Текст книги "Отягощенные злом"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Капитан пришел в себя первым из присутствующих. Поднялся, пихнул агента…

– Вставай!

Лицо агента все было в крови и пыли от взрыва, он разевал рот, как вытащенная из воды рыба…

– Вставай, говорю, козел!

Агент что-то шептал одними губами… только капитан не слышал, что именно, – может, от контузии, а может быть, агент и в самом деле только шептал. Капитан давно научился читать по губам, складывалось в одно: «Аллах, Аллах…»

Козел… Про джихад пишешь? Так вот тебе джихад! В полный рост тебе джихад. Кушай, мать твою, не обляпайся! Нравится, с…а?! Или ты думал, что джихад – это так, в Интернете потрындеть?

– А ну, пошел, п…р! Двигай своей ж…

На месте, где была решетка, зиял пролом, капитан мог бы спастись сам, но инстинкт старого оперативника и агентуриста сказал ему спасать своего агента. Он выпихнул оглушенного агента из окна, когда сзади в него вцепились. Не глядя он ударил ногой назад, попал кому-то по кости, тот взвыл, разразившись отборными ругательствами на обычной для Танжера смеси французского, арабского и африкаанс. Он попытался подтянуться, но сзади снова схватились, и капитан понял: по-хорошему уже не уйти. В рукаве был хороший стилет из прочного пластика на подвеске, в кармане связка ключей могла в нужный момент превратиться в кастет, а один из ключей, длинный, с насечкой, как от подъезда – в японскую боевую палочку, явару. Времени доставать стилет не было, капитан выдержал удар по колену, выдернул руку с ключами, пальцы автоматически зажали их в нужном положении, так что длинный стальной штырь с насечкой торчал наружу. Его учили, что действия должны были отличаться максимальной эффективностью, поэтому он ударил в рожу своего врага, метясь в глаз. Судя по истошному реву, попал. Принял на левую руку секущий удар ножом – частично его ослабила прочная кожа куртки, ударил в ответ яварой и пошел на прорыв. Возможно, ему и удалось бы вырваться в зал, где сейчас сущий бешбармак творился, и скрыться, воспользовавшись паникой, но тут оглушительно бабахнуло дробовое ружье, и капитан полетел на пол…

– Отец, ты что, охренел?! – заорал один из джамаатовских…

Бармен, тяжело дыша, передернул затвор.

– Это резиновые пули. Шмалять настоящими в заведении – я что, больной, что ли…

– Забираем его!

– Э, а платить?! Платить кто за это будет?

Один из джамаатовских шагнул вперед, перехватив длинный ствол ружья и отбив его вверх. Второй ударил бармена ножом под ребро. Тот стал оседать у стены, багровый пузырь медленно надулся на губах и лопнул.

– Торговать спиртным харам, папаша. Аллах за все заплатит…

Они набросили на русского наручники с розовым искусственным мехом поверх стали – ну не было у них других наручников, кроме тех, какие купили в секс-шопе, – и вытащили его на улицу. Старый носатый фургончик «LDV» затормозил как раз напротив, когда ударили выстрелы. Без предупреждения, без крика «Полиция!» – без всего. Неизвестный мотоциклист ловко уронил мотоцикл, укрывшись за ним, и открыл беглый огонь из мощного, с емким магазином автоматического пистолета. Двое джамаатовских попадали как сбитые кегли, еще двоим удалось укрыться за фургончиком, но ситуация был конкретно хреновая. Мотоциклист не учел только одного – задняя дверь фургона. Подсознательно он не видел опасности, это была для него стенка, такая же, как и бетонная. Это было ошибкой: дверца вдруг открылась, и кто-то невидимый в темноте фургона выпустил по упавшему мотоциклу весь магазин пехотной штурмовой винтовки «ЗИГ-Манурин». На последних пулях рванул бензобак мотоцикла, вспышка осветила улицу. Кое-как запихав в фургон своих двоих – убитого и тяжело раненного, – джамаатовские под вой сирен смылись. Перехватить информатора – что они и хотели сделать – им не удалось…

11 января 2015 года
Средиземное море
Ударный авианосец «Александр II»

– Господин вице-адмирал…

Отвлекся.

– Слушаю.

Я одним глотком допил кофе по-турецки с влитой в него толикой коньяка. У нас были проблемы – разведывательный беспилотник, совершая обычный, плановый полет, упал в море. Его искали… это был новейший беспилотник типа «Серая мышь», с радионезаметным планером из композитных материалов и новейшим двигателем. Наши умники ученые поставили на беспилотник тот же турбореактивный двигатель, который стоял на новейших барражирующих боеприпасах, – и потерять его мы никак не имели права.

Вопрос не в разведывательной информации, там ее нет. Вернее, есть, но не та, из-за которой стоит «рвать подметки». А вот если в руки противника попадет сам беспилотник, пусть даже и разбитый, утечет новейшая технология, которая, по оценкам наших специалистов, не появится больше нигде в течение следующего десятилетия.

Вообще, по правилам экспериментальную технику отпускать в одиночный полет нельзя. Рядом с ней должен был быть самолет или еще один беспилотник, для наблюдения. Однако команда разработчиков настояла-таки на одиночном полете, да еще с отработкой прорыва ПВО – в данном случае прорыва ПВО авианосного ордера, очень мощного. Крутые парни из Ижевска, так их… Видимо, система РЭБ авианосца все-таки сумела повредить экранированную электронику БПЛА. Контакт был с ним потерян – и хорошо, если он просто приводнился, выпустил аварийный парашют и приводнился. А если полетел черт знает куда? Если он разбился не над водой, а над землей и обломки найдут?

Вообще-то я не командовал УАГ, [33]33
  Ударная авианосная группа.


[Закрыть]не командовал авианосцем и вообще не имел никакой судовой роли на этом корабле. У меня была своя миссия, командование корабля не было в нее посвящено – у меня и у небольшого штаба, которому отвели место на самолетной палубе, поставив десяток стандартных контейнеров. Но сейчас был аврал, и оказать помощь команде приютившего нас корабля мы были просто обязаны. Чем и занимались в последние часы…

Миссия моя вообще-то секретна, но вам я скажу, в чем она заключается. Обнаружить и уничтожить генерала Абубакара Тимура. Пока я не сделаю этого – в отставку не уйду. Я стоял в шаге от этого человека много лет назад, я смотрел ему в глаза – и рано или поздно придет время, когда я буду стоять в шаге от его трупа.

– Господин вице-адмирал, сообщение, по красному коду. Изволите прочесть?

– Давайте…

Я взял конверт, глянул на часы, расписался в журнале и проставил время. Еще не открыв конверт, я предположил, что там очередное merde – неприятности поодиночке не ходят. Я не ошибся в своих предположениях.

НАБАТ!

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

ШИФРОМ ВМФ

Командующему УАГ-4

Вице-адмиралу Безбородову

Довожу до Вашего сведения, что сегодня, в шестнадцать сорок П, [34]34
  По петербургскому времени. Обычно армия и флот живут в одном часовом поясе, так корабли Японского Императорского флота жили по токийскому времени, где бы ни находились.


[Закрыть]в Танжере на улице Пятого Февраля неизвестной вооруженной группой в количестве не менее 6 человек был схвачен и увезен в неизвестном направлении живым Флота капитан второго ранга В. П. Бородин, прикомандированный к экипажу «Паллады» и выполнявший специальное задание в городе. Сопровождавшие его лица: лейтенант по адмиралтейству Галыгин тяжело ранен и обожжен, сержант по адмиралтейству Степанюк не пострадал. Потери нападавших – предположительно 2. Лейтенант по адмиралтейству Галыгин находится в гражданской больнице под надзором местной полиции.

Докладываю для получения распоряжений.

Командир крейсера-авианосца [35]35
  В нашем мире такого нет. Вторая мировая, в основном морская, показала неэффективность традиционных кораблей и эффективность авианосцев и вертолетоносцев. В итоге бросились переделывать часть крейсеров в вертолетоносцы для дальнего патрулирования, охраны и так далее.


[Закрыть] «Паллада»

Флота капитан первого ранга М. В. Бердынский

Офицер встречался с агентом в городе. Агент оказался двойным, офицера похитили. Скорее всего, чтобы пытать и отрезать голову. Они знают, что с нами шутки не проходят: мы не обмениваем заложников на схваченных и ожидающих суда террористов.

Могло быть и так, что агент не был двойным. Его просто раскрыли, но не отрезали сразу голову, а решили сделать из него наживку и посмотреть, кто придет…

Когда же все это закончится…

Сунув спецсообщение в карман, я отправился в адмиральскую каюту. Еще один аврал – только этого нам и не хватало…

– Мафия?!

Ударной авианосной группой «Александра Второго» командовал, как на грех, полный адмирал Николай Ильич Казарский, граф Казарский. [36]36
  Прямой потомок Александра Ивановича Казарского, героя войны с Турцией. Его восемнадцатипушечный бриг «Меркурий» одержал победу в бою с двумя турецкими линкорами. На гербе Казарских был изображен тульский пистолет – его лейтенант Казарский положил у крюйт-камеры (месте, где хранится порох) и приказал, чтобы последний оставшийся в живых офицер выстрелил в крюйт-камеру, чтобы не сдавать русский корабль врагу. ЕИВ Николай I назначил Казарского своим флигель-адъютантом и в этом качестве послал делать ревизию на Черноморский флот. Там-то он и был отравлен вороватыми интендантами. В РИ именем графа Казарского названа улица в Севастополе, переулок в Санкт-Петербурге и крейсер дальней океанской зоны. Потомки Казарского, возведенные в дворянство, продолжили службу на флоте.


[Закрыть]Ему был семьдесят один год – достаточно для того, чтобы быть упрямым как осел и никогда не менять своих решений. Кроме того, его очень уважали в Главморштабе. На флоте вообще очень много династий, например наша, Воронцовская, насчитывает четыре поколения: военными моряками были и прадед, и дед, и отец, и я сам. Получается как в той книге… Оруэлла, кажется. Все животные равны, но некоторые из них все же равнее. Казарский до сих пор прибавлял к своим словам «-с» и терпеть не мог любое отступление от классических канонов ведения боевых действий на море. Военно-морской спецназ он считал кем-то вроде бездельников, прохлаждающихся на борту непонятно зачем, а разведчиков типа меня – еще и бесчестными бездельниками. Мое предложение как раз и подтверждало мое бесчестье – связаться с мафией для того, чтобы спасти попавшего в больницу моряка и, возможно, найти второго, похищенного.

Что на «Николае Первом», что на «Александре Колчаке» я бы нашел понимание. Проблема в том, что первый в Атлантике, второй – на ремонте и переоснащении на верфях. Я и моя группа – все равно что цыгане: нас и наше оборудование в контейнерах просто перекидывают с корабля на корабль, в зависимости от того, какой корабль находится в нужном секторе. Приходится налаживать связи с капитаном и с командующим УАГ. С Казарским мне так и не удалось это сделать.

– Совершенно верно, мафия. Они держат город, они контролируют преступную жизнь и частично полицию там. Они могут быть полезны.

– Уголовные преступники! – Казарский пошевелил усами. – Как можно-с…

– Господин адмирал, эти уголовные преступники могут помочь быстро и тихо. Возможно, за деньги, но это дешевле, чем иметь проблемы. По крайней мере я могу гарантировать, что попавший в больницу сержант исчезнет оттуда быстрее, чем кто-то успеет что-то понять. Не помешает их помощь нам и при расследовании, что именно произошло. Я лично знаю одного из самых влиятельных мафиози города.

– Это вас не красит сударь, да-с… И думать забудьте. Русский флот не имеет дела с таким merde. Я уже отправил депешу в Главморштаб. Будем действовать согласно их указаниям, слышите?

– Глухота до сих пор не входила в число моих недостатков, – отрезал я и вышел.

– Вице-адмирал Воронцов, вернитесь!

Чуть не обернулся, чтобы показать на пальцах нехорошее…

Кстати, мое вице-адмиральское звание – уже действительное, два года назад я отозван из действующего резерва и приписан к военно-морской разведке. Основная задача – уничтожить генерала Абубакара Тимура. Любыми средствами и любой ценой…

Я спустился на вторую палубу, где стоял мой мобильный штаб: несколько контейнеров, подключенных к системе связи и энергоснабжения авианосца. По пути я уже продумал, что именно буду делать…

– Так, офицерам внимание! – Я хлопнул в ладоши, и офицеры повернулись ко мне. – У нас чрезвычайная ситуация в Танжере. Один морской пехотинец тяжело ранен, один похищен, возможно, убит, но возможно, еще жив. Временно переключаемся на этот инцидент, примерно пятьдесят процентов ресурсов бросаем на это, оставшимися пятьюдесятью отслеживаем ситуацию, связанную с основной целью. Что с потерянным беспилотником?

– Пока не нашли…

– Оставьте это команде «Александра», пусть ищут сами. У нас есть дела поважнее, и мы им не подчиняемся. Мне нужны два беспилотника над Танжером, один отслеживающий остановку в городе, второй – на подхвате. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

– Господин вице-адмирал, до особого распоряжения все полеты беспилотников запрещены…

– Кем?

– Господином адмиралом Казарским.

Вот… идиот.

– Еще раз напоминаю – мы часть центрального подчинения. Подчиняемся непосредственно Санкт-Петербургу, и у нас есть свои беспилотники, а не беспилотники авианосца. Поэтому распоряжения адмирала Казарского, затрудняющие или делающие невозможным выполнение нами своей работы, я заранее отменяю, какими бы они ни были. Для нас они никакой силы не имеют, если кто-то в этом сомневается, пусть телефонирует в Главморштаб и выясняет по статусу нашей группы. Всем понятно, что я сказал?

– Так точно, господин вице-адмирал.

Вообще-то могут быть и проблемы. Беспилотники у нас свои, но топливо и обслуживание-то местное. Вот прикажет Казарский не давать топлива – и чего?

– Я направляюсь на «Аврору», буду наводить оттуда. Установите прямой секретный канал с «Палладой», немедленно. За старшего Москвин. Вопросы…

– Как быть, если не дадут топлива для беспилотника?

Да, мысли идут в одинаковом направлении. Если кто-то кому-то на корабле хочет устроить веселую жизнь, ему обычно это удается. Особенно если это командующий УАГ.

Я снял с шеи ключ на стальной цепочке, бросил его Москвину. Показал на сейф – там на оперативные расходы лежало полмиллиона рублей в различных валютах.

– Отстегните немного старшему офицеру палубной команды обслуживания, он вас заправит. В чем проблема, реактивный самолет на форсаже сжигает за минуту столько топлива, сколько наш беспилотник за полчаса. Думаете, не найдут как отчитаться? Или думаете, адмирал будет круглые сутки смотреть, что взлетает с палубы? На обратном ходе – заход в Ниццу, деньги всем нужны.

Из раза в раз учу своих подчиненных главному: «Импровизируй. Не останавливайся перед трудностями, тем более если эта трудность – требования устава или идиот в мундире. Делай все, чтобы выполнить задачу. Оправдание можно найти даже провалу, не может быть оправданий только для одного – бездействия».

Рано или поздно я из этой группы уйду, а они останутся. Потому что со смертью генерала Тимура террор не закончится.

– Еще вопросы…

– Порядок взаимодействия…

– Ориентируйтесь на меня. Я попробую обойтись ударными силами «Паллады», но разведка и связь на вас, ясно?

– Так точно.

– С нами бог, господа!

– С нами бог, за нами Россия!

Пальцем поманил Москвина, отошли в сторону…

– Со стариком веди себя тихо, не нарывайся. Он после обеда спит полтора-два часа, на это время ориентируйся, чтобы поднимать и сажать свои пташки, ясно? Фон Валь может отказать, ориентируйся на Баратынского. Перед тем как что-то запускать, поставь человека на первой палубе у адмиральского салона. Во избежание, скажем так.

– Понял.

– И входи в курс. Привыкай.

– Понял…

Танжер, Танжер… Город мафии, наркотиков, свободного секса и европейского декаданса на африканской земле. Крайний раз я видел Танжер с борта снижающегося пассажирского дирижабля, как раз такого, который плывет себе в нескольких милях от нас, величаво и спокойно. Сейчас, увы, я путешествовал в куда менее комфортных условиях – на борту ударной лодки с жестким днищем, идущей со скоростью около тридцати миль в час, почти на пределе…

Соленый ветер летел в лицо. Сорочка промокла от брызг – я на всякий случай переоделся в гражданское и теперь жалел об этом. Пулеметчик на носовой спарке ради тренировки отслеживал проносящиеся мимо яхты. Думаю, не лучшая идея…

Пронеслись мимо марины. Дальше – грузовой порт, стационеры стоят либо пришвартованные в нем самом, либо на рейде. Военной гавани здесь нет, потому что и военного флота нет, только множество полицейских катеров, которые борются с контрабандой и торговлей наркотиками. Катера по военным меркам несерьезные – переделанные контрабандистские «сигареты», дающие до пятидесяти пяти миль на воде, но при этом из вооружения у них только ротный пулемет и крупнокалиберная снайперская винтовка, по двигателям стрелять. Как раз такая «сигарета» пристраивалась сейчас к нам, нагло пользуясь преимуществом в скорости, но опасаясь подходить ближе из-за пулеметов по бортам. Их у нас три, точнее, даже четыре – спарка на носу и по одному по бортам…

Капитан-лейтенант Островский приложил ладонь ко лбу, чтобы солнце не светило, невооруженным глазом осмотрел «сигарету».

– Отсигналим?

Я пожал плечами:

– Валяй.

Островского я знал довольно давно, еще с тех времен, когда он попался мне в Лос-Анджелесе, раненый и убегающий одновременно и от полицейских, и от мексиканских и негритянских банд. Я засунул его в самолет, летящий в Империю, но ему довольно быстро удалось отплатить мне: он вывез невредимыми из САСШ Юлию и Майкла. Так получилось, что он с тех пор прибился ко мне. Североамериканцы знали его – у него была отличная подготовка, он закончил сразу два курса специальной подготовки, наш и североамериканский (североамериканцы его и подставили). Учитывая тот факт, что он был «засвечен», в его личном деле стоял запрет на службу в подразделениях боевых пловцов. Но я пробил его прикомандирование к отдельному разведцентру под моим командованием в качестве силовой подгруппы обеспечения. То есть если мы выйдем на генерала Тимура – именно капитан-лейтенанту Вадиму Островскому и его людям придется захватить или убить его. Плюсом было то, что служба здесь засчитывалась как участие в боевых действиях, соответственно шло утроенное денежное довольствие и выслуга лет умножалась на два. Минусом – то, что капитан-лейтенант и его люди превратились в чисто сухопутных крыс, практически не делая даже учебных погружений.

Островский снял с автомата фонарь-прожектор (если на автомате – могли неправильно понять) и быстро отстучал: «Следую своим курсом». На морском языке это означало – «Пошли на…».

У полицейских не оказалось даже фонаря и человека, знающего азбуку Морзе, чтобы ответить нам. Вместо этого они заорали требование лечь в дрейф и застопорить двигатели для досмотра…

– Ага, щаз-з-з-з… – раздраженно сказал Островский, – лоцман, полный вперед! Готовность на пулеметах.

Сам он поднял на антенне Андреевский флаг, чего мы не хотели делать, чтобы не светиться. Флаг был маленький, и судно наше было маленьким, третьего ранга, но вот флот, который мы представляли, был сильнейшим в мире…

Полицейские связываться не решились, хотя и следовали за нами неотступно до самой «Паллады»…

Крейсер-авианосец «Паллада» был относительно пожилым кораблем. Он был построен в семьдесят седьмом году, но в две тысячи четвертом прошел полную реновацию с изменением функций. Так что его можно было считать новым кораблем.

Он был последним в серии шести систершипов, построенных в соответствии с военно-морской доктриной второй половины двадцатого века. Тогда, после двух десятилетий бурного развития авианосцев, за которое авианосцы прибавили в весе в два-три раза и превратились из средства обеспечения ПВО линкоров в самостоятельные и очень мощные ударные единицы, возник вопрос, как воевать против авианосцев. Один из асимметричных ответов – развертывание мощных подводных сил. Тем более первые атомные подводные ракетоносцы появились в пятидесятые, а вот первые атомные лодки – охотники – как раз в конце шестидесятых. В конечном итоге лодок-охотников во флотах стало столько, что возникла серьезная угроза для авианосцев.

Основная угроза для подводной лодки – это торпеды и глубинные бомбы. Кроме того, для обнаружения торпедной подлодки нужны буи, большое количество акустических буев, и, возможно, морские мины – быстро заминировать опасный участок, чтобы преградить выход подлодки на огневой рубеж. Встала проблема и морских мин – во Второй Тихоокеанской японцы активно использовали подводные минные заградители. Мины стали для кораблей столь опасными, что стало невозможно использовать ни минные тральщики, ни минные тралы на больших кораблях – единственными средствами борьбы с современными минами стали буксируемые тяжелым вертолетом минные тралы и боевые пловцы из подводных команд разминирования. Современная война требовала наличия на борту ударной авианосной группы не менее десятка различных вертолетов, в том числе тяжелых. В то же самое время вертолетного ангара по тем временам не было даже на некоторых крейсерах старых проектов, не говоря о фрегатах и эсминцах. К тому же в это время были списаны последние летающие лодки – Вторая Тихоокеанская показала, что выжить в современном бою они не могут, и к тому же – на флоте не стало самолетов, которые могли бы нести и применять торпеды. Вообще не стало…

Несколько тяжелых катастроф показали опрометчивость «немедленного» решения – за счет сокращения авиагруппы тяжелого авианосца ввести в него восемь вертолетов. Да, у авианосца есть спасательные вертолеты, но это все не то. Палубная команда авианосца не могла обеспечить одновременную летную работу двух принципиально разных типов летательных аппаратов – самолета и вертолета – с палубы авианосца. Для базирования восьми тяжелых вертолетов «Сикорский», способных нести четыре торпеды, а не одну как вертолеты других флотов, потребовалось слишком сильно сократить боевые возможности ударного авиакрыла авианосца. Получился этакий недоавианосец и недовертолетоносец. Вертолет требовал своих запчастей, своего запаса топлива, несовместимого с реактивным. Летный штаб авианосца тоже оказался не в состоянии обеспечить управление одновременно и вертолетными, и самолетными вылетами. В итоге ситуация зашла в тупик.

У морской пехоты были самостоятельно построенные корабли, на которых базировались вертолеты, но флот счел их недостаточно мореходными, неспособными поддерживать ход авианосного ордера в течение длительного времени. В итоге шесть крейсеров – три уже построенных и три заложенных – перестроили в специализированные легкие вертолетоносцы. По расчетам, для обеспечения надежной противолодочной защиты авианосного ордера требовалось не менее четырех работающих вертолетов «Сикорский». Новый крейсер-авианосец нес десять, из них четыре могли работать, шесть – ремонтироваться, дозаправляться и быть в резерве. Таких крейсеров-авианосцев построили шесть – по числу существовавших на то время авианосных ордеров.

В девяностые годы эта проблема была решена по-другому. Авианосцы крайнего проекта изначально были спроектированы под восемь вертолетов противолодочной борьбы. Крейсера дальней океанской зоны в качестве обязательного требования должны были иметь ангар на три средних или два тяжелых вертолета, фрегаты – на два средних или один тяжелый, эсминцы – на один средний. Современные системы связи и управления с использованием боевого Интернета позволили-таки штабу авианосца управлять и вертолетами, и самолетами одновременно. То есть ударная авианосная группа нового проекта оказалась способна сама обеспечить свою противолодочную и противоминную оборону, без использования специализированного корабля.

Крейсеры-вертолетоносцы хотели списать, но передумали. Все они прошли модернизацию и стали использоваться как специализированные корабли-стационеры. Вместо десяти противолодочных вертолетов на них стали базироваться два тяжелых вертолета «Сикорский-80» для высадки морской пехоты и четыре ударных – для ее огневой поддержки. Изначально на крейсере был очень мощный информационный центр, потому что крейсер-вертолетоносец в составе УАГ должен был полностью принимать на себя роль штаба противолодочной и противоминной борьбы – его модернизировали и превратили в разведывательный центр. Для обеспечения решения задач, возлагаемых на суда-стационеры, на корабле забазировали роту морской пехоты. Команды подобрали с особой тщательностью – они должны были и заниматься разведкой, и представлять Империю на чужбине. Именно к такому кораблю мы сейчас причаливали – под дулами автоматов дежурной смены морской пехоты, занявшей позиции на палубе. Судя по тому, что крупнокалиберные пулеметы были расконсервированы и поставлены на станки, на корабле было объявлено военное положение…

– Бросай конец! – проорал Островский, когда мы притерлись к борту.

– А еще тебе ничего не бросить, салага? Ты кто такой вообще?

Островский явно разозлился. Не хватало терпения и снисходительности к ошибкам других – я неоднократно ему на это указывал. Хотя, может, второе – это и не недостаток…

– Хрен в пальто! Я адмирала везу! Повыступаешь – понарезаешь у меня круги… Давай штормтрап, пока окончательно не разозлился!

Островский намекал на один из видов наказания, который применялся на судах на стоянке. Проплыть сколько-то кругов вокруг судна в форме. Вода в порту грязная, а форму – потом только что новую заказывать…

Сверху начали спускать штормтрап.

– Что нового?

Бердынский мне понравился. Слишком молодой для капитана, а значит – зубами рвать будет, чтобы доказать, что достоин. Это хорошо…

– Пока ничего, господин вице-адмирал. Я отменил все увольнения, объявил боевую готовность. Наш судовой юрист [37]37
  На стационерах была и такая должность. На судно может обратиться попавший в беду турист… в общем, в этом мире дипломатия совсем не такая, как в нашем. И попавшего в беду русского не бросят нигде. У Империи длинные руки.


[Закрыть]сидит в полицейском комиссариате, но пока…

Самый лучший способ подружиться с человеком, заставить его признать ваше превосходство – быстро и эффективно решить проблему, которую он решить не может.

– Хотите, ваш человек, тот, который в больнице, будет здесь в двадцать четыре часа?

– Вообще-то…

– Без условий. Не время честной игры. Хотите или нет?

– Так точно.

– Дайте телефон. И справку по оперативной обстановке в городе.

Зазвонил телефон. Спутниковый. Когда я сидел на авианосце вне зоны подавления, он был включен, потому что мне мог звонить кто угодно и с чем угодно. Друзья. Друзья друзей. Сеть была раскинута, и оставалось только ждать, когда и кто ее потревожит…

– Мистер Воронцов, мое почтение…

Так и есть. Микеле Альвари. Сейчас уже – Дон Микеле, один из некоронованных королей Танжера, бежавший со всей семьей из разгромленного англичанами Нью-Йорка. Семьей… ну вы понимаете, что я имею в виду.

– Мое почтение, дон Микеле. Как поживает Руби?

Мафия – весьма интересная организация, многие считают их преступниками, но на самом деле это криминальные бизнесмены – что все же лучше шакалящих по улицам отморозков с ножами и палками. Мафия также представляет немалые возможности при проникновении на враждебные территории… я имею в виду агентурное, не военное проникновение. Но в то же время у них есть правила, Кодекс Чести, которому они следуют. Если не оскорблять их, не делать то, что унизит тебя в их глазах, это лучшие друзья. Дон Микеле стал доном исключительно потому, что за ним, по слухам, стояли русские. А верны эти слухи или нет – неважно, желающих проверить нет.

– Снова беременна.

– Поздравляю.

– Пока не с чем.

– Надеюсь, это будет мальчик.

– Я тоже на это надеюсь.

У дона Микеле было две дочери – уже две. По меркам итальянцев, тем более сицилийцев, большое несчастье, это все равно что нет детей.

– Я слышал, в Танжере неспокойно… – перешел я к делу.

– Для этого я и звоню вам, чтобы все прояснить. Это не наши.

– Вот как?

Мой вопрос был понятен. Он отражал сомнения в возможностях мафии контролировать город.

– Никто из нас не давал им разрешения на такое.

– В таком случае накажи их. А если хочешь нам помочь – сделай кое-что другое. Ты же не хочешь стрельбы в городе…

Микеле помолчал.

– Вы где?

– Ближе, чем ты думаешь. У твоего порога. Сейчас принимаются решения. И ты знаешь, какими они могут быть.

Я помолчал.

– Вы могли бы продемонстрировать свое дружелюбие, отдав нам раненого сержанта, который сейчас в вашем госпитале под охраной полиции.

– Это возможно, – быстро сказал Микеле.

В самом деле. Связи с полицией есть и неприятности не нужны.

– Я могу послать людей?

– Дайте мне шесть часов.

– И еще одно. Я думаю, мы оба знаем, кто это мог сделать и где он находится. Я не прошу вас разбираться с этими людьми. Это наше дело. Но тебе не кажется, что было бы правильным, чтобы общество выразило им свое мнение по поводу того, что они сделали, какую беду навлекли на город? Как ты считаешь?

– Это тоже возможно, – подумав, сказал Микеле.

Микеле, Микеле… Все-таки прекращать надо, завязывать тебе с преступной деятельностью. Ты-то думаешь, я просто хочу, чтобы вы, община, мафия, надавили на Касбу, чтобы сделать ее более сговорчивой во время переговоров по освобождению. Ты даже не представляешь, что мы собираемся сделать, и лучше тебе этого не знать! Но, право, прекращал бы ты эти дела с наркотиками. Выращивал бы скот, оливки…

– Хорошо. Я буду на связи…

Я сбросил звонок, набрал новый номер.

– Зенит на связи…

– Зенит, это первый. Что с птицей?

– Птица взлетела. Идет к вам. Изображение – на двадцать пятом канале, выделенное.

– Хорошо, отбой.

Я отключил телефон.

– Вот и все. Мне нужен ваш разведцентр.