Текст книги "В интересах государства. Орден Надежды (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 12

– Твою мать…

Я нашарил фонарик под подушкой – крайне полезная для учебы вещь, если после отбоя отключают свет, а использование “Жар-птицы” не поощряется. Особая модель, рассчитанная на одаренных. Благодать его не глушила.

Дрожащими руками включил свет и снова залез под кровать. Я точно помнил, что накануне кражи Головы все было на месте. А потом Афанасьев…

Дерьмо. Предатель-менталист не просто прознал о моем секретике, но и спер подарки Корфа.

И в таком виде – с фонарем во рту, в коленно-локтевой позе и с глазами филина, посаженного на кол, меня застукал вошедший Сперанский.

– Надеюсь, ты моешь пол, – невозмутимо сказал лекарь. – Тебя не затруднит протереть и под моей кроватью?

Я окончательно вылез, выплюнул фонарик и выключил свет. Лохматые рыжие брови Коли удивленно приподнялись.

– А, не моешь… Жаль. Потерял чего?

– Да так… – я устало опустился на свою кровать и обхватил голову руками.

Ситуация, прямо скажем, патовая. Если Афанасьев успел передать мое тайное барахлишко администрации Аудиториума или кому-то из этой проклятой Темной Аспиды, то мне крышка. Правда, насчет Аспиды я сомневался – все же если с ними связывался только Зуров, то Афанасьев просто не имел возможности с ним пересечься. А вот насолить мне как следует и отдать находку аудиториумским мог вполне. В распоряжении Аудиториума были весьма талантливые психометристы, которые точно не нуждались в винамии.

Да уж. Всем уликам улика. Глянут один разок – и сразу вычислят наши с Корфом шпионские игры. И тогда у меня точно будет отсюда одна дорога – в “двухсотом”.

– Михаил!

Я вышел из оцепенения только тогда, когда Сперанский смачно шлепнул меня по щекам.

– Миша! – повторял он. – Что с тобой? Ты здоров?

– Физически или душевно? – усмехнулся я, хотя сейчас было точно не до смеху.

Коля оглянулся по сторонам, чертыхнулся себе под нос и начал водить руками вдоль моего тела – диагностировал, наплевав на ограничения. Впрочем, гайки закручивали в основном по части применения боевых заклинаний. Лекарям все же дозволялось немного подколдовывать.

– Вроде здоров, – задумчиво протянул Сперанский и отступил на шаг. – Но на тебе лица нет. Что стряслось?

Как бы так тебе ответить, дружище, чтоб стало понятнее? Я в жопе? Мне кабздец?

Вместо этого я поднял глаза на лекаря.

– Да все об Афанасьеве думаю. С Денисовым сегодня столкнулся, он все задается вопросом, как Гриша вообще оказался в компании Меншикова.

Сперанский налил стакан воды и уселся на свою кровать.

– Мне это тоже показалось странным, – признался он. – Но он вообще иногда странновато себя вел.

– Разве? – удивился я. – По-моему, наоборот, всегда был бодр и весел. Болтал без умолку, всякие дурацкие идеи предлагал. Самый нормальный студент из нашей комнаты.

Коля рассеянно крутил полупустой стакан в руках.

– Не знаю… Может это просто я напридумывал…

– Давай-ка с этого места поподробнее, – попросил я.

– А смысл? Гришу не вернешь. Даже нам не дано воскрешать людей.

Сперанский все это время держался молодцом. Даже слишком – хранил полную невозмутимость и делал вид, что случившаяся трагедия его не заботила. Мне даже сперва подумалось, что ему не только подтерли память, но и над эмоциями поработали. Либо что это был побочный эффект от ментального вмешательства.

Но нет, Коля все-таки переживал. Просто слишком глубоко закопал эмоции. С одной стороны, такой подход я уважал – не пристало мужчине истерить. Но Сперанский уж слишком закрылся. А традиционного русского средства психотерапии – бутылки водки и баночки огурчиков – у меня под рукой не было.

И все же следовало как-то помочь парню. Правда, из меня был тот еще психолог.

– Коль, ты-то уж точно не виноват, – осторожно сказал я. – Ты ничего не мог сделать. Сомневаюсь, что там вообще можно было помочь. Рассказывали, что там так шарахнуло, что… Все мгновенно случилось.

– Да знаю, – отозвался лекарь. – Но от этого как-то не легче.

– Оно и не должно быть легче. Твой друг погиб.

Друг, который сдал всех нас с потрохами последователям непонятного общества. Может и хорошо, что Сперанский этого не помнил.

– Ну, не сказать, чтобы друг… Просто я впервые сталкиваюсь так близко со столь… дурацкой смертью. А ведь я лекарь, мне положено быть готовым к тому, что всякий, за кого я возьмусь, может умереть. Почему-то все думают, что наделенный Благодатью целитель может исцелить что угодно. Но это не так, Миш. Чудеса случаются, но далеко не всегда. И мой прежний наставник – не Матильда, другой. Когда у меня открылся дар целителя, он едва ли не начал обучение с того, что вбил в мою голову главную мысль.

Я подался вперед.

– Какую?

– Что я всегда буду ходить рядом со смертью. Меня водили в больницы и морги – привыкать, работать, тренироваться… Но я еще никогда не видел, чтобы столько молодых ребят погибли вот так, по собственной глупости.

– Ты уже видел смерти в Аудиториуме, – напомнил я. – Когда упал купол во время Смотра.

– Это был теракт, – покачал головой Коля. – Это другое. К подобным вещам я как раз приучен. Не привычен, но приучен. А Гриша, Меншиков и остальные… Ну черти они еще те были, но не заслужили же.

Естественный отбор в действии. Или очень грамотно спланированная акция, зачинщик которой задумал невесть что…

– Мне просто не дает покоя вопрос с Гришей, – сказал я. – Можешь рассказать, что тебя смутило в его поведении? Может если я разберусь и что-нибудь пойму, то угомонюсь.

Сперанский кивнул.

– Ну раз так… Ты-то не мог заметить – постоянно пропадал в Лабораториуме на своих отработках. И я тебя винить не могу – поставь надо мной старшей Хруцкую, я бы тоже бежал помогать ей со всех ног.

– К делу, Коль, – взмолился я. Голова ужасно раскалывалась, а от напряжения шею свело так, что я едва мог шевелиться. Нервы, чертовы нервы. Убьет тебя эта работенка, Миха.

Лекарь отставил стакан в сторону и взглянул в темное окно.

– В последние дни Гриша начал куда-то уходить. Мог пропасть ненадолго, а возвращался всегда как ни в чем не бывало. Вроде девчонка у него появилась, но он не особо о ней болтал – джентльмен хренов. Я особо не расспрашивал – я ж ему не нянька. Пару раз замечал, как он смывался из комнаты ночью, но всегда возвращался до подъема. Мне подумалось, что с какой-нибудь девицей тайком обжимался. Просто странно, что он ни слова о ней не рассказывал. Ты же знаешь, у Гриши язык был как помело.

И правда странно. Афанасьев волочился за каждой юбкой и не упускал возможности похвастаться перед нами своими амурными подвигами. А тут молчал.

– А где он вообще бывал в последние дни? – спросил я, тщательно подбирая слова. Хотелось, чтобы мои вопросы не вызвали подозрения у лекаря.

Сперанский задумчиво потер подбородок.

– Да нигде особо. На занятиях, в библиотеке, в общем зале с остальными готовился… А, ну и еще его припахали помогать в оранжерее.

– У нас здесь еще и оранжерея есть? – удивился я.

Коля вымученно улыбнулся.

– Точно, ты же и это пропустил. Короче, наши господа лекари и артефакторы порой с растениями развлекаются. Есть целая ботаническая лаборатория по исследованию влияния Благодати на растения. Флорариум называется. Вот с его обустройством и помогали.

– Странно. Гриша же всегда лентяем был.

– Видать, проникся цветочками, – пожал плечами Николай. – Хотя там особо и не спрашивали. Отрядили десять человек и погнали работать.

– А кто еще был?

Сперанский призадумался.

– Девчонки в основном. Но помимо Гриши точно был Денисов.

Ну, уже что-то. Хотя и не самый лучший вариант.

Коля тем временем взял себя в руки, собрался и посмотрел на часы.

– Скоро отбой. Надо бы успеть ополоснуться перед сном. Серегу не видел?

– Вроде учится, – ответил я. – Собирался заниматься после ужина.

Сперанский первым отправился в ванную, а я тем временем обшарил все вокруг кровати Афанасьева. Ничего. Ни тайников, ни заначек. Либо тщательно вычистили, либо менталист оказался умнее и ничего не прятал в своей комнате.

Но если именно он стащил мои пожитки, то должен же был где-то спрятать. В каком-нибудь неожиданном месте, где точно не станут искать. Например, в комнате у Меншикова. Или в библиотеке. Или во Флорариуме.

Вариантов было много, и я решил начать с малого.

“Извини, но это опять я”, – обратился я ментально к Денисову.

“Соколов, я понимаю, что хорош собой. Но если что, я по женщинам. Да и ты вроде бы…”

“Окстись, шутник. Есть дело. Ты же был на работах во Флорариуме?”

“Допустим. А ты что, ботаникой заинтересовался?”

“Выключи уже мудака и поговори нормально”, – терял терпение я.

“Так скажи нормально, чего тебе надо”.

“Можешь завтра показать, где вы работали и что делали?”

“Зачем?”

“Надо”.

Денисов вздохнул в моей голове.

“Ладно, если уж тебе так свербит. Покажу. Завтра ко второй паре, встретимся после завтрака. И учти, Соколов, мы не друзья. Это последняя услуга, что я тебе оказываю”.

***

Я барабанил кулаком по дереву так, словно пришел выбивать долги.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла сонная физиономия Денисова.

– Привет, Костя, – широко улыбнулся я. – Позволь-ка войти.

– Я же сказал тебе, что покажу Флорариум после завтрака.

Я бесцеремонно отпихнул единоличного жителя комнаты и ввалился внутрь. Три кровати были пусты, и новых соседей к Денисову еще не заселили.

– Дверь закрой, – велел я. – Быстро.

Видимо, моя рожа была настолько серьезной, что Костя не стал пререкаться и даже задвинул щеколду.

– Объяснись, Соколов. И да. Доброго утра.

– Тайники у вас здесь есть? – без предисловий спросил я. – Ты же все обыскивал, когда искал записку. Ничего не находил?

Вражина, казалось, даже растерялся от моего напора.

– Соколов, что происходит?

– Отвечай на вопрос. Это важно. У меня кое-что украли, и я подозреваю, что могли спрятать здесь. Или в оранжерее.

Денисов, казалось, был окончательно сбит с толку. Настолько, что неправильно застегнул пуговицы на рубашке.

– С чего ты решил, что здесь? – удивился он.

– Потому что спер Афанасьев, а он общался с вашими.

– И что сперли?

– Книгу.

Денисов недоверчиво ухмыльнулся.

– Что ж за книжка такая, раз ты так трясешься?

– Подарок очень дорогого мне человека, – огрызнулся я. – Я готов простить эту шалость покойнику, но очень хочу вернуть собственность.

Вражина посмотрелся в зеркало, выругался и принялся заново возиться с рубашкой.

– Михаил, ты серьезно? Книги в нашей комнате?

– Значит, не находил, – предположил я.

– Не-а. Заначку коньяка и сигарет нашел. Две бутылки и блок “Золотого листа”. А вот книг, уж извини, здесь отродясь не держали.

У Денисова не было причин мне лгать. Наоборот, думаю, он был бы рад поскорее от меня избавиться, чтобы не отвечать на дурацкие вопросы однокурсников. Все прекрасно знали о нашей конфронтации.

– Жаль, – ответил я. – Тогда после завтрака в общем холле.

***

Покончив с едой, Денисов встретился со мной глазами и кивнул на выход.

– Подойду в библиотеку через полчаса, – сказал я Ронцову. – Начинайте подготовку без меня.

Проигнорировав вопросы одногруппников и удивленные взгляды Ирэн, я поспешил за Константином.

– Бегом, – сказал он. – У меня полно долгов перед аттестацией. Менталку никак сдать не могу. Нужно готовиться.

– Может я помогу? – на ходу предложил я.

– Избавь. Лучше попрошу Штофф.

Ну да. Удачи в этом непростом деле. Ирка и меня-то с трудом натаскивала, пока я не научился взаимодействовать с родовой силой, а Денисов в отношении ментальных практик был и вовсе чурбаном.

– Надумаешь – скажи.

– Не хочу быть твоим должником, – отозвался вражина. – Особенно твоим.

Эта баранья упертость начинала меня забавлять.

– А тебе не приходило в голову, что не всякое доброе дело требует ответной услуги?

Не сбавляя шага, Денисов покосился на меня.

– В моем мире всякое деяние требует ответных действий.

– Хреновый у тебя мир, Костя.

– Твоему тоже не позавидуешь, слабокровка.

Я резко остановился.

– Слушай, если хочешь получить по морде, так и скажи. Я не против. Подеремся, ты пар выпустишь – может тогда снова станешь вменяемым человеком. Понимаю, все по-разному справляются со стрессом и утратами, а друзей у тебя резко поубавилось…

– У меня нет друзей, – хмуро отозвался Денисов.

– И зря. Милейшие люди. Советую обзавестись парочкой хотя бы к выпуску.

Денисов двинулся на меня, на ходу закатывая рукава.

– Соколов, ты сейчас доиграешься…

Я лишь улыбнулся.

– Спокойно, Костя. Я тебя не боюсь. И советую рукоприкладством не злоупотреблять – у меня сильная природная защита. Род может шарахнуть в ответ без моего ведома, и тогда будем всем курсом отскребать тебя от всех поверхностей. Ты знаешь, я могу. Особенно в голову.

Денисов наградил меня мрачным взглядом, но, кажется, драться передумал.

– Это все к чему, – продолжил я. – Тебе больно. Ты злишься. В том числе и на то, что твои друзья – мертвые идиоты. Но если и правда хочешь выяснить, кто отправил их на смерть, то сперва научись разговаривать с людьми нормально.

Вражина молчал несколько секунд, а затем кивнул в сторону выхода.

– Идем. Времени мало.

Флорариум располагался между двумя учебными корпусами. Изящная и легкая конструкция из стекла и металла сверкала за зимнем солнце так, что резало глаза. Уголок тропиков среди мерзкого петропольского климата.

Войдя, Денисов быстро поздоровался с какой-то кудрявой дамой в рабочем комбинезоне. Перекинулся с ней парой фраз, и она позволила нам пройти.

– Вот здесь мы работали, – он указал на пахнувший землей и чем-то сладковато-фруктовым уголок оранжереи. – Ставили новые ярусы, таскали мешки с землей и кадки под кустарники.

Я внимательно осмотрелся. Здесь было сыро, и книга могла быстро прийти в негодность. Если Афанасьев оставил мои пожитки здесь, то наверняка рассчитывал быстро перепрятать. А подходящих мест для тайника здесь было достаточно.

– Мальчишки, что-то потеряли?

Кудрявая дама отложила тяпку и помахала нам из соседнего ряда.

– Да вот один студент книгу где-то оставил, – обворожительно улыбнулся Денисов. А ведь мог, когда хотел, зараза такая. – Мечется теперь, ищет…

Женщина помахала рукой.

– Идите-ка сюда, покажу одну находку. Только к черным листьям не прикасайтесь – они ядовитые. Жжется до волдырей. Нашли мы тут на днях кое-что, да в таком месте, что нарочно не придумаешь… Кадки переставляли, когда цветы пересаживали…

Не успели мы подойти, как работница вытащила из стеллажа небольшой холщовый мешок с гербом Аудиториума. Мы в таких сдавали и получали постельное белье.

– Взгляните-ка, не ваше ли часом? – женщина протянула нам мешок.

Я кивнул с благодарностью и развязал тесьму. На ощупь было очень похоже на мое барахло. Что-то твердое и прямоугольное, что-то тонкое и продолговатое, острое…

– Оно! – я развернул мешок и достал книгу.

Моя. И книга, и ручка. Аллилуйя.

Денисов озарил Флорариум самой чарующей из всего арсенала своих улыбочек.

– Покорнейше благодарим, сударыня! Вы просто нас спасли…

– Ну слава богу, – улыбнулась в ответ дама и отошла на другой ряд.

Я достал книгу и решил проверить, остались ли в ней мои записки. Да и вообще неплохо бы понять, все ли было с ней в порядке.

И в этот момент из страниц вывалилось несколько листов. Не записки – фотографии.

Денисов поймал две в воздухе, но еще несколько упали на грязный от земли пол.

– Твое? – он протянул мне фотокарточки и усмехнулся. – Что, выпускной альбом делаешь?

– Не мое. Дай-ка сюда.

Я просмотрел все фотографии и перевернул каждую. Денисов, Ронцов, Меншиков, Забелло… Все погибшие, плюс мы с Ронцовым и Костей. Причем фотографии не официальные аудиториумские, а более старые, еще с довузовской жизни. И каждая карточка была подписана с обратной стороны – фамилия, имя, дата рождения.

Денисов удивленно уставился на меня.

– Если не твои, то чьи тогда? И зачем?

Глава 13

Хороший вопрос, Костя. Хороший вопрос…

Я снова перелистнул фотокарточки. Портреты словно надергали из разных источников. У Меншикова фотка была взята явно из выпускного альбома. Денисов – в форме гимназиста. Ронцова явно фотографировали в ателье. Моя фотография… Моя была сделана еще тогда, когда в этом теле был прежний Миша.

Одна из карточек показалась мне слишком толстой, и я увидел, что это слиплись две – Казимира Забелло и Марианны Перовской. Значит, Перовская тоже была среди объектов интереса. И одна из немногих, кто выжил.

Денисов смотрел на меня с большим подозрением.

– Точно не твои?

– Нет, – раздраженно ответил я. – К тому же здесь и моя карточка есть. Не самая удачная, к слову.

Покопавшись в памяти прежнего Миши, я понял, что именно эту фотографию прикладывали к документам, которые мы подавали в Аудиториум. У нас вообще не было принято много фотографироваться, так что эта карточка была почти везде. И она была единственной, какую сделали за год.

Думай, Мих. Личное дело, документы для Аудиториума, карточка больницы, пропуски… могла ли Оля выложить эту фотку в сеть? Теоретически, да. Она-то могла пользоваться электронной связью.

Я убрал фотографии в книгу и хотел было уже сунуть ее в мешок, как вдруг на самом его дне нащупал еще кое-что. Какой-то маленький круглый предмет.

Сам не знаю, что меня дернуло, но я почему-то решил не лезть за ним с голой рукой, а вместо этого присел на землю и осторожно вытряхнул предмет.

– Что там? – навис надо мной Денисов.

– Сместись чуть влево, – попросил я. – Свет загораживаешь.

Едва вражина отодвинулся, мы оба увидели блестящий стеклянный бок шарика.

– Неужели Око? – предположил Константин.

– Может быть. А может и “флешка”.

– Что? Не понял.

– Артефакт записи воспоминаний, – пояснил я, отругав себя за отсутствие осмотрительности. – Знаешь о таких?

Денисов стащил с бортика какой-то грядки кусок материи и обернул предмет в тряпицу.

– Знать-то знаю. И еще из регламента по технике безопасности помню, что лучше не касаться таких штуковин без перчаток.

И он был ой как прав. Значит, в который раз интуиция меня не подвела. Вот как чувствовал, что не следовало торопиться.

– Точно не твое? – даже с каким-то подобием надежды переспросил Денисов.

– Нет же! На какие шиши, по-твоему, я могу себе это позволить?

– И правда. Ладно.

Мы с Денисовым обменялись тревожными взглядами.

– Пойдем отсюда, – шепнул он. – Не нравится мне все это.

Я молча кивнул. Мы поднялись, Денисов спрятал шарик в карман, а я сложил оставшиеся пожитки в мешок. Кудрявая дама помахала нам тяпкой на прощание и вернулась к своим черным ядовитым растениям.

– На кой черт ему понадобилось Око? – размышлял Денисов, когда мы вывалились из жаркой оранжереи на холодный зимний воздух.

– Если это вообще Око, – напомнил я. – Проверить-то легко…

– Не буду я эту хреновину трогать. Вдруг ловушка.

Я поднял глаза на одногруппника и усмехнулся.

– Ты погляди, наш Денисов заразился паранойей.

– Шути сколько хочешь. Но чем дальше мы раскапываем, тем страннее кажется вся ситуация.

– Думаешь, Афанасьев был связан с Темной Аспидой? – спросил я, забросив мешок на плечо.

– А почему нет? Ведь это именно он науськал вас попытаться выкрасть Пантелеева из Лабораториума. Он подстроил то, что должно было случиться… А потом внезапно Андрей и остальные погибают. Вместе с Афанасьевым.

– Хочешь сказать…

– Что выглядит это все так, что Афанасьева специально заслали поближе к вам, чтобы он организовал… покушение, будем называть это так. Заметь, он оказался сперва в вашей отборочной группе, затем вас поселили вместе. Все для того, чтобы вы сдружились…

– Это могло быть совпадение.

Денисов нервно рассмеялся.

– Соколов, ты дурак или притворяешься? После всего этого ты еще веришь в совпадения?

– Допустим, – рассуждал я. – Кто-то дал ему задание к нам приблизиться. Зачем? Чтобы убить нас с Ронцовым?

– Если это была Темная Аспида, то они могли пожелать вашей смерти. Но что-то пошло не по плану, и тот, кто во всем этом заинтересован, мог одним махом избавиться и от неудачливых исполнителей, и от паренька, который помог все организовать, – Константин провел пальцем по шее. – И все. Концы в воду. Ищи-не ищи.

В словах Денисова, как бы ни было обидно это признавать, все же просчитывалась логика. Другой вопрос – у меня никак не укладывалось в голове то, что нас с Серегой хотели убрать только потому, что мы считались позором дворянского общества. Слишком уж слабая мотивация как по мне.

Чтобы организовать такую операцию, нужно ну очень сильно хотеть от кого-то избавиться. В данном случае – от нас. Или же была задача спровоцировать нас на какие-либо действия.

А что если заказчик сего мероприятия подозревал о наших с Ронцовым особых способностях? Если предположить, что так и было, то остается два варианта. Первый – кто-то посчитал нас угрозой и пожелал устранить, хотя в случае с Ронцовым это стало физически невозможно. Второй – кто-то подозревал о наших особых талантах, но хотел получить подтверждение.

И в том и в другом случае я был вынужден защищаться и раскрыл себя перед Аудиториумом.

Как же меня начинала бесить вся эта история. Куда ни ткнешься, за какую нитку ни потянешь – вываливаются все новые загадки и никакого развития.

Нужно что-то сделать. Возможно, как-то спровоцировать этого заказчика. Если предположить, что от нас все же пытались избавиться, то попытка должна повториться. Правда, теперь, когда заказчик имеет представление о том, на что мы способны, ему придется ой как постараться…

И вряд ли новый удар нанесут так быстро. Нет, теперь за нами будут наблюдать.

Денисов медленно брел, утюжа хорошо утоптанную дорожку ботинками.

– Что теперь делать с шариком? – спросил он. – Есть мысли?

– Можно показать артефактору. Возможно, та же Хруцкая сможет определить по фону, что за задача у этого устройства.

– Сможешь организовать?

– Думаю, да, – кивнул я. Ядька любила решать головоломки. – Но меня беспокоит еще кое-что.

– Фотографии?

– Ага. Зачем они Афанасьеву?

– Полагаю, для того, чтобы знать нас в лицо. Если он был кем-то подослан, то это логично.

– Сжег бы тогда.

– Может не успел?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Правда, не знаю, Костя. У меня в голове не укладывается, что Афанасьев оказался засланным казачком.

А из него вышел шпион даже покруче меня. Никто ничего не заподозрил. Парень был прирожденным актером. Либо же кто-то слишком хорошо его натаскал. А ведь Гриша в той заварушке почти не вступал в бой и держался подальше. Может тогда он просто выполнял задачу столкнуть нас с княжичами? Потому и не полез в драку – берегся. И если бы не череда случайных обстоятельств и неуемный нрав Грасс…

К слову об Ане. Я вспомнил о фотографиях – засаленных, немного затасканных. Значит, Афанасьев не раз их доставал и мусолил в руках. А это означало, что на фотокарточках могла остаться энергия, и можно было попробовать считать образы…

Руки чесались снова попросить Аню об услуге, но я не хотел подвергать ее риску. Во-первых, у нас закончился винамий, а красть его из Лабораториума я бы не стал – подведу под удар Хруцкую и Дедулю. Оба еще пригодятся.

Во-вторых, Аню сильно потрепал ритуал психометрии. Хорошо, если восстановит резерв через пару-тройку дней. Нет, Грасс вмешивать больше нельзя. А других психометристов у нас не было.

– Так свяжешься со своей подружкой? – отвлек меня от рассуждений Денисов.

– Ты уже и об этом прочухал?

– О том, что ты водишь дружбу с красоткой-третьекурсницей? – усмехнулся вражина. – Об этом весь поток судачит. И не стыдно тебе при живой-то Штофф?

– Мне нечего стыдиться. Мы интересны друг другу исключительно в научном контексте.

– Ага. Ага…

Болван. Ну да ладно. Сейчас было не до пререканий и споров.

Я сверился с часами. В библиотеку к подготовке я опоздал – опять прилетит по башке от Сперанского. И снова лекарю придется прикрывать мою задницу и делать доклад самому. Я уже в третий раз сливался с совместной подготовки и знал, что терпение Коли было на исходе.

Но выяснить, что за игрушку прятал Афанасьев, сейчас было важнее.

“Ядь, доброго утра!” – постаравшись вложить в ментальный посыл побольше веселья, поприветствовал я артефакторшу. – “Свободна?”

“Смотря для чего”, – сонно ответила третьекурсница. – “Доброе”.

“Хочу показать тебе один артефакт. Нашел тут в барахле товарища. Взглянешь?”

“Пока не выпью три чашки кофе, и не проси”.

“Я тебе сам его сварю и подам в постель, если пообещаешь глянуть в течение часа”.

Хруцкая усмехнулась в моей голове.

“Нет уж, избавь меня от необходимости отстирывать свежее белье от кофейных пятен. Через десять минут в Лабораториуме. Тащи туда свою безделушку”.

Я оборвал ментальный канал и обернулся к Денисову.

– Ну что, пойдем в гости к владычице артефактов. Прямо сейчас.

Вражина удивленно на меня уставился.

– Так просто? Всего-то взял и договорился?

– Говорю же, Костя, иметь друзей не только приятно, и иногда еще и выгодно. Обзаведись парочкой людей, которые готовы помогать тебе не потому, что у твоего отца дохрена бабла, а потому, что они тебя уважают и ценят. Уверяю – совершенно новые ощущения.

– Опять ты заладил…

– А что? Раз уж мы снова работаем вместе, я не откажу себе в удовольствии покапать тебе на мозги. Все равно ты ничего не сможешь мне сделать, – ухмыльнулся я.

– Сволочь ты, Соколов.

Денисов громко засопел и стал похож на дракона: из его носа выходили две струйки пара. Я оглянулся, чтобы прикинуть, как быстрее добраться до Лабораториума.

И в этот момент увидел позади нас какого-то мужика с лопатой.

Заметив меня, он отвернулся и притворился занятым уборкой сугроба.

Показалось?

Я ускорил шаг, ничего не сказав Денисову. Лишь когда мы обошли пруд и свернули на дорожку к Лабораториуму, я снова резко обернулся. Мужик перемещался вслед за нами. Снова заметив меня, он оперся на лопату и закурил. Дескать, отдыхал от работы.

Ну да. Ну да.

– Костя, за нами хвост, – поравнявшись с однокурсником, тихо сказал я. – Дворник с лопатой. Интересно, тот же, что и в прошлый раз?

Денисов покосился на меня, но оборачиваться не стал. Лишь когда мы переходили мост, он задержался на лестнице и осторожно обернулся.

– Отсюда не видно. Но вроде похож. Они же все в спецовках…

– Может тогда в Лабораториум в другой раз? – засомневался я.

– Поздно. Он уже понял, куда мы идем.

Увы, это было правдой. Здесь не было других зданий, кроме обители артефакторов. Одно хорошо – этот дворник не сможет проследить за нами внутри Лабораториума. Но если он следил за нами достаточно долго, что должен был знать, что я общался с Хруцкой.

Иными словами, я опять рисковал подставить девушку.

“План такой. Идем в Лабораториум, делаем все, что задумали, потом отыскиваем этого любителя подглядывать…”

“И выясняем, что ему от нас нужно”, – с готовностью согласился Денисов.

“Только это нужно сделать рядом с Лабораториумом. Если придется бить по нему боевыми заклинаниями или менталкой, то мы быстро спалимся перед администрацией”.

Вражина кивнул.

“Значит, придумаем, как его отвлечь. Или, наоборот, привлечь”.

Лабораториум уже был открыт, а в холле витал аромат сладких духов Хруцкой – значит, она уже была на месте. Денисов, в прошлый раз прошмыгнувший сюда с бокового входа, с интересом разглядывал интерьер старого здания. Я потянул его за плечо и поволок к лестнице.

Хруцкая встретила нас уже при полном рабочем параде – волосы заплетены в косу и тщательно убраны под косынку, темный плотный халат застегнут на все пуговицы, а на руках – тонкие перчатки. На столе дымилась чашка, источая аромат растворимого кофе.

– Привет, господа первокурсники, – улыбнулась она, продемонстрировав ровные крупные зубы. – Показывайте, с чем пожаловали.

Денисов немного замешкался в дверном проеме, и мне пришлось буквально пропихнуть его в кабинет. Не знаю, какое магическое воздействие оказывала на него Хруцкая, но в ее присутствии он словно робел и тупел на пару пядей лба. Причем Константин был далеко не единственным – я давно заметил, что Хруцкая обладала почти сверхъестественной способностью приковывать к себе взгляды как парней, так и девчонок.

Уж не работа ли это какого-то хитрого артефакта? С этой умницы сталось бы.

Я поставил на рабочий стол мешок, вытащил книгу и спрятал за пазуху.

– Он внутри. Шарик. Похож на Око, но мы не уверены, – пояснил я. – Перчаток нет, в руки не брали.

Ядвига отхлебнула пару глотков из чашки и вывернула мешок.

– Так-так… Хм.

Она взяла со стола щипцы и осторожно обхватила ими маленький шарик.

– Похоже на кварц, – заключила она, подняв артефакт на свет. – Кварц обладает способностью не только впитывать энергоинформационный фон, но и излучать его. Второе сложнее, но это возможно. Поэтому мы выплавляем стекло для артефактов с содержанием кварца. Но здесь… Так, погодите.

Хруцкая хмыкнула каким-то своим мыслям, положила артефакт и подошла к какому-то аппарату, больше напоминавшему плод любви старой ручной кофемолки и газоанализатора. Дернув несколько рычагов, Ядька запустила неведомый аппарат и открыла дверцу.

– Что это? – озвучил мои мысли Денисов.

– Анализатор. Помогает определить состав материалов в заготовке. Сейчас просветим его и посмотрим, верны ли мои предположения…

– К чему склоняешься?

– Фон у этого артефакта очень активный. Слабый, но активный. Такое бывает только у ряда специализированных артефактов. Обычно фон как раз стараются снизить или вообще по возможности убрать, чтобы артефакт не засекали устройства слежения. Но здесь все наоборот… – Ядвига ловко ухватила щипцами шарик, поставила его внутрь анализатора и закрыла дверцу. – У него словно нет активного алгоритма, но он буквально “вопит” о себе. И в зависимости от того, какой материал использован, я смогу прикинуть, для чего он нужен.

Хруцкая дернула один из рычагов, и матовое стекло крышки ящика окрасилось ярким белым светом. Что-то затрещало, закрутилось внутри, словно лопасти маленького вертолета.

А затем я услышал давно забытый звук матричного принтера – помнил его еще с тех времен, когда мама посылала меня оплачивать счета в “Петроэлектросбыте”. Вот и сейчас меня аж дернуло от этого мерзкого скрежетания, а аппарат выдал узкую ленту с какими-то символами и буквами.

Ядвига выхватила ее и поднесла к свету.

– Природный горный хрусталь особой чистоты, – она обернулась к нам. – Я была права.

– И что это значит? – Озадаченно спросил Денисов.

Ядвига улыбнулась.

– Природный горный хрусталь используют в артефактах, которые должны работать автономно долгое время и без возможности подпитаться от силы носителя. Например, если мы делаем простейшее Око, то оно содержит только примитивные алгоритмы и питается от энергии объекта. Это как лампочка. Подключил к сети – загорелась. Выкрутил – погасла. Для простых “глазиков” можно спокойно использовать лишь часть кварца. Но если нужна автономная работа, придется раскошелиться на природный горный хрусталь. Он лучше всего удерживает энергию. Иногда неделями, а то и месяцами в зависимости от сложности алгоритма и заряда.