Текст книги "Том 6. Последние дни императорской власти. Статьи"

Автор книги: Александр Блок

Зелинский называет дружбу Гейне с Иммерманом «психологическим недоразумением» (1823–1830, когда она сама собой заглохла). Первый повод – хвалебная рецензия Иммермана на первые стихотворения Гейне. Гейне отвечал длинным письмом, в котором превозносит слабые юношеские трагедии Иммермана (Зелинский считает это притворством со стороны Гейне). Прямой и искренний Иммерман поверил Гейне («прусская стойкость и прямота», его интерес к католической среде – чисто рассудочный; Гейне, наоборот, ценил «в протестантизме лишь протест»). Иммерман – «характерен», Гейне – нет (на его месте – «смена настроений»). (Тут – г. Зелинский – профессор, называющий Гейне «блуждающим огоньков поэзии».) Друзья только переписывались, а не виделись, притом – переписка носила литературный характер. Неприятное последствие дружбы с Гейне для Иммермана – вражда с гр. Платеном. Эту довольно грязную историю Зелинский рассказывает; тут замешаны и трагедии судьбы (кажется, Мюльнер), две пародии Платона, Ксении и сатира Иммермана, третья часть «Путевых картин» Гейне.

Все это довольно верно, но для Зелинского неясен Гейне: о одной стороны, он – «гений», а с другой – «блуждающий огонек поэзии» (пошлейшая профессорская штука).

Март (?) 1919

Единственное серьезное возражение, которое может возникнуть, заключается в том, что Н. А. Холодковский, как натуралист и семидесятник, склонен несколько слишком разоблачать мистику Фауста; но это, во-первых, касается преимущественно комментария; во-вторых, комментарий Холодковского в целом, помоему, есть тоже блестящая и необыкновенно почтенная работа, написанная на том русском языке, на каком теперь уже писать несколько разучились.

Мой вывод – надо брать перевод Холодковского, не редактируяего, только местами чуть-чуть тронуть. Эту последнюю оговорку заставляет меня сделать одно из самых темных мест второй части. Когда Эвфорион летит со скалы, хор поет:

 
Ikarus! Ikarus! Jammer genug!
 

To есть

 
Икар! Икар! Довольно стенаний!
 

Фет переводит:

 
Все ты, Икар, Икар, Все погубил!
 

Холодковский:

 
Горе! Икар! Икар! Горе тебе!
 

(как в издании Гербеля 1878 года, так и в издании Девриена 1914 года).

Таким образом, у, нас искони держатся одною только толкования этого места, то есть в восклицании хора видят только заключительную страдательную ноту. Кажется, его можно толковать и по-другому – то есть в голосе хора не одно страдание, но и крик освобождения, крик радости, хотя и болезненный. Во всяком случае, этому месту надо дать ту же двойственность, которая свойственна всем великим произведениям искусства.

«Предел стенаний» имеет, по существу, великий, а следовательно, и двойственный, символический смысл.

I часть

В XII сцене (сад Марты) – большой: у Холодковского 6V2### лишних стихов.

В V сцене (погреб Ауэрбаха) – еще больше: ни одного лишнего стиха.

II часть

В сцене Елены, Фауста и Эвфориона, кажется, тоже равное число стихов.

В этой сцене и в заключительной второй части есть блестящие стихи.

Апрель 1920

У Гете буквально:

1

 
Настало утро; шаги его вспугнули
Легкий сон, который меня кротко охватывал,
Так что я, проснувшись, из моей тихой хижины
Пошел на гору со свежей душой;
На каждом шагу я радовался
Новому цветку, который сгибался от росы;
Молодой день вставал в восторге,
И все было освежено, чтобы освежить меня.
 

2

 
И пока я всходил, потянулся с луговой реки
Туман мягкой полосой, он клубился и менялся, чтобы охватить меня,
И вырастал, окрыленный вокруг моей головы:
Я больше не мог любоваться красивым видом,
Местность была покрыта неясным туманом (флером);
Скоро я оказался как бы залитый облаками
И заключенный сам с собою в сумерки.
 

У Пастернака все тяжеловесно, непросто, искусственно. 5-я октава – тоже от гетевской божественной ясности.

 
Разве ты меня не знаешь?
Знаешь ли меня, произнесла она устами.
Из которых струился звук всей любви и верности:
Узнаешь ты меня, ту, которая на столько ран
Твоей жизни пролила чистейший бальзам?
Ты знаешь меня хорошо, ту, в вечном союзе с которой
Твое смертное сердце связывалось все крепче и крепче.
Разве я не видала тебя с горячими слезами сердца,
Как ты мальчиком уже ревностно тосковал обо мне?
стремился ко мне.
 

Рифмы невозможны.

Последняя октава лучше, хотя ряд образов пропущен и есть лишние.

 
Придите же, друзья, если на вашем пути
Ноша жизни будет давить тяжелее и тяжелее,
Когда ваш путь новое благословение
Украсит цветами, уберет золотыми плодами,
Мы вместе пойдем навстречу новому дню!
Так мы живем, так мы идем, счастливые.
И так же должна, когда нас будут оплакивать внуки,
Продолжаться наша любовь на радость им.
 

Сам по себе перевод литературен, но пестрит очень многими выражениями, обличающими комнатность, неразвязанность переводчика; что-то кропотливое, домашнее, малоталантливое. Правда, октава – очень трудная для перевода строфа.

Надо или предложить переводчику переработать все в корне,или отказаться от перевода, потому что редактировать его больший труд, чем переводить сызнова.

Что касается «Тайн», то я не мог сравнить их с подлинником, но перевод Сидорова, кажется мне, производит впечатление более гетевское.

Май 1920

Мелкие замечания в довольно большом количестве я сделал в тексте. Мое мнение, что в таком бесконечно ответственном деле, как перевод Фауста, много погрешностей будет у всякого. Есть пропуски отдельных выражений, есть слова для рифмы, есть места слишком литературные, довольно тяжелые. Но все это есть и у Фета и у Холодковского. В размерах, где, впрочем, тоже есть некоторые отступления, Коломийцев достиг очень многого (например – первый монолог Валентина в отношении ритма так не передавал никто).

Мой вывод – что надо поддержать Коломийцева в его работе, несмотря на то, что и она несовершенна, тем более что она, по его словам, вероятно, ограничится переводом первой части Фауста, что составит, при казенных ставках, гроши.

19 июля 1920

Редакция Зелинского, поэтическая редакция В. Зоргенфрея и Шилейко

Рукопись такова, что ни один наборщик не согласится ее набирать. Редактор двух частей «Алексея» (Шилейко) просит справедливо: дать ему для окончательной проверки после переписки. То же надо сделать и с «Мерлином», отдав его Зоргенфрею после переписки. – Кто редактировал «Гофера» и «Евдокию», непонятно [26]26
  Самое начало Гофера-Гумилева, дальше – Шилейко (?); или еще кто-то. «Евдокию», по-видимому, никто, кроме Зелинского.


[Закрыть]. Редакторская работа сделана, таким образом, лишь в большей части поэмы, местами есть неизбежные пропуски и ошибки, которые я в «Мерлине» поправлял иногда. Переводы местами хороши, но все-таки далеко не всегда делают переносимыми совершенно устаревшие, имеющие лишь историко-литературный интерес драмы.

Редакторы стихов пошли на компромисс, поправили не все, что было бы можно поправить, тем не менее перевод можно считать, в общем, удовлетворительным. Редакторам стихов приходилось поправлять элементарные вещи, например редактор «Мерлина» должен был часто уменьшать число стихов (у Зелинского на место двух было по четыре, по шести).

Все примечания даны отдельно от текста, при переписывании их надо внести в текст на соответствующие страницы, иначе они теряют интерес. Примечаний много – вообще работа для переписчика громадна.

31 октября 1920

1. Сафо

Кто была подлинная Сафо, ее стихи (в переводе Вяч. Иванова), Есть шаткость в филологических изысканиях (в IV главе) о «белой скале». Кто была Фаона. Свидетельства о Сафо Платона (десятая муза). Алкея (святая). Среднеаттическая комедия (уже унижает). Александрийские грамматики. Послание Овидия, Возрождение и французский классицизм не тронут славы Сафо. Она поколеблена в XVIII веке кощунством французов, тогда же, когда Вольтер коснулся Орлеанской девы. В XIX веке эту традицию относительно Сафо продолжают Додэ и Пьер Луис. Немецкий неогуманизм реабилитировал ее – Грильпарцер вслед за Велькером. Анализ драмы и ее идея.

Таким образом, предисловие очень богато сведениями. К сожалению, есть, по обыкновению, несколько шероховатостей в языке («Все это было некогда, создавая вокруг себя роскошный цвет своеобразной красоты»; Зелинский постоянно называет Сафо «стихотворицей»), и совсем ничего не сказано о том, что в России Сафо была все-таки переведена, хотя и плохо (Арбениным), и Ермолова брала ее в свой бенефис. Не сказано, впрочем, и вообще о судьбе трагедии на сцене.

Примечания снабжены тончайшим филологическим аппаратом, как будто они касаются не драмы XIX века, а античной драмы, каждое слово которой окружено вековыми филологическими размышлениями. Впрочем, против этого нельзя ничего возразить. То же касается и примечаний к двум другим драмам.

2. Золотое Руно

Еврипид впервые сделал Медею детоубийцей. Миф об аргонавтах. Юношеская «Медея» Корнеля, «Медея» Грильпарцера.

Медея – варварка, дочь колхидского царя. Владеет дротиком, копьем и луком. Она, колдунья и отравительница, полюбила Язона, светлого эллина. Креуза – тоже светлая эллинка, Медея понимает это, и потому ее гнев обрушивается на собственнуюплоть и кровь – на собственных детей. Такой же «Чернобог», как Медея, – Шейлок в радостной Венеции, от которого бежит Джессика, Трибуле, от которого бежит его дочь, Альберих среди радостных богов Валгаллы. Влияние Грильпарцера на Вагнера, Мотивы проклятого золота трижды появляются в греческой мифологии (золотое руно, златорунный свет в роде Атридов и ожерелье Гармонии). Анализ драмы, которую Зелинский считает лучшей частью трилогии и единственной Медеей, выдерживающей сравнение с еврипидовской.

3. Волны моря и любви

Поздний миф о Геро и Леандре. Его преломление в «Героини» Овидия и у Мусея (малый эпос). Баллада Шиллера и «Абидосская невеста» Байрона. Композиция Грильпарцера напоминает «Тристана и Изольду» Вагнера. Грильпарцер думал скорее о «Ромео и Джульетте». Анализ драмы, трудная история ее написания, предварение Метерлинка, «Элеатская» любовь – единственная суть поэзии (влияние Платона через Шопенгауэра).

Выражение – «кажимость», вместо видимость.

У Гербеля – перевод Лялина. У Эйхенбаума точные размеры, например, стих 43 укороченный – у Лялина передается длинным, у Эйхенбаума – точно. То же – стихи 72–73, хоть и есть очень незначительнее отступление в стихе 73.

Стих 50 – «в ч###шшх растет».

Стих 57–58 –  «Ничтоот государя».

Стих 88 – «узрел».

Обратное – растянутый стих Шиллера 104 – у Эйхенбаума точно, у Лялина – сглажен. Там, где допущены изменения размера подлинника, это сделано с большим музыкальным тактом.

Стих 164–165. Для ремонтасвоих полков (хотя слово ремонт тоже).

Стих 223. Льву иль лилиям служить.

Стих 345. «Взирал».

Стих 377–378. Не вполне довольны там герцогом, как им довольны здесь.

<Заметки, связанные с работой в Большом Драматическом Театре>

1

Из «Эрнани» (Александрийский экземпляр):

 
Отец погиб мой
На плахе, к смертной казни присужденный
Его отцом!
 

Выпущено:

 
Прошли десятки лет… и т. д.
 

Начинается прямо:

 
Еще ребенком я отмстить поклялся…
 

2

Из стиха просто вычеркиваются отдельные слова: в стихе Дон Карлоса: «Старуха, и тебя уж нет в живых!» вычеркнуто слово старуха;в стихе Доньи Соль: «Мой друг, час этот нам принадлежит» вычеркнуто мой друг.В монологе Эрнани: «Мои поместья – тот дремучий лес, Куда нередко босыми ногами Приходится бежать мне от воров» вычеркнуто босыми ногами.

Изредка только старались соблюсти стих, делая один из двух, например из слов Эрнани:

 
Подозревать тебя!
О, богохульство!
Безумец я!
Ты прогони меня!
 

сделали:

 
Подозревать тебя!
Безумец я!
 

3

Есть примеры и следующей сводки: Донья Соль говорит:

 
Нет, погоди еще одну минуту!
Я слез своих не в силах удержать,
То счастья слезы! Я б еще хотела
Взглянуть на эту ночь. Она прекрасна.
 

Эти слова сокращаются так:

 
Нет, погоди, еще одну минуту
Взглянуть на эту ночь. Она прекрасна.
 

Таким образом, очень сокращенный перевод Татищева, написанный часто слабыми стихами, сокращают еще, окончательно разрушая стих, а с ним – временами – и смысл речи.

Так делали составители либретто, и сами композиторы соглашались на это. Конечно, текст для музыки – дело особого рода, однако не совсем приятно слышать, например, в «Борисе» Мусоргского в монологе Пимена обрубленные стихи или переставленные или прибавленные слова.

Обрубленные стихи встречаются почему-то и в наших классических переводах, например в «Макбете» Кронеберга.

Кажется, критика никогда не обращала внимания на это. Публика – тем более.

Это нехорошо. Теперь, когда стих начинает действительно культивироваться, когда в несколько более широких кругах (даже, например, профессорских)начинают понимать, что он имеет самостоятельное значение, независимое от содержания, пора обратить на него внимании и в театре. Если актеры будут правильно читать стихи, если они введут стих поэта в круг изучения своей роли, публика начнет незаметно приобретать слух, который не развит и в наше время у большинства людей, считающих себя интеллигентами.

Полно, «Эрнани» ли Гюго играли у нас на образцовой сцене?

Май 1919

Историческая трагедия в 5 актах и 10 картинах. Действие – 133 г. дор. Хр.

I.1) Толпа в таверне,где пьяницы агитируют за племянника жреца Назину, а пролетарии – за Тиберия Гракха. Последний побеждает. Старый солдат узнает среди прислужниц свою дочь.

2)  Дом Гракха(скромный атриум). Его мать. Известие о том, что он избран народным трибуном. Появление Тиберия Гракха.

II. 1) Богатый атриум у Назины.Подкупленный им шпион, который втерся к Тиберию Гракху, сообщает Назине о его планах. Говорят о бунтах пролетариев, солдат и дезертиров. Назина о своих надеждах на трибуна Марка Октавия – осторожного постепеновца. Октавий обещает использовать свое veto на законе Гракха.

2)  Форум Капитолийский.Речь Тиберия (политическая; закон о земле в современном духе). Октавий произносит veto. Гракх парализует его общеполитической забастовкой.

III. 1) Дамская сцена в доме Октавия(«Постараюсь» [прийти в гости], говорит одна из дам). Октавий рассказывает, что он выступил против Гракха не за патрициев, но за славу республики. Сцена жены Октавия и Тиберия (она влюблена в Тиберия, и он немножко). Она декламирует с кифарой стихи а 1а Щепкина-Куперник.

2)  Форум.Гракх мрачен, а жрец Назина чинит какие-то пакости с избирательными урнами. Объяснения Тиберия с Октавием. Гракх говорит: «Товарищи-квириты». Гракх велит арестовать патрициев и лишает звания трибуна – Октавия. В конце концов он освобождает сенаторов (благородный жест).

IV. 1) Заседание сената в храме Юпитера Статора.Сцена оскорбленных белогвардейцев. Укоризненная речь Гракха.

2)  Дом Гракха.Его трудовая жизнь. Сцена с женой. Подосланные убийцы убивают его писца вместо него.

V. 1) Дом Гракха.Мрачные ауспиции. Сцена Тиберия Гракха с матерью. Тиберий отказывается принять предлагаемую ему корону, так как он не царь, а «товарищ». Он уходит к народу и расстается с семьей.

2)  Форум.Переодетые убийцы, которые «смотрят настоящими крестьянами». Политическая речь Гракха. Его предупреждают об опасности. Тиберия убивают в ту минуту, когда он за сценой переизбран народом.

Давая мне эту пьесу, Гришин сказал, что ее можно бы поставить в нашем театре; она «тоже» подходит к моменту и, во всяком случае, лучше «Дантона» (о «Дантоне», между прочим, уже в актерском мире острят: театру данплохой топ).Прочитав эту пошлость – создание пустой актерской души, – я чувствую нежность к неумелой Левберг у которой – истинно новое и трудное. Еще раз подчеркивается новизна и прелесть этой пьесы рядом с настоящей пошлостью; особенно потому, что этот «Трибун» действительно состряпав довольно искусно (сценично, роли и т. д.) и несравним с разными «Людьми крови и железа», о которых просто не стоит говорить.

О, театр! Уйти бы из этого смрада! Стоит вспомнить приспособление Максимова к роли Готье и что и как он с ней делал. Люба говорит, что я служу в первоклассном провинциальном театре. Да, неунывающий и потирающий ручки со смешками Гришин – это цвет провинции. Мария Федоровна тоже уже склонна ругать «Дантона» вместе с Гришиным и Лаврентьевым и думать, что Горький и я ввели ее в обман. Все-таки у Гришина хороший нюх (передавая «Трибуна», он оговорился о том, что «не знает, как это в литературном отношении»).

Если «Трибуна» вздумают ставить, я должен уйти. Надо внести контрпредложение – возобновить «Дантона», несколько исправив постановку.

17 июля 1919

М. Ф. Андреева предложила театру взять девиз: Человек, победитель рока.

Мне лично этот девиз не слишком по вкусу, потому что он довольно общее место, потому что он публицистичен, то есть мало отношения имеет к искусству, потому что он суживает репертуар, и без того небогатый.

В самом деле:

Театр Востока этим девизом от нас закрывается. Античный театр не говорил о победе над роком, а только о борьбе с ним иногда. Христианский театр был, по словам Вагнера, чаще криком боли освобождающегося человека, чем криком его радости.

 
Мужайтесь, о други.
Слабый борется с судьбою,
Сильный борется с людьми.
 

Состав человеческий до сих пор бренен и хрупок, находится в страшной зависимости от природы. Век человека пока что делается все короче. Неизвестно, наконец, в большей ли мере определяются действия человека его личной волей, чем исторической необходимостью. Человек во многом – раб своей эпохи, и часто судьба ведет его туда, куда он идти не хочет?

9 марта 1920

Установлены:Лир, Шейлок; «Василий Буслаев» Амфитеатрова (7 актов?).

3. А. Венгерова настоятельно рекомендует вспомнить о переведенной ею трехактной мелодраме Мэйсфильда «Деревенская трагедия» («Трагедия Нана»). Там есть главная женская роль очень сильная, девушка, которая борется с судьбой. Мелодрама способна возбудить сильные чувства, и чувства активные. Мэйсфильд – современный английский драматург. «Трагедия» взята из английской мещанской – фермерской жизни, декорации простые, можно поставить танцы. Кроме героини, интересны роли старика (несколько в ибсеновском духе), сестры и мачехи (злодейки).

Когда думали о пьесах с главной женской ролью,то вспоминали: Антигону, Марию Стюарт, Сафо (Грильпарцера), трагедии Расина, Корнеля, Герцогиню Падуанскую (Уайльда), Марион де Лорм (Гюго), Воители в Гельголанде, или Северные богатыри (Иордис), Орлеанскую деву, Теруань де Мернкур (Эрвьё), Лизистрату (Аристофана).

Упоминались еще: трагедии и драмы:

Эдип-царь, Заговор Фиеско и Коварство и Любовь, Сарданапал, Ирод и Марианна (Геббеля), Кин, Бедный Йорик (Тамайо-и-Баус), Анжело, Рюи Блаз и Король веселится, Гец фон Берлихинген, Эгмонт и первая часть Фауста, Гамлет, Ромео, Ричард III и первая часть Генриха IV, Чаттертон (Виньи).

Комедии:Собака садовника, Игра интересов, Виндзорские кумушки и Сон в летнюю ночь, Свадьба Фигаро и Севильский цирюльник, Бертран и Рамов, Мольер, Хвастливый солдат и Близнецы (Плавта), Лгун (Гольдони).

Мелодрамы:Материнское благословение и Испанский дворянин.

Пьесы революционные или из эпохи революции(кроме Эрвье): Катилина (Ибсена), Жакерия (Мериме), Богатство (Аристофана).

Репертуар неаполитанца де Грассо.

Напомнить еще:«Опричник» Лажечникова.

«Расточитель» Лескова. «Павел I» Мережковского.

«Комик XVII столетия» Островского.

«Самоуправцы» Писемского. «Прометей» Эсхила.

Апрель 1920

Карлос– первоначально герой, потом героем стал Поза. Ибо Карлос – пассивен. Его необычайная чистота – чистота юности. Он – прототип «неудачников», но не из Гамлета; он попадает в положения, близкие к ложным, ему ломают душу. Поза держит его, как великий инквизитор – Филиппа, только – силою добра.

Свет для Карлоса – огромен, неизмерим. Он «глубоко пал, стал беден». Ужас при имени отца. Будто фурии гонятся за ним. Гордая мысль о попрании закона. Блаженство равенства – возвышающий обман. «Обманут во всех прекрасных грезах». «Сын несчастия». Поэт: «в моей голове часто всплывают и лопаются эти странные пузыри». «Гигантский дух», по словам Доминго. «Пухнет яд нововведений». Но «грудь иссохла», она «обеднела».

Поза.Юрьев – от формы, Можно от содержания: сила убеждения, сила добра. Демократизм – наивнее, проще, общественное. Он – сам Шиллер, для которого – история и волевой человек выше природы и созерцателя. Величайшая задача победа духа над материей, воли над судьбой, нравственная свобода. Жизнь есть борьба за совершенство.

В Позе, например, и есть тот центр того романтизма,о котором у нас говорят: гуманизм, демократизация, идейный космополитизм. – Позе «слова чудесно облегчают грудь», значит, содерж<ание?> больше слов.

Монаховский Филипп– величавый король, теряющий равновесие в течение драмы. Его можно изобразить давно потерявшим равновесие. Величие тогда – только маска, из-под которой глядит развратный старик (сравнить де Костера). Придать характерность (более отвратительного в наружности); связь с великим инквизитором,который – из могилы.

Филиппу Карлос «начинает быть страшным». «Ужас усмиряет бунт». Филипп верит «всему дурному».

Из пьесы:Филипп жалок и беден, как его сын, слова Карлоса в 1 явлении I действия.

Поза– ангел Карлоса (I д., 2 явл.).

Карлосабросило в жар при мысли о славе (ibid.).

Эболи– «мое безвредное блаженство».

Поза.###

 
Мне ли сделаться резцом послушным,
Где я бы сам ваятелем мог быть,
 

О «всеобщей весне».

Королю: «от природы вы добры»: это магия, внушение.

 
Кто хочет быть почетным людям, должен
Сперва стараться сделаться им равным.
К чему счастливая одежда секты?
И он надорвался: подкуплен ложной любовью,
ослеплен тщеславием.
 

Королева: высшею целью было одно удивленные.

И – гибнет – заКарлоса (символ человечества).

Филипп.За мальчиков не умирают Позы.

Поза заразил Филиппа свободой. (Великий Инквизитор:Свободы, государь, вам захотелось.)

Великий Инквизитор.Лучше тленье, чем свобода.

Карлос,Моих годов ленивое теченье.

26 декабря 1920