Текст книги "Эмпириомонизм"

Автор книги: Александр Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Ребенок протягивает ручку к огню и получает ожог, что и служит для него «уроком», – вот самый простой и типичный пример психического подбора. Что при этом происходит в психической системе? Сначала в поле сознания рядом со зрительным восприятием огня имеется представление определенной двигательной реакции («хочу взять это»); оно имеет положительную окраску (характеристика «приятно»), т. е. оно соединено с возрастанием энергии психической системы; но возрастание это происходит в сфере ее «координированных изменений», в той области приспособлений, которая соответствует полю сознания: повышается энергия зрительного восприятия огня, с одной стороны, двигательного представления хватательной реакции – с другой; восприятие огня становится ярче, отчетливее, богаче элементами – увеличиваются сила и ясность перцепции; двигательное представление делается интенсивнее и определеннее – переходит в «акт воли», в полную психомоторную реакцию. Но тут в поле сознания вступает интенсивное тактильно-термическое раздражение, разрушительно действующее на психику: сразу обнаруживается значительный отрицательный аффекционал («очень больно»). Поле сознания как область координированных изменений составляет одно целое, и его общий отрицательный аффекционал означает падение энергии всех психических приспособлений, в данный момент в нем представленных. В результате зрительное восприятие огня становится смутным и неясным («света не взвидел»), хотя, конечно, не исчезает, так как продолжается действие его «внешней причины» – световых волн на сетчатку; двигательная реакция «хватания» прерывается, а тактильно-термическое восприятие не может исчезнуть вследствие продолжающегося «внешнего раздражения», но, подобно зрительному восприятию огня, только еще в большей степени, делается смутным и неясным, как «восприятие»: в нем не различается никаких частностей и деталей, кроме приблизительной локализации в пальцах руки, оно тонет и исчезает в хаотически поднимающихся волнах «жгучей боли» – неопределенной судорожной психической реакции, представляющей колоссальную растрату энергии психической системы [78]78
  Нетрудно видеть, насколько отчетливее и определеннее тактильно-термические восприятия при гораздо более слабых раздражениях, но без такого отрицательного аффекционала (например, когда ребенок теми же пальцами берет и ощупывает обыкновенные предметы).


[Закрыть]. Затем выступает новая психомоторная реакция – рефлекс «отдергивания руки»; и из всего дальнейшего для нас важно только одно: те психические комплексы, которые были в поле сознания в момент отрицательного аффекционала, в дальнейшем воспроизводятся сравнительно ослабленными и более редко: даже зрительный образ огня, возникая в памяти ребенка, быстрее, чем прежде, подавляется другими реакциями – ребенок «избегает» этого воспоминания, а та двигательная реакция «хватания», которая ближайшим образом предшествовала появлению отрицательного аффекционала, в дальнейшем совсем не повторяется в связи с восприятием огня, как это здесь было, да и во всякой иной связи воспроизводится менее быстро и энергично, с большим колебанием и «осторожностью».

В большинстве случаев действие психического подбора бывает менее интенсивно, особенно когда оно направлено в положительную сторону, в сторону усиления и упрочения возникающих психических комбинаций; но и тогда, повторяясь и накопляясь, оно в конце концов может оказаться еще гораздо более значительным по своим результатам. Очевидно при этом, что с точки зрения принятой нами концепции все поле сознания непрерывно является в то же время полем психического подбора, и вся жизнь сознания представляется как процесс развития и разрушения психических форм, направление которого во всякий данный момент определяется знаком аффекционала.

V

Связь психического подбора с аффекционалом означает связь с определенными типами жизнеразностей нервного аппарата. Этим дается как будто иная точка зрения на вопрос о психическом подборе: его надо «разрешить», процесс психического подбора надо «объяснить» на почве физиологии нервной системы.

Пусть в сознании одновременно имеется ряд образов, окрашенных чувством «удовольствия», т. е. в нервном аппарате протекает ряд жизнеразностей разнообразной «формы», но имеющих в сумме положительный характер (увеличение энергии центрального органа системы). Самая наличность «сознания» соответствует тому факту, что жизнеразности протекают не изолированно в немногих клетках системы, а распространяются в ней по различным направлениям, находясь в то же время во взаимной связи и зависимости; но наличность определенныхреакций психики означает в то же время, что у этих жизнеразностей имеются свои собственные центры, которые в данном случае являются главным полем жизнеразностей и их исходной точкой, – специальные, так сказать, органы этих реакций. Такие органы при современном состоянии науки можно представлять себе только в виде определенных комплексов нервных клеток, взаимно связанных нервными проводниками и при их посредстве легко приводящих друг друга в состояние «функциональной жизнеразности» – в «динамическое» состояние, как чаще выражаются. В данном примере характер жизнеразностей положительный, и энергия нервных клеток, входящих в состав функционирующего специального органа, повышается; увеличивается, следовательно, интенсивность их жизни, а вместе с тем, очевидно, и способность функционально «возбуждать» друг друга и вообще приходить совместно в «динамическое» состояние. Таким образом, во-первых, увеличиваются шансы повторения психических реакций, связанных с этим динамическим состоянием, во-вторых, возрастает и интенсивность этих реакций. То и другое в совокупности обозначается как положительный психический подбор.

Совершенно аналогичным образом можно представить себе картину отрицательного психического подбора. При понижающейся энергии клеток специального органа реакции они в меньшей степени способны возбуждать друг друга к функции, сопротивление проводников при прежних условиях уже не преодолевается ослабленным передаточным током – реакция повторяется реже и менее интенсивна.

В таком «физиологическом» представлении психического подбора перед нами выступает новая его черта, которую трудно было бы заметить при чисто «психологическом» способе изображения. Как мы указывали, во время той или иной психической реакции ее специальный орган служит главным полемжизнеразностей, но не единственной их областью; они распространяются – в ослабленной степени – и на различные другие области центрального аппарата, который именно как интегральное целое является органом сознания вообще. Если так, то процесс психического подбора должен захватывать не только те реакции, которые имеются в поле сознания при данном аффекционале, но и другие, только в гораздо более слабой степени, – а из этих других по преимуществу те, специальные органы которых наиболее тесно связаны со специальными органами первых. И есть много фактов, которые подтверждают эту дедукцию. Так, после ряда перенесенных страданий замечается общее уменьшение сферы памяти и практических реакций: «забывается» многое и из того, что не было, по-видимому, прямо связано с отрицательным аффекционалом, человек нередко «разучивается» или «отвыкает» делать то, что само по себе опять-таки не было источником страданий. Напротив, ряд интенсивно-приятных ощущений нередко воскрешает в психике много давно забытых образов, не стоящих, по-видимому, ни в каком близком отношении с этими ощущениями [79]79
  Указание, что эти забытые образы вновь возникают благодаря косвенной ассоциативной связи, само по себе в этом случае ничего не объясняет: дело идет именно об объяснении этой «косвенной ассоциативной связи», которая представляет собой не более как обозначение исследуемых фактов.


[Закрыть]. Во всем этом выражается реальное жизненное единство психики в непрерывной смене содержаний психического опыта.

Но как теперь отнестись к тому факту, что у нас получилось дваобъяснения психического подбора – одно с точки зрения непосредственных психических переживаний, другое – с точки зрения физиологии нервной системы? Нетрудно заметить, что оба «объяснения» тожественны, как энергетические формулы, с той только разницей, что в одном говорится о психических реакциях, в другом – о жизнеразностях органов этих реакций. Мы признали, что физиологический процесс есть отражениекомплексов непосредственных переживаний в социально-организованном опыте живых существ. В энергетических формулах отражаемое и отражение совершенно сливаются, потому что формулы эти отвлекаются от способа восприятия – «прямого» или «косвенного». Таким образом, два «объяснения» психического подбора представляют в действительности однов двух различных формах изложения; и мы можем во всяком данном случае избирать ту из них, которая именно в этом случае удобнее для наглядного описания и стройной группировки фактов [80]80
  В моих прежних работах – «Основные элементы исторического взгляда на природу» и «Познание с исторической точки зрения» – я давал иное «объяснение» психического подбора – объяснение более узкое, чисто физиологическое, в котором придавалось особенное значение функциям сосудодвигательной системы, регулирующей питание мозга. Эту постановку вопроса я теперь склонен считать не то чтобы неверной, а недостаточно широкой и недостаточно простой: роль системы, регулирующей питание, в колебаниях жизнеразностей, действительно, должна быть громадна, но все же «питание» – только одна из двух сторон жизненного процесса, всеобщее объяснение должно сразу принимать во внимание обе стороны; при этом мои прежние формулы, исходящие из более частнойгруппы фактов, оказываются и более сложными.


[Закрыть].

VI

Идея психического подбора представляет собой, как мы видели, обобщение очень широкого ряда фактов. Но мы хотим сделать из нее нечто большее – руководящую точку зрения при дальнейшем психическом исследовании. И так как мы ищем монистическиеметоды, применение которых могло бы охватить всю область психического опыта, то естественно поставить вопрос: насколько широка та область, в которой возможно, в которой мыслимо пользоваться для исследования идеей психического подбора? Для самого общего ответа на этот вопрос данных у нас уже достаточно.

Психический подбор, как мы его вначале определили, есть та форма подбора переживаний, которая связана с их аффекционалом; аффекционал же есть характеристика переживаний, находимая именно в «сознании», т. е. в поле непосредственного психического опыта и только в этом поле. Но здесь ли граница явлений психического подбора?

Человек в опыте и познании никогда не бывает солипсистом, кроме непосредственного, т. е. личного, психического опыта, для него существует психический опыт других живых существ: эта несравненно более широкая сфера психического опыта конструируется человеком на основании «высказываний» других организмов. Ясно, что идея психического подбора не только может, но должна быть перенесена на всю эту область: и это тем легче, что в «высказываниях» дается и аффекционал – люди и животные «выражают» чувствования удовольствия и страдания.

Психический опыт вообще характеризуется особым типом координации элементов и их комплексов – именно ассоциативною связью; этим он и отличается от опыта физического с его высшей, объективной закономерностью. Но критика психического опыта привела нас к выводу, что он есть только некоторая часть – именно наиболее организованная часть – той области, в которой господствует ассоциативная координация и которую мы обозначили как область «непосредственных переживаний». Мы пришли к убеждению, что всякой жизнеразности физиологических процессов соответствуют, или, лучше сказать, во всякой жизнеразности для познания обнаруживаются некоторые непосредственные переживания, со свойственной им ассоциативной связью элементов и их комплексов. С этой точки зрения психический опыт данного живого существа есть лишь главная из его ассоциативных координации, с которою жизненно связаны другие, менее сложные, относительно самостоятельные координации аналогичного типа. Вопрос заключается в том, возможно ли распространение идеи психического подбора на все эти координации, следовательно, на всю область непосредственных переживаний вообще, а она, согласно нашему представлению, совпадает с царством жизни в природе.

Вопрос этот до известной степени решается уже эмпирически. Многие из низших координаций, остающихся за порогом психического опыта, доступны нам при посредстве высказываний, когда мы наблюдаем, например, «автоматические» действия людей, поступки лунатиков, различные движения низших организмов, стоящих так далеко от нас на лестнице развития, что мы не можем приписать им настоящего «опыта». Автоматическое действие глубоко задумавшегося человека прекращается, когда встречает «вредное сопротивление», которое причинило бы «страдание», если бы отразилось в сфере сознания; у лунатика есть прямые высказывания аффекционального характера, например в выражении лица, и им соответствуют перемены в образе действий лунатика; низший организм, вроде амебы, быстро останавливает свое движение, когда оно наталкивает его на «вредное» влияние, понижающее энергию клетки, и т. д. Ясно, что для всех таких случаев принцип психического подбора является познавательно целесообразным.

Но дальше? Как мы знаем, далеко не все непосредственные переживания находят себе отражение в «высказываниях». Очевидно, что это – не принципиальная разница между ними и по существу ничего не меняет. В самом деле, полученная нами характеристика психического подбора такова: это подбор, протекающий в сфере координированных изменений системы и основанный на возрастании или понижении ее энергии. Значит, всюду, где есть такие координированные изменения, – выступающее в них повышение или понижение энергии системы должно вызывать явления психического подбора. Но это относится ко всей области непосредственных переживаний.

Таким образом, с формальной стороны есть все основания принять идею психического подбора за всеобщий принцип исследования жизни как потока непосредственных переживаний. Это, однако, еще не означает, чтобы его применение должно было всегда и везде сопровождаться успехом, – дело зависит от того, достаточно ли конкретных данных для такого применения, – ограничение, относящееся ко всем принципам познания.

VII

Применяемый нами термин «психический подбор» сам по себе может вызвать некоторое недоумение, особенно со стороны читателя-биолога. Термин этот указывает на то, что психический подбор есть некоторый частный вид того всеобщего подбора жизненных форм, который обозначают обыкновенно как подбор «естественный». А между тем способ действий психического подбора, по-видимому, совершенно своеобразен и не похож на способ действия подбора естественного: факторы одного – простое повышение и понижение энергии психической системы, воспринимаемое как удовольствие и страдание, факторы другого – размножение и смерть особей, воспринимаемые как объективные явления. Что здесь общего и правильно ли подчинять одно другому как вид – роду?

Прежде всего, различие способа восприятия не может иметь принципиального значения для метода познания. То, что «субъективно» существует как удовольствие и страдание, то выступает «объективно», как физиологическое изменение – в смысле развития или деградации системы; и то, что воспринимается «объективно», как смерть или размножение, то протекает «субъективно» в виде исчезновения прежних рядов непосредственных переживаний или возникновения новых. Разница только в том, что в одном случае материал для исследования легче и полнее дается одним типом восприятия, в другом случае – другим; а это для вопроса не существенно.

Далее, ошибочно было бы сводить весь процесс «естественного подбора» к одним моментам смерти и размножения. Идея подбора выражает непрерывное соотношение между данною формой жизни и ее средою: отрицательный естественный подбор только завершается смертью, т. е. разрушением жизненной координации, а до этого момента он выражается именно в понижении энергии данной формы, в отнятии этой энергии средою; точно так же и положительный подбор не сводится к сохранению и размножению формы, а к непрерывному равновесию или возрастанию ее энергии за счет среды, к процессам, которые в сохранении и размножении только обнаруживаются наиболее наглядно. Те, например, «страдания», которые приходится переносить неприспособленному существу и которые, понижая его жизнеспособность, ускоряют его гибель, служат самым настоящим выражением «естественного подбора».

Таким образом, нельзя установить никакого принципиального различия между «психическим» и «естественным» подбором, если тот и другой понимать не в грубо реалистическом смысле как самостоятельного «деятеля» жизни, а в том чуждом всякого олицетворения, строго методологическом смысле, в каком мы принимаем эти понятия [81]81
  В науке методологическая концепция естественногоподбора наиболее отчетливо выяснена, на наш взгляд, Ле-Дантеком в его критических работах о дарвинизме и неоламарксизме. Он только придает слишком исключительное значение химическимусловиям равновесия жизненной формы с ее средою, тогда как несомненно, что дело идет здесь также и о физическом, и о механическом равновесии. Впрочем, и эта сторона дела у него отмечена, но слишком бегло.


[Закрыть].

Но психический подбор должен рассматриваться как частная форма «естественного» подбора, потому что первый относится только к ассоциативным координациям переживаний, второй же – ко всем явлениям жизни во всех формах.

VIII

Неразрывная связь психического подбора с «аффекционалом» ставит перед нами новый вопрос. Большинство психофизиологов рассматривают самый «аффекционал» как своеобразное психическое приспособление, очень важное, особенно необходимое для сохранения жизни, но все же только частное психическое приспособление, одно из многих выработанных развитием. Принимая такую точку зрения, было бы, очевидно, невозможно самую идею психического подбора, который в психическом опыте выступает как подбор аффекциональный, сделать всеобщим методом психического исследования. Но можно ли вообще согласиться с этой точкой зрения?

Аффекционал означает только удовольствие и страдание как непосредственные чувствования, вернее – как некоторую непосредственную окраску переживаний (их «чувственный тон»). Взятая в отдельности, сама по себе, окраска эта никакого приспособления, очевидно, не представляет. Но удовольствие есть то, к чему живое существо стремится, страдание есть то, чего оно избегает, причем то и другое служит на пользу сохранению и развитию жизни: то и другое, таким образом, вполне возможно рассматривать как «приспособление». Что же это значит?

Ребенок приближает руку к огню, испытывает известные температурные ощущения в окраске сильного страдания и отдергивает руку. Это – приспособление. Ребенок видит чудовище и сильно пугается; эмоция страха характеризуется сильным страданием, но здесь страдание это только отнимает у ребенка силы, необходимые для бегства от чудовища или борьбы с ним: приспособления, как видим, нет. Страдание в обоих случаях означает одно и то же – разрушительное влияние среды, растрату энергии психической системы; но реакция системы различна, и различен результат для психической системы: в одном случае приспособление, в другом – неприспособленность. Отсюда вытекает такой вывод: если мы отграничим в познании аффекционал переживания от последующей реакции со стороны системы, то окажется, что приспособление (или неприспособленность) зависит всецело от характера этой последующей реакции, сам же аффекционал выражает только состояние системы, понижение или повышение ее энергии, т. е. в сущности ее отношение к «среде», которая является либо фактором, отнимающим энергию системы, либо, наоборот, источником возрастания энергии. Если бы ребенок отдергивал руку от огня рефлекторно, даже не успевши почувствовать страдания, его приспособленность от этого не уменьшилась бы, а скорее даже возросла бы, потому что меньше была бы растрата энергии психической системы.

Итак, аффекционал не есть приспособление, хотя он определяет собою направление и выработку приспособлений; чрезмерно теплый или чрезмерно холодный для животного климат вполне аналогичным образом определяет собою развитие в организме животного новых приспособлений, однако сама по себе чрезмерная теплота или холод отнюдь не есть приспособление. Аффекционал для психического подбора означает то же, что разрушительное или благоприятное воздействие среды на организм – для подбора естественного.

Психический подбор есть психическая причинность, как подбор естественный есть биологическая причинность. Но причинность – не телеология; и если в общем она приводит к возникновению и развитию уравновешенных, гармонических систем, то далеко не всегда так бывает в частных случаях. Психический подбор, как и подбор естественный, очень многое создает только для разрушения. На психическую систему он действует всегда лишь частично, а не интегрально: координирует только «части частей», а не целое. Он непосредственно приспособляет одни психические переживания к другим, когда они вместе встречаются в данной определенной координации; но далеко не всегда из этого может получаться общаяприспособленность для всех координаций системы. Действие психического подбора нередко противоречиво. Но в ряде веков его организующая тенденция преодолевает эти противоречия, сила развития господствует над ними.

3. Схема ассоциаций

I

Основную характеристику всей области психического опыта представляет определенный тип его координации, именно тип ассоциативный. До сих пор мы пользовались понятием ассоциативной связи только для того, чтобы указать границы области нашего исследования; но это отнюдь не означает, чтобы данное понятие имело для нас значение познавательного «а priori» в кантиански-гносеологическом значении этого слова; и как только от вопроса о всеобщем психологическом методе мы хотим сделать шаг по направлению к конкретно-психологическому познанию, перед нами выступает задача – «объяснить» с точки зрения этого метода факт ассоциации переживаний в психическом опыте.

Прежде всего, что подразумевает психолог, когда он говорит об «ассоциации»?

Тот неопределенный, неорганизованный поток переживаний, который представляет действительное, жизненное «a priori» всякого опыта и познания, потому что именно из него в процессе развития кристаллизуется и то и другое, этот первичный хаос жизни еще не есть, конечно, ассоциативная комбинация элементов, а только возможный материал для ее возникновения. Но и устойчивый, прочно организованный комплекс элементов также не образует сам по себе «ассоциации», пока в опыте и познании он не разложился на составные части, которые и рассматриваются тогда, как «ассоциированные» между собою. Два комплекса, А и В, которые неизменно встречались бы вместе в поле психического опыта, не составляли бы ассоциации, потому что вовсе не различались бы как два отдельных комплекса, а принимались бы как один. Таким образом, если мы говорим об ассоциативной связи комплексов А, В, С и т. д., то тем самым подразумеваем не только их взаимную связь, но и их раздельность, – подразумеваем, что иногда они выступают вместе, а иногда порознь, в комбинациях с другими комплексами. Но в то же время мы не считаем «случайными» встречи комплексов А, В, С… в поле сознания, а признаем известную закономерность, состоящую в том, что каждый из них «влечет» за собою другие, т. е. каждый является положительным, а не отрицательным и не безразличным условием для возникновения других в сфере непосредственного психического опыта. Иногда это условие само по себе оказывается достаточным, иногда нет, но всегда при его наличности для появления ассоциированных с ним переживаний требуется меньшая сумма всяких иных условий, чем при его отсутствии.

Основная, наиболее общая и типичная форма ассоциативной связи – это ассоциация по смежности. Два переживания, раз выступавшие в одном поле сознания, обнаруживают затем тенденцию взаимно вызывать друг друга, – встречая виденную раньше лошадь, человек вспоминает о сидевшем тогда на ней всаднике, и наоборот. Как «объясняется» эта связь с точки зрения психического подбора?

Два комплекса, А и В, одновременно находящиеся в поле сознания, совместно «подвергаются» психическому подбору, положительному или отрицательному, т. е., другими словами, совместно испытывают энергетические изменения в смысле усиления или ослабления этих комплексов. Но тем самым оба комплекса образуют в данной психике одну систему энергетического равновесия. Это вытекает из того, что поле сознания представляет, как мы видели, область координированных изменений психической системы, т. е. изменений, энергетически в данный момент связанных, энергия которых обменивается не только с внешней для них средой, но и между ними самими [82]82
  Такая связь всего нагляднее выражается физиологически, именно в том, что отдельные жизнеразности клеток и частных центров, соответствующие «полю сознания», сливаются при посредстве проводников (ассоциативных и проекционных волокон) в одну непрерывную, общую жизнеразность центрального аппарата.


[Закрыть].

Итак, благодаря процессу психического подбора перед нами уже не два отдельных, «случайно» соединившихся на время комплекса элементов, но некоторая определенная система равновесия. Она остается «вне сознания», пока это равновесие ничем не нарушается; если оно определенным образом нарушается для одной части этой системы – положим, для части А, – то «комплекс А» вступает в поле сознания; но тогда, как во всякой энергетической системе, нарушается равновесие и для части В, и мы можем ожидать, что В также «появится» в сознании. Если бы за все промежуточное время система этих двух комплексов оставалась совершенно неизменною, то каждый из них неизбежно вызывал бы другой вслед за собою; но о такой безусловной устойчивости не может быть и речи, когда дело идет о живой и живущей психике; медленно и непрерывно изменяясь в своих мельчайших частях, система может преобразоваться весьма значительно и даже совсем разложиться; вот почему и ассоциативная связь имеет лишь ограниченное значение, вот почему она представляет массу различных степеней, от неуловимого minimum прочности до граничащего с неразрывностью maximum.

С этой точки зрения для нас вполне объясняются все существенные особенности ассоциативной связи. Например, она бывает особенно прочна, если возникает при сильном аффекционале: все, что пережито в момент высокой радости или интенсивного страдания, ассоциируется наиболее прочно, так что каждая часть тогдашнего поля сознания, выступая в сознании вновь, с большой силой и ясностью воскрешает другие, – на этом общеизвестном факте основаны многие приемы мнемоники и педагогии [83]83
  В старые времена, устанавливая границы поместий, на меже секли мальчиков, чтобы они, доживши до старости, не могли забыть, где граница. Тем же методом пользуется современный классический педагог, когда он оставляет ученика без обеда, принуждая в это время учить вокабулы, или патриархальные родители, когда они бьют детей и «приговаривают»: «не делай этого, не делай этого…», и т. д.


[Закрыть]. Сильный аффекционал означает энергичное действие психического подбора; и так как именно это действие и создает из двух встретившихся в сознании комплексов одну систему равновесия, то понятно, что более интенсивный подбор обусловливает большее относительное единство, большую устойчивость новой системы, т. е. более прочную связь ее частей. Совершенно аналогичным образом упрочивается ассоциация переживаний и тогда, когда они многократно выступают вместе в сознании: здесь только интенсивность психического подбора заменяется его продолжительностью, действие его, так сказать, накопляется.

С другой стороны, чем интенсивнее психическая жизнь за все то промежуточное время, пока ассоциированные комплексы остаются «за порогом» сознания, тем больше ослабляется и ассоциативная связь этих комплексов, тем меньше шансов, что вступление одного из них в поле сознания «повлечет» за собою вступление другого. Интенсивная психическая жизнь означает большое количество изменений психической системы, следовательно – большое количество изменяющих влияний, а влияния эти действуют и за пределами главной координации, преобразуя прежде сложившиеся частные системы энергического равновесия – ассоциативные группировки. И здесь, как в предыдущем случае, продолжительность изменяющих влияний имеет однородное значение с их интенсивностью: ассоциации становятся менее прочными, если долго не возобновляются в сознании.

Все это относится к простейшему и основному типу ассоциативной связи – к ассоциациям «по смежности»; точно так же, разумеется, и к ассоциациям «по временной последовательности», потому что эта последняя заключает в себе момент смежности: если комплекс А вполне исчезнет из сознания к моменту появления комплекса В, то ассоциация по последовательности не образуется; она получается лишь в том случае, когда комплекс А хотя бы только отчасти и в ослабленном виде сохраняется еще некоторое время наряду с В. Таким образом, оба первоначальных типа ассоциации мы имеем все основания рассматривать как результат психического подбора. Несколько сложнее представляется вопрос об ассоциациях «по сходству» и «по контрасту» – об ассоциациях «высшего» типа. Чтобы перейти к ним, для нас требуется еще одно промежуточное звено – явления психического «привыкания».

II

Если какая-нибудь психическая реакция сенсорного характера (восприятие, представление) или двигательного (волевой акт, стремление) повторно выступает в сознании, то она чем дальше, тем в большей мере становится привычною. При этом она изменяется, и именно в трех отношениях. С одной стороны, она все легче воспроизводится в психике – шансы ее нового повторения при прочих равных условиях возрастают. С другой стороны, как комплекс элементов опыта, она приобретает все больше определенности и консерватизма – взаимные отношения ее элементов становятся все прочнее и устойчивее. С третьей стороны, меняется аффекциональная окраска реакции – вообще говоря, в сторону безразличия: высокий аффекционал, положительный или отрицательный, понижается, становясь все более незначительной величиной; но при отрицательном аффекционале дело этим не ограничивается – он переходит затем в положительный, причем обыкновенно также не переходит известной невысокой величины [84]84
  Эту сторону процесса привыкания «народная мудрость» выражает словами «стерпится – слюбится». Профессиональные привычки дают людям возможность находить некоторое удовольствие даже в том, что для всех непривычных прямо невыносимо. Например, многим химикам, работающим, хотя бы по анализу, с сероводородом, запах этого газа положительно начинает нравиться.


[Закрыть]. Вопрос заключается в том, что может дать идея психического подбора для уяснения этих фактов, играющих такую громадную роль в душевной жизни и развитии.

Здесь прежде всего очевидно, что дело идет о многократном и в общем продолжительном действии психического подбора: повторяясь снова и снова, реакция каждый раз подвергается этому действию. Если подбор положительный (реакция в сознании выступает как нечто «приятное»), то сразу же становится понятным, почему возрастают шансы дальнейшего повторения реакции – это общая и основная черта положительного психического подбора. Но каким же образом получается аналогичный эффект «привыкания» и тогда, когда подбор бывает отрицательный, когда реакция непосредственно «неприятна»? A priori следовало бы ожидать, по-видимому, прямо противоположного результата – все более и более трудного воспроизведения реакции. Правда, иногда так и случается – чем чаще данный комплекс повторяется в сознании, тем сильнее то внутреннее сопротивление, которое он при этом встречает, тем сильнее тенденция к его подавлению и устранению из психического поля [85]85
  Например, когда человека заставляют выполнять неприятную для него работу, то нередко бывает так, что с каждым разом это делается для него все труднее, работа становится все менее энергичной, координация волевых актов, психически ее определяющая, становится все более дисгармоничной и протекает все более вяло – типичная картина отрицательного психического подбора.


[Закрыть]. Но так бывает скорее в меньшинстве случаев, нас же сейчас занимает противоположный тип явления – когда «неприятная» реакция возникает все с меньшим и меньшим сопротивлением психики, а затем становится даже «приятной», когда, например, человек, начавши с отвращением заниматься какой-нибудь работой, мало-помалу «втягивается» в нее и начинает даже находить в ней некоторое удовольствие.

Во всяком случае несомненно, что такое «привыкание» при отрицательной окраске реакции происходит гораздо медленнее и с большей затратой энергии, чем при положительной окраске: «втянуться» в непосредственно-приятное занятие гораздо легче, чем в непосредственно-неприятное. Таким образом, и здесь, по-видимому, типичная тенденцияотрицательного подбора имеется налицо – она только парализуется и перевешивается какими-то другими влияниями. Какие же это влияния? Вопрос решается очень легко, если припомнить, что полем психического подбора является все поле сознаниякак одно целое.

Трудно представить себе большие страдания, чем те, которые испытывает десятилетний школьник, «приучаясь» курить. Необычные осязательные, обонятельные и вкусовые ощущения от табачного дыма вызывают целый ряд дисгармонических судорожных реакций – со стороны диафрагмы и других мускулов дыхательного аппарата (кашель), со стороны сосудистой системы (сердцебиение, учащенный пульс), мускулов лица (гримаса), различных желез (слезы, слюнотечение) и т. д. В совокупности это означает большую растрату энергии, следовательно, большое страдание. Если бы все дело к этому и сводилось, то вряд ли кто-нибудь «привык» бы курить. Но обстоятельства гораздо сложнее, и в поле сознания имеется кроме указанных комплексов еще немало иных. Представление об акте курения соединяется в психике ребенка с представлением о некотором относительном «равенстве» со взрослыми, стало быть о некотором принципиальном расширении жизни, о повышении ее уровня. Это сочетание сводится в конце концов к ассоциации «по смежности» – к тому факту, что ребенок видел курящими только взрослых и в то же время наблюдал их взаимные отношения – с его точки зрения, весьма «свободные». Если акт курения причиняет «неприятные» ощущения, то сознание возрастающей свободы «приятно»: одна часть ассоциации, взятая в отдельности, имеет отрицательный аффекционал, другая – положительный; какова же окраска ассоциации как целого? Чувство страдания, которым омрачается первая часть ассоциации, очень интенсивно, однако скоропреходяще и имеет лишь индивидуально-физиологическую основу; напротив, чувство удовольствия, характеризующее вторую часть ассоциации, может быть не особенно интенсивно, но имеет социально-психологическую основу, постоянно поддерживается окружающей ребенка общественной средой и потому отличается длительным действием. Ребенок один-два раза накурится до тошноты и страдает несколько часов; но каждый день помногу раз, глядя на окружающих, он возвращается к мысли: «ах как хорошо быть взрослым, который делает, что хочет, и который курит с очевидным удовольствием». Если в этой постоянно возобновляющейся ассоциации перевес получит длительное, хотя менее интенсивное действие положительного аффекционала, то наш герой будет вновь и вновь возобновлять попытки курить; если победит интенсивное, хотя менее продолжительное влияние отрицательного аффекционала, то попытки будут становиться реже или прекратятся. В первом случае шансы повторения реакции возрастают, как и бывает при «привыкании», во втором – уменьшаются.