Текст книги "Захарка-следопыт"

Автор книги: Александр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Рыбьи форточки

Ипполит Брагин – племянник бабушке Вере. Брагины жили рядом с Зотовыми, поэтому Захарка иногда ходил с бабушкой Верой в гости к родственникам. Екатерина Семёновна – жена дяди Ипполита – всегда угощала их чаем с мёдом, а конфет давала сколько съешь.

Она, вздыхая, часто говорила Захарке:

– Любит тебя Ипполит. Может, поживёшь у нас с недельку?

Захарке было жаль тётю Катю, – не было у неё детей, – но оставаться у Брагиных не хотелось.

– Не могу. Маме без меня скучно будет, – говорил он.

Дядя Ипполит был и охотником, и рыбаком. Иногда летом подъезжал на своём «Урале» к калитке Зотовых. Мотоцикл громко стрелял вонючим дымом, от чего куры Зотовых разбегались по двору.

– Эй, Парашютист, ты дома? На рыбалку поедешь? – громко кричал Ипполит.

Захарка, как правило, отказывался.

Так они и жили бок о бок.

Как-то на зимних каникулах Захарка стал замечать, что дядя Ипполит рано утром или даже ночью уходит с санками куда-то на речку. Не кататься же с горки он ходит. А однажды увидел Захарка, как дядя Ипполит тащит санки, гружённые камышом. Разгрузил часть, оглянулся вокруг и, убедившись, что никто его не видит, выволок из-под оставшегося камыша какие-то мешки. Тяжёлые, будто чурками набитые.

«Что он возит? – гадал Захарка и не находил ответа. – Может, рыбу на реке ловит?»

Подозрения у него возросли, когда бабушка Вера принесла от Брагиных свежемороженых чебаков.

«Как можно поймать зимой столько рыбы? – думал Захарка. – Да и зачем ему столько? Схожу сам к ним».

– Что ты, Парашютист, какая теперь рыба? – засмеялся Ипполит, когда Захарка стал его расспрашивать. – Знаешь, какой теперь лёд? Больше метра долбить надо. Я на рыбалку уже три месяца не ходил. Забыл, как и рыба ловится. Но ничего, вот лёд растает, я тебя на речку свожу, щук поедем ловить. Поедешь?

– А бабушка Вера… – начал было Захарка, но дядя его перебил:

– Что бабушка? Екатерина из ларька принесла и поделилась с ней.

Захарка хотел ещё спросить Ипполита, куда тот ездит по утрам и что возит в мешках, но постеснялся. Дядя явно уходил от разговора.

– С лесниками всё дружишь? – спросил он.

– Хожу к Юрию Николаевичу, – сказал Захарка, а сам подумал: «Сам узнаю, куда он ездит».

…Ветер обжигал лицо, трепал клапаны ушанки. Скрипел под лыжами снег – жжик, жжик. Всюду ослепительно чистый снег. Бежит Захарка по снежной целине, щурит глаза. Рядом тянется санный след дяди Ипполита. Всё дальше и дальше уводит Захарку от дома. Иногда мальчик останавливается, осматривается, и снова – жжик, жжик – скрипит под лыжами снег.

«Всё равно секрет его раскрою. Узнаю, куда он ходит», – думает Захарка.

Следы завели Захарку в камыш. Он знает это озеро. Почти на целый километр раскинулось оно. В камышах сугробы, а на плёсах ровный и чистый слой снега. Тихо на озере. Весной камыши наполнятся криком уток, забухает камышовый бугай-выпь. А теперь один только ветер дребезжит в запутанных и сломанных стеблях камыша.

А санный след ведёт всё дальше и дальше. Идёт Захарка по следу, всё чаще останавливается, рассматривает то следы горностая, то похожие на двоеточия следы мышей. Встречаются здесь и размашистые вмятины, оставленные зайцем-беляком.

Страшно вдруг стало Захарке. Осенью он с ребятами забегал сюда на коньках. На тихих плёсах, как на катке, лёд ровный и гладкий. Но теперь Захарка совсем один. Заросли камыша здесь особенно высокие и густые. Медленно идёт Захарка, оглядывается, прислушивается.

Неожиданно озеро кончилось, опять пошёл заснеженный луг. А следы уже ведут дальше, к реке. Знает и эти места Захарка. Летом они с Юрием Николаевичем несколько раз здесь проезжали.

И вдруг Захарка услышал незнакомый и странный крик.

Кто это? Захарка вздрогнул и остановился. Постоял минуту, другую, прислушиваясь. «На реке», – решил он. Два чувства боролись в нём – любопытство и страх. Любопытство, наконец, победило. Он сделал один шаг вперёд, другой, десятый…

И вот она – река.

«Что это они здесь делают?» Захарка остановился на берегу. Огромная стая сорок собралась на льду реки. Птицы бегали друг за дружкой, отнимали что-то одна у другой и кричали.

Чулым здесь широкий, наверное, метров пятьдесят в ширину будет, но мелкий. По берегам заросли камыша, рогоза. Птицы суетились почти на середине.

Захарка спустился на лёд. При виде его сороки взлетели и в стороне снова опустились на снег.

«Прорубь! Ещё одна!» – Захарка подошёл к месту, где только что сидели птицы. Проруби напоминали длинные корыта, из которых поят в колхозе коров и лошадей. Снег вокруг был истоптан, облит водой и в жёлтых пятнах. Без труда определил Захарка, что это капли крови.

«Забыл, как и рыба ловится», – вспомнил Захарка слова дяди Ипполита, когда увидел уже исклёванного, примёрзшего ко льду окунька. – Плут же ты, Ипполитушка. Обманщик». Мальчик стоял у кромки проруби и обида росла у него в душе на дядю. «Почему он меня обманывал? Зачем мешки в камыш прятал?»

Захарка хотел уже возвращаться домой, но вдруг заметил в воде чебака, потом ещё одного, ещё… Чебаки и окуни как-то очень медленно, словно сонные, плавали в проруби. Иногда течение переворачивало их кверху брюшком, и они с трудом принимали нормальное положение. Захарка сбросил рукавицу и легко поймал небольшого окунька.

«Чудная рыба, сама в руки идёт. Может, больная? А может, Ипполит что-нибудь в воду насыпал? Сороки – и те рыбу ловят». Захарка стоял и недоуменно разглядывал окунька.

От проруби к густому камышу вела проторённая тропинка. Стебли камыша сломаны и пригнуты в одном месте.

«Какая-то палка. – Захарка потянул за палку и… вытащил подсак. – Бра́гинский!» Из тысячи подсаков он его узнал бы. Ну и ну! Хитёр же дядя Ипполит!

Захарка вернулся к проруби, опустил подсак в воду, провёл им из конца в конец. Два крупных чебака выбросило из-подо льда течением. Развернул подсак – и в нём оказались обе рыбины.

Вода была какая-то вонючая. «Может, он рыбу просто усыпил? Взял снотворного и высыпал в воду?» – думал Захарка.

А сороки метались над речкой, кричали, ожидали, когда же человек уйдёт. Но человек не уходил. Он стоял у проруби и глядел в воду. Захарка видел, что умирают чебаки. В проруби уже собралось десятка два окуней и чебаков, рыбы становилось всё больше и больше.

Что же делать? Надо спасать рыбу. Бежать к Юрию Николаевичу, он что-нибудь придумает.

И снова Захарка бежит на лыжах. Он уже не слышит ни скрипа снега под лыжами, ни хлопанья клапанов шапки. Захарка спешит в деревню, чтобы рассказать Шевчуку про умирающих чебаков и окуней.

Юрий Николаевич удивился, когда к нему в комнату ворвался Захарка.

– Что случилось? Собаки за тобой гнались?

– Юрий Николаевич, вот. – Захарка вытащил из кармана три рыбёшки. – Руками в проруби поймал. Рыбу в речке отравили. Надо спасать её, пока вся не вымерла!

– Руками? Всё ясно. – Шевчук начал одеваться. – Проруби надо долбить. Много прорубей.

– Тогда я побегу! – Захарка быстро направился к двери.

– Подожди, непоседливый, – остановил его Шевчук. – Не отравили рыбу, а кислорода ей не хватает, задыхается она. Знаешь, Захар, ты беги ребят зови, которые постарше, а я рыбаков организую. Хорошо, что сегодня воскресенье – все дома. Только пусть ребята ломы, лопаты возьмут. Сможешь?

– Всех соберу! – Захарка нахлобучил шапку и выбежал на улицу.

Он бегал от дома к дому, стучал в окна. Взрослые и школьники выходили на улицу. Захарка сбивчиво рассказывал им о рыбе, показывал чебаков. Люди искали в сараях ломы, лопаты и шли спасать рыбу.

Пробегая мимо дома Брагиных, Захарка забежал и к родственнику. Дядя Ипполит обедал. Увидев Захарку, встал из-за стола.

– Раздевайся, Парашютист, садись! Угощайся жареными чебаками. Катерина постаралась…

– Это те, которых вы на реке наловили? – Захарка вытащил из кармана окунька. – Вот смотрите, руками поймал. Надо идти проруби долбить, рыбу спасать. Я за вами пришёл.

– Раздевайся, окуни подождут. Где ты его поймал?

– Там, где вы ловите!

– Ты что, парень? Я уже забыл, как рыбачат…

– Вы же знали, что рыба задыхается! Зачем обманываете? Я сам видел в камышах ваш подсак. На санках в мешках рыбу возите. Я всё видел. Две проруби видел.

Ипполит Брагин на минуту растерялся, а Захарка уже бежал к двери. «Эх, дядя, дядя! Знал ведь, всё знал…» – думал он.

– Захар, подожди! – Ипполит выскочил за мальчиком на улицу. – Нельзя же так!

На крик дяди Захарка даже не обернулся. Он мчался на речку, где уже собирались жители деревни, чтобы долбить проруби-форточки для воздуха, спасать рыбу от гибели.

Прилёт жаворонков

В марте в Сибири ещё холодно, особенно ночами и утром. Но днём солнце уже припекает. С крыш домов и сараев свисают длинные ребристые сосульки. Снег чернеет, покрывается тонкой корочкой. Дедушка Прохор на день выводит в денник корову Пеструшку. Пусть, говорит, на солнце бока погреет.

Ожили и весело зачирикали воробьи на крышах. Повеселел и Захарка. Наконец-то от папы пришло письмо.

Однажды прибежал он домой со школы и не узнал бабушку Веру. В новой зелёной кофте, в пёстрой цветастой юбке она, как гостья, сидела у окна и, нацепив на нос очки, читала письмо.

– Я уж заждалась тебя, – сказала бабушка, близоруко щуря на внука глаза. – От Антоши письмо пришло, а я даже в очках прочитать не могу.

– Ура! – закричал Захарка. – От папы письмо!

Он взял у бабушки письмо и удивился. В углу листа карандашом была нарисована лохматая лошадь, а на ней в странной шапке – человек. «Привет из Монголии!» – писал папа. Захарка читал бабушке письмо, а сам видел и папу и себя, скачущими по широкой монгольской степи на мохнатых лошадках. Скачут и смеются, а белый седой ковыль путает ноги лошадям.

Папа передавал привет маме, дедушке Прохору Устиновичу и бабушке Вере Ивановне. Конечно же, и ему, Захарке. Спрашивал о здоровье, о деревенских новостях.

– А кем он работает? – спросила бабушка.

– Ничего не пишет. Наверное, диких коней объезжает. Смотри, какого коня нарисовал, – сказал Захарка, показывая бабушке письмо.

– Ладно, руки мой да за стол садись. Я вот сегодня жаворонков напекла. – Бабушка поставила перед Захаркой тарелку с румяными хрустящими пряниками, похожими на птиц.

– Ух ты, – обрадовался внук. – Хорошенькие жаворонки. А куда это ты собралась? Во всё новое нарядилась.

– Никуда не собралась. Праздник сегодня. Сорок птиц с юга к нам прилетают, – сказала бабушка, наливая Захарке молока.

– Интересный праздник. Никогда о таком не слышал, и в календаре красным не отмечено. Всё вы с дедушкой придумываете. Дедушка плакунчиков придумал, а ты… каких-то сорок птиц.

– Дикие гуси, утки прилетают. И жаворонки, – стала бабушка объяснять Захарке. – А ещё сегодня Варвара ночь урвала, а день прибавила.

– Это тоже праздник?

– Конечно! С сегодняшнего дня ночь пойдёт на убыль, а день станет прибавляться.

– Я пока ни одной птицы, кроме воробьёв и сорок, не видел, – пожал плечами Захарка.

– Скоро прилетят, – убеждённо сказала бабушка. – Ты вот что, отнеси-ка бабушке Варе жаворонков, порадуй старуху. – Бабушка завязала в платок миску с жаворонками и подала внуку. – Поздравь её с праздником.

Захарка оделся и выскочил на улицу.

Когда Захарка прибежал к бабушке Варе, она тоже пекла жаворонков. Была она одна, Шевчук уехал в отпуск.

– А у нас радость, – с порога объявил Захарка. – От папы письмо пришло. Он в Монголии диких коней объезжает.

– Надо же! Диких коней! – удивилась бабушка Варя.

– Диких и мохнатых, – подтвердил Захарка. – А ещё сегодня праздник птиц. И мы все тебя поздравляем. Я тебе принёс жаворонков, только неживых, а стряпаных. – Он поставил на стол миску с жаворонками.

– Вот спасибо тебе, внучек. Угодил старухе, так угодил! На-ка вот и моего жаворонка отпробуй. – Бабушка Варя подала Захарке горячий, румяный, посыпанный сахаром пряник.

– Хорошие у тебя пряники получились, – похвалил Захарка бабушкину стряпню. – Спасибо. Ну, я побежал. Мне ещё уроки учить. – Он хотел уже бежать, но бабушка Варя его остановила.

– Посиди, милок, не спеши. Расскажи, как учишься. Трудно учиться?

– Мне не трудно. Учительница говорит, что я способный.

– Ты миску-то забери. Я в неё своих жаворонков положу, – говорила бабушка Варя.

– Не надо. У нас ведь есть. Бабушка Вера напекла.

– То бабушка Вера, а это я. Всем вам от меня подарок.

Захарка выбежал на улицу, взобрался на высокий сугроб и долго стоял на нём, оглядывался, прислушивался. Хотел увидеть живых жаворонков или услышать свист их крыльев. Но, кроме громкого чириканья воробьёв на крыше да стрекотанья сорок на огороде, ничего не услышал. Солнце грело ласково, с крыш капала капель. «Всё-таки хороший сегодня день, – думал Захарка. – Надо его запомнить и написать о нём папе».

Захаркин огород

Захарка решал задачу по арифметике. Примеры были лёгкие, он их за десять минут осилил и переписал в тетрадь, а задача не получалась. «В куске было тридцать метров ткани, а когда продали двум покупателям, осталось девятнадцать. Известно, что один покупатель купил три метра ткани. Сколько же купил второй покупатель?» – прочитал и задумался. Потом ещё раз прочитал. В голове уже начинало созревать решение, как вдруг на кухне раздался грохот.

Захарка выбежал из комнаты и увидел бабушку Веру. Она притащила из сарая три деревянных ящика, несколько пустых консервных банок и свалила всё посреди кухни.

– Ты зачем это всё принесла? – удивился Захарка.

– Рассаду буду высевать. Ты разве забыл, что я каждую весну рассаду сею? – спросила бабушка.

– Не забыл, – ответил Захарка. – Ты и мне разрешишь? Я тоже хочу посеять.

Бабушка ничего не ответила, вышла в сени. Там у неё ещё с осени стояли три ведра чёрной и «жирной», как она говорила, земли. Бабушка притащила их на кухню и поставила у печки.

– Так что бы ты хотел посадить в своём огороде? – спросила она Захарку.

– Хочу посадить огурцы, морковь и бобы. Ты мне один ящик дай, я и посажу в нём.

– Кто же сейчас огурцы и морковь садит? – улыбнулась бабушка. – Огурцы на грядке садят, а морковь сеют в землю, когда тепло станет.

– Так что же мы будем сеять?

– Помидоры. Но сначала надо семена прорастить, – сказала бабушка, вытаскивая из шкафа большой узел. В нём она хранила бумажные пакетики и тряпочные узелки с семенами. – Посеем помидоры, перец, до тепла они в ящиках подрастут. По теплу мы и пересадим их в огород.

– Я помидоры люблю, – сказал Захарка. – Отсыпь мне семян, и будет у меня свой ящик с рассадой.

– Подожди ещё. Надо дня два-три подождать. Земля с мороза холодная, замёрзла. Вот согреется, тогда и посеем…

Захарка сунул палец в ведро с землёй – не земля, а камень.

– Холоднющая, – сказал он.

– Семян я тебе дам, банку тоже, – сказала бабушка. – Но ты помоги мне с семенами разобраться. Я ведь совсем плохо вижу. Что на бумаге написано? – бабушка развернула бумажный пакетик и протянула его внуку.

– «Бычье сердце», – прочитал Захарка и засмеялся. – Это что за «бычье сердце»?

– Так называют помидоры, сорт такой. Растут они большие, как бычье сердце. Давай сюда. А это какие? – протянула она ему другой пакетик.

– «Сливки».

– Тоже посеем, хорошие помидоры, – сказала бабушка.

Захарка удивлялся названиям разных сортов помидоров, замучил бабушку вопросами.

– А зачем ты в марлю семена заворачиваешь?

– Чтобы мягче лежать семенам было. А теперь слегка зальём их тёплой водичкой и поставим в тёплое место.

– Зачем в тёплое?

– Чтобы быстрее проросли. Некоторые семена могут быть холостые.

– А что такое «холостые»?

– Это семена, которые не прорастут, – терпеливо объясняла бабушка.

– А почему они не прорастают?

– Ты бы лучше шёл уроки делать, – сказала бабушка: она не знала, как ответить внуку, чтобы он понял. – Некоторые семена не всходят, потому что они либо мёртвые, либо слабые.

– Разве семена живые?

– Живые. Иди, решай свою задачу, а сеять будем только через три дня.

На дворе стало совсем тепло. Снег почернел и осел. На лугу появились первые островки опаявшей земли. Захарка хотел забраться на крышу сарая, но вдруг услышал песню жаворонка. Небольшая, похожая на воробья птичка, махая короткими крылышками, висела над землёй и пела. Пела весело и задорно.

– Бабушка, жаворонок прилетел! – закричал Захарка, забегая в комнату.

– Ну вот, а ты не верил мне, когда я жаворонков пекла, – улыбнулась бабушка.

А на четвёртый день, когда Захарка вернулся из школы, бабушка сказала:

– Семена проклюнулись, можно приступать к севу.

– А как это семена проклюнулись?

– Вот, смотри. Видишь маленький беленький росточек? – Бабушка протянула семечко помидора. С боку его торчал заметный хвостик.

– Давай я его посажу.

– Сади, – сказала бабушка. – Вот тебе банка с землёй. В неё и сади. Это и будет твой «огород». Только надо за ним ухаживать, поливать, – улыбнулась бабушка.

Захарка спичкой проты́кал в земле ямки и опускал в них проросшие семена. Потом так же, как и бабушка Вера, засыпал ямки землёй и полил тёплой водой.

– Ну вот, смотри теперь поливай свой «огород», чтобы земля не засохла, – сказала бабушка.

Стал Захарка ждать, когда же в его банке прорастёт рассада. Поливал через день, по нескольку раз на день заглядывал в банку. Земля чёрная, ни одного росточка нет. Посмотрит на бабушкины ящики – и там ничего нет. Пусто, чистая земля. А когда на пятый день пришёл из школы, вдруг заметил, что земля в его банке в нескольких местах приподнялась, а из-под неё еле заметные белые росточки выглядывают.

– Бабушка! – закричал Захарка. – Смотри, помидоры всходят!

– А ты как думал? Семена – та живые, вот в рост и пошли, – сказала бабушка. – К теплу поднимутся, подрастут, на огород их пересадим. Летом и зимой с помидорами будем.

Тонконожка

Шевчук привёз с собой из отпуска пса Смелого.

Смелый, ещё молодой и беспородный – обычная дворняжка, – не по возрасту был понятлив и имел свой характер. Упрямый оказался пёс. Уж если ему что-то надо, он всеми путями постарается добиться своего.

В марте в Сибири морозы стоят ещё крепкие, особенно по ночам. Днём солнце поднимается высоко, и верхний слой снега подтаивает, а ночами замерзает и покрывается плотной коркой – настом. По такому насту собаки, лисы и зайцы бегают свободно, а человек проваливается. Но человек есть человек, он и лыжи на ноги нацепит. А вот копытным животным беда: не могут они по насту ходить. А снегу к этому времени всюду много.

Основную дорогу к Трошину пробивают бульдозеры, а лесные – некому. В лесу можно проехать только на тракторе да на лыжах. На Груне – и думать нечего, даже верхом не проедешь: запросто можно угробить лошадь.

Но любители поживиться народным добром ещё встречаются. Заедет такой в лес на тракторных санях – половину деревьев изведёт.

Поэтому Шевчук и направился в лес на лыжах. Дня за два-три, думал, обойдёт все лесные угодья. За ним увязался и Смелый. Бежит в десяти шагах от Юрия Николаевича, под каждый бугорок, под каждый кустик нос лохматый суёт.

Обошли они Чёрный лес, Долгий. Тишина вокруг, и всюду нетронутый снег блестит на солнце, будто стеклом покрылся. А когда зашли в Анютин лес, Смелый забеспокоился, засуетился и вдруг помчался в чащу. «Чего это он учуял? – думает Шевчук. – Если зайца, то косой свободно от него уйдёт, да и лиса близко не подпустит».

Пошёл следом и тут услышал лай. Смелый лаял громко и азартно на одном месте. Юрий Николаевич ускорил шаг, выбежал на лесную полянку и глазам своим не поверил. Смелый стоял возле какого-то животного и оглушительно облаивал его.

Шевчук подбежал ближе и увидел косулю. Бедное животное почти с головой провалилось в снег и не могло двинуться с места.

– Тубо! – закричал Шевчук на Смелого. Пёс лаять перестал, но стоял в трёх шагах от косули и зло скалил зубы, готовый в любой момент броситься на беззащитное животное. Косуля уже выбилась из сил, голову вытянула вперёд и положила на снег. Из глаз ее катились слёзы. Она со страхом смотрела на человека.

– Эх ты, Смелый, Смелый! Что же ты наделал? Загнал зверя в ловушку и рад! – покачал головой Шевчук.

Пёс услышал голос Юрия Николаевича, радостно вильнул хвостом, но по-прежнему зорко следил за косулей. Шевчук подошёл к собаке и за ошейник оттащил её в сторону.

– Сидеть на месте! Тубо! – приказал он псу.

Подошёл к косуле ближе и остановился. Она забеспокоилась, забилась в снегу, но через минуту снова притихла. Очень устала, крепко держал её снег.

«Что же мне с тобой делать? – думал Шевчук. – Сама ты из снега не выберешься: ноги поломаешь или волкам достанешься».

Волки, хоть и мало, но водились в этом лесу. Шевчук уже дважды их встречал, находил много волчьих следов.

«Оставлять тебя здесь на верную гибель нельзя, – размышлял Юрий Николаевич. – Если взять домой, то у моей хозяйки бабушки Вари сена ни клочка: не держит она корову. А если с дедом Прохором поговорить? Сена у Зотовых много. Вот бы Захарке радость была!»

Юрий Николаевич вытащил нож, нарезал тонких и гибких прутьев тальника, быстро сплёл циновки.

Нужно было вытащить из снега косулю, но она спокойно лежать на циновках не будет, ноги надо ей связать. Верёвок нет, а прутьями не свяжешь.

«Эх, была не была, сто рублей не деньги», – подумал Шевчук и снял телогрейку и пиджак. Стащил рубашку, оторвал подол, нарезал ленточек. Скрутил их – верёвочки получились.

Смелый зорко следил за косулей. Сидел молча. Но когда Шевчук подошёл к зверю, подбежал и он, гавкнул раз, второй. Пришлось отогнать его криком «Тубо!»

С огромным трудом Шевчуку удалось вытащить косулю из снега и связать ей ноги. Юрий Николаевич облегчённо вздохнул, вытер пот со лба и присел отдохнуть на лыжи рядом с косулей.

– Э, дорогуша, да ты скоро должна стать мамой, – заметил Шевчук, рассматривая косулю. – Как же тебя одну в таком глубоком снегу оставлять? Ножки тонюсенькие, как спички, никакой наст не удержит.

Отдохнув, Юрий Николаевич затащил косулю на циновки и положил их на лыжи. Таловый прут прикрепил к лыжам, к ошейнику пса привязал поясной ремень и пристегнул его к пруту.

– Ну, Смелый, помогай! – сказал Шевчук и поволок косулю из леса.

Снег под ним проваливался, он с трудом выбирался из него, но упорно продвигался вперёд. Когда выбрались из леса, стало легче. В поле наст оказался плотнее и держал человека. Смелый, глядя на хозяина, тоже старался, упирался всеми лапами в наст и заметно помогал Шевчуку.

– Молодец, Смелый, умница, – подбадривал он пса.

К вечеру они благополучно добрались до села. Первым делом Юрий Николаевич втащил косулю к себе в дом, распутал ей ноги, принёс воды и хлеба. Косуля лежала на полу и пугливо смотрела на человека.

– Ничего, ничего, всё будет хорошо, – говорил Юрий Николаевич, но косуля ни к воде, ни к хлебу не прикасалась.

Чтобы не тревожить её, Шевчук отправился к Зотовым.

– Привёз живую косулю? Вот здорово! – закричал Захарка, когда Юрий Николаевич рассказал о своём приключении. – Дедуля, разреши, пусть она у нас поживёт.

Дедушка Прохор молчал, теребя бороду, и думал.

– Загубить хотите? – вдруг спросил он Шевчука. – Это же дикий зверь, свободный, ему воля нужна, а вы его в хлев, к овцам хотите.

– Я уже думал об этом, – сказал Юрий Николаевич. – Но в лесу много снега, наст, есть нечего. Всё равно погибнет. Из двух зол надо меньшее выбирать. Недели через две снег на полянах растает, тогда выпустим.

– Дедулечка, пожалуйста, – снова пристал к деду Захарка.

– Ты чего это, старый, заупрямился? – вмешалась бабушка Вера. – Кто же поможет зверю дикому в трудную минуту, как не человек?

– Прокормим, – сказала Людмила Петровна. – Много ли ей надо?

– Что вы меня уговариваете, как красную девицу? Разве я сам не понимаю? Ладно, веди свою косулю, – сказал наконец дед. – Попробуем. Может, что и получится, а сена не жалко.

Захарка обрадовался, обхватил деда руками.

– Всё получится. Я сам за ней ухаживать буду, чистить, поить, – тараторил он.

Втроём они перетащили косулю в хлев к овцам. Захарка принёс ей мелкого зелёного сена и воды. Но косуля ни есть, ни пить не стала.

Назвали её Тонконожкой. Два дня она ничего не ела, воду начала пить только на второй день. Но голод – не тётка: на третий день осторожно стала она вытаскивать нежными губами зелёные былинки из охапки сена. А скоро и совсем привыкла к людям: выбегала из дальнего угла навстречу Людмиле Петровне. Людмила Петровна специально для косули делала мучную болтушку.

– Пей, красавица, пей, милая, – приговаривала она и поглаживала Тонконожку по загривку.

Захарка ходил именинником, привёл весь свой второй класс в хлев на экскурсию.

– А давайте мы над ней шефство возьмём, – предложил Коля Заякин, – будем по очереди кормить и убирать.

– Сам управлюсь, – заявил Захарка. – Всё равно мы её скоро будем выпускать на волю.

Теперь в Зотовском хлеву часто толпились Захаркины друзья. Но чаще других бывал здесь Дюша. Он приносил корки хлеба, круто посыпанные солью. Тонконожка с удовольствием брала у него из рук корочку за корочкой, чем очень радовала Дюшу.

А скоро произошло ещё одно немаловажное событие. Как-то зайдя в хлев, Захарка увидел возле Тонконожки маленького козлёнка. Он бегал около матери, а мать ходила за ним и лизала ему спинку.

– Родился маленький косулёнок! – прибежал Захарка к Юрию Николаевичу. – Крошечный – крошечный, а красивый – красивый!

Шевчук оделся, и они с Захаркой пришли в хлев. Там они увидели деда Прохора.

– Да, – удивлялся старик, – правильно вы поступили, молодой человек. Спасли, считай, двух зверей. Через неделю можно будет выпускать на волю.

– Пусть живут до лета, – стал просить деда Захарка.

– Через неделю надо выпускать, – строго сказал дедушка Прохор. – Они привыкнут к нам, а мы к ним. Трудно будет расставаться. И для косули плохо, бояться людей не будет.

– Надо выпускать, – решил Юрий Николаевич.

Выпустили они Тонноножку с косулёнком в апреле. С Юрием Николаевичем они привели косулю в лес и отвязали верёвку.

– Иди, Тонконожка, ты свободна, – сказал Шевчук.

Но Тонконожка не уходила. Она стояла и смотрела на людей, будто благодарила их за помощь.

– Не уходит, – удивился Захарка.

– Пошли домой, – сказал Шевчук и направился в село. Следом за ним медленно шагал Захарка.

Шли молча. Через несколько минут оглянулись: Тонконожки с косулёнком не было.

– Убежала, – Шевчук взял Захарку за плечо. – Но взгляд её мы, Захар, должны крепко запомнить.

– Запомним, – кивнул головой Захарка.