Текст книги "Повелитель Ижоры"

Автор книги: Александр Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5,
в которой герои встречаются с реальным волшебником, а затем прощаются с этой реальностью

Ленка подошла к калитке и надавила большим пальцем на кнопку домофона. Где-то в глубине двухэтажного коттеджа тут же запиликал вызов. Фил вертел головой с любопытством: в этих местах ему доводилось бывать нечасто.

Здесь обитала самая разная публика. Когда-то давно пробовали селиться богачи, в основном из приезжих. Но эта мода быстро сошла на нет. Всякую весну асфальт на дорожках проседал, на участках появлялись не предусмотренные проектом ямы и промоины, из которых неаппетитно пахло: кварталы были выстроены на месте бывшей городской свалки. Когда однажды прямо на главной улице тяжелый джип вице-губернатора провалился колесом в зловонную дыру, случился настоящий скандал. Об этом юному Филу рассказывала мать. Зачем же было строить дома на помойках? – спрашивал он, а мать разводила руками: земля там бросовая, дешевая, а покупатели-то не знают, что за дерьмо спрессовано под асфальтом. В сущности, – говорила она, – все живут на помойках, только некоторые это замечают, а некоторые – нет.

Когда Фил подрос и стал увлекаться графическими моделями, он понял, что мать имела в виду.

Впрочем, воздух на бывшей помойке был чистым, ничем таким особенным не пахло. Вот разве что откуда-то тянуло дымом и горелым жиром. Кто-то, видно, устроил семейный barbeque на заднем дворе, как в каком-нибудь Техасе. Оттуда доносилась традиционная для среднего класса радиомузыка: неизвестный простуженным баритоном обещал потуже натянуть ушаночку. Между тем было жарко; в кустах чирикали воробьи, по черепичной крыше соседнего коттеджа не спеша прохаживалась ворона.

Рассеянно поглядев на ворону, Ленка еще раз нажала на кнопку звонка, и на этот раз кое-что произошло. В окне дрогнула штора, и сразу же после этого камера наблюдения повернулась в их сторону. «Кто там?» – спросил домофон женским голосом. «Мы к Евгению, – сообщила Ленка. – Его что, нет дома?» «Дома, – ответил голос. – Сейчас». Минуту спустя на крыльце появился хозяин, и Фил не поверил своим глазам.

Конечно, это был Джек (он и забыл, что Джека Керимова из «4D» на самом деле зовут Женей). Но дизайнера и вправду нелегко было узнать. В клубе Джек обычно ходил в простецких джинсах и льняной рубахе навыпуск; сейчас он был наряжен в малиновый шелковый халат, отливавший на солнце золотом. Его длинные темные волосы были художественно зачесаны назад и собраны в косичку. Невообразимую картину завершали мягкие белые мокасины с загнутыми вверх носами.

– Это же Джек, – проговорил Фил. А Джек увидел их издалека и приветственно взмахнул широким рукавом: «Проходите, не стесняйтесь».

– Конечно, Джек, кто же еще, – шепнула Ленка. – Я к нему вообще-то часто в гости езжу.

Фил почувствовал беспокойство. Но Ленка как ни в чем не бывало кивнула хозяину, а сама вернулась к машине. Ник ссутулился на заднем сиденье и безучастно смотрел в окошко. Его взгляд не отражал ровно никаких волнений – ему было все равно, на что смотреть.

Они кое-как вытащили больного на воздух и под руки повели к дому по желтой кирпичной дорожке среди розовых кустов. Возле альпийской горки, поросшей яркими цветами, кто-то придумал поставить садовую скульптуру – фигурку гнома в дурацком колпаке и в мокасинах. Увидев это, Фил ухмыльнулся.

У крыльца процессия замедлила шаг.

– И что же случилось с твоим братом? – спросил Джек, отворяя дверь.

– Заигрался. Мы его из больницы забрали, – пояснила Ленка. – И сразу к тебе. Ты же один, кто может…

Но хозяин остановил ее жестом:

– Не подлизывайся. И не ври мне. Не люблю.

В комнате Джека Филипп разинул рот. Собственно, это была и не комната (странно было видеть в комнате разобранный до самой крыши потолок), а какая-то суперлаборатория – сборочный цех новой реальности. Трассировочные лазеры были включены и сейчас, и их лучи упирались прямо в крышу. Оставалось только сделать ее раздвижной, как в обсерватории. Привыкнув к темноте и приглядевшись, Фил понял, что именно так и сделано. «Неплохо было бы построить картинку до самого неба, – подумал он. – С луной, со звездами. Вот это была бы графика, куда там всем нашим». Он вспомнил свою домашнюю студию. Детские игрушки. «Пионер ты, Филик, пионер, – съехидничал внутренний голос. – Смотри, учись».

По углам комнаты громоздились корпуса отдаленно знакомых устройств: кажется, там были многолучевые 30-сканеры, трансляционные генераторы, а также системные блоки мощных компьютеров. «Так никогда и не получится сделать технику компактной, – подумал Фил. – Только процессоры до нанокристаллов уменьшатся, тут же новую хрень изобретут».

Прямо в стены были встроены панорамные вижн-панели – похоже, перед их приходом Джек смотрел релаксационный фильм о подводном мире. Камера парила над рифом в изумрудной толще воды, словно аэростат в плотных слоях инопланетной атмосферы. Серебристые рыбки просачивались сквозь заросли розовых и оранжевых кораллов. В их движениях было что-то гипнотическое.

– Я сегодня медитирую, – сказал Джек, усаживаясь на джутовую циновку. – Заодно пробую разные сигнальные системы. Может, подключитесь?

– Нет, Женя, – сказала Ленка. – Мы к тебе не за этим.

– Я догадываюсь, зачем. Мальчик влез в недетскую игру.

– Да. «Reminder». Ты никогда про такую не слышал?

Филиппу показалось, что Джек побледнел.

– Слышал кое-что, – сказал он. – Но это не игра. И ты ее неправильно называешь. Не «Reminder», a «Rewinder l». Через двойное «В».

– Там логотип – молния, – изменившимся голосом проговорила Ленка.

– Молния, верно. Не знаю, почему. Наверно, потому, что энергии требуется очень много. Требуется громадная мощность излучателей. Но где вы ее нашли?

Вместо ответа Ленка раскрыла сумочку и достала оттуда прозрачный пластиковый квадрат.

«Это же мой диск, – подумал Фил. – Когда это она стащить успела? Пока я за кофе ходил?»

Джек взвесил диск на ладони, хмыкнул.

– Значит, дистрибутив все же существует, – сказал он. – «Rewinder», полная версия. А Мирский думает, что не сохранилось ни одной копии.

«Ревайндер» – перемотчик (англ.).

– Мирский? – Фил даже не слишком удивился. – Ты тоже с Николаем Павловичем знаком?

– Мы когда-то с ним работали. Ленка вряд ли помнит. Я как раз приехал из Ташкента, в университет поступать.

Фил слушал и хмурился.

– Когда я пришел к нему, он как раз тестировал ранние версии «Distant Gaze». Вы бы видели тогдашние гаджеты… сейчас бы никто такое и надевать бы не стал…

Ленка погладила Ника по плечу.

– Женя, ну посмотри на него… видишь, ему совсем плохо. Помоги, пожалуйста.

Джек осторожно взял Ника за руку, выслушал пульс, спросил:

– Ему сколько лет? Шестнадцать?

– Пятнадцать исполнилось, – сказала Ленка смущенно. – Он же меня на полтора года младше.

– Это очень хорошо. Я попробую. Подождите.

Еще несколько минут гости озадаченно молчали.

Молчал и хозяин. Он опустил глаза и уставился в одну точку – кажется, на острый нос одного из своих чудесных мокасин.

Ник, съежившись в углу, уперся взором в панорамный экран. На экране постоянно менялись картины. Камера плыла над морским дном, не удаляясь и не приближаясь. Зрители чувствовали себя словно внутри батискафа, вот только непонятно было, кто же им управляет? Ощущение подводного полета было таким реальным, что, когда из расщелины между скал высунулось тупое рыло мурены, Фил вздрогнул, а Ник дернулся, как подстреленный – или, вернее сказать, как если бы пуля попала уже в безжизненное тело.

– О, господи, – прошептала Ленка. – Женя. Сделай что-нибудь.

Белый мокасин нервно кивнул, как кукла-марионетка.

Затем Джек глубоко вздохнул и поднялся с циновки. Неслышно ступая, шагнул к Нику и положил руки ему на затылок. Прошептал что-то, чего Фил не расслышал.

– Ты умеешь так лечить? – заворожённо спросила Ленка.

– Нет, – тихо сказал Джек. – И никто не умеет. Я его просто успокаиваю.

Ник медленно поднял голову. Теперь он, не отрываясь, глядел на руки Евгения: шелковые рукава блестели в полутьме и таинственным образом переливались, становясь то фиолетовыми, то вишневыми.

– Он видит не совсем то, что мы, – пояснил Джек негромко. – Это как перегрузка в системе ввода.

Осторожно сняв ладони с затылка, он дотронулся до висков Ника. Чуть нахмурился. Затем очень точными, парикмахерскими движениями ощупал уши, провел пальцами по острым скулам до подбородка, будто снимал мерку. Снова коснулся висков.

Извлек откуда-то вижн-дивайс, похожий на обруч из тонкой платиновой проволоки (такой модели Фил никогда не видел). Надел больному на лоб. Произнес несколько слов по-английски. Экраны на стенах на мгновение потускнели, потом засветились снова.

Ник не двигался. Он прикрыл глаза умиротворенно. Казалось, он не дышит.

– Вот так хорошо, – сказал Джек мягко. – Слушай меня. Сейчас ночь. Ты дома. Ты спишь.

Гости боялись пошевелиться. Черты больного неуловимо изменились, смягчились, будто он и вправду очутился дома после долгой мрачной дороги; его веки перестали дрожать. Ник сладко вздохнул и прилег на циновку, подложив под голову согнутую в локте руку.

– Он сейчас спит, – комментировал Джек голосом практикующего месмериста[13]13
  Месмер Антон Франц (1733—1815) – швейцарский врач и гипнотизер, первый психотерапевт, основатель учения о «животном магнетизме».


[Закрыть].– Будет спать… некоторое время.

– А потом? – спросила Ленка.

– Потом проснется. Надеюсь, ему станет легче. Я так понимаю, врачи глушили его транквилизаторами, они всегда так делают… А на самом деле нужно перезагрузить его мозг. Снять ненужные задачи. Его сознание все еще пытается анализировать то, что он видел там, где он был… знать бы еще, где он был.

Ленка отвернулась и сделала вид, что внимательно разглядывает экраны на стенах. Стайки рыб проносились мимо (Фил заметил, что они перемещаются по периметру зала, не удаляясь, словно загипнотизированные объективами камер: похоже было, что батискаф остановился).

– Мы больше не плывем? – спросил Филипп.

– Я сделал статичный фон, – отвечал Джек даже как будто виновато. – Оперативной памяти недостаточно.

– Для чего?

– Вот для него. Для перезагрузки.

«Ты пионер, Фил, – сказал Филипп сам себе. – Лучше помалкивай».

Ник по-прежнему лежал на полу в экономичной позе эмбриона. Однако что-то все же случилось: вот телевизионная панель на мгновение погасла, потом загорелась еще ярче; по лицу Ника, как по экрану, прошла тень – и он, еле слышно застонав, открыл глаза.

* * *

– Ты хоть помнишь, как мы тебя из шкафа вытаскивали? – Филу было весело наблюдать, как братец Ник смущается и трет ладонью лоб. – А потом ты на колени рухнул и говоришь: я не хочу, не хочу…

– Кончай уже над ним издеваться, – сказала Ленка. – А если бы с тобой такое случилось?

– За мной бы никто не приехал. – Фил больше не улыбался. – И лечить меня никто бы не стал.

– Я слышал вас как сквозь сон, – проговорил Ник. – Возможно, это и был сон – то, что я видел?

– Но что же ты видел? – спросил Евгений.

Он сидел на подоконнике, скрестив руки на груди, и казался безучастным. Халат он сменил на джинсы и льняную рубашку. Но отчего-то сделался серьезным и молчаливым: понятно было, что излечение пациента утомило его до крайности.

Ник выглядел не лучше. Он вздохнул, жалобно поглядел на сестру:

– Можно еще кофе?

Ленка поднялась с кресла, забрала у брата пустую чашку и отвернулась к кофеварке.

– Так что ты там видел? – тихо повторил Джек. – Расскажи с самого начала. Пожалуйста. Это важно.

– Рассказать? Только пусть они не смеются, ладно?

Ник откинул волосы со лба, и стало видно, как блестят его глаза. Да, он был очень взволнован, хотя из последних сил старался это скрыть.

– В тот вечер было душно, собиралась гроза, – начал он. – Дома не было никого, даже Кобэйн куда-то спрятался… Наш кот, – уточнил он для слушателей. – Мне было скучно, и я залез в сеть. Все конфиденты почему-то были вне зоны действия, будто весь город вымер, и мне показалось это странным, а потом я решил – может быть, они отключились из-за грозы?

На связи был один мой друг из Австралии. Я послал ему сообщение, он не ответил.

Тогда я решил поиграть в «Strangers». Отец запретил мне это делать. Он закрыл доступ… после одного случая… Но это – неважно, – опомнился он. – Это к делу не относится.

Ник взял чашку с блюдечком, и стало видно, как у него дрожат руки. Глотнув, он поставил чашку на стол и продолжил:

– И вот наконец я решил взломать этот фильтр.

Джек кивнул с еле заметной усмешкой.

– На это могло уйти много времени, – продолжал Ник. – Программа-генератор работала бы несколько часов, а может, дней, и отец тысячу раз заметил бы… и я решил попробовать подобрать пароль наугад. Я знал, что пароль должен быть простым. Это всего лишь одно слово. Я много раз видел, как отец его вводит на своем спикере.

Ник пригладил рукой волосы и почти успокоился.

– Для начала я набрал все наши имена, все даты рождения. Ничего не подошло. Понабирал даже всякие приколы, как отец выражается, ну, вроде «password» или «fuckoff». Набрал и «кольт» – это его детский никнэйм, он сам когда-то говорил. Я не знал, что делать дальше, и лепил наугад какие-то слова, цифры… За окном стало совсем темно, только гнулись деревья в парке, видимо, поднялся ветер. Где-то далеко ударил гром. И тут за моей спиной скрипнула дверь.

– Ой, – сказала Ленка. – Ну ты сказочник. Мне чуть плохо не стало.

– Ага. Но представьте себе: за окном темно, мрачно, и вдруг в полной тишине скрипит дверь… да так медленно, как бы сказать, – многозначительно… Но это был всего лишь Кобэйн. Такой большой, рыжий, замечательный кот. Кстати, отец назвал его по имени своего любимого музыканта. Он, правда, давно застрелился… я имею в виду, музыкант…

– Я слышал, – кивнул Джек. – Я помню. Курт Кобэйн из «Нирваны».

– Точно. Я тоже это вспомнил. Что-то меня как стукнуло. «Ну что, Копчик, – сказал я коту. – Может быть, и тебя впишем в нашу историю?» И я набрал по-английски: «nirvana»…

Ленка вздохнула, Фил недоверчиво покачал головой.

– Да, это и был пароль, – сказал Ник. – Вот так мы с Кобэйном и взломали систему. И я вошел в «Strangers». В своем старом образе, вы его не знаете. Я включил «random search», случайный поиск. Не успел я осмотреться, как за окном сверкнула молния на все небо, как будто купол сваривали электросваркой… потом загрохотало – Кобэйн даже подпрыгнул, – и тут же хлынул дождь. Я снял очки, встал и открыл окно. Кобэйн мяукнул. Он не любит, когда сыро. Когда я вернулся, на периферии мигала иконка: кто-то заинтересовался мной. Ну, вы знаете, как это бывает.

Ленка кивнула и отчего-то покраснела.

– Это была девушка, – продолжал Ник. – Очень красивая. Если, конечно, она не достраивала свой образ. Она была похожа на иностранку.

Услыхав это, Фил заметно напрягся.

– Ты дальше рассказывай, – поторопила Ленка брата.

– Я и рассказываю… Мы познакомились. Она и вправду оказалась нездешней и скоро собиралась уезжать, поэтому… ну, как бы вам сказать… поэтому с ней было интересно. Я уговорил ее надеть вижн-ди-вайс, и…

– А как ее звали? – не вытерпел Фил.

– Красивое имя. Ну, может, это никнэйм такой – Диана. Я ее звал Диной.

Фил дернулся, как будто ему дали пинка.

– Мне кажется, я тоже ее знаю, – презрительно сказала Ленка. – Я как-то застала их. Вдвоем с папашей, в машине.

Джек не вмешивался в разговор. Он сидел, закинув ногу на ногу, и, казалось, не слушал.

– Давай дальше рассказывай, – пробормотал Фил.

Ник закрыл глаза и запустил пятерню в свои темные волосы.

– Нам не хотелось расставаться, – продолжил он тихо. – Она спросила: хочешь попробовать новую графику? Там мы сможем встретиться, как в реале, сказала она. И я ответил: хочу. И тогда она послала мне ссылку. И предупредила: «Ничего не бойся». А я и так не боялся. Просто я впервые видел такую программу. Иконкой был логотип – такая ломаная линия, вроде молнии.

Джек нахмурил брови.

– Иконка вроде молнии? – переспросила Ленка.

– Ну, или мне так показалось. Между прочим, дождь лил не переставая, и я вдруг подумал: а что, если, когда гроза кончится, окажется, что все это мне приснилось? Я глянул на Кобэйна. Он сидел у двери, недовольный, и уже явно собирался сваливать, но все же оглядывался, как бы приглашал меня за собой. Ну, на самом-то деле он просто боялся грозы и заодно хотел, чтобы я дал ему пожрать, – он всегда ест, когда нервничает… Его глаза светились в темноте, будто сак-кумулировали свет молнии, и даже шерсть искрилась. Воздух был насыщен электричеством. Мне опять стало не по себе.

Вместе с котом мы вышли в холл. Входная дверь была приоткрыта, и было слышно, как на улице шумит дождь. Телевизионная панель показывала какой-то молодежный сериал без звука. Там все герои поминутно то целуются, то смеются… Я вспомнил Диану. Не надо бояться, подумал я.

В общем, я дал коту какой-то жрачки, чтобы он отвязался, а сам спустился в подвал. Там у меня стоит довольно мощный комплект излучателей, мы там постоянно играем, Ленка знает… Дверь я почему-то оставил открытой. Наверно, боялся или что-то предчувствовал. Я прогрел систему и активизировал эту молнию.

Поначалу все шло нормально. Программа начала грузиться, я увидел заставку: вроде «Strangers», но другое по дизайну, такое старомодное и как будто сделанное наспех, не слишком-то красиво… Потом что-то сдвинулось – у меня закружилась голова, – и наступила темнота, только перед глазами плыли какие-то пятна, и еще мигало предупреждение: батарея очень быстро разряжалась. Должна была уже включиться какая-нибудь графика, и я гадал, какой она будет. Но ничего не происходило.

Я переключил очки на ночной режим и все равно ничего не увидел. «Наверно, программа не запустилась», – подумал я и вообще снял вижн. Но в глазах по-прежнему было темно. На секунду я решил, что ослеп на время, – говорят, такое бывает, если перебрать мощность, – но потом понял, что все еще хуже.

Да, я оставался в темноте. В темноте и в тишине. Там была ночь. Но я знал, что это уже не наш дом. Как бы вам это описать? Я чувствовал, что вокруг нету стен, и пространство невообразимо расширилось, как если съесть упаковку синхрона,– но я ведь не принимал ничего такого… и еще мне показалось, что воздух стал совершенно иным. Слишком чистым, если такое может быть. Таким густым, влажным, свежим. Как будто им еще никто и никогда не дышал, этим воздухом, и я был первым.

«Диана?» – позвал я, но никто не откликнулся.

Мне стало не по себе.

Мало-помалу мгла рассеялась, а может, просто глаза притерпелись к темноте, – и тогда я смог оглядеться.

Были сумерки, как будто только что зашло солнце, и небо еще слегка светилось. Вокруг стояли деревья, сосны, с такими толстенными корнями: я прошел всего лишь несколько шагов, споткнулся в темноте и едва не расшиб голову о какую-то корягу… Впереди было светлее, деревья там редели, а земля проваливалась куда-то вниз – скорей всего, там был овраг или речка. Все это казалось совершенно диким, сказочным, как в фильмах про ведьм, понимаете? «Вот если бы это были съемки, я бы тогда так не боялся, – думал я. – Да только что-то не видно вокруг ни камер, ни софитов». Со всех сторон шуршали капли – я забыл сказать, шел дождь, такой теплый дождь, – и пахло дурманом, как на болоте, так, что у меня уже начинала побаливать голова.

Надо было идти хоть куда-то, и я решил пойти вперед. Деревья там расступились, там был такой песчаный обрыв, а чуть подальше светлел противоположный берег. Я слышал, как внизу журчит невидимая речка. Перебраться через нее можно было, наверно, только что-то не больно хотелось. «Надо пойти по течению, – подумал я. – Эта дрянная речка куда-нибудь да впадает. А на излучинах обычно живут люди». Вы понимаете, я уже поверил в то, что… да и трудно было не поверить.

Я прошел еще немного вдоль берега и понял, что это – пустая затея. Дальше деревья подступали к самой воде, вдобавок склоны заросли какими-то колючими кустами вроде дикой малины или ежевики или что там еще бывает; заросли были совершенно непролазными. И тут я подумал: как-то странно, что я так легко вышел к речке, будто меня специально туда приглашали.

Оглядевшись, я встревожился еще больше.

На том берегу сквозь туман проступали неясные и неразличимые темные громады – там высились то ли столбы от поваленного забора, то ли обломки рухнувшего дома, то ли наоборот – начатая и заброшенная стройка… «Чем бы это ни было, но это оставили люди, – решил я. – Пожалуй, мы не станем навязываться. Просто понаблюдаем».

А потом подумал: вот я уже сам с собой начинаю говорить.

Подобравшись к самой кромке обрыва, я стал всматриваться в туман. И тут же, к моему изумлению, на другом берегу что-то засветилось ярким искусственным светом, луч проехался влево-вправо, словно кто-то ездил там на бесшумном гибрид-скутере – но в такую возможность плохо верилось. Наконец там засветилось сразу несколько огоньков послабее. А потом на берег вышел человек.

Я видел его силуэт. Он был довольно высок и широк в плечах, кажется, без оружия; зато он опирался на длинную толстенную палку. Я не мог разглядеть его лица, но знал, что он пристально и недружелюбно смотрит на меня, – одним словом, я замер и похолодел от… в общем, было довольно страшно; я уже приготовился бежать куда-нибудь, все равно куда, но тут он окликнул меня:

«Вы как здесь оказались, молодой человек?»

Голос у него был властным и уверенным – даже речка как-то притихла. Если судить по этому голосу, говорившему было лет сорок. Он так и стоял на том берегу, шагах в десяти от меня, не делая попыток приблизиться.

«Я… не знаю», – проговорил я и понял, что меня не слышат – человек на том берегу покачал головой с сомнением. Мало того: он переложил свою палку из правой руки в левую, будто готовился достать оружие.

Тогда я добавил погромче:

«Мне прислали пропуск».

«Пропуск? – переспросил незнакомец. – Кто же прислал? Неужели наша Диана-охотница?»

«Да, Диана, – признался я. – Почему вы ее так называете?»

«Потому что вы здесь, юноша. Правда ведь, она заманчивая девочка?»

Я смутился и не знал, что на это сказать.

«Но как вас зовут?» – был следующий вопрос.

«Ник».

«А фамилия?»

Назвавшись, я даже слегка успокоился. Может быть, потому, что у нас с отцом такая гордая фамилия. Да к тому же еще и двойная.

Но тот человек повел себя странно.

«Постой… – сказал он. – Постой, пожалуйста… Тебя действительно так зовут? Ну что же… Диана и вправду никогда не промахивается».

«Я все же хотел бы ее увидеть», – сказал я, набравшись решимости.

«А я еще и тебя как следует не разглядел».

В его руках что-то засветилось. Это действительно фонарик, понял я. Значит, тут и электричество есть.

Луч фонаря скользнул по моей фигуре, задержался на лице. Я заслонился рукой. А он рассмеялся – как мне показалось, с облегчением.

«Теперь понятно. Все верно. Ты его сын. Ты похож на него, и тебя тоже зовут Ники».

«Я не очень похож на него, – возразил я. – Ну и что, что меня так же зовут?»

«Ровным счетом ничего, – вздохнул незнакомец и потушил фонарик. – Ничего удивительного. Просто когда-то мы с твоим отцом были друзьями».

«Погодите, – сказал я. – Кто вы такой? И где мы?»

Фонарик снова загорелся и осветил его лицо. Ему и вправду было лет сорок, может, чуть побольше, но выглядел он немолодым, наверное, из-за усов и бородки, и еще из-за этой палки, на которую он опирался. Он был одет в белую полотняную рубаху и кожаный жилет, длинные седеющие волосы были перехвачены ленточкой. Впрочем, никто бы не принял его за бродягу. Скорее, он был похож – нет, тогда я еще не решил, на кого он похож… словом, он выглядел очень экзотично.

«Зови меня Ингваром, – сказал незнакомец. – Да. Я Ингвар Матиассен».

«Минуточку, – не удержался я. – Но вы же русский?»

«Это на той стороне я был русским, – загадочно отвечал он. – Но здесь, на моей земле, я тот, кем и должен быть».

«На вашей земле?» – не понял я.

«Вот именно, Ники. Перейди ручей. Не бойся, здесь мелко».

«А может, мне лучше тут остаться?»

«Иди сюда. Не волнуйся, Ники. Если ты захочешь, я отправлю тебя обратно. А может быть, ты и не захочешь».

Услыхав такое, я не знал, что и подумать.

Ингвар направил луч от фонаря вниз, чтобы я мог видеть, куда иду; вода оказалась обжигающе холодной, а сама эта чертова речка была глубиной по колено, однако джинсы промокли снизу доверху, и это ощущение я не назвал бы приятным. К тому же спикер оставался у меня на поясе, и я боялся, что он утонет или отключится – ну и что случится тогда? – размышлял я и не мог найти ответа.

Ободрав ладони о какие-то поганые корни, я вскарабкался на обрывистый берег. Ингвар помог мне подняться. У него были холодные сильные пальцы. Он оглядел меня с головы до ног.

«Ну, теперь здравствуй, Ники», – сказал Ингвар.

«Здравствуйте», – отозвался я, пожимая протянутую руку. А сам во все глаза смотрел вокруг.

Посмотреть было на что.

Руины вокруг были вовсе не руинами. Теперь я ясно разглядел обширную поляну – и вокруг нее громадные деревянные статуи, врытые прямо в песок, как в детском парке, только огромные – пожалуй, в два человеческих роста. Кто-то расставил эти статуи в строгом порядке – по трое, плечом к плечу, по широкой дуге, открывавшейся к обрыву. Тела истуканов были обильно промазаны пахучей смолой или дегтем, наподобие старых телеграфных столбов, которые еще встречаются кое-где за городом; были у них и лица, искусно вырезанные прямо из ствола дерева и как будто даже позолоченные. Где-то у подножия каждой статуи таились лампы подсветки. Сейчас они горели вполнакала, но даже и в таком неярком свете на дьявольских харях были различимы темные, будто от выпитой крови, полуоткрытые рты и недобрые выпученные глаза.

Среди троих главных идолов один имел самый злобный вид. У него была бородка, вырезанная из просмоленного дерева с точностью до волоска, и довольно пышная шевелюра, тоже из дерева. Он был похож на революционера Че Гевару.

«Наверно, Перун», – вспомнил я и даже поискал глазами табличку: таблички не оказалось.

Заметив, что мне интересно, Ингвар щелкнул пальцами, и подсветка стала ярче (в глазницах Перуна что-то сверкнуло металлическим блеском: почему-то я вспомнил о лазерных излучателях).

«Это – святилище, – пояснил он. – И еще здесь… как сказать… принимают в пионеры».

«Никогда не любил скаутов, – заметил я. – И нацистов тоже».

Ингвар улыбнулся.

«При чем здесь нацисты… Но, видишь ли, я не ожидал встретить здесь именно тебя, дружок, – с этими словами он положил руку мне на плечо. – Вот посмотрел на тебя, и сразу нахлынуло столько воспоминаний… Сюда вообще-то редко приходят люди с той стороны. Только если Динка пригласит… по моей просьбе».

Это дополнение мне не очень понравилось.

«Вы так и не объяснили, где мы», – напомнил я.

«Мы в Ингрии, маленький Ники, – отвечал он. – На земле Древней Ижоры. Так называется местность, что ты видишь вокруг».

«Ижора? – спросил я. – Это же речка такая, недалеко от Питера. Через Колпино течет».

«Ингрия – это целая страна, – произнес Ингвар веско. – Это моя земля. Такая, какой я всегда хотел ее видеть».

«Вы создали эту землю?» – удивился я.

«Ну или открыл. Называй как хочешь».

«И что же? Тут люди живут?»

«Живут. И всегда жили».

Словно в доказательство, откуда-то издалека ветер принес запах дыма, а спустя еще мгновение до моих ушей донесся еле слышный собачий лай. Он становился громче: первой псине ответила вторая, третья, потом все вдруг заткнулись, как по команде, и снова наступила тишина.

«Слышишь? – спросил Ингвар. – Там их поселок. Эта страна – как бы тебе объяснить? – в стороне от больших дорог… вообще довольно далеко от цивилизации».

«Далеко? Как далеко?»

«Приблизительно за тысячу лет».

Я вздрогнул и попятился:

«Да что вы тут все, охренели?»

На это Ингвар ничего не ответил, только пожал плечами. Сумасшедший, точно сумасшедший, сообразил я. Хотя в то же самое время мой разум продолжал бешено работать, пытаясь призвать мысли к порядку… Этот самый Ингвар говорил по-русски, как мы с вами, и в руках у него был электрический фонарик на аккумуляторах, но все вокруг и вправду казалось чертовски диким и древним. И еще меня сбивал с толку воздух. И эти сказочные истуканы.

Наконец мозг капитулировал, и меня охватила паника. Я отступил на шаг и оглянулся.

«Постой, Ники, не убегай, – позвал меня Ингвар. – Ты заблудишься и пропадешь, и никакой дозор тебя не найдет. А ведь тут и медведи встречаются».

«Да где я, в конце концов? – воскликнул я. – И как отсюда домой попасть?»

«Если ты меня выслушаешь, ты узнаешь и это».

«Но ведь ничего такого не может быть, – проговорил я в отчаянии. – Такого не бывает. Все это иллюзия. Это всего лишь графическая модель. На самом деле я – у себя дома. Я помню, я спустился в подвал и запустил эту чертову программу. Просто из любопытства. Еще началась гроза…»

«Гроза? – переспросил Ингвар. – Ну да, конечно, гроза. Это многое объясняет».

«Вот именно, – сказал я. – А потом как-то резко наступила ночь, и я оказался здесь. Неужели это все из-за грозы? Может быть, в меня ударило молнией?»

«Ага. Испепелило на месте. И вот мы с тобой обретаемся на том свете. Должен тебя разочаровать: хотя это объяснение и напрашивается само собой, оно в корне неверно».

«Что-то я не понимаю».

«То, что ты видишь здесь, не графическая модель и не матрица реальности. Хотя это и не тот привычный реал, в котором остался твой дом… и все твои графические модели заодно».

«А что же это, если не реал?»

«Это скорее реконструкция. Представь, что мы отмотали киноленту в некую точку прошлого и начали всю историю заново, из этой самой точки».

«Но это же невозможно, – возмутился я. – Возникнет хронопарадокс».

«Парадокс? – повторил Ингвар, казалось, с интересом. – Отчего же?»

«Ну а как иначе? Если изменилось прошлое, будущее не сможет остаться неизменным».

«Просто это будущее будет только нашим и к будущему остальных не будет иметь никакого отношения. Считай, что сейчас время движется вбок. Наша история растет в сторону от общей истории, как… ну, скажем, как ветка дерева».

Он указал куда-то в сторону.

«И что же, пока мы растем вбок, для остальных история продолжается?» – спросил я.

«А какое нам дело до остальных?»

Казалось, я вот-вот пойму, о чем он говорит. Но не тут-то было. Моя голова шла кругом. Взглянув на меня (даже в темноте я почувствовал его взгляд), Ингвар начал снова:

«Это был рискованный эксперимент. Мы с твоим отцом и сами не подозревали, до каких глубин нам удастся донырнуть. Теория темпоральных направляющих еще никем как следует не сформулирована… но мы опередили теорию. Знаешь, как если наугад подбирать password на вход в чью-то чужую систему, которая работала себе и работала и вовсе не нуждалась в чужом вмешательстве… так вот, мы вдруг взяли и подобрали этот пароль. Чтобы тебе было понятнее: представь, каково это – взломать не локальную сеть, а целую реальность?»