не в противниках, но, увы, он уже зашёл так далеко, как ни один некромант до него. Дерзнул покуситься на имена, святые для каждого мертвеца.

– Не только имена! – Плю издал хриплый рык, переходящий в писк. – Гны спровоцировал бойню, в которой наши стражники схватились с арахноидами из Шестой расы. Более сорока наших лучших людей искрошены жуткими трёхручными мечами, убиты оба арахноида, присланные нам в помощь. Не оправдаемся! Из участников бойни уцелели лишь эти двое, по сей момент говорящие всякие непотребства, – Плю кивнул на переименованных, но так и не спасённых от тлетворного влияния некромейстера стражников Рига из Герла и Омфала из Шкмо.

– Печально, печально, – согласился магистр, – но скажите мне, Плю, где же сейчас находится некромейстер? Не знаете? Совсем недавно он вышел через Мертвецкие ворота, теперь же с шумом вернулся. Зачем, как вы думаете? А вот зачем: он почему-то хочет отбить у нас своих товарищей. Следовательно, он где-то рядом. Всё, что нам остаётся, это достойно его встретить. И когда он придёт, его фокусы со словами (даже со святыми для нас словами!) ему более не помогут. Уж это-то я обещаю!

– Ой-ё! – раздалось из камеры с замороченными стражниками. – Пропали Некрократические Свободы! Попирает нога супостата былое Торжество Некрократической законности!

– А ведь дело говорят! – ухмыльнулся магистр.

Глава 13. Красавица мертва

Базимежские бандиты и клямские наложники спускались по протянувшейся от замка до земли верёвочной лестнице на каменистое плато, на северо-востоке граничащее с широким песчаным морем – языком пустыни, протянувшимся сюда аж от Уземфа. Глядя единственным глазом Дулдокравна с синих небес на расстилавшиеся пейзажи, посланник Чичеро не просто наслаждался видами здешней природы, раскалёнными на солнце. Он переживал светлые ностальгические чувства, ибо давно сроднился с ныне обозреваемой местностью.

Озираясь по сторонам, Чичеро занимался не только лицезрением сегодняшних красот, но как бы и красот давних, сохранённых в памяти. Тем глубже было его самопогружение. И тем резче момент соприкосновения с почвой.

Спустившись вслед за полутора десятками своих попутчиков, посланник Смерти очутился в эпицентре спора с истеричными нотками. Ближе всего к истерике подошли впечатлительные наложники. Только что они спросили у кого-то из базимежцев, где же проходит желанная дорога на Карамц. А что могли ответить бандиты с базимежских болот, если происходили они в основном из окрестностей Дрона, Цанца и Кляма, и восточнее земель Отшибины не забирались никогда.

Один лишь Дгай родился в Глукще, ближайшем к Карамцу пещерном городе. Но и он был не в курсе, где они сейчас, в каком направлении искать нужную дорогу, и где, если глядеть отсюда, лежит Великий Карамц – цель их неблизкого пути:

– Я, правда, не слишком-то знаю местность к югу от Карамца. Мой Глукщ находится на северо-западе, вот оттуда бы я привёл вас к Карамцу с закрытыми глазами. А так, чтобы вывести вас, мне потребуется сперва сыскать дорогу…

– Теперь понимаем! Поганцы драконы высадили нас специально посреди пустыни, где нас никто не спасёт, и мы никому ничего не расскажем! – навзрыд проговорил Лейн, демонстрируя на лице верхние степени адской муки.

Многие наложники горестно закивали, повторяя:

– Посреди пустыни, какой ужас!

Это при том, что пустыня с каменистого плато, на котором они находились, была попросту видна, причём сверху; на самом же плато росли и деревца – дикие оливы, и травка кое-где. Чтобы оказаться посреди пустыни, к этой пустыне надо ещё как минимум, спуститься, а тогда уж – идти по ней, куда глаза глядят и ругать драконов.

– Дорога между Карамцем и Адовадаи лежит куда западнее, – объяснил Чичеро. – Но место, в котором нас высадили, окружено городами малой и средней величины. На северо-западе – Нефотис. На западе – Вытрокеш. На юго-западе – Тиавло. На востоке – Флёр. На юго-востоке – Лопволарое…

Уверенно высыпая на головы собравшихся было паниковать спутников эти не особенно им полезные названия, Чичеро скорее создал у них иллюзию стабильности, чем дал надёжные ориентиры. Но для артистов наслаждения его слов было достаточно, чтобы успокоиться. Все эти Джамил, Зульфио, Зухр и т. д. вплоть до Гюльча с Атаем, конечно, и не думали ориентироваться в предстоящем пути самостоятельно. Им было достаточно, что есть некто, кто их поведёт, и его уверенность в себе позволяла им расслабиться.

– На дорогу, ведущую к Карамцу от Адовадаи, мы можем выйти через Вытрокеш или Нефотис; есть ещё кружная дорога через Флёр, но туда нам не надо, – дополнил Чичеро картину уже для базимежцев.

– А как лучше идти? – спросил Клех.

– Конечно, через Нефотис. К нему нас выведет вон тот скальный хребет, похожий на спящего пса.

– Значит, мы не заблудимся? – на всякий случай уточнил Зухр, якобы вникая в суть сказанного.

– Даже если перепутаем направление, не заблудимся. Куда ни пойди, наткнёшься на жильё. Это если, конечно, в пустыню специально не сунемся…

– Посланник Чичеро, вы так прекрасны в своей уверенности! – с горячим чувством воскликнул наложник Зульфио.

– И мы все глубоко потрясены вашими географическими познаниями, – наложник Лейн склонился в поклоне, заодно пряча следы вчерашнего удара по лицу, полученного от Клеха.

Не дослушивая всех, кто рад был отпустить ему комплимент, Чичеро двинулся к указанному им хребту. Наложники и начинающие торговцы людьми дружно потопали следом. Подходя к хребту – не слишком высокому, но угрожающих очертаний, спутники Чичеро стали с опасением поглядывать на обрывистые склоны и нависающие карнизы.

– Не пугайтесь, – предупредил посланник повисающее в воздухе отчаяние впечатлительных артистов постельных утех, – здесь есть удобная тропинка, которая выведет нас на хребет. Она откроется за белой скалой в форме лотоса.

Как и предсказал Чичеро, тропинка, ведущая на хребет, обнаружилась вслед за белой скалой. Тропинка была проходима, но достаточно крута. Не желая портить товар, базимежские бандиты поддерживали клямских наложников в особенно трудных и опасных местах. Те их изысканно благодарили. Впрочем, основная часть благодарностей адресовывалась толковому проводнику.

– Вам, посланник, ведомы все тропы нашего мирового яруса, – тяжело дыша на подъёме, не уставал его хвалить Джамил, – воистину, даже семеро Божеств, сотворивших наш мир, не знают его лучше!

С высоты хребта открылся чудесный вид на каменистое плато и лежащую за ним пустыню. Взгляд в другую сторону позволял увидеть два небольших городка – Вытрокеш и Нефотис, как и было обещано.

– Мы в очередной раз поражены вашим знанием этих мест, – ахнул Зульфио, завидев на горизонте и желанную дорогу на Карамц.

– И ваша великая способность ориентироваться, – добавил Зухр, – выше всяких мыслимых похвал!

– Я в этой местности не раз бывал, и не только в посмертии, но даже при жизни, – усмехнулся Чичеро.

– Вот как? – поразился Клех из Цанца. – И что же вас занесло в эту глушь?

– Я преследовал драконов, – просто ответил Чичеро, но, видя по лицам, что последуют новые вопросы, поспешил разъяснить свой ответ:

– Здесь, в условном треугольнике между Карамцем, Адовадаи и Флёром, особенно часто летают драконы. Мне – в бытность ещё живым человеком – как-то раз понадобилось с парочкой драконов потолковать. Я их искал – и нашёл. Но пока нашёл, каждую скалу здесь облазил…

– И конечно же, в этом была замешана женщина, – понимающе заметил Зульфио. Как он догадался?

Да, женщина была. Звали её Бланш, и происходила она из Флёра – одного из названных им спутникам небольших городов, окаймляющих нынешнее место высадки из драконьего замка. Этот Флёр – необычный город в здешних местах; выстроили его, по всей видимости, переселенцы с запада, из мест, оказавшихся за Порогом Смерти давным-давно…

– Расскажите же, милый Чичеро, расскажите! – хором попросили Гюльч и Атай, которые, небось, повсюду ходили исключительно вместе и обнявшись. Они-то друг друга нашли, но истории про женщин их почему-то тоже интересовали.

– Да нечего тут рассказывать! – вздохнул Чичеро. – Искал, нашёл, потолковал. Обошлось без битвы с драконом. Разошлись мирно.

– И правильно! – похвалил его действия Джамил, старший из наложников. – Я как вспомню тех четверых драконов из замка, так желание стать героем мигом пропадает. Честное слово!

Посланник Смерти не ответил, он двинулся по скальному хребту, погружённый в припоминание намеренно забытых при давнем обряде перехода в посмертие здешних событий. Да и не только здешних.

Они с Бланш прожили несколько лет в Адовадаи – солнечном городе на берегу моря Ксеркса. Там были потрясающе красивые скалистые берега, испещрённые множеством гротов. Когда море штормило, песчаную береговую полосу скрывали его зеленоватые воды, и подняться наверх по скользким скалистым склонам становилось почти невозможно. Отваживался ли на такое кто-то ещё, кроме Чичеро и Бланш?

Иной раз непогода их настигала на Крабовой скале, поднимавшейся из моря у самого входа в бухту Адовадаи. Накат бывал столь сильным, что высокая скала обращалась в низенькую площадку, полностью омываемую волнами бушующего моря. Им приходилось целыми днями дрожать, обнявшись на этом клочке суши (живые ведь обострённо ощущают холод), и, чтобы отвлечься от плещущей на них стихии, вести долгие разговоры о сокровенном. Вот тогда-то Чичеро и рассказал своей Бланш, что мечтает стать посланником Смерти. И кто его за язык тянул?

Бланш происходила из рода, вынужденного бежать от продвигающегося на восток Порога Смерти. Чичеро прекрасно об этом знал. В городе Флёр, где Бланш родилась, как и в Адовадаи, где они с нею жили, мертвецов вообще не жаловали. И стоило Бланш только представить, что она сидит на скале в обнимку с будущим мертвецом, как между ними разразилась такая буря, которая и не снилась неоднократно битому цепями морю Ксеркса. Буря на скале, буря вокруг, буря в живых душах, не прикоснувшихся ещё к холодному и вечному богатству посмертия.

Потом было много тягостных ссор под изящными экзотическими пальмами и некрасивых скандалов среди всемирно известных висячих садов Адовадаи. Бланш в расстроенных чувствах куда-то уходила. Чичеро её не останавливал, ему и самому хотелось выбраться из цветущего великолепия приморского города, скрыться от глупых попрёков Бланш, пусть даже и в те самые распечённые на солнце пустынные скалы близ Тиавло, куда, по её словам, удалялась от него она. Наверное, в этих самых скалах в дни размолвок с Чичеро его ненаглядная Бланш из Флёра и свела знакомство с драконами, которые её в конце-то концов и унесли.

Когда это случилось, Чичеро решил, что драконы её похитили. Ещё бы: они прилетели за ней к стенам Адовадаи и здесь, на глазах у всего приморского рынка её забрали. Правда, она не кричала «Помогите!», и даже махала знакомым с небес красным платочком. Но чего не вытворишь со страху, когда тебя похищают драконы средь бела дня при всём честном народе?

Вот тогда-то Чичеро и отправился вдогонку за драконами, не слишком даже хорошо представляя, где они могут гнездиться. Будущий посланник Смерти прошагал от Адовадаи до Флёра, оттуда до Карамца, оттуда до Адовадаи, потом обошёл все населённые пункты в треугольнике между ними. Он разыскивал драконов, чтобы вызвать виновника на поединок. Если бы поединок состоялся, и Чичеро в нём выжил, ему сейчас было бы чем развлечь спутников, желающих скоротать время пешего пути до Карамца. Но вместо битвы произошёл примирительный разговор. Драконы объяснили пылкому мстителю, что его попытки вернуть Бланш из Флёра бессмысленны, и Чичеро согласился с их доводами, так как сам заранее знал об их справедливости. Вот и вся история – не слишком-то увлекательная, да и не так давно освежённая в мёртвой памяти. Что здесь его личные воспоминания, а что с его давнишних собственных слов пересказал Флютрю?

– Ну ладно, посланник Смерти! – сдался Джамил, всё ещё пытавшийся его растормошить. – Не хотите рассказывать о своей красавице – и не надо! Лучше мы всемером расскажем вам о своей!

– О Лулу Марципарине Бианке? – живо откликнулся Чичеро, не забывая следить за дорогой.

– Нет, – усмехнулся бывалый наложник, – уж извините, посланник Чичеро, но с вашей недавней невестой у нас была просто работа. Приятная, но работа: ничего личного. Всего три года мы провели с Лулу Марципариной у неё в замке Окс, и большого успеха у госпожи не достигли: пусть нами она не пренебрегала, но и в любимцах мы не ходили. Нет, что вы, посланник, не о прекрасной Лулу пойдёт речь, ибо ещё до неё была у нас семерых другая возлюбленная, в неустанной заботе об ублажении которой мы и состоялись как артисты чувственных утех. Вот это, скажу вам, была женщина так женщина! Сердце обливается кровью пополам со слезами горькой печали, когда подумаю о том, что более не суждено нам её встретить живой и отзывчивой к нашим трепетным ласкам…

– Что же с ней случилось? – из вежливости спросил Чичеро.

– Умерла! – горестно вздохнул Джамил. – Ну, или, если выразиться точнее, вошла в посмертие.

* * *

Проход по скальному хребту, спуск с него и пыльная дорога к Нефотису обещали быть украшены занимательной историей, отвлекающей Чичеро от воспоминаний о делах прижизненных. И Джамил, и Зухр, и Лейн, и Зульфио, и Гюльч с Атаем – все, или почти все наложники, казалось, готовились наперебой поведать о своей единственной любви…

– О прекрасной Оксоляне лучше всех нас расскажет Хафиз, – заметил Зухр, – он в нашей семёрке не только художник телесных радостей, но и артист слова! Какую поэму он посвятил нашей возлюбленной, когда она была ещё жива для плотских утех!

Чичеро с удивлением воззрился на самого молчаливого и скромного из наложников. Хафиз? Кажется, испытание драконами подозреваемых в краже синего камня – единственный раз, когда ему привелось слышать имя Хафиза и его тихий голос. Выходит, этот молчун – поэт? Что ж, послушаем…

– Нет, – сказал Хафиз со слабой улыбкой, – не стану я рассказывать о нашей общей возлюбленной.

– Но почему? – изумился Джамил.

– Ибо другая женщина похитила моё сердце, – скромно молвил Хафиз. – Я позабыл свою поэму, ибо нет в ней более ни слова правды. Я позабыл образ прекрасной Оксоляны, ибо затмила его своими лучами иная дивнобёдрая царевна…

– Полно, Хафиз, да кто же она? – поражённый признанием товарища Зухр не рассчитал силу своей картинной жестикуляции и чуть не столкнул его со скального уступа на острые камни глубоко внизу. Глядишь – и тот, чьего ответа он добивался, угодил бы в пустые миры без надежды на посмертие.

– Вижу, мой друг, что в глубине души ты не желаешь услышать моего ответа! – вздохнул Хафиз, едва удерживаясь на самом краю. – И ты вправе корить меня за предательство нашей общей любви…

Занимательный рассказ понемногу оборачивался перепалкой. Джамил, Зухр, Лейн, Зульфио и Гюльч с Атаем старательно скрывали свою смехотворную обиду на Хафиза и умоляли удовлетворить их умело разогретое любопытство. Тот же в порыве уничижения призывал все беды земли себе на голову, но мастерски держал интригу, не признаваясь, что за новая звезда взошла на его одиноком небосклоне. В том, что поэт рано или поздно назовёт имя своей последней возлюбленной, Чичеро не сомневался, ведь Хафиз на своём опасном уступе таки удержался и с тех пор очень внимательно глядел под ноги.

Базимежские бандиты, глядя на спектакль, устроенный их клямскими знакомцами, в основном тихо посмеивались. Обещанный же рассказ о возлюбленной семи наложников если и заинтересовал их, то не настолько, чтобы его торопить. Клех из Цанца, проникшийся надеждами на барыши от работорговли, весьма добродушно подтрунивал над Лейном, азартно боровшимся за своё право знать новое предпочтение коллеги. А ведь этого самого Лейна этот самый Клех намедни так припечатал кулаком, что с его красивого лица ещё не скоро сойдёт «клеймо хозяина».