Текст книги "Застывший огонь"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Он уже дважды не выходил на связь, поэтому я беспокоюсь. Я боюсь, что его могли переформатировать.

– О, это исключено, полковник. Переформатировать трехступенчатый объект психоморфоза невозможно. Две ступени – это еще туда-сюда, хотя я подозреваю, что и здесь остается только чисто теоретический шанс, невозможный в практическом исполнении.

Полковник поднялся из-за стола и, подойдя к шкафу, открыл дверцу. На полках шкафа доктор Шварц успел заметить множество миниатюрных моделей автомобилей.

Кельвин постоял возле своей драгоценной коллекции, поглаживая то один автомобильчик, то другой. Это его успокаивало. Поправив безупречные ряды моделей, Кельвин закрыл шкаф и вернулся на свое место. Он взглянул Шварцу в глаза и сказал:

– Вилли, скажите мне как на духу. Возможен ли у Смышленого сбой? Могли ему размагнитить программатор или что-то в этом роде?..

– Это вряд ли, сэр. Код вводится в программатор не магнитным полем, а гравитационным. Это наше "ноу-хау", которым мы можем гордиться. Смышленый практически живой человек. Это не туповатый киборг серии D-18, который может бегать десять часов с волочащимися по земле кишками. Нет, этот выглядит так же, как все мы, и он может погибнуть от пули, как и любой из нас. Но смею заметить, таким мы его и видели, полковник. Обычным человеком, который не бросается в глаза агентам "Би-Экс".

– Все это так, Вилли, – кивнул Кельвин. – Будем считать, что вы меня убедили и можно подождать еще пару недель. Если за это время никто не объявится, запустим следующего.

– Рад, если сумел помочь вам, полковник, – сказал Шварц и поднялся.

– Что ваш новый проект?..

– Пока все идет по плану. Нежелательные реакции отсутствуют. Если параметры останутся в пределах нормы, через сорок часов мы начнем загрузку программатора.

– Что ж, удачи, док, – кивнул полковник Кельвин, и доктор Шварц вышел из кабинета.

Сначала он хотел вернуться в лабораторный бокс, но потом передумал и отправился в морг. Доктор хотел еще раз осмотреть экспонат No38. Под этим номером числился образец, погибший вследствие неудавшегося эксперимента.

Шварц помнил, как стабильно шел процесс мутаций, но в последний момент контроль над объектом был потерян. Его поведение стало поведением обычного зверя, то есть полностью соответствовало принятому обличию.

"Ах, неужели этот Смышленый так и останется моей единственной удачей?.." вздохнул Шварц.

– Привет, док, – поздоровалась Барбара Шин.

– А... Привет, Барбара, – с запозданием ответил Шварц. Доктор остановился и проводил взглядом ладную фигуру Барбары. За всем этим круговоротом новых проблем и безумных планов он совсем забыл, что в отделе полно красивых женщин.,

"Может, я уже старый?.. – подумал Вилли Шварц, – Да нет, мне только тридцать шесть, а это не считается старостью. Скорее всего, я трудоголик или... сумасшедший. Да, просто сумасшедший. Ведь только сумасшедший получает удовольствие от созерцания удавшегося тела келлармона или сцификса, от вида их жутких мускул и острых клыков".

36

Ночь пришлось провести в густых ветвях какого-то хвойного дерева. Его длинные, похожие на иголки листья издавали сильнейший сосновый запах. Ночью запах усилился, и Мэнсон подозревал, что именно из-за резкого аромата его сон был обрывками разносерийных кошмаров. То погони неизвестных чудовищ, то бесконечные падения в пропасть, то жуткая гибель от яда лесных муравьев.

Всякий раз приходя в себя после очередного кошмара, Джеф вспоминал, что он сидит на дереве на высоте пятнадцати метров от земли. Нельзя сказать, чтобы это успокаивало, но все же приводило мысли к какому-то упорядоченному течению и возвращало Мэнсона из царства снов в мир суровой реальности.

Ранним утром, поняв, что забыться больше не удастся, Джеф начал осторожно спускаться вниз. За ночь какой-то зверь съел последние несколько метров лиан, и для приземления пришлось искать другой путь.

Наконец спуск благополучно завершился, и, ощутив под ногами земную твердь, Мэнсон немного успокоился. Он проверил пистолет, смахнул с головы небольшое насекомое и осмотрелся, чтобы определить, где находится река. От ночных ароматов все еще кружилась голова, но, понемногу приходя в себя, Мэнсон начал понимать, что ему здорово повезло.

Окружавшие его лиственные деревья были сплошь покрыты ядовитыми ящерицами, плюющимися лягушками и зелеными скорпионами величиной с ладонь. Осознавая взаимную опасность, эти гады сосуществовали вполне терпимо, но чужаку, попавшему на их дерево, не поздоровилось бы.

Мэнсон с благодарностью посмотрел на свой ночной приют с хвойным ароматом, на длинных листьях-иголках которого не было ни одного сколько-нибудь опасного существа. Только пара птичек да небольшие букашки, с виду похожие на мух, рискнули поселиться на этом дереве.

"Что ж, интуиция спасла меня..." – решил Джеф и осторожно двинулся в ту сторону, где, как он предполагал, находилась река.

Мэнсон выбирал самые открытые и свободные от растительности участки, но иногда сделать это было невозможно. Плющ, лианы, острая как бритва осока переплетались так плотно, что создавали порой стены высотой до трех-четырех метров.

Небольшой опыт Мэнсона подсказывал ему, что именно в таких чащах можно нарваться на диких котов или внешне спокойных, совершенно ненасытных питонов. Приходилось выбирать новые обходные пути, и поэтому на преодоление расстояния в пару километров потребовалось затратить несколько часов.

"Где-то там должны быть люди, – рассуждал Мэнсон, – по крайней мере, военная база. А что я буду делать, когда до нее доберусь?.."

Ответа на этот вопрос Мэнсон еще не знал, поэтому предпочел больше его себе не задавать.

Чтобы не попасться на обед к какому-нибудь хищнику и не подвергнуться нападению со стороны мелких агрессоров, Мэнсон пребывал в состоянии обостренного внимания. Палка, к которой он привязал добротный походный нож, служила ему верную службу. Уже дважды Джеф отбивал атаки группы кровожадных кроликов. Отступая перед сильным противником, они тем не менее не оставляли своих коварных планов и продолжали идти по следам Мэнсона.

Они двигались в каких-нибудь сорока метрах позади него, и пару раз Джеф слышал их предсмертные вопли, когда увлеченные преследованием кролики попадались питону или большим древесным варанам.

Кроме отряда ушастых хищников следовало бояться и бесчисленного количества ядовитых клещей. Они горстями падали на Джефа с веток, и он избавлялся от них только с помощью хвойного веника, которого, как выяснилось, они очень боялись.

Время от времени Мэнсону угрожали и летучие ящерицы, перепончатые крылья которых были усеяны оранжевыми шипами. Одного взгляда на этих тварей было достаточно, чтобы понять – их нужно обходить стороной.

"Вряд ли у этих гадов есть враги..." – думал Мэнсон, но, как выяснилось, он ошибался. В какой-то момент, когда Джеф пробивался сквозь очередной участок лесной чаши, из густой листвы на него уставились громадные глаза-блюдца.

Джеф замер как вкопанный и осторожно, стараясь не делать резких движений, начал поднимать пистолет. Однако неизвестный зверь был настроен миролюбиво. Спустя секунду Джеф увидел животное целиком. Это был огромный ленивец. Он висел вниз головой на своем мощном хвосте и всеми четырьмя лапами перебирал ветки, тщательно осматривая тыльные стороны широких листьев.

Как только ленивец находил там что-нибудь съедобное – рогатую гусеницу, громадного паука или ядовитую ящерицу, он слизывал добычу едва заметным движением языка. Поскольку этот зверь не проявлял агрессии, Джеф оставил его в покое и пошел своей дорогой.

– Время шло, и Мэнсон все сильнее ощущал голод. Он уже не помнил, когда ел последний раз. Приходилось довольствоваться только водой, которая скапливалась в чашевидных листьях.

Пару раз попадались висевшие на ветках плоды, но они имели странный запах, и Мэнсон не решался их попробовать. Между тем солнце поднималось все выше, и испарявшаяся влага висела в воздухе едва ли не целыми каплями. Одежда Мэнсона насквозь пропиталась потом, но он упорно продолжал двигаться к реке, пока после четырех часов плутания на него не повеяло теплым ветерком, принесшим запах гниющих водорослей.

"Ну наконец-то..." – вздохнул Джеф и обнаружил, что река находится внизу, а сам он стоит на обрывистом берегу – в сорока шагах от края.

Обойдя усыпанные крупными цветами кусты, Мэнсон увидел бескрайний водный простор. В этом месте река делилась на два рукава и потому разливалась достаточно широко.

Чуть выше по течению находился длинный вытянутый остров. В отличие от берегов реки, сплошь заросших кустарником и колючими лианами, остров поднимался из песчаной косы. Вокруг него было много отмелей, и Мэнсон сразу прикинул, что это безопасное место и для купания, и для рыбалки, а стало быть, остров как нельзя лучше подходил для временного пристанища.

Однако до острова было не менее четырехсот метров воды, а Джеф прекрасно помнил, на что способны местные представители речной фауны. Утаскиваемые под воду дикие козы, разрываемые на части кабаны – эти картины и сейчас возникали в воображении Джефа, и он понимал, что нужно надежное плавсредство. О том, чтобы использовать утлый плотик, не могло быть и речи. Мэнсон видел, как легко выпрыгивали из воды речные охотники, ухитряясь пролетать по воздуху по нескольку метров. Для таких зверюг ничего не стоило перевернуть плот или даже перекусить его пополам.

"Либо это должен быть плот-гигант, либо я постараюсь украсть лодку у солдат..." – определился Мэнсон.

Но украсть лодку означало прежде всего разыскать базу. А сделать большой плот значило забраться выше по течению километра на три. Только оттуда можно было спуститься вниз и попасть на остров.

"Конечно, предпочтительнее украсть лодку, чем сделать плот собственными руками", – анализируя ситуацию, Джеф невольно улыбнулся этому умозаключению. Даже здесь, в диких джунглях, человек предпочитал украсть чужое, а не прикладывать собственные силы.

"Но ведь у меня задание, и я не могу тратить время..." – оправдывался Мэнсон.

Сверху спикировал ястреб, и Джеф пригнулся, опасаясь, что птица бросится на него, однако ястреб ударился в гущу кустов и через мгновение тяжело взмыл вверх, удерживая в когтях какой-то бьющийся комок.

"Этот теперь с обедом, – провожая птицу завистливым взглядом, подумал Мэнсон, – а я вторые сутки с пустым желудком топаю..."

Джеф потянул носом, и ему почудился запах свежей дыни.

"Вот уже бред начался – гастрономические глюки". Лейтенант потряс головой, надеясь, что запах исчезнет, однако аромат дыни стал еще резче.

Джеф покрутил головой и в двадцати шагах слева от себя увидел уродливое дерево с кривыми узловатыми ветками. Листьев на нем было немного, зато на ветках висело около десятка больших желтых плодов, по виду действительно очень напоминавших дыни.

Голод уже просто атаковал желудок Джефа, и он в отчаянии решил испытать неизвестные плоды на вкус.

Легко захотеть, но трудно сделать. Когда лейтенант Мэнсон подошел ближе, он обнаружил, что возле дерева не валялось ни одного упавшего плода. Ни высохшего, ни даже гнилого.

"Все сожрали до меня..." – обиделся на местных Джеф.

Здесь, под самим деревом, медовый запах был настолько силен, что он решил не отступать ни в коем случае. Как назло ствол дынного дерева был совершенно гладким и не имел внизу никаких веток, однако голод придавал Мэнсону сил, и уже через три минуты он с грациозностью лесного кота балансировал на толстой ветке.

Подобравшись к одной из дынь, Джеф дотянулся до плода и начал его вращать, чтобы перекрутить тонкий, как веревочка, стебель. Дыня была тяжелой и вращалась с трудом, однако Джеф радовался, что еды будет много.

Наконец плод повис на тончайшей ниточке. Еще один оборот и... Вместо того чтобы упасть вниз, дыня с громким хлопком разлетелась на мельчайшие капельки, разбросав во все стороны сотни белых семян. Джефа окатило брызгами липкого сиропа, и он едва удержался, чтобы не свалиться вниз.

– Ни хрена себе пехота... – сказал Мэнсон, смахивая с себя белые семечки. Собрав несколько штук, Джеф положил их в рот и утвердительно кивнул головой. Они были просто сахарные, однако их было маловато.

"Как же сорвать дыню так, чтобы она не рванула?.." – соображал лейтенант Мэнсон, глядя на новый плод.

Наконец подходящая мысль пришла ему в голову, и Джеф снял рубашку. Затем он перебрался на следующую ветку и, усевшись на нее верхом, начал укутывать рубашкой дыню. Упрятав ее как в мешок и удерживая рубашку за рукава, Джеф воспользовался своим ножом и перерезал стебель.

Дыня бухнула внутри рубашки, и в руках Джефа оказалось целое ведро дынного джема. Подтянув мешок к себе, Мэнсон начал горстями вычерпывать сладкие семечки и класть их в рот. Рубашка протекала, и сироп уже пропитывал брюки, однако Джеф не обращал на это внимания и ел до тех пор, пока не почувствовал, что его уже подташнивает.

Сбросив вниз остатки дыни, Джеф неловко спустился с дерева и, распрямившись, удовлетворенно вздохнул. Рубашка требовала стирки, однако он был сыт и теперь мог идти дальше, не думая о голоде.

"Конечно, хорошо бы взять такую дыню с собой, только уж больно взрывоопасный продукт..."

С реки донесся гул двигателя. Джеф присел на корточки, и через несколько секунд в просвет между деревьями выскочил катер на воздушной подушке. Он мчался на приличной скорости, оставляя на поверхности воды пенный след.

"Мне бы такую машину – я бы живо укатил на остров..."

Вскоре шум мотора затих вдали, и Джеф распрямился. И в этот момент его смутило непонятное ощущение. Да, он явственно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

Джеф выхватил из-за пояса пистолет и резко повернулся, но никого не обнаружил.

Предполагая, что в зарослях цветущих кустов спрятался какой-то хищник, Мэнсон поднял с земли увесистый сук и зашвырнул его в чащу. Однако никто не сорвался с места и не побежал прочь, ломая ветки.

"Показалось..." – решил Джеф и убрал пистолет за пояс. Но странное дело, неприятное ощущение появилось вновь.

"Надо уходить отсюда", – подумал Мэнсон и, оглядываясь по сторонам, начал спускаться к реке.

37

Электронные часы отсчитывали секунду за секундой, а доктор Вилли Шварц с волнением следил за спокойным профилем экспериментального образца.

Чуть в стороне в напряженных позах застыли два ассистента, а возле самой двери дежурил сонный охранник, вооруженный крупнокалиберным дробовиком.

– Кракси, начинайте, – распорядился доктор, и ассистент включил систему. По лицу живого образца пробежала легкая гримаса, но Шварц знал, что это реакция на раздражающее действие программатора.

На мониторе появилась энцефалограмма. Засветились оживающие участки мозга. Отдельные точки вспыхивали особенно ярким светом и тут же гасли – программатор опрашивал мозг человека, чтобы подстроиться под его индивидуальные особенности.

Образец слегка дернул ногой.

"Это нормально..." – подбодрил себя доктор Шварц, в волнении комкая полу халата.

Это был важный эксперимент. Предстояло провести прямую биореконструкцию тела от человека к келлармону. Предыдущие эксперименты оканчивались неудачей много ошибок давали промежуточные фазы. Испробовав несколько вариантов, Шварц решил упростить схему и исключить промежуточные этапы.

Доктор посмотрел на экран: рисунок энцефалограммы начал меняться. Вспыхивавшие точки стали меньше размером и появлялись теперь значительно чаще. Программатор начинал свою деятельность, меняя функциональные принципы работы мозга и ускоряя частоту его импульсов. Машина подавляла человека и силой навязывала ему новую программу. Приближался самый ответственный момент. Именно здесь обычно совершалась главная ошибка – так называемый резонансный скачок. Мозг человека резко менял частоту импульсов на два порядка, что приводило к взрывной активности.

Внешне это выглядело очень драматично. Экспериментальный образец вскакивал со стола и, срывая с себя провода и датчики, начинал крушить все подряд. Стенды, столы, аппаратура – все разносилось вдребезги. Одной минуты, в течение которой жил человек, хватало, чтобы устроить нашествие торнадо.

В ранних системах, где использовался двухступенчатый психоморфоз, все происходило значительно проще. Сделать одного человека из другого было не так сложно. Для этого не требовалось перекраивать его мозговые функции – только чуть-чуть поправить. Однако доктору Шварцу отработанная технология казалась скучной, и теперь он стремился к новой вершине.

Тем более, что один образец подобного эксперимента – агент Смышленый все-таки сумел преодолеть резонансный скачок.

"О, ну давай, парень, держись..." – упрашивал Шварц живой образец.

За спиной доктора напряженно гудели вентиляторы компьютера, остужая раскалившиеся процессоры. Они, доктор знал это, не успевали за реакциями мозга – соревноваться с ним электроника не могла в принципе. И поэтому приходилось составлять программы, которые отвечали только на самые важные запросы мозга. Всякие второстепенные импульсы компьютер просто игнорировал. Он как бы обманывал человеческий организм, перехватывая самые панические и опасные импульсы, заменяя их вполне спокойными и благопристойными. В противном случае человек умирал от шока.

Рисунки энцефалограммы уже сменялись с такой быстротой, что глаз Вильяма Шварца их просто не фиксировал. Чтобы не мешало раздражавшее мигание, доктор отодвинул монитор в сторону.

Тело образца начало мелко трястись и покрываться потом, а спокойное прежде выражение лица сменилось чередой мучительных масок.

"Интересно, что он сейчас ощущает?.." – подумал Шварц. Доктора не интересовало собственно ощущение боли. Только ее качество, местоположение и то, как это могло повлиять на психику будущего организма.

Сердце образца работало уже самостоятельно, и ненужный насос отключился автоматически. Теперь человек чувствовал боль полнее и резче. Бедное сердце наверняка разорвалось бы от перегрузок, но умный компьютер "успокаивал" его и "говорил", что ничего страшного не происходит и то, что человека переделывают в зверя, просто слухи.

"Да, примерно так говорит сердцу компьютер", – подумал Шварц, улыбнувшись такому яркому и понятному образу.

Энцефалограмма показала, что мозг полностью переформатирован. Доктор Шварц кивнул и поднял руку, подавая сигнал.

Ассистент Кракси включил инъектор, и в вены объекта начал поступать сидатин. На втором мониторе появились сложные графики, и кривая предельной концентрации сидатина быстро поползла вверх. Достигнув показателя в сорок семь процентов, линия замерла.

"Ну все – точка "ноль". Теперь как повезет..."

Доктор Шварц помедлил еще секунду и взмахнул рукой.

Повинуясь очередному взмаху руки, Кракси ввел новую команду, и программатор перешел к следующему этапу. Теперь, когда существовавшая в мозгу человека модель была взломана, на ее смену пришла схема кел-лармона наилучшего образца силы и агрессивности с планеты Айк.

Мозг "опросил" свое прежнее тело и с ужасом "обнаружил", что оно совершенно не соответствует новой установленной модели. Панические импульсы готовы были ввести образец в шок, но компьютер снова заменил их на более спокойные, рабочие режимы.

Искусственная система выдержала паузу, а затем мозг выдал команду на заживление полученных ран, коими в данном случае он посчитал все тело. И если в обычных условиях человек не имел ресурсов для замены организма, то введенный сидатин давал такую возможность.

По телу образца начали пробегать быстрые судороги.

Доктор Шварц затаил дыхание. Именно сейчас решалась судьба эксперимента.

Судороги усилились, а затем на бедре образца начало расплываться темное пятно. Вильям Шварц перевел дух – началось изменение пигментации кожи.

"Ну-ну, дорогой, не подведи меня..." – уговаривал Шварц. В данную секунду он любил образец как свое собственное дитя. Он чувствовал каждый спазм этого ставшего родным тела, каждый хрип в горевших легких, каждый щелчок в тянувшихся костях.

"Ну давай, малыш, не бойся. Папочка с тобой..."

Доктор непроизвольно напрягался вместе с бугрившимися, деформировавшимися мышцами объекта и растягивал в гримасе рот, видя, как изменяются лицевые мышцы.

Мутации сжигали сидатин как порох, и все новые его порции вливались в вены объекта. Часть тела уже принадлежала келлармону, и его дикий обмен веществ требовал подпитки. Вслед за сидатином в вены начали поступать лошадиные порции глюкозы и витаминов.

– А-а-х-х... – вырвался облегченный вздох из закончивших изменение легких. Теперь перед доктором Шварцем лежал уже не человек, а самый настоящий келлармон.

В отличие от всех предыдущих, которые умирали в виде недоделанных уродливых монстров, этот завершил полное превращение.

Теперь он спал и набирался сил. В лаборатории было тихо, и слышалось только его дыхание и стрекот крохотного лубрикатора, нагонявшего в вены келлар-мона питательный раствор.

– Поздравляю, сэр... – раздалось над самым ухом Шварца.

– Спасибо, Кракси, но эксперимент еще не закончен. Мы должны увидеть, как он поведет себя, когда проснется.

– Даже если он останется зверем, это уже успех, сэр.

– Да, конечно, – слабо улыбнулся Шварц и вытер платком взмокший лоб.

– А если он выживет, я попробую вернуть ему его человеческий облик. Вот это уже будет настоящий триумф серьезной науки.

Сон келлармона становился все глубже, и его темные веки перестали подрагивать. Шварц окинул двухметрового гиганта любящим взором и улыбнулся зверь был похож на большую замшевую игрушку.

"До тех пор, пока не показал, какие у него клыки, – вспомнил Шварц. Он встал со своего места и потянулся. – Пожалуй, стоит пойти и выпить кофейку. Может, опять увижу Барбару Шин?.."

– Кракси, Портер, я схожу перекусить...

– Да, сэр, конечно, – кивнул Кракси. – Мы посмотрим.

Проходя мимо охранника, доктор приветливо похлопал его по плечу:

– Ну что, Шмидт, не удалось тебе сегодня пострелять?

Доктор намекал на случай, произошедший две недели назад. Тогда, во время такого же эксперимента, образец напал на персонал, и Шмидту пришлось стрелять.

– Да ну ее на хрен, такую стрельбу, сэр, – махнул рукой охранник. – Тот монстр мне едва башку не снес...

– Ну-ну, Шмидт, ты же у нас бравый парень, – усмехнулся Шварц и вышел из бокса.

По дороге в кафе он так и не встретился с Барбарой Шин, однако, уже сидя за столиком, увидел Долли Ромштекс, которая была ничуть не хуже Барбары. Правда, Долли была зазнайкой, но по отношению к доктору Шварцу все сотрудницы делали исключение.

Вилли считался местной достопримечательностью и почти что гением, а гению совсем необязательно было иметь узкий таз, бронзовый загар и мощные бицепсы.

– Здравствуйте, доктор Шварц, – улыбнулась Долли.

– Здравствуйте, мисс Ромштекс, – поприветствовал девушку Шварц.

– Могу я к вам присесть?..

– Почту за честь, мисс Ромштекс. – И Вилли начал отодвигать в стороны тарелочки с салатами, чтобы освободить место для гостьи.

– Вы, я вижу, любитель салатов?

– Да. Овощи – моя слабость. А вы любите творог?

– Ненавижу, – сморщила носик Долли. – Просто я сейчас на диете.

– Зачем вам диета, мисс Ромштекс? Вы прекрасно выглядите.

– Зовите меня Долли, – предложила девушка.

– А вы меня Вилли.

– Хорошо, Вилли, – улыбнулась мисс Ромштекс.

– Отлично, Долли! – подхватил инициативу Шварц и капнул майонезом себе на колени.

– Какой ужас, Вилли!.. Вы испортили себе брюки!.. Сидите, пожалуйста, на месте. – Долли вскочила со своего стула и, вооружившись салфеткой, начала энергично вытирать майонезное пятно.

Когда она закончила и вернулась на место, Шварц почувствовал, что брюки стали несколько тесноваты

"Вполне естественная реакция..." – подумал Шварц и взглянул на Долли. Девушка невозмутимо пережевывала свой творог, но в ее глазах Шварц приметил затаенную хитринку.

"Она сделала это умышленно. Ух!.." – У Вилли даже перехватило дыхание.

В кафе вошел Ди Бернардес. До Шварца доходили слухи, что Ди считался в отделе супермужиком. Он был из тех, у кого волосы росли даже на пятках.

Сверкнув своим огненным взглядом, Ди Бернардес увидел за столиком странную парочку и, подойдя ближе, улыбнулся:

– Приветствую вас, Вилли и Долли. – Ди положил руку на плечо мисс Ромштекс, но она его тут же отшила:

– Убери лапы, грязнуля.

Ди Бернардес убрал руку и пожал плечами:

– То положи руку, то убери. Долли, крошка, тебя не поймешь...

Ди проследовал к стойке и заказал себе кофе, затем снова повернулся к парочке и заметил:

– "Вилли и Долли" – отличное название для магазина, торгующего жареными курами. Дарю вам эту идею...

Где-то далеко в коридоре прозвучал выстрел, потом еще один.

– О, только не это!.. – вскочил доктор Шварц, и на пол полетела тарелка с тертой свеклой.

Доктор выбежал на лестницу и увидел, что в коридорах комплекса царит паника. Беспорядочно метались охранники, дико кричали сотрудники отдела. Кое-где на полу виднелись следы крови.

– Эй, что случилось? – спросил Шварц пробегавшего мимо охранника.

– В четвертом боксе объявилась какая-то зверюга! – на ходу крикнул охранник и побежал дальше.

Послышались еще два выстрела, а затем крик. Определенно кричал раненый человек, и вскоре Шварц увидел самого раненого – его тащили два лаборанта-химика.

"Что происходит? Кто стреляет?.." – недоумевал доктор Шварц.

Он бы не удивился, если бы келлармон вырвался на свободу и начал рвать людей на куски – такое случалось и раньше, но кто тогда стрелял? Животное не могло пользоваться оружием.

Вилли Шварц дошел до поворота и осторожно выглянул из-за угла. Там, возле его исследовательского бокса, толпился отряд охранников, и, решив, что бояться ему нечего, доктор Шварц подошел к ним поближе.

– Что здесь происходит, сержант? – спросил он старшего.

– Уходите, сэр! – махнул рукой сержант и, схватив доктора за халат, рванул вниз. Как оказалось – вовремя. Через разбитое стекло двери вылетел заряд картечи и влепился в противоположную стену.

"Это Шмидт – бедняга сошел с ума", – решил Шварц.

– Сержант, поговорите с ним, спросите, что ему нужно?.. – предложил Вилли.

Сержант как-то странно посмотрел на доктора, а потом сказал:

– Док, как я могу говорить с этой животиной? Мне что – полаять?

– То есть вы считаете, что животное может стрелять? – удивился Шварц

– Док, по-моему, вы переутомились. Идите-ка лучше назад...

– Да, конечно, – кивнул Шварц и начал отползать обратно вдоль стены коридора. Вильям Шварц полз на четвереньках и ликовал: "Вот она, победа! Келлармон с человеческим интеллектом! Суперагент! Вот оно – торжество науки!"

В этот момент со стороны бокса послышались частые выстрелы, а затем все стихло.

Шварц утомленно прислонился к стене, чтобы передохнуть. Он бросил взгляд назад и замер с широко раскрытыми глазами и перекошенным ртом – в тридцати шагах от него стоял келлармон и держал в руках дробовик. Возле ног зверя вповалку лежали мертвые охранники. Келлармон перешагнул через трупы и двинулся к Шварцу.

38

Сознание возвращалось какими-то скрученными жгутами, и, чтобы удержаться в нем и снова не сорваться в черную пропасть, приходилось прилагать массу усилий.

Марк напрягался, как мог, но стоило ему почувствовать свое тело, как резкая боль снова отшвыривала его в темный омут бессознательности.

"Ничего страшного, Марк, незначительное обследование. Проверим твои рефлексы – только и всего".

"Но я буду под наркозом?"

"А чего ты боишься? Наркоз – это ерунда..."

"Я не боюсь, сэр. Я просто спрашиваю..."

"Ну и прекрасно. Вот что, Марк, приходи завтра к половине девятого".

Боль немного отпустила, и Марк осторожно сделал полный вдох. Пока он находился в полусонном состоянии, физические мучения не так его донимали, но стоило попытаться прояснить сознание, как опять появлялась боль.

И снова сон. Один и тот же сон. Стадо быстрых антилоп проносится под деревом, и он, Марк Спенсер, висит на ветке. Голод подводит его желудок, запах проносящихся антилоп выбивает слюну. Марк сглатывает ее, но продолжает следить за стадом. Наконец делает выбор – рывок, и он выхватывает свою жертву из бегущего потока. Треск позвонков, и тело антилопы обмякло. Зубы рвут теплую парную плоть, и голодные позывы начинают отступать...

Марк опять выскользнул в состояние полубодрствования-полусна и расслышал голоса:

– Как будто началась мозговая активность. Может, позвать дока?

– Не спеши. Он всего лишь видит сон. А Шварца оставь в покое, он и так практически живет в этой лаборатории.

Голоса прекратились, но слово "Шварц" продолжало вращаться в сознании Марка Спенсера.

"Где-то я уже слышал это имя... – на пределе психических усилий анализировал Марк. – Где? Где я слышал?"

Напряжение его обессилило, и сам собою начался новый сон или... далекое воспоминание.

"Проходите, доктор уже ждет вас..."

"Спасибо, мисс..."

Белая дверь, на месте фамилии пустая рамка.

"А, Марк Спенсер?.."

"Да, сэр. Он самый..."

"Хорошо, что вы не опоздали, Марк. Меня зовут доктор Шварц. Вильям Шварц".

Доктор улыбается, но его лица не видно, оно остается мутным пятном. Марк чувствует рукопожатие Шварца.

"Прилягте на кушетку, и мы начнем..."

Марк чувствует холодное прикосновение клеенки. Затем расслабляется и ждет укола в вену. Как и любой нормальный мужчина, он боится уколов. Мелькает легкое опасение, а не превратит ли его этот доктор Шварц в одного из своих монстров. Марк Спенсер что-то слышал о Шварце, какие-то слухи.

Неприятный болезненный укол иглы, а затем плавное погружение на дно какого-то теплого водоема.

"Надеюсь, я не захлебнусь", – мелькает у Марка нелепая мысль.

И снова отчетливые голоса:

– Эй, Шмидт, бутерброд будешь?

– А с чем он у тебя? – слышится голос Шмидта.

– Ты что, еще и выбирать будешь?

– Прекрати, Портер, вот придет док, он тебя взгреет за то, что ты в лабораторном боксе крошки разбрасываешь.

– Не дрейфь, Кракси, крошки сожрет монстр. Вон у него какое брюхо...

Неожиданно Марк Спенсер почувствовал прикосновение. Да, прикосновение. И оно сразу вернуло Марка к реальности. К мучительной реальности – было очень больно.

"Не дрейфь, Кракси, крошки сожрет монстр. Вон у него какое брюхо..." прокрутилось в голове Марка.

"Кто же монстр? Я?.." – страшная догадка опалила сознание, и по телу келлармона пробежала судорога. От такого потрясения слабый порядок мыслей разрушился, и произвольные картины снова начали заполнять дремавшее сознание Спенсера.

"Отличный выстрел, Марк. Такого я еще не видел..."

"Спасибо, сэр. Дробовик – это моя любовь".

"Ну хорошо, а если мы усложним задание?"

"Я готов, сэр".

"Делаешь два выстрела, потом кувырок и еще три. Если выбьешь тридцать очков, я признаю тебя мастером..."

"Я согласен, сэр".

И снова реальное прикосновение заставило Марка вернуться в сознание.

– Смотри, есть реакция на прикосновение. Он вздрагивает, Кракси! Он вздрагивает! Шмидт, не бойся, подойди поближе.