Текст книги "Бесконечный Лес"

Автор книги: Александр Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Александр Мальцев
Бесконечный Лес

I

Притаившись в густой траве, Зук изредка поглядывал на стаи птиц, кружащих высоко в небе. Всецело отдавшись потоку воздуха, они шумно перекрикивались между собой о чём-то своём. Однако основное его внимание было сосредоточенно на небольшой поляне, едва освещённой утренними лучами солнца.

«Интересно, о чём они кричат друг другу?», – думал он. – «Или быть может эти примитивные организмы бездумно исторгают из себя звуки, руководствуясь лишь базовыми инстинктами?».

Как и любой другой дикий кот, Зук всегда находился в потоке собственных мыслей. Где бы он не находился, чем бы не был занят, он всегда находил время поразмышлять о.. всяком. Даже сейчас, охотясь, его сознание было разделено на две части. В то время как одна часть внимательно следила за окружающей обстановкой, другая была поглощена размышлениями.

«Базовые инстинкты. Звучит как что-то начальное. Хм.. Если эти инстинкты начальные, значит они неизбежно должны развиться во что-то более сложное. И если мои собственные инстинкты далеко опережают птичьи, значит-ли это, что я всего лишь более развитая версия птицы, а не отдельный вид? Хотя, если принять во внимание тот факт, что СОБЕРИСЬ!», – часть сознания, отвечающая в данный момент за охоту, бешено размахивала своими воображаемыми лапками перед философствующей частью, в отчаянной попытке привлечь наконец внимание к себе.

Молниеносно собравшись в единое целое, Зук устремил свой взгляд на едва различимые пятна на краю поляны. Всё его тело стало пружиной, в любой момент готовой разжаться в стремительном броске. В такие моменты, когда его сознание замолкало, он чувствовал необыкновенное спокойствие. Не оставалось никаких страхов, никаких сомнений. Ничего лишнего. Лишь чистое, незамутнённое сознанием, действие.

Вот он замечает едва уловимое движение серого пятна.

Выбор траектории.

Вот его тело прижимается к земле ещё сильнее, чтоб в то же мгновение оторваться от неё в направлении добычи.

Полёт.

Вот его цепкие лапы сжимают тёплую плоть.

Запах адреналина, запах страха. Последние секунды жертвы наполнены ужасом, поэтому его клыки милосердно сжимаются на её шее. Хруст костей, вкус крови. Вот и всё. Ещё одна жизнь продлена за счёт другой. Обычное начало дня в бесконечном лесу.

II

– Эй, Зук, как успехи? Нашёл уже свой туманный остров? – ехидно смеясь поприветствовал его Фрэско на входе в селение.

– Ты первый узнаешь об этом, когда однажды я не вернусь в эту дыру, – огрызнулся Зук.

– Жду не дождусь этого прекрасного дня, дружище. Жду не дождусь, – оскалился Фрэско, провожая его холодным взглядом. Он всё ещё винил Зука за тот случай. За то нелепое стечение обстоятельств, благодаря которому он лишился хвоста и задней лапы и теперь вынужден был довольствоваться лишь дежурством на входе в селение. Никакой больше охоты. Никакого спокойного действия. Только лишь бесконечный поток мыслей на своём бесконечном посту. Хотя в глубине души Зук подозревал, что такое положение вещей на самом деле вполне устраивает Фрэско. Ему не нужно было переживать насчёт еды, насчёт ночлега. Дежурство у входа давало свои привилегии. Он даже всё ещё имел доступ к ритуалу спаривания, несмотря на свои увечья, ведь они были приобретённые, а не врождённые. Да, он злился на Зука, но это была уже скорее привычка, чем настоящая обида. Фрэско всегда был приспособленцем, – «Лучше брюхо в тепле, чем мечты вдалеке», – частенько любил повторять он.

«Не такое уж и стечение обстоятельств, да? Или ты что же, вознамерился обмануть сам себя? О чём ты вообще думал, рассказывая ему о своём сне тогда?», – Зук отогнал от себя накатившие мысли и направился вглубь селения.

Оно представляло из себя большую поляну у подножья скалы, которая была усыпана пещерами, очень удобными для ночлега и отдыха в жаркие дни. Доступ на этот островок спокойствия был лишь в одном месте, охранявшемся сменными дозорными. С одной стороны поляну омывала река, уходящая в водопад, с другой эта же поляна уходила в крутой обрыв. Со стороны обрыва вид был потрясающий. Перед глазами открывалась величественная панорама бесконечного леса. Справа, до самого горизонта, виднелись всевозможные деревья. Некоторые из них были настолько огромны, что выделялись из общей массы и казалось даже касались облаков. Слева были пустоши, окружённые скалами и озёрами. Посередине всё это было разделено рекой, уходящей за горизонт. За горизонт, где начинались Дикие Земли. Неизведанные, туманные, манящие.

Уходить за границы Внутренних Земель было строжайшим табу. Забавно, но за нарушение этого запрета даже не существовало наказания: «Ибо участь безумца, осквернившего Внутренние Земли нечистым, поистине незавидна. И даже в смерти не найдёт он утешения, и навеки проклят будет скитаться молчаливой тенью», – как говорили колдуны. И если с самого детства тебе что-то заливают в уши, то как устоять перед этим? Как сохранить свободное и гибкое сознание? Ни у кого и в мыслях не было нарушить запрет. Даже у детёнышей, этих мягких комков любопытства и азарта, не возникало особых разговоров на эту тему.

Впрочем, лично он не встречал тех, кто уходил туда и тем более возвращался. Даже не слышал о таких.

Из потока мыслей Зука выхватила деревянная статуя, больно пнув его по лбу своей деревянной лапой. Он настолько задумался, что не заметил как с разгону налетел на неё. Дикий Охотник – деревянная статуя кота, раза в три превышающая оригинал, сидящего в позе лотоса. Задумчивые глаза устремлены вдаль. Подобные статуи были разбросаны по всей территории Внутренних Земель. Никто толком не знал откуда они появились и кто их создал. «Уж точно не дикие коты», – думал Зук, разглядывая однажды свою лапу, израненную после столкновения с лисой.

– Мог бы предупредить, – досадно поморщившись, произнёс Зук. – Молчишь? Ну молчи, толку от тебя всё равно никакого.

Сплюнув он побрёл к свободной пещере. Проведя весь день в лесу, наслаждаясь одиночеством и охотой, теперь он хотел лишь забыться в сладком сне.

– Зук! Эй, Зук! – окликнул его знакомый голос одного из диких котов. – Зайди к Старейшему, он хочет поговорить с тобой.

– О чём?

– Ну вот сам у него и спросишь. Мне-то откуда знать? – ответил тот, пробегая мимо.

Он уже догадывался о чём пойдёт речь, планы о сладком сне можно было перечеркнуть.

* * *

Пещера Старейшего находилась в центре подножья скалы. Под определённым углом, если смотреть на неё чуть сверху, через статую, то казалось будто вход в пещеру расположен на голове Дикого Охотника. Когда Старейший разминал лапы возле входа, возникало ощущение, что маленький кот разминает голову деревянной статуе.

– Приветствую тебя, Старейший, – промолвил Зук, войдя в вечернюю прохладу пещеры. – Пусть Охотник благоволит тебе в этот вечер.

– Здравствуй, Зук. Пусть ветер несётся в твою сторону, – тихо ответил Старейший. – Присядь, нам нужно говорить о многом.

Старейший выглядел как.. старейший. Его худощавое тело было испещрено шрамами и морщинами. Короткая, светлая шерсть давно уже не лоснилась и напоминала ежовые иглы, однако единственный правый глаз всё ещё светил ярким огнём. Этот пылающий взгляд создавал какой-то невероятный контраст на фоне тихого голоса.

– Ты пропадаешь в лесах целыми днями, Зук. Отстранился от жизни стаи. Ты ведь не заглядываешься в сторону Диких Земель? – Старейший пронизывал взглядом Зука, однако тот хранил молчание.

– Ты ведь знаешь, что там только погибель. Там нет того, чего ты ищешь. Там нет твоих снов, Зук.

– Со своими снами я разберусь сам, Старейший, – угрюмо ответил Зук.

Старейший вздохнул и продолжил, задумчиво глядя на играющих на поляне детёнышей:

– Уже второй цикл, как ты стал взрослым, однако всё ещё не участвовал в ритуале. Нам нужны здоровые потомки, нужно размножение. Весьма эгоистично с твоей стороны, не отдавать своё семя, не участвовать в зарождении новой жизни в стае. У тебя всё в порядке?

– Всё в порядке. Дело совершенно не в этом, – смутился Зук.

– Тогда сегодня ночью ты будешь на поляне. Близкая луна будет освещать сегодня наши земли.

– Звучит как указание, – нахмурился Зук.

– Так и есть, мой мальчик. Так и есть, – не моргнув глазом ответил Старейший.

Зук вспылил:

– Я приношу добычу в селение, даже больше чем нужно. Стою в дозоре, исполняю нелепые обязанности. Никому не мешаю. Всё, что прошу, чтоб меня оставили наконец в покое. Разве это так трудно?! Разве изменится что-то, если один единственный дикий кот будет предоставлен сам себе?

Глаз Старейшего полыхнул и прищурился, однако голос был тих и спокоен:

– Мы живём в стае, Зук, не забывай. Что случится со всеми нами, если каждый вдруг вздумает быть сам по себе? Ты живёшь в стае и должен участвовать в жизни стаи. Иначе стая превратится в сборище самодовольных гордецов, тянущих добычу в свою сторону. Здесь, во Внутренних Землях, только вместе мы можем выжить в эти суровые дни. Чтобы выжить, каждый должен вносить свой вклад.

– Оставь этот пафос, Старейший, нас никто не слышит, – с болью в голосе ответил Зук, – ты всего лишь боишься потерять свою власть. Распадётся стая, некем будет управлять. Так ведь? Единственное, что тебя волнует – это сохранить свою власть. Сохранить возможность управлять кем-нибудь! И ради удовлетворения твоей власти мы должны плодиться как грибы после дождя! Должны исполнять нелепые ритуалы, выдуманные неизвестно кем, неизвестно когда. Как насчёт самок? Неужели ты и правда думаешь, что абсолютно все из них так самоотверженно готовы каждый раз участвовать в твоём.. «ритуале», превратившись в свиноматок? Тебе нужно просто тупое, легко управляемое стадо, а не стая, вот и всё!

– Закрой. Свою. Пасть, детёныш, – всё ещё тихо, но с жутким холодом в голосе произнёс Старейший. – Я вижу ты не в себе сегодня, мы продолжим наш разговор завтра, вместе с колдунами. А сегодня ты будешь на лунной поляне. Это моё слово. Теперь ступай.

Они стояли в тишине несколько мгновений, и смотрели друг на друга, пока вокруг не начал щёлкать наэлектризованный воздух. Нахмурив брови, Зук молча вышел из пещеры.

III

Он сидел на краю обрыва, вглядываясь в линию горизонта. На лунную поляну он так и не пошёл. «Я не тупое животное, не твой стадный хряк, Старейший, – думал он. – Будь что будет, но я хочу прожить по-своему эту чёртову кошачью жизнь. Разговор с колдунами, ну конечно, ты всегда прятался за этими фанатиками. Твоё орудие для переработки свободного сознания в овощ».

– Все уже давно на поляне, – раздался мягкий голос за спиной, заставивший его вздрогнуть.

Это была молодая дикая кошка, одна из прибившихся к стае несколько циклов назад. Тёмно-фиолетовая, короткая шерсть, за исключением мордочки, где от подбородка до щёк она была почти чёрного цвета. Маленькие, белые кисточки на кончиках чёрных ушей и в тон этим кисточкам, две светлые, остроконечные полоски, по одной над каждым глазом. И как бы в завершение всему этому, светлое пятнышко на груди, в виде ромбика. Глаза её горели светло-бирюзовыми радужками и ярко светящимися зрачками. Как и у всех диких котов, при движении головой они оставляли за собой светящийся шлейф в пространстве. Завораживающее зрелище, если конечно вы не родились в окружении подобного и не воспринимаете это как нечто обыденное.

Он задумывался иногда, почему эти светящиеся глаза не выдают их даже во тьме. Ведь даже щурясь и глядя в воду на своё отражение, он всё равно видел это сияние. И единственное объяснение, которое пришло в голову и более-менее успокоило разум – это то, что свечение и шлейф видны только им самим. Только их виду.

– Да, всё стадо в сборе, – буркнул Зук.

– Ну, пара заблудших овец всё же потерялись, – хихикнула она.

Прищурившись, Зук сказал:

– Алика, так вроде? Ты сама-то почему всё ещё здесь?

– Анима, вообще-то. Всё ещё здесь, потому что так захотелось, – насупилась она. Зуку даже почудились нотки обиды в её голосе.

– Ааниимаа, – растягивая звуки, медленно произнёс Зук. – Хм.. выходит есть вероятность, что ты плод моего воображения?

Звонко хихикнув, Анима ответила:

– Ну, если твоё имя Анимус, то такая вероятность и правда существует. Однако, насколько я знаю, тебя зовут иначе. Так всё же, Зук, почему ты не со стаей?

Помолчав пару секунд и задумчиво поморщив нос в разные стороны, Зук произнёс:

– Тебе нужен какой-нибудь весёлый, остроумный ответ, чтоб развеселиться и поддержать непринуждённую беседу или как есть на самом деле?

– Как хочешь, – хитро прищурившись, ответила Анима.

– Как хочу, – смакуя фразу на вкус, протянул Зук, – ну что же. Я здесь, сейчас, сидел один и смотрел на звёзды, на горизонт, потому что чувствовал себя комфортно именно здесь и сейчас, сидящий один. Потому что даже среди своих сородичей всегда чувствовал себя чужаком. С каждым днём мне всё труднее и труднее делать вид, что я один из них.. один из вас, вернее. Да уже и нет желания, делать вид. И что же будет с существом, вдруг появившимся на свет благодаря мне? В нём будут мои гены, моя кровь. Он будет таким же, как и я. Будет чувствовать себя таким же чужим здесь, – говоря это, Зук очертил головой полукруг, – в этом лесу, в этом мире. И первое, что он или она спросит меня, когда обретёт сознание: «За что, отец?».

– Вот почему я здесь, а не со стаей, – последнюю фразу Зук произнёс пытаясь подражать голосу Анимы, передразнивая её слова.

Анима серьёзно смотрела на него, затем произнесла:

– Вовсе не обязательно было выплёскивать всё это таким тоном.

– «Как хочешь», это ведь твои слова, нет? И, кстати, ты ушла от ответа в начале нашей беседы. Почему сама не участвуешь? Ты молодая, половозрелая самка. Это, в конце концов, твоя обязанность. Быть может какой-нибудь самец тебе даже понравится и всё произойдёт «как бы» по обоюдному желанию. Нарожаешь кучу котят и проживёшь прекрасную жизнь во Внутренних Землях. Жри, спи, совокупляйся! Правда только по указанию, но разве это такая уж проблема? Зато беззаботная, бездумная жизнь! Что ещё нужно, а? Старейший будет очень рад пополнению.

– Я почему-то считала тебя умнее, – поджав нижнюю губу бросила Анима и резко развернувшись скрылась в ночи.

Вздохнув, Зук посмотрел на звёздное небо. Странно, но в голове не было никаких мыслей. Он просто вглядывался в звёзды, пытаясь что-то разглядеть, сам не понимая, что именно. Он так и сидел там, на краю обрыва, вглядываясь в далёкие, мерцающие точки, пока его глаза не начали слезиться от напряжения, а потом и вовсе не закрылись сами собой.

Ему опять снился этот сон. Туманный остров среди пустоты. Остров с какими-то загадочными строениями, среди которых блуждают не менее загадочные силуэты. И снова было не ясно до конца: то ли это огромное озеро, сливающееся с горизонтом, то ли это на самом деле пустота и остров просто висел посреди неё. Но самое главное, это то чувство спокойствия, которое всегда возникало здесь. Чувство, что он был дома. Странно, ведь туман обычно вызывает страх. Всё, скрытое в тумане, приобретает зловещие черты, благодаря буйству сознания, которое, из-за недостатка информации, дорисовывает жуткие вещи. Но в этом сне всё было такое родное, такое близкое, даже несмотря на туман. Возможно даже благодаря ему.

Он был бестелесным сгустком энергии, зависшим в пустоте и наблюдающим за жителями туманного острова. Пара о чём-то оживлённо беседует, маленькие существа бегают на двух лапах друг за другом, крича и веселясь. Задумчивый силуэт в проёме строения. Толпа существ, играющих каким-то шаром. Вот этот шар стремительно летит прямо в него. Чем ближе шар к нему, тем больше материализуется из пустоты его собственная морда. Как маска, его морда висит в пустоте, смотрит на приближающийся шар, не в состоянии увернуться. Чем он ближе, тем стремительнее его скорость. И вот этот шар со страшной силой врезается в него, разбивая его морду на множество осколков, которые, разлетаясь в пустоту, звенят с нарастающим гулом.

* * *

– ОЧНИСЬ, УБЛЮДОК ЧЁРТОВ! – крикнул шар, приняв форму вполне материальной лапы.

– Тащите его к обрыву! Нечего церемониться! – раздался чей-то далёкий голос, как будто прямо из его собственной, звенящей головы.

– Нет, Старейший решит, что с ним делать. Мы сделаем всё по обычаям, – отозвался другой голос.

– Да ему всегда было плевать на наши обычаи и на Старейшего! Верно говорят, разберёмся с ним без всяких обычаев! – ещё один.

– ХВАТИТ! – прозвучал знакомый голос.

С трудом разлепив залитые чем-то глаза, Зук уселся на земле, недоумевая и пытаясь сфокусироваться. В нос ударил запах крови, а лоб нещадно саднило.

Вокруг него собралась большая масса шерстяных тел. Он видел только их горящие глаза. Одни полные гнева, другие недоумевающие, испуганные. Третьи печальные и укоризненные. Множество разных глаз, устремлённых на него.

– Учитывая, что сегодня день после Близкой луны, мы должны отложить до завтра решение этого вопроса, дабы не осквернять порядок вещей, – голос Старейшего звучал как будто вдалеке, а перед глазами то и дело мелькал шлейф его горящего глаза.

В толпе послышалось недовольное ворчание, однако оно быстро было пресечено чьим-то тихим рыком.

«Рыком колдуна? Чей ещё рык так быстро действует на стадо?», – вдруг пронеслось в голове Зука.

Старейший продолжал:

– Сегодняшний день Неназываемый проведёт в пещере Отшельника, под стражей. Завтра ему будет вынесен приговор и приведён в действие. Теперь же ступайте по своим делам, братья и сёстры. Завтра ваш гнев будет ублажён и вы обретёте спокойствие. Расходитесь.

«Неназываемый», – гулко прокатилось в его голове, – «Когда последний раз кто-то удостаивался такой чести?».

– Неназываемому хоть могут внятно объяснить, какого чёрта вообще происходит? – услышал он свой хриплый голос.

– Глядите-ка, ему ещё хватает наглости открывать свою пасть! – раздался голос из шерстяной массы.

– Завтра мы тебе всё объясним, обнюханный! – вторил ему другой.

«Обнюханный?», – Зук печально усмехнулся, – «Я ведь всё ещё сплю, да? Тааак. Что там нужно делать когда снится кошмар, чтобы осознать себя спящим? Нужно посмотреть на свои лапы, вроде так?»

Он посмотрел на свои лапы. Они были залеплены комками засохшей грязи, как будто он всю ночь рыл землю. Возле него валялось пару смятых цветков.

«Точно сплю», – устало подумал Зук. Его мысли были настолько спутаны, всё происходящее казалось настолько абсурдным, что он без сопротивления последовал в пещеру, окружённый стражей диких котов.

* * *

Пещера Отшельника являла собой обычную пещеру на краю скалы. Называлась она так лишь по той простой причине, что была расположена необычный образом. Попасть в неё можно было через небольшой проход из другой пещеры, легко охраняемый даже одним котом. Другой «выход» из пещеры располагался с противоположной стороны. Выход прямо в пропасть. Да, здесь был тот же великолепный вид, что и со стороны поляны. Однако вдоволь насладиться этой красотой мешал тот факт, что оказавшийся здесь, по сути, был уже не жилец. Конечно, ещё предстояло судилище, но участь попавшего в пещеру Отшельника была уже предрешена. Ибо даже будущий изгнанник мог дожидаться своей участи в обычной пещере или прямо посреди открытого неба. Тот же, кто попадал сюда, понимал, что его ждёт только смерть и приговор ему уже вынесен заочно.

Первое время он пытался разговорить охранявшего вход сородича. Он был мало знаком ему, поэтому особого разговора не вышло. Он не обращал внимания на Зука, по крайней мере пока тот не делал особо резких движений в его сторону.

Оставив эти бесполезные попытки, Зук начал рассматривать свои грязные лапы и пытаться вспомнить события последнего вечера. Он смотрел на звёзды и сон забрал его. Это всё, что он помнил. Однако, что он ещё прекрасно помнил, так это то, что лапы его были абсолютно чистыми при этом.

«Я не страдаю лунатизмом, никогда не страдал. Волочили по земле? Нет, я сплю не настолько крепко», – Зук медленно втянул запах раннего утра, – «Обнюханный. Я не нюхал цветки дурмана с тех самых пор, как прыгнул на спор с водопада, чуть не вспоров брюхо об острые камни», – он тяжело вздохнул, мозаика произошедшего никак не складывалась в его голове. Явно не хватало каких-то важных кусочков. Поэтому он решил пока отпустить эти бесплодные попытки и стал хоть немного приводить себя в порядок. Так он хотя бы на время освободился от мыслей, терзающих его воспалённое сознание.

* * *

Солнце стояло в зените, когда Зук решил возобновить попытки что-нибудь узнать у своего охранника.

– Слушай, не помню твоего имени. Странно да? Живём вроде в одной стае и не помним имён друг друга, – охранник не подавал признаков заинтересованности. – Я же вижу, как ты ёрзаешь от безделья. Насколько помню, с Неназываемым говорить не запрещено. А даже если бы и запрещалось, никто бы об этом всё равно не узнал. Разве нет?

Тишина.

– Хм.. Ладно. Раз не хочешь разговаривать, тогда я пошёл, – Зук сделал движение в сторону выхода из пещеры. Стремительно развернувшись, дикий кот с шипением уставился на него, готовый в любой момент броситься в атаку.

Зук остановился и оценивающе посмотрел на стража, прикидывая в уме свои шансы. Просто ради интереса, так как всё ещё надеялся, что всё это какая-то ошибка и всё скоро разрешится. Поэтому сбегать из-под стражи не имело смысла. Ведь так он самолично бы подтвердил свою вину в глазах стаи.

– Дай мне хоть малейший повод, – услышал Зук тихий, злобный голос стража. – Давай. Хоть небольшой.

Зук внимательней посмотрел на него. Нет, определённо у него не было с ним никаких дел раньше. Так отчего же тогда такая агрессия в его сторону?

– Майло! – тихий голос Старейшего прогрохотал в пещере, отбиваясь от её стен и исчезая в воздухе эхом.

– Оставь нас, дитя, – мягко проговорил он, обращаясь к обретшему наконец имя, стражу.

Почтительно склонив голову, Майло покинул свой пост.

«Дитя», – отметил про себя Зук, – «То мы тебе братья и сёстры, то мы тебе дети. Видимо ты уже и сам запутался в своих мантрах».

Однако всё быстро встало на свои места, когда из-за его спины показалась упитанная фигура колдуна стаи. – «Ах, ну конечно, перед ликом непоколебимого блюстителя всея небесной кухни, каждому подобает вести себя высокодуховно», – даже не пытаясь сдержать ухмылку, подумал Зук.

– Перед лицом Богов, перед очищением от скверны, окутавшей твоё естество, дозволяем тебе облегчить свою чёрную участь, Неназываемый! – почти что торжественно пропел колдун.

Зук смотрел на него, не скрывая презрения и раздражения. Всё, что он хотел бы прояснить для себя, все вопросы, всё это желание исчезло в один миг. Вся эта лицемерная игра на публику была ему настолько отвратительна, что не хотелось даже открывать свою пасть. Даже ради слов оправдания. Хотя слова оправдания вряд ли помогли бы, а то и усугубили бы всё ещё больше.

Старейший как будто почувствовал это:

– Зук, ты хоть сам помнишь, что натворил?

Глаза колдуна округлились и чуть не вылезли из орбит при упоминании имени Неназываемого, но нужно отдать ему должное, он всё же сдержал себя в руках.

– Может хоть ты уже прояснишь всё это наконец? – устало ответил Зук.

– Ты всегда был самонадеянным членом стаи, Зук. Всегда был сам по себе, даже будучи в кругу своих сородичей. Но сегодня ночью ты перешёл черту, перешёл ту грань, которую непростительно переступать даже сходящему с ума эгоисту.

– О, так вот кто я на самом деле для вас. Сходящий с ума эгоист? Наконец мы говорим откровенно.

Колдун прикрыл глаза и начал тихо напевать что-то себе под нос, раскачиваясь в такт мелодии в своей фанатичной голове.

– Довольно! Раз уж ты не в состоянии раскаяться. Раз уж ты до сих пор, видимо, не вышел из-под дурманящего опьянения, то слушай тогда, что сотворил, – голос Старейшего, обычно спокойный и тихий, на этот раз едва не сорвался в бешенство.

Совладав с собой, он продолжал:

– Сегодня ночью ты отнял жизнь троим своим сородичам, пока они мирно спали под луной. Одурманенный, ты осквернил статую Дикого Охотника, беснуясь в диком танце на его голове. В результате чего статуя была опрокинута наземь и тела несчастных были раздавлены.

Мысли Зука беспорядочно закружились в опухшей голове.

– Постой, даже если это и правда, как можно опрокинуть статую!? – вскинул брови Зук.

– Очевидцы видели, как ранее ты вертелся возле неё, плевал, злословил, – напевы колдуна стали чуть громче и беспокойнее при этих словах. Старейший продолжал: – Так же очевидцы рассказали, что ты частенько вертелся там до этого. Немыслимо! Ты ведь заранее это всё подстроил! Статуя была подрыта и затем всё это, видимо, было скрыто ветками и листвой. Никто не осмеливается нарушать покой Дикого Охотника, поэтому шаткое состояние статуи осталось незамеченным.

У Зука вырвался нервный смешок:

– Нет, я определённо всё ещё нахожусь в царстве снов! Ты сам-то слышишь себя, Старейший? Слышишь, как абсурдно всё это звучит?!

– Очевидцы видели, – не обращая внимания на Зука, продолжал Старейший, – как опрокинув статую ты скрылся в сторону обрыва, смеясь и исторгая проклятия. Ты прекрасно видел, что натворил. Ты готовился к этому заранее и сделал всё намеренно. И единственное, на что у тебя видимо не хватило духу, так это завершить свой план и броситься в пропасть.

– Скверна. Скверна. Гнев Богов, – тихо пробормотал колдун, продолжая раскачиваться и напевать.

Зук вдруг почувствовал свою отвисшую челюсть.

– Это была бы отличная история на ночь детёнышам, – начал он, – я даже начал бы сомневаться в своём рассудке и поверил бы во всё это. Если бы не статуя и цветки дурмана.

Старейший пристально смотрел на него.

– Да, мы не слишком ладили с тобой, – продолжал Зук, – Чёрт возьми, но ты ведь мудрый кот, Старейший. Ты прекрасно знаешь моё отношение к дурману! Взгляни на ситуацию беспристрастно! Она же рассыпается как мёртвый муравейник на ветру! Кто эти очевидцы? Кого именно они видели ночью? Рытьё земли? Возле статуи? Почему же они не рассказали тебе об этом раньше, если, по их словам, они видели это задолго до трагедии? Почему же тогда…

– Да, я вижу ситуацию беспристрастно, Неназываемый, – холодно прервал его Старейший. – Все твои прошлые действия, все твои поступки, сходятся теперь воедино. Теперь я чётко вижу начало твоего безумия и очевидный, печальный, итог. Я виню себя самого за это. За то, что вовремя не разглядел в тебе этой тьмы. Не пресёк этого. Смерть этих троих будет теперь лежать тяжёлым грузом на моём сердце.

Колдун вдруг оживился:

– Тёмное пусть следует во тьму. Пусть молчаливо бродит в бездне. Неназываемому дана была возможность очистить дух свой перед встречей с правосудием Богов. Не воспользоваться ею – его право. Свою часть мы исполнили сполна. Оставим же его наедине со скверной.

Глаза колдуна ярко светились: то ли на фоне затенённой пещеры, то ли на фоне недостатка веры. Зук не мог разобрать.

Его переполняло чувство холодной, спокойной ярости. Если раньше он пытался разглядеть в Старейшем здравомыслие, то теперь он видел перед собой лишь фанатика, слепо следующего каким-то своим догмам. Теперь он уже не видел смысла пытаться что-то доказать, хотя в голове крутилась ещё пара вопросов. Теперь уже было всё равно. Он понимал, что как и прежде был один и что надеяться можно было лишь на себя самого. Что бы там не произошло, только он сам был себе судьёй.

– Этот Майло, – вдруг сказал Зук, – он ведь близкий кого-то из этих троих, верно?

Молча Старейший покинул пещеру, за ним последовал колдун, два раза сплюнув перед этим в разные стороны и пробормотав какую-то свою очередную мантру.