Текст книги "Разновидности зла (СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Недалекое прошлое
Май 2015 года
Горная местность, граница чеченских и ингушских земель

До ста. Надо считать до ста.

Это очень много – сто. Это десять раз по десять, или двадцать раз по пять. Можно считать, загибая пальцы – но пальцы уже онемели из-за тяжеленного рюкзака, который давить назад. Поэтому просто считаешь, каждый счет – гулкий удар крови в ушах.

Считать до ста.

Все это полная ерунда. Джигитовка. В джигитовке – они бы их сделали. Джигитовка – удел казака, казак и конь – как неразлучное целое, как кентавр. И вещи казака – тоже должен нести конь и его повозка – а не многострадальная спина…

Двадцать килограммов

Ровно столько – ни больше, ни меньше – весит пояс, который надет на нем и на других казаках. Двадцать килограммов – это не считая рюкзака со средствами выживания. И одного ножа на всех.

Нож один, потому что если дать каждому – то, наверное, кто-нибудь кого-нибудь точно зарежет…

Правила очень простые. Надо добыть шевроны. У каждого – на форме есть шеврон, его можно оторвать, он на рукаве. У казака это всадник с пикой, у чеченцев – оскаленный волк на фоне гор.

У-о-у-у-у-у…

Волки словно напомнили о себе – заунывный вой раздался где-то справа, выше по гребню…

Христиан, шедший первым поднял руку – и все остановились, разворачиваясь на стороны, чтобы противостоять возможному нападению.

На игру было отведено ровно три дня. Казаки знали тактику чеченцев – измотать преследованием и ударить в самый последний момент. Но они могли и изменить тактику.

Казаки – всегда держались вместе, это для них было нормально. Казаки всегда и во всем были вместе. Точно так же для чеченцев – было нормально ходить по горам в одиночку, чеченцы – крайние индивидуалисты. Нет никаких сомнений – они уже засекли отряд и идут за ними по пятам.

Может быть, они попытаются ударить ночью, когда все спят. Говорили, что некоторые чеченцы даже спят днем, чтобы действовать по ночам.

Пашка Чернов, их атаман – продвинулся вперед, в голову отряда. Его охраняли – потому что его шеврон, с красной буквой А, ценился как пять шевронов рядовых бойцов. Чеченцы знают это и попытаются в первую очередь добыть именно его.

Вопрос тактики.

Чеченцы нападали поодиночке или парами. Казаки всегда действовали гуртом. Можно было выбрать либо бразильскую футбольную тактику – вы нам забьете столько, сколько сможете, а мы вам сколько захотим, либо играть от обороны. То есть – собраться всем вместе и действовать от обороны, высылая мелкие группы и поисковые отряды, чтобы попытаться застать чеченцев врасплох. Все равно – по правилам, если даже счет будет равным, казаки выиграли. А в драке – казаки сильны именно групповой тактикой, отработанной в многочисленных массовых драках зимой, когда дрались то женатые с холостыми, то улица на улицу. Никто из чеченцев – не рискнет приближаться к большой группе казаков.

Но они все равно попробуют. Первый день – но они все равно попробуют что-то сделать.

– Волк? – негромко спросил Пашка у Христиана, шедшего первым

– Не знаю…

– Волки днем не воют… – подал голос шедший вторым казак – пластун по прозвищу Пашка-крокодил. Крокодилом его прозвали потому, что он где-то умудрился достать чучело крокодила и бросил его на дно заводи, где купались девчонки. А сам, с верными друзьями – устроился подглядывать…

– Тихо.

Все до боли в ушах вслушивались – но вой больше не повторился.

– Направо…

Худощавый, почти незаметный на фоне веток благодаря с толком подобранному камуфляжу пацан – перебежал небольшой лестной прогал – но зацепился за что-то ногой и молча, как подстреленный снайпером рухнул на землю. Сильная рука схватила его за лодыжку и потащила назад…

Пацан молча и сильно ударил ногой назад – но нога провалилась в пустоту.

– Со Аслан! – прошипели сзади – вист ца хила!

Пацан перестал дергаться и лишь про себя обиженно отметил, что он вообще то вел себя как настоящий мужчина, сражался молча, а не вопил как баба…

Это был Аслан Арсанукаев, лицо его было вымазано грязью, глаза блестели лихорадочным, нездоровым блеском

– Сказал?

– Да. Ваха и его люди идут сюда.

– Это хорошо… – задумчиво сказал чеченский предводитель

Поскольку казаков в лесу еще надо было найти – чеченцы сначала разделились на небольшие группы, чтобы прочесать хорошо знакомый им лес. Делились по обычному тейповому принципу – тейпы входят в тухкумы, военно-политические объединения, и точно так же – разбились и чеченцы, по дружественным родам и тухкумам. Теперь – казаки были обнаружены, и надо было собирать стаю для преследования. Раций у них не было – поэтому князь использовал гонцов. Они, отлично знающие лес, договорились, где и в какое время будут, чтобы их могли найти там гонцы и передать приказ. Так обеспечивалась управляемость отряда.

Впереди – снова послышался заунывный волчий вой.

– Это Салман – шепотом прокомментировал Аслан – он их видит. Боковой дозор только что прошел, они вон там.

– Куда они идут?

– Думаю, к ручью. Им надо пить, это мы можем не пить в горах…

Аслан нехорошо улыбнулся. Он знал, что чеченцы всегда и во всем сильнее казаков. Просто потому, что казаки живут на равнине и у них богатые земли – а чеченцам приходилось связываться в связки, чтобы косить траву на горных лугах. Сильнее будет тот, которому все достается большим трудом…

– Когда подойдет Ваха? – спросил князь.

– Сказал – до заката.

– Вот и хорошо. Салим пошел, чтобы предупредить Адама и его людей, они тоже скоро подойдут. Нападем на них этой же ночью. Они подумают, что мы будем их гнать еще целый день… но мы разберемся с ними сейчас…

Наученные горьким опытом казаки, расположившись на ночлег, использовали опыт римских легионов – у римлян бодрствующие часовые стояли не по краям лагеря – а в самом его центре, окруженные спящими бойцами: для того, чтобы добраться до часовых, врагу пришлось бы перебираться через спящих бойцов. Сейчас проблема решается элементарно – лук, стрелы, бесшумное оружие. Но сейчас – так делать было нельзя. Шла игра. Жестокая, максимально приближенная к реальности – но все же игра.

И чеченцев не надо было учить играть в эту игру. Спортивные пояса совсем им не мешали – точно с такими же они исходили все местные горы. Молча, объясняясь только жестами, они разделились – то, как действовать, подсказывала им их кровь, кровь волков, привыкших умыкать овец из стада. Две пары – и там и там были братья, росшие вместе и привыкшие понимать друг друга с полуслова – должны были тихо выхватить как можно больше казаков с края… связать и сорвать шевроны. Остальные – готовились прикрыть отход, и тоже надеялись что-то схватить в драке. За свои шевроны они не боялись, потому что тот не мужчина, кто думает о последствиях…

Разбившись на пары – чеченцы подползли к стоянке русских. Они не смотрели на огонь костра, чтобы сохранить ночное зрение… Они вовремя нашли и обезвредили сигнальное устройство казаков – почти невидимую в темноте леску и подумали, что казаки начинают учиться. Все шло, как надо… пока все не пошло кувырком…

То ли третий, то ли четвертый казак – поднял тревогу. Чеченцы бросились бежать… каждый из них знал, куда он должен бежать, и каждый из тех, кто их прикрывал тоже знал, что делать. Казаки, потеряв пять или шесть шевронов – на удивление быстро свернули преследование. Оно и понятно – горы шуток не любят, тут можно и шею свернуть. Это не чеченские пацаны, которые тут с детства лазали…

Встречу – назначили в густых зарослях орешника… сам по себе цепкий, с ломкими ветвями он служил отличной сигнальной системой, на случай, если кому-то придет в голову подкрасться к чеченцам вплотную. Все новые и новые чеченцы – ныряли в орешник, где заранее были проделаны ходы, и ползли на четвереньках к месту сбора.

– Ну?

Вместо ответа – Адам, невысокий, но быстрый и проворный как змея, показал Салману свой шеврон и протянул сорванный – врага. Закинув голову к небу, по-волчьи завыл, празднуя одержанную победу…

– У-о-у-у-у-у…

– Тихо. Услышат…

– Пусть сунутся.

– Может, еще сходим…

– Нет. Князь скажет…

Салман пересчитал шевроны. Их было шесть – а они потеряли пока двоих. Шесть к двум – неплохое соотношение, хотя могло быть и лучше.

Чеченята – обменивались впечатлениями после налета, отхлебывали из фляжек

– Ты чего ему рот не заткнул…

– Здоровый…

– А я за дерево, он бежит – хрясь! А я к нему…

– А я извернулся… меня так дед учил. Он с казаками по-настоящему воевал…

– Завтра добьем…

– Надо что-то другое придумать. Завтра как бы нам самим не попасть…

Салман взглянул на часы – хорошие, по светящимися стрелками, подаренные на двенадцатилетие. Время сбора вышло.

– А где князь? – спросил он

– Я унижен…

Полковник горных стрелков Мадаев неотрывно смотрел на стоящих перед ним навытяжку двоих пареньков – один среднего роста, но с военной выправкой, второй – неуклюжий, огромный как трактор, не знающий, куда деться…

На обоих – шевронов нет

– Как это произошло?

– Мы не услышали их. Это были пластуны.

Казачьи пластуны. Этого только не хватало…

– Сколько?

– Трое.

Мадаев поморщился. Без князя – шансы выиграть призрачные, не говоря уж о том, что княжеский шеврон стоит пяти рядовых. Стае – нельзя без вожака.

– А ты куда смотрел?

Салим упорно смотрит в землю…

– Его придушили – отвечает за него Арсанукаев – что-то вроде пастушьего лассо.

– Ха вьен тьен дойл! – не сдерживается Мадаев – клянусь Аллахом, я не вынесу такого позора. Откуда у них лассо?

– Там остался Адам… – сказал Аслан – и Салман. Они поведут людей

Но оба знали, что это неправда. И Адам и Салман – относятся к разным тейпам, хуже того – к враждующим. Поведут то они поведут, вопрос в том – куда…

Они уже понимали, что поиск в лесу – проигран.

Стрельба. Одна из основных дисциплин, в стрельбе сильны и чеченцы и казаки, многие из которых – пластуны. Все понимали, что в стрельбе – наверняка и решится, кто победит на этот год. Проиграв стрельбу, чеченцы наверняка сломаются.

У обоих народов – были давние традиции стрельбы. Причем стрельбы снайперской. В России – снайпинг начал развиваться только в двадцатом веке и почти что с ровного места. У русских – почти не было винтовок, их считало баловством, гладкоствольное ружье более универсально и добычливо в лесу. Даже армейское нарезное оружие переделывали в гладкоствол – так называемые "фроловки". И крупного зверя – тоже били пулей гладкоствольного ружья. В России не было гор. Мало было настоящих дистанций – например в степи, не перерезанной деревнями и перелесками. Искусство дальней стрельбы не было востребовано.

Но вот казаки…

Казаки даже не были русские, ни один казак не считал себя русским и на вопрос о национальности гордо отвечал – казак. Казаки – жили на юге, вблизи гор, степей – и вот тут дальний выстрел бы как раз востребован. Было тут и вот что: казаки считались военнообязанными, потому армейская нарезная винтовка была неотъемлемой принадлежностью любого казачьего дома. Умели казаки и стрелять – но особенно пластуны. Пластуны вообще не умели промахиваться – патроны стоили дорого, а они покупали их за свой счет. В засадах, на пограничных заставах – росло и мастерство.

Что же касается чеченцев… нарезное оружие у них тоже было всегда. Кавказские горы обычно покрыты лесами, на них тоже не так много возможностей для дальнего выстрела, но чеченцы, прирожденные налетчики и разбойники умели стрелять метко, с первого выстрела сбивать всадника со скачущей лошади. Набирались они опыта и во время разбойных походов… например, если пойти в Осетию – то там как раз научишься стрелять… осетины христиане, горы в их стороне в основном голые или покрыты лугами, а сами осетины – учатся метко стрелять с детства.

Так что – и казаки и чеченцы относительно навыков стрельбы, которые могли им передать отцы и деды – были примерно в равных условиях…

На пистолетах и на винтовках уже отстрелялись – по очкам чеченцы были немного впереди, но отставание казаков было столь небольшим, что одна ошибка на третьем упражнении могла все разрушить. Тем более что третье упражнение – оценивалось максимальным количеством баллов.

Выложиться надо по максимуму…

Аслан Арсанукаев, черный от позора – он не мог отказаться от своих слов, и понимал, что в значительной степени утратил свой намус [25]25
  Сложное социальное понятие, обозначающее уважение в обществе и место в клановой иерархии. Потеряв намус, горец нередко кончает с собой. Заново приобрести намус тоже возможно, но для этого надо сделать что-то совсем невероятное.


[Закрыть]– зарядил свой пистолет. Это был пистолет, предназначенный для тренировок – по виду почти как настоящий, только вместо боевых патронов – специальные патроны с желатиновой краской. Бьет больно…

– Готовы? – спросил их Мадаев, стоявший рядом

– Так точно – ответил за всех Аслан

– Бисмилло рахмону рахим [26]26
  Мусульмане с этих слов начинают любое дело.


[Закрыть]… Отсчет.

И тут – все, кто был на площадке: в качестве импровизированных укрытий здесь использовались пустые картонные коробки и выстроенные заранее стенки пол пояс взрослому человеку – услышали вертолет…

Вертолет был гражданским, белым, с синей каймой по бортам. Несерьезным по военным меркам, хотя наверняка очень комфортабельным внутри. Такой вертолет – несомненно, сбили бы в местах, подобных Эльбрусу или северо-западной Персии, стоило бы ему только вылететь с горной базы…

– Шайтан… Стоять…

Примерно в километре – то же самое, сказал казачатам сказал и Тимофеев, неотрывно смотря на вертолет. Похоже… все таки… догнала пуля атамана. Из спецназа – просто так не уходят. Как говорил один старый – престарый казак, видавший еще замирение, а сейчас тихо доживающий свои дни в станице – ты можешь не идти на войну, но тогда война придет к тебе…

Вертолет – приземлился на плацу и исчез из виду. Потом – Тимофеев увидел мчащийся по колдобинам небольшой внедорожник, один из тех, которые были в центре. Их собирали прямо здесь, недалеко от Грозного и они были единственными, что могли пройти по местным горным дорогам.

– Погнали наши городских… – сказал один из казачат разочарованно и тотчас заслужил подзатыльник

– Я научил вас всему, что нужно для победы. Кто сомневается в себе?

Казачата подобрались

– Ну?

– Никто, господин атаман.

– Верьте в себя. Держитесь друг за друга. И сделаете их, ясно?

– Так точно.

– Победа – в вашем враге. Поражение – в вас самих. Действуйте!

Из внедорожника – выскочил молодцеватый посыльный, чеченец

– Господин полковник, вам депеша. Вручить лично…

Воздушный поток от вертолета – мел винтами и так чисто вымытый плац, стоящий у кабины пилот в гражданской форме – отсалютовал как смог, пригибаясь, чтобы не попасть под винты. Судя по возрасту и виду – военный, отслужил свое, теперь, наверное, нефтяников возит или экскурсии. Вертолет принадлежал нефтяной компании, судя по знаку – вышка и над ней – желтый кружок солнца…

Полковник запаса Тимофеев, он же Араб – приземлил свою пятую точку на обтянутое черной, телячьей кожей сидение – и наткнулся на острый как горский кинжал взгляд. Полковник горных стрелков Мадаев сидел напротив, прищурив глаза.

– Подбросить до Баку, аскер? – спросил Тимофеев

– Сделай милость, мне туда же…

– У меня там встреча.

– И у меня тоже, казак. И сдается мне, встреча у нас одна.

Легкий, не отягощенный броней вертолет – как бабочка прыгнул в кавказское небо, и как по заказу – солнце пробилось из-за туч, изрешетив их острыми как шпага лучами. За бортом – оставалась и горная школа, и чисто выметенный плац, и нерешенное между чеченцами и казаками дело, которое никто и никогда до конца не решит. Пока существуют чеченцы, [27]27
  Может показаться, что я идеализирую чеченцев – но это не так. На Кавказе – уважают сильное, но в то же время справедливое государство. И служат такому государству – честно. В нашем мире – в Чечне началось, когда государство стало и не сильным и не справедливым. Потом – оно стало сильным, но справедливости не прибавилось.


[Закрыть]и пока существуют казаки.

– Если ты не пойдешь на войну, война придет к тебе… – сказал Тимофеев, и провел руками по небритым щекам

– Я молю Аллаха только об одном, аскер – откликнулся Мадаев – нам от этого никуда не деться, это уже понятно. Я молю Аллаха только о том, чтобы хотя бы они – нашли тот мир, который мы потеряли…

Кто "они" – было понятно и без лишних слов

14 мая 2015 года
Каспий
Новый Баку

К сожалению – пойти тем путем, которым я изначально предполагал пойти – не получилось. Остался обычный путь – бюрократический…

В должности Наместника в Афганистане – я уже несколько дней. Но в Афганистан – пока так и не перебрался, ибо делать пока там нечего. Я провизитировал несколько воинских частей, встречался со старейшинами диаспор и авторитетными мусульманскими богословами, с военными экспертами и теми, кто там отслужил. И я понял, что здесь происходит. Давайте-ка, я расскажу это вам – все равно, большое оперативное совещание через час, на котором я намереваюсь изложить новую стратегию, как нам надо замирить большой Афганистан и добиться прекращения сопротивления. Тем, кто придет на это совещание – излагать причины своих решений я не буду, а просто озвучу их в виде целей на ближайшую и на дальнюю перспективу. Со сроками, с ответственными и так далее.

Все дело – в различии подходов к делу армии и флота. Сухопутные крысы, которых я ненавижу еще со времен учебки, так качественно умудрились все залажать, что потребуется много, очень много времени на исправление.

Флот – а я всегда ощущал себя флотским офицером, хотя работал на земле – решает проблему сопротивления совсем иначе, нежели армия. Флот исповедует доктрину дистанционного контроля, в то время как армия – доктрину контроля непосредственного, именно на эту тему я защищался в Академии. У флота – никогда не было больших наземных частей, но были истребители-бомбардировщики с авианосцев, которые могли быстро оказаться в нужной точке и нанести удар. Были ракеты – оперативно-тактические и стратегические. Все, что нужно флоту – это разведданные, полученные со спутника или наблюдателя на земле. В то время как армия считает, что контролируется только та территория, над которой "висят яйца солдат", простите…

На самом деле это не так. Относительно быстрое замирение Персии, причем реальное замирение – не несколько лукавых договоров с бандитами, а именно замирение обусловлено было тем, что я подошел к делу как флотский офицер. Тогда многие сомневались и даже прямо критиковали мое решение вывести немедленно все сухопутные части, которые были введены в Персию для замирения, и даже часть казаков – считалось, что это может привести к повторному мятежу. Но повторного мятежа произошло, а вот уровень потерь, которые мы понесли при замирении Персии, оказался на удивление низким, ниже того, что рассчитывал Генштаб. Все дело было в том, что основные ударные средства – беспилотники, тогда еще недостаточно совершенные, ударные самолеты – штурмовики, истребители – бомбардировщики палубного базирования – я старался размещать вне территории Персии, вне досягаемости боевиков, лишая их возможности нанесения ответных ударов. На территории Персии остались только несколько сильно укрепленных баз на границе, тегеранская группировка и части постоянного базирования, которые находились в Персии до мятежа. И все. Блок-посты, базы казаков – мы снимали так быстро, как только это было возможно.

Сухопутная доктрина о непосредственном контроле является затратным и кровавым бредом, как я доказал в своей работе. Введенных на территорию другой страны солдат нужно где-то размещать, нужно регулярно снабжать. Их лагеря станут центрами постоянных атак, блок-посты на дорогах станут местами возникновения многочисленных инцидентов. Квартирьерские [28]28
  Логистические, колонны снабжения.


[Закрыть]колонны станут мишенями для постоянных атак. Хуже того – даже поддерживающие нас люди в этом случае не будут ничего делать, поскольку при малейшей опасности будут бежать на ближайшую базу и просить о помощи. И еще хуже – постоянное присутствие чужих войск создает у местного населения понимание того, что они оккупированы.

Как была построена работа в Персии? Очень просто. Search and destroy, обнаружить и уничтожить. Только на другой лад. Задачу обнаружения – решали, прежде всего, агенты. Бывшие САВАКовцы, просто люди, у которых исламисты убили близких, спутники, беспилотники, команды наблюдателей спецназа и казаков. Самое главное – получить достоверную информацию и быстро, в реальном масштабе времени передать ее. Агенты и отряды наблюдателей – невелики, скрытны, мобильны, не бросаются в глаза, они походят на местных и ездят на местных машинах, они спокойно вступают в контакты с местным населением. Их нельзя вырезать, как дорожный блокпост, обстрелять из миномета, как удаленную базу, собрать митинг и потребовать убираться – потому что их просто не видно. После того, как информация передана – принимается решение по уничтожению, далее оно исполняется. Ракетой с беспилотника или вертолета, командой спецназа, быстро высадившейся и точно так же быстро убравшейся. Дело сделано.

Вопрос с местным населением решается иначе. Местное население – сразу было нами вовлечено в работы по восстановлению. Причем наличие русских специалистов было минимально – только там, где без них обойтись было нельзя. Мы предоставляли деньги, технику, строительные материалы, запасные части к выведенному из строя оборудованию – но не людей. Мы объясняли персам, что они сами должны восстановить то, что ими разрушено – а мы им в этом только поможем. Когда они говорили, что разрушали не они – мы всегда отвечали, что разрушали люди их народа, никто их тогда не остановил – и значит, они отвечают за это тоже. Таким образом – в сознании людей проводилась черта между теми, кто разрушает – боевики – и теми, кто строит – они, простые люди. Так подрывалась база сопротивления. В создании людей боевики превращались из тех, кто борется за свободу персидского народа, персов – в тех, кто мешает людям жить. Войска быстро выводили, террористы лишались привычных целей. Тогда – они совершили ту ошибку, какую я от них и ожидал – стали нападать на команды реконструкции и восстановления, которые состояли в основном из персов. Персы пришли и попросили у нас оружие, чтобы создать народную милицию для защиты семей, селений и производств от боевиков. Мы дали им это оружие. Часть оружия оказалась у боевиков – но небольшая часть, никто не делал из этого трагедии – оружия там было полно, разграбили все склады. А большая часть – была обращена против самих боевиков и теперь мы имели надежную поддержку в народной среде. Против махдистов стали воевать сами персы, не желающие жить в средневековой дикости, они сами стали охранять свои селения, свои семьи и свои заводы. А мы в это время наносили жалящие, точечные удары, уничтожая лидеров махдизма одного за другим, перекрывая контрабандные тропы на границе, ликвидируя нелегальную сеть фанатиков в городах. Таким образом, буквально за два года махдисты превратились в изгоев в собственной стране, в никому не нужных маргиналов с их бредовыми идеями.

А что натворили в Афганистане…

В Афганистане – сухопутные идиоты начали проводить политику тотального контроля. Большие гарнизоны в крупных городах, поменьше – в уездных центрах, гарнизоны на границе, там, где живут воинственные племена. Каждое племя в этом регионе имеет ополчение – их называют "малиши", именно оно может и должно контролировать ситуацию. Вместо этого – сухопутные крысы сами ставили гарнизоны, брали ситуацию "в свои руки" – а малиши видели чужаков на своей земле. Несколько провокационных обстрелов – и готово, еще одно племя стало враждебным. Суть в чем: как только ты поставил в каком то районе воинскую часть – ты поставил мишень для боевиков и одновременно проблему для местных – если активно отстреливаться, то попадать будет по ним. Если ты поставил блок-пост на дороге – будет то же самое.

Разница между тем, что было в Персии и тем, что предстояло сделать сейчас была в том, что в Персии я начинал ставить работу с начала, с чистого листа – а вот в Афганистане усердные идиоты, которые по мне хуже врагов – успели натворить дел…

По старой памяти – оперативное совещание я собрал в городе, с которого начиналась наша персидская команда – в Баку. Пока время есть… давайте, немного посмотрим на то, что нас окружает… ибо здесь, в Баку – ощущаешь, как много может сделать человек, даже в самом неудобном для этого месте.

В прошлый раз – мы располагались в Баиловских казармах… райское место, давно уже используемое под командный центр. Когда архитектор, строивший Баиловские казармы в восторженных выражениях доложил Императору о том, какое отличное место он нашел, Император сказал ему: отлично. Вот и живи там. И тот архитектор – остался в Баку до конца дней своих, и ничуть не пожалел об этом.

Но сейчас – я стою больше чем в ста пятидесяти метрах над землей и смотрю на волны Каспия – у себя под ногами…

Это Монолит. Огромная стеклянная башня, растущая… прямо из воды, уникальный деловой центр, построенный на Каспии. Таких я не знаю… в Японии строят на насыпных островах, но здесь – башня уходит прямо в воду, ее со всех сторон окружает вода, глубина несколько метров и уже под водой – массивное бетонное основание острова, из которого и растут стеклянные свечи башен. Когда-то – здесь добывали нефть. Но потом – нефти не стали, место рекультивировали, а те места, где стояли нефтяные платформы – укрепили и использовали как фундаменты для высотных зданий. Сообщение с этими зданиями – только по воде или вертолетами, тут же – расположены яхтенные причалы с шикарными яхтами и обычными "водными автобусами" ходящими до Баку и до Махачкалы. Посмотреть направо – за плечом будут видны стеклянные паруса бакинского Сити, посмотреть вперед – вдали видны нефтяные платформы, бурящие еще не исчерпанные месторождения. Это место похоже на Венецию – только вместо соборов небоскребы…

А если посмотреть налево – стройка продолжается… восемь башен уже построено, и еще две – в процессе строительства. Всего запланировано двенадцать – по временам года. Я стою на крыше "февраля".

И стоя здесь, дыша соленым ветром Каспия и видя солнечные блики, отражающиеся от стеклянных стен башни и играющие в воде – не веришь, что всего в нескольких сотнях километров отсюда – люди убивают других людей, чтобы жить, как при Первых халифах, больше тысячи лет тому назад…

А вон и вертолет…

Прибыли не все. Но и тех, кто прибыл – было достаточно…

Тимофеев, уже полковник, из ГРАДов. Из казаков, его отца убили, а его самого – распяли на кресте во время бейрутских событий. Спецназ освободил его – и он сам пришел в спецназ – мстить. Поступил в ГРАД-1, отряд с наивысшей степенью риска – туда брали только холостых, потому что задания, которые им давали – не оставляли много шансов остаться в живых. Но он выжил. Действовал в Афганистане, знает местные языки, от своего напарника – хорошо знает Коран. В прошлом году – его напарник получило тяжелое ранение, и был признан негодным к дальнейшему прохождению воинской службы. Ушел из армии и сам Араб – но не вернулся на Восток, осел на Кубани у казаков, стал заниматься с подрастающим поколением. Остановить его не попытались… что, по моему мнению, глупость, граничащая с идиотизмом. Если удастся заполучить Тимофеева – должность помощника по активным мероприятиям [29]29
  Операции с высокой степенью риска, отличающиеся от классических боевых действий.


[Закрыть]или командира специальных сил можно считать закрытой.

Мадаев, чеченец. Тоже имеет отношение к Бейруту, тоже действовал в Афганистане и в приграничной зоне. Тоже имел отношение к спецвойскам, ушел из армии, тоже занялся молодежью – но чеченцами. Полагаю, что даже он сам не подозревает, насколько он мне нужен. Афганистан – уже представляет собой осиное гнездо, нахождение там казаков – провоцирует кровопролитие самим своим фактом. Если Тимофеев займется приграничьем, Зоной Племен, Карачи – то Мадаеву отойдет вся остальная территория. Мне нужны мусульмане… чеченцы, про которых зловещая слава идет по всему Востоку… ингуши, аварцы. Те, кто знает горы как свои пять пальцев, кого не нужно ничему учить, кто привык действовать в одиночку и мелкими группами, кто привык выслеживать добычу на высоте пять тысяч метров над уровнем моря, кто способен совершать многодневные горные переходы без какой-либо поддержки, кто начисто лишен страха. Дикая дивизия, горцы с Кавказа… это могут быть только они.

Талейников, Никита – в Персии, в двадцать восемь лет отвечал за восстановление экономики. Отвечал за целую страну, целиком, за восстановление разрушенного хозяйства, электростанций, заводов, за восстановление дорог… за все, в общем. Остался в Персии после меня, затем ушел в частный сектор… я предполагал, что его "съедят", среди чиновников ему будет тяжело, он человек совсем другого склада. В частном секторе тоже преуспел… сейчас он пайщик сразу в нескольких крупных обществах, занимающихся строительством, стройматериалами, прокладкой железных и автомобильных дорог. Возможно, кто-то скажет что плохо – но я так отнюдь не считаю: человек должен быть заинтересован в том, что он делает, должен иметь перспективы роста, главное – чтобы дело делалось, чтобы все было к пользе. А Талейников – никогда не пренебрегал делом. Но есть в нем еще кое что, чего он, наверное, и сам до конца в себе не понимает – а вот я разглядел. Купцом, негоциантом, пайщиком – он быть не сможет. Точнее – сможет, конечно – но счастлив в этом не будет. И семья ему – счастья не даст, хотя и семья у него есть. Ему нужен вызов. Нужен цейтнот. Нужно живое дело, которое надо сделать во что бы то ни стало. Нужна опасность. Только тогда – он будет счастлив, пусть даже будет жаловаться на жизнь и ругаться. Это – его…

Вертолет приземлялся на площадке, ветер рвал волосы. Садиться он не стал – просто высадил троих и снова поднялся в воздух.

– Салам алейкум, друзья мои! – крикнул я, и вдруг почувствовал себя точно так же, как тогда, в Тегеране. Тогда – перед нами был полуразрушенный город и все пути…

– Ва алейкум ас салам – первым, как и положено самому старшему по возрасту (он на несколько лет старше меня) поздоровался Мадаев

– А я говорил, что все вернется… – сказал Талейников – все, черт возьми, возвращается

– Да, вы правы, друзья мои. Всё – возвращается и все – возвращаются! К столу!

Совещание заняло больше двух часов – но на нем мы проговорили всё. Действия, ответные действия, запасные варианты. У меня уже есть «матрица» – проект по перекройке структуры. В течение двух дней – она будет утверждена Высочайшими повелением, все окажутся на своих местах и приступят к работе…

Попрощались. Мне – в Санкт-Петербург, а мои друзья и теперь снова соратники будут дожидаться меня в Баку, в Регенте – чтобы потом вылететь в Кабул.

Вот только…

В ожидании своего вертолета, который должен был подбросить меня в аэропорт – я думал о том, правильно ли я поступил, что ничего не сказал им.

Передо мной – лежала папка. В нее – я собрал отдельно то, с чем, как я уверен, мне еще предстоит разбираться.

Судьбы…

Готовясь к принятию поста в Афганистане – я навел справки о своей команде. О рыцарях Хрустального дома. О тех, кто налаживал нормальную жизнь в полуразрушенном, многомиллионном Тегеране, отлавливал и карал палачей, садистов, убийц, выжигал террористические гнезда, перекрывал границу. О тех, кто всего то за пять лет – наладил нормальную жизнь в стране, по которой кровавым колесом прокатилась религиозная война, где за пару месяцев – погибло до миллиона человек.