Текст книги "Рассказы (Блог автора в “ЖЖ“, 2008-2010) (СИ)"
Автор книги: Александр Чубарьян
Жанр:
Киберпанк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Фоб
Вася Опенкин боялся метро. Ну то есть не самого метро, а трех вещей: кончающегося эскалатора, полоски у края перрона и турникета. Эскалатор мог оторвать подошвы от ботинок, створки турникета могли размозжить важные причиндалы, а стоя возле полоски, Вася Опенкин в каждом прохожем видел маньяка, который выжидал момент, чтобы столкнуть зазевавшегося Васю на рельсы. Поэтому Вася не ездил в метро.
Вася Опенкин считал, что телевизоры, компьютеры, микроволновки и мобильные телефоны созданы для того, чтобы контролировать численность населения, которое за последнее время уж слишком сильно увеличилось. Когда кое-кто из олигархов публично признался, что не пользуется сотовым, Вася укрепился в своем мнении и выбросил свой телефон, а чуть позже и микроволновку.
Вася Опенкин верил в мировой заговор. Он знал, почему на Земле не прекращаются войны, мог поименно назвать состав мирового правительства и просчитал почти все схемы, по которым отмывались деньги колумбийских наркоторговцев. Понимая, что с такой информацией долго не живут, и опасаясь за свою жизнь, Вася Опенкин сменил имя и фамилию.
Ваня Копейкин был задержан, когда пытался сжечь журнальный киоск, в котором продавались журналы с закодированными фотографиями моделей. Пытаясь объяснить патрульным, что все фотографии мужчин и женщин несут в себе скрытый призыв к однополой любви, Ваня Копейкин понял, что менты куплены на корню и сумел сбежать.
Ваня Копейкин забежал в подземный переход, а оттуда – в метро. Турникет прищемил ему яйца, но Ваня не обратил внимания на боль. Точно так же он не обратил внимания на оторванные подошвы, и не заметил маньяка, подкравшегося сзади.
А мировые банкиры продолжали устраивать войны, отмывать наркоденьги и выпускать микроволновки.
Да и метро, в общем-то, продолжило работать в штатном режиме.
© 28 февраля, 2009 
Наболевшее
– Макдональдовская жратва – это наивысшая мерзость, которая может попасть в человеческий желудок. – сказал Сергей.
При этом он скорчил лицо так, словно всем своим видом пытался показать, насколько еда из Макдональдса омерзительна.
– Не вся. – заметил Альберт. – Не вся. Вот, например, картошка по-деревенски и сырный соус очень даже себе ничего.
– Вот именно, что ничего! – воскликнул Сергей. – Ни вкуса, ни пользы, ни-че-го, кроме упаковки! Осмелюсь спросить, дружище, ты когда-нибудь ел молоденькую вареную картошку с укропчиком и сливочным маслом?
– Тупой вопрос. Ну конечно же ел! – фыркнул Альберт. – Дело не в этом. Это разные вещи, их нельзя сравнивать.
– Естественно! Как можно сравнивать говно и вкусную еду? Еще раз повторяю, жратва из макдональда – вредная отвратительная пища, и все, кто ее ест, либо моральные уроды, которым наплевать на свое здоровье, либо те, кто понятия не имеет о том, что в мире кроме говна есть еще и вкусная еда.
– Ээээ… – нахмурился Альберт. – Братух, может, не стоит так обобщать?
Поняв, на что намекает его собеседник, Сергей вздохнул.
– Ну, может и не все… – сказал он. – Но большая часть, это уж точно. Не понимаю, как можно жрать эти отвратительные гамбургеры с генетически модифицированным мясом, приготовленным на прогорклом масле. Тем более, что эта еда вредна не только для желудка, но и для мозга. В смысле, идеологически.
– Не понял. – сказал Альберт. – С этого места поподробнее.
– Да чего там подробнее. – Сергей, насколько это позволяло, махнул рукой. – Слышал рекламу по телевизору? Свежая булочка с кунжутом, говядина, салатный лист, соленый огурец…
– Ну, соленый огурец – это отдельная тема. – вставил Альберт. – Через это, по-моему, все прошли.
– Да я не о том. – сказал Сергей. – С огурцами понятно. Но, блин, эти гамбургеры, они ведь на каждом углу. Разве не ясно, что эта дрянь – культ для пиндосов – скоро станет и нашей культурой. Слышал, как она сегодня говорила? Ах, если я не сьем чикен мак-нагетс, то умру. Ты врубаешься, братан? Чикен мак-нагетс, или умру. Вот ее жизненная философия. Она не хочет суп со свежим мясом, не хочет молодую картошку или вкуснейших домашних котлет… чикен мак-нагетс, бля. Заебло!
– Слышь, ну ты это… – недовольно буркнул Альберт. – За базаром следи.
– Да наболело просто. Знаешь, Альберт, что я тебе скажу? Еще одна порция этого долбаного макдачного говна – и я блевану.
– Ты что, охерел?! – Альберт не на шутку всполошился. – Ты это, уймись. Нам недолго осталось, выйдешь, тогда блюй сколько хочешь, а пока терпи!
Пару минут они молчали.
– Я когда выйду, я эти ебаные МакДаки закрою нахер. – с ненавистью пообещал Сергей. – Поставлю на их место блинные, пельменные, борщевые, котлетные… Вот клянусь тебе. Дай только срок. Сколько там, три месяца осталось… а потом Серега выйдет на тропу войны, и пиндосскому отстою придет пиндец.
Он повернулся на бок и вздохнул.
– Слышь, ты че, спать будешь? – поинтересовался Альберт.
– А что еще делать? – буркнул Сергей. – Меня от кока-колы пучит, от чикен мак-нагетса блевать хочется, а от сырного соуса…
– Спи, спи! – торопливо воскликнул Альберт. – Я тоже посплю.
И тоже повернулся на бок, устраиваясь поудобнее. А про себя вздохнул, понимая, что даже если он и пытался спорить с братом, в душе все равно был с ним полностью согласен.
Сидящая за дальним столиком женщина доела свой чикен мак-нагетс, допила кока-колу и осторожно встала из-за стола. Ее живот был слишком большим для шестого месяца – и не мудрено, ведь ожидались близнецы. Мальчики.
Они с мужем уже и имена им придумали.
© 13 марта, 2009
Дьявольская подляна
Однажды к Большому Манху пришел дьявол в овечьей шкуре.
– Хочешь зарабатывать тыщу? – спросил дьявол у Манха.
– А больше можно? – подумав, поинтересовался Манх.
– Сто тыщ.
– В месяц?
– В день.
– Сто или двести?
– Триста.
– А хочу. – согласился Манх.
– Но за это до конца жизни ты каждый день с восьми до девяти утра будешь чистить зловонный сортир.
– Один час?
– Каждый день.
– Триста тыщ?
– Самый зловонный в мире сортир. – честно предупредил дьявол, пряча козлиный хвост под шкуру. – И никаких замен и халтуры. Шестьдесят минут в двадцать четыре часа ты один на один с нечистотами. Начиная с завтрашнего дня.
Манх задумался.
– А деньги сразу? – уточнил он на всякий случай.
– Отработал час – получи триста кусков. – подтвердил дьявол. – И в качестве бонуса – листовка со стихами о том, что все профессии важны. В перспективе возможны небольшие премии.
Манх взял калькулятор и посчитал, сколько денег он сможет заработать за год. Потом ради интереса умножил это на два.
– Деньги полностью легальны и освобождены от налоговых обложений как платежи оттуда. – дьявол посмотрел наверх, овечья шкура упала на пол. – Наличные, золото, антиквариат по среднекаталожным расценкам, как тебе удобно. Можешь тратить их сам, можешь раздавать кому угодно, в общем двадцать три часа в сутки меня не будет интересовать, чем ты занимаешься.
– А один час стоять в дерьме?
– По колено. – поспешил уточнить дьявол. – У нас, конечно же, джентельменское соглашение, но некоторые детали, думаю, стоит уточнить. По колено, компреневу?
– По щиколотку, и давай без этих ваших зехеров. – нахмурился Манх. – Ты что думаешь, если Манх ишаков пасет, он совсем дурак? Если что-то пойдет не так…
– Знаю, знаю. – поспешил успокоить его дьявол. – Конечно же, я помню о защите прав продавших души. Мои условия вполне просты и я настроен на долгосрочное сотрудничество. Итак, один час каждый день до конца жизни в говне по щиколотку.
– С восьми до девяти? Или можно с девяти до десяти?
– Можешь выбрать свой час себе сам.
– Хорошо. А что мне придется делать в этот час в сортире?
– Будешь лопатой раскидывать дерьмо во все стороны.
– То есть бессмысленная тупая работа. – кивнул Манх. – Как быстро я должен раскидывать дерьмо? Что будет, если тебе покажется, что я работаю медленно?
– О-кей, у тебя не будет лопаты. – вздохнул дьявол. – Ты будешь один час просто стоять в говне. Каждый день. До конца жизни. И ежедневно получать свои деньги.
Манх задал еще шесть вопросов. Наверное, он должен был задать шестьсот шестьдесят шесть, но на шестом дьявол выловил бешеный кайф, посоветовал Манху отправляться к ишакам и исчез.
А Большой Манх так и не понял, в чем была та самая дьявольская подляна, ради которой обычно все затевается. Поэтому до сих пор пасет ишаков и каждый день считает на калькуляторе, сколько бы он уже денег нажил, если бы тогда сразу согласился.
© 16 апреля, 2009
Теория порядка
– Да что же это такое! Все дети как дети, путешествуют, снимают, исторические фильмы монтируют, а ты?! Семушкин! Что ты молчишь?!
– Простите меня, господин учитель.
– Ты что, хочешь, чтобы у нашего класса отобрали лицензию на путешествия во времени? Зачем ты передал князю Владимиру чертежи устройства управлением торнадо?
– Я проверял одну важную штуку, господин учитель.
– О, господи… Какую еще штуку?
– Васька Еремин из полпятого «Б» сказал, что таким образом можно изменить наш мир. Я думал, что если получится, то…
– Если получится? А что получилось, ты знаешь?
– Нет, господин…
– Ну так смотри, дебил! Посмотри, что произошло с моей коллекцией бабочек!
Бабочки, находящиеся в индивидуальных блок-аквариумах, действительно вели себя странно. Зависнув на одном месте, они бешено махали своими разноцветными крылышками, словно пытались дружно вызвать хоть небольшое подобие бури.
© 27 апреля, 2009
странный рассказ
Она сказала мне, что любит джаз.
Я встретил ее на одной из вечеринок на вилле Хромого Тома в Стентон-Гэмпсе. Что я там делал до того, как увидел ее, и что я вообще делал всю жизнь, не видев ее – этого я уже не помнил и не понимал.
Знаете, бывают девушки, которым смотришь в глаза – и тонешь в них. Голос слышишь – и голова кружится, как от ангельской пыли. До руки дотрагиваешься – и искры по всему телу.
Она была именно такой. То есть нет. Она просто была другой. Не такой, как все, вообще другой. Когда мы встретились взглядами и она улыбнулась мне, я подумал, что сейчас растекусь по паркету из черного ореха, словно расплавленный воск. Дженко Фирелли даже подошел ко мне и поинтересовался, чем таким я закинулся, что стою одуревший, словно Эл Капоне перед Веселым Стулом.
Хромой Том представил меня ей. Я позаботился о том, чтобы перед этим жена Тома рассказала ей, на какой машине я сюда приехал, и почему за моим теннисным кортом сейчас строится вторая вертолетная площадка. Хромой Том оставил нас одних и она сказала мне, что любит джаз.
Я готов был положить к ее ногам весь мир, и для этого мне надо было всего лишь две минуты. Две минуты и телефонный звонок Сохо Адамсу, известному так же как Сохо Попутчик или Старый Сохо.
Я вышел на балкон и посмотрел на волны Атлантического океана, бившиеся о скалы, на которых стоял дом Хромого Тома. Шум прибоя был еле слышен, заглушаемый стуком моего сердца. Собравшись с мыслями, я достал телефон и набрал номер.
– Сохо, это я. – сказал я.
– Да, слушаю. – ответил немного сонный голос Сохо.
– Мне нужно, чтобы через час все цветы, которые продаются в Стентон-Гэмпсе, были на моей яхте вместе с самыми лучшими джазменами мира. Луна, звезды, немного облака – все только в форме сердечек. Вокруг яхты вода в заливе должна быть шампанским. Рыбы должны выпрыгивать из воды и петь голосом Луи Армстронга. Всю ночь падают звезды, а на восходе белый дракон приносит в зубах шоколадные трюфеля тетушки Карлотты. Сохо, что из этого ты сможешь сделать?
– Ну… – на пару секунд в трубке возникла пауза. – С цветами и конфетами не проблема. Да в общем-то и с остальным тоже.
– Тогда делай.
Я отключил связь, посмотрел вдаль, на секунду закрыл глаза, вспоминая ее волосы, водопадом спадавшие на плечи. Хотелось зарыться в них, хотелось…
– Выпьешь со мной?
Голос, раздавшийся за моей спиной, принадлежал ей. Это было так неожиданно, что я вздрогнул, и телефон, кувыркаясь, полетел вниз, где разлетелся вдребезги на моих глазах в еще не сгустившихся сумерках.
Я повернулся. Она смотрела на меня, улыбалась и держала в руках два бокала с шампанским, один из которых протягивала мне.
Эта улыбка… я просто сходил с ума.
– Телефон. – нелепо улыбнувшись, выдавил я.
– Что телефон?
– Телефон упал. Туда. Ты меня так позвала неожиданно. – я нервно хихикнул, посмотрел через балкон.
– Ой, прости…
Кажется, она действительно расстроилась. Но из-за чего? Из-за того, что я потерял телефон стоимостью в семьсот фунтов, или из-за того, что на этом телефоне был записан номер Сохо?
– Прости? – переспросил я. – Малыш, ты когда-нибудь слышала про Старого Сохо?
– Нет.
Я взял у нее бокалы, поставил на перила балкона, затем достал Десерт Игл и попросил ее снять сережки, кулон и кольцо. А когда она в слезах попросила объяснить, что это значит, я объяснил:
– Детка, у нас ничего не получится, потому что я уже никогда не смогу тебе простить потерю телефона с номером Старого Сохо. Для нас обоих будет лучше, если я просто сниму с тебя эти цацки и хотя бы компенсирую семьсот фунтов. У тебя есть сестра?
– Есть. – ответила она, всхлипывая и снимая украшения.
– Познакомишь в течении часа? – спросил я, передергивая затвор пистолета.
Она молча кивнула.
– Надеюсь, твоя сестра тоже любит джаз. Иначе все зря.
И я подмигнул ей, чтобы она не сильно расстраивалась.
© 28 мая, 2009
про рассказ
Здесь был рассказ о том, как один писатель написал книгу про будущее, а это будущее начало сбываться. Писатель понял это сначала по маленьким событиям, а потом по большим, глобальным. Ну всякие там войны, катастрофы, с каким счетом Барса победит. А так же всякие механические штучки вроде дукстеров, маркстеров и текстеров. Ну и понятное дело, все это на фоне мирового заговора.
Писатель просек эту фишку и первым делом попытался изменить грядущий сценарий, поскольку финал у книги был далек от хэппи-энда. Делал так, чтобы котлеты не пригорели, Барса проиграла, а война не началась. Но у него ничего не вышло, поскольку всем известно, что будущее предопределено даже для тех, кто не верит, что это так. Тем более где писатель, и где те, кто рулят мировым заговором.
Короче, когда мир был в одном шаге от полной жопы, писатель решил переписать книгу и сделать так, чтобы жопа была хотя бы не такая полная. Но все решили, что первый вариант был круче – и наступила полная жопа. Вообще для всех, даже для мировых заговорщиков.
Тогда писатель сел писать продолжение книги. Такое, чтобы жопа исчезла, все жили счастливо, и чтобы если читатель плакал, то только от счастливого умиления. Долго писал писатель эту книгу, прячась в подвале разрушенного дома от северитов, мародеров, гигантских пауков и жрецов Ле Эстебана. При свете свечи, скрючась, черкал строки обгрызанным текстером на листках бумаги, собранных на мусорной свалке. В общем, херня это все оказалось неэффективная. Читать ведь было некому, плюс у писателя почерк неразборчивый был, а типографии не работали, и вообще людям не до книг было, такая жопа была.
Дальше в рассказе было долгое описание, как писатель мучился и винил себя в том, как все плохо получилось. Ну и типа у него переживания по этому поводу сильные. Мол, зря он написал ту книгу, и все такое. А люди считали его сумасшедшим, кормили пряниками или травили на него собак в это время.
Ну и концовка такая, что когда уже полное отчаяние, писатель встречается с главным плохим из своей книжки, у которого как раз все зашибись. Чувак хоть и плохой, но у него реально все в шоколаде, он счастлив и конкретно благодарен тому, кто его так нехило обустроил. А, и самое главное – он плохой, злой, жестокий, отморозок, но умный! И он в общем объясняет писателю, что если книга может сделать счастливым хотя бы одного человека, то она написана не зря.
Короче, хэппи-энд.
Вот такой был тут рассказ, но он получился ппц какой нудный и долгий, поэтому я вместо него решил описание оставить.
© 10 июня, 2009
Точка
Однажды Большой Манх, выгуливая стадо ишаков на деревенском поле, написал Рассказ Смерти. Ну, такой, после прочтения которого люди копыта отбрасывают.
Написать-то написал, а вот точку в конце рассказа не поставил, так сказать, оставил рассказ незавершенным. Потому как иначе получится, что Большой Манх первым этот рассказ полностью прочитал, и тогда ему первому помирать придется. А Большой Манх помирать не спешил.
С другой стороны без точки это не Рассказ Смерти, а рассказ смерти, в общем, фигня какая-то неработающая.
Подумал Манх, взял текилу и пошел к соседу.
– Эй, сосед, амиго! – говорит Манх. – Как у тебя? Все хорошо, мучос конкистадоро эль пренте?
– Нормально. – отвечает сосед. – А ты чего пришел?
– Куба либре, камрад! Ты мне, сосед, точку поставь вот тут. Я вот и стило тебе принес, и чернила, и текилы.
Сосед бумагу посмотрел, которую ему Манх подсунул, перечитал два раза текст, под которым точку ставить надо было, и говорит:
– Слышь, босяк, ты чего мне даешь? Это же Рассказ Смерти неоконченный. Ах ты фраер коцаный…
В общем, избил сосед Большого Манха, забрал у него текилу и прогнал со своей земли.
Тогда Манх пошел к дьяволу. Думает, ща дьявола обману, он точку поставит, копыта отбросит и я его место займу на троне падших ангелов. Буду сам сидеть в овечьей шкуре и всем грешниками править, заодно соседу чуму на стадо нашлю.
Красиво все так спланировал, пока шел. Все четко получается, все сходится, главное, чтобы дьявол точку поставил.
Пришел Манх к дьяволу и говорит ему:
– Эй, дьявол, эль хунто команданте! Посмотри, какой я рассказ написал. Но мне кажется, в нем чего-то не хватает.
А дьявол ему в ответ:
– Батенька, да у тебя тут ошибок – мама не горюй.
– Ошибки у меня со школы. – с гордостью сказал Манх, зарясь на овечью шкуру на троне. – А вот чего-то не хватает, почитай, а?
– Точки в конце нет. Вот тут.
Ткнул дьявол своим пальцем с ужасно длинным ногтем в бумагу и в конце строки появилась долгожданная точка. Ритуал был совершен, Рассказ Смерти был дописан и прочитан.
Сразу же дьявол схватился за живот, стал стонать, а Манх засмеялся новым таким дьявольским смехом.
– Вот и все, падший ангел! – сказал Манх, потирая руки. – Все, отгреховничал! Теперь, стало быть, наша власть. Адиос мучачос, гранде революсионаре.
И бочком так к трону падших ангелов, да ручонки к дьявольскому скипетру тянет. А дьявол привстал да как шандарахнет Манха по башке чьим-то черепом. И по рукам, да по ногам. И в печень с левой, и по почкам два раза с правой. Потом опять за живот схватился, стонет, и сквозь стон не то говорит, не то шепчет:
– Не умру я, потому как ошибок много в твоем рассказе было. Туго мне придется ближайшее время, потому как наполовину твой рассказ все-таки сработал. Но тебе, фраер коцаный, во стократ хуже придется, потому как…
Корчась в муках, дьявол очень долго и живописно рассказывал о том, через что предстоит пройти Большому Манху. И, в общем и целом, все сбылось.
Мораль этой истории вовсе не в том, что надо учить грамматику. Ошибиться может каждый. А вот спешить не надо. Если бы Манх к трону не стал раньше времени тянуть ручонки, то мог бы и отмазаться, типа пришел за советом, несчастный случай и все такое. А спалился раньше времени – и получил по ручонкам, по печени и по почкам два раза с правой. Выгреб так, что родные ишаки не узнали.
Да, и еще. От дьявола лучше держаться подальше.
© 11 июня, 2009
Чей-то дневник
День первый
Старый забор. Заросли бурьяна. И я среди них валяюсь. Ничего не помнящий, без документов, не знающий ни где я, ни кто я. Вообще ничего не понимаю. Мое прошлое – только бледное размытое пятно из чьих-то силуэтов и незнакомых слов.
Страшно немного. Встаю, иду вдоль забора. Мимо люди проходят, косятся на меня, кто-то говорит что-то презрительное про алкоголь и наркотики. Я не пьян и не под кайфом, хочу я сказать им, но не получается.
Я не могу говорить.
Когда я это понимаю, то снова сажусь на землю. Не может быть такого. Я… ведь я мог говорить…
А теперь не могу.
Пытаюсь, мычу что-то безсвязное… Открываю рот, в отчаянии бью рукой по забору.
Плачу, наверное. Без слез. Глаза сухие. Думаю, что если бы я смотрел сейчас в зеркало, то испугался бы себя.
Долго сижу, потом иду просто для того, чтобы идти.
Заборы, лица, голоса, страх. Заборы, лица, голоса, страх. Заборы, лица, голоса, страх.
Музыка. Мелодия. Ну, что-то похожее. Звуки гитары. Образ сразу рисует инструмент. Иду на звуки. Сам не знаю, почему.
Дворовая компания. Шансон. Стою рядом, слушаю. Меня замечают, но не прогоняют, вообще не реагируют. Хотя тот, кто играет, видит во мне нового слушателя и чуть меняет манеру игры. Долго слушаю.
Не выдерживаю, подхожу, протягиваю руку, показываю на гитару.
Наверное, в моих глазах что-то есть такое, что пацан дает мне инструмент. Вся компания молча смотрит на меня.
Я умею играть. Едва мои пальцы касаются грифа, я понимаю, что умею играть, и знаю, как надо играть.
Я играю их же песни, но по-другому. Так, как слышу их я. Мне нравится, им тоже. Один из них протягивает мне руку и называет свое имя. Второй просит спеть.
Я возвращаю гитару, виновато улыбаюсь.
Когда они понимают, в чем дело, один из них советует мне зайти в «Данькин клуб». Показывает, куда идти. Тут недалеко.
Это подвал. Бар, ну знаете, в котором пиво, народ победнее и музыканты на сцене. Правда, я не смогу петь, но…
А нам певцы и не нужны, сказал мне Джастин, резидент этого клуба. Или хэдлайнер. Или еще кто-то. В общем, Джастин сам путался в терминах, но рулил всем музыкальным оформлением «Данькиного клуьа». И сказал он так:
– Нам певцы не нужны, сынок. У нас даже микрофонов нет. У нас слушают музыку. Хорошую музыку, сынок. Ту, которая заставляет сердце биться чаще. Ты понял? А ну сыграй что-нибудь.
Я понял. Сыграл. И стал работать на разогреве. С семи до девяти, и на подменах до двух ночи. Пока за еду.
День третий
Не помню. Ничего. Сны – клуб, музыка, старая гитара, которую выдал Джастин «на первое время».
Ничего из прошлого не снится и никаких воспоминаний НЕТ!
Играю хорошо. Публика довольна. Джастин тоже.
Играю старый рок. Не знаю, откуда, но я знаю, как играть очень много старых песен. Я один раз слышу мелодию, вспоминаю ее, и играю по-своему. Джастин дал мне на время свой плейер и несколько дисков.
Он здесь не самый главный, этот Джастин. Есть еще Бойко, владелец клуба. Вот он самый главный. Но в вопросах музыки он безгранично доверяет Джастину. Так что мой начальник по сути Джастин.
Джастин играет в прайм-тайм. Это когда много людей в клубе, они сидят за столиками, но не жрут, а слушают. Джастин хорошо играет. Это не я так считаю, а все посетители. У него хорошая электрогитара. Я не знаю цен и лейблов, но я слышу ее звук. Он почти идеален, как мне кажется.
Кормят. Еще разрешили переночевать в сторожке. Это сегодня. А вчера я проснулся в парке на скамейке. Рано утром. Холодно было. Ну да то было вчера. Сегодня уже в помещении спал. Как человек. Джастин решил вопрос.
И все же отчаяние и депрессия не покидают. Приступами берут. Только музыкой и лечусь от этого. Жаль, что она не помогает мне вспомнить прошлое.
День пятый
Публика тут в общем-то хорошая, в «Данькином клубе». Ну то есть подраться может и любят, но без злобы как-то. Пьют пиво, обсуждают свои дела, сидя за столиками, в общем, расслабляются.
Познакомился с Худым Максом, Карачи, Понго-Понго и Волчонком. Еще с кем-то, но их имена, если честно, не запомнил. Все они неплохие ребята. Хотя с виду и не скажешь.
А, да! Бармен говорит, что когда я играю, пива мало заказывают, больше слушают. Ну и что мне делать? Плохо играть?
День седьмой
Пиво стали покупать больше, а играть я стал лучше.
Свидетельство тому не только выручка в баре, но и факт того, что Джастин, которому всегда было наплевать на деньги, разрешил мне играть в прайм-тайм. Сегодня, сказал он мне, подменишь меня часиков в десять. Посмотрю, что ты из себя представляешь. И обещал дать свою гитару!
Еще сюда же
Да! Я их сделал! Порвал весь зал в тряпки. Полный зал, битком набитый народом, встал и аплодировал мне! Джастин лично вышел на сцену и хвалил меня.
А только что сказал мне, что теперь у меня новые условия. И если Бойко не примет их, то… дальше Джастин не стал продолжать, а пообещал лишь, что Бойко их примет.
День девятый
Пока еще тут ночую, в сторожке, через неделю освободится квартира и я туда въеду. С деньгами тоже вопрос почти решен.
Думаю, насчет пива надо тут написать – что-то странное происходит. Ну то есть я играю, люди слушают, потом я думаю, что они будут заказывать пиво – и они его заказывают, и при этом слушают мою музыку. Не знаю, как объяснить. Странно все это. Ладно. В общем, все пока хорошо складывается.
День одиннадцатый
Свет влияет на пиво. Или
День двенадцатый
Свет не влияет. Музыка. Я играю так, чтобы
День тринадцатый
Дальний угол клуба – идеальное место для концентрации звука. Так же освещение. Вот так:
Свет под косым углом через зеркало на два отражения. И аккорды по порядку, или
День четырнадцатый
Он заказал водку! Тот, что сидел в углу, я сделал так, чтобы он заказал водку и он сделал это! Совпадение на четвертом ладу, баре
День пятнадцатый
Все по порядку:
Джастину не нравится, что я делаю. Точнее, ему не понравилось, что сказал Карачи. А Карачи сказал, что возможно, скоро я стану резидентом клуба. С этим согласились Волчонок и Понго-Понго. Вот это Джастину и не нравится. Но мне, по большому счету, плевать, что там нравится или не нравится Джастину.
Мне нравится Лия. Она часто приходит сюда с компанией Понго-Понго и Россомахи. Я всегда стараюсь сыграть для нее и очень хочу, чтобы хоть раз их компания выбрала дальний столик…
Да. Насчет дальнего столика. Там все работает. Нужный свет, нужное звучание. Я не знаю, как это получается. Они покупают водку, целуют друг друга, бьют морды, засыпают – тогда, когда хочу этого я.
Я еще кое-что проверю… короче, с залом это не всегда получается, а еще мне кажется, что это временный эффект, но надо кое-чт
День семнадцатый
Мне уже не страшно. И это – главное.
А теперь о мелочах. Джастин сказал, что больше я играть в прайм-тайм не буду. Только разогрев. Странный поступок. Я же знаю, что когда публика это поймет, она будет приходить раньше. Тем более, что Бойко на моей стороне – ведь когда играю я, выручка растет на глазах. Джастин всего лишь сотрясает воздух.
Лия красивая. Я написал ей записку, ничего особенного, несколько слов. Не знаю, прочитает ли она ее. В любом случае, сказать я ей ничего не смогу.
Если бы только она села за дальний столик…
День восемнадцатый
Джастин делает очень плохие поступки. Кажется, собирается меня подставить. Ну ничего. Я знаю, что делать. илия
Еще сюда
Одним ударом двух, или даже трех…
День девятнадцатый
ЕБАНАЯ ЛАМПА!!!!!!!!!
День двадцать первый
Бред. Полный бред.
Бойко считает, что я ограбил кассу и украл деньги.
Джастин любит Лию.
ЛИЯ ЛЮБИТ ДЖАСТИНА!!! И все из-за ЛАМПЫ!!!
Ладно. Она перегорела, лампочка. Там была Лия, в дальнем углу, и к ней подошел Джастин. Он должен был подойти, чтобы…
Неважно. Одна из лампочек перегорела, и хотя мелодия была той же самой, Джастин не дал Лие то, что должен был дать. Вместо этого он пригласил ее на танец. Потом они посмотрели друг другу в глаза.
Все, что я мог сделать – это перестать играть. И уйти. Но это не помогло.
А потом эти деньги из кассы, в общем… сегодня я проснулся в парке, на скамейке.
Почти как три недели назад. Почему почти?
Потому что теперь я знаю. И потому что теперь я уже ничего не боюсь.
Я вернусь к тебе, Джастин. С кассой – ты перегнул палку, но дело даже не в этом.
Еще сюда же
Жрать особенно сильно хочется рядом с палаткой-гриль. Но стерпел.
Денег, что собрал по карманам, хватило на гитару, больше похожую на балалайку.
Нужный свет нашел в переходе. Людное место, но не успел начать. Менты, документы, отделение… Я смотрел на них и думал, что даже если бы я мог говорить, это ничего бы не изменило.
В общем, рванул я от них. Пару аккордов взял, заставив их на несколько секунд в другую сторону посмотреть, и ушел с толпой.
Еще сюда же
Малолюдная улица. Трех– и пятиэтажные дома. Старые деревья, тень… нужный свет возле лотка с мороженым.
Можно, стану рядом и поиграю, прошу я продавщицу. Показываю на гитару, то есть, и на место рядом.
Она говорит, что я распугаю всех клиентов. Но я уже перебираю струны и она досадливо машет рукой, мол, играй. И даже дает мне коробку, которую я ставлю на асфальт.
Здесь, на этой улице, просто ходит очень мало людей. Но все они покупают мороженое и кидают в коробку мелочь или некрупные купюры.
Здесь я знакомлюсь с Шефом. И его помощником – Эдвардом.
Эдвард, запись № —6 от –
– Шеф, послушайте, алло… да… да, сделал. Шеф, послушайте. Это стоит вашего внимания. В общем, начну издалека. Вы знаете, как я не люблю мороже… что? Да, да, я понимаю, но Шеф, это действительно… В общем, я два раза купил мороженое, при этом не понимая, что делаю. Что? Нет, Шеф, дело в гитаристе и его гитаре. Музыку он играет какую-то странную… Шеф, шеф! Алло! Шеф…
Эдвард, запись № —7 от –
– Алло, Шеф, это очень важно! Послушайте. Я наблюдаю за ним около часа… за гитаристом… потому что я два раза проходил мимо него и оба раза покупал… Шеф! Алло! Алло!
Эдвард, запись № —8 от –
– Шеф, я прошу вас, выслушайте! Тут что-то странное! Да! Я на Братском напротив «Кружки». Да, Шеф. Я отвечаю.
День двадцать второй
Когда Шеф понял, что дело не в инструменте – я сыграл ему польку на электрогитаре, купленной специально для этого теста – он захотел говорить со мной. Ну то есть он положил передо мной чистый лист, ручку – и попросил написать все, что я хочу.
У Шефа много возможностей. Гораздо больше, чем у Бойко и Джастина вместе взятых. Да, в общем-то, если взять всю ораву из «Данькиного клуба», она и десятой доли не сможет сделать того, что может Шеф.
Но главное, у Шефа есть клуб. Не такой, как «Данькин», а большой клуб, со звуком, светом, и так далее.
Я написал все, что хотел, Шеф изучил список, потом попросил написать, что я могу еще делать.
Если бы я знал.
День двадцать третий
Сегодня был в клубе Шефа. Элитный. Самый элитный. Он уже почти готов. Мебель завезли, теперь устанавливают. Ковры, цветы…
Походил, послушал всюду.
Начертил несколько схем, показал, какие стены придется ломать для идеального звука. Как лампы поставить.
Шеф сомневается. Сегодня у него ужин с одним из партнеров. Шефу надо, чтобы тот подписал какой-то договор. Мы приехали в ресторан, в котором будет проходить встреча. У них там джазовый ансамбль. Походил, послушал звук.
– Сможешь сделать так, чтобы он подписал договор? – спросил Шеф.
Я показал, где им надо будет сидеть. Через четыре часа у них встреча. А я уже задним числом оформлен в ресторане в качестве музыканта. Надо подготовиться. Надеюсь, что у меня все получится и он подпишет договор.
