Текст книги "Отягощенные злом"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

11 января 2015 года
Танжер, Испанское Марокко
Бульвар Пастера

Танжер…

Январский Танжер…

Прохладный ветер, прорывающийся с Атлантики и разбавляющий душноватую средиземноморскую атмосферу. Запах крепкого табака, травки, греческой анисовки – почему-то эта водка здесь особенно в чести. Грязная гавань порта – и зловещий район Касба, мусульманский район, где человек может пропасть в считаные несколько минут и где на въезде стоят посты угрюмых испанских легионеров.

Капитан второго ранга Флота Его Императорского Величества Николая Третьего Романова Виктор Павлович Бородин, переодевшись в гражданское, легким шагом сбежал по сходням, перекинутым на берег со стационера [27]27
  Сейчас этого нет. В нашем мире в начале века одной из форм дипломатии канонерок была постановка в чужих портах не слишком развитых стран крейсеров или броненосцев и представление интересов страны с их борта. Тогда считалось вполне нормальным, что интересы страны в отношениях с дикарскими и слаборазвитыми государствами представляют не дипломаты, а военные моряки. В этом мире Испания никак не могла считаться слаборазвитым государством, и причина постановки русского крейсера в порту Танжера и не только была прозаична – борьба с терроризмом. Священная Римская Империя как протектор Королевства Испания и Российская Империя имели собственные договоренности, и нахождение русского стационера в порту расценивалось как помощь, а не как признание неполноценности. Эта помощь была особенно ценна на фоне крайне тяжелой ситуации в Латинской Америке и попыток Испании восстановить Испанскую Империю.


[Закрыть] «Паллада», стоящего в порту Танжера в военной гавани. Мельком огляделся… слежки заметно не было, но это не значило, что ее не было вообще: Касба мрачным утесом возвышалась над городом, за военными кораблями постоянно следили с биноклями и подзорными трубами. Поделать с этим было ничего нельзя – и потому капитан небрежным шагом направился к импровизированной стоянке. Стационерская служба требовала специфического подхода к ее организации – поэтому у команды крейсера было несколько авто, арендованных на длительный срок, и даже два купленных. Капитан выбрал одно из них – утюгообразный, словно вырубленный из цельного куска мрамора черный «Рено». Машина считалась здесь престижной – и она как нельзя лучше подходила для той цели, для которой она была предназначена.

Старый и опытный оперативник, капитан ехал на встречу с подавшим сигнал о необходимости срочной встречи агентом.

Капитан Бородин учился в Севастопольском нахимовском училище, он не был изначально специалистом по разведке, его специальностью было штурманское дело. Уже помощник флаг-штурмана эскадры, он был признан ограниченно годным для службы – после того как их эскадра почти что попала под ядерный удар в районе Бендер-Аббаса. Лучевая не началась – но и до сих пор время от времени врач прописывал ему йодсодержащие таблетки. То, что он увидел в Бендер-Аббасе, изменило его судьбу – он поклялся, что никогда не допустит повторения этого. То, что он увидел в Тегеране после его взятия русскими войсками, лишь укрепило его в этом мнении. Тогда он вступил на темную и страшную дорогу Глобальной войны с террором – так некоторые североамериканские аналитики называли то, что происходило в последнее время.

Мир менялся. Распространение Интернета, этой то ли панацеи, то ли проклятья двадцать первого века, буквально взорвало его. Если раньше все упражнялись в эпистолярном жанре [28]28
  То есть писали письма.


[Закрыть]и ждали ответа (порой с замиранием сердца), то теперь электронное письмо приходило через несколько секунд после того, как его отправили с другого конца света. Если раньше кадры подрывов и терактов, весь этот неприглядный кошмар, видели только посвященные – на кадрах оперативной съемки, то теперь в число террористов обязательно входил хроникер, который снимал происходящее на видеокамеру, чтобы выбросить потом в Сеть. Диски с записями террористических актов стали опасно популярными, и никакими порками тут дело было не решить.

Нельзя сказать, что Интернет был злом, иначе его бы запретили. Интернет позволял пацану из самой глухой деревни или кишлака слушать и читать бесплатно лекции ведущих профессоров, получать дистанционное образование, скачивать книги, смотреть фильмы, заказывать себе все что угодно по интернет-магазину. Мир становился глобальной деревней, но обратной стороной этого становилась мгновенная консолидация всех злоумышляющих и распространение самых радикальных идей, которые разъедали порядок, будто кислота.

Капитан устал. Он воевал на невидимых фронтах борьбы с террором уже десятый год и очень-очень устал, устал как игрок в футбол, отыгравший уже пятый тайм и сейчас, собрав всю свою волю в кулак, выходящий на тайм шестой. У него были две дочери и сын – и младшая видела отца только во время кратких отпусков, которые они проводили на Черноморском побережье. Он догадывался, что точно так же устали от долгой и страшной вялотекущей войны и подданные Его Величества, те, кто включает телевизор, чтобы услышать сообщение об очередном террористическом акте. Пусть даже не у нас, а в кое-как замиренной Персии. Ведь ядерный взрыв в Ватикане вполне может повториться ядерным взрывом в Москве, в Казани, в Константинополе – гарантий нет никаких и смотреть на все это очень тягостно. Но он знал своего врага, он не раз смотрел в его сатанинский лик, он знал то, что должен был знать, и помнил то, что должен был помнить. И он поклялся, что не уйдет с поля боя. Для того чтобы его семья и дальше могла отдыхать на Черном море и не испытывать страха.

Нас все равно больше. Мы – русские. И с нами бог.

Из порта он выехал на прибрежную Авениду Игнасио Второго. Почти сразу же свернул – его дорога шла в город.

Темнело.

На Бульваре Пастера к нему сзади пристроился мотоцикл. Легкий и мощный – самое то для узких улочек Танжера, представляющих собой странную смесь староевропейской, средиземноморской и арабской архитектуры. Мотоцикл может проскочить по тротуару, по лестнице, которые есть в городе, по любой пробке. Никакого обмена паролями, миганий фарами или чего-то в этом роде не было – он знал, что его прикрывают, и его и в самом деле прикрывают.

Проехав короткий Бульвар Пастера, он свернул направо. Остановил машину. До места было еще метров четыреста, но здесь не бывает свободных стоянок, это тебе не Америка и не Россия, и если освободилось место – занимай его или это сделают другие. Он успел первым – проезжавшая мимо небольшая, старая, как нельзя лучше пригодная для улиц Танжера машинка издала длинный, возмущенный гудок, едва не врезавшись в него. Конечно же, дама за рулем… он видел светлые волосы.

Капитан вылез из машины… он предпочитал высокие, с командирской посадкой военные внедорожники, гражданские машины вызывали у него боль в спине. Пиликнула сигнализация, машина мигнула фарами, вставая на охрану. Мотоцикл прокатился мимо в потоке, ревя мотором…

В толпе капитан пошел вперед, рассматривая вывески и ища нужную…

Бар назывался «Катус». По-арабски – «кот», одно из самых популярных здесь названий. Гремела музыка, сигаретный дым выплывал из полуподвального помещения бара, чтобы раствориться в ночном воздухе. Возле бара стояло несколько мотоциклов, в том числе даже два «Харлей-Дэвидсона» и один «Индиан». И одна «Ламборгини». Бар для «золотой молодежи Танжера», довольно далеко от порта, чтобы здесь можно было посидеть, не опасаясь наткнуться на жаждущих драки моряков с порта. Таких кабачков в Танжере, этом порочном, диковатом городе на стыке цивилизаций, хватает…

Капитан вздохнул и пошел на штурм твердыни порока и разврата.

У входа клубился какой-то темный и непонятный люд. К машинам не подходили – накажут, но все равно были здесь как крысы, жадно щупающие носом воздух в поисках малейшего духа добычи.

– Отравишься, командир? Есть дурь, есть зараза, есть чеки, есть колеса…

– Пошел на…

Дурь – это серьезный наркотик, чаще всего это кокаин, который здесь дешев. Зараза – это марихуана, которая в изобилии растет на скрытых делянках в Атласных горах, в паре десятков километров отсюда. Чеки – это изобретение нового времени. Что-то типа марок, только вместо клея – капля ЛСД. Это вещество изобрели случайно, когда искали то ли химическое оружие, то ли средства для допроса солдат противника. ЛСД считалось как бы «не совсем наркотиком», кроме того, оно позволяло танцевать всю ночь напролет и снимало кое-какие моральные барьеры. То же самое колеса – различные таблетки с галлюциногенами или средствами, понижающими давление. Но капитану ничего этого не было нужно – и он послал дилера так далеко и надолго, как могут послать только в международном порту. Моряк может плохо знать свой родной язык, но вот ругаться он умеет на всех языках мира…

Так что капитан послал приставалу вполне качественно, с фантазией…

Дверной проем перекрывала массивная стальная решетка, за которой скучал здоровенный детина в распахивающейся на волосатом пузе черной кожаной куртке. Еще на нем были джинсы, да еще дизайнерские, с заплатками, вырезанными из североамериканского флага. В Танжере вообще наблюдалось поразительное преклонение перед всем североамериканским, это было особенностью города – хотя североамериканцев тут было не больше, чем жителей других европейских держав…

Внешний вид капитана – мужчина средних лет, кожаная куртка, кельнская вода – видимо, удовлетворил вышибалу. Наверняка он классифицировал его по категории «лоха», то есть того, кто приносит в заведение деньги. А деньги в этом заведении уважали.

– Десять марок…

– А если франками?

– Тогда пятьдесят…

Капитан отслюнил нужную сумму, протянул вышибале. Тот с лязгом, как в тюремной камере, отодвинул засов.

– Заходи… Оружие?

– Нету.

Оружие было, но он оставил его в машине.

– Руки…

Верзила не очень умело обыскал капитана, разместил на ладони добычу. Бумажник, расческа, ключи, недорогой мобильный телефон. Сунув в карман мобильный, он протянул назад все остальное…

– Э, а телефон?

Верзила осклабился в улыбке:

– Он с камерой. Здесь нельзя. Верну на выходе.

Понятно, то ли бар, то ли бордель. Капитан сгреб с руки вышибалы свои пожитки – телефон все равно был дешевым, ворованным, купленным на базаре в оперативных целях. Переходя на темную сторону, очень быстро учишься…

Музыка в баре была не такой громкой, как обычно ожидаешь от бара, скорее наоборот – мелодичной, тягучей, восточной. Рефреном повторялось слово «Шишь», вроде турецкое… хотя черт его знает, этот язык он почти забыл без практики. Зато пахло дымком от кальяна, сладковато – дурью, еще какой-то дрянью. Помещение было достаточно большим, в центре, там где в приличных кабаках танцевали гоу-гоу, блондинистый парнишка сплетался в пароксизме страсти с фигуристой негритянкой, которая была выше его на голову. Все по-серьезному, без обмана, такого ты даже в Париже не увидишь.

Точно такие же шлюхи – кофе с молоком, хотя попадались и белые – скучали у длинной барной стойки. Танжер, портовый город, не раз покорявшийся самым разным захватчикам, был городом красивых женщин…

Капитан осмотрелся по сторонам. Почувствовав клиента, готового расстаться с деньгами, к нему подскочил официант, проводил до свободного места. Меню было приличным для такого места, куда приходят только нажраться и снять кого-нибудь, капитан заказал сушеное, перченое мясо, такое, как делают в пустыне бедуины. Мясо по-бедуински, короче. Заодно отметил, что чистая вода по цене дороже порции дорогого виски. [29]29
  Один из признаков места для наркоманов. Вода нужна для того, чтобы развести наркотик и вмазаться.


[Закрыть]

Ну да, конечно…

Грызя немилосердно острое и соленое мясо, капитан смотрел на юнцов, ухлестывающих за шлюхами, и думал. Нет, он не был ханжой и знал, что в мире возможно всякое. Девушку не слишком тяжелого поведения можно снять и в Ростове, и в Одессе, и в Константинополе – везде. Но вот такого – открытой похоти, открытого греха – там нет. Страшен не грех, страшно принятие греха как нормы, как должного. Или равнодушие к греху. Вон там – проститутки, наркоманы, содомиты, а вот тут я. Я не хожу по таким местам, не связываюсь с такими людьми – и значит, мне плевать, есть такие места или нет. Пусть они будут… может быть, эти люди не виноваты, что они такие. Может быть, кому-то нужны такие места, так пусть они будут. Но стоит только так подумать, стоит смириться с грехом – и лет через двадцать будет как в Танжере: ступить некуда, чтобы не вляпаться. Нет… правильно Государь не дает свободы, правильно. ТАКАЯ свобода не нужна…

Напротив плюхнулся молодой человек с короткой крысиной бородкой и затравленным страхом в глазах. Это был его агент…

Группа прикрытия, убедившись, что контактер (так называли объект, который они прикрывали, в данном случае капитана Бородина) вышел на точку контакта, разделилась. На двоих у них был один мотоцикл, поэтому они решили, что правильнее будет разделиться. На повороте один из стрелков соскочил с мотоцикла, рысью перебежал тротуар и нырнул в проулок. Мотоциклист поехал дальше: одна из действенных мер безопасности в этом квартале – быть постоянно в движении…

Дома в этом месте были старые, а к соответствию нормам пожарной безопасности их приводили уже во второй половине двадцатого века, поэтому по городу появились многочисленные пожарные лестницы, приваренные сбоку к вбитым в старую каменную плоть кронштейнам. Затем жители домов сообразили, что из-за таких вот лестниц резко увеличивается уровень краж, и самовольно срезали у большей части лестниц низ, так что нижняя часть этих лестниц отстояла от земли на расстояние от двух до трех метров…

Здесь расстояние от земли до нижней ступеньки лестницы едва ли не превышало три метра, но для бойца разведподразделения морской пехоты это было не расстояние. Оглядевшись, он достал из кармана нож, свинтил с рукоятки набалдашник и вытряхнул наружу несколько метров тонкой, но очень прочной веревки с вплетенными в нее кевларовыми нитями. Веревка намертво крепилась к хвостовику ножа, так чтобы нож с веревкой мог играть роль своеобразного грузила.

Нож он забросил наверх, тот стукнулся о лестницу и перелетел назад, зацепившись за ступень лестницы. Поймав его, моряк обвязал веревкой ножны клинка, застопорив в них сам клинок, тем самым создав еще одну ступеньку. Можно было бы попробовать зацепиться за нижнюю ступеньку как в фильмах, в прыжке, но моряк не хотел этого делать. Во-первых, жизнь – это ни разу не фильм, и даже не похоже. Во-вторых, халтурная работа, постоянный соленый ветер с порта, разъедающий сталь ржавчиной, неустойчивость самого материала стены – все это делало вероятным то, что при ударной нагрузке лестница может сорваться с креплений и упасть тебе же на голову. В морской пехоте инструктор, у которого на голове не было ни единого волоса, который не был бы седым, сказал: «Первое, что вы должны запомнить: забудьте о героизме. Наша служба тяжела, страшна, изматывающа, но в ней нет ничего героического. У нас нет твердой почвы под ногами – и поэтому мы должны продумывать каждый свой шаг. Противник всегда будет численностью больше нас – и потому к черту геройства. Мы просто должны победить».

И потому вместо того, чтобы с диким криком прыгать вверх подобно Тарзану, он осторожно, защитив руки кевларовыми мотоциклетными перчатками, подтянулся и забрался сначала на ту ступеньку, которую он создал для себя сам, а потом уже на ту, которая торчала в трех с лишним метрах над землей. Огляделся, прислушался – ничего, кроме семейного скандала, крещендо которого доносилось через распахнутую форточку. Только после этого он снял искусственную ступеньку и смотал веревку.

Крыша была опасной. Как и во всех старых городах. Во-первых, в Европе принято делать крыши островерхие, под углом, подчас очень большим. Второе – это черепица. Не керамопластик, как в наших холодных краях, а настоящая черепица, довольно толстая, из обожженной глины с добавками, как кирпич, со щелчком встающая на нужное место. И с точно таким же щелчком нужное место покидающая, после чего лететь вниз ровно пять этажей.

Первым делом моряк создал себе точку опоры. Тот же самый нож и петля – только теперь это своего рода страховка, он должен удержаться и без нее. В центре под Новгородом, где учили уличным боям, его учили держаться на поверхности с углом в сорок пять градусов. Опираясь на петлю и прижимаясь всем телом к благословенно теплой, нагретой за день крыше, моряк начал доставать и безошибочно собирать в единое целое детали винтовки. Короткий, кургузый затворный блок с ударно-спусковым механизмом в сборе. Длинный, похожий на ломик ствол, который надо было вкрутить на место, а потом защелкнуть замком. Треугольный приклад, довольно короткий, но ничего не поделаешь. Ночной прицел, стальная сосиска глушителя… и вот в руках вместо уродливого и бесполезного набора деталей – бесшумное и смертоносное оружие…

– Птица два, я на позиции, – сказал моряк в микрофон, прикрепленный к отвороту куртки. Держу улицу и задний двор…

Акмаль Мера…

Один из тех, кого перемолола эта война. Нет, конечно, он еще жив – но это ненадолго. Мало кому из агентов удается длительное время выживать и не провалиться. Мир подполья пропитан паранойей, и здесь предпочтут убить десять невиновных, чем допустить, чтобы работал один стукач. Перед убийством здесь никогда не останавливались.

Проблема Акмаля Меры была в том, что он был содомитом, и русская разведка эта знала. Проблема подполья была в том, что ему были нужны такие люди, как Акмаль Мера.

Он попал в поле зрения русской разведки в две тысячи восьмом по очень простой причине – из-за агрессивных высказываний в Интернете по поводу джихада, шахидов и всего такого. Он был достаточно осторожен, выходя на связь через швейцарский анонимайзер – но это только привлекло внимание разведки. Из тех, кто рассуждает в Интернете про джихад, девяносто процентов просто болтуны или те, кто буквально понял зацепку про «намерение». [30]30
  В Исламе награждается даже намерение выйти на джихад, есть в коранических текстах и хадисах несколько зацепок. В частности, известная сентенция, что тот, кто прожил жизнь без НАМЕРЕНИЯ выйти на джихад, умрет с одним из проявлений лицемерия. Это как в анекдоте: «Сидели на заборе три птички, две решили улететь – Сколько осталось?»


[Закрыть]Эти и не думают шифроваться – они выходят в сеть с домашнего или рабочего компьютера, качают ролики, рассуждают про разницу между «джихад фард айн» и «джихад кифайя», заводят друг друга и… идут пить пиво. Из оставшихся десяти процентов девять шифруются, они более осторожны и более причастны к джихаду – но на деле их помощь обычно ограничивается сунутой в нужные руки тонкой пачкой денег. Лишь один процент из тех, кто рассуждает про джихад в Сети, опасен или потенциально опасен. Но если не перелопатить эти девяносто девять процентов, не найдешь одного.

Анонимайзер привлек внимание специалистов – и менее чем через десять минут банальным перебором вариантов, но на одном из самых мощных компьютеров Земли вышли на Акмаля Мера. Первым делом, конечно же, начали выяснять данные про его интернет-активность, и тут выяснилась одна пикантная подробность. Под другим ником и через другой анонимайзер он ходил на сайт, где регистрируются содомиты, и качал видео и оттуда. То есть получается, что джихадом и содомией молодой отрок интересовался в равной степени…

Иностранное отделение МВД вышло на Акмаля Меру и после короткой слежки установило с ним контакт. Выяснилось следующее: Мера был просто трус и не более того. Он считал себя содомитом – но при этом боялся пойти в бар, снять себе кого-нибудь и переспать с ним. Он считал себя джихадистом, но при этом сам боялся выйти на пути Аллаха. Его можно было бы выбросить в мусор как отработанный материал, если бы не одно «но». «Но» заключалось в том, что та же самая программа, которая отслеживала активность в Интернете на различных форумах, составляла этакий рейтинг пользователей. Он складывался из разных факторов: посты, перепосты, благожелательные отзывы, цитирование. Так вот – у Меры рейтинг был крайне высоким.

Ему дали денег. Помогли открыть небольшую интернет-компанию, и что самое главное – дали возможность установить удаленные сервера. Не арендовать, а установить свои собственные, знающий – поймет. Таким образом Мера из простого джихадиста стал кем-то вроде летописца войны…

Его тоже преследовали – иначе было бы странно, но не так, как других. Его тоже и атаковали хакерами, и подавали судебные иски – но тоже как-то вяло. Ту мелочь, которая размещала там информацию, не трогали, прикармливая рыбное место. Это была одна из многих сотен текущих операций, один из многих тысяч агентов, ничем не примечательных, ждущих своего часа, делающих нудную, тихую работку разведки. Но именно из таких вот ячеек складывается сеть. Через которую не прорваться даже самой крупной рыбе…

Теперь Мера запутался еще больше. Страх не давал ему создать семью, не давал ему жить нормальной жизнью. Он купил себе «шиковый» североамериканский «Индиан», на котором есть отделанные кожей кофры с кожаной же бахромой ручной работы. Его знаниям мог позавидовать иной проповедник. Но жизнью это было назвать нельзя: он боялся. Боялся каждый день, каждый час, каждую минуту. А сейчас он был испуган больше обычного…

– Купи себе вина… – сказал капитан, – не нервничай так…

Глубоко в ухе капитана был маленький приемник, с помощью которого он мог общаться с группой прикрытия на улице. Прикрытие уже заняло позиции.

– Кое-что произошло! – Мера был не в себе от страха…

Принесли вина. Теплого, со специями – так обычно пьют рыбаки.

– Пей. И успокойся…

Мера глотнул из кувшинчика. Кадык ходил вверх – вниз…

– Я кое-что узнал…

– Это понятное дело. Что именно?

– Месяц назад было собрание. Шура!

– Где?

– В Каире!

Ай, как здорово.

– Почему же ты говоришь мне об этом только сейчас?

– Я не знал. Узнал совсем недавно.

– Хорошо-хорошо. И что там было?

– Говорят, там были очень большие люди. Очень.

– Три метра роста?

Шутка не сняла напряженность – Мера оглянулся, как в плохом фильме про шпионов.

– Они говорили про деньги. Денег больше нет…

А вот это уже хорошая новость. Нет денег – нет и джихада. Говорили, что два года тому назад, перед самым взрывом в Риме, кто-то искал там следы денег, очень хорошо искал. И, по всей видимости, таки нашел что-то. Это очень хорошо.

– И что? Комитет принял решение самораспуститься за ненадобностью?

– Нет. Там был какой-то шейх. Он дал фетву о том, что, если мусульманам не хватает денег на джихад, если казна пуста – мусульмане могут сделать все что угодно, чтобы наполнить ее. Что имущество неверных разрешено, даже если они уплатили джизья. [31]31
  Подушный налог на немусульман на мусульманской территории. Выплачивается вместо налогов, положенных мусульманам, то есть закята.


[Закрыть]Что мусульмане могут взять любое имущество, сколько надо имущества.

– Так. Если подумать… они решили ограбить банк! Угадал?

– Да нет же! Там был другой большой шейх. Он сказал, что грабить немусульман – ошибка, а тем более – грабить банки. Он сказал: «Тогда в глазах людей мы станем бандитами и нас будут искать как бандитов, а не как борцов. Бандитов никто не уважает, и люди отвернутся от нас…»

– Умно. И?

– Он сказал, что только одним способом можно зарабатывать большие деньги. Очень большие деньги, которых хватит на джихад. И он сказал, что у него есть связи и он берется воплотить этот проект в жизнь.

– Как звали этого шейха?

– Я не знаю. Клянусь Аллахом, не знаю, его называли просто шейхом, я случайно узнал. Но вчера – вчера ко мне обратились люди, которые обосновались в Ас-Сувейре! Им нужен выделенный канал.

– Ас-Сувейре?

– Да, там. Там никогда никого не было!

Капитан был в курсе дел, творящихся вокруг, и моментально домыслил ситуацию. Ас-Сувейра или Ас-Суэйра – небольшой портовый рыбацкий городок на побережье Атлантического океана. Он находится в районе, известном как место, облюбованное контрабандистами, переправляющими в Европу кокаин! Кокаин сбрасывают в воду в водонепроницаемых мешках с маяками, после чего местные рыбаки вылавливают его и транспортируют на берег. Все это сильно ложится в канву неизвестного шейха о том, что он знает, как зарабатывать быстро, много и не грабя никого. Конечно же, торгуя кокаином, вот как! Мусульманские общины есть по всему миру, есть беженцы, есть мечети – лучшего для распространения и не придумаешь. К тому же это не они будут травиться, не их дети будут травиться – это неверные будут травиться.

Где можно быстро заработать много денег, если надежный источник денег иссяк? И кто может быть этим самым шейхом, который так хорошо разбирается в подобных вещах…

А?

– Что мне делать?

– Пока ничего. Ты дал им доступ?

– Да, дал.

– Пиши. Координаты пользователя, физические.

– Они…

– Ничего они тебе не сделают… Давай, пиши…

– Все здесь! – Мера передал под столом флешку. – Вы вывезете меня?

– Конечно, вывезем.

– Боб, это Змея. Боб, это Змея. Прием!

Капитан не сразу понял, что голос в голове – это на самом деле голос в его наушнике. И вызывают его, возможно, давно.

– Змея, это Боб, прием.

– У тебя проблемы. Две машины у центрального входа. Восемь духов.

– Вооружены?

– Не похоже. Идут к тебе.

– Понял. Ухожу.

– Что происходит? – Мера смотрел глазами загнанной лани.

– Ничего. Пошли.

Капитан схватил своего агента за руку – и потащил за собой…

Две машины высадили у заведения «Катус» небольшой отряд. Бригаду, как тут это называли. Много мяса и совсем немного интеллекта, что вполне не мешает простой и здоровой жизни. Как у бычка: пожрал, на туалет поработал, с телкой спарился. И так – пока не откроются ворота скотобойни.

Восемь здоровяков неспешно прошли к вратам «Катуса». Им противостоял всего лишь один здоровяк, и у него шансов не было никаких. В него выстрелили несколько раз из травматического пистолета, а затем кувалдой вынесли дверь. И ворвались внутрь…

Обычно главным в заведениях бывает менеджер, и сидит он в отдельном кабинете. В этом заведении главный был бармен, и он находился за барной стойкой, контролируя, кто и как разливает спиртное и не продает ли кто из-под полы наркоту. Левая выпивка и дурь из-под полы – излюбленный заработок, точнее, приработок барменов, официантов, даже девок из стрипа. И если такое позволять – бар перестанет приносить прибыль, а хозяин будет недоволен. И он тоже. Он единственный из всех работников получал процент от прибыли и потому был кровно заинтересован в том, чтобы никакого левака не было. На него же возлагалась обязанность разбираться с полицией или с различными «борзыми», пытающимися «сломать крышу».

Восемь против одного – это существенно. Ровно столько усиленных картечных патронов двенадцатого калибра содержит магазин помпового ружья «Моссберг-590» под барной стойкой. Но бармен даже не подумал достать его. И дело не в восьми против одного, а в том, что стрельба привлечет внимание полиции, и не простой муниципальной, а криминальной полиции. А это уже совсем другие деньги. Более того – это привлечет внимание и прессы: перестрелка, бар залитый кровью, слетятся как мухи на дерьмо. И кому захочется идти в такой бар? Приносящая прибыль точка в пару минут накроется медным тазом, а хозяин выскажет свое неудовольствие ему. В доступной и крайне болезненной форме.

И потому старший бармен по имени Жорж, наполовину француз, наполовину араб, бесстрашно вышел из-за стойки и заступил дорогу громилам.

– Дверью ошиблись? – спросил он.

– Отскочи, папаша…

Бармен с недоумением посмотрел на руку, сжимающую его плечо, и даже не поморщился.

– Ты дверью ошибся, бык? – с угрозой в голосе спросил он. – Если хочешь знать, таких, как ты, быков глушат током, закатывают в банки и сверху большими буквами пишут «Говядина». Ты что здесь ищешь, чего не терял?

– Не мельтеши, папаша. Громить ничего не будем. Нам тут один мунафик нужен. Из наших, не из твоих.

– Мунафик? А не пойти ли тебе… Ты к себе домой ввалился? Ты знаешь, кто здесь масть держит? Ты кто вообще такой? Под кем ходишь?

– Под Асланом.

– Аслану пять дней назад платили. Он нас сюда ставил. Это он тебя послал или ты сам сюда приперся?

Бык не успел ответить – в туалете бара приглушенно громыхнул взрыв…

Туалет бара был просторным – просторнее, чем раздевалка у спортзала. Туалет не менее важен, чем само помещение и танцпол, от его удобства многое зависит. В туалете получают логическое завершение многие коллизии, завязывающиеся на танцполе и у самого бара. Получившие у дилера дозу спешат сюда, чтобы вмазаться. Познакомившиеся на танцполе и ощутившие внезапное притяжение друг другу, единение душ и сердец спешат сюда, чтобы трахнуться. Поссорившиеся в баре спешат сюда, чтобы набить друг другу морду. Так что туалет при баре – очень важное место, посещаемость зависит от него не в меньшей степени, чем от выбора напитков.

Здесь и сейчас народа в туалете было не много и не мало. Какая-то шпана прижимает одного у умывальников. Счастливый наркоша сидит у стены и ловит приход, [32]32
  То же самое, что и кайф, наркотические галлюцинации.


[Закрыть]еще один чуть подальше пускает пузыри. Они счастливы. Звуки из закрытых туалетных кабинок говорят о том, что люди, находящиеся там, тоже счастливы. Каждый счастлив по-своему.

На капитана и его агента внимания не обратили. Наверное, решили, что перед ними парочка содомитов, папочка с сыночком. Тьфу!

Капитан осмотрел окно. Твою мать, решетка!

Этого только не хватало.

–  Змея, это Боб! Змея, это Боб. Прием!

–  Змея на связи, прием.

–  Что на шесть часов?

–  Черный ход перекрыт.

Так и есть.

–  Мне работать?

–  Погоди. Я попытаюсь прорваться.

– Э, ты с кем там разговариваешь, папаша! – агрессивно спросил один из подростков.

–  Работай только по сигналу, как понял?

–  Понял. Я жду.

Капитан сорвал с руки часы – хорошие, стальной корпус, электронная начинка и отличный кожаный ремешок. Рывком он отсоединил ремешок, открутил защитную крышку, защищающую заводной механизм, из-под нее потянулись две тонкие стальные нити…

Усовершенствованный «Семтекс». Больше пятидесяти граммов в каждой части «кожаного ремешка». Никто и подумать не мог, что в ремешке – взрывчатка, а часы могут переключаться в режим детонатора.

Он поставил заряды – в левом верхнем углу и в правом нижнем, – протянул тонкую проволоку к каждому, выставил на таймере время: десять секунд.

– Э, папаша! – Подростки нашли себе новый повод для приколов. – Ты там охренел или как, отец? Ты чего делаешь?

Капитан толкнул Мера так, что он полетел на пол, и сам прыгнул на него.

– Ложись!

Взрыв бухнул что надо.

Дверь в туалет, тяжелую и прочную, не сорвало с петель, но открыло ударной волной, и она припечатала к стене какого-то нарика, который спешил вмазаться. Потянуло дымом, гарью и острым духом сгоревшей взрывчатки. Толпа шарахнулась в сторону от ужаса, стриптизерша, которая как раз начинала выступление, упала у стойки, только прутья клетки задержали ее. Оцепенели и обе «договаривающиеся стороны».

– Ах, мать твою! – пришел в ярость бармен.

В молодости он был троцкистом, и как-то раз они бросили бомбу в полицейский участок. Так что он хорошо понял, что произошло: опыт молодости подсказал.

– Сукины дети!

Без оружия он рванулся вперед…

Офицеру флота не привыкать к взрывам, обучение обращению с взрывными устройствами и умению не бояться взрывов входит в стандартный набор дисциплин, которые должен знать оперативник. Капитан знал, что при взрыве нужно залечь, желательно в какой-то неровности местности: канаве, воронке, оросительном канале – и широко открыть рот, чтобы ослабить воздействие ударной волны на барабанные перепонки. И все-таки сто граммов – это много. Обычно «сто граммов» не воспринимается всерьез, это полстакана водки. Но эту взрывчатку, созданную на основе «Семтекса», надо переводить в тротиловый эквивалент из расчета «один к трем», а двухсотграммовой тротиловой шашки хватает, чтобы подорвать легковую автомашину.

Долбануло знатно – до искр в глазах и глухоты. Ничего не было видно от дыма, от кирпичной пыли. На полу валялись оглушенные нарки, дверцы туалетных кабинок, достаточно широких и удобных, чтобы разместиться там не поодиночке, а вдвоем, снесло с петель…