355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алекс Карр » 9-я книга. Тарат Зурбин » Текст книги (страница 3)
9-я книга. Тарат Зурбин
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 01:36

Текст книги "9-я книга. Тарат Зурбин"


Автор книги: Алекс Карр



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Примерные координаты во Вселенной:


Галактика Хизан, расположенная

в срединной части Вселенной


Галактические координаты:

Срединная доля галактики,


Синий сектор Гегемонии Интайра

Планетарное время:


34 день месяца ирн,

23405 года Звездной Эры


11 часов 35 минут

по часовому поясу Сартуаза


Продолжение рассказа Сержа Ладина.

Шли девятые сутки полета, когда Эмиил Бор Заан вызвал меня по интеркому. Лицо ученого сияло от удовольствия. После несколько десятков лет исследований, теоретических рассуждений и умозаключений, построенных на базе скромных лабораторных опытов и компьютерного моделирования, профессор Бор Заан, наконец-то, получил возможность перейти к практическим действиям. Еще за два месяца до старта он смог развернуть на борту «Уригленны» лабораторию генетического клонирования и биомоделирования, которое было запрещено на Интайре, исходя из норм морали и законов нашего мира.

Обычное клонирование отдельных органов было в порядке вещей и применялось медициной повсеместно. Лично мне к тому времени уже раз двадцать пять или тридцать пересаживали то легкие, пробитые осколками ребер, то печень и почки, пораженные лучевыми ударами, а то и сердце. Все это проделывали наши корабельные хирурги после боев, в которых мне доводилось принимать участие и все эти органы, пересаженные мне взамен пораженных, были выращены в клон-кювезах на военных базах, к которым я был приписан.

Это считалось вполне допустимым. Недопустимым было другое, – проводить генетическое изменение пересадочных материалов, хотя ученые, подобно Эмилю Бор Заану, уже много тысяч лет назад были способны сделать наши сердца, легкие, печень и все остальное прочнее, лучше, надежнее. Не берусь обсуждать этот вопрос, я не ученый, а солдат и для меня закон это тот же приказ, но Эмиила Бор Заана это просто бесило.

Как только решение о создании колонии Фроймил было закреплено официально, старина Эмиил тут же развернул на борту "Уригленны" свою новую клонн-лабораторию и приступил к работе. И хотя на Интайре продолжали действовать прежние законы и правила, к Фроймилу это уже не относилось, а "Уригленна", в этом смысле, была суверенной территорией, не зависящей от законов Метрополии. Профессор Бор Заан проводил в этой, как и в других лабораториях, дни и ночи напролет, всецело поглощенный работой и вот он вызвал меня по внутреннему визио. Его чуть вытянутая, вечно серьезная физиономия с всклокоченными космами светло-зеленых, такова была интайрийская седина, волос, на этот раз сияла и он, жуя бутерброд, весело пробасил мне с экрана:

– Кай, если ты не слишком занят, подойди к лабораторному модулю номер семь, я покажу тебе кое-что интересное.

Особых дел у меня в тот момент не было и я мог спокойно отлучится из помещения ходовой рубки на пару часов. Отдав какие-то распоряжения старшему офицеру вахты я вызвал вагончик пневмотранса и вышел из рубки поста наблюдения, где я обычно проводил все свои дни. Мы шли по пустынному району космоса, затянутому легкой дымкой газово-пылевой туманности и никаких сюрпризов здесь нас поджидать не могло. Вагончик пневмотранса доставил меня в к седьмому модулю, расположенному от ходовой рубки в девяти километрах по правому борту, в считанные минуты.

В широком коридоре этой части корабля было, как всегда, многолюдно и шумно. Ученые из группы Эмиила Бор Заана в отличии от моих подчиненных, или команды администратора Элта, были ярыми противниками дисциплины и манкировали всеми правилами, установленными в военно-космическом флоте. Почти все они были молоды, но и седые старики вели себя далеко не самым лучшим образом. По-моему, они так еще и не поняли того, что мой белоснежный комбинезон без знаков различия и есть главный символ адмиральской власти на космическом корабле. Самый заметный.

Честно говоря, я не мог дождаться того часа, когда вся эта братия покинет мой корабль. Никто из этих обормотов даже не удосужился расступиться передо мной, когда я быстрыми шагами направился к настежь распахнутому шлюзу лабораторного модуля, еще одно вопиющее и грубейшее нарушение дисциплины и безопасности полета.

Лавируя между этими типами, которые умудрялись раскладывать свои бумаги прямо на полу и дискутировать над ними, я добрался до шлюза и осмотрел его створки. Эти паршивцы заклинили створки шлюза двумя скальпелями и заклеили оптический датчик кусочком черной пленки. Против такой незатейливой хитрости автоматика была бессильна и на пульте контроля не загоралась сигнальная лампочка. Восстановив порядок, я демонстративно достал из нагрудного кармана коммуникатор и вызвал командный пост:

– Дежурный офицер, с вами говорит адмирал Клиот, немедленно направьте команду техников в пассажирский отсек правого борта, уровни с четыреста восьмого по четыреста пятнадцатый, занятые институтом профессора Бор Заана. Пусть они заменят на всех шлюзах системы контроля и продублируют их трижды. У меня складывается такое впечатление, что наши пассажиры не совсем представляют себе того, чем им грозят, в случае нештатной ситуации, разгерметизированные шлюзы модулей и коридоров. Проведите с ними воспитательную работу.

Ученая братия недовольно загудела и бросилась разблокировать остальные шлюзы, а я с чувством исполненного долга направился в лабораторию профессора. Говорить с Эмиилом Бор Зааном на эту тему было бесполезно, так как этот пожилой интар и сам терпеть не мог закрытых дверей. На клаустрофобию это не походило, но даже для проживания Эмиил попросил отвести ему такую каюту, которая была бы одновременно просторной и в то же время не имела никаких переборок. Для того, чтобы угодить ему, нам пришлось срезать в одной каюте все переборки. "Уригленна" все-таки была военным кораблем и не имела трансформирующихся интерьеров, все в ней было сделано очень прочно, на века.

Профессора Бор Заана я застал, оживленно беседующим с Оорком. При виде меня Эмиил подскочил со своего кресла и, ухватив за руку, потащил в соседний отсек, шлюз в который тоже был открыт и заблокирован. Подтащив меня к какой-то лабораторной установке, более всего похожей на гидравлический пресс, рядом с которой лежали в пластиковых прозрачных контейнерах две костомахи, одна побольше, другая поменьше, судя по всему относящиеся к деталям скелета интари, профессор радостно известил:

– Кай, тебя это должно заинтересовать в первую очередь, ведь ты солдат и тебе частенько приходилось на собственной шкуре испытывать сильные удары… – Видя недоумение на моем лице, старина Эмиил объяснил – Вот это самая обыкновенная тазобедренная кость взрослого интара, выращенная в клонн-кювезе, а это тазобедренная кость интары, которая, как ты сам видишь, значительно изящнее, но она обработана по методике физиологической нанореконструкции.

Он вынул из контейнера ту кость которая была покрупнее, вставил ее в силовые захваты гидравлического пресса и нажал кнопку. Последовал быстрый удар и кость с противным звуком сломалась, продемонстрировав нам все неприятные последствия осколочного перелома берцовой кости. Эмиил брезгливо смахнул обломки кости и костного мозга в медицинский лоток и отставил его на передвижной столик. Достав из контейнера кость интары, которая выглядела так, словно ее только что извлекли из живого тела, старина Эмиил безжалостно сунул ее мне под нос и сказал:

– Как видишь, Кай, обычная тазобедренная кость взрослого интара не в состоянии выдержать динамического удара даже в семьсот тридцать килограмм. Посмотри-ка теперь на эту кость слабой и беззащитной интары Кай…

Я невольно отстранился, а Эмиил, коротко хохотнув, вставил ее в силовые захваты и пробежал пальцами по клавиатуре установки, явно, увеличивая давление, ею создаваемое. Взглянув на дисплей, на котором высветилось значение, – четыре с половиной тонны, я невольно покрутил головой. Не хотел бы я испытать на себе такой удар.

Если в первый раз мы услышали резкий треск, ломающейся после динамического удара кости и почти не слышали гудения гидропресса, то теперь наоборот, мы услышали басовитое гудение этой машины, быстро повышающей тон звука. Цифры на дисплее так же быстро перевалили за семь тонн, прежде чем по кости пошли трещины, но и тогда кость не сломалась и лишь после того, как гидравлический пресс развил усилие в восемь тысяч триста сорок семь килограмм, кость, которая могла принадлежать хрупкой интаре, сломалась, а профессор Эмиил Бор Заан весело сказал:

– Таким образом, друзья мои, мы уже сейчас можем сделать скелет любого интара или интары примерно в пять раз прочнее и на это уйдет максимум пятеро суток. Сам пациент при этом будет оставаться в полном сознании и не почувствует никаких неприятных ощущений. Правда, при этом его тело будет погружено в специальную жидкость, которой ему придется и дышать и питаться. Не думаю, что интари не смогут перенести этой процедуры, например для синтеттов это вполне привычное дело. И это только начало, господа, вскоре мы сможем довести прочность костей интари до прочности специальных сортов кристаллокерамита, да собственно и состоять они будут почти на семьдесят процентов именно из кристаллокерамита. И это еще не все, мои мальчики! Мои шалуны работают сейчас над тем, как увеличить мускульную силу мышц интари и тоже не менее, чем в пять раз. Как тебе понравятся такие космодесантники, Кай? Парни, кости которых будут крепче стали, а мускулы такими, что и без тяжелых боескафандров с их электромеханическими мускульными усилителями они будут настоящими боевыми машинами. Сейчас моя помощница принесет два экспериментальных образца мышечной ткани и вы все увидите сами, а пока что давайте выпьем чего-нибудь прохладительного…

Ждать нам пришлось недолго. Помощница профессора Бор Заана пришла минут через пять и даже не поворачиваясь к ней лицом, я тут же узнал эту молодую интару. Узнал по походке. Оорк еще ничего не успел заметить, кроме того, что кровь прилила к моему лицу и моя физиономия позеленела от гнева и досады. Он удивленно взглянул на меня, не понимая что происходит. По-моему в его голове что-то шевельнулось лишь тогда, когда Эмиил добродушно пророкотал:

– А вот и моя прелестная помощница Вирати с образцами мышечной ткани. Неси их сюда, моя девочка, я как раз хочу похвастаться нашими достижениями перед своим коллегами.

Вирати только слабо пискнула, когда я поднялся из кресла и гневно проревел:

– Так вот как ты выполняешь приказ космос-адмирала Ваджа, дрянная девчонка!

Оорк при этих словах подскочил так, словно ему дали пинка под зад, опрокинув и кресло и низкий столик, за которым мы сидели. Бросив на Вирати беглый взгляд, он что-то промямлил и поспешно ретировался. Взгляд у него при этом был такой, словно он увидел перед собой всех призраков ночи и ада, известных Интайру, сразу. Метнувшись к шлюзу, обегая Вирати по периметру помещения, Орки даже не соизволил попрощаться кем-либо. Эмиил, наблюдая за этим переполохом, задумчиво произнес:

– Да, сдается мне, что вы оба давно уже знакомы с моей помощницей, Вирати Фейджин.

Вирати аккуратно поставила на ближайший лабораторный столик два небольших прозрачных биоконтейнера к синевато-сизыми лоскутками, прижала руки к своему испуганному лицу и заревела. Громко и некрасиво, во весь голос, с протяжными всхлипываниями. Я подошел к своей сестренке, нежно обнял ее, и, гладя по узкой спине, стал успокаивать:

– Ну, все, все, перестань моя маленькая. Я немедленно извещу Старика и попрошу его не сердиться на тебя, маленькая проказница. А я-то, старый дурак, все думал, почему ты не пришла ко мне попрощаться.

Плечи Вирати содрогались от рыданий. Плача во весь голос, она буквально простонала, громко и протяжно:

– Кай, братик, я не могу без него-о-о…

Старина Эмиил суетился вокруг нас и не знал, чем бы ему поскорее унять этот поток горячих девичьих слез. Он то протягивал Вирати свой носовой платок, то пытался напоить ее соком, то бормотал что-то примирительное. Вирати же, пока не прослезилась всласть, никак не хотела успокаиваться. Когда слезы иссякли и она, наконец, умолкла, я был вынужден обратиться к профессору, как лицо официальное:

– Администратор Бор Заан, я прошу вас предоставить Вирати Клиот несколько дней отпуска. Ей нужно отдохнуть.

Разумеется, Вирати была против, но под суровым взглядом Эмиила она сникла и покорно пошла вслед за мной. То, что моя сестренка воспользовалась девичьей фамилией нашей матери мне уже было понятно, как и то, что она как-то умудрилась, тайком от меня, подписать контракт с главным научным администратора и таким образом проникла на борт "Уригленны". Но меня по прежнему интересовало очень многое. Например то, как Вирати сумела улизнуть из академии, хотя, честно говоря, я вовсе не собирался устраивать ей допрос, а просто хотел отвести ее в свою каюту и успокоить. Ведь дороже Вирати у меня не было никого и я вовсе не собирался портить своих отношений с сестрой. В конце концов она ведь имела полное право на попытку, а там будь что будет. Вагончик пневмотранса доставил нас в адмиральский отсек навигационной рубки и я, выводя свою сестренку из него, тихо шепнул ей:

– Ви, малышка, мне кажется, что Оорк и сам почти влюблен в тебя. Во всяком случае он упер с моего секретера твой портрет и теперь прячет его в своей каюте. По-моему, этот парень грезит о тебе по ночам, так как по утрам я, обычно, вижу зеленые круги у него под глазами. Не знаю уж, как это делается, потому что я уже забыл о том, как нужно ухаживать за девушками, но тебе все-таки стоит попытаться добить его. Не вешай носа, малышка, у тебя все должно получиться, видел я его жену. По-моему она просто мымра и давно уже его разлюбила. Ведь она даже не стала настаивать на том, чтобы лететь вместе с нами на Фроймил, вот и пусть пожинает плоды такого своего решения. Поверь, я не стану её жалеть.

Галактика «Хизан», Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, борт космического корабля идущего курсом на планету Фроймил.


Примерные координаты во Вселенной:


Галактика Хизан, расположенная

в срединной части Вселенной


Галактические координаты:

Срединная доля галактики,


Синий сектор Гегемонии Интайра

Планетарное время:


2 день месяца ройн,

23405 года Звездной Эры


9 часов 11 минут

по часовому поясу Сартуаза


Продолжение рассказа Сержа Ладина.

Катастрофа, которая выбросила «Уригленну» из галактики Хизан в галактику, которая сейчас называется землянами Млечный Путь, произошла на одиннадцатые сутки полета, спустя четырнадцать часов после того, как между Оорком и Вирати состоялся долгий и мучительный для них обоих разговор. Я не присутствовал при этом разговоре, произошедшем после нашего ужина, который мы провели втроем, но Оорк честно признался мне, что он постарался объяснить Вирати невозможность их счастья, хотя он и был полностью покорен как ее красотой, так и тем, что Вирати влюблена в него. Ему, дескать, очень жаль, но он ничего не может поделать, хотя его сердце и душа разрываются на две части. Идиот несчастный. Уж лучше бы он сказал, что просто ненавидит Вирати и считает ее влюбленность дурацкой прихотью избалованной девчонки, но тогда я обязательно набил бы ему морду, но зато мы, наверняка, добрались бы тогда до Фроймила.

На Вирати ночной разговор и идиотское признание Оорка если не в любви, то в своей готовности влюбиться в эту маленькую, вздорную девчонку, мою любимую сестру, подействовали так сильно, что наутро она даже не вышла из своей спальни на построение. Видимо, мне следовало пойти к ней и как-то ободрить ее, но мои обязанности командира крейсера не позволили сделать это. Приняв утренний рапорт старшего офицера корабля, я прошел в навигационную рубку, чтобы проконтролировать точное соблюдение курса и выдать задание на следующие сутки полета. На корабле начинался еще один обычный день и ничто в это утро не предвещало беды.

В навигационной рубке как всегда было тихо и спокойно. Все пять пилотов, облаченные в боескафандры, сидели в своих креслах положив руки на штурвалы, но огромный звездолет повиновался не их умелым рукам, а командам главного корабельного компьютера. Навигаторы, а их заступало на вахту пятнадцать, также были облачены в тяжелые боескафандры и лишь только я был одет в белый комбинезон, но возле кресла в котором я сидел, стоял мой боескафандр, готовый принять меня в свое бархатистое чрево.

Эта сложная штуковина следовала за мной по кораблю везде, куда бы я не отправлялся, перебрасываемая корабельным пневмотрансом. Прежде, чем приступить к обычной процедуре, в ходе которой мне предстояло отдать приказы и распоряжения пилотам и навигаторам, я, по обыкновению, проводил в навигационной рубке целый час и это время называлось на моем корабле, – временем сказок доброго Папочки, а раньше, на флагманском корабле 31-й Золотой эскадры, ударном крейсере "Орейн", – часом Кувалды. Для меня это было то самое время, когда я мог пошутить с ребятами, а мои подчиненные имели право обратиться ко мне с различными вопросами, как служебными, так и приватными, зная, что я их всегда выслушаю.

Полет на сверхсветовых скоростях не так эффектен, как пролет пусть на досветовых скоростях, неподалеку от какой-нибудь огромной планеты, когда действительно ощущаешь скорость. Ни на десятках малых обзорных экранах, ни на трех огромных главных обзорных экранах не видно ни мелькания звезд за бортом, ни чего либо иного, да, и в огромный иллюминатор, не закрытый бронешторками ввиду отсутствия какой-либо опасности, не было видно ничего примечательного.

Смотреть было не на что, кроме россыпи черных звезд на багровом фоне прямо по курсу. Хотя в то утро мне было совсем не до шуток, я все же рассказал ребятам пару анекдотов, выслушал несколько исповедей и порцию веселых шуток, сопровождающие их, и уже собрался было перейти к делу, когда это произошло. Первым ту аномалию обнаружил корабельный компьютер, сканеры которого были намного зорче глаз интари. Он мгновенно подал сигнал опасности, объявив общую корабельную тревогу. Сирены взвыли сразу во всех отсеках и помещениях корабля, начиная от навигационной рубки до самого последнего закоулка трюмов.

Повинуясь навыкам, выработанным за несколько сотен лет, проведенных в космофлоте и действуя автоматически, я мгновенно сбросил с себя комбинезон и в следующую секунду уже погружался в боескафандр. Еще через секунду я сидел в своем кресле, мои руки лежали на штурвале управления и уже в следующее мгновение перед "Уригленной" разверзлась какая-то бездна. Это было видно как на обзорных экранах показывающих пространство перед кораблем, так и через иллюминатор. Мы уже прошли через локальное газопылевое облако и еще мгновение назад космос перед нами вновь был чист и хрустально прозрачен, на фоне алых, малиновых и красно-фиолетовых облаков далеких туманностей чернели россыпи звезд и вдруг перед нами, прямо по курсу, появился гигантский серо-голубой, клубящийся вихрь, огромная воронка, грозящая поглотить нас.

Управление кораблем было переключено на меня автоматически, как только я сел в кресло и я немедленно бросил "Уригленну" влево и вверх. С таким же успехом я мог в тот момент заложить любой другой маневр, но лишь выполнил обычный, стандартный боевой маневр, как если бы сидел за штурвалом легкого истребителя, и хотя "Уригленна" была гигантским суперкрейсером и ее увлекали в пространство десять огромных тахионных турбин полуторакилометровой длины каждая, она слушалась руля не хуже крохотной космояхты. Однако, все было напрасно, этот космический вихрь, о существовании которого я прежде даже и не подозревал, просто всосал двадцать семь километров прочнейшей стали, кристаллокерамита и керамита весом в сотни миллиардов тонн, словно крохотную соринку.

Когда мы влетели в него, на корабле на несколько минут погас свет, так как вырубились все конвертеры и оба термоядерных реактора. Пока компьютеры переключались на запасные аккумуляторы энергии, мы молча взирали на этот вихрь, объятые ужасом. Я не знаю, закрутил ли этот вихрь "Уригленну", все мы находились в креслах и были слиты с кораблем в одно целое, а в навигационной рубке не было ни одного незакрепленного предмета, понять же это по стремительному вращению стен гигантской трубы, в которую мы угодили, было невозможно. Вскоре основное энергопитание само собой восстановилось, а уже в следующее мгновение нас вышвырнуло из этого чертового вихря наружу.

Перед нами снова сияли звезды, но это уже были чужие, совершенно незнакомые нам звезды, которые мы никогда еще не видели. Все, кто находился в тот момент в навигационной рубке, были опытными навигаторами, имевшими налет в десятки и сотни лет и многие из нас, лишь бросив беглый взгляд на звезды, почти сразу мог сказать, примерно, в каком секторе он находится. Почти немедленно посыпались предположения пилотов и навигаторов и лишь большой навигационный компьютер, которому на определение местоположения корабля обычно требовались считанные секунды, молчал.

Сразу же отказавшись от игры в эту угадайку, я приказал старшему офицеру направлять все рапорты и доклады прямо ко мне и уже по первым донесениям понял, что на корабле все в порядке. Этот чудовищный катаклизм имя и суть которого мне были неизвестны, почти не коснулся корабля, если не считать семиминутного отключения энергоснабжения. Приняв рапорты, я приказал всем оставаться в боескафандрах и капсулах безопасности вплоть до особого распоряжения. Вахтам было приказано протестировать все корабельные системы, простукать весь рангоут и все корабельные переборки.

Большой навигационный компьютер, вглядываясь во все стороны чуткими глазами сканеров, молчал почти час, прежде чем известил меня и всех находящихся в навигационной рубке, тревожным транспарантом, высветившимся на экране ярко оранжевыми буквами на зеленом фоне:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю