Текст книги "Мораль красивых девушек"

Автор книги: Александер Макколл Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава II. Мальчик в ночи

Они расположились лагерем в дельте Окаванго, неподалеку от Мауна, под высокими деревьями мопане. К северу, на расстоянии менее полумили, тянулось озеро, голубая полоска в коричнево-зеленом буше. Здесь, в саванне, росла высокая и густая трава, здесь было где спрятаться зверям. Тот, кто хочет увидеть слона, должен быть очень внимательным, потому что обилие растительности мешает рассмотреть даже огромные серые фигуры, когда они медленно перемещаются, поедая подножный корм.

Лагерь из пяти или шести больших палаток, расположенных полукругом, принадлежал человеку, который был известен как рра Пула, мистер Дождь. Существовало поверье, которое часто подтверждалось, что его присутствие приносит долгожданный дождь. Рра Пула был рад, что это поверье укоренилось. Дождь был везением, поэтому, когда призывают – или празднуют – удачу, обычно кричат: «Пула! Пула! Пула!» У рра Пула были тонкие черты лица и задубевшая, веснушчатая кожа белого, прожившего всю жизнь под африканским солнцем. Все его веснушки слились в одну, и он сделался коричневатым, как лепешка в печи.

– Он постепенно становится как мы, – сказал один из охотников, сидевших вечером вокруг костра. – Однажды он проснется и будет тсвана, такого же цвета, как мы.

– Нельзя сделаться тсвана, всего-навсего сменив кожу, – возразил ему другой. – Тсвана и внутри тсвана. А зулус снаружи такой же, как мы, но внутри остается зулусом. Нельзя из зулуса сделать тсвана. Они разные.

Воцарилась тишина. Сидевшие у костра обдумывали это утверждение.

– Ты становишься тем, кто ты есть, благодаря многим вещам, – наконец сказал один из охотников. – Но самое главное – это материнская утроба. Именно там ты получаешь молоко, которое создает из тебя тсвана или зулуса. Молоко тсвана, ребенок тсвана. Молоко зулуса, ребенок зулус.

– В утробе не получаешь молока, – возразил кто-то из молодых охотников. – Это не так.

Старший охотник поглядел на него:

– Тогда чем ты питался в первые девять месяцев, мистер Умник, мистер Бакалавр наук? Не хочешь ли ты сказать, что ты питался материнской кровью? Ты это хочешь сказать?

Молодой охотник покачал головой.

– Не знаю точно, чем питаются в утробе, – сказал он. – Но молоком не питаешься, пока не появишься на свет. Я в этом уверен.

Старший охотник презрительно глянул на него:

– Ты ничего не знаешь. У тебя ведь нет детей? Что ты можешь знать об этом? Человек, у которого нет детей, рассуждает о детях, как будто у него их много. У меня пять детей. Пятеро. – Он поднял руку с растопыренными пальцами. – Пять детей, – повторил он. – И все пятеро созданы материнским молоком.

Охотники замолчали. У другого костра, предпочтя стулья бревнам, сидели рра Пула и двое его клиентов. Время от времени до охотников доносились звуки их голосов, их неразборчивая речь, но сейчас было тихо. Вдруг рра Пула встал.

– Здесь кто-то есть, – сказал он. – Может быть, шакал. Иногда они подходят довольно близко к костру. Остальные звери держатся на расстоянии.

Клиент, мужчина средних лет в шляпе с широкими обвисшими полями, встал и вгляделся в темноту.

– А леопард может подойти так близко? – спросил он.

– Никогда, – ответил рра Пула. – Они очень пугливые создания.

Женщина, сидевшая на складном брезентовом стуле, резко повернула голову.

– Там определенно кто-то есть, – произнесла она. – Прислушайтесь.

Рра Пула поставил кружку, которую держал в руке, и крикнул своим охотникам.

– Саймон! Мотопи! Принесите кто-нибудь фонарь. Живо!

Младший охотник встал и быстрым шагом подошел к палатке со снаряжением. Направляясь к своему работодателю, чтобы отдать фонарь, он тоже услышал шум и включил мощный свет. Луч заскользил по темным зарослям, окружавшим лагерь. В прыгающем круге света замелькали очертания кустов и небольших деревьев, странно плоские, одномерные.

– А вдруг это его спугнет? – спросила женщина.

– Возможно, – согласился рра Пула. – Но ведь нам и не нужны неожиданности?

Луч света, описав круг, на мгновение поднялся, осветив листья тернового дерева. Затем спустился по его стволу, и тогда они его увидели.

– Это ребенок, – сказал человек в широкополой шляпе. – Ребенок? Здесь?

Ребенок стоял на четвереньках. Застигнутый лучом фонаря, он застыл в нерешительности, как животное в свете фар.

– Мотопи! – позвал рра Пула. – Возьми этого ребенка и принеси сюда.

Охотник с фонарем быстро шел по траве, не отводя луча от маленькой фигурки. Когда он дошел до ребенка, тот рванулся назад, в темноту, но что-то помешало ему, он споткнулся и упал. Охотник бросился к ребенку, уронив по дороге фонарь. Раздался звук, как будто фонарь упал на камень, и свет погас. Но охотник уже схватил ребенка и поднял повыше, а тот брыкался и извивался.

– Не дерись со мной, малыш, – сказал охотник на языке сетсвана. – Я не причиню тебе вреда. Не сделаю тебе больно.

Ребенок дрыгнул ногой и попал охотнику в живот.

– Не делай так! – Он потряс ребенка и, держа одной рукой, крепко шлепнул по плечу. – Вот! Вот что тебе будет, если ты будешь лягать своего дядю! И получишь еще, если не остережешься!

Ребенок от неожиданности перестал сопротивляться и обмяк.

– И еще одно, – бормотал охотник, направляясь к костру рра Пула. – От тебя воняет.

Он опустил ребенка на землю, рядом со столом, где стояла керосиновая лампа Тили, но держал его за запястье, чтобы тот не вздумал убежать или лягнуть кого-нибудь из белых людей.

– Так вот каков наш шакаленок, – сказал рра Пула, глядя сверху вниз на мальчика.

– Он голенький, на нем ни клочка одежды, – сочувственно протянула женщина.

– Сколько ему лет? – спросил один из охотников. – Никак не больше шести-семи.

Рра Пула поднял лампу и поднес поближе к ребенку. Кожа мальчика была покрыта крошечными царапинами и шрамами, словно его таскали по колючему кустарнику. Впалый живот, торчащие ребра, тощие ягодицы. На ноге, на подъеме, открытая рана, темная в центре и обметанная белым по краям.

Мальчик поглядел на лампу и попятился, словно избегая пристальных взглядов.

– Кто ты? – спросил рра Пула на сетсвана. – Откуда ты пришел?

Мальчик смотрел на свет и не отвечал.

– Попробуй на каланга, – сказал рра Пула, обращаясь к Мотопи. – На каланга, потом на гереро. Он может быть гереро. Или масарва. Ты ведь понимаешь эти языки, Мотопи? Попробуй, может быть, добьешься от него чего-нибудь.

Охотник присел перед мальчиком на корточки. Он начал говорить на одном языке, тщательно выговаривая слова, затем, не получив ответа, перешел на другой. Мальчик по-прежнему молчал.

– Я думаю, этот ребенок не может говорить, – констатировал Мотопи. – Думаю, он не понимает, что я говорю.

Женщина подошла поближе и протянула руку, чтобы погладить малыша по плечу.

– Бедняжка, – сказала она. – Похоже, что ты…

Она вскрикнула и резко отдернула руку. Мальчик укусил ее.

Мотопи схватил мальчика за плечо и поставил его на ноги. Затем, наклонившись, крепко стукнул его по лицу.

– Нельзя! – крикнул он. – Плохой мальчишка!

Возмущенная женщина оттолкнула охотника.

– Не бей его, – закричала она. – Он испугался. Разве ты не видишь? Он не хотел причинить мне вред. Я не должна была трогать его.

– Нельзя, чтобы ребенок кусался, мма, – тихо возразил охотник. – Нам это не нравится.

Женщина замотала руку платком, и на нем сразу же проступило небольшое пятнышко крови.

– Я дам вам пенициллин, – сказал рра Пула. – Человеческий укус плохо заживает.

Они посмотрели на ребенка, который улегся, словно собираясь спать, но внимательно наблюдал за ними.

– Ребенок очень странно пахнет, – сказал Мотопи. – Вы заметили, рра Пула?

Рра Пула принюхался.

– Да, – согласился он. – Может быть, это от раны. Она гноится.

– Нет, – возразил Мотопи. – У меня очень хорошее обоняние. Я чувствую запах раны, но и другой запах тоже. Ребенок не должен так пахнуть.

– Что за запах? – спросил рра Пула. – Ты его узнал? Мотопи кивнул.

– Да, – сказал он. – Это запах льва. Ни у кого другого нет такого запаха. Так пахнет только лев.

На минуту все затихли. Затем рра Пула рассмеялся.

– Мыло и вода помогут с этим справиться, – сказал он. – И что-нибудь на рану на ноге. Сера в порошке ее подсушит.

Мотопи осторожно взял ребенка на руки. Мальчик посмотрел на него и съежился, но не пытался сопротивляться.

– Вымой его и возьми к себе в палатку, – сказал рра Пула. – Смотри, чтобы не убежал.

Клиенты вернулись на свои места у костра. Женщина переглянулась с мужчиной, он приподнял брови и пожал плечами.

– Откуда же он здесь взялся? – спросила она у рра Пула, который шевелил в костре обугленной веткой.

– Из какой-нибудь деревушки поблизости, я думаю, – отозвался он. – Ближайшая – в двадцати милях отсюда. Наверное, пастушок, который потерялся и забрел в буш. Такие вещи время от времени случаются.

– Но почему он без одежды?

Рра Пула пожал плечами:

– Иногда эти пастушки носят только маленькие набедренные повязки. Он мог потерять ее в колючем кустарнике. Наверное, где-нибудь валяется. – Он посмотрел на женщину. – Подобные вещи часто случаются в Африке. Масса детей пропадает. Они находятся. С ними ничего не случается. Вы ведь беспокоитесь о нем, правда?

Женщина нахмурилась:

– Конечно, беспокоюсь. С ним могло случиться что угодно. А дикие звери? Его мог схватить лев. С ним могло случиться что угодно.

– Да, – ответил рра Пула. – Могло. Но не случилось. Мы отвезем его завтра в Маун и сдадим в полицию. Они разберутся. Узнают, откуда он и доставят домой.

Женщина задумалась.

– Почему ваш охотник сказал, что от мальчика пахнет львом? Разве это не странно?

Рра Пула засмеялся:

– Здесь часто говорят всякие странные вещи. Они все видят иначе. Этот человек, Мотопи, очень хорошо выслеживает зверей. Но он имеет обыкновение говорить о зверях так, как если бы они были людьми. Он считает, что они разговаривают с ним. Утверждает, что может почувствовать запах звериного страха. Он так говорит. Только и всего.

Они еще немного посидели в тишине, затем женщина объявила, что пойдет спать. Рра Пула с мужчиной пожелали ей спокойной ночи и пробыли у костра еще полчаса, изредка обмениваясь словами, наблюдая, как горят бревна и уносятся к небу искры. Мотопи тихо лежал в своей палатке, вытянувшись поперек входа, так что ребенок не мог выйти, не побеспокоив его. Но мальчик, судя по всему, и не собирался выходить. Он уснул почти сразу же после того, как его принесли в палатку. И сейчас Мотопи, засыпая, слипающимися глазами наблюдал за ним. Мальчик глубоко дышал, лежа под легкой накидкой из звериных шкур. Он жадно сгрыз кусок мяса, который ему дали, и выпил предложенную чашку воды. Воду он лакал, как звери на водопое. Он него все еще исходил резкий кисловатый запах, который так напоминал Мотопи запах льва. Но почему же, раздумывал охотник, ребенок пахнет львом?

Глава III. Дела в мастерской

По пути в «Быстрые моторы Тлокуэнг-роуд» мма Рамотсве решила, что чистосердечно во всем сознается мистеру Дж. Л. Б. Матекони. Она знала, что превысила свои полномочия, произведя мма Макутси в помощники управляющего авторемонтной мастерской. Она бы негодовала, если бы он попытался повышать в должности ее служащих, и понимала, что должна рассказать ему, что произошло. Он добрый человек, и хотя он всегда считал, что держать мма Макутси это роскошь, которую мма Рамотсве вряд ли может себе позволить, он, конечно, поймет, как важно для мма Макутси иметь положение. Кроме того, какая беда в том, что она будет называть себя помощником управляющего, если будет выполнять то, что ей положено. Но оставалась проблема повышения жалованья. Это будет потруднее.

Во второй половине дня мма Рамотсве ехала в своем белом фургончике, который Дж. Л. Б. Матекони недавно починил, к «Быстрым моторам». Фургончик работал безупречно, после того как Дж. Л. Б. Матекони потратил столько своего свободного времени на ремонт двигателя. Он заменил множество деталей фирменными запчастями, которые пришлось заказывать за границей. В частности, он поставил новый карбюратор и новые тормоза. Теперь мма Рамотсве достаточно было нажать на тормоз, и фургончик резко останавливался. Раньше, до того, как Дж. Л. Б. Матекони проявил такой интерес к фургончику, мма Рамотсве приходилось несколько раз давить на тормозную педаль, прежде чем машина замедляла ход.

– Думаю, что теперь никогда ни в кого не въеду, – благодарно сказала мма Рамотсве, опробовав новые тормоза. – Я буду останавливаться, как только захочу.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони встревожился.

– Иметь хорошие тормоза очень важно, – сказал он. – Вы не должны больше доводить тормоза до такого состояния. Просто скажите мне, и я сделаю так, что с ними будет все в порядке.

– Обязательно, – пообещала мма Рамотсве. Она очень мало интересовалась машинами, хотя горячо любила свой белый фургончик, преданно ей служивший. Она не могла понять, почему люди проводят столько времени в мечтах о «Мерседесе-Бенц», в то время как существует множество других машин, которые спокойно могут отвезти, куда тебе нужно и обратно, при этом на них не нужно тратить целое состояние. Интерес к машинам – это мужское дело, думала она. Можно наблюдать, как он развивается еще у мальчиков, когда они делают из машинок маленькие управляемые модели, и этот интерес у них никогда не угасает. Почему мужчин так интересуют машины? Ведь машина не более чем механизм. Тогда можно было бы ожидать, что мужчин могут заинтересовать стиральные или гладильные машины. Но нет. Никто никогда не видел, чтобы мужчины толпились вокруг стиральной машины, обсуждая ее достоинства.

Подъехав к «Быстрым моторам», мма Рамотсве вылезла из белого фургончика. Заглянув в небольшое окошко, выходившее в передний двор, она увидела, что в офисе никого нет. Значит, мистер Дж. Л. Б. Матекони, скорее всего, лежит под автомобилем в мастерской или стоит перед своими двумя учениками, пытаясь объяснить им какие-то сложные моменты механики. Он признавался мма Рамотсве, что отчаялся научить хоть чему-то этих парней, и она сочувствовала ему. Нелегко убедить молодых людей в необходимости работать, они ждут, что им все подадут на тарелочке. Никто из них, казалось, не понимал, что все, что имеется в Ботсване – а этого немало, – достигнуто благодаря тяжкому труду и самоотречению. Ботсвана никогда не занимала денег и не погрязла в долгах, как другие страны Африки. Ботсванцы копили и откладывали, тратили деньги очень бережливо. Каждый цент, каждый тхебе были на счету. Ничего не оседало в карманах политиков. Мы можем гордиться своей страной, думала мма Рамотсве, и я горжусь. Горжусь тем, что делал мой отец, Обэд Рамотсве, горжусь Серетсе Кхамой, тем, что он создал новую страну из какого-то презираемого англичанами протектората. Возможно, у них нет большого интереса к нам, но зато они знают, что мы умеем делать. Они удивляются нам. Она читала, что сказал американский посол. «Мы приветствуем народ Ботсваны и ценим то, что он сделал», – заявил он. Эти слова заставили ее сиять от гордости. Она знала, что люди за морями, жители далеких, пугающих стран высокого мнения о Ботсване.

Хорошо быть африканцем. Правда, в Африке случались ужасные вещи, вещи, о которых нельзя подумать без стыда и отчаяния, но в этом не вся Африка. Как ни велики страдания африканского народа, как ни ужасны жестокость и хаос, которые несут с собой солдаты – в сущности, мальчишки с ружьями, – все же в Африке столько всего, что вызывает настоящую гордость. Скажем, доброта, способность улыбаться, искусство, музыка.

Она направилась ко входу в гараж. В гараже были две машины, одна на подъемнике, другая – у стены, ее аккумулятор, подсоединенный к небольшому зарядному устройству, стоял у переднего колеса. Несколько деталей лежало на полу – выхлопная труба и еще что-то, чего она не смогла опознать, – а открытый ящик с инструментами был приткнут рядом с подъемником. Но мистера Дж. Л. Б. Матекони нигде не было видно.

Мма Рамотсве заметила присутствие учеников, только когда один из них поднялся. Они сидели на земле, прислонившись к пустой бочке из-под машинного масла, и играли в камушки. Один из них, тот, что повыше и чьего имени она никак не могла запомнить, встал и вытер руки о грязный комбинезон.

– Привет, мма, – сказал он. – Его здесь нет. Хозяина. Он ушел домой.

Ученик ухмыльнулся, что показалось ей несколько оскорбительным. Это была фамильярная усмешка, так улыбаются девушкам на танцах. Она знала этих молодых людей. Мистер Дж. Л. Б. Матекони говорил ей, что они интересуются только девушками, и в это можно было поверить. Огорчительнее всего то, что и самими этими парнями, с их сильно напомаженными волосами и сверкающими белозубыми ухмылками, заинтересовалось бы множество девушек.

– Почему он сегодня ушел так рано? – спросила она. – Вся работа закончена? Поэтому вы оба тут сидите?

Ученик улыбнулся. У него вид человека, подумала она, которому что-то известно. Ей было интересно что именно. Или это просто чувство превосходства, снисходительная манера обращения с женщинами?

– Нет, – ответил он, поглядывая вниз, на приятеля. – Совсем не кончена. Нам еще надо возиться вон с тем автомобилем. – И он небрежно махнул рукой в сторону машины, стоявшей на подъемнике.

Теперь поднялся и другой ученик. Он недавно что-то ел, и вокруг губ у него остался ободок жира. Что подумают об этом девушки? – мелькнула у мма Рамотсве язвительная мысль. Она представила себе, как он пытается очаровать какую-нибудь девушку, не подозревая о сальной полоске вокруг рта. Он был бы совсем хорош собой, если бы не беловатая полоска жира, которая могла вызвать скорее смех, чем учащенное биение сердца.

– Хозяина в последнее время часто не бывает, – сообщил второй ученик. – Иногда он уходит часа в два. Оставляет всю работу на нас.

– И тут возникают сложности, – вставил второй ученик. – Мы не можем сделать все. Понимаете, мы неплохо разбираемся в машинах, но мы ведь не все знаем.

Мма Рамотсве взглянула вверх, на машину, стоявшую на подъемнике. Это был один из старых французских автомобилей с кузовом «универсал», которые пользовались большой популярностью в некоторых странах Африки.

– Вот эта, например, – сказал первый ученик. – У нее идет пар из выхлопной трубы. Большое облако. Это значит, что прокладка полетела и что охлаждающая жидкость попадает в поршневую камеру. Поэтому получается пар. И шипение. Много пара.

– Ну, – сказала мма Рамотсве, – почему же вы не чините ее? Мистер Матекони не может все время водить вашей рукой.

Младший ученик надулся:

– Думаете, это просто, мма? Думаете, просто? Вы когда-нибудь пробовали отвернуть головку блока цилиндров у «Пежо»? Вы занимались этим, мма?

Мма Рамотсве жестом успокоила его.

– Я не критикую вас, – сказала она. – Почему вы не попросите мистера Матекони показать вам, что делать?

Старший ученик выглядел рассерженным.

– Это хорошая мысль, мма. Но беда в том, что он этого не делает. Он уходит домой и оставляет нас объясняться с клиентами. А им не нравится. Они говорят: «Где моя машина? Как я должен передвигаться, если вам нужно столько времени на ремонт моей машины? Что же, я должен ходить пешком, как человек, у которого нет автомобиля?» Вот так они говорят, мма.

Мма Рамотсве какое-то время молчала. Поведение всегда пунктуального мистера Дж. Л. Б. Матекони было ни на что не похоже. Он славился тем, что делал ремонт хорошо и быстро. Кого не устраивала сделанная работа, тот мог привести машину назад, и вся работа переделывалась бесплатно. Так он работал всегда, и казалось непостижимым, что он мог оставить автомобиль на подъемнике на попечение этих двух парней, которые, судя по всему, мало разбирались в механизмах и которым нельзя было доверить ничего.

Она решила еще чуть-чуть нажать на старшего ученика.

– Не хотите ли вы сказать, – спросила она, понизив голос, – не хотите ли вы сказать, что мистер Матекони совсем не интересуетсяэтими автомобилями?

Ученик посмотрел на нее, нагло позволив себе встретиться с ней взглядом. Если бы он хоть что-то понимал в приличиях, подумала мма Рамотсве, он бы опустил взгляд, как подобает младшему перед старшим.

– Да, – просто ответил ученик. – В последние дней десять мистер Матекони, похоже, утратил интерес к мастерской. Только вчера он мне сказал, что собирается поехать в свою деревню и оставить меня за главного. Он сказал, я должен буду стараться изо всех сил.

Мма Рамотсве затаила дыхание. Она могла поручиться, что парень говорит правду, но в эту правду трудно было поверить.

– И еще, – сказал ученик, вытирая руки промасленной тряпкой. – Он не платил два месяца поставщикам запчастей. Они звонили вчера, когда он уже ушел, и я взял трубку, правда, Сайлетси?

Другой ученик кивнул.

– Как бы то ни было, – продолжал ученик, – они сказали, что, если мы не заплатим в течение десяти дней, они больше не будут поставлять нам запчасти. Они велели передать это мистеру Матекони и сказать, чтобы он поторопился. Вот что они говорили. Чтобы я сказал хозяину. Вот что они велели сделать.

– И вы сделали? – спросила мма Рамотсве.

– Да, – ответил он. – Я обратился к нему: «Одно словечко, рра. Всего одно». И сказал ему.

Мма Рамотсве наблюдала за выражением его лица. Было заметно, что ему нравится играть роль человека, увлеченного работой, роль, в которой, как она подозревала, ему раньше не приходилось выступать.

– И что потом? Что он сказал, когда вы ему передали?

Ученик посопел, вытер рукой под носом:

– Сказал, что постарается что-нибудь сделать. Вот что он сказал. Но знаете, что я думаю? По-моему, знаете, что случилось, мма?

Мма Рамотсве выжидающе глядела на него.

Ученик продолжал:

– Я думаю, что мистер Матекони перестал интересоваться мастерской. Думаю, ему все это надоело. Думаю, он хочет передать мастерскую нам. А потом уехать в свою деревню и выращивать дыни. Он уже старик, мма. Ему надоело.

У мма Рамотсве перехватило горло. Откровенная наглость этого предположения ошеломила ее: какой-то… бестолковыйученик, известный своим обыкновением приставать к девушкам, идущим мимо гаража, тот самый ученик, которого мистер Дж. Л. Б. Матекони как-то застал за тем, что тот чинил мотор с помощью молотка, и вот он-то и говорит, что мистер Дж. Л. Б. Матекони готов оставить свое дело.

Ей понадобилась почти минута, чтобы собраться с мыслями и ответить.

– Вы очень невежливый молодой человек, – сказала она наконец. – Мистер Матекони не потерял интереса к мастерской. И он не старик. Ему всего сорок с небольшим, это совсем не старость, что бы вы там ни думали. И наконец, у него нет намерения поручить вам мастерскую. Это означало бы конец мастерской. Вы поняли?

Старший ученик оглянулся на младшего, ища поддержки, но тот уставился в землю.

– Я понял вас, мма. И сожалею.

– Вы и должны сожалеть, – сказала мма Рамотсве. – Еще у меня есть для вас новость. Мистер Матекони только что нанял помощника управляющего. Новый помощник очень скоро приступит к работе, так что берегитесь.

Сообщение произвело на старшего ученика желаемое впечатление. Уронив промасленную тряпку, он бросил встревоженный взгляд на товарища.

– Когда он выходит на работу? – беспокойно спросил он.

– На следующей неделе, – ответила мма Рамотсве. – И это не он, а она.

– Она? Женщина?

– Да, – подтвердила мма Рамотсве и повернулась, собираясь уходить. – Это женщина по имени мма Макутси, она очень строга с учениками. Поэтому здесь больше не будет игр в камушки. Вы поняли?

Ученики мрачно кивнули.

– Тогда попытайтесь починить эту машину, – сказала мма Рамотсве. – Я вернусь часа через два и посмотрю, как идут дела.

Она подошла к своему фургончику и села за руль. Ей удалось поговоритьс учениками очень уверенно, когда она отдавала им распоряжения, но сама она никакой уверенности не испытывала. На самом деле, она была очень обеспокоена. Ее опыт подсказывал, что, когда люди начинают вести себя, как им несвойственно, это знак чего-то очень плохого. Мистер Дж. Л. Б. Матекони был очень добросовестным человеком, а добросовестные люди не подводят своих клиентов без веской причины. Но что это за причина? Не связана ли она с их приближающимся бракосочетанием? Может быть, он передумал? Раздумал жениться?

Мма Макутси заперла дверь «Женского детективного агентства № 1». Мма Рамотсве давно уехала в авторемонтную мастерскую, чтобы поговорить с мистером Дж. Л. Б. Матекони, а ее оставила дописать письма и отнести их на почту. Сейчас мма Макутси с готовностью выполнила бы любую ее просьбу, так велика была ее радость по поводу повышения в должности и увеличения жалованья. Сегодня четверг, а завтра – день выплаты жалованья, пусть даже в прежних размерах. Надо порадовать себя чем-нибудь в предвкушении, подумала она, может быть, по дороге домой купить пончик. Ее путь проходил мимо маленькой палатки, где торговали пончиками и другой жареной едой, оттуда доносились дразнящие запахи. Но деньги были проблемой. Большой жареный пончик стоил две пула, и это было дорого, особенно если прикинуть, сколько денег придется потратить на ужин. Жизнь в Габороне дорогая, все стоит чуть ли не вдвое дороже, чем дома. В деревне на десять пула можно жить долго, а здесь, в Габороне, бумажки в десять пула так и тают в руках.

Мма Макутси снимала комнату на заднем дворе дома на правой стороне Лобаце-роуд. Комната занимала половину маленькой шлакобетонной лачуги, выходившей окнами на забор и извилистую дорожку, любимое место тонкомордых собак. Собаки имели какое-то отношение к людям, жившим в этих домах, но предпочитали компанию себе подобных и бродили по двое, по трое. Очевидно, время от времени кто-то кормил их, но ребра у них торчали, а сами они постоянно рылись в мусоре около помойки. Если мма Макутси оставляла дверь открытой, одна из этих собак заходила и смотрела на нее печальными голодными глазами, пока мма Макутси не прогоняла ее. Пожалуй, это было еще обиднее, чем когда в офис забежала курица и стала клевать что-то на полу у ее ног.

Она купила себе в палатке пончик и откусывала его, то с одной, то с другой стороны, а когда доела, облизала с пальцев сахар. Утолив голод, пошла домой. Она могла доехать до дома на маршрутке – это был недорогой вид транспорта, – но ей нравилось идти по вечерней прохладе, и она, обычно, не спешила домой. Она подумала, был ли день удачным для брата или его замучил кашель. Последние несколько дней прошли довольно спокойно, хотя он был очень слаб. Ей даже удалось проспать без помех одну или две ночи.

Брат приехал к ней пожить месяца два назад, совершив долгое путешествие из родного дома. Она встретила его на автобусной станции у железной дороги и какое-то время смотрела на него, не узнавая. Когда она его видела в последний раз, он был крупным, упитанным, теперь же перед ней стоял сутулый худой человек, и рубашка висела на нем как на вешалке. Поняв, что это брат, она подбежала к нему, взяла за руку, и это прикосновение потрясло ее, потому что рука была сухой и горячей, с потрескавшейся кожей. Она подняла его чемодан, хотя брат хотел сделать это сам, и понесла его к маршрутке, которая курсировала по Лобаце-роуд.

Он заснул на матрасе, который она положила на другой половине своей комнаты. Она натянула проволоку от стены до стены и повесила занавеску, чтобы у него был отдельный уголок и какое-то ощущение своего места. Ей было слышно, как он хрипло дышит, и она часто просыпалась оттого, что он бормочет во сне.

– Ты добрая, сестра, взяла меня к себе, – сказал он. – Мне повезло, что у меня такая сестра.

Мма Макутси возражала: он вовсе не беспокоит ее, она рада, что он живет вместе с ней, он может оставаться здесь, пока ему не станет лучше и он не найдет работу в Габороне. Но она знала, что ничего этого не будет. Он тоже знал, она не сомневалась, но они никогда не разговаривали ни об этом, ни о жестокой болезни, которая забирала его жизнь, медленно, как засуха высушивает пейзаж.

Сейчас она шла домой с хорошими новостями. Брат всегда очень интересовался тем, что случилось в агентстве, всегда расспрашивал о малейших подробностях прошедшего дня. Он ни разу не видел мма Рамотсве – мма Макутси не хотела, чтобы та знала о его болезни, – но очень хорошо представлял ее себе и всегда расспрашивал о ней.

– Может быть, я когда-нибудь увижусь с ней, – говорил он. – И смогу поблагодарить за то, что она сделала для моей сестры. Если бы не она, ты бы никогда не смогла стать помощником детектива.

– Она добрая женщина.

– Я знаю, – отвечал он. – Я так и вижу эту славную женщину, ее улыбку, ее толстые щеки. Так и вижу, как вы с ней пьете чай. Мне доставляет удовольствие сама мысль об этом.

Мма Макутси пожалела, что не догадалась купить ему пончик, но у него часто не было аппетита, и пончик пропал бы. Он жаловался, что у него болит во рту, а кашель мешал ему есть как следует. Поэтому часто он съедал лишь несколько ложек супа, который она готовила на маленькой керосинке, и не всегда мог удержать съеденное в себе. Когда она пришла домой, в комнате был кто-то еще. Она услышала незнакомый голос и на мгновение испугалась, не случилось ли в ее отсутствие что-то ужасное, но когда она вошла в комнату, то увидела откинутую занавеску и женщину, сидевшую на маленьком складном стуле у матраса брата. Услышав, что дверь открывается, женщина встала и повернулась к мма Макутси.

– Я медсестра из англиканского хосписа, – сказала она. – Я пришла навестить вашего брата. Меня зовут сестра Балейдже.

У сестры была милая улыбка, и мма Макутси сразу же прониклась к ней симпатией.

– Вы очень добры, что пришли навестить его, – сказала мма Макутси. – Я написала вам просто, чтобы дать знать, что он плохо себя чувствует.

Медсестра кивнула:

– Это правильно. Мы можем навещать его время от времени. Можем приносить еду, если вы в этом нуждаетесь. Мы можем оказать небольшую помощь. У нас есть лекарства, которые мы можем ему принести. Они не очень сильные, но на какое-то время помогут.

Мма Макутси поблагодарила ее и посмотрела вниз, на лежавшего брата.

– Его мучает кашель, вот в чем беда, – сказала она. – Мне кажется, именно это хуже всего.

– Да, это тяжело, – согласилась медсестра.

Она снова села на свой стул и взяла брата за руку.

– Вам нужно пить больше воды, Ричард, – сказала она. – Ваш организм не должен обезвоживаться.

Он открыл глаза и посмотрел на нее, но ничего не сказал. Он не совсем понимал, почему она здесь, но думал, что это подруга сестры или, может быть, соседка.

Медсестра посмотрела на мма Макутси и жестом пригласила ее сесть на пол рядом с ними. Затем, не выпуская руки брата, наклонилась и легонько погладила его по щеке.

– Господи Иисусе, – сказала она, – ты помогаешь нам в наших страданиях. Посмотри вниз, на этого страдальца, и смилуйся над ним. Наполни его дни радостью. Сделай его счастливым ради его доброй сестры, которая ухаживает за ним в болезни. И принеси мир в его сердце.