Текст книги "Презумпция лжи"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Афганистан, Кабул
Вечер 28 сентября 1978 года

Отдохнули…

Отдых на афганской природе был быстро свернут, после обстрела было уже не до достархана и прочего. Быстро свернулись, выехали к городу. Одна из машин с царандоевцами пошла за нами – на случай, чтобы на нас не напали во второй раз, а получилось что этот рычащий и пыхтящий, еле едущий драндулет только задерживал нас. В конечном итоге до Кабула мы добирались вдвое дольше, чем ехали из Кабула…

Выгрузив из машины недоеденные явства – собрали, чтобы вечером не готовить, я поднялся к себе на этаж, открыл дверь, прошел на кухню – и выпустил все из рук. Весь пол в кухне был залит водой. Текло сверху…

Да что же за день то сегодня такой, а… Мало того, что холодильник сдох – так теперь и сверху залили. Что за б…ство то такое…

Вспомнил, кто живет сверху, скривился – Мащенко. Подполковник Мащенко, замполит, который из Главпура, неприятный такой товарищ, высокомерный, наглый, скрывающий тупой требовательностью свою полную некомпетентность. Работал он в Главпуре (прим автора – главное политическое управление) и творил такое… Я уже немного был в курсе, чем живет колония, и знал, что именно Мащенко выдвигает самые бредовые идеи. Например, как-то раз он предложил резидентуре КГБ собрать всех «сознательных афганцев» (читай осведомителей) и провести с ними… чтение и обсуждение книги Брежнева «Малая Земля». Нормально? Вот такое вот, от нечего делать приходило в голову замполитам…

(прим автора – это не моя выдумка. Этот факт имел место в действительности, равно как и многие другие. Предлагали провести в разведке соцсоревнование, сфотографироваться на доску почета, висящую в посольстве, причем в форме, организовывали парткомы в резидентурах. Просто удивительно, как сотрудники нашей разведки в такой обстановке давали такие результаты).

Поднялся на этаж выше, постучал в дверь. Никто не открыл…

Это что, всю ночь, что ли литься будет?

Пошел вниз, к Горденко, надеясь, что хоть он окажется дома. Если нет, то дверь придется ломать, а зная Мащенко я представлял, какой за этим последует скандал. Горденко оказался дома, открыл почти сразу, после второго звонка. Одет он был не в форму, а в домашнее и в синий рабочий халат – что-то мастерил…

– Владимир Потапович. Мне опять надо дверь вскрыть…

– Опять что ли? – сделал страшное лицо Горденко

– Да нет… Мащенко, надо мной который живет – от него вода бежит ко мне на кухню, а его нет. Надо перекрыть, а то или дверь ломать или весь стояк придется перекрывать. Дальше вниз потечет скандал будет…

– Мащенко вроде уехал… – кивнул Горденко – я сейчас. Жди…

Поднялись на этаж, я для очистки совести еще раз со всей силы попинал в дверь ногой – от шума поднялся бы и мертвый, если бы был в квартире. Дверь же открылась напротив – тоже ГПУшник, по фамилии Груздь. Смешная такая фамилия – а вот характер… там где он работал смешно не было.

– Что стучите? – голос был скрипучим, неприятным

– Мащенко соседей снизу заливает… – за меня ответил Горденко… – вы не знаете, товарищ подполковник, он дома?

– Не знаю… – захлопнулась дверь. О том, чтобы нам как то помочь, Груздь и не подумал. Да что, там, эти замполиты – все такие, что ли…

– Ладно. На дверь навались и держи…

Через несколько секунд щелкнул замок…

– Свет включи…

Щелкнул выключатель – и глазам нашим предстал такой … простите срач, что ни в сказке сказать, как говорится. Мебель как со свалки, брошенная прямо в угол старая форма, обувь. Пол, кажется не мыли уже год, если не больше…

– Интересно живет наше главное политическое управление… – ехидно прокомментировал Горденко – тут если начать убираться, то и за неделю не управишься…

Я прошел на кухню – весь пол был залит водой – прорвало трубку. Дома, кстати, новые совсем – строят так, что голову бы за такую стройку оторвать…

– Владимир Потапович! Воду в туалете перекройте…

Через пару секунд водная струя резко ослабела и спала на нет…

– Ну, что… Убирать будем или закроем и пойдем от греха…

– Уберем. А то все это будет всю ночь ко мне протекать, на кухне у меня и так уже свинарник. Надо убрать…

Десять минут потратили на уборку – в качестве тряпки использовали старые форменные брюки, лежавшие в углу – по моему мнению больше чем на половую тряпку они ни на что не годились. Дело совсем нехитрое – собираешь воду на полу, потом отжимаешь в ванную или в унитаз. По идее я должен был в этот момент сидеть за городом, шашлык кушать – а вместо этого драил чужую кухню. И вправду, день сегодня… хреновый.

Когда всю воду более – менее собрали, тряпку я бросил посреди кухни, и мы вышли на площадку. Сыто лязгнул замок…

– Ну, что? Тебе помочь на твоей кухне?

– Спасибо, я позову. Я сейчас уберусь – и надо будет посмотреть что с холодильником, он еще ночью накрылся…

– Ну, если что – я весь вечер дома, знаешь, где меня найти…

– Спасибо, Владимир Потапович…

– Да, не за что…

Матерясь про себя последними словами, спустился вниз, к себе – меня ждала еще одна кухня, которую следовало отдраить. Найдя подходящую тряпку, я начал собирать воду. Бросаешь тряпку на пол, собираешь ей воду – и идешь отжимать. И так – раз а разом, раз за разом… Как наказание какое-то…

Большую воду – она стояла лужей прямо посреди кухни, собрал быстро, в три приема. Этим, можно было и ограничиться – но кухня все-таки моя. А посему, я встал на колени и полез тряпкой в угол, между стеной и холодильником. Тряпка набрала воду, я потащил ее назад и тут… понял, что она за что-то зацепилась. Я поднял тряпку, сунулся в угол – и увидел.

В углу, закрепленный за заднюю стенку холодильника, висел небольшой проводок.

Что за…

Я встал на колени, просунул руку, подергал проводок. Я мало что понимал в холодильниках, конечно – но по моему разумению этот проводок там был лишний…

Кряхтя, отодвинул холодильник от стены, начал осматривать его заднюю стенку, пытаясь понять, что это за проводок. Проводок был длиной сантиметров десять, вел он к небольшой, примерно пять на пять сантиметров коробочке, которая была закреплена на задней стенке холодильника у самого края, подальше от компрессора, периодически просыпающегося и заглушающего все своим надрывным шумом. Даже не будучи профессиональным разведчиком, я понял, что это такое – подслушивающее устройство. Сколько оно тут стояло – неизвестно но, похоже, не первый день. И тот, кто слушал разговоры на кухне, явно был в курсе относительно того, куда и зачем мы сегодня едем – на кухне неоднократно об этом упоминалось. Жучок я решил не трогать – просто поставил холодильник на место, на всякий случай подпер стулом входную дверь и пошел спать…

Афганистан, Кабул
29 сентября 1978 года

– Значит, говоришь – подслушивающее устройство… Опиши мне его.

– Квадратик такой черный, пять сантиметров на пять, примерно. Из него – проводок сантиметров десять. Прицеплено внизу и подальше от компрессора. Я зацепился тряпкой, когда пол протирал.

Варяжцев задумался…

– За холодильником, говоришь. Ты где этот холодильник взял?

– Выдали, как и всем другим. Вместе с квартирой.

– А квартиру не в первый день выдали, так?

– Почти в первый…

– Хорошо. Сделаем вот что. Сегодня уйдешь с работы на час пораньше, поедешь на базар. Машину оставишь подальше от базара, прогуляешься пешком до лавок – но пойдешь не к Мехмету, а к кому-нибудь другому. Перед этим покрутись на базаре, повыбирай. И купи что-нибудь. Потом покатайся часок по улицам и возвращайся домой. Там и увидимся…

– Хорошо.

– И еще. Глазко – который приехал из Москвы и с которым у тебя, как я понял, нормальные отношения – проводит опросы людей, хорошо знавших Михеева. Аккуратно выясни – что он узнал на этих опросах. Информация может быть очень важной.

– А может в официальном порядке…

– Не стоит… – устало сказал Варяжцев – потом поймешь почему…

На базаре было многолюдно, несмотря на рабочий день и рабочее время – афганцы вообще к дисциплине относились «постольку поскольку» и приучить их к работе «по часам» было сложно. Машину я оставил аж за три улицы, и пошел к рынку пешком, проталкиваясь через все более густеющую толпу. Истошные крики зазывал, еще боле громкий рев ослов – автомобиль в Афганистане прижился только в государственных структурах и в междугородних перевозках. Хазарейцы (прим автора – малый народ, родственный китайцам), тащащие на допотопных одноосных телегах такое количество товара, которое, как казалось – и не всякий автомобиль увезет. Шумящий, бурлящий, торгующийся восточный базар – и тут же рядом степенно сидящие на корточках около какого-нибудь дукана седобородые аксакалы, ведущие неспешные разговоры. Пару раз я нервно обернулся – будто проверяя, есть за мной слежка или нет – но ничего серьезного не увидел…

Купив зелени и пару лепешек, наскоро выпив чая, я пошел обратно к машине – и тут обнаружил, что кто-то разбил фару…

Дверь открывалась точно также, как и вчера, как и позавчера, как и всегда. Все-таки я несколько лет проработал следователем, кое-что в криминале понимал и знал, что если замок вскрывали – то бесследно это не проходит и после взлома ключ застревает в замке, замок не открывается или открывается с трудом – в общем надо быть бдительным и на такие моменты обращать внимание. Захлопнул дверь, прошел на кухню… и увидел Павла Степановича Варяжцева, мирно сидящего за кухонным столом и чего-то грызшего. Увидел и он меня – и сразу прижал палец к губам, требуя тишины…

Варяжцев поднялся, прошел в санузел, открыл оба крана – и поманил меня. Положив на стол покупки, я зашел в санузел. Вдвоем нам там было тесно, но дело не в этом – шум воды маскировал разговор…

– Говори тише – предупредил Варяжцев – хотя в ванной точно ничего нет, но все равно говори тише.

– Что? – спросил я

– Ничего хорошего. Кроме того "клопа" что на кухне – у тебя клоп еще и в гостиной, причем такой, который может запросто брать и спальню. На кухне отдельно стоит, потому что шумовой фон от холодильника сильно снижает возможности по прослушиванию. Но сами приборы, если учесть что мы не в Америке и сюда импортную технику не дают, современные.

– Чьи?

– Так тебе и написали чьи. Но дело не в этом. За тобой следили. Повели сразу от министерства и вели по всему базару. Две машины, бригада из пяти человек. Обе машины оснащены радиосвязью. И я эти машины знаю – обе принадлежат резидентуре КГБ.

Я пожал плечами – просто не знал, что говорить. В контракт с американскими агентами я не вступал, никакой секретной информации не выдавал, на измену родине не покушался – что от меня нужно было КГБ? Непонятно…

– Напрасно так спокойно на это реагируешь – сказал полковник – потому что ничего нормального в этом нет.

– Да я понимаю. Но я же не американский агент, в конце концов…

– Да я не про это. Во-первых, две машины и пять сотрудников – это намного больше, чем при штатной профилактике (прим автора – используемый в разведке термин «профилактика» означает, что к каждому сотруднику, по очереди, на пару дней прикрепляют «хвост», то есть наружное наблюдение. Делается это для того, чтобы отследить, нет ли у сотрудника подозрительных контактов, не пытается ли он уйти от наблюдения, нет ли признаков готовящегося перехода к противнику и т.д.). Обычно при штатной профилактике прикрепляют один экипаж НН, причем работу он делает спустя рукава, только чтобы отписаться. Если пять человек с двумя машинами на каждую профилактику бросать – вся работа встанет. А тут все делалось на совесть, они тебя и на рынке сопровождали, и скрытой камерой отсняли всех твоих контактеров. Во-вторых – они не имели никакого права за тобой следить. Есть закрытая инструкция, согласно которой если у КГБ появляется информация о том, что сотрудник ГРУ допускает подозрительные действия, возможно, готовится к переходу, имеет подозрительные контакты с установленными иностранными разведчиками – они обязаны немедленно передать эту информация во внутреннюю контрразведку ГРУ. И наоборот. Потому что иначе может получиться так, что сотрудник ГРУ, к примеру, контактирует с иностранными разведчиками, выполняя задание руководства, а его КГБ за это задержит, не имея представления о проводимой ГРУ операции. И операция будет сорвана, по глупости. Так вот и в твоем случае – они ведут твою разработку, не поставив нас в известность – а это серьезное должностное преступление.

(прим автора – в жизни такое происходило сплошь и рядом, несмотря на все инструкции. Дело в том, что КГБ, ГРУ и МВД жестко конкурировали друг с другом, и вымазать друг друга в грязи в отделе Административных органов ЦК КПСС считалось вполне нормальным делом. О нормальном взаимодействии, обмене информацией между службами можно было только мечтать, да еще в фильмах смотреть про героических советских разведчиков и милиционеов. А на деле – копали компромат друг на друга, устраивали провокации, ломали жизни людям…)

– И что теперь делать?

– Делать… Для начала – веди себя тише воды, ниже травы. Скорее всего, они готовят провокацию, чтобы выслать тебя в Союз, ты им здесь чем-то мешаешь. Провокация может быть на чем угодно – на аморалке, на пьянке, на спекуляциях, на незаконных операциях с валютными ценностями, на том, что перешел дорогу на красный свет. Поэтому, в ближайшее время – веди себя тише воды ниже травы, так чтоб с твоей жизни можно было документальный фильм снимать "образцовый советский гражданин". Понял? И узнай результаты допросов – я допросы проводить не имею права, а информация эта мне нужна. А я тем временем попытаюсь выяснить – кто в резидентуре КГБ санкционировал разработку в отношении тебя и кто был ее инициатором. И вообще – подумаю, что дальше делать. Я сейчас уду, ты пару минут выжди – и только потом закрывай дверь и выключай воду. Дверь я оставлю приоткрытой, запрешь. Хорошо?

– Хорошо. Удачи, Павел Степанович…

– И тебе не провалиться…

Через час появился и Глазко – его походку, весьма своеобразную, шаркающую я узнал по звуку шагов на лестнице. Выждал десяток минут – и пошел в гости…

Глазко как раз сидел за столом и разбирал протоколы допросов – написанные как курица лапой. Оно то мне и нужно было…

– Садись, давай, шпион… – весело поприветствовал меня Глазко – разобраться поможешь во всем в этом?

Сначала хотел сказать, что слово "шпион" говорить вообще не стоит, ведь аудиоконтроль мог быть поставлен не только на мою квартиру, но и на квартиру Глазко, но промолчал. Не стоит нагнетать. Вместо этого, присел за стол с другой стороны и начал разбираться с бумагами…

– Есть что интересное? Или одни поганки попадаются? – как бы невзначай, впроброс спросил я

– Да есть, есть. Как не есть. Кто копает – тот докопается…Ты знаешь о том, что Михеев валютой и ценностями спекулировал?

???

Если сказать, что я был потрясен – это значит, ничего не сказать…

– То есть как?

– Да очень просто. Спекулировал и все. Валютой, золотом, чеками Внешпосылторга. Взаймы давал, под проценты. Вот такие вот … пироги. Так что вполне может оказаться – что версия этого убийства самая что ни на есть обыденно-бытовая. На каждую старуху-процентщицу да найдется свой Раскольников…

Ага. Только эта старуха – старший офицер ГРУ с большим боевым опытом, еще в Вьетнаме начинавший. Не бред ли?

– Этого быть не может – твердо заявил я

– Почему? – поднял глаза от бумаг Константин Иванович – почему не может?

– Не может и все.

– Сам то себя слышишь? Ты же следователь, а такую ерунду городишь – не может, не может. Я не такая, я жду трамвая… Пошли, лучше вот что сделаем. Обыщем-ка еще раз квартиру, где жил Михеев. Ведь если он занимался валютными операциями – то у него где-то должен быть тайник с ценностями, не в Союз же он все нажитое отправлял.

– Идем… – кивнул я, для меня представилась возможность еще раз осмотреть комнату и попытаться найти кое-что другое. Не деньги, не золото – носитель информации, пленку с того злополучного дня. В то, что Андрей Леонидович занимался спекуляциями, я не верил…

Ключ от квартиры, где произошло убийство, был у Глазко – поэтому открыли и вошли без проблем. Что я что Глазко в своей жизни провели немало обысков, а сейчас дело облегчалось еще и тем, что вещей в квартире было немного. Не то, что в стандартной московской квартире – порой ступить некуда…

– Давай, ты со спальни начинай, я с кухни. И ищи на совесть – все половицы, косяки, стены проверяй, всю мебель простукивай…

– Ученого учить…

– Ну и приступай…

Обыск был относительно короткий – вещей и в самом деле было немного. Но я искал так, как не искал бы даже в Москве – прощупывал и просматривал каждый сантиметр, пробовал не отходят ли планки паркета, не примотано ли что-то под ковром, нет ли тайников в косяках дверей или в самих дверях. Мест для тайников в комнате может быть много, около пятидесяти – а Михеев ведь был профессиональным разведчиком, из тех, у кого еще есть и два-три своих, никому не известных приема на каждый случай жизни…

– Сереж! Иди-ка сюда…

Голос Константина Ивановича оторвал меня от выстукивания пола – думаю соседи снизу мысленно сказали ему спасибо…

Я вышел в комнату, которая использовалась Михеевым под гостиную. Константин Иванович стоял у узкого шкафа с книгами…

– Ну-ка… Следователь по особо важным… Глянь и скажи – что здесь не так. Не прикасаясь ни к чему – сможешь?

Константин Иванович отошел в сторону, я подошел поближе к шкафу с книгами. Дело было не в шкафе, дело было в книгах – дедуктивный метод я еще не забыл. Шкаф как шкаф, полки и стенки тонкие, не то что старинные, из толстенных досок – а тут и тайник-то не сделаешь. Нет, дело в книгах. Корешки книг плыли перед моим взором, большая их часть выглядела так, будто к ним не прикасались. Шолохов, Толстой, жутко дефицитный Дюма, Ананьев… стоп! Стоп! А это что такое…

– Материалы двадцать второго съезда партии – задумчиво сказал я, указывая на толстенный том в шикарном красном переплете – вряд ли я стал бы держать материалы какого-нибудь съезда партии у себя на книжной полке, если я конечно не замполит или парторг…

– Точно! Точно! – просиял Константин Иванович – школу МУРа и Генпрокуратуры не пропьешь и не просрешь! Как не пытайся. Давай, посмотрим – что это за книжка такая, и что решил двадцать второй, судьбоносный съезд партии. Доставай…

Я осторожно достал, раскрыл…

– Ай, нехорошо… – прокомментировал Глазко увиденное – это надо же. Судьбоносные решения съезда партии – ножницами…

В этой книге была вырезана середина у всех страниц, и образовался тайник – объемный, надо сказать. Но что там раньше хранилось – пленки из гостиницы «Интерконтиненталь», как подозревал я или валюта, как подозревал Константин Иванович – то нам известно не было. Потому что сейчас тайник был пустой…

Возвращались мы в настроении мрачном – или там никогда ничего не было, или кто-то нас опередил…

– А кто дал такие показания, что Михеев спекуляциями занимался? – спросил я

– Да на, сам почитай… – Глазко пошерудил в бумагах, толкнул ко мне пачку исписанных убористым почерком листов…

Схватив бумаги, я впился в них взглядом…

Из протокола допроса Горденко В.П.

Вопрос: Вы хорошо знали советника Михеева Андрея Леонидовича. Он у вас в подъезде жил, выше этажом.

Ответ: Не лучше, чем других. Знал.

Вопрос: Расскажите о своих отношениях с ним

Ответ: Да какие там отношения… Я его и не знал почти, он себя «на особенку» держал. Здравствуйте, «до свидания» – вот и все. Хотя с виду веселым человеком был, компанейским, что есть, то есть. Деньги иногда до получки занимал – у него многие занимали…

Вопрос: Что значит «у него многие занимали», конкретнее?

Ответ: Да куда уж конкретнее. Многие знали – если не хватает – зайди к Михееву, у того в долг всегда было. И брал по-божески, многим ведь на неделю, до получки надо было. В итоге немного получалось.

Вопрос: Что значит «в итоге немного получалось»?

Ответ: Вам все по буквам разъяснять надо? Михеев деньги в долг не просто так давал, тут дураков нет. Десять процентов в месяц, можно сказать по божески, почти сколько взял – столько и отдаешь. Почти. Я же говорю – многие на неделю брали, не больше…

Вопрос: То есть, Михеев давал деньги в долг под проценты?

Ответ: Давал.

Вопрос: И кто кроме вас брал деньги в долг у Михеева, какие суммы?

Ответ: Вот кто брал – тот пусть и скажет об этом. Я за себя отвечаю, что другие брали – это их дело.

Вопрос: А сейчас вы должны Михееву какие-то деньги?

Ответ: Сейчас нет, все отдал…

Вопрос: А другие?

Ответ: Говорю же – не знаю…

Вопрос: Чем еще занимался Михеев, помимо дачи денег в долг под проценты?

Ответ: О том говорить не хочу – своими глазами не видел…

Вопрос: И все-таки?

Ответ: Ну, слухи разные ходили… Что он золото, технику разную на базарах скупает и в Союз отправляет. Что у него канал налажен – ему военными самолетами – оттуда водку, икру, хлеб черный – знаете, как по русскому черному хлебу скучаешь… Туда золото, дубленки, технику бытовую. Рубли на валюту меняет – но я не менял, зачем мне это…

Вопрос: Вы знаете, кто обращался к Михееву с просьбами обменять валюту на рубли?

Ответ: Нет, говорю же – слухи только

Вопрос: Где вы были вечером двадцатого сентября этого года?

Ответ: В день убийства, что ли? Нет, я дома был – сразу со службы домой пришел, весь вечер дома провел и дома спать лег. Жена подтвердит. Вы на меня это не вешайте, не я его убил. Я весь долг, который ему должен был, отдал – и с концами. Других ищите…

Вопрос: Вы были дома, получается. Вы видели у дома незнакомых людей? Кого около дома в тот вечер здесь быть не должно было?

Ответ Нет

Вопрос: А к Андрею Леонидовичу кто-то приходил? Его квартира ведь точно над вашей располагалась, полы здесь тонкие. Может слышали что-то подозрительное, шум какой-нибудь…

Ответ Нет. Точно нет, все как обычно было…

Вопрос: В котором часу вы легли спать?

Ответ Около двенадцати. По местному.

Тогда у меня еще было недостаточно опыта, и реакции у меня были вполне обычные, человеческие. Советник Горденко Владимир Потапович – «хороший мужик», «мастер-золотые руки», и мне несколько раз помогал. Все это – откладывается в голове, обычный человек инстинктивно делит всех людей, причем сразу после знакомства, на «хороших» и «плохих». И потом все происходящее рассматривается не бесстрастно, а через эту призму «хороший человек» – «плохой человек». Мы просто не верим, не хотим верить, что «хороший человек», сделал что-то плохое, в голове сразу ищутся – и часто находятся! – ему оправдания. Бредовые, дикие если здраво подумать – но находятся. Разведчиков учат рассматривать поступки каждого человека бесстрастно, без деления на «плохой» – «хороший». Но я тогда разведчиком еще не был…

– А кто еще подтвердил, что Михеев являлся валютчиком и процентщиком?

– Ты шутишь? – Константин Иванович искренне рассмеялся – я тебя не узнаю, право слово. Ты не работал по валютчикам, знаешь какая это публика. Какой же клиент валютчика добровольно признается в том, что продавал – покупал у него валюту? Здесь за то, что творил Михеев – высылка в двадцать четыре часа в Союз – причем как того, кто давал деньги под проценты – так и тех, кто их брал. Михеев скорее всего рассчитывал, что он офицер ГРУ и вопросов к нему по валюте быть не может – оперативная необходимость и баста. А остальным – кому же надо вылететь из загранкомандировки, валютой оплачиваемой? Сам подумай?

Никому…

Знаете… Долгое время я думал – с чего все началось? Когда мы начали гнить заживо? Ведь все те, которые появились потом – они же не на ровном месте возникли? А потом понял – вот с этого. С того самого, когда мы начали молиться на валюту, тряпки всякие. Когда пошло вот это вот «процентщичество». С этого все началось – а кончилось, сами знаете чем…

– Бывает… – Константин Иванович с сочувствием смотрел на меня – я тоже, знаешь сколько раз в людях ошибался, Серега… Когда работаешь на моем месте – разно или поздно перестаешь верить всем – без исключения. Не бери в голову. И так теперь – получается, надо весь персонал посольства опрашивать…

– Все равно не верю – упрямо сказал я, потому что ничего другого в голове не было. Вот не верю – и все тут…

– Дело твое… Но поможешь?

– Я же на работе постоянно…

– Так и я тоже. У меня между прочим подсоветный теперь автомат себе завел – и таскает везде с собой, даже на совещания берет. А все равно дело доводить до конца надо…