Текст книги "Как три мушкетëра"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– У нас этого не любят. Вот у вас в Ленинграде любят?

– Да не особенно, – сказал Мазур.

– Вот видишь. Мочить тебя пора...

И все же Мазур, общавшийся с актерами и получше – в чисто профессиональном плане, речь шла вовсе не о кино – что-то не почувствовал настоящей злости горячего южного парня, заставшего в постели ветреной подруги посторонний предмет в виде мужика. Некий наигрыш, как и в прошлые разы, присутствовал.

Он проверил тело, напрягая и расслабляя мышцы. Что бы это ни была за химия, паралича она не вызвала. Даже в таком чуточку отравленном виде все, что в него вбили долгими тренировками, должно было сработать исправно. А значит, ни страха, ни растерянности. Этот курортный пижон явно не представлял, что Мазур способен с ним сделать двумя скупыми ударами. А пока Жора будет лететь вверх тормашками, пистолет у него из кармана выпрыгнет как бы сам собой и перекочует к Мазуру.

Однако торопиться не стоило – пока не станет ясно в точности, что тут за игры. Да и место действия толком не изучено – в других комнатах могли оказаться дружки...

– Ну что? – спросил Жора. – Положеньице твое крепенько смахивает на безнадежное.

– А ты смахивай в другую сторону, – сказал Мазур.

– Ого! Понты кидаешь?

– Да не то чтобы очень, – сказал Мазур. – Согласен, есть ситуация. А раз есть ситуация, ее надо решать. Уж если ты не стал меня с ходу за глотку душить, парень умный. А раз умный, с тобой и договориться можно. Я что, знал, что это твоя девушка? Меня кто-то предупреждал к ней не лезть? Что-то я ничего подобного не припомню.

Ничего нового, в общем, тут не было – подобные разборки ему приходилось вести еще в курсантские времена – как, наверное, любому экземпляру мужского пола, достигшему определенного возраста.

– Спокойный ты, я смотрю...

Мазур усмехнулся:

– А ты посиди с восьми до пяти над кучей рыбки высотой так с метр. И в каждой надо скальпелем поковыряться, да не просто так, а по всем правилам науки. Спокойствие вырабатывает. И терпение.

– Надо же, интересно как... А как у тебя в науке, кстати? Карьера движется?

– Да не жалуюсь.

– И, глядишь, новая загранка предвидится?

– Ну, месяцев через пару... – сказал Мазур.

– Опять в какие-нибудь экзотические места?

– Да толком и неизвестно пока, – осторожно сказал Мазур. – Не всегда и скажут заранее.

В голове у Мазура мелькнула идея: а что, если этот тип только притворяется городским пижоном, и это вербовка? Ну, скажем, от него потребуется бросить в почтовый ящик где-нибудь в Сингапуре парочку безобидных писем? Или им нужен свой человек на «Сириусе»? Подобные случае бывали...

Да нет, не похоже. Очень уж смахивает на лубочный детектив киностудии Довженко. Чтобы узнать, что Мазур с друзьями поедет на отдых именно сюда, нужно располагать очень уж большими возможностями. Которые, найдись они, стоит потратить на что-нибудь более ценное, чем вербовка рядового ихтиолога. Да и обе прошлых встречи с Жорой в эту версию не укладываются. Тут, точно, что-то другое...

Жора ему улыбнулся прямо-таки доверительно:

– А хорошая штука – загранка, верно? Места всякие экзотические, валюта капает, пусть и немножко, все равно, при желании и оборотистости можно прибарахлиться, и домой на фарцу чего привезти... Я сам три раза ходил в загранку, знаю.

– Чего ж перестал?

– Интриги, – грустно сказал Жора. – Погорел разок... Издержки профессии, как выражается один умный человек.

Он коснулся носком белоснежной туфли небольшой спортивной сумки Мазура.

– Я, пока ты дрых, покопался малость в твоих ксивах, надо ж знать, что за орла в соперники занесло. Мореходка у тебя постоянная, не разовая, чтобы такую сделать для интеллигента, надо блат иметь... Колись, через блат?

– Ну, и через блат, – сказал Мазур. – Подумаешь, грех по нынешним временам. Дядя у меня в нашем институте... человек немаленький.

Он глянул на часы на запястье Жоры – половина двенадцатого. Нехило. Что за дрянь, интересно, подлили? А это точно дрянь, зелье домашней варки, такие после него ощущения. Есть с чем сравнивать. Не так уж и давно приходилось сталкиваться с серьезной химией серьезных контор. Кстати, зачем подлили? Не проще было так войти и застигнуть соперника на горячем?

– Дядя учит, как правильно жить с такой мореходкой и в дальних рейсах?

– Учит, – сказал Мазур.

– О! Молодец. Ты его держись, плохому не научит. Держишься?

– Держусь, – сказал Мазур, решив, что каши маслом не испортишь.

– Ну, может, и выйдет из тебя толк? Что-то мы не о том. Давай-ка про Алинку.

– Я ж тебе уже говорил, – сказал Мазур терпеливо. – Откуда я знал, что это твоя девушка? Никто меня не предупреждал, ты возле нас не светился... хотя видеть видел, такое впечатление. Уж во время последнего танца точно видел, неподалеку был. Почему сразу не подойти и не предупредить вежливо?

– А мы с ней поссорились, – ухмыльнулся Жора.

– Все равно. У нас в Ленинграде так не делается.

– Ага, бывший Питер. Город высокой культуры. Тебе ж примером надо быть для всей страны в смысле культуры, а ты что делаешь?

– А что я такого уж особенного сделал? – спросил Мазур.

– Ну, Кирюш! Ты меня уморишь! У вас это, может, «ничего такого особенного», а у нас по-другому называется, и по жизни, и по Уголовному кодексу... – он повернулся к двери и довольно громко позвал:

– Алинка!

Вошла Алина, уже во вчерашнем платье, причесанная и накрашенная. Правда, вид у нее был далеко не такой веселый, как вчера, вовсе даже невеселый, и причина усматривалась моментально: под левым глазом у нее красовался солидный синяк, классный бланш, пока еще багровый, но понемногу начинавший переводить в черные и лиловые колеры. Она скромно уселась в кресле, сдвинув колени, как школьница в классе. На Мазура она упорно не смотрела.

Мазур покрутил головой:

– Ревнивый ты человек, Жора, сразу видно...

– А то нет, – сказал Жора. – Как все греки – я, чтоб ты знал, грек наполовину. Мы женщин ревнуем, но бить, считай, не бьем – ну, разве режем иногда... Фонарь – мил человек, твоя работа...

– Моя? – искренне удивился Мазур.

– А чья же еще? Краткое содержание предыдущих серий: снял ты вчера на танцах девушку Алину, набился к ней на кофе, начал ее с ходу на означенную тахту заваливать. Алина – девушка порядочная, на первом свидании не дает, только до тебя это никак не доходило. Дал ей в глаз, еще синяков наставил по разным местам, а когда она все равно не далась, ножик к горлу приставил. Вот этот самый.

Он полез в боковой карман, извлек оттуда целлофановый пакет и показал Мазуру. Ножик там и в самом деле лежал немаленький, суля по виду – самодельная финка, но высшего класса, с длинным блестящим лезвием и красивой наборной ручкой.

– И пальчики тут твои имеются, не сомневайся, – заверил Жора едва ли не ласково. – На ручке, на лезвии, четкие пальчики, как узоры на советских деньгах, подарок для уголовки... Ну, тут уж запугал ты бедную девушку. Попользовал и просто так, и разными извращенными способами – в экзотических морях, поди, нахватался?

Мазур верил, что его отпечатки на ноже есть. Он столько времени провалялся без сознания, что его пальчики могли отпечатать на дюжине ножей, если не двух. Классический прием американских детективов, черт их возьми. Что-то похожее на версию начинало складываться...

– Ну, вот, – сказал Жора. – А потом ты нажрался и уснул, как сытый кот. Алинка мне и позвонила – хоть и в ссоре, а близкие друзья. Приехал я, оценил обстановку, забрал в карман твой ножичек – а то продрыхнешься и смоешься с ним еще – и повез Алинку в травмпункт. Там и побои сняли, и следы, культурно выражаясь, половых сношений, в том числе и извращенных. Вот, посмотри, только глотать не вздумай, это все равно копия, я Алинке посоветовал на всякий случай в трех экземплярах взять, мало ли где пригодится...

Мазур пробежал глазами казенный бланк с убедительной печатью.

Действительно, много там было понаписано невеселого для любого, очутившегося бы на месте Мазура. Липа? А может, и нет. Во-первых, мы мальчики большие и прекрасно знаем, что кое-где у нас порой встречаются еще и такие врачи, что довольно небрежно следуют клятве Гиппократа, а во-вторых, врач мог ни о чем и не подозревать – это Жора, некому больше, обеспечил ей все перечисленное...

Он кое-что слышал о похожих случаях в курортных городах. Если сейчас начнет пугать – Мазур угадал точно. А он начнет – иначе зачем было все это затевать?

– Ну, ты понял свое печальное положение, Кирюша? – почти дружески спросил Жора. – Идет сейчас Алинка в ментовку, кидает заяву – и начинается у тебя грустная жизнь. Изнасилование, плюс извращенный способ, плюс под угрозой холодного оружия. А у этой штуки, если ты не в курсе, все признаки холодного оружия, перечисленные в Уголовном кодексе: и длина, и упор есть, и кровосток... Закроют тебя, конечно, моментально. И шить ничего не надо, все, как на ладони: показания, медицинское заключение, ножичек... Могут, конечно, и выдернуть – я ж не знаю, что у тебя там за дядя, может, он такой какой-нибудь, что одним звоночком всех на уши поставит. Но! – он многозначительно поднял палец. – Есть еще два печальных обстоятельства. Сидеть ты, конечно, не сидел, но как там с такими, как ты, обходятся, слышать должен был. Плохо обходятся, Кирюша. Мигом тебя самого... извращенным способом на радость всей камере. И потом. Даже если дядя тебя выцарапает, мореходку тебе закроют окончательно и навсегда, и будешь ты вместо экзотических рыбок лягушек на озере потрошить – да и то, если доверят... Комсомолец?

– Член партии, – с наигранной угрюмостью сказал Мазур.

– Во-от... – протянул Жора. – И из партии, конечно, попрут, на фиг им такие члены, которые члены суют куда попало, в том числе и способом, безусловно осужденным советской общественностью. И настанет у тебя беспросветно грустная жизнь – третий помощник младшего Дуремара. Если вообще из института не попрут, а ведь могут.

Мазур старательно придал себе соответствующее выражение лица – перепуганного не насмерть, но качественно интеллигента, перед которым вдруг встал жуткий призрак крушения великолепной карьеры. Он и сам толком не разобрался, что сейчас испытывает – злость или иронию. Иронии, пожалуй, больше. Совсем недавно, как тот колобок, ушел и от самых натуральных агентов ЦРУ, и контрабандистов, отнюдь не белых и не пушистых, и от сепаратистов, и от охотников за морскими кладами, и даже от взбалмошной плантаторши, попытавшейся зачислить в сексуальные игрушки. И из подводных схваток со смертельно опасным народом вышел без единой царапинки. И надо же так влипнуть на Родине, в маленьком и тихом курортном городке...

Ну, не все так грустно. В конце концов, он тут не один. Вот только беззаботный отдых окажется подпорченным трудами провинциальных аферистов, жаль, жаль...

Так, с кнутом, похоже, все. А сейчас на сцене должен появиться пряник – не из глупой же ревности Жора все это затевал, никак он не похож на разозленного ревнивца с греческой кровью, хоть тресни, тут другое...

– Была такая старая песня, – сказал Жора. – О чем задумался, детина?

– Да вот думаю, как мне из этой истории выкарабкиваться, – сказал Мазур.

– Кирюш, ты мне нравишься, честное греческое слово! – сказал Жора. – Не такой уж ты, видать, оторванный от жизни кабинетный интеллигент, какими вас в кинокомедиях показывают. Права не качаешь, не дуришь, лежишь, как лялечка, и думаешь о сложностях жизни...

– А что тут права качать, – угрюмо отозвался Мазур. – Коли уж, как в песенке поется, не очко меня сгубило, а к одиннадцати туз...

– Ну, такова селяви, – где-то даже и философски прокомментировал Жора. – Эти бабы столько народу спалили, и сколько еще спалят... Вот и ты влетел. Погляди на Алинку – ну вылитая тебе Анжелика, которая маркиза ангелов. А вон что вытворяет...

Мазур посмотрел на Алинку, очень надеясь, что она прочитает в его взгляде немой укор. Если и прочитала, раскаяния не проявила ни чуточки – только показала ему язык.

– Ну что, кот ученый, вставай да одевайся, – сказал Жора. – Я тут рядом обитаю, там и потолкуем...

Мазур встал и неторопливо принялся одеваться. Все это время Жора спокойно сидел тут же, в кресле, в двух шагах, и Мазур моментально определил, что рекомый грек нападения с его стороны не опасается нисколечко – хотя Мазур за это время раз десять мог его вырубить, а то и сделать что похуже.

– Фонарь-то болит? – участливо спросил Мазур, проходя мимо Алины.

На сей раз она вздернула подбородок и отвернулась. Жалеть эту стервочку нисколечко не стоило: наверняка и за фонарь, и за все прочее денежка ей упала приличная.

Они вышли на площадку, и Мазур вопросительно приостановился.

– А вот она, моя избушка, – сказал Жора, доставая ключи и направляясь к соседней двери. – Заходи, будь, как дома, но не забывай, что в гостях. Квартира у меня в другом месте, а это так, блатхата, девок водить и с нужными людьми разговоры разговаривать...

Действительно, большая однокомнатная квартира не производила впечатления жилой: большой разложенный диван, пара кресел у низкого столика, телевизор на тонких ножках, магнитофон на полочке да какой-то высокий ящик из темного полированного дерева.

– Кидай кости, – сказал Жора, распахивая дверцы. – Узнаешь?

Внутри теснились разномастные бутылки, три стенки были зеркальными, приумножавшими импортные алкогольные сокровища – но, в общем бар как бар, и совершенно непонятно, почему Мазур должен его узнать с первого взгляда.

– Не узнаю что-то, – сказал он.

– Интеллигенция! – фыркнул Жора, извлекая бутылку и широкие коньячные бокалы. – Ивана Васильевича, который меняет профессию, смотрел?

– Было дело.

– В точности такой, тютелька в тютельку. Я у киномеханика купил пару кадров, он мне в два счета точную копию смастрячил.

– А что ж царские палаты себе так же не смастрячил? – усмехнулся Мазур.

– Это мне пока не по полету, – совершенно серьезно ответил Жора. – Вот один большой босс у себя на усадебке, и точно, сделал копию палат – ну, не целиком, одну только. Да садись, чего стоишь? Я пока закуси поищу, у меня тут по-холостяцки. Бывают такие телки, что пытаются зацепиться – готовить начинают, прибираться, только пошли они нафиг – коготок запустит, потом не отделаешься, кроме как по шее и с матом на лестнице... Сам женатый?

– Да нет.

– Один живешь?

– Ну, не всегда... – сказал Мазур чистую правду.

– Тогда и сам таких телок насмотрелся, а?

– Да уж, бывало... – сказал Мазур.

Жора держался чуть ли не дружелюбно, без тени превосходства или агрессии. Было в этом что-то профессиональное – человек исправно выполнял порученную ему кем-то работу. Именно кем-то – сам Жора как-то не тянул на человека особо серьезного. Хотя, нужно признать, теперь он казался Мазуру гораздо умнее, чем при первых встречах. И это вновь заставляло вспомнить о некоторых несообразностях, которые в первую очередь стоило обсудить с Лавриком...

Жора чем-то гремел и позвякивал в маленькой кухоньке. Мазур закурил, не без интереса посмотрел на сцену: над диваном висели три черно-белых фотографии чуть ли не в половину человеческого роста, обнаженные девушки, в одной из которых моментально узнавалась Алина. Не нужно быть искусствоведом, чтобы сообразить: ни тени порнографии, здоровая эротика, красивые позы, умело выставлен свет, грамотно взят ракурс.

Вернулся Жора, со звоном сгрузил на стол несколько тарелочек:

– Чем богаты... Коньяк греческий, «Метакса», настоящий, не какая-нибудь паленка.

– В Греции все есть? – усмехнулся Мазур.

– Уж это точно, – серьезно ответил Жора, явно не усмотрев литературных аллюзии. – Ну, Кирюш, вздрогнули за успех предприятия?

– Вздрогнули, – сказал Мазур. – Я смотрю, Алина у тебя и по этому делу?

– Да она по любому делу, где деньгами пахнет... – Жора хохотнул. – Видели бы папаня с маманей... Что, нравятся фотки?

– С душой сделано, – сказал Мазур.

– То-то. Это тебе не та лабуда, которой немые – якобы – по поездам торгуют. Есть у нас тут один мастер. Только работать приходится с оглядочкой: шаг вправо, шаг влево – и изготовление порнографии пришьют. Хорошо, есть кому отмазывать... Ну что, Кирюш, о делах?

– Давай о делах, – сказал Мазур.

– Положение свое оценил?

– Оценил, – сказал Мазур. – Хреновое, надо сказать, положение. Так что говори сразу: во сколько мне обойдется из этого положения незапятнанным выскользнуть. Только учти: я хоть и в загранку хожу, но уж никак не миллионер... Давай в разумных пределах.

Жора уставился на него, полное впечатление, оторопело, словно услышал фразу на незнакомом языке. Потом расхохотался – искренне, весело:

– Ах, во-от за кого ты меня принял... Недобор, Кирюш. Две десятки или там три шестерки... Мы по этой части не работаем – тут делянка для мелких сявок. А мы посерьезнее будем... Короче, есть босс. Большой босс.

– В законе?

– Опять мимо, Кирюш. Или кино насмотрелся? Эти, в законе, – совсем другая человеческая категория и разновидность. И бизнесы у нас с ними разные. Они отымают, а мы делаем.

– Это как?

– Слушай сюда, – серьезно сказал Жора, вмиг сбросив с лица веселость и балагурство, как маску. – Ты уже показал, что парень ты не дурак. Вот и дальше держись по-умному. Никаких таких страшных Тайн я тебе выдавать не буду – с чего бы вдруг? – но и мелочи, знаешь ли, для болтунов плохо кончаются. Ты здесь человек совершенно чужой, а моря вокруг столько, что «Титаник» какой-нибудь в два счета на дно булькнет, и никто не заметит. Что ж там про тебя говорить...

Он чуточку демонстративно извлек ТТ и положил его на столик – правда, дулом в сторону от Мазура, но с видом крайне многозначительным. Вот сейчас, с таким лицом, он и впрямь был опасен.

– Да все я понял, – сказал Мазур. – Что зря стращать? Значит, как я понял, денег ты с меня требовать не собираешься...

– Правильно понял. Денег я тебе собираюсь дать...

В точности как тогда, на морском берегу, он достал пачку красно-коричневых десяток в банковской бандероли и без всякой аффектации придвинул ее Мазуру:

– Ровно косарь, как в аптеке. Можешь не пересчитывать. Считай, аванс. При удаче и премия будет.

– А при неудаче? – прищурился Мазур.

– При неудаче – расходимся, как в море корабли, – сказал Жора. – Только при такой неудаче, в которой твоей вины не будет абсолютно. А если неудача из-за тебя случится... Сразу скажу: убить не убьют, но здорово тебе придется извертеться, чтобы на своих ногах отсюда смыться. Сечешь нюансы?

– В общем и целом, – сказал Мазур. – Давай уж детали...

– Ну вот тебе детали, нюансы и подробности... В общем, есть большой босс. Не только по здешним меркам большой...

– Погоди, – сказал Мазур. – Давай и я тебе нюансы с подробностями выложу. Если тут контрабанда или еще что-нибудь расстрельное, я в такие игры не играю. Не стоит оно того, – кивнул он на пачку червонцев, лежавшую меж бокалами.

– Да ничего подобного, – сказал Жора. – Босс, можно сказать, честный капиталист. Ты ж ленинградский, не лапоть рязанский... Про цеховиков слышал?

– Ах, вот оно что... – сказал Мазур. – Доводилось. Стоит себе какой-нибудь мини-заводик, тихонько производит что-то абсолютно безобидное типа свитерков и блузок... только этого заводика как бы и нет. И товара как бы нет, и выручки как бы нет, а на самом деле все есть, только государство об этом ведать не ведает...

– Вот именно, – сказал Жора. – Близко к тексту. Так оно примерно и выглядит.

– Я в законах не силен, – сказал Мазур. – Только краем уха слышал, что и чисто экономические дела бывают подрасстрельными. Дяде кое-кто рассказывал...

– Типун тебе... – проворчал Жора, на миг похолодев лицом. – Только и тут свои нюансы. Заваливается один из сотни. Бывало, такие заводики лет по двадцать работали, а потом беззвучно так исчезали. И никого никогда не повязали. Где-то не свезет, а где-то все схвачено, за все заплачено, да так, что это – насовсем. А самое-то главное... От нас с тобой ничего такого не требуется, чтобы замаячила подрасстрельная. Мы, чуть чего – как мураши меж когтей у медведя... Потому что нам-то «особо крупные размеры» ни за что не пришьешь...

– Ну, и в чем игра?

– Помнишь, я тогда на берегу говорил? Когда ваш резкий доцент мне колесо расфигачил? У босса и в самом деле есть хобби. То самое, коллекционер он. Фотографии коллекционирует. В таком вон стиле, как те, на стенке. Мастер, чтобы их делать, есть, и хороший, сам видишь. И в самом деле не нужны ему прошмандовки с набережной. Да и такие, как Алинка, тоже. Алинка, согласись, по большому счету такая и есть. Боссу подавай приличных, типа вашей Верочки. Ну, а коли уж мы в одну упряжку запряглись, пойдем дальше: босс – не извращенец, чтобы у камина зимними вечерами альбомы листать. То есть он их и полистать может при случае, но...

Мазур усмехнулся:

– Но и в постель положит обязательно.

– Ага, вот именно, – безмятежно сказал Жора. – Ну и что? Не мальчики, не малолетки, все по согласию... и, между прочим, уж никак не жмот. И денег насыплет полный подол, и золотишка повесит. Есть у него две умных поговорки. «Приличная женщина – это та, что гораздо дороже стоит». «Не бывает верных жен, бывает мало денег». Кого у него только не было... – он достал из внутреннего кармана пачку фотографий, перетасовал, как колоду карт, протянул одну Мазуру: – Узнаешь?

Ну как тут не узнать? На экранах маячит частенько. Никак не скажешь, что кинозвезда с большой буквы, но и на заднем плане не торчит, имечко известное. Что-то такое и всезнающий Лаврик говорил про эту кинодиву – правда, применительно не к этому городу. Обнаженная, в изящной позе, судя по стилю, снимал тот же маэстро.

– Так узнал?

– Узнал, – сказал Мазур.

– Ну вот... Тоже сначала с неделю вкручивала: я не такая, я жду трамвая... И муж у меня великий режиссер, и любовь у нас страстная, и все такое прочее...

А босс – то бишь я, не станет же он сам... – набавлял и набавлял. Пока не дошел до бабок, на которых телка сломалась. И камушки там... В общем, на дне рожденья босса, у него на усадебке, она перед гостями голой танцевала очень даже художественно. Вот так и с вашей Верочкой. Найти ту циферку, которая ее сломает – и дело в шляпе...

– Да у них с мужем вроде все нормально...

– У них у всех с мужьями нормально, – сказал Жора. – Пока ей не объяснят, сколько она на самом деле стоит... Пока до нее не дойдет, что стоит один раз ножки раздвинуть – и будет «Волга», плюс колечки-камушки... Босс не первый год так развлекается.

– И что, совсем осечек не было?

– Ну, были, – неохотно сознался Жора. – Но настолько редко, ты бы знал... Это уж когда все испробовано, а толку так и нет. Потому я и уточнял: неудача может и не по твоей вине случиться. Только не рассчитывай на обстоятельства свалить, понял? Это ж всегда четко видно: когда обстоятельства, когда мы лопухнулись...

Мазур охотно задал бы ему парочку вопросов – но в том-то и соль, что задавать их следовало только Лаврику и никому другому...

– Ну ладно, я все понял, – сказал Мазур. – Почти... Я-то здесь с какого боку? Тоже, как ты давеча, деньги ей совать и камушками соблазнять?

– Да нет, – серьезно сказал Жора. – Ты шпионские романы читаешь? А кина смотришь?

– Ну, почитываю, поглядываю...

– Значит, что такое резидент, знаешь...

– Так это нынче и пионеры знают, – сказал Мазур. – Они-то первыми на шпионские фильмы бегают... да и мы в их возрасте...

– Да сам бегал, чего там, – усмехнулся Жора. – Короче, нам... мне, в общем, нужен резидент в вашем уютном общежитии. Вот и решил тебя подпрячь. Работенка не пыльная, а деньги, согласись, приличные. А главное, абсолютно никаких нарушений УК...

– Это, конечно, главное... – сказал Мазур. – Ну, а делать-то что?

– А вот так вот, с ходу, я тебе и не скажу, Кирюш, – признался Жора. – Как там в армии? «Действовать по обстоятельствам».

– Понятно, что ничего непонятно... – сказал Мазур.

– Ничего, прояснится. Им тут сидеть еще три недели... да и вам тоже. Как говорит один умный человек... – он старательно выговорил: «Импровизация иногда себя оправдывает, как нельзя лучше». Интеллигентный человек, вроде тебя, может, свидитесь...

Мазур усмехнулся:

– Этот умный человек, я так понимаю, всем и рулит?

Жора как-то подобрался, в глазах словно бы мелькнула тень нешуточного испуга:

– Кирюш, много будешь знать, скоро состаришься... Иногда, знаешь, так: чем умнее человек, тем дальше от него держаться надо...

– Тоже верно, – задумчиво сказал Мазур. – Я у тебя не собираюсь выспрашивать, кто таков и какой у него номер. Но поскольку уж я резидент... Что, он так и не придумал ничего умнее, как деньгами под носом трясти?

– Ну почему? Есть у него идейка. Разбавить вашу компанию, как продавщица в пивнушке доброе пиво водой разбавляет. Скажем... – он секунду помолчал, – подвести к вашей Вере ту же Алинку. В курортные подруги, ага. Алинка, хотя и прошмандовка, пробы ставить некуда, такой актриской может быть... Извини уж, по себе знаешь. Ваша компашка ведь видела вчера, как ты с Алиной уходил?

– Да все, наверное.

– Ну вот. Алинка – твой курортный роман, куда ты, туда и она. Только главная задача у нее будет – Верочке мозги компостировать. Не прямолинейно так, исподволь... Куда-нибудь ее без мужа вытащить, да и без тебя – ну, девичник такой. К маэстро нашему заманить, – он кивнул на стену. – Раскрепостить малость на собственном примере. Курортный сувенирчик, то бишь интересные фото...

Определенно, над ним кто-то есть, подумал Мазур. Гораздо умнее, с мозгами хорошего шахматиста. Прямо-таки чередой пошли совершенно не Жорины словечки. «Подвести», «импровизация», «разбавить компанию»... Жора умнее, чем казалось раньше, но есть и кто-то еще более умный...

Жора задумчиво продолжал:

– Хорошо бы еще и к муженьку подвести (ну вот, снова!) какую-нибудь ляльку ангельского вида и потаскушной натуры. На курортах все холостые, даже те, что с женами приехали. Атмосфэра... Смотришь, Верочка ревновать начнет, обидится, тогда ее и брать легче будет... В общем, еще куча вариантов на продумке. Главное, ты уж в это окунись со всем усердием.

Он наполнил широкие бокалы почти на три четверти, чокнулся с Мазуром и осушил свой бокал залпом. Поморщился, но закусывать ничем не стал. Кажется, его чуточку разобрало. Точно, не ему тягаться в потреблении коньяка со славным Балтийским флотом...

– Кирюш, ты уж выложись, как стахановец, – сказал он едва ли не просительно. – Босс та-а-акую премию обещал, если все пройдет гладко, и Верочка под него ляжет... Ну, вот увидел он ее на набережной и запал... И так ее, говорит, хочу, и этак. Любит он их... как в западных журнальчиках.

– Есть еще идея, – сказал Мазур. – Отколоть от нее муженька, куда-нибудь на чисто мужские гулянки, чтобы они как можно больше времени были врозь...

– Во! – Жора по всегдашней привычке воздел указательный палец, украшенный огромным аляповатым перстнем. – Продуктивно начинаешь мыслить, Кирюш!

– Надо же деньги отрабатывать, – усмехнулся Мазур. – Тем более что еще и премия впереди светит. Время есть, постараюсь еще что-нибудь придумать...

– Придумай, родной! – с большим энтузиазмом воскликнул Жора. – Придумай! Мы, греки, золотые мозги ценить умеем! И благодарить умеем! У грека душа широкая, как Черное море! Вот, держи!

Он содрал с пальца тяжеленную гайку, примерившись к пальцам Мазура, насадил на безымянный. По размеру подходило, но Мазур с этим убожищем на пальце чувствовал себя полным идиотом.

– Да ладно, Жор...

Он попытался снять перстень, но Жора зажал его руку, грозно нахмурился:

– И не думай! От подарка грека откажешься – насмерть обидишь. Могу я тебе приятное сделать? У меня этого добра... – он словно бы понурился. – Знаешь, Кирюш, что самое паршивое в нашем бизнесе? Бабки особенно не засветишь. Мне вот одесские морячки предлагали из Стамбула «Мерседес» притаранить – только куда ж так светиться, босс ни за что не одобрил бы. Он бы сам хоть завтра дворец в пять этажей построил, но не поймут ведь, покритикуют... Вот и стоит скромная усадебка в два этажа с балконом...

Бедные вы, несчастные, подумал Мазур без малейшего сочувствия. Редко читали классику, если читали вообще. История Александра Ивановича Корейко повторяется в новых декорациях, разве что чуточку иначе, и степеней свободы у вас чуть побольше, но все равно, так и сидеть вам по углам и никогда не стать хозяевами жизни, хотя наверняка хочется страшно...

– Боюсь, есть одна загвоздка... – сказал он задумчиво.

– Это какая?

– Как Алина с таким бланшем будет на людях светиться? Он же черт знает когда сойдет...

Жора расхохотался:

– Ну ладно, Кирюш, выдаю секрет: на лице у нее бланш нарисован. Есть один старичок, всю жизнь гримером на Ялтинской киностудии проработал, а сейчас у нас осел. У нас ему для легких лучше, что ли... Не в деньгах даже дело – тоскует по любимому делу. Если попросить, он меня загримирует под Иннокентия Смоктуновского, а тебя под Юрия Никулина так, что с трех шагов не отличат... – его взгляд на мгновение стал колючим, жестким. – Но это только на лице, Кирюш, потому что было историческое указание лицо не портить. Как раз в расчете на будущие комбинации с Верочкой. А на организме я ей настоящие синяки поставил – для здоровья не вредно, но выглядит так же убедительно. Так что, кроме бланша под глазом, все остальное настоящее, и следы изнасилования, и справка из травмпункта. Так что ты не расслабляйся...

– И не думаю, – сказал Мазур. – Обговорили ведь все.

– Ну вот и ладушки, – Жорин взгляд чуточку помягчел. – А то обманывать грека – дело рисковое... Ну что, давай я тебя к твоим заброшу; они уж, поди, голову ломают, куда ты запропал? Заодно посмотришь, что там нового у Верочки... У вас на сегодня какие-нибудь мероприятия намечались?

– Да нет, – сказал Мазур. – Договорились – глядя по обстановке.

– Ну, все равно, поехали. А то забеспокоятся еще – про курортные города вечно разные жуткие слухи ходят. А у нас – тишина и симметрия... Как связь держать, в машине обговорим, я тебе телефончики напишу.

Глава IV. ВЫ ЖИЗНЬ УВИДИТЕ НАОБОРОТ...

Жора отъехал, газанув с ненужным форсом, и «Волга» моментально скрылась за углом коротенькой пыльной улицы. Мазур открыл невысокую калитку, вошел. Здешнего Цербера он не опасался – это четвероногого друга Боцмана следовало беречься, а здесь в роли Цербера выступала дворняжка Жулька размером с кошку, как всегда, валявшаяся в тенечке, и явление Мазура отметила лишь, пару раз лениво ударив хвостом по доскам, которыми был вымощен дворик. Безобиднейшее было создание.

Гораздо больше внимания Мазуру уделила хозяйка, кормилица и поилица, как раз вышедшая из курятника с яйцами в подоле синего фартука. Тетя Фая, свежеиспеченная пенсионерка, являла собою женский вариант Санта-Клауса – без бороды и усов, но с той же бездной обаяния. Внешность порой бывает обманчива, но не в данном конкретном случае – душевная была тетенька. В ней не имелось ничего от строгой учительницы, ни капельки, но Мазур все равно почувствовал себя разгильдяем-прогулыциком, заявившимся лишь к третьему уроку.