Текст книги "Помочь можно живым"
Автор книги: Александр Бушков
Соавторы: Леонид Кудрявцев,Александр Бачило,Борис Руденко,Андрей Дмитрук,Елена Грушко,Таисия Пьянкова,Игорь Пидоренко,Евгений Носов,Ольга Новикевич,Гавриил Угаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)
Вскоре мы увидали вдали громадное, прекрасное здание с большими, освещенными изнутри электричеством окнами. На вершине этого здания стояла белая статуя, изображавшая собою земную женщину, державшую на руках ребенка. Оригинальную особенность этой статуи составляло то, что из глаз ее лились волны электрического света от заключенных внутри электрических лампочек, освещавших довольно значительное пространство вокруг, что было чрезвычайно эффектно: казалось, эта статуя была живой, одушевленной
Мы быстро приближались к зданию, оказавшемуся одним из общественных детских приютов. По ту и другую сторону главного корпуса были расположены два длинных флигеля: – один – окрашенный в синий цвет, другой – в голубой. Это были две гостиницы – первого и второго разряда, в которых жили наблюдавшие за приютом, а также останавливались и все приезжающие. Приют находился всецело в заведовании женщин, мужчины являлись здесь лишь случайными посетителями и гостями.
Наш лебедь плавно опустился перед входом в гостиницу первого разряда, и, оставив свой элекролет у крыльца, где стояло много и других подобных экипажей, мы вошли внутрь здания и направились вдоль длинного коридора, по обеим сторонам которого были расположены номера. Заняв один из этих номеров, состоявший из двух спален и общей столовой, мы сели ужинать. Над столом висело меню, и против каждого названия кушанья была особая электрическая пуговка, которую стоило только надавить, как на столе появлялось желаемое блюдо, точно на сказочной самобранной скатерти.
Переночевав в гостинице, поутру мы отправились осматривать виденный нами накануне приют. Здание было двухэтажное, причем, верхний этаж назначался для маленьких. Там мы увидали великое множество этих крохотных созданий, за которыми наблюдал целый штат. Кучи детей, под надзором своих воспитательниц, водили хороводы, пели и резвились на открытом воздухе, на лужайке, в аллеях сада, разбитого около здания.
Воспитание у марсиан обычно ведется так. Когда ребенку исполнится четыре года 77
Нужно заметить, что год на Марсе имеет не 365 дней, а 687, чуть не вдвое длиннее земного, причем, день равен 24 часам 37 минутам 23 секундам. Средняя жизнь марсианина достигает до 100 марсовых лет, т. д. равна чуть не двум нашим столетиям. Здесь имеется в виду год марсовый, а не земной.
[Закрыть], его переводят в первоначальную школу, где он находится до восьмилетнего возраста. Эти школы-пансионы находятся где-нибудь в живописной местности, чаще всего на берегу моря, и вся жизнь детей здесь состоит обыкновенно из беспрерывных забав, игр и удовольствий. Но в то же время, вместе с обучением хороводам, пению, танцам, гимнастике, плаванию и прочему, их шутя и незаметно выучивают чтению, письму, первоначальным правилам математики, дают общие сведения из естественной истории, географии, астрономии и т. д. Система воспитания у обитателей Марса так поставлена, что ребенку нет никакой надобности напрягать свою память и утомлять свое внимание, а все сведения он получает непосредственно из наглядных предметных объяснений, которые даются так интересно и общепонятно, что воспитателям приходится скорее сдерживать старание детей все себе усвоить и понять, чем побуждать их к этому. Нужно еще заметить, что так как не все дети одарены одинаковой быстротой соображения и запоминания, то в деле воспитания на индивидуальные особенности ребенка обращается самое главное внимание, и во всех школах, как низших, так и средних, имеются по несколько параллельных отделений, в каждом из которых помещаются дети с более или менее одинаковыми способностями и складом ума и характеров, и где преподавание ведется хотя по одной и той же программе, но различно, применительно к индивидуальным особенностям детей. Для лучшего же укрепления в памяти уже воспринятых идей и знаний прибегают иногда и к искусственным мерам посредством гипнотического внушения. Впрочем, эти внушения делаются только в исключительных случаях, так как замечено, что они иногда вредно отзываются на правильном умственном развитии у совершенно нормальных и здоровых детей.
С 8 до 12-летнего возраста дети обучаются в первоначальных, общеобразовательных школах, причем, мальчики уже воспитываются отдельно от девочек. В этих школах дети более подробно знакомятся как с общеобразовательными, гуманитарными науками, так и прикладными, а равно и с устройством наиболее простых машин и с работою на них. Машины, как увидим впоследствии, играют у марсиан первостепенную роль в их жизни, а потому и знакомство с ними у них начинается еще с детского возраста. Нечего и говорить, что и в этой общеобразовательной школе вся система школьного обучения направлена к тому, чтобы возбудить в детях любознательность и побудить их к самостоятельному дальнейшему развитию и самосовершенствованию. Здешние школьники, от времени до времени, под руководством своих воспитателей предпринимают различные экскурсии, а во время каникул или гостят у своих родителей или вместе с ними путешествуют по разным странам.
После первоначальной школы дети переходят в среднеобразовательную, где остаются от 12 до 18 лет. В этих школах, кроме общеобразовательных наук и искусств, они изучают основания всех главнейших ремесел, как теоретически, так и практически. Невежество в знании ремесел и умении управлять машинами считается у обитателей Марса недостойным звания свободного гражданина, и потому на изучение их они обращают самое главное внимание. С целью лучшего ознакомления на месте с разнообразными фабриками и заводами, воспитанники этой школы часто путешествуют под руководством своих преподавателей по всему шару Марса и приобретают навык и опытность в практической жизни. При выходе из этой школы, в 18 лет, уже вполне определяются индивидуальные особенности и характер будущего гражданина, а равно становится более или менее очевидным, к какого рода дальнейшей деятельности он наиболее склонен и способен, т. е. преобладает ли в нем стремление более к умственным занятиям и отвлеченным наукам или же к практической работе и наукам прикладным. Сообразно с этими наклонностями юноша и избирает себе специальность, так как период от 18 до 23 лет посвящается исключительно изучению тех или иных специальностей.
По выходе из общеобразовательной школы каждому юноше дается свидетельство, где перечислены все те работы и ремесла, которые изучены им в совершенстве и на которые он вправе рассчитывать, чтобы они были ему доставлены немедленно же, по первому его желанию, везде, на всем Марсовом шаре, где только производятся эти работы. По окончании же высшего, специального образования каждый получает соответствующую его специальности ученую степень, которая дает ему право также везде на занятие той или иной должности по своей специальности.
Таким образом, школьная жизнь, где воспитанники получают все необходимое, является одним из лучших периодов жизни марсианина, так как вся, она представляет почти беспрерывный ряд наслаждений, получаемых как от прекрасно организованных школьных развлечений и порядков, так и от приобретения все новых и новых знаний.
В 23 года образование марсианина считается законченным, и с этих пор начинается его гражданская жизнь.
Воспитание девушек у обитателей Марса несколько иное, чем воспитание мальчиков, что и понятно, так как натура мужчины и женщины во многом различна; и девушки кончают у них свое образование несколько раньше, чем юноши, потому что у марсиан, как и у людей на Земле, женщины созревают вообще скорее мужчин. Именно – образование девушек кончается к 20 годам.
Сообразно различию мужской и женской организации и характеров, женщинам присвоены, по издавна укоренившемуся обычаю, известного рода работы, наиболее соответствующие их полу. И как ни один мужчина не решится никогда браться за такую работу или такое занятие, которое составляют привилегию женщин, так и ни одна женщина не позволит себе домогаться мужской работы. И эта не в силу каких-либо законов или постановлений, а просто потому, что считается неприличным, не принятым как с той, так и с другой стороны, как, например, у нас считается, или, по крайней мере, считалось раньше, неприличным мужчине сидеть за прялкой, а женщине колоть дрова или ходить на войну.
Все эти сведения о воспитании детей я получил отчасти из личных наблюдений, отчасти из рассказов и объяснений Либерии. К другим марсианкам я не решался обращаться с вопросами из опасения, что меня или примут за феноменального невежду, или заподозрят истину, и тогда я буду поставлен в очень неловкое положение, так как обращу на себя всеобщее внимание.
Осмотрев приют, мы возвратились к себе в гостиницу, чтобы пообедать. Занимаемый нами номер был уже тщательно убран; но во все время нашего пребывания здесь мы в глаза не видали никакой прислуги. У марсиан применение различных машин доведено до удивительного совершенства, и всюду, где только можно заменить работу разумного существа автоматическим механизмом, – это сделано. Уборка комнат в гостиницах, даже постелей, – делается автоматически, полы чистятся автоматически – посредством пускания струи воды, смывающей и уносящей всякий сор и грязь; обеды, как я уже сказал, тоже подаются автоматически; если вам что-либо нужно достать, чего нет в гостинице, вы говорите по телефону в ближайшее бюро, и требуемая вами вещь, точно по щучьему веленью, появляется на столе, передаваясь автоматически по трубам, действующим сжатым воздухом. Благодаря этому, всякая прислуга в гостиницах почти совершенно излишня. Никакой платы за пользование номером и обедами никто от нас не требовал, так как мы имели на груди значки, дававшие нам право на пользование всем необходимым безвозмездно Я позабыл упомянуть, что у Либерии был также свой особенный значок Она, как только что окончившая свое воспитание, имела право на эту льготу в продолжение года. Но, что всего удивительнее, никто даже и не проконтролировал наши значки: у обитателей Марса чувство чести и личного достоинства так высоко развито, что само собой предполагается, что никто не будет пользоваться тем, на что не имеет права, и всякий, уличенный в этом преступлении, тотчас же подвергся бы освидетельствованию своих умственных способностей, так как, по мнению марсиан, только больные и сумасшедшие могут злоупотреблять отсутствием контроля.
Мы пробыли здесь два дня и к полудню на третий снова сели в наш электролет и помчались далее на запад. Так как солнце начало припекать, то мы на этот раз поднялись высоко в верхние слои воздуха, где было не так жарко и откуда мы могли обозревать на огромное расстояние материк, расстилавшийся перед нами, и мне скоро стало понятно, почему планета Марс кажется нам с Земли красной звездочкой. Оказалось, что материк Марса в общем представляет из себя пустыню с бесплодною почвою ярко-красного цвета. Камни, песок, глина – все это на Марсе имеет ярко-красную окраску, подобно тому, как наши пустыни имеют темно-серый оттенок. Во всех направлениях эти огромные пустыни прорезаны бесчисленным множеством искусственных каналов, которые одни только и оживляют почву там, где они ее орошают. Некоторые из этих каналов были громадны как по ширине, так и по протяжению, и, всматриваясь внимательнее, я скоро понял, почему самые большие из них кажутся нашим астрономам двойными. Дело в том, что среди бесплодных пустынь тянулись иногда широкие, отлогие долины, имевшие в ширину по нескольку сот верст. По обоим откосам этих долин на различной высоте был прорыт ряд совершенно параллельных каналов, по которым текла вода, орошавшая откосы и средину долин посредством многочисленных канавок и ручейков, спускавшихся ко дну долины из главных каналов.
И если бы не эти плодоносные долины, да не некоторые цветущие, покрытые роскошной растительностью оазисы, орошаемые тоже искусственно, то поверхность планеты Марс представляла бы из себя совершенно безжизненную, мертвую и бесплодную пустыню.
– Либерия, а где же у вас реки? Я не вижу ни одной, за исключением этих искусственных каналов! – обратился я к своей спутнице, пораженный, столь невероятным у нас на Земле, совершенным отсутствием рек.
– У нас на Марсе рек нет совсем, – ответила марсианка. – Наша планета, как вы знаете, много старше вашей, – пояснила она, видя мое недоумение, – а вследствие этого она не так богата водой, как ваша Земля, хотя прежде на ней было сравнительно столько же воды, как теперь на Земле. Но мало-помалу, из века в век, часть дождевой воды проникала в глубокие слои почвы и не возвращалась уже более на поверхность. Она химически соединялась с горными породами и, таким образом, исключалась из атмосферного кругооборота. В настоящее время существующие моря у нас очень не велики, а вследствие этого они не дают настолько значительной массы водяных паров, чтобы последние могли соединяться в грозовые тучи и падать благодатным дождем на поверхность почвы и орошать ее, тем более, что атмосфера нашей планеты значительно реже вашей. У нас не бывает ни гроз, ни дождей, а те редкие туманы, которые иногда подымаются со дна наших искусственных долин, недостаточны для того, чтобы служить орошением и оживлять наши пустыни. У нас почти вечно безоблачное небо. Поэтому на нашей планете не может быть и рек, которые только и могут питаться влагою, получаемою из атмосферы. Вот почему мы и принуждены прибегать для орошения и оживления наших бесплодных пустынь к проведению искусственных каналов. Эти каналы начали созидаться уже многие тысячелетия тому назад, еще в то время, когда даже и не было особенной надобности в искусственном орошении почвы на нашей планете. Они устраивались первоначально с целью уравномерить климаты разных стран и соединяли холодные моря с теплыми, вызывая таким образом круговращение в движении холодной и теплой воды. С течением времени постоянное движение воды по этим каналам из одного моря в другое расширило русла этих каналов до огромных размеров, по ширине иногда равных вашему Гольфштрому. Этому, равно как и прорытию каналов, много способствовало то обстоятельство, что у нас нет сколько-нибудь высоких гор, и все материки Марса представляют из себя почти совершенно плоские пространства: в течение ряда веков прежние дожди, снега, ветры, зимние морозы, летние жары и засухи разрушали постепенно горы и скалы, а потоки воды уносили их обломки в моря и мало-помалу возвышали их ложе; и у нас не стало более ни высоких гор, ни океанов, ни глубоких морей, а остались лишь внутренние или средиземные моря. И вот, когда течение воды из одного моря в другое превратило первоначально довольно узкие каналы в широчайшие русла, с течением времени, вместе с высыханием морей, эти русла начали также высыхать и превращаться в долины. Эти долины сделались бы со временем так же бесплодными, как и окружающие пустыни, если бы наши предки не стали их орошать искусственно: они прорывали, как вы видите, по откосам их ряд параллельных каналов, по которым течет вода, впускаемая в них из наших морей посредством огромных запруд и шлюзов во время весеннего таяния снегов на полюсах, когда уровень морей значительно поднимается. Без этих искусственных каналов поверхность нашей планеты давно уже представляла бы из себя или совершенно бесплодную пустыню или неподвижные массы кое-где оставшейся в морях воды. А теперь – видите вы это море, там, направо от нас? – указала она своим хоботком на расстилавшуюся вдали безбрежную массу вод. – Это не море, это поле, искусственно затопленное водой для орошения. Когда шлюзы будут закрыты, вода спадет, и это море превратится в цветущее поле.
После такого объяснения мне стало ясно, почему наши астрономы видят иногда с Земли какие-то необычайные изменения на поверхности Марса, которые они объясняют величайшими геологическими переворотами и катастрофами, совершающимися на этой планете.
– Но это не все, что дают нам эти каналы, – продолжала Либерия. – Сила течения воды в них и в выходящих из них ручейках и потоках также утилизируется и, превращаясь в электричество, несет во все концы Марса свет, теплоту и движение, заставляя работать тысячи машин и локомобилей на наших полях, фабриках и заводах, давая жизнь и внося оживление всюду, где только есть в этом надобность. Вода в этих каналах никогда не замерзает, даже и зимою, потому что посредством разных приспособлений, превращающих движение воды в них в тепловую энергию, тепла развивается настолько достаточно, что оно не дает воде покрываться льдом, и, таким образом, по этим каналам электроходство совершается круглый год.
Я взял бинокль и навел его на один из каналов. По всей его длине, в ту и другую сторону, плыли с чрезвычайной быстротой бесчисленные ряды огромных электроходов, нагруженных всякого рода предметами. Приводились они в движение подобно нашим электрическим железнодорожным вагонам; вся разница состояла только в том, что проводники электричества находились под водой и тянулись по всей длине каналов.
Но вот мы понеслись, казалось, над бесконечною пашней, цвет почвы которой был не черный, а также совершенно красный. Там и сям среди этой пашни блестели озерки, или, вернее, искусственные резервуары с водой, среди которых возвышались какие-то высокие каменные сооружения, нечто вроде водопроводных башен, с вершины которых падали каскады воды, приводившие в движение колеса. По всей же поверхности этой беспредельной пашни, еще недавно орошенной, бороздили бесчисленные огромные плуги и бороны взрыхлявшие почву и двигавшиеся, по-видимому, сами собой.
– Объясните мне, ради бога, Либерия, каким образом приводятся в движение эти плуги? – обратился я за разъяснением этой загадки к своей спутнице.
– А они приводятся в движение силою той воды, которая падает с высоты вот этих башен, – указала она на высокие башенки. – Движение воды при помощи динамо-машин превращается в электрическую энергию, которая передается по проволокам этим работающим плугам и боронам.
Всмотревшись внимательнее, я увидел, что по всему полю были протянуты ряды металлических проволок, вдоль которых и двигались работавшие земледельческие орудия.
– Но каким же образом вода-то накачивается снизу в эти башни с резервуарами? – полюбопытствовал я.
– Эту работу делает солнце, – ответила Либерия. – Посмотрите внимательнее на эти башни. Видите вы около них блестящие круги? Это зажигательные стекла, собирающие лучи солнца и нагревающие паровики у машин, которые приводят в движение насосы, накачивающие из находящегося рядом озера воду в резервуары башен.
“Однако! – подумал я. – Они даже и солнце ухитрились запрячь в плуг! Вот удивительные создания, для которых нет ничего запретного!”
Всюду, куда только я ни направлял свой бинокль, я видел, как копошились, точно муравьи, за работою марсиане, эти безобразные на вид, но высокоразвитые в умственном отношении существа. Там воздвигались какие-то непонятные мне сооружения, тут созидались новые каналы и проводились новые дороги; здесь засевались с высоты электролетов только что обработанные поля. На берегах каналов производилась разгрузка и нагрузка электроходов. Словом – везде, во всех направлениях, за исключением бесплодных пустынь, кипела жизнь и работа…
– Как жаль, что мы не захватили с собой на дорогу никаких книг для чтения. Или, может быть, у вас их совсем и не водится? – сказал я, желая переменить тему разговора.
– Как не захватили? С нами здесь целая библиотека, – вот она! – ответила Либерия, выдвигая один из ящичков, находившихся на нашем электролете, и указывая на целую кучу каких-то небольших валиков. – Писаных книг, к каким вы привыкли, у нас, конечно, нет, – прибавила она, – но живое слово самого автора, я думаю, гораздо интереснее и занимательнее мертвой книги.
– То есть, что вы хотите сказать? Ах, да! Вы, вероятно, сама писательница и хотите прочесть мне что-нибудь из ваших сочинений?
Либерия рассмеялась.
– О, какой вы наивный! Да нет же! Сейчас мы заставим прочесть нам свое последнее произведение одного из наших лучших современных поэтов.
И она заложила один из валиков в какой-то аппарат, оказавшийся фонографом, выдвинула две трубочки – одну перед собой, другую – передо мной – и попросила меня смотреть.
Я приставил глаз и с изумлением увидал совершенно живого марсианина, стоявшего в позе чтеца и развертывавшего какую-то рукопись.
Развернув рукопись, чтец совершенно ясным, громким и отчетливым голосом начал декламировать перед нами свое стихотворение. Оказалось, что этот аппаратик так искусно соединял в себе кинематограф и фонограф, что получалась полная иллюзия действительности: казалось, что среди нас очутилось новое третье лицо. Содержание стихотворения было довольно оригинально. Поэт брал сюжет не из прошлой и даже не из современной жизни, а воспевал будущее марсианства, он рисовал картину торжества марсианского гения, когда марсиане окончательно овладеют всеми силами природы, проникнут в сущность мировых законов, управляющих Вселенной, и сумеют подчинить их себе. Он изобразил смелую и грандиозную картину, когда марсиане будут иметь возможность заставить свою планету носиться в мировом пространстве не по определенному пути, данному ей от начала мироздания, а по тому, какой ей укажет марсианский разум, и когда планета Марс, подобно блуждающим кометам, будет носиться среди других солнечных систем и проникать в самые отдаленные от нашего Солнца концы неизмеримого мирового пространства!
Когда поэт окончил чтение и, раскланявшись с нами, исчез, Либерия вставила другой валик, затем третий и т. д., и перед нами целою вереницей проходили, как живые, марсианские поэты, романисты, ораторы, певцы, танцоры и прочие, и прочие. Перед нами открывались даже целые сцены, и мы слушали и смотрели некоторые драматические произведения марсианских драматургов. Но для меня было совершенно неожиданным сюрпризом, когда Либерия показала мне в этом волшебном фонографе-кинематоскопе полностью трагедию Шекспира “Гамлет”, исполненную нашими лучшими артистами. Оказалось, что марсиане каким-то образом сумели даже уловить и запечатлеть в свои инструменты и некоторые из наших земных пьес.
Таким образом, путешествие наше было поистине чем-то сказочным: все время мы находились в обществе лучших марсиан и лучших земных людей, как живых, так и умерших; и я скоро ознакомился со всеми наиболее выдающимися произведениями марсианской литературы.
Главное отличие марсианской поэзии от нашей заключалось, как я уже заметил, в том, что марсианские поэты черпали, в большинстве случаев, свое вдохновение не в прошлой или настоящей жизни, а в будущей, давая, таким образом, широкий простор своей фантазии. И нужно сказать, что подобные сюжеты производили чрезвычайно сильное впечатление на ум и чувство слушателей. Они являлись как бы пророчеством и поселяли у слушателей бодрость и веру в свои силы, они заставляли сердца их переполняться горделивым сознанием могущества их разума, они окрыляли их фантазию и возбуждали энергию и жажду деятельности и борьбы за торжество марсианского гения. Словом – это был неиссякаемый источник живой воды, которым питалась поэзия марсиан.
Так, коротая время, мы подвигались все ближе и ближе к Озеру Солнца, где находилось Главное Центральное Статистическое Бюро. День за днем проходили совершенно незаметно. К ночи мы обыкновенно спускались на Марс, чтобы переночевать в какой-либо гостинице и запастись провизией для дальнейшего путешествия.
Я не буду описывать всех чудес и диковин, которые мне привелось видеть во время нашего путешествия; их было так много, что одно их перечисление заняло бы немало страниц.
От времени до времени мы спускались на Марс, чтобы осмотреть ту или иную достопримечательность, и в некоторых местах оставались по суткам и долее.
Находясь постоянно в обществе Либерии, я мало-помалу привыкал к ней, и меня уже перестало поражать ее безобразие. Она была чрезвычайно умной и даже остроумной марсианкой, и за безобразными внешними формами ее тела в ней чувствовалась чуткая и деликатная женская душа, притом юная и, по-своему, наивная, – а все это невольно заставляло меня позабывать о ее внешности и видеть одну только ее внутреннюю красоту. Да и самая внешность ее меня уже перестала отталкивать, я начал находить даже в самом ее безобразии свою оригинальную прелесть. Один обворожительный глаз ее, в котором, как в зеркале, отражалась вся ее душа, чего-нибудь да стоил! Когда она устремляла на меня этот глаз, полный неведомой мысли и неведомых чувств и желаний, по всему моему телу пробегал приятный трепет, и мне так и хотелось, чтобы она дольше-дольше смотрела на меня. Даже ее хвостик стал казаться мне уже только забавным, в особенности, когда во время разговора она начинала кокетливо им повиливать. Ко всему этому, не нужно забывать, что я и сам был точно таким же марсианином.
Путешествие наше продолжалось уже около месяца, и за это время у нас с Либерией всего только один раз вышла небольшая размолвка. Однажды, во время одной из остановок, Либерия приобрела в общественном магазине какой-то аппаратик. Этот аппаратик состоял из целой системы проволок и стекол и прицеплялся к глазу. Либерия объяснила мне, что это психоскоп, и что при помощи этого инструмента можно читать чужие мысли. Признаться сказать, сначала я довольно скептически отнесся к этому инструменту, полагая, что это просто какая-нибудь детская игрушка.
Но Либерия нацепила себе на глаз этот психоскоп и пристально уставилась мне в лицо. Вдруг она со страхом выронила инструмент из своих хоботков и отшатнулась от меня.
– Боже мой, какой вы злой, какой вы недоверчивый и трусливый эгоист! – прошептала она
Я страшно смутился и растерялся от этого неожиданного вывода из ее наблюдений надо мной. Я действительно в это время думал: а что, если этот психоскоп – не игрушка, и моя спутница прочтет все мои затаенные мысли, которые я никогда и ни перед кем не хотел бы открывать?
И мне вдруг стало и жутко и почему-то страшно стыдно. Я почувствовал себя точно совершенно голым в чужом присутствии.
– Либерия, ради бога, не смущайте меня! Уберите это дьявольское изобретение! Я сам откровенно сознаюсь вам во всех своих самых интимнейших мыслях, но только не подвергайте меня этой пытке – чувствовать себя в вашем присутствии обнаженным! – взмолился я.
– Ведь вот что значит нечистая совесть! – грустно проговорила, успокаиваясь, Либерия. – Впрочем, простите; я вас не могу обвинять, – тут виновато ваше земное воспитание: вас с самого нежного детского возраста приучают скрывать свои чувства и свои мысли и, таким образом, уродуют вашу нравственную натуру. И вот стоит только с фонарем заглянуть вам в душу, как вас тотчас же охватывает страх: вы боитесь, как бы там не открыли чего-нибудь некрасивого, такого, чего вы не хотели бы показывать, хотя, я уверена, и страх-то в большинстве случаев совершенно неосновательный.
– Но, Либерия, разве вам самой не было бы немножко жутко, если бы в вашей душе вдруг стали читать самые сокровенные ваши мысли? – сказал я.
– Мне? – удивилась марсианка. – Пожалуйста, сколько угодно. Мне, напротив, это доставило бы только одно удовольствие, потому что тогда я надеялась бы легче быть понятой без слов, которые часто неспособны выразить то, что мы хотели бы. Таить и скрывать мне нечего, потому что скрывают одни только злые и недоброжелательные мысли, а у нас, я ручаюсь, вы не найдете ни одного марсианина, который мог бы иметь такие мысли по отношению к своим ближним. Наши изобретатели заняты в настоящее время идеей усовершенствовать этот психоскоп так, чтобы он мог совершенно устранить всякую надобность в устной речи, – чтобы каждый, имеющий его, без слов мог понимать и без слов передавать свои мысли другим.
Желая узнать, каким образом психоскоп передает чужие мысли, я нацепил его себе на глаз и стал смотреть на Либерию. И странно! Я вдруг почувствовал, что мысли в моей голове начали тотчас же принимать другое направление, но я хорошо сознавал в то же время, что это новое направление моих мыслей возбуждается направлением мыслей моей спутницы. Очевидно, тут происходило нечто, подобное возбуждению электрического тока посредством индукции. В данный момент мысли Либерии были очень печальными.
– Милая Либерия, ради бога, не огорчайтесь! – прошептал я, отнимая от глаза психоскоп…
На следующий день мы завидели вдали Озеро Солнца, посреди которого находился остров, а на этом острове возвышался высокий искусственный холм, на котором стояло, блиставшее издали, величественное здание Главного Центрального Статистического Бюро…
