Текст книги "Захарка-следопыт"

Автор книги: Александр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Тетеревиная баня

Утром к Шевчуку заехал лесник.

– Собирайся, – сказал, – поедем в лес, с хозяйством тебя познакомлю. Пора и за дело приниматься.

На вид Василий Алексеевич Ведерников – человек не старый. Загорелое обветренное лицо без морщин, только у глаз справа и слева разбежались тонкие лучики. На леснике кирзовые сапоги, белёсый брезентовый дождевик и форменная фуражка с зелёным кантом и дубовыми листочками вперехлёст на околыше. Он широк в плечах и при ходьбе сильно сутулится.

Юрий Николаевич, натягивая на себя штормовку, слышал, как во дворе Василий Алексеевич разговаривал с бабушкой Варей.

– У тебя, Варвара Ивановна, случаем, зола есть?

– Как не быть. Печку дровами топлю. Вон, смотри, какой бугор за зиму собрался.

– Можно забрать?

– Сделай милость. Зачем она тебе? – удивлённо спросила бабушка Варя.

– Да так… Для дела нужно, – нехотя ответил лесник, а потом крикнул Шевчуку: – Помоги грузить.

«Чудак, зачем ему зола? – размышлял Шевчук, помогая грузить золу. Он насыпа́л её лопатой в вёдра и таскал леснику на телегу. На телеге стояли три деревянные бочки. Одна была уже полная, а две пустые. В них и ссыпал лесник золу.

– Куда вам столько? На удобрение? – спросил Шевчук.

– Потом узнаешь, – загадочно улыбнулся Василий Алексеевич.

Наполняя бочки, Юрий Николаевич вдруг вспомнил о Захарке. Мальчик просил взять и его в лес.

– Здесь у меня товарищ есть, – сказал он леснику. – Уж очень хотел с нами в лес поехать. Нельзя ли его взять?

– Что ещё за товарищ? – удивлённо спросил лесник. – На телеге места нет.

– Первоклассник. Ему много места не надо. Захаркой зовут, сосед.

– Захаркой? – Василий Алексеевич улыбнулся. – Этого взять можно. Он и ко мне всё время пристаёт. Ладно, возьмём. Детская память цепкая, добро долго помнит. Зови!

Захарка сидел на лавочке и слушал скворцов.

– В лес поедешь?

– Ура! Еду! – обрадовался мальчишка.

И вот они в дороге. Телега жалобно поскрипывает, колёса подпрыгивают на кочках и ямах. Лошадь по кличке Груня, старая толстобрюхая кобыла игреневой масти, бойко семенит кривыми косматыми ногами. Василий Алексеевич иногда понукает Груню, машет на неё вожжами, но Шевчуку кажется, что Груня на него внимания не обращает.

Дорога поросла подорожником, широкие листья хрустят под колёсами, а пушистые метёлки бьют Груню по ногам. По сторонам дороги в задумчивости стоят старые берёзы, осины, зеленеют заросли молодняка. Всё свежо, нарядно.

Захарка пристроился сзади на телеге, мотает ногами и смотрит вокруг. Голубые его глаза восторженно блестят.

– Справа лес называется Благодатный, а слева – Долгий, – объясняет лесник. – А вон там, за Благодатным, – Чёрный колок. Там мы и оставим золу.

– На удобрение? – снова поинтересовался Шевчук.

– Да нет, – качнул головой Василий Алексеевич. – Хочу баню тетеревам устроить.

– Баню? – аж подскочил Захарка.

– Не видел птичьей бани? – улыбается лесник.

– Нет!

– Посмотришь, – обещает ему Василий Алексеевич.

И тут Шевчук вдруг заметил в редком осиннике гривистое чудовище. Огромный бурый зверь уставился на телегу с людьми.

– Стойте! – Шевчук толкнул лесника в плечо.

– Что случилось? – Василий Алексеевич натянул вожжи и вгляделся в осинник. – А, забыл… Совсем забыл. Мы же заехали в его владения. Смотрите, сейчас он к нам выйдет.

– Кто выйдет? – Захарка закрутил головой. – Ух ты! Вот это лось, так лось!

– Сейчас выйдет к нам! – Лесник взмахнул вожжами, и Груня послушно затрусила по дороге.

И действительно, не успели они проехать и двадцати метров, как лось решительно вышел из осинника и остановился посреди дороги. Теперь он был отлично виден – настоящий великан. Груня – рослая лошадь, но оказалась куда ниже его. Тёмно-коричневая шерсть зверя лоснилась на солнце. Он явно поджидал людей.

– Красавец! – восхищённо вздохнул лесник и придержал лошадь. Груня пошла медленнее.

– А он на нас не нападёт? – с опаской спросил Захарка.

– Поди знай, что у него на уме. Ему, пожалуй, ничего не стоит перевернуть нашу телегу, – сказал Шевчук Он жалел, что оставил дома фотоаппарат. Отличный мог бы получиться снимок.

– Он смирный, – успокоил мальчика лесник. – Мой воспитанник. Частенько ко мне выходит, встречает меня. Посмотрит и уйдёт.

Лось постоял минуту, посмотрел на людей, а потом не спеша пошёл впереди по дороге.

– Вот это здорово! – восхищался Захарка. – Ваш ручной лось?

– Было время, помог я ему, – сказал Василий Алексеевич. – Вот и помнит он добро. Не забыл.

Несколько минут они ехали следом за лосем. Неожиданно зверь свернул с дороги и остановился на опушке осинника, стал скусывать мелкие веточки с молодых осинок. Телега проехала в семи шагах, но сохатый спокойно кормился.

– Будь здоров, Черныш! – крикнул ему лесник.

За осинником пересекли огромный заливной луг, потом по дороге через пшеничное поле снова выехали к лесу. Еле заметная дорога вилась по самой лесной опушке. Чуть в стороне, слева, тянулись кусты тальника, камыши, а дальше лежало кочковатое болото.

Здесь лесник спрыгнул с телеги и за повод подвёл Груню к одинокой берёзке.

– Слезайте, приехали, – сказал он, привязывая лошадь к дереву. – Не шумите только.

Василий Алексеевич, шагая между редкими берёзками, направился к лесу. Пошли и Захарка с Шевчуком следом. В лесу было сыро и прохладно. Когда под ногами у Шевчука или Захарки трещала сухая валежина, лесник оборачивался к ним и, осуждающе качая головой, шептал:

– Тс-сс!

Вдруг лесник остановился и поднял руку. Остановились и Шевчук с Захаркой. Стояли и слушали тишину. И тут до их слуха донеслись странные звуки, непонятные голоса и какие-то удары. Будто кто-то шлёпал по воде рукой.

– Что это? – спросил Захарка шёпотом.

– Сейчас увидишь! – Лесник рукой велел им пригнуться, потом сам опустился на четвереньки и так, на четвереньках, двинулся вперёд. Шевчук с Захаркой, едва дыша, поползли за ним.

Вдруг впереди открылся огромный солнечный простор. Лес кончился, дальше раскинулось поле. Теперь яснее слышны птичьи голоса и непонятные хлопки. Облако пыли клубилось над полем. Василий Алексеевич прилёг у толстой берёзы за её корявыми, узловатыми корнями. Махнул рукой:

– Ползите сюда!

Юрий Николаевич с Захаркой тоже устроились рядом. Перед ними лежало вспаханное поле, а над пахотой поднималась пыль и оттуда доносились хлопанье и крики.

– Смотрите, как парятся, – тихо сказал лесник и хитровато подмигнул Захарке. – Вовремя приехали. Банный день у них сегодня.

– Ничего не вижу, – мотнул головой Шевчук.

– Вон, гляди, тетёрка. А вон ещё одна, ещё… – Захарка уже разглядел серых крупных птиц. Скоро и Шевчук заметил на чёрном поле тетеревов. Их было десятка полтора. Птицы от удовольствия покрякивали и хлопали себя крыльями, перевёртывались на спину, вытягивали лохматые ноги, обсыпались пылью. Солнце стояло высоко, было жарко и душно.

– Настоящая баня, – удивился Захарка. – Только воды нет и веников.

Они смотрели долго, наверное, целый час. Лежали молча, боясь вспугнуть птиц. А тетерева, поднимая клубы пыли, порхали и, будто вениками, колотили себя крыльями.

– Пора ехать – вдруг сказал лесник и поднялся на ноги. – Хорошего понемногу. В другой раз ещё поглядим.

Поднялись и Шевчук с Захаркой. Тетерева, заметив людей, медленно, нехотя взлетали с земли и скрывались в соседнем леске.

Пока Василий Алексеевич ходил за лошадью, Шевчук с Захаркой осмотрели поле. На опушке леса, на самом солнцепёке, оно всё было в перьях и лунках. Здесь и находилась главная тетеревиная баня.

– А я и не знал, что у тетеревов бывают бани, – радовался Захарка. – А золу вы для тетеревов привезли?

– Для них, – кивнул Шевчук. – Зола для птиц – всё равно что мыло для человека. Понял?

Подъехал лесник, остановил Груню на пахоте и сказал Шевчуку:

– Помоги разгрузить бочки. Пусть косачи в золе попурхают.

– Вы как дедушка Мазай? – вдруг спросил лесника Захарка.

– А разве плохо быть Мазаем? – Василий Алексеевич лукаво посмотрел на Захарку.

– Я, когда вырасту, тоже буду дедом Мазаем, – твёрдо сказал Захарка.

Разгрузив бочки, разровняли золу и поехали осматривать другие лесные угодья.

Береговушки

В воскресенье собрался Шевчук на рыбалку. Встал рано, на дворе темно ещё. Тишина, даже петухи не поют. Постоял у ворот Зотовых – спят люди. Слышно, как в деннике корова тяжело вздыхает, жвачку жуёт. Подумал, подумал и пошёл на реку.

Отвязал лодку лесника и поплыл. Долго плыл, чтобы забраться подальше от деревни. Остановился посреди реки, якорь выбросил. Сидит, удочки перебрасывает. А клёва нет как нет. Вот и солнце взошло – огромное, оранжевое. Засветилась вода, красным пламенем вспыхнула. То тихо было, а тут враз стали просыпаться насекомые и птицы.

Конечно, первыми загудели комары. Они пикировали Шевчуку на лицо, на шею и руки. Кусали крепко, пока он отпугивающей мазью не смазался. Утихли комары – заквакали у берега лягушки. Где-то на болоте проснулись журавли, начали курлыкать. А тут и коростель – дергач свою песенку затянул. Дыр-дыр-рр! Дыр-рр! – неслось с луга. Все солнце приветствовали.

Посмотрел Юрий Николаевич на берег, а он высокий, крутой – ни одной травинки на нём, и весь в круглых дырках, будто кто нарочно палкой густо истыкал. Колония ласточек-береговушек поселилась.

И вдруг весь берег тоже ожил, запищал, защебетал на разные голоса: это из норок вылетели стремительные птички. У береговушек, оказывается, уже были птенцы, за ночь они проголодались и теперь просили, требовали есть. Птички-родители так и мелькали у Шевчука перед глазами. С раскрытыми клювиками они проносились над самой водой, мелькали над травой на берегу, собирая мошек.

Юрий Николаевич сидел в лодке и любовался полётом этих быстрых неугомонных птичек. Береговушки охотились, кормились сами и носили еду голодным птенцам. Шевчук даже пожалел, что не разбудил Захарку: мальчик был бы рад посмотреть на птиц. Сколько же надо пролететь за день, чтобы подкрепиться и накормить вечно голодных, быстро растущих птенцов?

Солнце поднялось выше, стало жарче. Клёв был слабый, и Шевчук уже думал плыть домой, как вдруг услышал детские голоса.

По берегу шли трое мальчишек. На плечах удочки, в руках ведёрки. Издали трудно было разобрать кто. Ребята нашли удобное место, спустились к воде и остановились рядом с колонией береговушек. Шевчук видел, как двое стали разматывать удочки, а третий, положив свои снасти на землю, полез на отвесный берег «Что это он?» – удивился Юрий Николаевич.

Ласточки – береговушки забеспокоились и всей стаей налетели на мальчишку. Они подняли такой шум, хоть уши затыкай. Но мальчишка не обращал внимания на птиц, лез на обрыв, соскальзывал с отвесной стены и снова лез.

– Ты что там делаешь? – окликнул его один из рыболовов. По голосу Шевчук и узнал его: это кричал Захарка.

– Идите сюда! У них птенцы! – Мальчишка уже добрался до норки и засунул в неё руку.

– Нельзя их трогать! – закричал Захарка сердито. – Слазь!

– Не шуми, Парашютист. Тут их много.

– Нельзя береговушек разорять! – Захарка подбежал к товарищу и потянул его за штанину. – Слазь, тебе говорят!

– А тебе что? – рассердился мальчишка. – Хочу – и разоряю. Тоже мне защитник! – Он извивался, стараясь просунуть руку дальше, но до гнезда, видно, достать не мог.

– Не дам разорять! – вспылил Захарка и дёрнул приятеля изо всех сил за штанину.

Шевчук увидел, как мальчишка сорвался со стены, и они с Захаркой кубарем покатились вниз, к воде. Быстро выдернув якорь, Юрий Николаевич взмахнул веслом и лодка его понеслась к месту происшествия.

– Прекратите! – Шевчук выскочил из лодки, кинулся к ребятам. Ведь они могли свалиться в воду, а у отвесного берега, как правило, глубоко. Те тузили друг друга, как рассерженные молодые петушки, третий мальчишка растерянно стоял рядом.

– Встать! – крикнул Шевчук строго.

Ребятишки вскочили на ноги, тяжело переводя дыхание.

– Тебя как звать? – спросил Шевчук провинившегося.

– Фролов. – Мальчишка рукавом вытер нос.

– Так вот, Фролов, чтобы я твоего духу здесь не видел. Если узнаю, что ты разоряешь гнёзда, накажу. – Шевчук повернул мальчишку лицом к посёлку. – Бегом марш!

Фролов схватил свои снасти и, выбравшись на берег, оглянулся.

– Иди, иди! – крикнул ему Шевчук. Потом повернулся к Захарке. Куртка и брюки на нём были в глине, лицо и руки измазаны грязью.

– Хотел тебя утром разбудить, да постеснялся. Строгая у тебя бабушка. Теперь, конечно, тебе от неё достанется, – осмотрел он грязную Захаркину одежду.

– Зато Фролов ни одной береговушки не разорил. Он ведь сильней меня, а вот я не дал, – не без гордости сказал Захарка.

– Ладно, герой. Вымой лицо и руки и прыгай ко мне в лодку. Порыбачим, пока обсохнешь. Знаешь поговорку: грязь не сало, высохло – отстало. Обсохнешь, обомнём грязь и поплывём домой. – Шевчук взглянул на третьего мальчишку, который с удочкой переминался с ноги на ногу. – А это кто?

– Антошкин, – подсказал Захарка.

– Что же ты, Антошкин, смотришь, как гнёзда разоряют и друзей бьют? А если бы они утонули?

– Не утонули бы, – сказал Антошкин и стал сматывать удочки. – Только охладились бы маленько. Пойду я однако.

– Давай, топай, – махнул рукой Захарка, выбрал удобное место и стал умываться.

Соловко

Так звали колхозного коня. В жаркое летнее время он целыми днями стоял в тени кузницы, прикрыв глаза, отвесив нижнюю морщинистую губу. Иногда Соловко мотал головой, махал белым хвостом – отгонял назойливых комаров и мух. Был он намного старше Груни, высокий, поджарый, с белой седой гривой и, как говорили колхозники, мирно доживал свой век на заслуженной пенсии.

Для мальчишек нет большего удовольствия, чем покататься верхом на коне. Поэтому они постоянно ходили стайкой за колхозным конюхом дедом Иваном и просили позволить сводить коней на речку покупать.

– Марш отседова! – обычно гнал ребят дед Иван. – Убьётесь – греха не оберёшься.

Дед любил поворчать. Но поворчав, обычно добрел и разрешал ребятам съездить на речку. Помогал сесть верхом, и ребята с криком и гиком мчались во весь опор по деревенской улице, пугая собак, кошек и кур.

На речке ребята купались сами, мыли лошадей, а потом мчались обратно на конюшню.

– Вы бы, сорочата, Соловка хоть раз на реку сводили, – сказал однажды ребятам конюх. – Старый, заслуженный конь, покупали бы его там.

– Да он еле ноги передвигает, – засмеялся долговязый Фролов. – До реки не добежит – околеет.

– Да что ты понимаешь? – рассердился конюх. – Буденновской породы конь. Учёный.

– Какой он учёный, если читать не умеет, – съязвил Фролов.

– Не дам коней. Всё! Баста! – заупрямился дед Иван. – Марш с конюшни. Что стоите? Марш, вам говорят! – Дед даже побледнел. – И не ходите больше. Такой конь!

– Дедушка, не слушайте его, – вмешался Захарка. – Давайте я Соловка свожу на речку.

– Я пошутил. Уже и пошутить нельзя, – стал оправдываться Фролов.

– Пошутил он… Да ты знаешь, что Соловко – золотой конь? Когда мы его взяли, он на ноги жаловался. А потом выходили. – Дед Иван ещё долго ворчал, а потом подобрел. – Больше десяти лет проработал Соловко в колхозе. Все тяжёлые работы выполнял. Ладно, веди, Захарка, сюда Соловка. Только уздечку возьми. Сводишь на речку, покупаешь – порадуешь старика.

Коня Захарка нашёл всё за той же кузницей. Он понуро стоял в тени, прядая ушами. Иногда махал головой, отгонял мух. Захарка привёл коня, дед Иван ласково похлопал Соловка по шее.

– Здорово, старичок, здорово! Как отдыхаешь? Я вот тебе овсеца припас. Хороший овёс. – Дед Иван поднёс коню в ведре корм.

Ребята стояли и смотрели. Ни с одним конём конюх так ласково не обращался. А Соловко уже хрумкал зерно, подбирая его мягкими губами.

– А теперь веди на реку, – сказал конюх, когда конь сжевал последние зёрна. – Езжай потихоньку, мы тебя догоним. – Дед Иван подсадил Захарку на спину коню.

До речки было недалеко, не больше километра. Соловко шёл шагом, Захарка подгонял его голыми пятками. Ему хотелось быстрее проехать деревню, казалось, что все провожают его насмешливыми взглядами. Но Соловко шёл медленно.

Не успел Захарка проехать половины пути, как услышал голоса и конский топот.

– Ура-а-а! – кричали ребята.

И вдруг Соловко встрепенулся. Видно, вспомнил молодость. Захарка не успел оглянуться, как конь рванулся вперёд.

– Придержи коня! – услышал Захарка голос конюха. – Убьёшься!

Но где там! Захарка был счастлив, что ребята не могут его догнать. Всё поддавал пятками коню по бокам, а тот мчался уже галопом.

Это должно было произойти. Захарка совсем забыл про канаву. Её колхозники выкопали, чтобы спускать воду в речку из болота. Весной в канаве гудел бурный ручей, а теперь была только грязь. Канава стремительно приближалась.

Захарка вскрикнул, закрыл глаза. Соловко прыгнул, но перепрыгнуть широкую канаву не смог. Захарка почувствовал, как летит по воздуху, потом ударился и потерял сознание.

Когда Захарка пришёл в себя, он ощутил мягкое прикосновение чего-то нежного к своим щекам, носу, губам. Открыл глаза и увидел Соловка. Тот стоял над ним, согнув передние ноги, и губами трогал его щёки. Из глаз коня текли слёзы. Слёзы у него, видно, появились от быстрого бега, но Захарке показалось, что Соловко просит у него прощения. «Прости, мол, меня, старика. Не рассчитал свои силы. Вспомнил былое».

Подъехали ребята, конюх дед Иван, кинулись к Захарке.

– Убился, сорочонок! – сокрушался конюх.

– Смотрите, Соловко стоит перед Захаркой на коленях, – удивлялись ребята.

– Да жив я, здоров, – вскочил Захарка на ноги. – Только вот шишку набил. А Соловко совсем не виноват. – Захарка быстро взобрался обратно коню на спину.

– Соловку цены нет, – говорил конюх, обрадованный таким исходом. – Если бы другой конь, то мог задавить своим телом парня, а этот учёный. Кавалерийский, одним словом, конь.

– А как бегает! – восхищался Фролов.

– Мой конёк! – гордо сказал Захарка и ласково похлопал Соловка по шее.

– Наш будет. Мы все берём над ним шефство, – решил Фролов. Ребята его поддержали. Конюх дед Иван был доволен.

Лесные хирурги

Телега остановилась на опушке леса. Пока старый лесник распрягал Груню, Шевчук с Захаркой разминали уставшие от долгой езды ноги.

Стреножив лошадь, Василий Алексеевич отпустил её пастись.

Стоял жаркий день. Ни один листочек, ни одна травинка не шелохнётся. Только голоса лесных птиц раздавались в глубине леса.

Скоро они уже бодро шагали по густому высокому разнотравью.

А в лесу… До чего же приятно! Не жарко, пахнет свежим берёзовым листом, лесной прелью и грибами. Лесник вытащил из кармана складной нож, нагнулся – и вот у него в руке уже нежный, ароматный, с прилипшими травинками белый гриб – боровик. Василий Алексеевич не уходит, ищет палочкой в траве, снова нагибается и снова срезает под корень гриб.

– Да их здесь целая армия! – удивляется Шевчук.

– А вот ещё, ещё! – радостно кричит Захарка. Он нашёл сразу три гриба.

Скоро и Шевчук нашёл большую грибницу боровиков. Будто из белого мрамора, твёрдые, плотные, грибы расселись в широкий круг.

– Захарка, принеси-ка мой дождевик. Он остался на телеге, – кричит Захарке лесник. – Тут ещё много.

Захарка в один миг вернулся с дождевиком.

Лесник расстелил дождевик на поляне.

– Будем в него класть.

Грибы встречались часто: белые, волнушки, грузди. Захарка, радостный и возбуждённый, относил грибы в фуражке, высыпал на дождевик.

Вдруг он остановился, взял в руки ветку и внимательно оглядел её.

– Ты чего? – поднял голову Шевчук.

– Смотри, кто это веток наломал? Совсем недавно сломлены.

Юрий Николаевич подошёл к Захарке. Вокруг были разбросаны сухие ветки берёз, осин. Будто кто-то срезал их, но убрать не успел.

– Кто это постарался? – показал Шевчук леснику сухую ветку. – Неделю назад ничего не было.

– А ведь и правда, не было, – лесник задумался. – Не было здесь сушняка, хорошо помню. – Он сдвинул фуражку на лоб и в растерянности скрёб затылок.

– Смотрите, вон ещё наломано, – показал Захарка.

– Странно! – недоуменно огляделся Шевчук.

– А… всё ясно, – улыбнулся Василий Алексеевич. – Лесной хирург поработал.

– Хирург? – переспросил Шевчук.

– Он самый. Почти все сухие веточки с деревьев обломал. Постарался! – Лесник, довольный, переходил от ствола к стволу. – Деревьям теперь легче без сушин.

Юрий Николаевич знал, что лесным доктором обычно называют пёстрого дятла. В этом лесу дятлов много, но столько веток они не наломали бы… Нет, только не дятлы.

– Не догадались? – Лесник хитровато посмотрел на своих спутников. Шевчук понял, что лесник ждёт, кто разгадает эту лесную загадку.

– Что даёт, к примеру, дождь? – задал он наводящий вопрос.

– Это я знаю, – засмеялся Захарка. – Деревья растут, трава, грибы. Картошка на огороде, капуста и огурцы.

– Выходит, знаешь. А что делает ветер? – спросил лесник.

– Так это ветер обломал ветки? – удивился Захарка.

– Он самый. Ветер-сучколом. Помните, дня четыре назад гроза была и ветер бушевал? Вот он все сухие сучки и обломал. А после дождя грибы пошли. Сделал ветер пользу для леса или нет?

– Сделал, – кивнул Захарка.

– Годика через два-три тонкие сучки сопреют, удобрение для деревьев будет. Лучше трава станет расти и грибы. Выходит, и в лесу свой хирург имеется, все мёртвые веточки с деревьев отламывает. А вот толстые ветки надо бы убрать: они только лес захламляют. Поможем лесу?

– Поможем, – обрадовался Захарка.

Втроём они стали собирать толстые сучки и выносить на опушку. Работали почти до темна. Грибы тоже собирали. Только вечером, усталые и довольные, отправились в деревню.

– Дедушка, а мы лесу помогли? Он нам спасибо скажет? – спросил доро́гой Захарка лесника.

– Ещё какое спасибо – мы сегодня вроде лесных хирургов поработали, – сказал старый лесник. – Лес нас долго будет помнить.