Текст книги "Сожженные мосты"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

А посему граф слегка поднажал, догоняя девушку. Как и он, она шла к зданию штаба Висленского военного округа, а возможно, и к расположенной за мостом Цитадели – мрачной ставке русского генерал-губернатора Варшавы. И еще у нее была сумочка, большая такая кожаная сумочка, даже сумка, совершенно не подходящая к ее платью…

И графу Комаровскому это стало сильно не нравиться. Сумка эта.

Возможно, если бы он служил в каком другом полку, он бы и внимания на это не обратил – сумка как сумка. Но он служил в полку, расквартированном в Санкт-Петербурге и приписанном к Русской Гвардии. А это значит – ему, как и всем его сослуживцам, давали трехмесячный антитеррористический курс. Полк, как и все полки Русской Гвардии, расквартированной в Санкт-Петербурге, часто привлекался к обеспечению безопасности важных, государственного значения мероприятий. Пусть только в качестве оцепления – но все равно, основы борьбы с терроризмом они должны были знать, поскольку какие-то инциденты можно было предотвратить в зародыше. Такие безумные случаи, как с Александром Вторым Освободителем, когда террорист натаскал во дворец столько взрывчатки, что шестьдесят человек при взрыве погибло, или когда один бомбист бросил бомбу – и никто не воспрепятствовал царю подойти к раненым, никто не воспрепятствовал второму бомбисту бросить в царя еще одну бомбу, – такие случаи не должны повториться.

Граф Комаровский на сумку внимание обратил. Слишком тяжелой она ему показалась, судя по тому, что на ремешке почти не покачивалась и ремешок заметно оттягивала.

Девушка шла, не обращая на окружающих внимания, – а он наблюдал за ней уже внимательнее. И кое-какие приметы, для неопытного глаза незаметные, выделял. Например, кроссовки – это с таким-то платьем и на такой-то девушке! Вполне возможно, что кроссовки она надела потому, что в туфлях на шпильках особо не побегаешь. А возможно – еще почему-нибудь, может, просто ей наплевать на свой внешний вид. Да нет, не наплевать… И эта сумка…

Так, забыв о желании посетить отца, граф Ежи прошел за девушкой мимо здания штаба Висленского военного округа, нырнул под мост – там было продолжение набережной. И, когда впереди закрякала сирена, оповещающая о проезде особо важной персоны, а девушка резко ускорила шаг, перейдя почти на бег, он понял, что пора вмешаться.

Девушка оказалась спортивной, тренированной – но с поручиком Русской лейб-гвардии ей, конечно, было не тягаться. В несколько скачков граф Ежи нагнал ее, обхватил так, чтобы блокировать руки, и с возгласом «Пшепрашем, пани» [31]31
  Прошу прощения, пани.


[Закрыть]увлек ее в темноту, к гигантским, упирающимся в берег опорам моста…

В следующий миг у графа посыпались искры из глаз – девушка молча и с недюжинной силой врезала ему коленом промеж ног, да так, что граф едва не упал.

– Ах ты, курва! – в этот момент, кроме этого непристойного выражения, больше графу ничего не пришло на ум.

– Москаль, пся крев! [32]32
  Пся крев, собачья кровь – любимое польское ругательство. Москаль – понятно и без перевода.


[Закрыть] – прошипела девушка.

Графу ничего не оставалось, как применить удушающий прием, девушка слабо трепыхнулась, но почти сразу обмякла. Женщина, даже очень хорошо тренированная, в рукопашном бою против мужчины не выстоит…

Придерживая ослабевшую, полузадушенную даму одной рукой, граф быстро обшарил сумочку. И нашел то, что он и опасался найти, – автомат «Инграм М-11» под патрон девять-курц с длинной обоймой и две новейшие осколочные гранаты.

Ежи, не суйся…

Усилием воли граф подавил слабый глас разума, как это делал почти всегда. Как и многие поляки, принимая какое-либо важное решение, граф в первую очередь советовался со своим сердцем, а с головой частенько и вовсе забывал посоветоваться…

– Бастард! [33]33
  Бастард – ублюдок (польск.).


[Закрыть] – девушка довольно быстро пришла в себя.

– Граф Ежи Комаровский, к вашим услугам! – отойдя на пару метров и держа сумочку в руках, поклонился граф. Им начало овладевать то самое злобно-веселое настроение, под влиянием которого совершают разные безумства.

– Эй, ты! Оставь пани в покое, а не то кишки выпустим!

Граф Комаровский резко обернулся. Двое, с ножами, оба молодые, и видно, что оба – не бандиты. Просто пытаются сойти за бандитов и спасти безнадежно проигранную партию. Ну, хорошо – поиграем!

Граф Ежи резко размахнулся и забросил сумочку вместе с гранатами и автоматом в Вислу. Затем осторожно двинулся вперед.

– Бегите! – резко сказал он по-русски, и в этот момент бандиты бросились на него. Как он и рассчитывал, русская речь сорвала их с места.

Возможно, будь он простым полициянтом или офицером местной безпеки [34]34
  Державна Безпека – государственная безопасность.


[Закрыть] – лежать бы ему под этим мостом с выпущенными кишками и перерезанным горлом. Но в русской армии всем, даже младшим чинам, давали курс САМБО и САКОНБ [35]35
  САКОНБ – Специальный Армейский Комплекс Ножевого Боя. Что такое САМБО – думаю, знают все.


[Закрыть], а желающим, вместо простонародного САМБО, – Сават. Несмотря на то что время рукопашных схваток и холодного оружия давно кануло в прошлое, знать это считалось необходимым.

И поэтому граф в нужный момент резко ушел влево, пропуская нож мимо себя, подножкой сбил с ног одного и оказался лицом к лицу со вторым. Тот сделал бестолковый выпад вперед, провалившись всем телом, – граф поймал вооруженную ножом руку, захватил ее и прижал к боку. Правой рукой нанес прямой удар по сонной артерии, мгновенно выбивший сознание из бестолкового противника. Отпустил, развернулся, чтобы оказаться лицом к лицу со вторым, но тот, бросив нож, уже улепетывал со всех ног из-под моста…

Девушка молча ждала, она даже не пыталась убежать. Лишь сейчас, чуть отойдя от горячки рукопашной схватки, граф понял, насколько она красива. Такие совершенные создания рождались только в аристократических семьях – и даже родинка на щеке была всего лишь еще одной гранью совершенства.

– Пойдем! – было не до политесов, граф просто схватил ее за руку и бесцеремонно потащил за собой. Она подчинилась и даже не пыталась сопротивляться. Так, полуведя, полутаща ее, граф дошел до оставленной им машины, слава Деве Марии, она все еще стояла на месте, и даже без подсунутой за стекло квитанции штрафа за неправильную парковку. Припавший к земле хищный итальянский стальной зверь приглашающе мигнул фарами.

– Хорошо москали платят за предательство…

– Неплохо, – согласился граф Комаровский, – ты еще моего дома не видела. Тоже москали за предательство подарили. Садись!

Лихо стартанув с места, граф вывернул на Зигмунта Слонимского, потом, с нарушением правил, ушел на широкую, забитую машинами Маршалковскую. Путь его лежал в один из тихих варшавских уголков – парк Императора Александра Пятого, разбитый на деньги Его Величества рядом с ботаническим садом. Там можно было спокойно поговорить, без назойливого внимания любопытной публики.

Найдя место для парковки, граф как всегда лихо направил туда свою машину, прижав недовольно взвизгнувший тормоз в последний момент. Изумительное крещендо восьмицилиндрового итальянского форсированного мотора оборвалось на полуслове.

Девушка просто сидела и смотрела перед собой. Казалось, ей было все равно, что с ней будет, как сложится ее судьба.

– Как ты думаешь, что ты намеревалась сделать? – спросил граф.

Девушка не ответила.

– Кто дал тебе автомат и гранаты? Ты что, собиралась стрелять?

– Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Можешь меня избить, изнасиловать, повесить – но я все равно ничего не скажу.

Матка боска… [36]36
  Матка боска – матерь божья.


[Закрыть]

– Что, не терпится, чтобы тебя изнасиловали? Зачесалось? Ты из-за этого решила стать убийцей?

Какой-то реакции граф все же добился – в виде пощечины, которую он без труда перехватил.

– Подонок!

– Йезус Мария… Сначала я ублюдок, а теперь еще и подонок. Слишком много за один день. Ты собиралась стрелять в русского генерал-губернатора? Но для чего?

– Тебе не понять! Ты продался москалям!

– Продался москалям? А ты с ними борешься! Великолепно! Как думаешь, что случится, если ты застрелишь генерал-губернатора? Пришлют другого – вот что случится! А тебя повесят! Бывала когда-нибудь на экзекуции?! Веревка, люк под ногами, палач. Конвульсии. Иногда перед исполнением приговоренному специально ломают руки, вместо того чтобы связывать. Ты этого хочешь?

– Я не боюсь!

– Ты не боишься. А твои друзья? Те, что решили тебя выручить? Один из них пытался меня зарезать и не продержался против меня даже пяти секунд. Второй вовсе – побежал стирать штаны. Они – боятся?

– Это их дело.

– Да нет. Это – и твое дело тоже. Крепость цепи равна крепости самого слабого ее звена. Если твои друзья только и могут, что удирать с полными штанами, выйдя вдвоем против одного поручика лейб-гвардии, как же ты с такими трусами освободишь Польшу?

– Ты поручик лейб-гвардии?

– Хвала Йезусу, наконец ты это поняла. Граф Ежи Комаровский, поручик Его Величества, лейб-гвардии Польского гусарского полка.

– А ты не родственник…

– Родственник. Граф Тадеуш Комаровский, генерал от артиллерии, командующий Висленским военным округом, – мой отец.

– Теперь понятно. Яблочко от яблони, так говорят москали? Предатель, и отец тоже предатель! Подмоскальники!

– Шановна пани, может, вы соизволите представиться?

– Графиня Елена Ягодзинская! – с вызовом воскликнула девушка, причем имя свое она произнесла на русский манер, Елена, а не Хелена.

Вот оно как…

– Так вот… пани графиня… Извольте выйти вон из моей машины! Я могу стерпеть оскорбление в свой адрес, но никогда не стану терпеть оскорбления в адрес моего отца!

Графиня Елена замерла от неожиданности, потом открыла дверь «Мазерати» и выбралась наружу, каждую секунду ожидая, что ее остановят. Танцующей походкой пошла в сторону ботанического сада, потом не удержалась – повернулась и показала совершенно неприличный, бытующий только в простонародье жест. Потом повернулась и бросилась бежать…

– Вот курва… – непечатно выразился младший граф Комаровский, взглянув на хронометр. На встречу с отцом он безнадежно опоздал. И его жалким оправданиям – мол, предотвращал террористическое покушение на генерал-губернатора, – угадайте с одного раза, поверит отец или не поверит?

30 мая 2002 года

Висленский военный округ, сектор «Ченстохов»

Поднялись с самого утра – если на ознакомление с сектором всего один день, то этот день следует потратить с максимальной пользой. Быстро развесили бронежилеты на окна, уложили в багажник все имущество – включая «лишний» ПКМС.

Поехали…

Выехали на длинную, укатанную грейдером и посыпанную щебнем дорогу, ведущую к КПП части. Сделано умно – два кольца обороны – внешнее и внутреннее. Внутреннее – намного выше внешнего. Если кто-то атакует периметр – сначала ему придется прорываться под огнем через первую линию инженерных заграждений, а потом наступать на вторую – снизу вверх по голому полю и под огнем. Сотник мог дать руку на отсечение, что под деревья между первой и второй линией обороны заложены заряды, да и на поле тоже мин набросали и растяжек наставили. Оборонились, в общем.

– Петро, – хорунжий Петров положил руку ему на плечо, – смотри! На пять часов, воздух.

Сотник посмотрел в распахнутый настежь люк в крыше – и через несколько секунд, всмотревшись до рези в глазах, обнаружил в светлеющем небе небольшую точку.

– Разведывательный беспилотник.

– Так точно…

Серьезно работают. Возможно, и ударный – одну управляемую ракету он может нести.

На укрепленном КПП – бетонные блоки, ДШК и бронетранспортер в капонире – пропустили сразу, подняли шлагбаум, даже документы не проверили.

– Несерьезно как-то… – выразил общее мнение Чебак, когда отъехали.

– Мабуть [37]37
  Может быть, так донские казаки иногда выражаются.


[Закрыть], на обратном пути проверят, – сказал сотник, – сейчас что проверять.

– Куда, командир?

Велехов развернул карту, примерно прикинул.

– Сейчас давай направо. В километре отсюда – дорога на Катовице, налево. Вот и прокатимся для начала туда – до самой границы. Только проселками.

– За пулемет встать?

– Пока отставить пулемет.

Дорога на Катовице была, причем приличная – бетонная и три полосы в каждом направлении. Но они не стали на нее выезжать, а вместо этого пошли параллельно, проселками. Впрочем, и проселки здесь были не такие, как на Дону, – хорошие, выровненные, почти без колей, во многих местах – гравием засыпанные, а где – и с асфальтом…

– Хорошо живут… – проговорил Чебак.

– Европа… – подхватил Певцов.

– Рты закрыли! – пристрожил сотник. – Не на прогулке. Продолжать наблюдение, нам тут потом на брюхе ползать.

И в самом деле Европа – даже лес какой-то не такой, не говоря уж про дороги. Поля – тоже чистенькие, ухоженные. Дорога – как новенькая. Но никто такому не завидовал. Казаки – люди простые. Живем на Дону – как предки жили, Государю служим. В командировки вот ездим, платят хорошо, выслуга опять же день за два. На Дону – курени [38]38
  Курень – дом (казацк.).


[Закрыть], скот, земля. Казачий круг сам делами вершит, самоуправление, кто хочет – к сохе, кто хочет – винтовке. Кто хочет от дел отойти – у того земля, паши – не хочу. Чего ж еще надо. А то, что дорога гравием не посыпана, – так и бес с ней, с дорогой. Проехать можно – и добре. Если кто жизни учить придет – так ведь казаки и в Берлине, и в Париже, и в Багдаде побывали. Надо – еще где побываем, в Лондоне там или в Вашингтоне, если не понял кто.

Дорога петляла по лесу, бросалась то вниз, то вверх. В некоторых местах до деревьев – рукой подать, огонь откроют – ахнуть не успеешь.

– Внимание! – Петров что-то услышал, насторожился.

Защелкали предохранители, патроны в патронники дослали все, выезжая из части. Здесь – не шутки.

Что происходит – стало понятно парой десятков метров дальше по дороге. Они выскочили на верхнюю точку холма, дальше была ложбина – и в этой ложбине попыхивал солярным дымком такой же «Выстрел», а рядом притулился зеленый полноприводный АМО. На «Выстреле» у пулемета дежурил казак. Стоявшие у машин казаки целились в них – тоже услышали, но как только увидели «Егерь», оружие опустили.

– Чебак, – сказал сотник сидящему за рулем старшему уряднику, – на месте стой. Бдительность не терять, может, это ряженые.

Это тут бдительность теряют, а как на Восток в командировку скатаешься – всех и вся будешь подозревать.

– Понял.

– Бдительность не терять, – повторил строго сотник, – если что, уходишь за скат, и оттуда начинаете работать.

– Есть.

Сотник вышел из машины. Поудобнее перехватил автомат, не торопясь, приглядываясь, пошел вперед.

– Здорово дневали, казаки! – поприветствовал он по-свойски стоящих у машины.

– И вам здравия, господин сотник, – раздалось нестройное…

– Старший кто?

Невысокий хорунжий шагнул вперед.

– Хорунжий Суздальский. Кубанское.

Понятно, соседи…

– Сотник Велехов. Донское. Сломались, что ли?

– Никак нет.

– А что?

– Да нычку нашли, господин сотник. Опять спирт [39]39
  Насчет спирта. Спирт был гораздо менее доступен, чем сейчас, бутылка водки продавалась только в государственных магазинах и стоила, если брать масштаб цен, раз в двадцать дороже, чем в нашем мире. Поэтому контрабанда спирта и незаконный розлив водки были очень выгодным занятием. Казаки, кстати, тоже бражку ставили и самогон гнали – но только для личных нужд, а не на продажу.


[Закрыть], тонны три, и стволы. Вывозить надо.

– Не ваш же вроде сектор?

– Наш – не наш. Информация поступила – на реализацию сходили. Если бы через штаб, как положено, – тут этого спирта уже не было бы.

Ага, и еще спирт найденный государство за хорошие деньги принимает. Зачем соседям информацию отдавать?

– Оно так. Сходим?

Хорунжий зачем-то взглянул на часы.

– Зараз можно…

Сотник повернулся к машине, сделал знак рукой – «нормально»…

Идти было непросто – от дороги местность уходила вверх так резко, что приходилось карабкаться, цепляясь за кусты. Почва тоже была большей частью песчаная, нормальной опоры ногам не дающая.

Круча уступила место ровной местности.

– Господин сотник…

– Да?

– Видите?

Велехов проследил за пальцем хорунжего, примерно прикинул. Кора дерева повреждена, вроде цепляли сюда что-то. Но не растяжку же…

– Растяжка?

– Никак нет. Тут лебедку крепили, вот кора и повредилась. Из проезжающих – кто будет так, как мы, в гору карабкаться? И не наткнется никто, по крайней мере, случайно. А так – машину под горку подогнал, лебедку переносную зацепил за дерево – она тут в схроне была вместе со всем, – и все. Надо – спускай спирт в машину, надо – поднимай из машины и ныкай. Такая лебедка до пятисот килограммов зараз тянет. Мы, считай, по этому повреждению на коре схрон и нашли.

– Ясно…

Схрон был всего шагах в двадцати от обрыва. Нечто вроде крытой землянки с хорошо замаскированным входом. Можно что угодно хранить. Или даже кого угодно – если людей через границу переправляешь. Сейчас вход в землянку был разрыт, а рядом стояли три казака с автоматами и…

Га… да никак баба…

Баба стояла над ямой и что-то писала, видимо, протокол, а казаки молча стояли рядом.

Не обращая внимания ни на казаков, ни на бабу, сотник подошел к расстеленной на земле плащ-палатке, взглянул. Шесть стволов. Все – германские, фирмы «Эрма», но под наш калибр 6,5 – не казацкий, а пехотный. Все – новенькие, в заводской смазке еще, на одном из автоматов – цейссовский оптический прицел. Недешевое оружие. И не гражданское, самое что ни на есть армейское, не уступающее тому, что у казаков.

– Что, шесть стволов тут было? – спросил Велехов, обращаясь к казакам.

– Так точно, господин сотник. Бывает и больше.

Сотник присвистнул.

– Не мешайте мне!

Не обращая внимания на раздраженный женский голос, сотник встал на колени у входа в нору, начал ощупывать пальцами землю, пытаясь понять, насколько она утоптана и как долго пользовались схроном.

– Вы кто такой вообще?!

Сотник убедился, что схроном пользовались изрядно, вся земля утоптана на входе, как асфальт. Потом неторопливо встал на ноги, отряхнул форменные шаровары.

– Сударыня, тот же самый вопрос я могу задать и вам. Кто вы такая и что вы тут делаете?

– Я Эмилия Кристич, майор таможенной службы Польши! – возмущенно, с вызовом проговорила женщина.

О как! Аж Польши…

– А я сотник Донского казачьего войска Петр Михеевич Велехов. В Висленском крае, – название «Висленский край» сотник выделил голосом нарочно, – нахожусь в служебной командировке от Донского казачьего войска.

Слова «Висленский край» вызвали ожидаемую реакцию – женщину всю передернуло, она пошла красными пятнами, но оглянулась на стоящих рядом казаков, на хорунжего, с интересом наблюдающего за всем этим, и ничего говорить не стала.

– Как бы то ни было – вы мешаете составлять мне протокол изъятия контрабанды! Отойдите от ямы, вы все следы затопчете!

– Да тут уж как стадо слонов пробежало. Ладно, ладно, не буду мешать…

Вместе с хорунжим пошли обратно, к машинам.

– И не совестно вам, казакам, бабе подчиняться?! – спросил сотник.

– Так мы ей и не подчиняемся, господин сотник, – ядовито ответил Суздальский, – это прикомандированный таможенный офицер из вашего сектора.

Сотник чуть не выпустил из рук ветку, за которую держался, – если бы выпустил, так бы и полетел кувырком на дорогу. С чувством выругался последними словами…

– Что такой смурной, командир? – спросил Чебак.

– Неважно. За дорогой смотри…

Лес кончился, остались только засеянные рожью и хмелем поля, перемежаемые перелесками. Местность по-прежнему была холмистая, дорога ныряла то вверх, то вниз.

Навстречу попался еще один «Выстрел» – видимо, бронетранспортеров тут не было, казаки ездили только на таких машинах. Оно и правильно – топлива процентов на тридцать жрет меньше, несмотря на то что двигатель – такой же, как у легкого бэтра. Казаки, сидевшие не на броне, а за открытыми люками, помахали руками, Велехов и остальные помахали им в ответ.

Проехали деревню – аккуратную, с замощенными брусчаткой тротуарами. Деревня как деревня – небольшая, богатая, около некоторых домов стоят маленькие трактора, около всех – машины, причем в основном новые, германо-римские – граница рядом. Пара вездеходов «Штайр», австро-венгерских, на остальной территории Империи почти не встречающихся. Неспешно фланирующая улицами домашняя птица, гуси на маленьком пруду.

Поражало другое. Все, кто был в это время на улице, все, даже дети, прекращали делать то, что они делали, и провожали казачий внедорожник взглядами, в которых доброты не было совсем. Все, от мала до велика…

– Попали мы, командир… – снова не сдержал язык за зубами Певцов.

Сотник думал – и не мог понять. Что им надо? Ну, ладно, они контрабанду через границу прут – мы их ловим. Но откуда такая ненависть? Он бывал на границе с Японией, там тоже контрабанду прут, но такого, чтобы китайцы их ненавидели, – не было. Попался – попался, надо отвечать. Не попался – не попался. А этим что надо? Неподлеглость [40]40
  Неподлеглость – независимость (польск.).


[Закрыть]Польши? И что это даст, эта самая неподлеглость? Вот, приграничная полоса – целиком на контрабанде живет. А как неподлеглость будет – так кому понадобится вся эта контрабанда?!

А с Краковом что делать? Это польская земля, она в составе Австро-Венгрии. Ну, будет неподлеглая Польша – что, за Краков воевать? Так австро-венгры только этого и ждут, Польшу они с большой радостью в свой состав целиком включат.

Бля…

Сотник прозевал момент, когда прилетела первая пуля, он задумался и сам потерял бдительность. Только через секунду он понял, что означает резкий звук и пробитая пулей дыра в стекле, как раз с его стороны. Но тело действовало уже «на автомате».

Сидевший за рулем Чебак пригнулся к рулю и что есть силы дал по газам, так что машина буквально прыгнула вперед. Вот что значит боевой опыт – дилетанты в таком случае обычно давят на тормоз до упора.

– К бою!

То ли показалось – за ревом мотора не расслышать, то ли и в самом деле – пролетела еще одна пуля, но на этот раз с машиной казаков она разминулась…

Внедорожник ввалился в поворот, нехорошо ввалился – с левой стороны колеса разгрузились, поднялись в воздух, попадись камень на пути – перевернулись бы на хрен. Если бы встречная машина – то сами бы угробились и людей угробили. Но нет – «Егерь» устоял на траектории, и встречных машин не было.

– Стоять!

Чебак резко ушел влево, затормозил. Всех качнуло вперед.

– Проверим. Первая группа – Певцов, Петров. Вторая – я и Чебак. Певцов, в машине оставь сюрприз, разряди Дашку.

– Есть!

– Есть!

Если не оставить в машине сюрприз и не разрядить ДШК – есть вероятность того, что кто-нибудь обойдет их да и врежет им в спину из их же пулемета.

– Чебак, доставай ПК из багажника. Нет, я сам. Рацию не забудь.

– Есть!

На четверых – два пулемета, есть снайпер. Хорошо было бы вверх на машине подняться и там и проверить или на огневую позицию встать – да тут на машине не протиснешься.

– Удаление между группами – на визуальный контакт, перебежками – вперед!

Сам сотник перебежал к ближайшему дереву, завалился за него, выставив ствол ПК.

– Пошел!

Дождался, пока мимо проскочит напарник…

– Есть!

Сотник подхватился и побежал дальше…

– Петров – доложи по поляне. Остальным – занять позиции, не высовываться пока.

Снайпер – он шел последним, осматривался довольно долго…

– По фронту чисто, – наконец доложил он.

Трава – следы скроет. Вчетвером – ни хрена не найти…

И снова – выстрел, пуля прошла от сотника настолько рядом, что он почувствовал дуновение ветра, ею поднятого. Сотник повалился там же, где и был, пошел по-пластунски. Чуть ниже загрохотал, выплевывая свинцовую смерть, ПКМ.

– Соболь [41]41
  Соболь – рабочий позывной Петрова. Сотника называли Город, Чебака – так и было Чебак, Певцова – Певец. Рабочий позывной есть у каждого разведчика.


[Закрыть], я его держу! Держу!

– Принял, работаю!

Протяжно бухнула СВДМ и сразу – еще раз…

– Соболь, – всем. Кажется, сделал. Дистанция триста пятьдесят, от меня на два часа. Держу сектор.

– Город, – принял. Соболь, Певец – на месте, прикрывайте сектор. Чебак…

Что должен был сделать Чебак – было непонятно, потому что заработали разом автомат и пулемет, снова щелкнула снайперская винтовка.

– Доклад! – всполошился сотник.

– Еще один, тот же сектор. Тоже готов.

Снайпер и прикрытие, первый и второй номера. Все? Или еще есть?

– Чебак, доложи!

– По фронту от вас, держу сектор.

– Иду к тебе.

Ползя на брюхе, аки гад ядовитый, сотник дополз до Чебака, устроившегося за толстым стволом упавшего дерева.

– Держи пулемет. Я один пойду. Развернись и прикрывай Певца и Соболя, чтобы в спину не зашли.

– Есть!

– Певец, Соболь, – держите сектор. Чебак вас прикрывает.

– Есть.

Автомат сотника – «Коробов» с подствольным гранатометом и простенькой оптикой – висел на ремне за спиной, Велехов перекинул его вперед, зацепил за ремень – чтобы ползти и автомат за собой тащить. На всякий случай хлопнул рукой по кобуре с пистолетом – на месте…

– Все, я двинул…

Ползти было сложно – лес сильно захламлен, трава еще и сучки – бесшумно не получается. А трава дает возможность скрыть растяжку – что тоже не есть хорошо. Не всегда растяжка дает четыре секунды жизни – иногда запал модифицируют для мгновенного взрыва.

Поэтому приходилось ползти медленно, тщательно осматривая и ощупывая все перед собой.

И поэтому Велехов остался жив. И заметил.

Заметил он леску – специальную, почти незаметную – но с ночи выпала роса. И леска была видна – толщиной с паутинку.

Велехов осторожно, одним пальцами раздвигая траву, пошел по следу. Шаг, другой – для него шаг теперь – это пара десятков сантиметров, на которые он переползает зараз. Еще шаг, еще…

– Твою мать!

Сотник вскричал это в голос, потому что сбоку, почти рядом с ним, шлепнулось что-то тяжелое, и он, не рассуждая и не мешкая, покатился вниз по склону. Шансов почти не было, в таких ситуациях рядом с тобой может шлепнуться только одно. Но именно что почти – граната попала в какую-то ямку, которой на неровном лесном склоне полно, и взорвалась там, а Велехов вдобавок скатился еще и ниже по склону. Глухо ахнуло, сотника осыпало землей и ветками, ударила снайперская винтовка – раз, другой, третий. Понятно – Соболь его не видит, но прижимает огнем, давая возможность сотнику разорвать контакт и укрыться. Не дожидаясь второй гранаты, сотник достал из гранатного подсумка РГОшку, дернул за кольцо и бросил вверх, чуть погодя добавил еще одну, прикидывая, чтобы бросить чуть дальше и левее. Бахнуло, стегануло осколками по веткам – в отличие от старых гранат, РГО взрывается от удара о землю. Еще раз выстрелил из снайперской винтовки Соболь…

– Командир, готово. Минус три.

Не доверяя Соболю – мало ли, сколько там их осталось, сотник достал еще одну гранату, дернул за кольцо, бросил. И тут громыхнуло так, что на мгновение свет в глазах померк, а прямо над ним пронесся настоящий стальной град осколков, в щепу разнося стволы…

С хрустом, очень медленно повалилась срезанная градом осколков молодая сосна, ее ствол лег совсем рядом с головой контуженного и очумевшего сотника.

Через несколько секунд Велехов пошевелился. Голова раскалывается, круги перед глазами – но руки-ноги вроде целы…

– Твою мать… – прохрипел сотник, откашливаясь…

Остро, едко воняло сгоревшей взрывчаткой, белый дымок плыл по лесу…

Снизу донесся хруст, кто-то бежал, и бежал быстро. Сотник схватился за автомат, поразившись тому, как трясутся руки…

– Господин сотник, это Чебак! Не стреляйте!

Хорошо хоть предупредил…

Чебак подбежал, плюхнул рядом пулемет, упал на колени.

– Господин сотник, что…

– Нормально… – Велехов откашлялся, голова по-прежнему кружилась…

– МОНка? [42]42
  МОН – мина направленного действия, страшная вещь. Выкашивает все направленным веером осколков.


[Закрыть]

– Она, зараза… Сдетонировала от близкого взрыва… Сядь, не мельтеши.

Сотник нащупал на поясе фляжку, с трудом – не с первого раза – открутил крышку, хлебнул. Затошнило – чуть наизнанку не вывернуло, но Велехов усилием воли заставил себя проглотить воду. Второй глоток пошел легче…

– Скажи… Соболю и Певцу… пусть сидят, где сидели. Мы проверяем сектор.

– Есть…

В голове бабахали салюты, но соображать уже соображалось. Тошнило. От осознания того, сколько железа пролетело и в какой близости, делалось худо.

– Короче… Идем туда, где МОНка рванула. Вряд ли они одну за одной поставили. Прикрывай меня.

– Есть…

Шаг, затем еще один. Место, где взорвалась мина, было хорошо видно – они ее поставили тыльной стороной к дереву и привалили какой-то дрянью. Велехов дошел до дерева, выглянул – и увидел двухсотого. А чуть дальше – лежал еще один…

– Чебак. Наблюдаю двоих двухсотых. Что у тебя?

– Ничего.

– Соболь – Чебаку. Смотри ниже по склону – дерево с развилкой. Муравьиная куча – от нее левее. Я через оптику наблюдаю. От тебя – метров тридцать.

– Сейчас… вижу. Город, наблюдаю двухсотого.

Скорее всего – все. Или нет?

– Чебак, ложись!

В команде пластунов приказы выполняли, не задумываясь. Поэтому Чебак где стоял, там и упал – а сотник вскинул автомат и дал короткую очередь выше по склону. Отсек на тройке [43]43
  Отсек на тройке – значит сделал три выстрела.


[Закрыть] – и сразу спрятался за ствол.

Ответного огня не последовало. Если бы за площадкой наблюдал снайпер – скорее всего, у него бы не выдержали нервы.

– Чебак, вставай. Шмонаем. Прикрывай.

– Есть…

Сотник сделал шаг, второй к трупам – осторожно, готовый в любой момент метнуться в сторону, упасть, огрызнуться огнем – и замер.

– Японский бог…

Рядом с одним из двухсотых лежал «Шмель». Твою мать, «Шмель»! Здоровенная дура, двадцать два килограмма весом, два выстрела. Каждый выстрел – как гаубичный снаряд от шестидюймовки. А тут их – два. Вот бы этот гаврик врезал из «Шмеля» – потом бы не опознали…

Один из трупешников – тот, рядом с которым лежал «Шмель», – был одет в черную форму без знаков различия. Какой-то комбинезон, похожий на прыжковый, хрен его знает. Второй, лежавший чуть дальше, был одет в гражданское, и серая куртка на спине побурела от крови, а от головы и вовсе осталось – лучше не смотреть…

Сотник размотал с пояса длинную веревку со стальным сердечником и кошкой на конце. Этому он научился в крайней командировке, в Аравию – иногда духи или минировали трупы, или, перед тем как подохнуть, доставали гранату, из последних сил выдергивали чеку и наваливались на нее, чтобы не было преждевременного срабатывания. Этакий сюрприз кяфиру [44]44
  Кяфир – неверный.


[Закрыть], который тело будет ворочать и осматривать. Один казак так остался без головы, поэтому урок запомнили все, и надолго.

Перевернул первого – лицо гримом измазано, черная шапочка на голове. Дыра в грудной клетке – от винтовки, еще одна рука повреждена, и сильно, – это, кажется, пулемет. Правая! Так вот почему он из «Шмеля» не врезал! Ему пулеметной очередью руку зацепило, он в шоке был и с левой не выстрелил – а потом его Соболь на Луну отправил. Вовремя, ох вовремя – еще бы пара секунд – и врезал бы он по нас.

На груди была кобура, притянутая ремнями, сотник отстегнул клапан, выругался еще раз. Валлонский Р-90, новейший пистолет-пулемет, весит немного, стреляет очень даже изрядно. Где же они берут такое…

Пистолет-пулемет был целым – почти. Кажется, осколок чиркнул по пластиковому корпусу, но механизм не повредил – просто царапина.

– Чебак!

Перебросив сторожащему с пулеметом Чебаку трофей, сотник направился дальше, перевернул второго, тоже кошкой.

Этот – гражданский по виду. Одежда неприметная, темных и серых тонов. Лифчик [45]45
  Лифчик – разгрузочный жилет.


[Закрыть], самопальный похоже, на четыре магазина к штурмкарабину Токарева. Сам штурмкарабин Токарева, с гражданским пластиковым ложем сплошным, с пистолетной рукояткой, с оптикой – рядом валяется. Приклад в хлам, ложе повреждено, прицел, кажется, тоже, про железо – неясно. Три гранаты – понятно, почему три: было четыре – одну бросил. Все три – РГДшки [46]46
  РГДшка – РГД-5, наступательная граната.


[Закрыть]. Башки совсем нет, вся куртка в крови.