Текст книги "Как на роду написано ... (СИ)"

Автор книги: Александр Борискин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Часть вторая. Оператор памяти.

Глава первая.

Лев Алексеевич Князев – молодой парень, только что сдавший экзамены за пятый курс Санкт-Петербургской медицинской академии, ехал в метро к месту своей месячной практики. Это была областная клиническая больница, что располагалась в Выборгском районе Питера. Ничего хорошего от практики Лёва не ожидал: подай, принеси, подержи, переложи, прижги и т.п. За эту сессию он сильно вымотался. Хотелось просто отдохнуть.

«Честное слово, на первых четырёх курсах мне было легче, чем на пятом! Сокурсники считают, что это не так, но я – то сужу по себе! А после того, как побывал на экскурсии в лаборатории, где нам продемонстрировали работу томографа, постоянно стали мучить головные боли. Вот кто меня заставил демонстрировать на себе работу томографа? Преподаватель вызвал желающего-демонстратора из группы студентов. Никто не хотел стать экспонатом, на котором продемонстрируют работу МРТ, но кто-то ведь должен им быть! А тут еще Людочка Белова так на меня смотрела! Ведь в этот раз была её очередь демонстрировать на себе работу очередного медицинского оборудования. Пришлось пойти на встречу немой просьбы симпатичной девушки! И что в итоге? У меня стала часто болеть голова. Людочка как гуляла с моим приятелем одногруппником Лехой, так и продолжает гулять. Лёха как избегал посещения всяческих экскурсий в институте, так и продолжает это делать. Ведь за всё время учёбы ни разу не выступал в роли экспоната! И ничего за это ему ни разу не было. Где справедливость? Недаром говорят: нет её! Есть только удача оказаться в нужное время в нужном месте, или не оказаться. А я вот оказался. И теперь за это страдаю!»

Поезд приближался к станции «Гражданский проспект», где Лёва должен выходить из метро.

Лев был блондином, выше среднего роста, с приятным лицом, спортивной фигурой. Но почему-то с девушками ладить у него никак не получалось. Так было в школе, так осталось и в институте. И ведь парень он был не стеснительный, много знал, умел, только предпочитал одиночество. Вроде появилась у него девушка в конце первого курса. И гуляли вместе, и на танцы ходили, в студенческом клубе часто бывали, а вот не сложилось. На втором курсе у неё новый ухажёр появился. Расстались они тихо, без объяснений и нервотрёпки. Как известно, нервы не восстанавливаются, и тратить их на безнадёжное дело Лёва посчитал глупым занятием. Сам он был питерский, вырос в Крапивном переулке около Гренадёрского моста. Сел на трамвай – и через семь минут около медицинской академии. Жил в двухкомнатной квартире. Один. Родители умерли в 2011 году. Один за другим. Хорошо хоть от них остались накопления: их должно было хватить на жизнь до конца учёбы в академии. А потом переходить на собственный кошт.

*   *   *

Лёва прошёл в администрацию больницы, где его принял начмед. Посмотрел документы, зачётку. Покачал головой: «удовлетворительно» перемежались «хорошо» и только кое-где проскакивали «отлично».

– Значит, месячная практика …, – проговорил начмед. – Оценки у тебя не блестящие. Пошлю ка я тебя в неврологическое отделение. К нам оборудование новое поступило из Германии: томограф. Его сейчас приезжие специалисты запускают. Врачи наши ещё проходят практику в Германии. Никто из представителей больницы при запуске не присутствует. Вот и будешь нашим представителем.

Он вызвал старшую медсестру, представил ей Лёву – практиканта, приказал «поставить» на довольствие.

Получив халат, шапочку и бахилы Лёва следом за начмедом поспешил в отделение, где монтировался и запускался томограф. Там он был представлен как представитель больницы, осуществляющий надзор за запуском томографа. Немцы только похихикали, глядя на него: уж очень несолидно выглядел этот представитель. Но когда Лёва заговорил с ними на хорошем немецком языке, изменили своё отношение к нему. Поинтересовались, откуда он знает язык.

– Отец двадцать лет прослужил в Германии в ОГСВ. Демобилизовался сразу после объединения Германии. Отлично изучил немецкий язык, ну и меня с раннего детства приучал к нему. В 2010 году летом я месяц провёл в Германии, окунулся в языковую среду, перестал стесняться своего произношения и стал довольно бегло говорить на немецком.

– Это же отлично, Лёва, что ты владеешь немецким языком! В жизни всё пригодится. Наш тебе совет: заведи общую тетрадь и фиксируй в ней всё интересное, что заметишь при запуске томографа. Да спрашивать не стесняйся. Хоть один представитель больницы появился, понимающий немецкий язык. Врачи то Ваши только к самой сдаче томографа из Германии вернутся, если не опоздают. Будешь у них главным консультантом, когда мы уедем, – проговорил старший группы немцев.

Лёва очень ответственно отнёсся к своей практике в больнице: не прогуливал, даже задерживался по вечерам, когда было надо, всё самое интересное фиксировал в тетрадь. Через неделю монтаж томографа закончился, начался его запуск. Лёва старался держаться от томографа на расстоянии: помнил, как у него стала болеть голова после эксперимента с ним. В качестве демонстратора. Сейчас она стала болеть реже, но полностью не прошла.

Это заметили немцы и поинтересовались причиной такого поведения. Лёва рассказал о случае, произошедшем с ним и томографом в академии.

     – Здоровье дороже! – подчеркнул он.

– Лёва, а ты не думаешь, что томограф, воздействуя на твой мозг, не причинил ущерб твоему здоровью, а наоборот, выявил нечто, в чём не смог разобраться Ваш преподаватель, интерпретируя результаты эксперимента?

– Так ведь никаких нарушений в деятельности моего мозга не было выявлено, всё было в рамках эталона. А голова после этого стала болеть. Правда, сейчас уже реже, но всё равно – неприятно. Комфортность жизни значительно ухудшилась.

– Знаешь, я не думаю, что тут был виноват томограф. Через три дня мы завершим его настройку, прогоним все тесты, и нам нужны будут два испытуемых: больной человек и совершенно здоровый. Я предлагаю тебе исполнить роль здорового испытуемого. Кстати, этот «подвиг» оплачивается! Даю гарантию, что именно наш томограф никакого негативного влияния на тебя не окажет. А вот выявить нечто, вызывающее у тебя головные боли – может.

– Спасибо. Я должен подумать.

*   *   *

Контрольные тесты томографа прошли успешно. Настала очередь обследования людей. У больного человека с опухолью головного мозга, она диагностировалась очень точно. Диагностика Лёвы не выявила никаких отклонений от эталона здорового человека. Однако после обследования врач – немец, специалист по наладке томографа, сказал Лёве:

– У тебя нет никаких отклонений от эталона, но я заметил, что все более-менее значимые показатели отдельных составляющих головного мозга смещены в сторону как максимальных, так и минимальных допустимых значений. В целом картина здорового мозга не нарушена, но ранее в своей практике такого я не встречал.

– Поясните, что Вы имели в виду?

– Например, размер гипофиза приближается к максимально возможному эталонному значению. У рядом с ним находящегося гипоталамуса размер приближен к минимальному для эталонного. Ядра гипоталамуса также имеют сильные разбросы по величине, укладывающиеся в эталонные, но находящиеся у его нижней и верхней границ. И это касается буквально всех разделов мозга. Таким образом, твой мозг соответствует эталону здорового органа, но, по сути, весьма необычен.

– То есть ничего такого, что могло бы вызвать у меня сильные головные боли Вы не обнаружили? Тогда почему они начались именно после нахождения в томографе?

– Ничего, что врачи считают патологией, я не обнаружил. Но неисповедимы пути Господа нашего! То, что вчера считалось нормой, сегодня считается патологией. Наука о мозге развивается. Одно могу сказать: твоя головная боль не является следствием посещения тобой томографа. Просто оба эти события совпали во времени. Или это открытие, подлежащее объяснению учёными-медиками. А раньше ты не замечал сильных головных болей?

– Были, но очень редко.

– Я считаю, что у тебя необычный мозг. В чём необычный – я тебе уже сказал. Советую, понаблюдай за собой. Шесть лет назад мне пришлось принять участие в работе группы исследователей Кёльнского университета. Она занималась изучением мозга человека, обладающего экстрасенсорными способностями. Так вот: его мозг был также необычен, как и твой. Но у него только два элемента структуры мозга имели противоположные значения показателей. Один – на верхней границе эталона, другой – на нижней. У тебя же – почти все! Не проявляются ли у тебя какие-нибудь особенные способности, какие относятся к экстрасенсорным?

– Вы имеете в виду телекинез, телепатию, чтение мыслей, наличие наследственной памяти, предвидение?

– Да, что-то вроде этого. Но могут быть и другие способности, о которых широко неизвестно.

     – Например?

– Мне сложно сказать определённо. Фантасты в своих произведениях назвали столько необычных способностей, которыми может обладать человек, что я не хочу вступать в соревнование с ними в этой части. Но меня всегда привлекали проблемы реинкарнации, переселения душ, жизни после смерти … Может быть и о них тебе стоит подумать? И ещё. Я оставлю тебе копии исследования твоего мозга на МРТ, может быть пригодятся. Также дам совет: будет возможность, уничтожь официальные таблицы исследования твоего мозга, хранящиеся в сдаточной документации этого МРТ. Для тебя будет лучше, чтобы об их истинных параметрах никто не знал. Никому не известно, что и когда может произойти в твоей жизни. Всегда лучше не оставлять никаких следов, которые кто-либо может использовать во вред тебе.

*   *   *

Практика у Лёвы в больнице успешно завершилась. Он получил за неё отличную оценку и приглашение на подработку на томографе в не учебное время по вечерам. Пока врачи-специалисты не приехали, томограф эксплуатироваться не будет, но с сентября, когда штаты будут укомплектованы полностью, для него будет предусмотрено место лаборанта.

Лёве запал в душу разговор с немецким врачом.

«Если он прав и у меня необычный мозг, то почему бы мне не попытаться сотворить что-нибудь этакое, особенное. Будет неплохо, если я смогу силой мысли двигать предметы, зажигать огонь, предвидеть будущее. Или разбудить свою собственную наследственную память, а ещё лучше: смогу её активировать у других людей и не только активировать, но и считывать.  И даже переносить её в своё сознание! Также делать это у тех людей, у которых эта память не активирована, и они не знают об этом! Какие это может открыть перспективы не только для них, но и лично для меня! Однако не надо афишировать слова врача об особенностях моего мозга. Тогда я сам стану предметом исследования и чем это закончится для меня – неизвестно.

Единственное и самое главное: немецкий врач не пояснил, как нужно заставить мозг проявить эти способности. Как его надо тренировать, и что совершенно нельзя делать, чтобы не стать полным дебилом. Как долго нужно этим заниматься. Вот бы отыскать учителя – экстрасенса, настоящего учителя, а не очередного мошенника, который будет не только вытягивать деньги, но может и научить чему-нибудь новому.

Впереди у меня ещё год учёбы в академии – шестой курс, затем интернатура. Попробую посвятить свободное время раскрытию своих особых способностей, если они, конечно, у меня имеются. Недаром же немецкий врач предупредил меня, что моё последнее участие в проверке работоспособности томографа может привести к активации скрытых возможностей головного мозга! По его словам, он немного «поиграл» настройками томографа, попробовал «раскачать» отдельные параметры мозга в пределах эталона. Ведь эта модель томографа предназначена не только для диагностики, но и для ограниченного лечения. Он гарантировал, что его манипуляции ни в коей мере не приведут к каким-либо негативным последствиям для меня. Настораживает одно: он это сделал, не спросив моего согласия. Так врачи не должны поступать. Но пока никаких последствий этого не наблюдается. И головные боли прекратились. Может быть, на самом деле возникновение головных болей и обследование на МРТ – две большие разницы?»

*   *   *

Первое, что сделал Лёва, это попытался навести справки в академии о людях, реально имеющих экстрасенсорные способности, которые в том или ином виде изучались сотрудниками соответствующих лабораторий, после чего даже остались отчёты об этих исследованиях. Однако, ни в общей библиотеке академии, ни в научном её разделе ничего конкретного найти не удалось. Разговоры с некоторыми преподавателями также ясности не внесли. Только один из них сказал, что такие исследования проводились ещё в восьмидесятых годах по заказу спецслужб и были засекречены. В то время он работал лаборантом и немного соприкасался с ними, подготавливая аппаратуру для опытов, но лично в них участия не принимал. Даже назвал фамилию одного из сотрудников, принимавших в них участие. Где тот сейчас, чем занимается, да и жив ли – ему было неизвестно.

«Хоть что-то узнал. Надо в академической библиотеке поискать статьи этого доцента Крамера. Хоть пойму, стоит ли проводить поиски этого человека. Может быть, он только косвенно имел дело с этими исследованиями.»

Поиски Лёвы дали некоторые результаты. Доцент Крамер действительно работал в лаборатории кафедры, занимавшейся изучением головного мозга. Написал несколько статей, в соавторстве издал даже монографию по этим вопросам. Однако в середине девяностых годов следы его теряются. Лёва выяснил, что он уволился из академии и уехал работать в Германию по приглашению медицинского научного Центра Мюнхенского университета.

Через интернет он попытался найти труды этого Центра, уделяя особое внимание публикациям доктора Крамера. Они имелись, но связаны были с конкретными исследованиями лобных долей головного мозга. Ничего об исследовании экстрасенсорных способностях человека в трудах Центра не сообщалось.

«Никаких зацепок. Были бы у меня деньги, съездил в Мюнхен, попытался найти этого Крамера, смог бы поговорить с ним. Может, что-нибудь и узнал. Да и вообще побывать в Германии хочется. Язык я знаю. Уже бывал там. Не пропаду.  Интересно, а сколько для этого сейчас требуется евро? Может быть, и насобираю за время учёбы на шестом курсе. Всё же приработок имею: пять тысяч рублей в месяц ежемесячно получаю как лаборант в больнице. За десять месяцев скоплю пятьдесят тысяч рублей. Это по курсу больше тысячи евро. Значит, должно хватить. Только надо паспорт заграничный получить да шенгенскую мультивизу. А самое главное, сразу на полученные деньги покупать евро. А то курс постоянно растёт: сейчас сорок рублей отдают за приобретение евро в банке, а потом в 2013 году может прыгнуть вверх. Говорят, опять мировой финансовый кризис приближается.»

*   *   *

К окончанию шестого курса у Лёвы имелись тысяча сто евро, заграничный паспорт и годовая шенгенская мультивиза.

«Билет на самолёт до Мюнхена и обратно – триста евро, дешёвая гостиница на восемь дней – триста пятьдесят, транспорт, питание – четыреста. Ещё и на подарки останется. Проживу!»

Глава вторая.

Улетел он в Мюнхен утренним рейсом из Пулково 2. Самолёт был заполнен в основном туристами. Свободных мест не было. Его место оказалось рядом с руководительницей одной из туристских групп – Верой, молодой женщиной, уже несколько лет работавшей в турфирме, занимающейся организацией туризма в Германию. Разговорились. Узнав, что Лёва направляется в Мюнхен по делам и ещё пока не определился с местом в гостинице, она предложила ему свою помощь. Перед самым вылетом из Питера на посадку в аэропорт не пришёл один турист и по существующим правилам ему никакая компенсация за несвоевременной отказ от турпоездки не полагалась. Соответственно и его место в гостинице, заранее оплаченное турфирмой, оставалось свободным. Вера предложила Лёве занять это место в гостинице, заплатив лично ей всего тридцать евро за сутки при официальной стоимости места в номере на двоих в пятьдесят. Решение всех вопросов по заселению его в гостиницу она брала на себя. Только попросила никому из туристов не говорить об этом. Мол, он такой же турист из группы, как и все, только проводящий время в Мюнхене по собственной программе. Лёва согласился.

Отель  Schlicker,  расположенный в Старом городе, районе Леэль очень понравился Лёве. Отличный двухместный номер с двумя кроватями, телевизором, телефоном, ванной, мини холодильником и письменным столом.

Сосед по номеру – Виктор Иванович – инженер из Гатчины, пятидесятилетний мужчина, разведённый, ищущий приключений на свою задницу. Ещё в самолёте завёл знакомство с туристками из своей группы: мамой с дочкой из Тосно и активно их «окучивал». Уже в автобусе из аэропорта в отель он познакомил Лёву с ними и перед экскурсией по городу успел предложить встретиться всем вместе позднее в более благоприятной обстановке.

Мать – Елена Васильевна – врач-гинеколог сорока пяти лет, молодящаяся симпатичная женщина, также в разводе. Дочь – Валя – студентка четвёртого курса Университета путей сообщений. По мнению Лёвы, по поведению и разговорам она прошла огни, воды и медные трубы за время жизни в университетском общежитии. Находится в «активном поиске» постоянного партнёра с квартирой, который должен обязательно перейти в ранг супруга: до защиты диплома бакалавра осталось всего полгода! Откладывать на потом решение вопроса с замужеством – чревато большими осложнениями.

«Чур меня, чур меня, чур меня»,– подумал Лёва.

Первое, что предложил Виктор Иванович Лёве, когда они разместились в номере, это пригласить маму с дочкой в гостиничный бар, где близко познакомиться, а потом расселиться по имеющимся номерам: он с Еленой Васильевной, а Лёва – с Валей.

– Поверь мне, бывшему трижды женатым, я насквозь вижу женщин. Лена и Валя спят и видят оказаться с нами в отдельных номерах! Я схожу и приглашу их в бар, и уже эту ночь мы будем спать как люди!

– Виктор Иванович! Я – бедный студент, не имеющий лишнего евро на развлечения. Кроме того, я совершенно не употребляю спиртное и не намерен посещать запланированные экскурсии. Едва ли я буду подходящим партнёром для Вашей компании. Лучше, не теряя времени, Вам найти в нашей группе достойного человека, который обменяется со мной местами и перейдёт в наш номер, а я – в его.

– Лёва! Да я тоже не планирую тратить на баб много денег: вот разок приглашу в бар – и хватит. Дальше – они сами пусть обеспечивают свои потребности в развлечениях. Я подписываюсь только на ночи!

– Поверьте мне, Виктор Иванович, и сделайте, как я говорю. Я – не Ваш партнёр в планируемых приключениях. Со мной ожидаемый отдых будет испорчен. Ищите себе другого соседа по номеру пока не поздно.

Виктор Иванович ещё раз посмотрел на Лёшу, покачал головой и вышел из номера. Уже через пятнадцать минут он вместе с молодым человеком лет под тридцать вернулся обратно. Тот был с вещами.

– Это – Лёва. Я именно о нём говорил. Вот это его кровать. Если не нравится – занимай соседнюю. Лёша! Бери свои вещи и не отставай.

Они прошли по коридору метров десять и вошли в номер, идентичный покинутому.

– Валера! Это твой новый сосед – Лёва. Знакомьтесь, не буду Вам мешать, – и ушёл.

Валера оказался пожилым мужчиной за шестьдесят лет также из Питера. Пенсионером, вдовцом, бывшим врачом скорой помощи. Путёвку в Мюнхен подарила ему дочь на его шестидесятипятилетие, ожидающееся в конце года. Познакомились. Валерий Петрович очень был рад появлению Лёши в его номере. Предыдущий сосед ему не понравился. Тот сразу предложил выпить и поинтересовался, может ли рассчитывать в вечернее время приглашать в номер подруг, причём сосед должен оставлять номер на два – три часа. И был очень недоволен, услышав отказ.

Лёва сказал, что он окончил шестой курс медицинской академии и планирует в интернатуре специализироваться на диагностике больных с помощью МРТ, а пока подрабатывает лаборантом в больнице. Слово за слово, разговорились. Валерий Петрович стал вспоминать свою работу врачом после института.

– Где я только не работал! Три года после института пришлось отработать в районной больнице в Любани. Потом вернулся в Ленинград, прописался в квартиру к родителям. Проработал пятнадцать лет в больнице на Пряжке – ну, ты её знаешь.  (СПб ГКУЗ «Психиатрическая больница Святого Николая Чудотворца»). В начале девяностых стало жить совсем тоскливо: зарплата маленькая, да и ту не платят. Перешёл в ведомственную больницу: по рекомендации взяли на работу. Там ещё пять лет отработал. Не понравилось – приходилось заключения писать по приказу, а не так, как на самом деле было надо. Потом перешёл в травмопункт. Там по мелочам работал: раны зашивал, перевязки делал, направления в больницы оформлял …  Больше трёх лет не выдержал: перешёл на работу в скорую помощь. Тут до пенсии и задержался.

– Не жалеете, что в медицинский пошли?

– Честно сказать – жалею. Из сорока лет стажа только пять лет занимался интересной работой: в больнице на Пряжке. Тогда меня определили в отделение, занимающееся лечением больных, считающих себя волшебниками, магами, знахарями, экстрасенсами. Интересный там был народ! Некоторые такие фокусы показывали, если не знать, что они больные люди, взаправду бы им поверил. Они и предсказаниями занимались, и ни с того сего вдруг на иностранных языках говорить начинали, хотя и среднюю школу не окончили – всю жизнь в деревне прожили, и предлагали мне с ними сходить и вырыть клад старинный, который их предки закопали – только помоги им из больницы выписаться!

     – Помогли?

– Да что ты! Больные люди, говорят, сами не понимают, что. Им лечиться надо, а не клады выкапывать.

– А может быть, они не больные были, а настоящие экстрасенсы? И Вы лечили здоровых людей, подавляя их психику лекарствами.

– Да ты что! В психбольницу здоровых людей не направляют! Там знаешь, какие специалисты: доктора и кандидаты наук, светила медицины. Исключено: не больных людей там нет!

Помню, был там один такой благообразный больной: бородка, усы, волосы длинные, правильная речь. Как попал в больницу, всё себя экстрасенсом называл, пытался рассказать, как им стать можно. Но долго у нас не пробыл: всего два года. Вылечили. Хотя я думаю, просто он понял, что от нас так просто не отпустят. Стал изображать из себя здорового человека, да так удачно, что и правда поверили, и выпустили. Я с ним много времени провёл, всё пытался понять: симулирует или правда улучшение наступило? Так и не узнал. Уволился из больницы, а его месяца через три выписали. Признали вылечившимся. Недавно встретил его в санатории «Чёрная речка»: дворником работает. Там я в феврале двадцать один день по путёвке собеса провёл. Я ему, конечно, не признался, но узнал. Хоть сильно постарел, но точно он. Как сейчас помню, Михаил Серафимович Смарыга – его имя.

Они разговаривали до самого обеда, после которого туристы уехали на экскурсию по городу, а Лёва отправился гулять по улицам Мюнхена. Он много читал про этот город, хорошо изучил его карту, выбирал для прогулок самые интересные места.

   *    *    *

Прогуливаясь по Мариенплатц – центральной площади Мюнхена, Лёва обдумывал рассказ Валерия Петровича о его медицинском прошлом.

«Очень интересный и познавательный разговор. Воистину не знаешь, где потеряешь, а где найдёшь! Наконец появилось конкретное имя: экстрасенс Смарыга – дворник в санатории. Обязательно после возвращения в Питер съезжу туда, найду и переговорю с этим человеком. Может быть, дело тогда сдвинется с мёртвой точки. А пока постараюсь найти Крамера: всё же это человек, занимавшийся изучением экстрасенсорных способностей человека. Да ещё и врач – учёный. Так-то пока у меня на него больше надежды, чем на Смарыгу.»

Из номера в отеле Лёва позвонил в справочную Медицинского Центра университета, где, как было ему известно, работал Крамер, и попросил его номер домашнего или мобильного телефона.

– Господин Крамер больше в Центре не работает. Вышел на пенсию. С Центром связи не поддерживает.  Уволился, и просил его домашний телефон никому не сообщать, – произнёс бесстрастный голос телефонистки.

– Может быть, Вы назовёте телефон последнего места, где работал господин Крамер до ухода на пенсию?

– Конкретно место работы господина Крамера в телефонном справочнике не отражено, но он числился в лаборатории изучения мозга человека. Записывайте номер телефона.

Лёва позвонил по полученному номеру. Ему ответил приятный женский голос:

– Лаборатория по изучению мозга человека медицинского Центра Мюнхенского университета. Секретарь руководителя лаборатории фройляйн Марта Зингер. Чем могу помочь?

– Вас беспокоит Лев Алексеевич Князев. Я – русский из Санкт-Петербурга, интерн Медицинской академии. Приехал к Вам специально встретиться с господином Крамером и передать ему привет от старых петербургских друзей. К сожалению, я узнал, что он вышел на пенсию и в Вашем Центре не работает. Не могли бы Вы помочь мне: сообщить или его домашний телефон или мобильный, чтобы я смог договориться с ним о встрече?

– Господин Князев! При увольнении господин Крамер собственноручно закрасил чёрным фломастером номер своего мобильного телефона в телефонном справочнике лаборатории. Мне он неизвестен. Я очень огорчена, но помочь Вам ничем не могу.

– Тогда подскажите мне адрес, где он проживал. Я попробую воспользоваться услугами городского справочного бюро.

– Его адрес также удалён из перечня сотрудников лаборатории. Им лично!

– Фройляйн Марта! Я специально проделал такой длинный путь: из России в Германию, чтобы встретиться с господином Крамером! Неужели мне ничем нельзя помочь? У Вас такой приятный голос, с Вами так приятно разговаривать, что я даже представить себе не могу, что Вы, фройляйн Марта, ничем мне не можете! Если Вы не возражаете, я перезвоню Вам через час. Может быть, Вы сможете узнать у сотрудников лаборатории, с кем он работал, телефон господина Крамера? Я Вам буду очень признателен!

Минутное молчание фройляйн Марты свидетельствовало, что она усиленно соображает, что ответить Лёве.

– Господин Князев! Совершенно случайно у меня оказался записан телефон господина Крамера на одной из его статей, изданных в сборнике научных трудов Центра. Я его Вам назову при одном условии: Вы никому не скажете, что это сделала я!

– Обещаю, фройляйн Марта, что я буду хранить эту тайну до самой смерти!

Фройляйн Марта рассмеялась и продиктовала Лёве мобильный телефон господина Крамера, добавив:

– Знаете, господин Князев, я совершенно уверена, что Вам придётся сообщить эту тайну лично господину Крамеру. Иначе он откажется встречаться с Вами.

– Эта уверенность основывается на хорошем знании психотипа господина Крамера или ещё на чём-нибудь?

– Я – экстрасенс. Специализируюсь на предсказании недалёкого будущего.

– Да, это очень серьёзно. Я Вам верю. Что же Вы мне посоветуете делать?

– Ваша настойчивость и доброжелательность даже в таком сложном случае мне импонируют. Поэтому я разрешаю нарушить слово, данное мне, и открыть господину Крамеру эту страшную тайну! До свидания, господин Князев! Успехов!

«Весьма неожиданное решение и очень мне импонирует. Надо обязательно до отъезда съездить в медицинский Центр и лично засвидетельствовать фройляйн Марте своё почтение. Да и познакомиться хочется: на самом деле голосок у Марты очень ласковый, обволакивающий … Такой можно слушать и слушать. Надеюсь и сама фройляйн не старая дева сорока пяти лет, а симпатичная молодая девушка!»

*   *   *

Лёва прямо из номера в отеле позвонил по полученному от Марты номеру. Долгое время никто не брал телефонную трубку, потом что-то щёлкнуло, и раздался тихий старческий голос:

– Крамер слушает!

– Господин Крамер! Вас беспокоит Лев Алексеевич Князев. Я только что прилетел из Санкт-Петербурга, узнал Ваш номер телефона и решил позвонить. Мне очень надо встретиться с Вами в ближайшее время. Срок моего пребывания в Мюнхене ограничен длительностью туристской поездки и уже через неделю я должен вернуться домой.

– Господин Князев, позвольте узнать, кто Вам сообщил номер моего мобильного телефона?! Его знал только мой друг Гюнтер Вальбе, да и тот уже месяц как скончался. Уж, не со спецслужбами ли Вы имеете дело? Тогда нам разговаривать не о чем! Они и так всё отлично знают, можете у них поинтересоваться.

– Что Вы, господин Крамер! Ваш номер телефона мне любезно сообщила фройляйн Марта Зингер из медицинского Центра. Признаюсь, мне пришлось довольно долго её уговаривать, но, в конце концов, она решила, что это не такое страшное преступление. Но она ни в чём не виновата! Это я сумел проявить настойчивость и убедил фройляйн о необходимости разговора с Вами.

– Фройляйн Марта? Да, у неё доброе сердце, она всегда хочет всем помочь, легко поддаётся стороннему влиянию и может, совершенно не думая о последствиях, нарушить данное ранее обещание. Что Вам от меня надо?

– Я – интерн Санкт-Петербургской медицинской академии, специализируюсь на диагностике заболеваний мозга с помощью МРТ. От господина Орлова, работавшего в девяностых годах лаборантом в Вашей лаборатории в медицинском институте, мне стало известно о проводимых Вами исследованиях головного мозга людей, называющих себя экстрасенсами. К сожалению, специалистов Вашего профиля и уровня в медицинской академии нет и мне просто не у кого получить консультацию, касающуюся лично меня. Не волнуйтесь, я не прошу диагностировать у меня какое-либо заболевание, только помочь разобраться с некоторыми необычными результатами исследования моего головного мозга, полученными с помощью МРТ. Большего по телефону я сказать не могу.

– Я уже давно отошёл от дел, да и мои научные интересы в последние годы совершенно не касались названных Вами исследований. Едва ли я могу быть Вам чем-либо полезен!

– Господин Крамер! Поверьте, мне не к кому больше обратиться за консультацией. Я и на эту поездку в Германию целый год собирал средства, работая на шестом курсе по вечерам лаборантом в больнице! Много времени я у Вас не отниму. Если действительно окажется, что Вы не можете меня проконсультировать – что ж, значит, не повезло! Но, по крайней мере, я могу быть уверен, что предпринял всё возможное в моей ситуации.

– Хорошо! Жду Вас завтра от десяти до одиннадцати часов утра у себя дома по адресу: Гартенштрассе 17. Всего хорошего!

– До свидания!