Текст книги "Долгая дорога домой"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Помнить, что империя сделает все, чтобы выручить вас.

В первый день его не кормили, дали только воды. Этого жиртреста – тоже. Вообще, толстяк мог не один день существовать на своем подкожном жире, но он снова разнюнился. Господи, откуда он?

Под вечер им пришлось прятаться. Внезапно один из похитителей что-то крикнул – и все засуетились, потащили ослов под прикрытие скал – они шли ущельем, и можно было укрыться под нависающими скалами так, что увидеть скрывающийся отряд с вертолета могли бы, только зависнув на месте. Он не стал кричать, поскольку знал, что вертолетные турбины не перекричать, а вот жиртрест разорался, и его снова избили. Вадима же не трогали, непонятно, почему.

Вертолеты прошли над ущельем быстро и не заметили их. Он не знал, что это были не русские, а британские вертолеты.

Ночью он попытался совершить побег. Это было просто – веревка была сплетена из каких-то волос и освободиться от нее особых трудов не составило. Проблема была в жиртресте – он лежал недалеко от костра, и там было светло.

Почему-то он даже не подумал о том, чтобы уйти одному. Сейчас, в Джелалабаде, думал, а тогда нет. Он не знал, кто этот пацан и почему он здесь, но знал, что тот слабее и младше, и его оставлять нельзя. Все было хорошо до того момента, как он подкрался к этому нюне и попытался развязать его. Тот испугался и вскрикнул, душманы проснулись…

Тогда его в первый раз избили. Потом один достал нож – Вадим понял, что бандит собирается сделать, он читал книжки про степняков и знал, что они подрезают пленным сухожилия на ногах. Но тот, старший, снова заорал и вытянул душмана с ножом плетью. А потом и Вадима – несколько раз.

В качестве наказания его больше не посадили на осла. Ему развязали ноги, снова связали руки и накинули веревочную петлю на шею. Так он и шел – благо скорость передвижения осла по горам не сильно отличалась от скорости передвижения человека.

На третий день пути они встретились с еще одним отрядом. Он понял это по шуму и голосам вокруг. На них накинули мешки, чтобы те, другие, не увидели их. Несколько раз над ними пролетали вертолеты и самолеты, переходили дороги они очень осторожно. Он заметил, что несколько душманов идут позади отряда и, как могут, уничтожают следы. Один раз ему посчастливилось видеть пролетевший на низкой высоте вертолет – и он понял, что это не русский. Как и многие пацаны в Российской империи, он увлекался разными военными играми, покупал каталоги и журналы про вооружение – и сейчас он опознал в вертолете британский «Вестланд», одну из больших транспортно-боевых моделей в тропическом исполнении. Значит, они уже на британской территории…

Помнить, что империя сделает все, чтобы выручить вас.

Кабул потряс его. Они пришли туда на четвертый день пути, под вечер. Это был огромный, раскинувшийся в почти круглой долине в горах (может быть, в кратере потухшего вулкана) город, где лошади и ослы соседствовали на улицах с автомобилями, дорогими, но грязными. Он даже видел какой-то кортеж из нескольких одинаковых черных внедорожников, промчавшийся мимо – он не знал, что это ехал министр обороны Афганистана. Внизу были дорогие здания, нищие мазанки лепились к склонам гор. Он видел крепость – и не знал, что это крепость Бала-Хиссар, бастион, охраняющий город.

Всю ночь они провели в каком-то вонючем сарае – их поместили в грязные клетки, как в зверей зоопарке, и заперли на замок. Таких клеток было много, но он оказался в одной клетке с тем самым пленником. Тогда же он узнал, что его зовут Витя, и его украли на железнодорожной станции. А так он из Москвы.

При слове «Москва» Вадим, сибиряк, презрительно скривился – все понятно. Еще он хотел навешать этому паразиту трендюлей за провал побега, но не стал этого делать. То ли из жалости, то ли из-за брезгливости – сам не понял.

В других клетках в темном, вонючем помещении были такие же дети. Он не мог поверить тому, что видит, казалось, что это не земля – другая планета. Клетки, поставленные на глиняный пол, вонь…

Но он еще не видел кабульского базара…

По какому-то странному стечению обстоятельств его не выставили на продажу – их двоих просто привезли в этой самой клетке и поставили в тень, рядом с оградой. За ограду клетку завозить не стали – потому что за это надо было платить три цены. Но забор не был сплошным, как в Джелалабаде, – и он видел рынок. Рынок рабов…

На рынке рабов прилавок представлял собой столбы, крышу и поперечину. Столбы шли часто, а крыша была предназначена для того, чтобы прикрывать рабов от солнца, от безжалостного афганского солнца, чтобы они не умерли и имели товарный вид. К перекладине и столбам приковывали наручниками совершенно голых детей и подростков – мальчиков и девочек, выставленных на продажу. Он не знал, что существуют ряды для взрослых рабов – и ему показалось, что тут торгуют только детьми. Большей частью – девочками, девочек в Афганистане вообще продавали замуж, кто-то по сговору между семьями, а кто-то – и тут, на базаре. Покупатели неспешно шествовали по рядам. Приценивались к товару, осматривали, щупали, как скот. Тут же рядом были и продавцы…

Непостижимо уму!

Они изучали историю, в том числе и историю древних веков, в гимназии и знали, кто такие рабы и кто такие рабовладельцы. Они знали и о том, что в некоторых местах земли такие обычаи сохранились: все эти места были в Африке, где германцам так и не удавалось сделать что-то приличное из местных племен. Но он никогда не думал, что от земель империи до базара с рабами – четыре дня пути пешком.

Самое страшное, что в основном продавали детей. В России никогда, даже в давние времена, не продавали детей. Было понятие «закупы», то есть люди, которые на хозяйстве кредитора отрабатывали долг, который не могли отдать, и после его отработки снова становились свободными людьми. Было крепостное право, но тогда даже дворами продавали редко, кому нужен двор? Продавали деревнями, землю и крестьян, ее обрабатывающих: а крестьянину какая разница, на кого отрабатывать барщину и кому платить оброк? Был один барин, стал другой барин. Были, конечно, дворовые девки, оказывающие барину услуги – ну так и сейчас, открой газету – то же самое, только называется по-другому. А уже с восемнадцатого века барщину почти и не отрабатывали, платили оброк, а потом и вовсе – начали выкупаться из крепостных, и выкупались довольно много еще до реформ Александра Второго Освободителя, злодейски убитого террористами ^[23]. Но рабских базаров на Руси не было никогда, ни в древние века, ни в средние.

А тут они были. И Вадим просто не мог этого понять, не мог осознать – что ты чувствуешь, когда тебя приковывают наручниками к столбу голого, а вокруг ходят покупатели, щупают, выбирают, договариваются о цене НА ТЕБЯ, торгуются. К его счастью, выросший в России паренек-скаут не знал, с какими целями обычно на базаре здесь покупают мальчиков-бачей. Но все равно – представить себя прикованным к столбу он не мог.

Закончилось все тем, что он потерял сознание в клетке от солнечного удара.

Пришел в себя он уже в дороге. Небольшой грузовик с открытой платформой натужно рычал слабеньким мотором, преодолевая запруженную транспортом дорогу, а вокруг были горы. Такие горы, каких он никогда не видел. Клетки закрыли брезентом, как это обычно делали, когда перевозили по большим дорогам рабов в клетках – чтобы рабы не умерли от солнечного удара и чтобы лишние глаза их не видели, но закрепили брезент плохо, и один край его отогнулся в сторону. Тогда-то он увидел машины, каких никогда раньше не видел – большие, с огромными колесами, с решетками от гранатометов и бронелистами, прикрывающими кабину и кузов – это были русские машины. Он знал, кто такие караванщики, отставные военные, про них снимали боевики и писали книги. Караванщики не видели его, а он не мог подать им никакого знака. Но рано или поздно – его же куда-то привезут, а если караванщики едут по той же дороге, что и его похитители, то логично предположить, что они будут и там, куда его привезут. Если он крикнет, что он русский и его похитили, караванщики наверняка не останутся в стороне, ведь они тоже русские!

Немного успокоившись, он осмотрелся и нашел на полу своей клетки большую флягу с водой, лепешку и нечто вроде шкуры, чтобы укрыться от холода. Шкура омерзительно воняла, но хоть что-то…

Только потом, когда они приехали в Джелалабад, он понял, что теперь их трое, до этого не было видно из-за брезента. Вместе с ними на машине в такой же клетке ехала девчонка. И тоже русская, блондинка! Она-то сюда как попала?

Самое страшное потрясение ждало его на базаре, куда они заехали. Когда открыли клетки и пленников погнали наружу – из караван-сарая (или как там он называется) вышли несколько этих. И с ними был русский, караванщик! И у него было оружие, русский автомат, он это видел! Русский оглянулся и тоже увидел его, а он крикнул, чтобы привлечь его внимание, но произошло то, чего он никак не ожидал.

Русский просто отвернулся.

Наверное, поэтому он не попытался бежать, когда его вывели из клетки и потащили внутрь караван-сарая. Не из-за собаки и плетей. Из-за этого.

Он был слишком потрясен, чтобы бежать. Потрясен предательством.

* * *

– Две семьсот! Две семьсот последняя цена, иначе, клянусь Аллахом, я увезу это назад. Лучше я продам это в Кабуле за настоящую цену, чем отдам за бесценок здесь!

– Что ты такое говоришь, русский?! В Кабуле оружие стоит дешевле, тебе никто не даст и полутора тысяч золотых, которые даем тебе за товар мы. Погнавшись за большим барышом, ты потеряешь и малый, русский, и продашь себе в убыток! Кто заплатит тебе за то, что ты приехал в Джелалабад, но потом направился обратно в Кабул?

– Но мне все равно придется ехать через Кабул, чтобы вернуться к себе домой, затраты мои невелики. В Кабуле я попытаюсь продать это оружие тем, кто на службе у короля, они дадут настоящую цену.

– Ты не знаешь, что говоришь, русский. Да спасет тебя Аллах, если ты обратишься к людям короля. Это жадные и злые люди, для них нет запрета грабить и убивать. Если им понравится товар – то может случиться так, что через несколько дней твое тело выловят из реки Кабул, а все, что у тебя есть, продадут на базаре. Не связывайся ни с людьми короля, ни с людьми принца, они не страшатся наказания Аллаха за свои гнусные дела и людского гнева. Они уготовили себе пристанище после смерти – геенну на вечные времена. Только чтобы сохранить твою жизнь, русский, и не дать совершить тебе ошибку, которая, вне всякого сомнения, станет для тебя последней в этой жизни, мы дадим за твой товар одну тысячу восемьсот золотых.

– Аллах свидетель, я так и не дождусь нормальной цены за свой товар. Придется завтра идти искать других торговцев. Может, племя Джадран купит их за две с половиной тысячи золотых?

– Племя Джадран никогда не купит их за такую цену, русский. У них достаточно оружия, взятого в бою, у них много воинов, и некоторым из них оружие дает король, а другим – русские, и все это им дают бесплатно. Люди Джадран не покупают оружие, они его продают. Но за тысячу семьсот золотых мы купим это оружие у тебя, пусть и в ущерб себе.

– А племя Дуррани? Их люди уже подходили ко мне, они исходят негодованием и гневом от того, что на афганском престоле находится не достойный человек их рода, а жалкий полукровка, продавшийся британским собакам задешево. Может быть, тот товар, что привез я сейчас и привезу еще, поможет людям Дуррани изменить это? Они предлагали мне две тысячи триста золотых за каждый автомат, с условием, что я привезу еще несколько партий таких же. Дуррани нужны сильные воины, а воинам нужно достойное оружие.

– Дуррани достойные люди, но среди них мало воинов, проклятый король уничтожил многих, да покарает нечестивца за это Аллах. Две тысячи ^[24]. Две тысячи золотых, русский, – иначе ищи и другого покупателя на свой товар, и другого продавца на то, что ты хочешь купить, и да поможет тебе Аллах в твоем промысле.

Русский захватил рукой горсть уже подостывшего риса с изюмом, закинул его в рот, прожевал. Афганцы ждали его решения.

– Хоп! – наконец сказал он. – договорились!

Змарай, торговец и воин Сулейманхейль тоже повеселел, забросил в рот горсть риса, отложив в сторону большую ложку, которой ел до этого.

– Тогда, русский, мы заберем свой товар сейчас и дадим тебе плату за него, как договорились.

Русский поднял руку.

– Э, нет… А как насчет товара, который нужен мне?

Афганцы переглянулись.

– Базар сейчас не работает, русский, но, клянусь Аллахом, утром, как встанет солнце, ты получишь свой товар.

– Тогда утром мы и завершим сделку, – отрезал русский.

– Но у нас есть деньги сейчас, русский, зачем ждать рассвета. Это настоящие деньги, утром ты за них купишь товар, хоть у нас, хоть у других людей, – сказал Змарай.

– Нет. Я договаривался купить товар у вас, со скидкой. Если вы утром не продадите мне товар, как мы договорились, то и мне нет смысла соблюдать то, о чем мы сейчас договорились. Я пойду и продам свой товар на базаре и куплю, что мне нужно, тоже на базаре. Кроме того – пачку денег украсть гораздо легче, чем целый кузов товара, и я не хочу рисковать даже одну ночь. Я продам вам сейчас только тот товар, что у меня с собой и что я принес вам на пробу.

Змарай снова помрачнел.

– Ты не доверяешь нам, русский?

– Нет. И никому здесь я не доверяю. Пока я не увижу товар, который нужен мне, я не отдам товар, который нужен вам.

Некоторое время русский и афганец смотрели в глаза друг другу.

– Поклянись, русский, – сказал Змарай, – что ты не продашь товар другим людям. Я знаю, что среди русских мало клятвоотступников.

– Среди нас нет клятвоотступников. Поклянитесь и вы, что дадите мне товар, который нужен мне по хорошей цене.

Змарай взглянул на Гульбеддин-хана, и по этому взгляду Араб внезапно понял, что Гульбеддин-хан не более чем слуга здесь, и то, что он называет себя ханом, никак это не меняет. Хан здесь другой, а Змарай по его положению выше Гульбеддина.

– Клянусь, – сказал Гульбеддин-хан.

– Поклянись на Коране, как положено, – сказал русский.

Гульбеддин-хан что-то недовольно крикнул, объяснил подбежавшему баче, что ему нужно. Через некоторое время принесли священную книгу в дорогом, тисненном настоящим золотом переплете. Положив руку на нее, Гульбеддин-хан поклялся вторично.

– Клянусь и я в том, что не продам товар другим людям помимо нашей договоренности, какую бы цену за него они мне ни предложили, – сказал русский. Если не вникать в суть – клятву он и не собирался нарушать, ведь он собирался не продать, а отдать оружие бесплатно дружественным пуштунским племенам, за то, что те проведут его к границе. Продать и отдать – разные вещи, не так ли? Среди русских и впрямь не уважались клятвоотступники.

Змарай снова повеселел, крикнул бачу и велел принести кишмишовки. Достал из кармана пачку афганей и расплатился за те два автомата, которые были перед ним. Русский отказался пригубить и попросил чая. Чай принесли на всех…

Ночь на 1 июля 2002 года

Испытательный полигон ВВС РИ

Где-то в Туркестане

Операция «Литой свинец»

Оперативное время минус три часа пятьдесят одна минута

Не так давно – несколько лет назад – по экранам страны прошел фильм, даже не фильм, а целый сериал на пятьсот серий. О жизни русского дворянства, а назывался… «Под сенью орла»… или как-то в этом духе, не могу поручиться за память. Там было много чего интересного, но настоящие дворяне только сплюнули, посмотрев этот фильм. Да, там были изображены дворяне, но ненастоящие, те, кто выслужил дворянство на гражданской службе, и те, кто получил по наследству титул вместе с солидной суммой денег. Вот если говорить про этих – все правильно. И Изотта-Франскини на день ангела, и кабаки всю ночь напролет, и экзамены в Царскосельском лицее, сданные за солидные взятки. И милые барышни с Бестужевских курсов, которых не нужно долго уговаривать весело провести время с солидным молодым человеком, с титулом, красивой машиной и платиновой кредитной карточкой. Милые барышни с Бестужевских, кстати, тоже бывают разные – самые красивые как раз таким вот хлыщам от ворот поворот дают, это я вам истину говорю. И дворяне – тоже бывают разные.

Пока что государство держалось на том, что первую скрипку все же играло военное дворянство и дворянство купеческое, в основном происходящее из староверов или породнившееся со староверами. В том, что дворянство занималось коммерцией, не было ничего плохого: бесчестны не те, кто занимается коммерцией, бесчестны те, кто проматывает состояние, накопленное отцами и дедами, сегодня такой хлыщ промотает свое состояние, завтра он промотает всю Россию, только дай. Особняком стояло и военное дворянство – те, кто выслужил личное, а кое-кто и потомственное дворянство на военной службе. Наконец-то Российской империи удалось создать настоящую элиту – класс военных, жестких и правильных, всегда делающих не то, что хочется, а то, что должен делать дворянин и офицер. Долг был для них альфой и омегой, долг определял их жизнь даже в мелочах, долг заставлял их всегда вызываться на самые трудные и опасные дела, долг сопровождал их жизнь с младенческой колыбели и до смертного одра. Для этих дворян Царскосельский лицей или Московский университет не значили ничего рядом с Академией Генерального штаба или Академией Морского генерального штаба, которые в этой среде почитались вершинами воинской карьеры. Надо сказать, что самые красивые девушки с Бестужевских курсов почему-то любили именно таких вот дворян – дворян шпаги.

Но особое, стоящее особняком от всех образование получал наследник престола. Чтобы управлять огромным государством – требовалось образование высочайшего уровня, к этому нужно было готовить с детства. Наследник должен был понимать и управлять как военной, так и экономической мощью государства. Более того – он должен был понимать нужды своих подданных, нужды всей огромной страны – и жить к их удовлетворению. Каждый император должен был внести свой вклад в дело усиления и расширения огромной империи – иначе он не был достоин благодарной памяти потомков.

В отличие от своего деда, Александра Четвертого Великого, который не имел военного образования, не имел ни малейшего желания его получать, и так и проправил сорок с лишним лет, отдав военные вопросы – военным, в отличие от своего отца Александра Пятого, который равно интересовался как экономикой, так и военным искусством, цесаревич Николай с детства проявлял интерес именно к войне. История сохранила фотографию смотра войск, когда цесаревичу было пять лет. По протоколу, государь император должен был принимать войсковой смотр, находясь на коне, императрица с детьми должна была находиться в старинной карете, окруженной казаками из Собственного, Его Императорского Величества Конвоя. Как раз к пятилетию наследнику подарили пони, и он – уже тогда был упрямым, непослушным и настойчивым – настоял на том, чтобы принимать смотр, даже не сидя перед отцом на его лошади, а на своем пони, отдельно от отца и в своем седле. Фотограф и запечатлел это вопиющее нарушение протокола – рядом с рысаком императора стоял пони цесаревича, и сам он, в пошитом специально для него мундире Конной Казачьей Стражи, принимал смотр войск вместе с отцом. Потом, кстати, эта фотография появилась во многих войсковых гарнизонах необъятной России – никто не заставлял ее покупать, сами офицеры покупали и вешали, как портрет, на видном месте.

Когда цесаревич подрос – он доказал, что желает стать военным, обычные уроки он учил из-под палки, зато все свободное время проводил с казаками и с частями лейб-гвардии, все его друзья-сверстники тоже происходили из военных, за исключением Бориса, наследника польского трона, с которым цесаревич подружился, потому что так велел отец. Отец не объяснял, зачем это надо, он сказал коротко и просто: это нужно России. И все.

Но те, кто представляли цесаревича этаким армейским дуболомом, ошибались, и сильно. Отслужив положенное в частях разведки воздушного десанта, цесаревич научился главному – он научился вести за собой людей и отвечать за каждого из них. Он научился ответственности – потому что каждое решение, принимаемое им, могло означать смерть для его подчиненных, ибо служил он в местах весьма неспокойных. Он научился быстро и жестко принимать решения, он понимал смысл слова «незамедлительно» – потому что в бою нет времени на раздумья, либо ты опередил противника, либо он опередил тебя. Он научился принимать, не оттягивая, неприятные решения – потому что в бою приятных решений не бывает. Он научился смотреть на мир без розовых очков, потому что на вражеской территории ты должен видеть то, что есть на самом деле, а не то, что тебе хотелось бы видеть. Он научился не рассчитывать ни на кого, кроме себя самого и своих боевых товарищей, потому что в бою больше рассчитывать не на кого. Армия многое дала ему – и даже в гражданской жизни, когда он, сказав себе «надо», садился за «трактаты о скудости и богатстве» – уроки армии не проходили даром.

Но сейчас он должен был сделать то, чего еще никогда не делал. Он командовал взводом, ротой, но его уровень ответственности никогда не выходил за пределы оперативного уровня. Да, разведка воздушного десанта – это козырь, в каких-то условиях они могут остановить или замедлить наступление целой армии. Но опять-таки, в данном случае изменения в стратегической ситуации достигаются решениями оперативного уровня: выбросить группу, которая должна взорвать склады горючего и боеприпасов, расстроить снабжение наступающих частей, подорвать их коммуникации, нарушить связь с вышестоящими штабами. Но он хоть и понимал, что такое решение стратегических задач, он понимал это только в теории. Практика должна была состояться сегодня.

Много лет они собирались в «клубе молодых офицеров». Говорили. Критиковали. Предлагали новое. Но предлагать и критиковать легко – и только сейчас будущий государь, наследник престола, понял, насколько тяжелее воплощать все это в жизнь. Превращать слова – в конкретные и жесткие дела.

Цесаревич удивился тому, как легко отец дал ему карт-бланш на то, что он задумал. Считаешь нужным сделать – делай. Считаешь, что надо разбомбить базы наркомафиози и базары, где торгуют наркотиками, – действуй. Привлекай авиацию и действуй.

Только сейчас он понял, что это – проверка. Говорить в клубе офицеров – одно. Делать – другое. Афганистан – это подмандатная территория Британской империи. А как отреагирует она на это? Да, наркоторговля там под запретом – однако же и выращивают, и торгуют, и никто ничего не делает – недавно в одном из британских журналов опубликовали снимок: британские солдаты спокойненько идут по полю красных маков – опиумных маков. Может быть, они думают, что этот мак посеян в кулинарных целях?

Наркоторговля – столп современного Афганистана, то, на чем держится и режим, и британское господство в этом регионе мира. Британцам не нужна там никакая промышленность, единственный экспортный товар Афганистана – это опиум-сырец, диацетилморфин ^[25], его величество героин. Миллионы… да какие миллионы, десятки миллионов, если не сотни, наркоманов по всему земному шару зависят от состояния дел здесь. Здесь и в Центральной и Южной Америке. Тот, кто контролирует этот забытый Аллахом клочок земли, владеет судьбами этих людей, за дозу они совершат что угодно. Тот, кто контролирует этот клочок земли, может убивать без войны, ведь каждый пакет героина, пересекший границу, – это смерть людям, это неродившиеся дети, это ограбленные и убитые на улицах прохожие, ради того чтобы торчок получил деньги на дозу. Это удар по будущему страны, по его молодому поколению. Героин – это основа процветания рабства в континентальной Японии, где одна нация, жестокая и решительная, но не слишком многочисленная, удерживает уже десятилетия в повиновении нацию, в десять раз более многочисленную. Героин – это тайная власть, это дар самого Сатаны людям – и если международные договоры мешают расправиться с теми, кто делает деньги на русской беде, на русском горе, – к черту такие международные договоры! Но это – легко сказать. А сделать?

Всего два человека должны рискнуть. Доразведка целей – и возврат. В северную Индию ни шагу, чтобы не завалиться на приграничной проверке – достаточно спутниковых снимков, основные цели в Афганистане. Это люди, которые служат для того, чтобы рисковать, выполнять подобные задания. Как ему объяснили – в этой группе служили только сироты. Он говорил лично с теми, кого отправлял на ту сторону – в этом был его долг, долг командира. У одного отца убили исламские экстремисты во время событий в Бейруте. Другой – казанская безотцовщина, хулиган, решивший пойти в армию после того, как на руках у него умер жандармский офицер. Это было во время событий в Казани – тогда он сам, по велению сердца кинулся за жандармами и обезвредил опасного террориста, только что убившего человека. Может, это выспренне и неуместно говорить, но у этих молодых офицеров кроме России не было ничего. Ни один из них даже не был женат.

Он поговорил с ними по телефону, с каждым наедине, не раскрывая свое инкогнито. Приказал не рисковать излишне – он имел право приказывать, не потому что был наследником престола, а потому что когда-то рисковал сам, так же как эти юноши, и еще хлеще. Приказал не лезть на рожон. И сказал, что берет на себя всю ответственность за сделанное, и если операция закончится провалом – в этом будет виноват только он один.

Теперь он должен выступить перед большей аудиторией. Настало время вводить в действие основные силы.

Те, кто занимался беспилотными летательными аппаратами, в основном были людьми его поколения, а кое-кто – и младше. Некоторые – по сути, дети, а то, что должно было произойти, для многих – не более чем компьютерная игра с высокой степенью реализма. Они воевали в виртуальном пространстве, они находились за многие сотни, а то и тысячи километров от мест событий, в которых принимали участие. Их не было в кокпитах ударных БПЛА, камеры заменяли им глаза, карта местности с обозначенными целями – дополняла их разум. От них бессмысленно было требовать героизма и тем более самопожертвования – какое может быть самопожертвование, скорее это настоятельная рекомендация не ломать ценное военное имущество. Они совсем не были похожи на лихих военлетов прошлого, на честном слове и интуиции направлявших свои машины на цель, скрываясь за складками местности и понимая, что они погибнут, если выбрали не тот маршрут подхода и на нем их поджидает шквальный огонь ЗПУ. Эти военлеты были готовы умереть в любую секунду своего безумного полета – и потому-то так ценили жизнь, потому-то так чудили, жадно хватая то, что жизнь успевала им дать. Новое поколение совсем другое, от оператора БПЛА бессмысленно требовать погибнуть за Родину.

Но это – будущее. Эти разгильдяйского вида geeks – цесаревичу пришло в голову определение, каким пользуются североамериканцы – гики, компьютерные фанаты, эльфы двадцать второго уровня с бледным, нездоровым цветом лица, очками от постоянного смотрения в монитор, специфическим сленгом, который не поймет ни один нормальный человек. В чем-то с ними проще, чем с профессиональными военными, – они легки на подъем, изобретательны, любознательны, мгновенно образуют команды и договариваются о распределении ролей в них, они смотрят не на погоны того, кто перед ними, а на степень полезности человека для выполнения задания. Они мыслят в категориях «миссия-результат», для них движение – ничто, цель – все. Они основа новой армии – гибкой, мобильной, с развитыми горизонтальными связями, с мгновенным получением и обменом разведданными, с мгновенным принятием решений и реагированием на действия врага, с поощрением инициативы снизу, с действиями мелкими группами, работающими ради единого результата. Армии – пчелиного роя. Увидев врага, они не будут запрашивать штаб, они оценят свои силы, и если силы позволяют – вступят в бой, не дадут уйти. Воины виртуальной реальности, но сегодня они должны вырваться из нее и обрушить на злодеев вполне реальный, осязаемый удар. Покарать их так, как никто никогда не карал. Напомнить, что Россия – есть, и с ней всегда нужно считаться.

В зале есть и другие – старая гвардия. Но старой гвардии достаточно отдать приказ, а вот его сверстникам нужно объяснить – что они делают и ради чего. Какой враг перед ними и почему его нужно непременно уничтожить. Какую угрозу он несет России. Если он сумеет объяснить им это, если он своими словами вселит в их сердца понимание нужности и праведности их миссии – они пойдут и сделают это. На самом высоком уровне. И для него это тоже будет победой. Победой над собой, над рамками старого мышления, и над теми, кто считает, что граница, проведенная на карте черта, остановит удар возмездия…

Не остановит. Не надейтесь.

Спокойно. Три-два-один-вдох. Три-два-один-вдох. Пошел!

Включился свет.

– Господа! И дамы – если таковые имеются.

Смешки. Дам не было.

Цесаревич стоял перед собравшимися в просмотровом зале офицерами так, что его фигура проецировалась на экран, отражаясь темным, страшновато выглядящим силуэтом.

– Все мы знаем – для чего мы здесь. Но не мешало бы напомнить еще раз. Там, – цесаревич простер руку на юг, – лежат чужие земли. Чужая страна! Люди, живущие там, живут по своим законам, и мы уважаем их право жить по своим законам!

Цесаревич сделал передышку, чтобы хватануть воздуха и оглядеть собравшихся.

– Но только до тех пор, пока их законы не приносят зло нам! Только до тех пор, пока с той стороны на нашу землю не идут вооруженные банды, чтобы убивать нас! Только до тех пор – пока с той стороны не течет река ядовитого дурмана, чтобы травить нас!

Новая передышка. Кажется – берет…

– Нам предстоит нанести удар одновременно по множеству целей, используя все технические средства, которые у нас имеются. Цели находятся как в оперативной, так и в стратегической глубине территории противника, часть их них – прикрыта системами ПВО. Также перед нами стоит задача вывести из строя системы ПВО хотя бы частично, чтобы снизить риск потерь в боевой технике. Кратко – по целям самого первого приоритета.

На экране за спиной появилось первое спутниковое изображение.

– Это город Джелалабад. Столица провинции Нангархар и один из крупнейших городов Афганистана. Джелалабад является крупнейшим мировым центром по торговле героином. Не случайно крупнейшее и самое богатое наркомафиозное объединение мира называется «Джелалабадский синдикат». Перед вами, господа, – крупнейший, крупнее даже, чем пешаварский, рынок, на котором торгуют наркотиками, – джелалабадский рынок, занимающий территорию в пять квадратных километров. На этом рынке почти нет обычной торговли – здесь не торгуют ни продуктами питания, ни вещами, ни автомобилями, ни вьючными животными, все это продается на рынке по соседству, на окраине города. Зато здесь торгуют оптовыми партиями героина, конопли, диацетилморфина, прекурсорами ^[26]для производства наркотиков, кислотой. Кроме этого на рынке продают рабов, похищенных, оружие и взрывчатые вещества. По данным, полученным из заслуживающих доверия источников, в любой день на этом рынке находится не менее тридцати тонн наркотических веществ, складированных в ожидании покупателя, – наши аналитики считают эту цифру даже заниженной. Но самое главное – на этом рынке существует несколько подпольных банков, хранилищ золота и драгоценностей, действует отлаженная банковская система, организационно входящая в систему подпольного финансирования «Хавала» ^[27]и обеспечивающая процесс производства и транспортировки наркотиков, а также финансирования бандитских и террористических групп! На этом рынке в торговое время обретается значительное количество лидеров наркомафиозных объединений, бандформирований, находящихся под контролем наркомафии и исламистского подполья, особо опасных террористов. Нанеся удар по джелалабадскому рынку, мы добьемся намного большего, чем простое уничтожение тридцати тонн наркотических веществ – мы уничтожим значительную часть руководства Кандагарского картеля и нанесем смертельный удар по финансовой системе, питающей исламский терроризм и торговлю наркотиками. Мы уничтожим само осиное гнездо, вместо того чтобы гоняться за отдельными осами. Мы сожжем инфраструктуру, и на ее воссоздание, на разбирательство относительно того, кто кому должен – при том, что записи и носители информации будут уничтожены, – потребуется много времени, гораздо дольше, чем на то, чтобы вырастить новый урожай опийного мака, экстрагировать опий и синтезировать из него героин! Помните, что продаваемый на этом рынке героин идет в Россию, и подданные моего отца травятся им!