Текст книги "Семя титана"

Автор книги: Александр Андрюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

11

После разговора с вдовой следователь вызвал к себе задержанного Ягуткина. Ему Батурин задал единственный вопрос: знал ли он, что Воронович симулировал болезнь? Вместо ответа Евгений Зиновьевич вытаращил глаза. Было видно, что подозреваемый не только этого не знал, но и предположить не мог, что на свете может такое твориться.

– Почему же мне Римма ничего не сказала? – пробормотал он растерянно. – Тогда бы все могло быть по-другому…

Что именно могло быть по-другому, Анатолий Семенович уточнять не стал. Ему было достаточно того, что на задержанного эта новость произвела колоссальное впечатление.

«Действительно, почему Римма Герасимовна утаила от любовника такой важный факт? – подумал следователь. – Только потому, что Ягуткин мог убить Вороновича за такую подлость? Нет, это не ответ. Наоборот, Ягуткин мог убить его от отчаяния, видя, что болезнь не прогрессирует. Но Римма Герасимовна не только не успокаивает возлюбленного, а напротив подогревает его отчаяние. Она акцентирует на одном, что муж не собирается исполнять обещанное после того, как его дочь выйдет замуж. Однако с какой-то целью она умалчивает о его мнимой болезни».

Поразмыслив над этим, Батурин решил отправиться в редакцию. Прежде всего нужно было разобраться с отпечатками. К этому времени Игошин уже снял «пальчики» почти со всех сотрудников журнала, включая главного редактора. Отпечатки в кабинете завотделом поэзии были явно посторонние.

Прикатив в редакцию, полковник первым делом насел на вахтера. Вахтер долго уходил от разговора, клянясь и божась, что в то утро, несмотря на открытую дверь, ни одна мышь не проскользнула мимо его каптерки.

– Откуда такая уверенность? – нахмурился Батурин. – Вы же сами сказали, что не слышали шагов девушки, а слышали только, как хлопнула входная дверь.

– В ту минуту у меня закипал чайник, – пояснил вахтер, – поэтому я не слышал её шагов. А вообще слух у меня стопроцентный. Я ощущаю малейший шорох…

Сторож неожиданно замолк и как-то очень тяжело задумался. Следователь почувствовал, что вахтеру вспомнилось что-то необычайно важное. И он не ошиб ся.

– Знаете, – произнес сторож с китайским прищуром, – я только сейчас сообразил… но я не уверен, что это мне не показалось…

– Ну! – нетерпеливо подбодрил следователь.

– Около семи утра я проходил по второму этажу, и вдруг мне показалось, что в кабинете Натана Сигизмундовича кто-то набирает номер. Я подошел, дернул дверь. Она была запертой. Я прислушался – тихо. Ну, думаю, померещилось. И пошел к себе.

Батурин переменился в лице.

– Что же вы сразу об этом не сказали? Эх… – покачал головой полковник. – Ключ от его кабинета пропадал?

– Откуда вы знаете? – вытаращил глаза вахтер. – Месяц назад с гвоздика действительно исчез ключ от его кабинета. А через два дня появился снова.

Следователь снял со стены бронзовый ключ с номером тринадцать и погрузился в его изучение. Вахтер с любопытством наблюдал.

– Я слышал, что это не самоубийство, а убийство, – наконец произнес он полушепотом.

– От кого слышали? – сощурился полковник, соображая, что информация могла исходить только от двух особ: либо от Риммы Герасимовны, либо от Инги. Но Римма Герасимовна в редакции никого не знает, а у девушки вряд ли было время распространяться на эту тему. Впрочем, она перекинулась парой слов с Гогиным.

– Все говорят, – неопределенно ответил сторож.

В ту минуту Батурин мог поклясться, что сторож знает больше, чем говорит. Это отметило подсознание, но его мысли были заняты другим. Через окно, только через окно мог проникнуть преступник. Он влез в его кабинет задолго до прихода Вороновича. Ключ у него уже был. Убийца отпер кабинет, втащил стол… Хотя нет! Сначала, наверное, позвонил…

– Вспомните: в то утро, когда вы подошли к кабинету Вороновича, стол стоял на месте?

– А где же он мог ещё стоять? – искренне удивился вахтер. – Хотя… может быть, я не заметил. Да нет! Точно стоял. Иначе мой глаз бы отметил, что в коридоре что-то не так.

Так оно и есть! Убийца действительно звонил, потом, дождавшись, когда сторож спустится к себе в каптерку, открыл изнутри дверь, втащил в кабинет стол и снова заперся на ключ.

– И ещё такой вопрос: Воронович часто запирался изнутри?

– Раньше часто, – ответил вахтер. – Но в последние два года он перестал водить в редакцию поэтесс. Так что запираться больше не было необходимости. Вы думаете, преступник забрался через окно?

Полковник внимательно посмотрел на вахтера и не ответил. «Однако проницательные охранники работают в редакциях», – подумал он.

– Пойдемте посмотрим, можно ли со двора забраться в кабинет Вороновича.

– Да запросто! У него под окном пристройка к подвалу…

В общем, эта поездка в журнал ничего принципиально нового для следствия не открыла, если не считать предположения, что убийца не был штатным сотрудником журнала, но, вероятно, имел к нему какое-то косвенное отношение. Во всяком случае, был в нем частым гостем. Чужой бы не смог незаметно спереть со стены ключ из каптерки вахтера, а затем повесить его на место. Однако по возвращении в контору водитель неожиданно брякнул своему засыпающему шефу:

– А вдова, видимо, не дура. И зря время не теряет.

– Что ты имеешь в виду? – пробормотал сквозь сон Батурин.

– Не успела похоронить мужа, а уже её обхаживает молодой ухажер с иномаркой.

– Не понял, – поднял голову следователь.

– Когда сегодня утром она вышла из отдела, её ждал в машине хахаль. И знаете, кто? Тот самый дылда – поэт, который был на кладбище.

12

Сладкое ощущение этого сна не проходило целый день. И вечером, когда они снова встретились под памятником Грибоедову, Инга неожиданно взяла Володю под руку и нежно взглянула в глаза. Он смутился.

– Значит, в этом году ты опять будешь поступать в ГИТИС? – спросил он не своим голосом.

– Что делать? – притворно вздохнула Инга. – Это мое призвание. Я с детства мечтала стать актрисой. И я буду актрисой. Я как увижу сцену, у меня внутри все переворачивается. Кстати, сценическая речь у меня давно поставлена и с дикцией полный о'кей! А про пластику и говорить нечего. Оказывается, там таких не любят. Я имею в виду тех, кто уже многое умеет. А один престарелый типчик из приемной комиссии сказал, что мои данные его устраивают и если я буду послушной, то мое поступление в институт гарантировано. Разумеется, я отказалась от его услуг.

После недоуменной паузы Володя недоверчиво спросил:

– Что же, талант совсем не учитывается?

– Он никогда не учитывался, – ответила Инга с раздражением, удивляясь наивности Володи, и вдруг осеклась.

Кажется, девушку занесло. Это пацанам во дворе можно заливать про полное растление в театральных вузах. На самом деле Инга вылетела сразу после первого прослушивания. И уже на следующий день, когда она печально сидела на подоконнике столь желанного института в ожидании черт знает чего, к ней развязно подвалил прыщеватый второкурсник. Студент обласкал её не вполне братским взором и стал нести ахинею про свои режиссерские способности. Он обещал за год так подготовить абитуриентку, что приемная комиссия будет рыдать и рвать на себе одежду по примеру библейских пророков. Абитуриентка смотрела на него и грустно думала, что вот такие сморчки учатся в лучших театральных вузах страны, а она со своими голливудскими параметрами вынуждена утирать слезы на подоконнике.

Не повезло. Ой, как дико не повезло Инге в прошлом году, как и, впрочем, многим длинноногим девчонкам, которые свои провалы на актерские факультеты объясняют нежеланием отдаваться похотливым старикашкам из приемной комиссии.

Кажется, парень догадался, что девушка несколько преувеличила свои актерские способности. Чтобы замять казус, Инга спросила:

– Чем ты занимаешься? Кроме ясновидения, разумеется?

Его работой девушка поинтересовалась исключительно для того, чтобы заговорить зубы, и очень была удивлена, когда молодого человека смутил её вопрос. Впрочем, на смущение она обратила внимание потом, а в данную минуту Инга думала про то, какая она дура, что наврала ему про приемную комиссию.

– Я работаю в одной компьютерной фирме, – ответил он после некоторого замешательства.

Его замешательство в тот вечер не бросилось в глаза. Это потом уже девушка вспомнила о нем.

– Ты программист? – выгнула бровь красотка, не имеющая представления, что это такое, но краем уха слышавшая, что есть такая специальность.

– Да нет! – тихо засмеялся он. – У нас посредническая фирма. Мы только торгуем компьютерами. В данный момент я закупаю в столице большую партию. Мне приходится тестировать каждую машину, а это очень занудно и долго.

– Так ты не москвич? – вытаращила глаза Инга и даже остановилась, сраженная ужасной догадкой.

– Я из Самары, – произнес он со смущенной улыбкой.

– Так ты командированный! – присвистнула Инга.

– Ну… да, – ответил он.

– И живешь в гостинице «Колос»?

– Почему «Колос»? Я живу в гостинице «Космос»! Это плохо?

Что же тут хорошего? Можно сказать, девушка докатилась: связалась с командированным лохом из Самары, хотя и остановившимся в «Космосе». А ведь Самара – это глушь, провинция, чуть ли не Саратов, где, кажется, очень сварливые тетки.

Неистовая досада на судьбу снова раскинула свои проклятые щупальца, и королева подумала, что если не везет, то это уже болезнь. Он скоро укатит в свою Самару, этот командированный, потому что командировки имеют свойство кончаться, а она опять останется одна, как в дешевом водевиле. Ведь наверняка парень женат и наверняка в своей жене души не чает.

Чтобы скрыть уныние, Инга принялась подробно расспрашивать про его фирму и про модели компьютеров, хотя и первое и второе ей было до ф ени. Почему так по-дурацки устроена жизнь? Ровесники её сплошь дебилы. Пацаны набираются ума только к тридцати, но к тридцати они уже все женаты, а которые не женаты, те алкоголики. «Только этого я не упущу», – неожиданно подумала Инга и удивилась своим мыслям.

– Постой минуточку, – перебила она его и бабочкой полетела к таксофону.

Как она потом будет раскаиваться в своем порыве и уверять Юльку, что это бес попутал. А ведь могла бы просто уйти и больше никогда не встретиться с ним. У неё сначала было такое желание, так нет, она сделала кардинально противоположное.

Инга набрала Юлькин номер и попросила разрешения привести в гости её нового друга. Вот тут произошла вторая странность. Юлька – девушка строгих правил, дорожащая своей честью и репутацией, без всяких раздумий позволила подруге явиться в дом с посторонним мужчиной.

13

Вернувшись в контору, Батурин ещё раз перечитал заключение экспертов. Крышу подвала под окном они, конечно, не обработали. Впрочем, в этом не было необходимости. На подоконнике не обнаружено следов обуви. Но возможно, убийца вставал на подоконник коленкой. Ведь на нем четко отпечаталась распластанная ладонь, причем та же, что на телефонной трубке и на столе.

Немного поразмыслив, Батурин сорвал с аппарата трубку, набрал номер Игошина и коротко произнес:

– Выпустите Ягуткина.

– Под подписку о невыезде?

– Без всякой подписки…

Батурин ещё до разговора с водителем догадался, что Ягуткин к этой истории не имеет никакого отношения. Убийца молодой, высокий и спортивный. Ягуткин хоть и высокий, но абсолютно не спортивный. Вряд ли он с легкостью подтянется на руках с крыши пристройки на редакционный подоконник.

Итак, несмотря на отсутствие следов ног на подоконнике, картина, кажется, начинает проясняться: убийца влез в окно за час до прихода Вороновича. Мыло и веревка у него были с собой. Преступник позвонил будущей жертве домой с его же рабочего телефона. Тут сторож не ошибся. Он действительно слышал в отделе звуки набираемого номера. После чего преступник не спеша натер веревку мылом, сделал петлю, открыл кабинет, втащил в него стол, при помощи его и стула накинул на крюк веревку и стал ждать.

Вот тут очень важный момент: веревка была накинута на крюк до прихода Вороновича. А стол, естественно, выставлен обратно в коридор. Что касается мыла, то преступник, скорее всего, положил его обратно в карман. О дальнейшем можно только догадываться.

Что у них произошло, почему Воронович безропотно позволил надеть на себя петлю – это загадка. Но факт остается фактом. Через пятнадцать минут после своего прихода заведующий отделом уже висел. А убийца положил под него стул и удалился тем же путем – через окно. Причем сделал это без суеты, не спеша, аккуратно задернув за собой штору и плотно прикрыв рамы.

Следователь достал из папки заключение вскрытия и внимательно перечел. Никаких следов борьбы, никаких синяков, ссадин, только на шее над сонной артерией небольшая гематома. Батурин удивился, что не заметил эту деталь при первом прочтении. В ту же минуту он позвонил патологоанатому и спросил:

– Может, этот синяк на шее оставил чей-то палец?

– Почему нет? – ответил патологоанатом. – Но когда душат, обычно оказывают сопротивление. Что-то не похоже, чтобы жертва сопротивлялась.

«Вот-вот, – подумал следователь. – И медэксперт так же думает». Итак, жертва не думала сопротивляться, когда ей пальцами перекрывали сонную артерию. Это по меньшей мере странно. Тут одно из двух: либо жертва была в шоке, либо удушение произошло слишком неожиданно. Очевидно и то, что Воронович хорошо знал убийцу, поэтому не поднял шума. Тут сомнений никаких: преступник был частым гостем в редакции. Об этом свидетельствует и то, что Воронович, войдя в кабинет и увидев постороннего человека, не поднял шума, несмотря на то что с потолка свисала петля. Хотя подобное не могло не насторожить. И, наконец, преступник хорошо знал двор. Он вылез из кабинета не торопясь, а значит, не опасаясь, что его могут заметить из соседних окон. Вывод: он хорошо изучил распорядок соседских контор, окна которых выходят во двор, а значит, знал, что рабочий день у большинства из них начинается с девяти. Он покинул двор самое большее двадцать минут девятого.

Теперь об убийце. Тут напрашивается естественный вопрос: кому, кроме Ягуткина, нужно убийство Вороновича? Разумеется, его жене. Такая мысль пришла следователю сразу после того, как он узнал, что Римма Герасимовна утаивает от любовника очень важный факт, который в один день мог кардинально переменить их жизнь. Это подозрение, что вдова не так проста, как хочет казаться, подтвердил и водитель, случайно увидевший, как она садилась в машину поэта Скатова. Однако ничто не происходит случайно!

– Так-так, – бормотал себе под нос следователь, напрягаясь от нахлынувших догадок. – Значит, ей Ягуткин больше не нужен. Ей нужен орел! Ну-ну.

Начальник следственного отдел вызвал Игошина.

– Задача очень деликатная, – поднял палец Батурин. – Нужно сегодня же выяснить, действительно ли у мадам Воронович роман с этим поэтом Скатовым. Если это действительно так, вы должны каким-то образом добыть его отпечатки пальцев. Задача ясна?

Игошин кивнул и удалился с радостной улыбкой. Теперь самое время заняться юной любовницей покойного, утверждавшей, что знает убийцу. Это, конечно, несерьезно, но чем черт не шутит? Следователь позвонил психологу, который после него беседовал с девушкой, и полюбопытствовал, можно ли доверять её информации. Тот по поводу Инги сочувственно поцокал языком:

– Боюсь, что девушке не только нельзя верить, но и допрашивать её нельзя. Налицо все признаки параноидального бреда. Я ей выписал направление на обследование.

– Неужели так плоха? – нахмурился следователь.

– У неё классическая шизофрения. Она утверждает, что переспала с Сатаной и теперь ждет от него ребенка. Как вам такие заявочки, Анатолий Семенович? Еще она уверяет, что из-за этого погибло трое её друзей.

– Из-за того, что переспала?

– Ну да! У них такой сатанинский закон. Чтобы зачать демона, нужно погубить три души. А чтобы нормально разродиться – нужно загубить девять.

– Сурово, – усмехнулся Батурин. – А что, она действительно беременна?

– Вот этого я не знаю. С её слов, как бы да. Во всяком случае она рассказывала, что, когда ходила в женскую консультацию, чтобы взять направление на аборт, на неё напали трое бандитов. Они якобы увязались за ней сразу, как только она вышла из женской консультации. Бандиты преследовали её на «вольво» от Макдоналдса до театра на Бронной. Потом выскочили и поволокли её в машину при всем честном народе. Если бы не какой-то мужчина, то её бы уже не было в живых. Вот такие фантазии у этой девушки. А вы спрашиваете, верить ли её информации!

– На Бронной, говорите, – не поверил ушам следователь. – А когда это было?

– Ну, конечно же, в пятницу тринадцатого, – засмеялся психолог. – Но это только цветочки, Анатолий Семенович. В этот же день, по её словам, произошло ещё несколько ужасных событий. Приезжает она утром к одной своей знакомой, а у неё в доме два трупа. Тогда она едет к другому знакомому, а он, как назло, повесился. Тогда она бежит домой к маме, но мамы дома нет и покоя тоже нет. Приезжает милиция и тащит её на допрос по поводу её повешенного друга. После этого она отправляется в женскую консультацию куда же ещё можно отправиться после допроса? – и вот тут на неё нападают бандиты. Просто фильм ужасов, Анатолий Семенович! Не находите?

Однако следователю было не до смеха.

– Как вы думаете, с чем связана её шизофрения? – спросил он озабоченно.

– Думаю, она сильно чем-то напугана.

14

Еще на пороге, вежливо представив молодого человека, Инга поняла, что её тревоги по поводу косых Юлькиных взглядов были напрасны. Юлька не выразила никакого недовольства от их прихода. Гость с хозяйкой мило улыбнулись друг другу и сразу нашли общий язык. По всей видимости, знакомый подруги пришелся Юльке по душе. И такое обстоятельство не могло не насторожить Ингу.

Они светски проследовали в зал, сели за столик и принялись беседовать. Инга молча отправилась на кухню протирать бокалы и вскрывать овощные консервы. В голове роилось, что у него с Юлькой, пожалуй, больше точек соприкосновения, но все равно орудовать на кухне консервным ножом – не совсем женское занятие.

Каждый раз, когда она очаровательно вплывала в зал с тарелками в руках, собеседники хоть и поднимали на неё глаза, однако беседы не прерывали, будто Инга не более чем служанка, будто не она закадрила и оболванила сегодняшнего гостя.

Она злилась на Юльку, злилась на себя, злилась на него, но внешне продолжала оставаться милой и хладнокровной. Наконец, когда все было откупорено, расставлено, налито и намазано на хлеб, они расселись вокруг стола и начали чопорно чокаться. Но и тогда милая парочка не оставила своего разговора.

– По-вашему, человеческую историю вершат отдельные личности? произнесла иронично Юля, пригубив бокал и тем самым дав понять, что их беседа ещё далеко не завершена.

– Ну а кто же! – с готовностью подхватил гость. – Так же, как и нацию из народности формируют отдельные личности, а не толпы. И их можно пересчитать по пальцам.

– А откуда берутся эти личности? Великие души спускаются на землю?

– Мне не нравится такая постановка вопроса, – сморщился гость. Выходит, что все великое и талантливое исходит из горних миров, а все, что бездарно и обыденно, – от человека. Где же вера в человеческий гений?

– Ах, вы верите в человеческий гений! – сузила глаза хозяйка. – Тогда скажите, почему в стране гениев больше всего бардака. Это такое свойство гениальности – произрастать в бардаке, как, скажем, свойство огурцов расти в навозе?

– Если вы имеете в виду Россию, то вы неправильно ставите вопрос, разгорячился гость. – Россия нация молодая, неотесанная, можно даже сказать, дикая по сравнению с Европой. Но Европа когда-то тоже была такой, на определенном этапе. Так вот, именно потому, что Россия – страна дикая, в ней больше всего и рождается гениев, чтобы они обтесали нашу дикую народность и привели её в цивилизованный вид.

– Значит, гении все-таки сыплются с неба? – хитро сощурилась Юлька.

– Не всегда! – покачал головой гость. – Слияние кровей тоже очень много значит. Причем не обязательно королевских…

И зачем Юлька затеяла этот ненужный разговор? Инге было скучно их слушать. А им, кажется, было весьма интересно разглагольствовать на тему, в каком сочетании лучше производить на свет гениев. Это читалось в их глазах. В конце концов они договорились до того, что тайна подобного сочетания известна только Всевышнему, а смертным её знать ни к чему, как ни к чему несведущим знать сочетание сплавов особо ценных металлов.

У Инги от всего этого бреда разболелась голова. К тому же она все больше чувствовала себя лишней. От этого настроение портилось и очень хотелось курить. Не дождавшись тоста, она залпом опустошила второй бокал, затем третий, после чего с сигаретой во рту демонстративно ушла на кухню. Но её кавалер, вопреки ожиданиям, не отправился следом. Расстроенно драконя в форточку, она с обидой в сердце слушала, как весело смеется хозяйка и как несет всю эту заумную чепуху её самарский чувачок. «Они с Юлькой шизанутые», – уныло заключила девушка и тяжело вздохнула.

Когда некоторое время спустя Инга вернулась в компанию, то поняла, что её отсутствия никто не заметил. Они развеселились, разрумянились и теперь сыпали в тон друг другу идиотскими шутками.

– Если вы были египетской жрицей, значит, знания добра и зла давно открыты вашей сущности. Значит, ваша эволюция на Земле теоретически должна закончиться.

– Но, возможно, я здесь с определенной миссией.

– С определенной миссией приходят только святые, и то в качестве жертвы.

– А меня в детстве пытались принести в жертву! – засмеялась Юлька, и Инга подумала, что у подруги окончательно съехала крыша. «Это от долгого отсутствия мужа».

– Святые не живут мирской жизнью, – продолжал уверенно гость. – Потому что любая мирская жизнь тащит за собой новый клубок кармы.

– Тащит-тащит! – захлопала в ладоши Инга, лукаво подмигнув подруге. И тащит седьмой год, со дня замужества. Какая уж тут праведность, если в доме мужчина! (Вот так их надо ставить на место, зарвавшихся подруг!) Впрочем, – захлопала глазками Инга, – лично мне хранить целомудрие было бы не под силу.

Парочка замолчала, но не смутилась.

– А мне было бы нетрудно, – с всепонимающей улыбкой ответила Юля и почему-то погрустнела.

– Но, может, вы родились для того, чтобы развязать узлы чьей-то кармы? – ни к селу ни к городу вмешался гость. – Может, вас спустили на землю совершить над кем-то возмездие?

– Чтобы потом провалить в ад?

– Не обязательно. Возмездие может совершиться вашими руками, но не вами. Читали у Бальзака «Невольный грех»?

За окном давно стемнело, и Инга понимала, что господина Оноре она уже не перенесет. К тому же ликера в бутылке осталось совсем чуть-чуть, а до развязки ещё было далеко.

Но внезапно заболтавшаяся хозяйка взглянула на часы и мило присвистнула. Она виновато улыбнулась, извинилась и грациозно удалилась в спальню.

Сразу же сделалось тихо и неловко. Инга почувствовала, как насторожился гость, не знающий, что делать дальше: начать ли уже откланиваться или предложить ещё ликера. «Никаких прощаний!» – решила твердо Инга.

Девушка томно вздохнула и меланхолично закурила. Затем не спеша поднялась с кресла и таинственно проследовала к окну. У окна она встала в такую позу, что у молодого человека перехватило дыхание. Сердце девушки слегка екнуло, когда она услышала сзади легкий скрип кресла. Он подошел совсем близко и горячо шепнул, коснувшись губами её затылка:

– Мне уматывать, насколько я понял?

Искусительница выдержала паузу, неторопливо швырнула сигарету в окно и вдруг жарко обняла его за шею.