Текст книги "Художественный символ в «Слове о полку игореве»"
Автор книги: Александр Косоруков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Оказывается, Природа не укладывается в ложе мифологического мышления двоичными оппозициями, требует отказа от застывшего дуального осмысления и конструирования мира. В силу этого стало возможным осознание Поэтом изменчивого характера Природы и – как результат – создание потрясающего силой художественного прозрения образа Стугны, символа диалектического самопревращеяия друга во врага.
Чтобы получить поддержку Природы, требуется, по мысли Поэта, не приносить жертвы богам, а понимать её «язык» и действовать в согласии с её «волей». Эта идея открывает безграничный простор для развития человеческой мысли, возвеличивает разум, выпрямляет человека. В «Слове» нет никого, ни бога, ни дьявола, кто был бы над Природой, кто мешал бы людям черпать её мудрость и соединять в спасительный союз свои силы с её могуществом. Такое отношение к Природе по своему типу является диалектико–рационалистическим, возрожденческим. Однако в XII веке и гениальная мысль была не в состоянии совсем освободиться от идеи бога, ибо наукой ещё не была открыта и разумно объяснена природа Солнца и других «чудес» Космоса.
Практическая и эстетическая основа восприятия Природы Поэтом близка нам, его далёким потомкам. Естественные науки всегда требовали и требуют от своих адептов понимания тайных «языков» Природы, а лучшие художники мира находили и находят в её творениях идеал прекрасного. Конечно, в жизни Поэта и его современников Природа была гораздо более значительным и личным фактором, чем в нашей нынешней. Однако в последние десятилетия происходит удивительное явление: открытие термоядерной энергии и способов её применения, освоение космического пространства с новой силой возвращают человека к Природе, нерасторжимым узлом связывают их судьбы. Современная прогрессивная мысль зовёт людей жить не вопреки Природе, а в согласии с нею. Иначе, чем в XII веке, или в эпоху Ренессанса, в иных, и в более сложных взаимосвязях, но по сути так же, как и тогда, идея союза с Природой стала важнейшим фактором истории и судьбы людей. Однако ныне мы твёрдо знаем: только от человека, от его разума (и воли) зависит, будет ли Природа для него прекраснейшим Другом – Донцом и спасителем или она станет ему опаснейшим Врагом – Стугной и общей могилой.
Философия жизни людей выводится Поэтом из философии Природы только в целом, а потому он не ставит знак тождества между человеческим сообществом и миром Космоса.
В «Слове» нет (и не могло быть) идеи эволюции Природы, но мысль об изменении людей и отношений между ними лежит в основе его замысла и сюжета.
В жизни древнерусского человека огромную, часто определяющую роль играла традиция. Сегодня никого не удивляет, что Поэт XII века, размышляя о будущем Родины, вспоминает умерших князей и призывает современников брать или не брать с них пример. Кажется, что он поступает, как нынешний поэт. Однако это впечатление верно лишь отчасти. Чтобы осознать сходное и различное в их отношении к прошлому и будущему, необходимо раскрыть представления XII века о том, что происходит с человеком после смерти.
Язычник, уходя в мир иной, уходит в прошлое, к предкам, и, думается мне, именно поэтому время, которое было перед ним, называлось «предним», а время, остававшееся за ним, называлось «задним». Оба времени не просто смыкались на границе, а отчасти налагались одно на другое, шли параллельным курсом, и предки (или их души) не отрывались от жизни потомков, а продолжали принимать в ней активное, хотя и невидимое участие. В сознании язычника человек и после смерти не переставал быть современником последующих поколений, примером и помощником своим потомкам.
Душа христианина на пороге загробного мира улетала в будущее, в чистилище, ад или рай, а за нею оставалось настоящее время, в котором продолжали жить живые. Связь между настоящей, временной, и будущей, вечной жизнью христианина выражалась только в том, что вечное бытие было либо наказанием. либо вознаграждением за земную юдоль. Его душа после смерти погружалась в своё индивидуальное будущее целиком, либо вкушая райское блаженство, либо страдая от адских мук. До грядущего Страшного Суда всякая связь между нею и живыми поколениями обрывалась. После физической смерти лишь души святых продолжали влиять на земную жизнь, вмешиваться в людские дела, быть примером для живущих.
В «Слове» сохранились следы языческих представлений о потустороннем мире. Его местонахождение «ниже дна реки» констатируется дважды – «во дне Каялы» и «затвори дне при темне брезе» – и оба раза от лица Поэта.
В первом случае с иным миром связывается также золотой цвет, который был для язычника одним из его признаков. Поэт не сомневался, что после смерти тело человека погибает. Это видно по таким образам, как отрубленные «половецкие головы», трупы русичей, которые «делят меж собой» вороны, «отвердевшее тело» Игоря, «посев» поля костьми убитых. Поэт, видимо, думал, что человеческая душа после смерти отделяется от тела («веют душу от тела») и продолжает жить, приняв образ животного или птицы, например, соловья (душа Бояна). Подобное представление соответствует общему воззрению Поэта на Природу.
Никаких элементов христианского учения о загробной жизни в «Слове» не обнаруживается. Ничего христианского нет и в представлениях Поэта о преемственности поколений. Он отчётливо видит: предки и потомки сосуществуют, делают общее, длинное дело. На этом фундаменте покоятся все, далеко не всегда языческие, взгляды Поэта на связь времён.
В «Слове» представлены три вида традиции. Во–первых, родо–племенная, которую Поэт оценивает двояко. Поскольку «прадедняя слава» помогает Ярославу Черниговскому бить врагов, побуждает его отказаться от эгоистической политики нейтрализма, постольку такую традицию Ольговичей Поэт поддерживает. Если же верность своим предкам противоречит интересам Родины и народа, то Поэт безоговорочно отвергает подобную традицию, решительно выступает за полный разрыв с «дедами» Гориславичами. Однако связь с прошлым Родины, а не рода–племени, непременно должна быть сохранена, а потому Поэт «выбирает» Игорю нового «деда» – Владимира Мономаха, то есть тот исторический пример для подражания, который «работает» на укрепление единства русских князей. Гакой подход ломает родо–племенную традицию и вскрывает её глубокое несоответствие потребностям времени. Освященное мифологией, обязательное подражание своим «дедам» заменяется целесообразно–творческим отношением к памяти о них, к их наследию, которое во всех случаях подчиняется главному критерию – объединению сил для борьбы с врагами. Родо–племенная традиция отвергается и заменяется традицией Владимира I, то есть общерусской, патриотической. И «внуки» Ярослава и «внуки» Всеслава, – потомки одного князя, Владимира I, а потому Поэт всех их призывает прекратить распри и заключить союз во имя защиты Родины от врагов и усиления её могущества.
В конечном счёте единство традиции основывается на единстве Рода, но осмысленного более широко и исторически более глубоко. С этой точки зрения становится понятным, что Поэт не мог в «Слове» восходить к ещё более древним истокам русской государственности, к предкам Владимира I, так как тогда традиция снова сужалась бы, распадаясь на родо–племенные ареалы. Не мог он – по той же самой причине – вести общерусскую патриотическую линию и от Владимира Мономаха.
Особого рассмотрения заслуживает отношение Поэта к Бояну. Бояновский взгляд на «песнетЕорчество» Поэт ясно осознает как устаревший, не способный охватить противоречивее развитие действительности. В его наследии он находит и то, что достойно подражания, что будет жить вечно – высочайшее художественное мастерство, любовь к Родине и то, что надо преодолеть как препятствие на пути развития искусства и патриотического воспитания людей в новых исторических условиях – мифологическое представление о назначении и содержании искусства, о неизменном идеальном образе своего князя. Такое понимание преемственности в искусстве, по сути, не отличается от возрожденческого. Оно рационалистично и диалектично: старое не отбрасывается целиком, а частично удерживается в новом и помогает его развитию. Оно исторично: образ Бояна рассматривается в неразрывной связи с изменением времени. 800 лет назад Поэт поставил актуальнейший вопрос о соотношении традиции и новаторства в искусстве. И дал на него ясный ответ, основное содержание которого осталось истинным до наших дней.
Отношение Поэта к историческим предкам в главном лишено мифологизма, хотя оно и возникло на языческой почве. Владимир I, Ярослав Мудрый, Боян, Гориславич или Владимир Мономах живут одновременно с Поэтом лишь постольку, поскольку продолжаются их дела, живут их примеры, их слава. Родной дед Игоря «умирает» для него, как только Игорь отказывается идти по его следу и выбирает иной путь. В принципе таково и наше отношение к «предкам», к эпическим героям прошлого, хотя оно, разумеется, обогащено и углублено диалектико–материалистической, классовой интерпретацией исторического процесса и поставлено на интернациональное основание.
Новаторское понимание традиции было обусловлено более глубоким, чем языческое или христианское, пониманием противоречия между «своим» и «чужим». Конечно, жители Русской земли, женщины и мужчины, князья и бояре, дружинники и воины, пахари и сеятели – «свои», а жители других земель – «чужие». Однако этим дело не исчерпывается. Ведь Гориславича, русича, Поэт считает врагом Руси, «чужим», а половца Овлура – её другом, «своим». Главным критерием патриотизма тут является не национальная или территориальная принадлежность, а конкретные дела, полезные (вредные) для Руси и Русского государства. К этому необходимо добавить, что защиту Руси Поэт понимает и как защиту интересов её трудового народа. Его чувство Родины имеет отчётливое демократическое содержание. Но и это ещё не все. В христианском государстве огромное значение придаётся вероисповеданию: любой христианин – «свой», патриот, любой язычник – «чужой», поганый враг. Этот религиозный фанатизм чужд Поэту, и, я думаю, не в последнюю очередь потому, что язычниками были многие, если не большинство русичей, в том числе и среди тех, кто храбро сражался и погиб на Каяле. Гориславич, наверное, был христианином, а половец Овлур – язычником. Сам Поэт, пожалуй, считал себя скорее язычником, чем христианином, но кто же усомнится в его деятельной любви к Родине?
Таким образом, «свой» и «чужой», сохранив тесную связь с национальностью и территорией, а тем самым и с традицией, получили в «Слове» более широкое и глубокое содержание как применительно к Природе, так и к человеческому обществу. И там и тут Поэт не стал в тупик перед самоизменением «своего» в «чужого», и наоборот, а нашёл в этом подтверждение правды времени и своей правоты.
Диалектическое понимание взаимосвязи «своего» с «чужим», «прошлого» с «настоящим» нашло совершенное художественное выражение в таких символах, как «Десять Соколов», «Стая Лебедей», «Лебединая Песнь», «Тайна», «Песнетворчество Бояна», «Боян – Соловей Старого Времени», «Боян и Время», «Гориславич», «Сердце, Закаленное в Буести», «Помолодевший Старик», «Обесчещенные Мечи», «Род Гепардов» и другие. Их эстетика основана не на мифе о Светлом и Тресветлом Солнце, а на знании истории и культуры Руси, на глубоком понимании движения времени. Идейно–образное содержание этих символов доказывает широту и всесторонность исторически–конкретного, диалектического мышления Поэта, самостоятельность, глубину и верность его постижения действительности. Множество метафор, метонимий, эпитетов и других тропов, входящих в структуру символов, примыкающих к ним или их дополняющих, поражают своей ёмкостью и выразительностью. Будучи внутри символа, они символизируются, получают высокую обобщающую способность: «кровавые зори», «обильные времена», «кричат телеги», «стязи глаголют», «ковать крамолу» и т. д. Эта особенность художественного письма Поэта давно по достоинству оценена исследователями «Слова».
Междоусобные войны, войны под знаком Трояна не новое явление на Руси. Однако Поэта тревожит их небывалый размах: ими охвачены все князья. Русь – это было ясно Поэту – развивается по гибельному пути раскола. Всю страсть души вложил он в идею объединения князей на борьбу за спасение Руси от политической и национальной катастрофы. Об этом непререкаемо свидетельствует «Слово» в целом, но особенно проникновенно лирические отступления, гневно–скорбные обвинения князей или взволнованные обращения к ним: «Какие раны, братья…», «Что за шум, что за звон издалече слышится мне…», «И вот, братья, невесёлое время настало…», «О, далече к Морю залетел сокол, птиц избивая!», «Ярослава внуки и все внуки Всеслава!», «О, стонать Русской земле…». Тот же лейтмотив звучит в маленькой гневной поэме о разорении Руси князьями Гориславичами, во «Сне Святослава» и в его «Золотом Слове», в повести о Всеславе и в трогательнейшей элегии об Изяславе. Как все же долго длится пора раздоров на Руси, как удручает сознание эта длительность и отсутствие ясной перспективы избавления от беды. «Одолело уныние, сникло веселие, плачут трубы городненские!» Но Поэт находит в себе силы бросить вызов отчаянию, решительно осудить распри и указать путь их прекращения.
Поэт не замирает, подобно боярам, в фаталистском оцепенении перед циклическим бегом времени, а страстно убеждает князей вмешаться в ход событий и переломить его в пользу Руси. Твердо стоя на реальной исторической почве, он ратует за единую общерусскую политику войны и мира с врагами, но не призывает к самовластию одного князя, которое было в «первые времена», в годы правления Владимира I или Ярослава Мудрого.
Главное для него – дружные, добровольные действия против врагов и согласие с Природой, активное, творческое отношение людей к своей судьбе. Хотя в Природе предопределено, что Солнце – повелитель всех стихий и сил, но эту предопределённость Поэт переносит на сообщество людей символически, а не механически. Военным предводителем князей должен быть тот, кто является среди них «солнцем». В 1185 году такой фигурой, по мнению Поэта, был Святослав III, великий князь Киевский. Поэма не политический трактат, и не надо ожидать от Поэта, что он подскажет князьям, каким образом они должны определять, кто достоин скреплять своей властью Крышу Златоверхого Терема Руси. Решение оставляется на усмотрение князей.
Единство русских сил мыслится под верховной властью одного князя – как это и было в «первые времена». Но если тогда оно устанавливалось – что, конечно, знал Поэт, – в результате насилия, побед в междоусобных войнах, то теперь он хотел бы, чтобы оно было результатом добровольного согласия князей. Если тогда единовластие распространялось на внутреннюю и внешнюю политику Руси, то теперь Поэт призывает только к единству сил для защиты границ Родины, не затрагивая самостоятельности князей в остальных вопросах управления княжествами. Единство Руси, несомненно, понимается гибче – как целесообразное самообъединение большинства князей. И здесь диалектический ум Поэта не устрашился, противоречивого разнообразия, а сумел отыскать в нём скрепляющее звено, общий политический интерес. Кроме того, он отметил другие практические потребности и стимулы самообъединения. Такой трезвый подход способствовал частичному преодолению философского идеализма Поэта, возлагавшего надежды и на сверхъестественные силы Природы.
История подтвердила стратегическую правоту Поэта. Другое, дело – конечная мера воздействия «Слова» на ход событий, за что мы, разумеется, не можем упрекать его.
…Войны, войны, несть им числа – войны с «чужими», с, врагами, и войны со «своими», между русскими князьями. И великому Святославу и боярам, похоже, все войны видятся неизбежными. Поэт же, требуя прекращения кровавых междоусобиц, исходит из того, что эти войны не являются неизбежными. Но войны с врагами и он считает неотвратимыми и поддерживает походы против них, потому что эти войны открывают перспективу «усыпления Лжи», то есть отдаления вражеских нашествий вследствие истощения их сил.
О каких бы войнах ни размышлял Поэт, он всегда думает при этом о продлении мирной жизни для родного народа. Поэтому через все «Слово» проходят в противоборстве лейтмотив войны и лейтмотив мира. Между ними нет равновесия: трагический голос войн заглушает лирический голос мира. «Слово» начинается с воспоминания о прежних войнах и заканчивается размышлением о войнах предстоящих. Однако по мере развития повествования Поэт усиливает лейтмотив мира, открывая ему все новые и новые просторы и вселяя в слушателей (читателей) великую надежду на длительную жизнь Руси без войн. Лейтмотив межкняжеского мира и объединения сил, в котором мощно звучит и тема «Человек – Космос», абсолютно дисгармоничен лейтмотиву междоусобных войн, но лишь относительно – лейтмотиву войн с врагами. Апофеозом единства русских сил мыслятся победоносные войны против врагов и мирные «передышки» для Руси. Желательное развитие событий представлялось Поэту приблизительно так: замирение князей – их объединение – победы над врагами и ослабление их агрессивной силы – мирный период и накопление могущества – обретение способности отстоять Родину от любого врага. В XII веке лучшей перспективы быть не могло.
Поэт поддерживает наступательные войны против врагов лишь в силу необходимости. При этом в «Слове» нет и намёка на мечту о порабощении других народов, на прославление насилия или жестокости. Напротив, важнейшую цель войн с врагами Поэт видит в подрыве их агрессивной ударной мощи и в обеспечении мирного труда русичей, итогом которого было бы наступление благих времён для всех – от пахарей до «прекрасной Глебовны». Эта счастливая пора, отличающаяся обилием жизненных благ, и есть заветная мечта Поэта.
Следовательно, в его ценностной шкале миру отдаётся безусловное предпочтение перед войной.
Отсюда возникает новое понимание взаимосвязи цели и средства в войне. Сепаратные зойны против врагов отвергаются Поэтом не только потому, что они, как правило, заканчиваются поражением, а не победой. Есть и более глубокая причина. Такие войны – даже в случае победы над врагом – в конечном счёте ведут к его усилению, а значит, не к миру для Руси, а к новым войнам. Представим себе на мгновение, что Игорь победил половцев и со славой вернулся домой. Ведь нет сомнения, что вскоре он развязал бы междоусобную войну за наследство, результатом которой было бы дальнейшее ослабление Руси и новое нашествие врагов. Поэт не «поёт славу» любой победе. Он сторонник только таких победоносных войн, которые предприняты объединёнными силами русских князей, то есть на основе их добровольного союза и прекращения междоусобиц. Такие победы, и только такие способны привести к миру на Руси и к усилению её мощи и богатства. Значит, суть каяльского урока, преподанного историей русским князьям, в том, что общерусская цель может быть обеспечена лишь общерусскими силами. Поэт учит князей: между целью и средствами её достижения должно быть строгое соответствие. Иначе благие намерения обернутся чудовищной ошибкой, каяльской кровавой трагедией с тяжелейшими последствиями для народа.
Каяльский урок исключительно важен, однако сн лишь часть курса в университете истории. Поэт сопоставляет, противопоставляет, сравнивает самые различные войны, которые вели русские князья на протяжении двухсот лет. Он убеждает читателя (слушателя) в своей правоте. Но не только. Этим он учит его мыслить на основе сравнения, мыслить широко и диалектично. «Слово» плотно насыщено различного рода сравнениями, – в предложении, во фразе, в сюжете, в образе. Композиция поэмы – сплошное сравнение: прошлого с настоящим, неба – с землёй, человека – с Природой, начала – с концом. Поэтому можно сказать, что «Слово» – это школа наглядного обучения сравнительному методу осмысления мира. Его высшее достижение – художественный символ, неисчерпаемое богатство которого я попытался частично раскрыть в предлагаемом исследовании.
С поразительной глубиной вскрывает Поэт причины событий. Чтобы поход Игоря стал фактом, потребовалось несколько условий. К этому времени накопились феодально–имущественные претензии («обиды») Игоря и Всеволода к великому князю Киевскому, и отсюда родилось желание уклониться от участия в его походе против половцев. Были «обиды» и на «чёрных воронов» – половецких ханов, а потому Игорь двинул свои полки против них. Желание осуществить сепаратный поход нашло опору в упрямых, дерзко–самоуверенных характерах Игоря и Всеволода, а из этого сочетания возникла страсть, которая в критический момет затмила ум Игоря, заставила пренебречь предостережением Солнца и всеми другими знаками, предвещавшими неудачу похода.
В душе Игоря был разлад между верой и разумом. Именно в этом, по мысли Поэта, и состоит его главный недостаток, его основное внутреннее противоречие. Оно обнажается в конфликте с Солнцем. Пренебрежение Игоря Его велениями становится важнейшей причиной разгрома русских войск. Если б он «поверил» Солнцу и повернул полки домой, то не было бы сражения с половцами и его ужасных последствий. Вера в мудрость Природы, сбалансировала бы негативные причины похода, неверие же усугубило их и привело к тяжелейшим трагедиям.
Размышляя над взаимосвязью причин и следствий, Поэт, думается, приходит к мысли об относительной независимости людей от сверхъестественных сил. С одной стороны, после поражения Игоря «проснулись» и активно заработали Обида и Лжа, а Див бросился терзать Русскую землю. С другой – у людей есть эффективные способы усмирять злые силы, взаимопонимание и согласие с Природой и между собой.
Взаимодействие причин и следствий Поэт, на мой взгляд, предстаилял себе приблизительно так. На первом, высшем уровне судьбы людей и действия сил Природы предопределяет Солнце. В несомненной зависимости от Него находятся стихии и силы Природы, а также злые и добрые духи, действия которых наилучшим образом могут быть реконструированы на примере подстрекательской работы Обиды. Она порождает «обиды», натравливает обидчиков и обиженных друг на друга. Обида как мифологическое существо есть всегда, но у неё бывают периоды повышенной и пониженной активности, благоприятные (разлад людей с верховным божеством) и неблагоприятные (согласие людей с верховным божеством). Накопление «обид» у людей необходимо, значит, рассматривать как результат воздействия Обиды.
Тут начинается переход от первого, сверхъестественного, уровня причин ко второму, человеческому. Под влиянием Обиды у Игоря возникает желание организовать сепаратный поход, а у других князей – желание захватить земли соседа («и то моё же»). Эти желания, помноженные на «буйные» характеры князей и родовые традиции, искажают их представления о «малом» и «великом», толкают на опасные для Руси походы и междоусобные войны. На втором уровне Игорь из объекта действий Обиды превращается в субъект, в причину, порождающую новые следствия. Теперь от его ума и характера в решающей мере зависит быть или не быть походу, быть или не быть междоусобной распре, т. е. зависит конечное осуществление козней Обиды.
Такой взгляд на причинно–следственные взаимосвязи ограничивает власть сверхъестественных сил. Их мощь признается реальной и великой, но она умеряется разумом и верой человека. Если он понимает «речь» Природы и, следуя её «указаниям», объединяет все возможные силы для борьбы с врагами, то он может быть уверен в победе над ними, которая в то же время становится победой над злыми духами. Если же он в разладе с Природой и другими союзниками, то это приводит к усилению его врагов, и он терпит поражение или даже гибнет. При таком подходе огромная ответственность за судьбу человека возлагается на него самого, поощряется его активность и инициатива, его творческое отношение к действительности, а идея предопределённости теряет абсолютное значение и перестаёт порождать как фатализм, так и фанатизм.
С давних пор и по сей день мысль человеческая упорно стремится предугадать будущее. Представление Поэта о двухуровневых причинно–следственных связях обусловило, как и следовало ожидать, его представление о том, что предсказание судьбы людей также совершается на двух уровнях. На мифологическом уровне Солнце, например, заранее «возвестило» Игорю и его воинам, чем закончится их поход против половцев. Как Оно «узнало» это, остаётся тайной, к которой Поэт не прикасается. На уровне человеческом, доступном разуму, он сам пророчествует о судьбе Руси, опираясь на знание взаимоотношений людей с Природой и друг с другом, продолжая в будущее то, что происходит на Руси и вокруг неё. Теперь это называется экстраполяцией. Следуя логике Поэта, его пророчество можно сформулировать так: если сохраняются обе группы причин, вызвавших разгром Игорева войска, то Русь неизбежно будет побеждена врагами. Если же князья, подобно Игорю, осознают необходимость союза с Природой и военного объединения русских сил, то мрачное пророчество не осуществится, а Русь избавится от нашествия Тьмы, как Игорь избавился от плена.
Жизнь персонажей «Слова» детерминирована дважды: заветами предков (традициями) и «велением» свыше. Поэт зовёт князей к укреплению общерусской патриотической традиции, к вере в светоносного бога Природы, основанной на понимании её мудрого устройства, зовёт к тому, чтобы активно, умно, с верой и надеждой бороться за благоприятное будущее. Он отчётливо видит, что с этой труднейшей задачей может совладать только союз князей, душой подобных Святославу III. Отказавшись от бояновского образа идеального князя, Поэт не отказался, однако, от идеала, от создания образа эпического героя – объединителя и спасителя Руси. Такой герой известен русской истории, и потому Святослав может опереться на традиции, например, Владимира I, Ярослава Мудрого и других. Он, безусловно, может надеяться и на русский народ. Но в облике героя есть и новая особенность, идущая от своеобразия исторического времени.
Чтобы сплотить князей в добровольный союз, он должен быть мудрым, как Солнце. Практически задача сводится к тому, чтобы они захотели объединиться, то есть к преображению душ «буйных» князей, составляющих на Руси решающее большинство. «Слово» призвано доказать и показать необходимость и реальную возможность подобного преображения, равнозначного, по мысли Поэта, спасению Руси от раскола и гибели, сохранению её независимости и её могущества.
Солнце – божество, в котором нераздельно слиты Природа и надприродный бог, материя и идея материи. «Замышление» принадлежит Бояну ровно так же, как и его голова. Оно – специфически бояновское в душе Бояна и в его «песнетворчестве». Оно есть то, что остаётся «внукам» после смерти Бояна. Оно – идея Бояна.
«Замышление» Поэта, названное им «былями своего времени», – это противоречивое единство времени и реальной действительности, идеи времени и наполняющих её событий. Самая главная правда – «быль» заложена в мифе о Светлом и Тресветлом Солнце: всюду в мироздании идёт непрекращающаяся борьба Тьмы и Света. Нашествие Тьмы возможно предсказать и предотвратить, но для победы над нею необходим постоянный союз «внуков Дажьбога» со Светлым Солнцем. Вторая важнейшая правда – «быль» в том, что в Природе господствует строгий порядок, союз всех её стихий и сил. Таким же должно быть государственное устройство на Руси. Поход Игоря, войны давние и недавние – суть образное развёртывание во времени и пространстве светоносной идеи XII века, идеи добровольного объединения русских князей. И, наконец, единство не будет ни полным, ни прочным, если в него не войдут все русичи, от пахарей до Ярославны, если оно не будет демократическим. Всеединство Руси, от князя–Солнца и до последнего его «внука» – это и главная цель, и главное средство её достижения, и главная политическая, философская и эстетическая ценность русского народа. Ее сохранение и развитие предполагает предпочтение мира войне, что является самой глубинной особенностью «замышления» Поэта и его характернейшим отличием от «замышления» Бояна. На «червлёном» идейном Знамени Поэта сияет в центре светлый круг Солнца, «тёплого и прекрасного» для всех. Таково же было, по сути, и знамя европейского Ренессанса. Это и сегодняшнее знамя человечества.
Поэт был первой ласточкой Возрождения Руси, прерванного монгольским нашествием. Одна ласточка Весны не делает, но и Зимой она не прилетает. Первая не значит «несвоевременная». Первая значит «открывающая» Весну. Поэт и был, по–моему, первооткрывателем древнерусского Ренессанса.
Автор «Слова» – великий Поэт, патриарх восточнославянской литературы – подобен могучему дереву. Его корни питаются соками древнерусской Матери–Земли, обильно политой потом и кровью взращённого ею народа, укрепляются хлорофиллом широколиственной кроны нервных, чутко–восприимчивых клеток. Из света и воздуха Родины они неустанно вбирают энергию жизни, перерабатывая её в движение мысли и чувства, в красоту словесного образа. Его многослойный ствол, созданный корнями и кроной, объединяет их в живую Поэзию правды, в древо познания добра и зла. Могучий патриарх стойко выдерживает напор бурь и гроз, обрушивающихся на него, страдает вместе с Матерью–Землей, но и скрепляет её своими корнями, умножает её силу своими плодами.
