Времена звездочетов. Наш грустный массаракш (СИ)

Текст добавлен: 1 июля 2025, 14:48

Текст книги "Времена звездочетов. Наш грустный массаракш (СИ)"

Автор книги: Александр Бушков

Жанры:

Героическая фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Деревенские дети не просто созревают раньше городских – кое в чем их образ жизни резко отличается от городского, как и психология. Дело не только в том, что деревенские сызмальства становятся не только очевидцами родов у животных, но и тех процессов, что к родам привели, – оградить детей от этого зрелища в деревне просто невозможно.

Отсюда и различие в иных нравах, странных для горожан, но в деревне столь же обыденных, как косьба, собирание спелых яблок или драки по большим праздникам...

...Спустя малое время обнаружилась новая напасть: Бетта украдкой прочитала все три тома «Долгих странствий под знаком Любви» – книги гораздо более безобидной, чем «Фонтан», но тоже числившейся среди запретных. Прямо-таки местный аналог незабвенной «Анжелики», ох как прогремевшей в свое время по великому и необъятному Советскому Союзу, от Москвы до самых до окраин...

Героиня, юная красотка-фригольдерша, как непременно полагается в таких вот романах, имя носила красивое – Мионелла. Девица эта приобрела богатый опыт «амбарных развлекушек» и приятное приключение с сынком местного барона (не вышедшее за рамки тех же «развлекушек»). Достигнув известного возраста, она категорически отказалась выйти замуж за сына старосты – паренек был скверного характера, сулившего в будущем молодой жене рукоприкладство, да вдобавок распускал сопли до пупа и украдкой мучил кошек. Родители настаивали, прельщенные выгодной партией, – они были бедные-бедные, а староста был деревенским кулаком высокого полета. Тогда Мионелла без колебаний сбежала из родительского дома с молодым бродячим точильщиком (полное впечатление, списанным с Гаржака, хотя книга впервые вышла лет тридцать назад, когда Гаржака еще наверное не было). Идиллия продлилась недолго – амбициозной, несмотря на юные годы, красотке быстро наскучило быть невенчанной женой странствующего ремесленника, чье бытие подвержено разным невзгодам. Тем более что в городке, куда они забрели, как нельзя более кстати подвернулся молодой и красивый повар из богатого дома, хозяин небольшого, но уютного домика...

Через месяц странницу перестал устраивать и этот, деликатно говоря, друг – неглупая девушка решила, что достойна чего-то большего. И понеслось... Волею автора предприимчивая селяночка, ухитрившись каким-то чудом не испытать мало-мальски серьезных житейских неприятностей, поднималась некоторым образом по общественной лестнице – перебралась с проезжим садовником (разумеется, молодым и красивым) в городок побольше. А там пошло по накатанной – гуртовщик из Серебряной Гильдии, стеклодув из Золотой, ювелир из Сословия Мер и Весов, художник из Сословия Свободных Искусств... И города, куда ее забрасывала жизнь, оказывались все больше и больше, пока путешественница не оказалась в Равене – уже с кое-какими деньгами, пригоршней украшений, в роли небогатой провинциальной дворянки – посчастливилось раздобыть благодаря счастливому стечению обстоятельств (таковые стечения прямо-таки градом сыпались на героиню) подлинную дворянскую грамоту.

Нужно отметить, что автор, ловкач этакий, ухитрился описывать все так, что Мионелла вовсе не выглядела вульгарной потаскушкой, и к ней никак нельзя было применить грубый эпитет «пошла по рукам». Скорее уж пошла по Любовям. Всякий раз у нее случался натуральный пылкий роман, правда, скоро кончавшийся в силу, изволите ли видеть, необоримых жизненных обстоятельств...

Трехтомник оказался не только любовным, но и авантюрным. Периодически героиня все же оказывалась в нешуточных хлопотах – то респектабельный фонарщик из Золотой Гильдии окажется главарем шайки городских разбойников, то ее вздумает похитить сластолюбивый дворянин, этакий очередной маркиз Карабас тех мест, то друг-художник впутается в заговор против всесильного первого министра и лишится головы. Однако героиня благополучно выскальзывала из любых передряг, и очередной роман поднимал ее все выше. В конце концов, шустрая красотка стала законной супругой пожилого графа и была принята при дворе. Ежу понятно, у нее состоялось несколько натуральных пылких романов с придворными кавалерами, осыпавшими ее самоцветами и дравшимися из-за нее на мечах. Так что, в конце концов, граф не выдержал и скоропостижно умер от разбитого сердца – но не успел переписать составленное в пользу ветреной супруги завещание, что с его стороны было не очень благородно. Неутешная вдова горевала недолго и вскоре после вереницы очередных придворных приключений стала фавориткой короля – который поначалу внушал ей отвращение тиранством и любвеобилием, но потом оказалось, что душа у него золотая, тиранствует и шляется по бабам исключительно оттого, что был лишен отцовской и материнской ласки, так что графиня Мионелла пожалела его всем сердцем, усмотрев за маской сатрапа и развратника тонкую и ранимую душу...

Тут и сказке конец – к разочарованию Сварога, усмотревшего широкие возможности для парочки продолжений. Запросто можно было ввести линию прежней, отвергнутой королем любовницы, прелестницы с черным сердцем. Яды и придворные интриги, новый роман... Дело в том, что, узнав о романе, Сварог обнару-росты – паренек был скверного характера, сулившего в будущем молодой жене рукоприкладство, да вдобавок распускал сопли до пупа и украдкой мучил кошек. Родители настаивали, прельщенные выгодной партией, – они были бедные-бедные, а староста был деревенским кулаком высокого полета. Тогда Мионелла без колебаний сбежала из родительского дома с молодым бродячим точильщиком (полное впечатление, списанным с Гаржака, хотя книга впервые вышла лет тридцать назад, когда Гаржака еще наверное не было). Идиллия продлилась недолго – амбициозной, несмотря на юные годы, красотке быстро наскучило быть невенчанной женой странствующего ремесленника, чье бытие подвержено разным невзгодам. Тем более что в городке, куда они забрели, как нельзя более кстати подвернулся молодой и красивый повар из богатого дома, хозяин небольшого, но уютного домика...

Вот только для чтения в возрасте Бетгы роман категорически не годился – больше половины его занимали описания эротических приключений Мионеллы, подробные и красочные. Увы, в спальне Бетты воспитательница обнаружила лишь третий том, судя по закладке, уже прочитанный до конца – значит, проказница и первые два одолела, а потом наверняка отдала кому-то из подруг, эти юные книголюбки так и поступают, обмениваются под секретом запретным чтением. Так что поздно пресекать и читать нотации, сделанного не воротишь...

А впрочем, Сварог как-то подумал самокритично: «Мы в их возрасте были не лучше». Вспомнил, как у них в последний школьный год среди пацанов потаенно ходили по рукам короткие рукописные опусы вроде «Барина в бане», неизвестно кем из длинной вереницы читателей-переписчиков приписанного классику советской литературы А. Н. Толстому. То, что это вранье, Сварог понимал тогда же – классик был писателем талантливым, и если бы даже писал подобное, то не столь убого. Однако тогда это чтиво его не на шутку впечатляло, как и остальных. Что характерно, строгие учителя об этом «самиздате» так никогда и не узнали – иногда школяры умеют быть конспираторами почище героических большевистских подпольщиков или хитромудрого Штирлица.

Можно еще вспомнить, как, когда он учился классе в девятом, на экранах появилась пленительная Анжелика, маркиза ангелов. Весь класс тогда еще попадал под суровый запрет «дети до шестнадцати лет не допускаются». Ни одному из мальчишек так и не удалось на запретные сеансы попасть, а вот некоторые девочки, выглядевшие старше своих лет, ухитрились проникнуть. И потом взахлеб пересказывали фильм, правда, с некоторым разочарованием: не обнаружилось в увлекательном кинозрелище «ничего такого»...

Одним словом, бороться с «подпольной» литературой было делом безнадежным. Оказалось, что гораздо проще справиться с легонькими неудобствами, возникшими после появления Бетты в Латеранском дворце. Легендировать ее там, пользуясь терминологией шпионов, оказалось элементарно: «бубенчики» Интагара моментально распустили слух, что это незаконная дочь Сварога, по какой-то прихоти обитающая в деревенской глуши и во дворец приезжавшая пару раз в неделю. Дворцовое «общественное мнение» это проглотило, не поморщившись: незаконные дети королей – дело житейское, привычное с незапамятных времен. Правда, один маркиз, любитель распускать грязненькие сплетни, принялся было болтать, будто это не внебрачная дочка, а юная любовница – чему как раз поверили плохо, потому что среди мелких житейских прегрешений Сварога такого никогда не числилось. Да и сплетня не успела распространиться далеко – как только Сварог об этом узнал, сплетник вылетел из дворца, как пробка из бутылки, и очутился в Трех Королевствах – правда, не на каторге (Сварог был гуманным и просвещенным тираном), а в кресле бургомистра захолустного городишки, откуда ему предстояло выйти исключительно ногами вперед...

Несовершеннолетних, как и повсюду, ко двору не допускали (делали исключение лишь для пажей и пажесс). Однако с недавних пор для подростков обоего пола, детей придворных и всех, имеющих доступ во дворец, два раза в неделю устраивались танцевальные вечера в Сапфировом зале. Любившая танцевать Бетта почти ни одного не пропускала. Там-то вокруг нее и стали вертеться королевские пажи. Своеобразная была публика. Попав во дворец, юные красавчики быстро становились игрушками иных не обремененных высоким моральным обликом придворных дам – и скоро привыкали относиться к девушкам насквозь утилитарно, так что порой возникали неприятные коллизии с самыми юными фрейлинами.

Как-то вечером CBapoiy донесли, что тихари Интага-ра и люди из дворцовой охраны (маскировавшиеся под ливрейных лакеев) дважды засекли Бетту флиртовавшей с пажами – не в дворцовых закоулках, но в местах все же не достаточно уединенных, и разговоры, прилежно доложили шпики, были фривольными, хоть и в рамках приличий.

Зная привычки пажей, Сварог отреагировал моментально. В тот же вечер один из гофмаршалов, как раз и начальствовавший над пажами, собрал подопечных и объявил: всякий, кто не только распустит руки, но и будет вязаться к герцогине Роуш с какими бы то ни было вольностями, окажется на Сгагаре, где проторчит до седых волос. Зная голубиный нрав короля Сварога, пажи ужаснулись и обязались строжайше блюсти инструкции.

И вот теперь, извольте видеть, донесение из Коле-маха...

Колемах – один из четырех лагерей отдыха для детей ларов разного возраста в Антлане. Кое в чем он напоминает пионерские – дети живут не в домах, а в больших шатрах на манер ратагайских или гиперборейских (конечно, не войлочных, а бархатных, снабженных всеми удобствами), мальчики отдельно, девочки отдельно, утренние и вечерние построения с подъемом и спуском штандарта лагеря, рожки вместо горнов, барабанов, всевозможные соревнования меж отрядами, купание в озере, огромные костры, танцы, походы по окружающим лесам и горам, игры, занятия спортом. Есть кое-что и от скаутов: разноцветные шейные платки и наплечные Ж1уты, почетные звания, значки...

Разумеется, меры безопасности приняты строжайшие: огромные территории ограждены силовыми полями и патрулируются беспилотниками, экскурсии сопровождает охрана. Однако легонькая головная боль педагогов и воспитателей та же самая, что и у вожатых пионерских лагерей. Мальчишки и девчонки обитают не в отдельных лагерях, а в отдельных палатках, изрядную часть времени предоставленщ самим себе, а территория лагеря – не меньше югера живописного густого леса. Так что, как во времена советских пионерских лагерей, старшие частенько вечерней порой уединяются парочками в чащобе – в общем, невинные подростковые романчики с поцелуйчиками – но иные проказницы и проказники практикуют «амбарные веселушки» (к чему воспитатели, в общем, относятся с тем же крестьянским практицизмом, ибо единственный способ это пресечь – перевести подростков на тюремный режим, чего никто делать не будет, да и воспитатели, положа руку на сердце, сами в детстве и ранней юности прошли те же лагеря с теми же традициями).

Вот и получаешь в итоге такие донесения – трудами трех агентов Сварога, внедренных под видом мирных воспитательниц...

Наконец вошла Бетта – веселая, загорелая, в палевом платье заимствованного с Той Стороны фасона – вырез гораздо скромнее, чем у взрослых придворных модниц, но все же заставляет упертого моралиста Янтагара вздыхать украдкой, как морж. Томильтон* бархатный, в тон платью – и там, конечно же, лежит маленький пульт, позволяющий вмиг развернуть квантовый компьютер с большим экраном и световой клавиатурой.

– Доброе утро, дядюшка Гэйр, – поздоровалась она звонко. – Я так понимаю, государственными делами вы не заняты?

– Повезло, выпала долгая передышка, – сказал Сва-рог не без радости. –• Располагайся, а почему «доброе утро»? Уже на вторую половину дня перевалило...

– Ой, я не подумала... – Бетта уселась в мягкое кресло, полагавшееся ей по статусу, и положила ногу на ногу, что для ее возраста было еще рановато, но Сварог воздержался от замечания, чтобы не быть въедливым педантом и чрезмерным моралистом, хватит с нас и од-

* Томильтон – дамская сумочка в виде мешочка, носится на левом запястье.

ного Интагара. – На Сильване, когда я улетала, еще стояло раннее утро, вот я и не перестроилась...

– Ну, как впечатления?

– Великолепные! Я летала к водопадам Тимьялоче, как всегда. Столько раз бывала на Сильване, а туда выбираюсь обязательно. До чего красивое и величественное зрелище...

– Согласен, – кивнул Сварог. – Бывали я там с Яной...

Действительно, зрелище впечатляющее. Это Африка – она здесь, правда, называется иначе и имеет другие очертания, но и там есть те самые водопады, что так красочно описаны Буссенаром в «Похитителях бриллиантов», любимом чтении Сварога в пионерском детстве. Моси-оа-Тунья, Место Гремяшего Дыма. Он в свое время и летал к Тимьялоче оттого, что помнил роман – и действительность нисколько не разочарован, наоборот...

Разговор предстоит тягостный – он никогда прежде не беседовал с Беттой, да и ни с кем другим на такие темы. Но и оттягивать не годится, нужно очертя голову прыгать в холодную воду... Окинул Бет-ту оценивающим мужским взглядом, ничего общего не имеющим с противоестественным влечением. Вздохнул про себя. Что ж, шестнадцать лет, первая половина которых прошла на деревенском приволье. Вот вам и результат – ни малейшей подростковой неуклюжести, вполне созревшая девушка, все при ней. В родной деревне к ней уже засылали бы сватов, ее старшая сестра четыре года назад вышла замуж, что полностью соответствует старинным деревенским традициям, и у Бетты есть годовалый племянник, из-за которого она стала чаще летать на историческую родину – роль тети ей страшно нравится. Что ж, приходится с нешуточной душевной скорбью признать: воспитание Бетты переходит на качественно новый этап, чего в жизни Сварога еще не случалось. Остается печально покориться судьбе (никто его не тащил за шиворот в опекуны, сам напросился) и повторить цитату из классика (кажется, Грибоедова, хотя Сварог точно не был уверен): «Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!..»

– Дядюшка Гэйр... – сказала Бетта с определенным лукавством, склонив светловолосую головку с алевшими в волосах крупными рубинами диадемы к правому плечу. – Как-то странно вы на меня поглядываете, честное слово, странно, не так, как обычно. Я ведь научилась вас хорошо узнавать...

Ну да, женское чутье уже в этом возрасте работает в полную силу. Вот именно, драгоценности... С некоторых пор Бетта полюбила украшения – еще один неодолимый женский рефлекс – и Сварог дарил ей драгоценности из поместительных сундуков Вентордера-на – не слишком часто, чтобы не баловать.

Так, ожерелье и серьги на месте, как и браслет – вот только вместо перстня с рубином на указательном пальце правой руки красуется гораздо более скромных размеров, с желтым сапфиром – незнаком, такого он не помнил. Что же, вполне укладывается в картину недавних событий, педантично отраженных в докладной из Колемаха. Категорически не сочетается с рубиновым гарнитуром Бетты, но она его все равно носит, хотя давно уже обрела хороший вкус в подборе одежды и украшений... Ситуация, мелькающая с завидным постоянством в любом душещипательном романе, наподобие «Странствий» или «Жемчужины в пыли»...

Ладно, в воду очертя голову, так в воду...

– Значит, отдохнула прекрасно?

– Великолепно! – оживленно воскликнула Бетта, невольно бросив быстрый взгляд на перстень с желтым сапфиром.

– Не сомневаюсь, – кивнул Сварог и продолжал самым обычным голосом без малейшего коварства киношного злодея. – Но на этот раз, сдается мне, ты порой развлекалась совершенно по-новому, а?

И посмотрел на нее пытливо, чувствуя себя так, словно свалил с плеч нешуточную тяжесть. Сам не знал толком, какой будет ее реакция, – но Бетта не отвела взгляд, нисколечко не смутилась, наоборот, на ее личике появилась легкая мечтательная улыбка.

– Костер в три человеческих роста, танцы за полночь... – продолжал Сварог все тем же ровным голосом. – Бетта, ты ведь всегда была со мной откровенной...

– Ах, вот оно что... – вкрадчиво протянула Бетта. – Уже наябедничал. Ну да, девчонки предупреждали, что они наперебой ябедничают...

– Бетта, королю не ябедничают, короля осведомляют, – наставительно сказал Сварог. – Опекуна, кстати, это тоже касается. Ну как, откроешь душу, или в наши отношения впервые врывается недосказанность? Сразу признаюсь, мне это чертовски неприятно. Я вовсе не собираюсь тебя допрашивать, если хочешь что-то скрывать, держи при себе, просто что-то ломается в наших отношениях...

– И ничего не ломается, дядюшка Гэйр, – уверенно сказала Бетта. – Вы же мне давно как отец, я же не поросюшка бесчувственная и неблагодарная... Пожалуйста, раскрою душу. Потому что совершенно нечего скрывать, и стыдиться нечего. Там был один мальчик... Мы знакомы уже давно, с первого класса Школариума, но сейчас было что-то абсолютно другое, никогда прежде не бывавшее. Как-то по-другому увидели друг друга. Последние дни мы танцевали только друг с другом, а в тот вечер, когда костер еще не прогорел, ушли в лес, где никто не видел. В лесу мы целовались. Мне было очень приятно. Я первый раз целовалась, и он тоже. Мы четыре вечера гуляли по лесу, ходили на берег озера смотреть восход ... и целовались.

– И только, Эльбетта? – спросил Сварог жестяным голосом коронного прокурора.

С давних пор повелось: полным именем он ее называл только тогда, когда бывал ею недоволен. Однако Бетта, ничуть не смутившись и не промедлив, отворила:

– Ну, не только... Но границ не переходили, и я прекрасно помнила, в чем заключается девичья гордость. Девчонки мне давно все растолковали.

– Ив чем же девичья гордость заключается? – с искренним любопытством спросил Сварог, не имевший об этом предмете никакого понятия.

Бетта ответила с легоньким превосходством женщины, растолковывающей малышу азбучные истины:

– В том, чтобы позволять мальчику поцелуи и легкие вольности выше талии, но не допускать никаких иных шалостей, и уж тем более не лезть под юбку. Это все девочки знают, начиная с определенного возраста.

Сварог ощутил нешуточную оторопь – он никогда прежде о такой именно формулировке не читал в книгах по детской психологии и не слышал от педагогов. Похоже, высокомудрые знатоки детских душ далеко не все знали о подопечных. .. .Походило на то, что в скором времени ему предстояло внести кое-какие дополнения в детскую психологию и педагогику...

– Дядюшка Гэйр, вы ведь не считаете меня бесстыжей? – с некоторой тревогой осведомилась Бетта. – Все девчонки так поступают...

– Успокойся, не считаю, – сказал Сварог, самокритично вспомнив пионерский лагерь в последний год ношения пионерского галстука и рыженькую Наташку из третьего девчоночьего отряда. Правда, в противоположность прежним временам в последний год красный галстук, который с нашим знаменем цвета одного, они все, и мальчишки и девчонки, надевали исключительно в школу и на разные мероприятия, уже немного его стеснялись как знака детства, а всем хотелось побыстрее повзрослеть...

Все так же настороженно Бетта продолжала:

– Мы условились, что и в Империи будем встречаться, на танцевальных вечерах, играх... Дядюшка Гэйр, вы ведь не станете мне запрещать? Все так себя ведут...

– Не буду, – сказал Сварог с мысленным тяжким вздохом, в самом деле, нелепо было бы запрещать. Во дворцах, где проходят балы, игры и прочие развлечения – для подростков ее возраста, хватает укромных уголков, где можно украдкой целоваться до одури, но тут уж, вздыхают педагоги, ничего не попишешь. Подросла, что уж теперь...

Приободрившаяся Бетта заговорила первая:

– Если уж совсем откровенно... Некоторые девчонки уже занимаются... – она на миг отвела глаза и чуть покраснела, – ...ну, тем, что на деревне называется «амбарными веселушками». Меня тоже подбивали попробовать, но пока не тянет...

– Не тянет или не решаешься? – чуть сварливо уточнил Сварог.

– Если правду... Большей частью не тянет... и чуточку не решаюсь. Стыдно представить, что будут с тобой такое делать, а уж делать самой вообще жутковато. Но девчонки уверяют, что это очень приятно...

Пожалеешь тут, что розги в ходу только в деревне и в двух низших Гильдиях...

– Но Таугальт никогда ни о чем таком и не заикался, – поторопилась заверить Бетта. – Он очень воспитанный мальчик, его родители держат в строгости...

– И то хлеб... – проворчал Сварог под нос. – Ну, а об «амбарных веселушках» ты, конечно же, узнала из «Долгих странствий»? Не запирайся, я точно знаю, что ты их читала...

– Даже чуточку раньше, – поведала Бетта, уже сообразившая, что сурового разноса не предвидится. – Когда я улетала из деревни, была еще слишком маленькая, чтобы обсуждать со сверстниками, но полгода назад, когда навещала племянника, посидели со старшей сестрой, и она мне рассказала про «амбарные веселушки» и про то, как там все обстоит...

– И как же там все обстоит? – спросил Сварог опять-таки с любопытством – в книгах он нашел только наблюдения, так сказать, сделанные со стороны, без того самого взгляда изнутри.

– Очень даже прилично все, – охотно сказала Бетта. – Быстро получаются сложившиеся пары. Далеко потом не все становятся мужем и женой, но все разбиваются на пары. У Лионеллы так и было, ее отдали за того парня, с которым она... дружила, она говорила, что ей повезло – а ведь иногда многие парни и девушки страдают...

Положительно Cвapoгy вскоре предстояло немного обогатить высокую науку под названием «детская психология» собственными полевыми наблюдениями...

– Значит, кольцами ты с ним обменялась? – спросил Сварог.

Ни на Таларе, ни в Империи обручальных колец не знали, но и на земле, и за облаками влюбленные с незапамятных времен обменивались кольцами.

– Конечно, – сказала Бетта, глянув с некоторой тревогой. – Вы не сердитесь, что я так распорядилась вашим подарком?

– Ничуточки, – сказал Сварог искренне. – Все подарки – твои, поступай с ними, как вздумается.

– А за... все остальное вы тоже не сердитесь?

– Не сержусь, – сказал Сварог, отчаянно подыскивая нужные слова. – Только... Как бы тебе сказать, Бетта... Встречайся со своим мальчиком, коли уж все так поступают, но постарайся ограничиться тем, что уже... произошло. Не торопись заходить дальше. Всему свое время. Потом, когда подрастешь... Ты меня понимаешь?

– Понимаю, – ответила Бетта с понравившейся Сваpoгy серьезностью. – Дядюшка Гейр, честное слово, я не собираюсь торопиться. Мало ли что говорят девчонки... – ее лицо озарилось улыбкой. – А вы знаете, когда я неделю назад летала в Ремиденум поговорить с тамошними математиками, за мной всерьез ухаживали два студента и даже кадет Черных Драгун, когда я была в танцевальном зале Сословия Совы. Но я всех отшила. Кадет был красивый, бравый, но я поклялась хранить верность Таугалыу...

– Вот и молодец, – одобрительно сказал Сварог, без труда притворившись, что слышит обо всем этом впервые в жизни. Бетте не следовало пока что знать, что при каждом полете на землю ее потаенно, плотно и искусно прикрывают полдюжины телохранителей. Вздумай кто-то из тех трех ее ухажеров хоть самую малость распустить руки, его моментально бы жестко остановили, а Бетту увезли бы за облака... Так что он всякий раз выслушивал подробные рапорты.

Бетта на глазах приободрилась.

– У меня есть просьба, дядюшка Гэйр, – сказала она живо. – Вы бы не разрешили мне вступить в Ассамблею Боярышника? Я о ней много слышала от леди Каниллы и других. Там очень интересно – танцы, игры, песни, которых в Империи еще не знают... Там ведь нет ограничения по возрасту. Честное слово, к вину я не прикоснусь, хотя у сестры два раза пробовала домашнее, слабенькое (a Ceapoiy об этом ничего неизвестно, неудивительно, когда она летает в родную деревню, телохранители не заходят за ней в дом). Я уже говорила с леди Каниллой, она, в общем, не против, но сказала, что нужно ваше согласие как опекуна...

– И конечно, ты туда хочешь ходить со своим Тау-гальтом?

– Конечно, – сказала Бетта, глядя на него прямо-таки умоляюще. – Как же я там без него? Скучно будет... Все кавалеры там уже взрослые, мне с ними флиртовать еще рано, да и большинство пар там сложившиеся...

Не раздумывая, Сварог кивнул:

– Хорошо, я поговорю с Каниллой. Считай, что вы с Таугальтом уже в Ассамблее.

– Ой, спасибо, дядюшка Гейр! – Бетта сияла, как новенький золотой. – Я бы вас расцеловала на радостях, но в мои годы уже неприлично целовать взрослого мужчину, пусть даже опекуна...

Что ж, это неплохое решение. Вечера в Ассамблее Боярышника проходят вполне благопристойно, без фривольности в разговорах и страстных объятий во время медленных танцев. А те парочки, что в полной мере пользуются гостеприимством Вердианы, попросту потихоньку улетучиваются из зала, и обращать на это внимание не принято. Немало найдется людей, которые и без указаний Сварога будут ее легонько воспитывать: Канилла, Томи, Вердиана, Маргилена, Бади Магадаль, обе дочки Интагара. А ее юного кавалера поучат жизни Гаржак и несколько офицеров. Да и сам

Сварог там бывает часто. Бетта и ее избранник будут на глазах...

– Если уж быть до конца откровенной... – сказала окончательно успокоившаяся и всецело довольная жизнью Бетта, – ...мы с Таугальтом уговорились: когда вырастем, обязательно поженимся. Вы ведь не будет против? Правда, это будет еще не скоро, но мы твердо уговорились.

– Почему бы мне быть против? – пожал плечами Сварог. – Ясное дело, ты когда-нибудь выйдешь замуж...

– Ой, спасибо!

– Но только хорошенько запомни, о чем мы говорили. Настоящая девичья гордость выглядит чулочку иначе, чем твои девчонки тебе толкуют. Когда-нибудь мы об этом поговорим подробнее, идет? И не будем особенно откладывать этот разговор.

– Идет! – личико Бетты сияло нешуточным воодушевлением. – Можно, я сегодня же скажу Таугальту, что вы знаете о нашем уговоре и ничего не имеете против?

– Ну, конечно, Бетта, – кивнул Сварог.

Он чувствовал легонькую скуку – как всякий достаточно умудренный жизнью человек. Таких вот юных нареченных было превеликое множество и на Тала-ре, и в Империи, и будет еще немало. Только кончается все одинаково: первая подростковая любовь со временем иногда очень быстро тает, как приятный сон, улетучивается, иногда оставляет ностальгические воспоминания, а иногда забывается начисто. Случаи, когда первая влюбленность перерастает в настоящую взрослую любовь и кончается свадьбой, так же редки, как бриллианты величиной с кулак. Классическая история мальчишки Тома Сойера: он искренне называл Эми Лоуренс невестой, пока в их городке не появилась очаровательная Бекки Тэтчер, и Эми моментально вылетела у воздыхателя из головы, причем он вовсе не был никаким ловеласом – се ля ви. Что далеко ходить, проще на себя, кума, оборотиться: оба они, Стасик и рыженькая Наташа, целовались впервые в жизни, считали, что у них любовь до гроба, и даже, когда кончился летний сезон и начался восьмой учебный год, встречались несколько раз с походами в кино, прогулками по городу и поцелуями в укромных местах, а однажды даже просочились на вполне взрослые танцы на турбазе – но уже через полчаса, не выдержав насмешливых взглядов старших, пристыженно оттуда ретировались. Однако уже в первой четверти в классе появилась новенькая, переехавшая с родителями из областного центра, и Наташу постигла участь Эми Лоуренс. Причем Наташа от разбитого сердца ничуть переживать не стала, начала ходить с долговязым баскетболистом из девятого «б» – отнюдь не в отместку Стасику, просто-напросто все прежнее улетучилось, как утренний туман...

Назад к карточке книги "Времена звездочетов. Наш грустный массаракш (СИ)"