Текст книги "В интересах государства. Орден Надежды (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Алекс Хай
В интересах государства. Орден Надежды

Глава 1

Время для меня словно замедлилось.

В комнате ректора повисло безмолвие. Лишь мерное тиканье каминных часов, треск дров в очаге и тихое посапывание Ронцова нарушали тишину.

– Михаил Николаевич? – голос ректора вывел меня из транса. – Вы приняли решение?

– Мне нужно немного времени, если позволите.

Долгоруков взглянул на часы. Стрелка неумолимо двигалась к четырем утра.

– Понимаю, что вы нервничаете и сомневаетесь, – он снял пенсне и аккуратно убрал в кармашек восточного халата. – Однако должен напомнить, что время не ждет. Чем быстрее мы договоримся, тем проще будет… Замять дело.

Я закрыл глаза, изо всех сил борясь с сонливостью. Слабость снова накатила на меня, разбила все тело, и мне было трудно сосредоточиться.

Стиснув зубы, я зажмурился и воззвал к Роду. Возможно, духи предков видели и знали больше. Им должна была открыться полная картина последствий. А я должен был понять, насколько это навредит планам Рода на наше благополучие.

Если не соглашусь, Аудиториум первым попытается от меня избавиться. Теперь я представлял для вуза риск не только потому, что обладал первым рангом, но и потому, что знал слишком много для обычного студента-первокурсника. А еще потому, что от меня тянулась ниточка к Темной Аспиде – пусть я этой нитки и не видел.

Нет, я был опасен для многих.

Попытаться прорваться к выходу с боем? Ну допустим. Но где гарантии, что прямо сейчас, в этот момент, моя семья не на мушке у колдунов Аудиториума? С ректора бы сталось отправить в Ириновку своих людей на случай, если понадобится прижать меня сильнее. Я бы и сам так сделал, реши заставить кого-нибудь сотрудничать. А бросить семью я не мог – это вредило Роду.

Значит, оставался только один очевидный вариант – согласиться на предложение Долгорукова. Но насколько туго они закрутят гайки?

Я наконец-то увидел молочно-белый свет и тени духов. Род был недоволен – меня не ожидали увидеть так быстро после мощного выброса энергии. Поэтому я обратился без вступлений и кратко обрисовал ситуацию.

“Что мне делать, почтенные предки? Какой выбор совершить, дабы не нарушить баланс силы в нашем роду?”

Один из предков – старик с окладистой бородой, что чаще всего говорил от имени духов, приблизился ко мне.

“Каждый путь – риск и утрата, дитя. Поэтому выбирай тот, где больше шансов выжить. Выживание – вот главная задача и ценность. Что толку от твоих заслуг, если ими будет некому гордиться?”

Я кивнул.

“Так и думал”.

“Пора бы тебе научиться самому принимать такие решения, а не бегать к нам за советом при каждом пшике”, – пожурил меня дух. – “Но ты неизменно почтителен, и потому твои выходки мы тебе прощаем. Все, уходи, дитя. Твое присутствие заставляет нас тратить силу, а нам нынче надлежит ее копить”.

Я поклонился, поблагодарил духов и вышел из потока.

Возвращаться в тело не хотелось. Точнее, тело протестовало и пыталось отрубиться. Ну уж нет, рановато нам отдыхать.

Распахнув глаза, я уставился на ректора. Долгоруков все это время не сводил с меня глаз. И взгляд у него был такой… Изучающий. Я почувствовал себя букашкой под микроскопом.

– Позволите вопрос, ваше сиятельство? – спросил Фрейд.

– Конечно.

– Что именно вы сейчас делали? Я ощутил весьма необычные колебания силы в пространстве.

Хм, вот как. Значит, впредь нужно быть аккуратнее при свидетелях. Видимо, ученые мужи и дамы могут как-то улавливать мои действия. Но, судя по всему, считать их они не в силах. Уже хорошо. Хоть что-то останется моей тайной.

– Общался со своим Родом, – признался я. – Вы же понимаете, природа моей силы…

Глаза ректора округлились, заблестели живым интересом, а сам он неосознанно подался вперед.

– Как интересно… Сколь занимательное явление…

– Я согласен на ваше предложение, Владимир Андреевич, – быстро перевел тему я. – Прошу, проинструктируйте меня о том, что нужно делать.

Ректор не сводил с меня немигающего взгляда.

– Обязан спросить: ваше решение окончательное? Назад пути не будет.

Я кивнул.

– Да, ваше высокопревосходительство. Что я должен делать?

Фрейд поднялся, подошел к секретеру, полностью выдвинул один из ящиков и вернулся с ним к креслу. Все пространство ящика занимала шкатулка, обитая не то блестящей тканью, не то кожей. Ректор осторожно извлек ее и водрузил на стол.

– Я предпочитаю максимальную осторожность при проведении подобных манипуляций, – пояснил он, открыв крышку. – Мы дорожим теми, кто нам доверился.

– Что ж, это обнадеживает, – невесело усмехнулся я.

На бархатной обивке лежали тончайшие и острые лезвия, похожая на резиновую трубка, небольшой флакончик дивной красоты из какого-то особого стекла и еще одна совсем небольшая шкатулка.

– Пожалуйста, снимите китель и закатайте рукав, – потребовал ректор.

Я подчинился. На всякий случай успокоил бурлившие в крови остатки силы – едва я увидел лезвия, как внутренние защиты вздыбились, предчувствуя неладное.

Ректор сделал небольшой надрез на вене на сгибе и приставил трубку к ранке, второй конец трубки приладил к горлышку красивого флакона. Я ожидал, что кровь прольется и запачкает все вокруг, но словно по волшебству она медленно текла только по трубке – видимо, ректор ненавязчиво применил Благодать. Ни капли не пролилось мимо.

Проделывая эти манипуляции, Долгоруков что-то бормотал себе под нос по-гречески, но я не смог разобрать его бубнежа.

Наконец он отнял трубку от раны, тут же приложил ладонь – что-то горячее на пару секунд скользнуло по коже, и я ощутил, как рана начала затягиваться. Кровь мгновенно остановилось, и через несколько секунд на сгибе локтя остался лишь едва заметный след.

– Теперь самое главное, ваше сиятельство.

Ректор убрал трубку и поставил наполненный кровью флакончик на стол, а затем потянулся к мешочку. Едва он раскрыл его, я увидел сияние – внутри мешка что-то светилось знакомым мне светом Благодати. Голубовато-зеленоватое свечение отбросило блик на лицо Долгорукова.

– Пыль Осколка? – предположил я.

– Верно, Михаил Николаевич. Выходит, у вас было время не только на хулиганство, но и на учебу. Что ж, похвально, похвально… Ритуал, подобный этому, надлежит скреплять силой Осколка. Самый надежный способ – не привязываться к родовым Осколкам, а использовать чистые носители без привязок. Так рисунок заклинания получится более четким и доставит вам и нам меньше неудобств.

– Полагаюсь на вашу мудрость, – кивнул я.

Ректор польщенно улыбнулся. Неужели такой, как он, был падок на лесть?

– Я действительно рад, что вы сделали верный выбор, – он запустил пальцы в мешочек, выудил оттуда щепотку светящейся пыли и положил на ладонь. – Готовы?

– Да.

Он произнес длинное заклинание на старогреческом, шепча над самым порошком так, чтобы не сдуть ни пылинки. Наверняка это было сложно – я старался даже не дышать, пока порошок был на его ладони. Затем он поднял на меня глаза.

– Отдаешься ли ты добровольно на службу Аудиториуму Магико, Михаил Соколов?

– Да.

– Клянешься ли ты соблюдать интересы Аудиториума Магико и ставить их выше долга, чести и прочих клятв?

Я на миг замялся. А если эти интересы пойдут наперекор Роду? Что тогда?

Но выбора уже не было.

– Клянусь, – тихо сказал я.

– Клянешься ли ты слушать, повиноваться и исполнять приказы ради Аудиториума Магико? Клянешься ли хранить тайны Аудиториума и защищать их?

– Клянусь, – сквозь зубы проговорил я.

Черт возьми, как же теперь балансировать между Родом, Корфом и Аудиториумом? Каждому я был должен, с каждым был связан. И каждый требовал от меня почти невозможного.

– Аудиториум Магико клянется защищать тебя, Михаил Соколов, обучать и наставлять, дабы ты стал достойнейшим среди достойнейших. И да скрепится этот договор силой Осколка.

Он сказал что-то еще по-гречески – тихо, нараспев. А затем высыпал порошок во флакон и тут же плотно его закупорил.

– Отныне мы связаны обещанием, – сказал ректор, убирая флакон за пазуху. – Я бы не хотел злоупотреблять полученной властью и надеюсь на ваше благоразумие, Михаил Николаевич.

– С готовностью его проявлю, – отозвался я.

Долгоруков по-отечески тепло улыбнулся.

– Что ж, с завтрашнего дня начинается новая жизнь вашего сиятельства.

– И как долго она продлится? Вы собираетесь хранить этот флакон вечность?

– Мне хочется надеяться, что случай откупорить его мне никогда не представится. Не теряйтесь, ваше сиятельство. Не подводите нас – и все будет хорошо.

Я едва расслышал последние слова ректора. Голова резко закружилась, комната начала вертеться перед глазами, и камин, кушетка, огни свечей превратились в размытые пятна. Вокруг шеи словно замкнулся жесткий ошейник, едва позволявший вздохнуть.

Я инстинктивно дернулся, потянулся руками к шее, пытаясь просунуть палец между этим ошейником и кожей. Защититься, сбросить его с себя… тщетно. Я воззвал к силе, но она не откликнулась. Не пришла. Руки и ноги ослабели, жизнь словно покидала меня, а сознание словно уплывало куда-то далеко…

Во тьму.

– Спокойной ночи, ваше сиятельство, – раздалось откуда-то издалека. – И добро пожаловать в настоящий Аудиториум.

***

Звон церковных колоколов разбудил меня еще до рассвета. Я распахнул глаза и по привычке вскочил, но тут же со стоном рухнул обратно на подушку. Голова раскалывалась, а все тело ломило так, словно меня отпинала толпа футбольных фанатов.

Вот же дерьмо. Так…

Потолок. Знакомый. Моя комната в Домашнем корпусе?

Осторожно повернув голову, я уперся взглядом в идеально заправленную пустую койку. И тут же вспомнил, что стало с тем, кому она принадлежала.

Черт возьми, а я-то понадеялся, что это был сон. Хренушки мне.

– Миша? – радостный голос Сереги окончательно вернул меня в реальность. – Миша проснулся! Коля, беги сюда!

Из ванной комнаты выскочил голый по пояс Сперанский. С мокрых рыжих кудрей ручьем стекала вода, и лекарь на ходу пытался вытереться.

– Аллилуйя! – вздохнул он и показал мне палец. – Сколько видишь?

– Один палец и одного мокрого болвана, – ухмыльнулся я. – Какой сегодня день?

– Воскресенье. Два дня после… Кражи головы.

Ого! Последним, что я помнил, был разговор с ректором в ночь с четверга на пятницу. Неплохо меня вырубило…

– Какие новости? – спросил я.

– Ты лучше скажи, как себя чувствуешь.

– Да нормально, только все тело болит и голова чугунная. И жрать хочу.

– Ну еще бы после того забега-то.

– А что было?

– Что, не помнишь, как мы с Ленькой удирали от охраны? – удивился Ронцов и украдкой мне подмигнул. – Как перекидывали Аньку через забор, чтобы она спрятала Голову в гроте? Ты, правда, уже по дороге в корпус головой приложился…

Ага, значит. Вот какая у нас версия. А Фрейд не промах – за пару дней все хорошо обстряпал. Значит, мы теперь герои-похитители Пантелеева. Интересно, какую легенду в итоге придумали для гибели Княжичей?

– Голову-то вернули? – спросил я, усаживаясь в кровати.

– Ты уж извини, без тебя пришлось. Ну как вернули… Принесли тихонько и поставили на крыльцо Лабораториума. Леня не особо сопротивлялся. Забавный он.

– Это да. Ленька – тот еще фрукт…

Я задумчиво уставился в стену. Нужно подниматься, собираться и ненароком выведать у соседей, что в итоге с Меншиковым и компанией. В воскресенье учебы не было, но нас часто гоняли на воскресную службу в местную церковь, да и к балу требовалось готовиться, будь он трижды неладен…

– Миш, идти сможешь? – Сперанский глядел на меня с беспокойством. – Когда тебя вчера вечером принесли из лазарета, куратор сказал передать тебе, как очнешься, зайти к нему. Говорит, дело есть. Видимо, будем отдуваться за кражу…

Ронцов кивнул.

– Да, было такое дело. Но сперва надо сходить на службу. Панихида все же. Траур…

– Что за траур? – прикинулся дурачком я.

Серега приподнял брови.

– Да как же… По княжичам. И… И Грише.

“Ты действительно не помнишь?” – прозвучал в голове голос Ронцова. – “Не поверю! Я же видел тебя в покоях ректора, когда уходил. Ты должен все помнить!”

“Помню я, расслабься”, – проворчал я, с трудом сдерживая рвотные позывы. Голова болела так сильно, что меня выворачивало наизнанку от спазмов. – “Но официальной версии не знаю”.

– Короче, передрались они. Дуэль была большая Меншикова с Гагариным. Забелло был секундантом Меншикова, Гриша… Гриша, дурень, согласился быть секундантом Гагарина. Видать, хотел подружиться с более умелым менталистом. Ну и Исаев с ними затесался. В общем, что-то у них пошло не так. То ли какой-то артефакт из-под контроля у Гагарина вышел, то ли Меншиков винамия нанюхался… Словом, никто не выжил. Такая вот дуэль…

– Зря Гриша с нами не пошел, – вздохнул Коля. – А я все гадал, куда он запропастился, когда мы Голову прятать пошли…

Я старательно изображал скорбь, хотя особых сложностей это мне не доставляло. Голова раскалывалась. Заметив это, Сперанский наклонился ко мне.

– Голова болит?

– Ага…

– Где?

Я осторожно прикоснулся к правому виску.

– Вся правая половина, глаз… Глаз аж вырвать хочется.

– Понятно, – хмыкнул лекарь. – Мигрень обыкновенная. Давай сюда башку, лечить буду. А потом пойдем на панихиду. До этих княжичей мне дела нет, но надо почтить Гришу.

***

Аудиториумская церковь носила название Домовой, но на деле представляла собой довольно большой храм. Туда при желании мог поместиться весь курс. И сейчас, холодным и пасмурным воскресным утром, в стены храма набилось достаточно народу.

От студентов я выяснил, что тела погибших уже отправили родственникам, а сегодняшняя служба была скорее данью уважения.

Я в бога не верил, но чувства верующих уважал, поэтому стоял все время, пока пели молитвы. Успокоившаяся было мигрень снова расцвела цветком боли от тяжелого запаха благовоний, но я терпел.

Многие девчонки плакали, большинство парней казались потерянными. Во время службы все молчали, но по дороге в храм я то и дело слышал обрывки разговоров – гибель княжичей стала для однокурсников настоящим шоком. Многие впервые столкнулись со смертью и пытались переварить этот новый опыт.

Когда все закончилось, мы вывалились на улицу. Грасс, вытащив из рукава кителя сигарету, воровато огляделась по сторонам и незаметно свернула на узкую тропу парка – бегала курить, пока никто не видел.

Я пустил Сперанского и Ронцова вперед – многие однокурсники подходили к нам и выражали соболезнования – все же мы с Афанасьевым были соседями и дружили.

Знали бы они, как все обстояло на самом деле…

Я уже почти оторвался от взволнованных ребят, когда кто-то крепко схватил меня за рукав.

– Погоди, Михаил.

Я обернулся.

Константин Денисов, совершенно подавленный и мрачный, как грозовое питерское небо, отпустил мою руку и кивнул в сторону.

– Нужно поговорить. Пять минут. Пожалуйста.

Я чуть не икнул от такого внезапного приступа вежливости, но язвить не стал. В конце концов, Денисов, хоть и связался не с теми людьми, но все же с ними дружил. Следовало это уважать. Особенно сейчас, когда они совершенно точно уже никому бы не причинили вреда.

– Да, конечно, – отозвался я и, махнув рукой соседям, последовал за Денисовым.

Вражина замялся, явно осторожничая со словами.

– Извини, что влезаю, – наконец сказал он. – Понимаю, у вас самих горе. Вы с Гришей дружили. Но я хотел задать тебе вопрос. Это очень важно.

Я кивнул, чувствуя неладное.

– Задавай, Костя.

– В тот вечер… Перед тем, как Меншиков и друзья пропали… Ты не замечал ничего странного?

– Помимо того, что вломился в Лабораториум и усмирял говорящую отрубленную голову? – печально улыбнулся я.

Денисов мотнул головой.

– Я не об этом. Ты не видел в ту ночь Меншикова? Или Исаева с Забелло? Они не сталкивались с тобой?

– Нет, – солгал я. – А что?

Мой противник молчал, опустив глаза.

– Константин, в чем дело?

– Я не знаю, могу ли тебе доверять, – оглянувшись по сторонам, тихо ответил он. – Но меня во всем этом кое-что слишком уж смущает. Михаил, не могло быть никакой дуэли. Я точно знаю, что Андрей, Казимир и Матвей в ту ночь ушли за тобой.

Глава 2

Ежась от холодного ветра, Денисов выжидающе смотрел на меня. Я отвел глаза.

– Не знаю, Костя. В дуэль мне верится с трудом, но…

– Они знали, что вы пошли за Головой! – ухватив меня за грудки, прорычал парень. – Точно знали! У них был свой засланный казачок в вашей компании. Он выложил нам весь ваш план.

Почуяв грубость, сила вокруг моих рук мгновенно вспыхнула, но я мигом погасил свечение.

– Аккуратнее, пожалуйста, – я отцепил руки Денисова от своего воротника, но не стал хамить. – Выходит, ты знаешь гораздо больше меня.

Раз уж я решил подыгрывать и придерживаться официальной версии, придется играть по полной. Хотя Денисов был единственной ниточкой, что могла привести меня к Темной Аспиде, и этим следовало воспользоваться. Интересно, что сказал бы Корф, принеси я ему в клювике информацию о еще одном тайном ордене? Причем ордене куда более опасном и отмороженном, судя по тому, что происходило на Каменном острове.

Если Орден Надежды пока что казался мне сборищем вольнодумцев и революционеров, борющихся за условное равноправие, но Темная Аспида, наоборот, ратовала за максимально возможное расслоение общества. Есть наделенные Благодатью, а есть все остальные. С одной стороны, так оно и было – мы и правда отличались. Но не настолько.

Взять того же Ронцова – его мутация сделала его практически бессмертным. А ведь это оказалось возможно именно из-за связи его отца с простолюдинкой. И судя по тому, как Аудиториум заинтересовался этим явлением, то они были не прочь получить способ добиваться подобной мутации и для чистокровных одаренных.

Выходит, бездарные простолюдины годились на кое-что большее, чем приготовление кофе и черную работу.

Что одни, что другие – радикалы. А мир на черное и белое не делится. И хуже всего то, что я оказался под таким перекрестным огнем, что и врагу не пожелаешь.

И еще Денисов активизировался… Ну что мне с ним делать? Он же упертый, как баран. Если что втемяшится в голову, так не отстанет.

Раскрыть правду невозможно – в лучшем случае он попытается отомстить мне лично за гибель друзей. В худшем – разболтает кому не надо. Нет, признаваться нельзя. Но вытянуть из него все, что ему было известно, мне очень хотелось.

– Костя, я правда хочу тебе помочь. Из уважения к горю, – сказал я. – Но, боюсь, мне просто нечего тебе сказать. Мы торчали в Лабораториуме, потом побежали прятать Голову, а там я очень неудачно поскользнулся и раскроил себе черепушку. И все, что было дальше, просто пропустил – валялся в отключке в лазарете.

– Но Афанасьев был с вами, – не унимался Денисов.

– Был. А потом ушел. Голову прятали уже без него. И судя по тому, что он оказался среди погибших, он направился к Меншикову и товарищам.

Денисов нахмурился пуще прежнего.

– Нет… Не сходится. Они точно должны были пойти за вами. У них все было готово…

– Что у них было готово? – я старательно разыгрывал неведение. – Для чего?

Денисов замолчал. Я видел по его глазам, что он знал куда больше, чем говорил. Но не доверял мне, сомневался. Впрочем, на его месте я бы тоже не стал болтать с врагом.

– Так что? – давил я. – Говорить будешь или я просто так здесь яйца морожу?

Наконец он сдался. Оглянулся по сторонам и потащил меня еще дальше, на одну из пустых боковых дорожек.

– Пообещай, что ничего не станешь предпринимать, – потребовал он, когда мы достаточно отошли. – Дело серьезное.

– Обещаю…

– Я знаю, зачем они пошли за тобой и Ронцовым. Со мной и Меншиковым связались… Связался кто-то из Ордена Темной Аспиды. Мы поначалу не поверили. Подумали, что это был какой-то розыгрыш. Но затем один из членов Ордена подал нам знак. Нас приметили и сделали кандидатами на вступление в это общество. Но испытание… Испытание, что нам дали, оказалось для меня непосильным.

– Что за испытание? – спросил я, хотя прекрасно знал ответ.

– Вы с Ронцовым должны были стать этим испытанием. Нам велели от вас избавиться. Физически… – Денисов многозначительно посмотрел на меня. – Я не согласился.

– А Меншиков, выходит, не побрезговал.

– Да, – кивнул Константин. – И не только он. Все, кого нашли погибшими, отправились за вами. И Афанасьев должен был заманить вас к ним в ловушку. Ему тоже пообещали членство в Ордене в случае успеха. А может Андрей и вовсе обманом вынудил его помогать – все это уже было без меня… Большего я не знаю.

Денисов умолк, явно ожидая от меня бурной реакции. Я разочаровал его, разыграв молчаливое недоумение.

– Звучит как бред, Костя. Ты уж прости.

– Я бы и сам назвал это бредом, но это задание точно дали из тайного ордена.

– С чего ты так уверен?

– Была записка. Сначала с нами связались запиской. Подкинули под дверь.

– Где она?

– Меншиков спрятал. Это важно?

– Весьма. Ладно, с этим разберемся позже, – отмахнулся я. – Что было в записке?

– Все то, что я сказал. Что нас рассматривают как кандидатов. Что потребуется пройти испытание. Что один из членов Ордена подаст нам знак – и нам подали.

– Что был за знак?

– Один из преподавателей… – внезапно Денисов начал задыхаться. Побледнел, схватился за горло. – Но я… Я не могу… Нельзя называть…. Не получается. На мне блок.

Прекрасно, черт возьми! Ну еще бы они не перестраховались. Хорошо, что вообще оставили его в живых после такого. Могли и вовсе стереть память.

– А если узнаешь его в толпе, сможешь указать?

– Не знаю. Возможно. И, если что, рисовать я не умею, так что портрет точно не изображу.

Ладно, с этим тоже можно попытаться что-то сделать. Например, поискать в библиотеке фотографии преподавателей и показывать Денисову по очереди. Правда, был велик риск спалиться… Но разберемся. Это уже детали. Главное – у нас была конкретная личность, которая входила в эту тайную Аспиду или как минимум была как-то с ней связана.

Денисов отдышался.

– Так… Всего я, выходит, сказать не могу. Они перестраховались.

– Ничего удивительного, – проворчал я.

– Но остались записки. Андрей их спрятал. Обе записки. Первая – с приглашением. Вторая – с заданием. Но я точно не знаю, где именно он их припрятал.

– Подумай, куда он мог их деть, – сказал я. – Будем искать.

Денисов поднял на меня глаза.

– Так ты действительно решил мне помочь?

– Смотря чего ты хочешь добиться.

– Правды. Я хочу понять, что тогда случилось. Не верится мне, что Андрей поспорил с Гагариным до такой степени, что дошло до дуэли. Не верю, понимаешь? Может кто-то из Ордена Надежды прознал об их планах и решил вас защитить… Может и правда что-то в заклинаниях пошло не так… Может это их специально выманили и убили… Если, конечно, ты мне не солгал.

Я постучал по шеврону с четвертым рангом на своем рукаве. Незачем этому парню знать правду о моем скоропостижно реализованном потенциале.

– Как, по-твоему, мне бы удалось забороть Гагарина? – спросил я.

– Откуда мне знать? – Денисов обхватил руками голову. – Я уже ничего не понимаю… Ничего! Это очень странное место, Михаил. Здесь все не то, чем кажется. Здесь на каждом шагу чертовы тайны. Ненавижу…

Я усмехнулся. Эх, парень, знал бы ты, насколько оказался прав…

– Что, уже жалеешь, что сюда попал?

– Отчасти, – внезапно признался Константин. – Меня предупреждали, что Аудиториум – тот еще змеиный клубок, но я не рассчитывал в первом же семестре получить задание на… – он понизил голос до шепота, – убийство. Ты мне не нравишься, Соколов. Я не считаю тебя ровней. И все же ни ты, ни Ронцов, смерти не заслужили. Я всегда выступал лишь за то, чтобы не принимать вас в высшее общество. Но не за вашу гибель. Поэтому я отказался участвовать в том заговоре.

– Что ж, в моих глазах ты официально повышен с мудака до негодяя с шансом на исправление, – отозвался я. – Я хочу выяснить, что это за Темная Аспида.

Денисов кивнул.

– Я тоже.

– Тогда перемирие на время расследования? – предложил я. – Мне с тобой детей не крестить, но раз у нас есть общий интерес, не вижу препятствий для сотрудничества.

– Перемирие, Соколов, – Денисов протянул руку, и я ее пожал. – И Марианна поможет. Сейчас она безутешна, но захочет отомстить за Казимира. Так что Перовская, вероятно, тоже сможет как-нибудь поучаствовать. Насколько я знаю, у нее есть кое-какие связи среди старшаков.

– Пока не нужно ее в это впутывать, – предостерег я. – Мы с тобой боевые ребята, а она не сможет себя защитить, если нарвется на кого-то посерьезнее. Пусть оплакивает Забелло и остальных. Сами справимся. Да и чем меньше народу будет замешано, тем лучше. Не хочу я новых жертв.

– Согласен, – тон Денисова снова стал деловым. – Тогда я как следует обыщу комнату и места, где мог бывать Андрей. Его личные вещи уже отправили родным, но не думаю, что он спрятал записки в них.

– Договорились. Ладно, расходимся. На нас уже косо смотрят. Если что-нибудь откопаешь, дай знать.

Денисов молча кивнул и направился в другую сторону. Я поспешил догнать друзей, но что-то словно кольнуло меня в спину. Тревога. Словно кто-то буравил меня взглядом.

Обернувшись, я увидел человека в спецовке, следовавшего за Денисовым по параллельной аллее. Вроде аудиториумский рабочий – то ли дворник, то ли еще кто. Поначалу мне подумалось, что это было совпадением, но когда Денисов углубился в парк, человек вновь последовал за ним.

“Костя! Быстро возвращайся!” – рявкнул я ментально так, что Денисов аж подпрыгнул на месте и принялся судорожно оборачиваться.

“Что такое?”

“Кажется, за тобой хвост. Бегом сюда, я встречу”.

Хвала ему за выдержку, бывший вражина не растерялся, крутанулся по утоптанной дорожке на каблуках, словно спохватился и вспомнил о чем-то важном, и направился в сторону храма, где я поджидал его, спрятавшись за статуей.

“Быстро. Сюда!” – торопил его я.

Хорошо, что он не успел отойти далеко. Двигаясь размашистым шагом, Денисов поравнялся со своим преследователем. Тот выждал пару секунд, обернулся и, увидев, что я вышел, отстал от нас на приличное расстояние.

Я шагнул навстречу Константину, украдкой высматривая преследователя. Но когда Денисов оказался со мной, тот потерял к нам всякий интерес и спешно удалился вглубь парка.

А вот это было занимательно…

– Не оставайся один, ясно? – велел я и потащил Денисова к главной аллее. – Ни в коем случае.

– Понял.

Даже вопросов не задал. Либо ошарашен, либо слишком хорошо соображал.

– Мужика разглядел?

– Мельком. Похож на дворника. Рожа слегка пропитая…

Значит, скорее всего, просто слежка. Хотя могли и замаскировать в целях конспирации.

– Кажется, все несколько серьезнее, чем мне казалось изначально, – хмуро сказал Денисов и ускорил шаг.

***

– Савва Ильич, разрешите войти?

Мустафин оторвался от записей и, увидев меня, жестом пригласил меня внутрь.

– Вижу, вы не особенно торопились, ваше сиятельство.

– Панихида… Нужно было посетить.

– Закрой дверь.

Я послушался – плотно, до щелчка захлопнул створки и осторожно направился к столу куратора.

– Зачем вы меня вызывали, Савва Ильич?

Мустафин взглянул на меня как на идиота. В его глазах так и читалось: “А то ты не догадываешься?”

Нет, не догадывался. Потому что вариантов теперь была масса.

– Садись, Михаил.

Едва я опустился на неудобный жесткий стул, словно предназначенный для провинившихся студентов, Мустафин захлопнул папку с документами и потянулся к ящику стола. Достав оттуда еще одну стопку бумаг, он аккуратно разложил их и выудил один документ. Мельком взглянув на него, он положил его поверх прочих. Но мне не показал.

– Итак, я понятия не имею, о чем вы договорились с ректором, но случившееся замято, – нервно стуча ручкой по столешнице, сказал он. – Полагаю, не стоит спрашивать, чего от тебя потребовали взамен?

Я пожал плечами.

– А разве это важно?

– Конкретно для меня важно лишь то, чтобы в будущем ты не повторил прошлых подвигов. Если ректор за это ручается, я удовлетворен.

Я криво улыбнулся.

– Ой ли?

– Дерзишь, Соколов.

– Прошу прощения. Но, сдается мне, ваш интерес куда сильнее, чем вы показываете.

– Помимо интереса к загадочным событиям я обладаю инстинктом самосохранения. Отрастил в Дакии в юности, – отрезал Мустафин. – Тебе тоже было бы полезно им обзавестись, если хочешь дожить до конца обучения.

– Вы вызвали меня сюда за этим? Серьезно?

Мустафин наградил меня долгим взглядом, значения которого я понять не мог. Но чувствовал, что от куратора буквально несло недоверием. Все, эта ниточка к Темной Аспиде была для меня потеряна. После рандеву с Фрейдом Мустафин перестал видеть во мне возможного помощника. Потому что догадывался – свобода не далась мне бесплатно.

– Я хочу убедиться, что ты, Соколов, правильно понимаешь сложившиеся обстоятельства. Даже если Долгоруков стал твоей феей крестной, это не отменяет твоей ответственности за нарушение дисциплины.

– Накосячил – отвечу, – пожал плечами я. – Отпираться не стану.

– Похвальное рвение. И хотя дело замяли, а наспех состряпанная легенда успокоит юные умы, ты должен понимать, что Аудиториум случившегося не забыл. И я не забыл. Это ясно?

Я кивнул.

– Конечно.

– Поэтому я глаз с тебя не спущу. Буду совать нос в каждое дело, которым ты озаботишься. Выясню все о дружках, с которыми общаешься. Сделаю…

– Савва Ильич, уверяю вас, лучше не стоит.

Не знаю, откуда во мне проснулась эта дерзкая уверенность, но сейчас я отчего-то знал, что Мустафин блефовал. Не было у него влияния. Не было возможностей перебить приказы самого ректора.

И по глазам куратора я понял, что он осознал – блеф не прокатил.

Я вздохнул и уставился на Мустафина.

– Савва Ильич, уверяю вас, что отныне у меня гораздо больше причин вести себя образцово, чем вы полагаете. Я не могу рассказать подробностей, но, скажем так, его высокопревосходительство сделал мне предложение, от которого невозможно отказаться. И теперь я обязан соблюдать интересы Аудиториума.

Куратор разочарованно вздохнул.

– Так и думал. Жаль. Значит, они нацепили на тебя ошейник.

– Или так или смерть.

– Тоже верно.

– Но это не значит, что я потерял интерес к ряду… тайн, – улыбнулся я.

– И думать об этом забудь.

Я улыбнулся еще шире. Сам не понимал, что на меня нашло. Но ощущения были такими, словно я нашел недостающий кусочек мозаики, и картинка начала складываться. Чувство пришло раньше, чем мысль, но я уже знал, как следовало поступить.

– Все, что я буду делать, я сделаю в интересах защиты Аудиториума, – сказал я. – Понимайте как хотите.

Мустафин покачал головой и взял в руки документ, что лежал сверху.

– Я больше не стану обсуждать это с тобой. Однако раз легенда кажется твоим покровителям достаточно крепкой, кто я такой, чтобы препятствовать ее реализации? – Он неприятно улыбнулся одними губами, а темные глаза оставались пронизывающе холодными. – Ознакомьтесь с приказом в отношении вас, ваше сиятельство.

Я молча принял протянутый документ и пробежался глазами по строкам.

– За грубейшее нарушение дисциплины…. Кража артефакта из Лабораториума… Дисциплинарное взыскание… Неделя в карцере? – вытаращив глаза, воскликнул я.