Текст книги "Кризис коммунизма"

Автор книги: Александр Зиновьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Народ и власть

На Западе широко распространена концепция совет ского общества, согласно которой советское население разделяется на угнетаемый народ и угнетающее ей правительство. Советский строй держится на насилии и обмане. Советский народ ненавидит свой строй и сва власть и ждет момент, когда он их может сбросить. Ее советскому народу дать возможность свободного выбора, он выберет социальный строй западного типа. И так далее в том же духе.

Бесспорно, насилие и обман играют свою роль в советском обществе. Бесспорно, население недовольно своим положением и не отказалось бы от благ западных стран. Но назовите мне нормальное общество, в котором так или иначе не использовалось бы насилие и обман! Назовите мне большую страну, в которой все довольны своим положением! В советском обществе есть нечто другое, что определяет все стороны его жизни, в том числе – тип насилия, тип обмана, тип недовольства. Это – его реальная социальная структура. То, что называют советским режимом, есть естественная организация многих миллионов людей в единый социальный организм. Эту организацию просто невозможно сбросить, не разрушив общество до основания физически. Здесь власть отделить от народа практически невозможно. Здесь фактически в систему власти вовлечено почти все взрослое здоровое и активное население. Советский народ социально не однороден. Посчитайте, сколько здесь мини стров, генералов, профессоров, офицеров, директоров, заведующих, партийных чиновников… Здесь число людей, занимающих руководящие посты, таково, что из них и их семей можно образовать целое государство размером с Францию, Англию или Западную Германию. А число людей, не занимающих официальных постов, но наделенных некоторой долей власти, сосчитать невозможно. Возьмите любое советское учреждение и посмотрите, как оно организовано в реальности, и вы увидите, что такое советская власть в действительности. А если вы примете во внимание организацию многих учреждений в целое, вы увидите, какая густая сеть власти пронизывает все общество. Чтобы разрушить эту систему власти, нужны достаточно серьезные исторические основания и время. На это нужны века, если рассчитывать на чисто внутреннюю эволюцию советского общества.

Экономика

Как я уже говорил выше, главная специфическая функция коммунистического государства – установление характера и меры участия каждой части общественного организма в его жизни как органического целого, контроль За их деятельностью, принуждение к этой деятельности, контроль за соблюдением норм жизни коллективами и отдельными гражданами. Эта функция охватывает прежде всего управление хозяйством страны, – экономикой.

Общепринято, что капиталистическая (западная) экономика отличается от коммунистической как стихийно-рыночная от планово-государственной. И стоит теперь, каким-то оппозиционерам или новым правителям в «социалистических» странах заявить о переходе к рыночной экономике, как на Западе (да и в этих странах) расценят это как переход от коммунизма к капитализму. А между тем такого рода заявления суть бессмысленные лозунги, рассчитанные на простаков, или безответственная демагогия. Западная экономика не на все 100 процентов является рыночной. Не знаю, какова доля западной экономики, функционирующей вне рыночных отношений. Но думаю, что она значительна. К тому же само понятие «рыночная» стало многосмысленным и неопределенным для капиталистического мира. И в коммунистической экономике не все охвачено государственным контролем и планом. И опять-таки трудно подсчитать, какой процент экономики функционирует по законам, по крайней мере близким к законам рыночной экономики. И в западной экономике централизованное управление и планирование играет роль огромную, а в коммунистической экономике имеет места отклонение от планов, неподконтрольность, стихийность и хаос. И в западных странах имеют место вложения капиталов без расчета на прибыль, а в коммунистических странах работу многих предприятий оценивают с точки зрения прибыли.

Есть два подхода к производственной деятельности людей и предприятий, – экономический и социальный. Я всякая организация производства и вообще деловой жизни общества осуществляется в соответствии с экономическими принципами. Экономические критерии основываются на соотношении затрат на какое-то дело и его результатов. Если есть количественное выражение тех и других, то отношения этих величин дает величину, характеризующую экономическую эффективность производства. Экономические принципы имеют целью так организовать дело, чтобы экономическая эффективность была как можно более высокой или по крайней мере не была ниже некоторого минимума. Это буквально суть принципы экономии трат и выгоды. Социальные же критерии основываются на том, в какой мере деятельность предприятий соответствует интересам целого общества или какой-то его части. При этой предприятиям устанавливаются определенные рамки деятельности, включая источники сырья и сферу сбыта продукции. И эффективность их характеризуется тем, насколько успешно они придерживаются установленных для них норм. Главным, подчеркиваю, здесь является не экономическая эффективность отдельно взятых предприятий, а интересы целого, причем – не обязательно экономические. Например, коммунистические предприятия должны обеспечить работой и тем самым дать источники существования максимально большому числу людей, в принципе исключив безработицу.

В капиталистическом обществе доминирует экономический подход к производственной деятельности людей, в коммунистическом – социальный. Они не совпадают. Коммунизм имеет более высокую степень социальной эффективности сравнительно с капитализмом, но более низкую степень экономической эффективности. Социальная эффективность экономики характеризуется многими факторами. Среди них – способность существовать без безработицы и без ликвидации экономически нерентабельных предприятий, сравнительно легкие условия труда, способность ограничивать и вообще не допускать избыточные предприятия и сферы производства, не являющиеся абсолютно необходимыми, способность сосредоточивать большие средства и силы на решение исторически важной задачи – милитаризация страны и другие.

Повторяю и подчеркиваю, что для предприятий в коммунистическом обществе нет необходимости быть рентабельными экономически, достаточно быть социально оправданными. Они должны удовлетворять в первую очередь внеэкономическим требованиям. Их судьба зависит от решений управляющих органов. С чисто экономической точки зрения все сто процентов коммунистических предприятий, взятых по отдельности, являются нерентабельными. И все же они существуют. Какие из них считать экономически нерентабельными, это решают управляющие органы, а не принципы выживания вроде тех, по каким существуют предприятия в обществе капиталистическом.

Понятие производительности труда людей в экономическом смысле имеет в коммунистическом обществе весьма ограниченное значение. Огромное число граждан общества выполняет свои обязанности более или менее удовлетворительно. Это – чиновники, учителя, врачи, ученые, офицеры, писатели, журналисты, директора, заведующие. Они работают так, как позволяют им обстоятельства и как это нужно, чтобы считаться нормальным работником и как-то улучшать условия своей деятельности и быта. Призывы повышать производительность труда в отношении к ним лишены смысла. Они имеют смысл лишь в отношении всей системы, в которую они включены. А эффективность системы зависит от факторов социальных в первую очередь и лишь в малой степени от факторов экономических.

Сфера экономики, как и любая другая, подвержена действию привентации. Конкуренция здесь сведена к минимуму.

Деньги

Общеизвестна ситуация с деньгами в коммунистических странах. Они не являются конвертируемыми и имеют постоянную тенденцию к инфляции. Руководители коммунистических стран постоянно грозятся сделать валюту своих стран конвертируемой. Ту же иллюзию разделяют и оппозиционеры. И даже на Западе есть энтузиасты, надеющиеся на это. Но валюта коммунистических стран в принципе ни может стать такой же, как валюта стран Запада. И дело тут не в плохой политике. И не в некоем «золотом обеcпечении» бумажных денежных знаков. В Советском Союзе золота и драгоценностей не меньше, чем в западных странах, а рубль все равно не является конвертируемым. Коммунистическую страну можно завалить золотом и бриллиантами, а «деньги» все равно останутся такими же. И инфляцию это не остановит. Дело в закономерностям самого коммунизма.

Как известно, марксизм свел сущность денег к функции выражения стоимости товаров. Но эта функция денег не является единственной, а в коммунистическом обществ,, она вообще не является главной. Здесь главная функция денег – служить мерой учета труда, мерой вознаграждения за труд, средством распределения благ, средством учета и планирования деятельности учреждений и предприятий В этой функции деньги суть знаки, не предполагающие никакого золотого обеспечения, как это вроде бы имев место для денег в их функции мерила и выражения стоимости. При этом деньги в значительной мере вообще могут оставаться чисто символическими (например, в случае безналичных расчетов). Государство в принципе выпускает денежные знаки в зависимости от потребностей хозяйственных расчетов и оплаты труда граждан. В идеале денежных знаков должно функционировать ровно столько, сколько нужно для этого. Но – лишь в идеале. В реальности имеется огромное число факторов, не учитываемых в идеале и порождающих тенденцию к отклонению от него. Среди них можно назвать такие, как неравномерность и разнообразие в распределении продуктов по торговой сети, разнообразие граждан в трате денег, спекуляция, черный рынок, изменения в экономической конъюнктуре и т д. Мыслимо некое идеальное коммунистическое общество, в котором вообще нет денежных знаков. Марксисты мыслили такое общество как общество изобилия, где люди все будут иметь по потребности. Опыт же показал, что не изобилие, а крайняя бедность является наиболее адекватной реализацией марксистского идеала. Приближением к идеалу безденежного общества является карточная система, нормированное распределение предметов потребления, закрытые распределители, армия, тюрьмы, лагеря, натуральный обмен. В гигантском же обществе из многих миллионов людей, занимающих различные социальные позиции и ведущих разнообразный образ жизни, осуществить безденежный учет труда и потребностей граждан – дело довольно трудное, если это вообще практически возможно. Даже во время войны, когда жизнь страны была предельно упрощена, деньги сохраняли какое-то значение. Государство стремится сохранить устойчивость денежных знаков, что похоже на устойчивость денег в западных странах. Но только похоже, так как основы устойчивости принципиально различны.

И механизмы цен в коммунистическом и капиталистическом обществе принципиально различны. Во втором это суть законы экономические, в первом – внеэкономические. Тут имеет место политика, а не экономика цен. Ценообразование тут есть функция государства. При этом учитываются многочисленные факторы, включая и экономические. Но последние здесь играют роль подчиненную. Здесь допущение некоего «рыночного» механизма цен, независимого от воли государства, ведет в конечном счете к росту преступности и к усилению хаоса в государственной экономике, в том числе – к инфляции и дезорганизации системы распределения.

Надо опять-таки различать абстрактную схему ценообразования, которая отражает скрытую закономерность и тенденцию, и то, что происходит в реальности, т е. проявление абстрактной закономерности в конкретных условиях. Пусть измерение происходит в каких-то единицах, имеющих видимость денег, допустим – в неких рублях. Пусть имеется некоторая категория предметов потребления, которую можно считать основной (хлеб, молоко, масло, соль, мыло, школьные тетради и т п.). Пусть месячная зарплата основной категории граждан составляет 200 рублей («средняя» зарплата). Цены на упомянутые продукты устанавливаются государством не в зависимости от конкуренции (которой нет) производящих их фирм и от общей ситуации на «рынке», которого тоже нет, а в зависимости от возможности граждан приобретать их в рамках упомянутой зарплаты, т е. в зависимости от покупательной способности населения. В результате возможно и на самом деле имеет место такое положение вещей, когда на производство этих предметов потребления тратится средств больше, чем выручается в результате их продажи. Это – наглядный пример различия экономических и социальных факторов. Всякие попытки следовать экономическим критериям (т е. продавать товары в соответствии с затратами на них и извлекать из продажи прибыль для тех, кто их производит) ведут к дезорганизации экономики, к инфляции, к возникновению «левой» экономики. В длительном и мучительном процессе жизни находится какой-то компромисс, но, как правило, – в пользу социальных критериев.

Догонять или не догонять Запад

Идеологи коммунизма, не имевшие ни малейшего представления о том, каким будет реальный коммунизм, были искренне убеждены в том, что коммунизм обладает неограниченными способностями к прогрессу и быстро превзойдет капитализм в сфере экономики. С первых же дней^ существования Советского Союза был выдвинут лозунг доя гнать и перегнать передовые капиталистические страны в сфере экономики. В сталинские годы этот лозунг казался реальным. Тогда все начинали с нуля, и в процентном выражении успехи страны производили ошеломляющее впечатление. А «железный занавес» позволял создавать такое впечатление о ситуации на Западе, что массы советских людей невольно поверили в пропагандистские лозунги. Кризис конца двадцатых и начала тридцатых годов на Западе добавил свою долю в укрепление этих иллюзий.

В послевоенные годы началось отрезвление. Развеялись иллюзии насчет «догнать» и тем более «перегнать». Горбачевское руководство уже открыто отказалось от лозунга «перегнать», выдвинув задачу поднять советскую экономику на уровень высших мировых стандартов, да к тому же ускоренными темпами. И это – почти через семьдесят лет после революции и через сорок лет после окончания мировой войны! Конечно, и горбачевский лозунг оказался несбыточной утопией. Но он интересен как фактическое признание неспособности коммунизма конкурировать с капитализмом в сфере экономики, причем – признание на высшем уровне власти, а также как показатель растерянности руководства и идеологии страны перед лицом этой исторической необходимости.

А между тем особых оснований для паники не было. Достаточно было признать бессмысленность самой идеи соревнования с капитализмом в той сфере, где он наиболее силен.

Коммунистическое общество обладает своими средствами поднимать экономику до некоторого свойственного ему уровня, поддерживать порядок в экономике и даже осуществлять какой-то прогресс. Эти средства суть средства неэкономические. И они уже были неоднократно использованы, причем – успешно. Назову основные из них. Это – принудительность труда, тотальный контроль, карательные меры, низкая заработная плата, минимизация средств потребления, минимизация сферы обслуживания, исключение избыточных сфер производства, создание привилегированных условий для особо важных предприятий и программ, хищническое использование природных ресурсов, полурабские формы труда. Используются и материальные стимулы. Но они имеют так же мало общего с экономическими стимулами на Западе, как советские деньги с западной валютой.

Предприятия и учреждения в коммунистической стране могут работать лучше, чем раньше. Экономические условия могут быть улучшены. Но это может быть достигнуто и без повышения экономической эффективности производства. Мировой уровень производительности труда и эффективности производства в западном смысле для советского общества в обозримом будущем недостижим в принципе. Коммунизм шел и в будущем пойдет своим путем в экономике. Идея догнать Запад в экономическом отношении есть идея идеологическая, а не экономическая.

Но есть другие аспекты во взаимоотношениях со странами Запада, которые тоже называют словом «экономика», но которые являются внеэкономическими. Это – технологический и бытовой аспекты. Советский Союз по целому ряду причин, среди которых важнейшей является необходимость обороны, вынужден тянуться за Западом в сфере технологии. Своими силами подняться на уровень Запада в этом отношении и тем более внедрить технологические достижения в серийное производство коммунистические страны неспособны. Это ставит их в невыгодное положение во взаимоотношениях с Западом и вынуждает на поведение, чуждое природе коммунизма. И в смысле материального уровня жизни коммунистические страны неспособны подняться на уровень Запада в силу свойств коммунизма. А Запад породил в этом отношении колоссальные соблазны, заражая ими коммунистические страны. Это действует деморализующе на них. Потребность догнать передовые капиталистические страны в сфере экономики есть прежде всего потребность парализовать деморализующее влияние соблазнов Запада на население коммунистических стран, улучшить бытовые условия и укрепить вооруженные силя В коммунизме самом по себе не содержится никаких объективных стимулов экономического прогресса. Если бы не было Запада, ни о каком подъеме экономики и речи не было бы.

Сельское хозяйство

Положение с сельским хозяйством в Советском Союзе может служить классическим образцом переплетения факторов, связанных не только с природой коммунизма, но и с конкретными историческими условиями. Сваливать вину за его катастрофическое состояние на сталинскую политику и колхозы есть грубейшая фактическая ошибка. В сельском хозяйстве природа коммунизма и исторические условия, в которых коммунизм охватил деревню, сказались особенно болезненно. И несмотря ни на что, коллективизация не была всего лишь глупостью и преступлением.

Остановлюсь лишь на двух вопросах, связанных с сельским хозяйством. В сталинские годы был принят закон, по которому земля передавалась в вечную (!) собственность колхозам. Это был пропагандистский трюк, конечно. Но только. Это была попытка прикрепить людей к земле, деревне. Но ничего из этого не вышло. Остановить массовой бегство крестьян в города было невозможно. Политика индустриализации свела на нет этот трюк с «вечной собственностью». Об этом опыте не мешало бы вспомнить тем сегодняшним демагогам, которые призывают передать землю в собственность крестьянам. Суть дела тут не в том, что у крестьян отобрали собственность на землю, – таковой вообще не было. Суть дела в том, что крестьян в старом смысле слова уже нет, а те люди, что остались в деревнях, в массе своей землю в собственность просто не возьмут. Это невозможно сделать в силу объективных условий нынешней деревенской жизни и ее отношений с жизнью городской.

Второй вопрос касается производительности труда частников и колхозов. Приобрело прочность предрассудка убеждение, будто продуктивность людей, работающих на своих маленьких приусадебных участках единолично, неизмеримо выше продуктивности колхозов. Такой вывод делается путем примитивной логической операции. Берется то, что производит один человек или одна семья на своем малюсеньком участке, и сравнивается с тем, что производит колхоз из многих десятков и сотен человек на огромной территории. Результат сравнения получается ошеломляющий. Но ошибочный, если это не есть умышленная фальсификация сути дела. При этом не принимается во внимание то, каких усилий стоит производство продуктов на единоличном участке. Если увеличить этот участок в несколько раз, это не значит, что во столько раз увеличится продуктивность этих людей. У них просто не хватит сил на это. Не принимается во внимание, далее, исключительность положения таких частников. Если число их увеличится в несколько раз, они утратят свои привилегии, и интерес к такому виду наживы пропадет. Не принимается во внимание расположение таких частных участков и многое другое, что делает сравнение бессмысленным.

Обычно критики советского сельского хозяйства ссылаются на западные страны (особенно – на США), где в сельском хозяйстве занято меньше людей, чем в Советском Союзе, и земли меньше, а производится продукции во много раз больше. Это действительно так. Но перенести опыт западных стран на советскую почву простым решением властей в принципе невозможно. Чтобы сделать тут нечто подобное, нужно разрушить коммунизм во всей стране, Дать свободу развития капитализму в деревне со всеми последствиями, о которых теперь не хотят говорить, и запастись историческим терпением на несколько десятков лет, если не столетий.

Колхозы, совхозы и различные государственные фермы суть естественный для коммунизма путь эволюции сельского хозяйства. Колхозы исчезнут, уступив место государственным предприятиям типа совхозов. Все прочие формы трудовой деятельности в деревне суть исторически преходящие меры. Они нежизнеспособны. Коммунизм с большими частными хозяйствами и фермами американского типа есть нонсенс, который приходит в голову безответственным болтунам, демагогам и дилетантам. Сказанное мною не следует понимать как апологетику советской политики в сельском хозяйстве. Это следует понимать как констатацию того, на что способен коммунизм. На другое он просто не способен. Со временем и в случае, если условия будут благоприятными, в деревнях будут созданы предприятия, подобные промышленным, и условия жизни работающих в них людей уравняются с таковыми городских работников. Но когда это будет? И|каким будет этот уровень?