Текст книги "Имитация. Падение «Купидона»"
Автор книги: Алекс Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Алекс Д
Имитация. Падение «Купидона»
Пролог
«– Мне кажется, что я понимаю теперь, зачем ты это делаешь.
– Ответ всегда был на поверхности, не так ли?
– Не разрушение было целью?
– Конечно нет. Мне жаль.
– Нет, не жаль.
– Я буду помнить. И он тоже.
– Этого мало.
– Это все, что я могу предложить тебе.»
Джером
Согласно наблюдениям криминальной психиатрии, большинство преступников испытывают нездоровую тягу к местам своих преступлений. Часто это связано с банальным желанием убедиться в отсутствии оставленных улик, но самые сдвинутые психопаты руководствуются совершенно иными побуждениями. Для них это место силы, вдохновения на новые зверства и возможность снова пережить испытанные ощущения. Для них выбранный путь – не более чем жестокая игра, которой они следуют раз за разом. Последствия не интересуют, важен сам процесс. Мы ничего не делаем просто так, каждое действие, даже самое импульсивное, несет за собой определенную цель. Маленькие дети шалят, чтобы вызвать реакцию взрослых. А взрослые, чтобы обратить на себя внимание общества, заявить о своём несогласии с установленными рамками, шокировать… или просто от скуки и ряда психологических отклонений.
Однажды в детском доме в России, когда меня в очередной раз поймали при попытке бегства, я заткнул в закрытом на ремонт туалете слив и включил воду. Я целый день возвращался туда снова и снова, стоял под дверями, ожидая увидеть растекающуюся из-под щели внизу лужу.
Зачем я это сделал? Хотел выразить протест или отомстить? Сейчас уже не важно. Никакой аварии не случилось. Видимо, кто-то из рабочих вовремя закрыл кран. Меня даже не наказали, и шалость сошла с рук. Но были и другие… Безнаказанность всегда ведет к новым нарушениям порядка, законов, устоев. По нарастающей. Это неизбежно и закономерно. К сожалению.
Есть ли какой-то потаённый смысл, затерявшийся в глубинах подсознания, в том, что спустя много месяцев я вновь оказался в Чикаго, на территории заброшенного завода, у того самого полуразрушенного цеха с покосившимися воротами, где впервые посмотрел в глаза своей случайной жертве? Я не знал ее имени, не запомнил черты лица и цвет волос, но моя память сохранила ее взгляд. Растерянность. Неверие. Облегчение. Она словно выдохнула, успокоилась. Смирилась, глядя в глаза смерти.
Ее вины не было. Срыв сделки, в которой обвинили Зака и девушку, был организован мной. Я мог остановить Логана и Крауза, мог признаться и занять место девчонки. Но не сделал этого. Я не понес наказания, и моя совесть нашла миллион причин, почему я не должен казнить себя за случившееся.
И да, вероятно, девчонку убили бы в любом случае.
«Я никогда не стрелял в людей», – сказал тогда ныне покойный Зак Морган. Да, не стрелял, но не всегда прямое попадание лишает жизни. Способов уничтожить человека бесконечное множество.
«Это не было убийством. Мы проявили милосердие», – чуть позже заявил мой заклятый дядя.
Тогда его слова и действия казались мне чем-то вопиющим, кощунственным, безжалостным, попирающим основы человеческого общества. Это случилось полгода назад или чуть больше.
Все изменилось.
Я никогда не стрелял в людей.
Но сегодня придется. И это никакое на хрен не милосердие.
Я просто должен.
Охрана, выставленная вдоль ворот с облупившейся краской, молчаливо расходится, пропуская меня внутрь. Немногословные и исполнительные, они не задают вопросов. В список должностных обязанностей не входит личное мнение в отношении тех или иных требований клиента. Я оставляю их снаружи, не нуждаясь в свидетелях и наблюдателях, и избавляя от косвенной причастности к событиям, которые совсем скоро станут еще одной вехой в моей непростой истории.
Мог ли я предположить, что окажусь здесь снова? В захламленном помещении, пропитанном сыростью и плесенью? Дизайнерский костюм, распахнутое пальто, грязный снег на ботинках. Перчатки, пистолет и сигарета. Новый вариант джентельменского набора.
Под ногами скрипят песок и разбитые стекла, в углах копошатся крысы. Полумрак разрезает свет одной единственной лампы, свисающей с высокого потолка, с которого осыпается штукатурка.
Ничего не изменилось с того момента, когда я был здесь в последний раз, кроме меня самого и девушки… совсем другой девушки. Не забившейся в угол случайной жертвы, а с хладнокровным спокойствием наблюдающей за моим приближением. Без сомнения, она знает, чем закончится наша последняя встреча, но я не вижу ни малейшего проблеска страха в бирюзовых глазах. Что это – железное самообладание, гордыня или уверенность в помощи своих покровителей? Или же новый виток хитроумного плана?
Ее взяли в аэропорту Цюриха, не встретив сопротивления, и доставили сюда без единой попытки к бегству, без слез и истерик. И у меня есть только «здесь и сейчас», чтобы выяснить причину ее равнодушия к происходящему.
Я останавливаюсь, когда между нами остается не больше десяти шагов. Ни волнения, ни напряжения, ни сомнения – ничего не осталось. Какой в них прок, если решение принято и не может быть обжаловано, отменено мольбами и оправданиями, которых я не услышу. Хочу ли я, чтобы она умоляла? В глубине души – да. Но Фей Уокер не из тех, кто сдается и признает вину, орошая щеки горькими слезами раскаяния. Чистосердечное признание не сработает, я и не жду его.
Я пришел не для того, чтобы судить ее, слишком поздно. У меня на руках вынесенный приговор, требующий исполнения. И не имеет никакого значения, что будет после. Я готов ответить по всем выдвинутым обвинениям, если они возникнут. Жестокая игра подошла к своему логическому завершению, и неважно, какой будет цена за вырванную зубами победу. Я заплачу любую.
Фей молчит, склонив голову набок, и в напряжённой тишине вокруг нас есть свое особое звучание. Тягостное, тяжелое, горькое, траурно-скорбное. Она вся в черном. Короткое вульгарное платье, плотные колготки, туфли на высоком каблуке, на лице яркий макияж. И в ней сейчас нет ничего утонченного и изящного. Фей похожа на ту, кем является на самом деле. Из ее губ вырывается пар, на бледных щеках вспыхивают розовые пятна. Приподняв спадающее с плеч кожаное пальто, девушка запахивает его на груди и прижимается спиной к покрывшейся инеем стене. Куски штукатурки отваливаются, обнажая кирпичную кладку, и с грохотом падают вниз, поднимая облако белой меловой пыли. Не разрывая зрительного контакта, подношу к лицу сигарету, зажимаю губами и прикуриваю, глубоко затягиваюсь, позволяя едкому дыму наполнить легкие, и медленно выдыхаю.
– Я имею право на последнее желание и последнюю сигарету? – глубоким чувственным голосом спрашивает Фей. Его сексуальные вибрации все еще действуют на меня. Все еще действуют.
Уголки ее губ вздрагивают, приподнимаясь в неестественной натянутой улыбке.
– Что-то одно, Фей, – отвечаю я. – Желаешь сигарету? – достаю еще одну из пачки. Она отрицательно качает головой.
– Хочу твою, – заявляет с ухмылкой, улыбка становится вызывающей, пошлой.
Я небрежно пожимаю плечами, делаю несколько шагов вперед и протягиваю ей свою сигарету, которую она берёт длинными красивыми пальцами.
Я не видел Фей курящей. Ни разу. Она позволяла мне увидеть ту часть себя, которой никогда не существовало. Надо признать, Фей Уокер непревзойдённая актриса, и сегодня она сыграет заключительную роль. Жаль только, что все места в партере пусты, а я здесь не в качестве зрителя.
Между нами молчание и дым, и пропасть невысказанных бесполезных слов. Идеальное место для последнего крушения надежд, осыпавшихся растрескавшимися осколками, хрустящими под ногами. Я выбрал правильные декорации для финальной сцены. Не так давно она сказала, что у нас никогда не было шанса, но осознание истинности услышанных тогда слов пришло чуть позже, когда я прочел отчет, и Бернс одну за другой выкладывал фотографии на стол… Я ни за что бы не поверил, если бы не увидел своими глазами.
– Сколько у меня времени? – интересуется Фей, нарушая фатальное густое молчание. Я бросаю под ноги окурок и достаю следующую сигарету.
– Пока не истлеет. Я не буду спешить, – мой взгляд опускается на ее пальцы, изящно сжимающие голый почерневший фильтр. Ее бесстрашие и уверенность вызывают легкое недоумение с примесью злости.
– И не будет никаких вопросов? – выгнув бровь, бесстрастно ухмыляется Фей.
– Я знаю ответы на все, кроме одного. Но если ты нуждаешься в исповеди, то пожалуйста, у тебя есть полторы минуты.
– У тебя будет возможность выслушать мою исповедь, Джером.
– Сомневаюсь.
– Поверь мне на слово.
– Никогда.
– У тебя нет выбора.
– Мне не нужны твои оправдания.
– Я не собираюсь оправдываться.
– Одна минута, Фей.
– Сражаться с женщиной – очень по-мужски, Джером, – саркастически произносит она. Я не собираюсь спорить. У нас слишком мало времени, чтобы тратить его последние капли на бессмысленные склоки.
– Ты не женщина, Фей. Ты чудовище, – сообщаю, прищурив глаза.
Она смеется хрипло, приглушенно, иронично.
– Он не придёт, Фей. Никто не спасет тебя, – произношу я резким тоном, и улыбка застывает на ее губах. В глазах цвета лазури мелькают растерянность и сомнение, пробиваясь сквозь стены самообладания. Всего мгновение, и она прячет неуверенность за толстым слоем льда.
– Ты бы не посмел, – недоверчиво качает головой, бросая фильтр под ноги. Я выпускаю колечки серого дыма, склонив голову к плечу.
– А я ничего и не сделал. Это ты убила его! – достаю из кармана пальто кольт, ощущая тяжесть убийственного металла в руке, обтянутой кожаной перчаткой.
Фей медленно опускает на оружие свой взгляд. По-прежнему невозмутима. И когда наши глаза встречаются, мне даже кажется, что я вижу в них любопытство. У нее есть еще тридцать секунд, чтобы узнать официальную версию.
– Из этого пистолета. Вы встретились здесь, чтобы обсудить свои планы, поспорили и не сошлись во мнениях. Спонтанная ссора, закончившаяся трагически для обоих. У Логана сдали нервы, его можно понять. Столько трагедий навалилось. Гибель сына. Скандал с дочками-наркоманками, крах бизнеса.
– Думаешь, что все предусмотрел?
– Его труп в багажнике автомобиля, – сообщаю, ударяя кольтом по бедру. – Знаешь, ты ошиблась, Фей. Просчиталась. Я все-таки обошел всех, на кого ты работала.
– Нет. Ты заблуждаешься, – она качает головой, окидывая меня печальным взглядом, в голосе звучит сожаление.
– Тройная игра, Фей. Не надейся, что мне неизвестно, кто еще руководил твоими действиями. Ты все время ставила не на тех игроков.
Она вскидывает подбородок, и теперь я вижу в глазах напротив подобие заинтересованности, сменяющееся пониманием, смирением.
– Он не боится смерти. Нельзя победить того, кто уже приговорен, – произносит опустошенным голосом.
– Я знаю.
– У тебя остался один вопрос. Последний.
– У тебя не осталось времени, – я показываю обуглившийся фильтр. Ее улыбка становится шире, соблазнительнее, взгляд глубже. И я снова вижу ту девушку, которую встретил на приеме сенатора. Вечность назад. На самом деле какие-то полгода. Она ослепила меня, свела с ума и сделала все, чтобы уничтожить. Почти справилась.
– Зачем? – вырывается у меня, прежде чем я успеваю понять, что снова поддался на ее провокацию. Фей приоткрывает полные губы, глубоко вдыхая, и сейчас я вижу проблески эмоций на красивом лице, боль в расширившихся от страха зрачках.
– Месть, деньги, расчет. Это твои варианты? Ни один не верен. Как бы дико ни звучало, но все, что я делала, было из-за тебя и отчасти ради тебя, – произносит она с настолько искренним выражением лица, что первые две секунды я пытаюсь вникнуть в смысл прозвучавших слов повторно, решив, что ослышался. С моих губ срывается нервный смех.
– Хорошая попытка, Фей. Но Зак был прав, ты совершенно ненормальная.
– Мужчины любят безумных женщин, – не моргнув глазом, улыбается Фей и мгновенно меняется в лице. – Надеюсь, ты найдешь силы простить себя и защитить то, что тебе дорого. Я знаю, как ты ценишь семью. Не меняйся. Береги… – севший от холода голос срывается, задрожав. И прищурив глаза, я пристально смотрю в ее мгновенно посеревшее осунувшееся лицо.
– Ты говоришь мне о семье? Ты? – спрашиваю, задохнувшись от лицемерия когда-то до безумия любимой женщины. Бирюзовый взгляд становится прозрачным, холодным, обреченным. – После того, что сделала с нами?
– Гектор умер счастливым, – неожиданно произносит она. – Есть люди, которые устали жить и не видят смысла продолжать… Их легко узнать по глазам, жестам. Возраст не имеет никакого значения, если не осталось ничего, за что можно цепляться. Удивительно, как он не узнал меня. Полумрак, парик и немного виски. Ему нельзя было пить, но он так хотел понравиться незнакомке.
– Заткнись, – стиснув челюсти, яростно бросаю я.
– Он был девственником, – продолжает сука с блуждающей улыбкой. – Представь себе? В восемнадцать лет. Ключевое слово был. Как и его сестра. Филли Бойл. Так нелепо проколоться мог только ты. И эта дурочка. Целомудренные дети детектива Спенсера, – Фей резко рассмеялась. – Мы портим все, к чему прикасаемся. Но я не сожалею, Джером. Невинных людей не существует, а на войне не обойтись без случайных жертв. Но она не была случайной. Я слишком часто бывала на ее месте, пока от меня прежней ничего не осталось. И никто не рвался убивать за меня.
Я поднимаю руку, сжимая кольт, и наши вспыхнувшие взгляды встречаются. Она вскидывает голову, пытаясь выглядеть сильной, несокрушимой. Но я чувствую страх, он осязаем. Никто не хочет умирать молодым. Сердце бьется оглушительно громко, но во мне нет сомнений, когда я взвожу курок. Ее глаза – бездонные океаны, охваченные штормом. Бушующие волны клокочут и пенятся, затягивая в свой омут. Однажды мне приснилось нечто похожее. Сон, в котором я победил океан….
– Наверное, ей повезло больше, а я… я заслужила. – выдыхает она сквозь сжатые побелевшие губы.
Это правда. Она заслужила, но я еще помню, как любил ее, и как больно было вырезать собственное сердце, чтобы избавиться от яда, отравившем меня насквозь.
Я еще помню, как верил, что Фей – мой единственный шанс на счастье.
Я помню наши обещания, которые не сдержали, и первую неокрепшую любовь, которую предали. Общее прошлое мелькает сейчас между нами сменяющимися горько-сладкими воспоминаниями, смазанными поблёкшими кадрами, пропитанными обманчивой страстью, разочарованием, несбывшимися мечтами.
«– Когда-нибудь мы уедем отсюда, Фей. Только ты и я. Купим домик на берегу океана, поженимся, ты родишь мне детей, и мы будем счастливы.
– И что это за чудесное место?
– Мы назовем его рай. Рай для Фей. А где оно будет? Какая разница, главное, чтобы вместе.»
Что из этого было правдой? Может быть, мы оба заблуждались. Или наивно верили, что день, когда не останется никаких преград, настанет. И будет свадьба, берег океана, просторный дом с распахнутыми окнами. И рай для Фей такой, какой она нафантазировала.
Я снова не сдержал своих обещаний. И ей есть в чем упрекнуть меня. Никакого рая, Фей. Тебя ждут в абсолютно противоположном месте.
Я спускаю курок, не отводя взгляда до самой последней секунды, удерживая ее в мире разрушенных иллюзий, улавливая в переливе эмоций облегчение, отрицание, сожаление и любовь, как ни странно, любовь. Я бы хотел сказать, что испытываю потрясение, скорбь, боль, но ничего нет. Пустота. Я забрал ее жизнь, но это слишком мизерная цена за то, что она со мной сделала…
Выпущенная пуля отбрасывает женское тело назад, впечатывая в стену. Идеально ровное отверстие. Никакого уродства. Аккуратная быстрая смерть в грязном полуразрушенном цехе. Я опускаю взгляд и слышу, как она падает. Это не страшно. Не больно. Мысленно я убивал ее сотни раз за последнюю неделю. Мысленно я пытал ее и разрывал на части каждую минуту, когда пускал в свои мысли.
«Надеюсь, ты найдешь силы простить себя и защитить то, что тебе дорого.»
Ты была чертовски права, Фей. Именно это я собираюсь сделать, когда разберусь с последним фигурантом грандиозной аферы.
Глава 1
«Есть вещи, которые приходится делать – их делаешь, но о них никогда не говоришь. Их не пытаешься оправдать. Им нет оправданий. Их просто делаешь, и все. И забываешь.»
М. Пьюзо «Крестный отец»
Два месяца назад
Джером
– У меня к тебе очень много вопросов, Джером. И если ты дашь правильные ответы, то я позволю задать твои. А через час выйдешь отсюда совершенно другим человеком, пойдешь в кафе, успокоишь прелестную Эбигейл Спенсер и спокойно отправишься на запланированную деловую встречу, – Бернс делает короткую паузу и продолжает выразительным тоном: – Но начнем мы, пожалуй, с главного. С твоей цели присутствия здесь.
– Подозреваю, что она вам известна, – уверенно заявляю я. Агент ФБР назвал настоящее имя Эби. Черт, если в курсе спецслужбы, которые ни хрена не смогли сделать, чтобы сохранить безопасность участникам программы защиты свидетелей, то нет никакой гарантии, что данная информация не могла просочиться куда-то еще.
– Файлы Кеннета Гранта с результатами его расследований, если я правильно понимаю? – Бернс вопросительно выгибает бровь, и я мрачно киваю, отказываясь строить какие-либо предположения в отношении происходящего. – И что ты собирался с ними делать, Джером?
– Чтобы ответить, я должен изучить имеющуюся информацию.
– У тебя будет такая возможность, – вперив в меня пристальный сканирующий взгляд, произносит Бернс и задает следующий вопрос: – Ты не хочешь узнать, что послужило причиной гибели Гранта Эверетта?
– Полагаю, пожар.
– А ты не болтун, Джером, – одобрительно ухмыляется собеседник. – Хорошее качество. Должен тебе сообщить, что Грант Эверетт и Кеннет Грант – ненастоящие имена тех людей, которых ты знал. И созвучие между ними неслучайно. Они являлись агентами нашего отдела и работали над общим заданием.
– Пока вы их не уволили, оставив без средств и защиты! – гневно восклицаю.
– Не кипятись, Джером. Ты заблуждаешься. Никто не увольнял Гранта и Эверетта. Кеннет сказал своей дочери только то, что должен был, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств она привела тебя к нам, – поясняет Бернс, наблюдая за мной серьезным внимательным взглядом.
– К вам? Зачем? – озвучиваю первую мысль.
– Не все сразу, Джером. Мы во всем разберёмся спокойно. Не стоит нервничать. Или у тебя есть причины не доверять агенту ФБР?
– Нет, сэр, – отрицательно качаю головой. Я не совсем откровенен. У меня имеются многочисленные причины не доверять ФБР. Но они владеют необходимой информацией, и мне придется сделать все возможное, чтобы получить ее.
– Отлично. Уже неплохо. После событий семилетней давности твоему отцу пришлось удалиться из Сент-Луиса, но он продолжал работать в паре с Эвереттом. И ты, Джером, был непосвященным источником важной информации в отношении преступной деятельности твоей новой семьи.
– Что это значит? – напряжение сковывает мой голос.
– Сотрудничая с Эвереттом, все это время ты работал с нами. Он был своего рода посредником. Передавал информацию из одного пункта в другой, – Бернс бесстрастно-равнодушным тоном озвучивает то, о чем не так давно мне говорила Эби. Я не поверил ей. Я не допускал мысли, что отец мог использовать меня. Все наши тренировки, длительные беседы и подготовка к поступлению в полицейскую академию имели целенаправленный характер.
Тесные родственные связи с Морганами сделали меня козырем в руках ФБР, который собирались использовать в нужный момент, но для отца, для семьи Спенсеров я оказался джокером, уничтожившим их. Даже герои порой используют не самые честные и справедливые методы, но мне не нравится мысль о том, что Кеннет Грант руководствовался хладнокровным расчетом, забирая шестилетнего наследника Морганов из России.
Мифы, которые я начал создавать еще в детстве, давно рухнули, один за другим, но вера в отца – единственное, что у меня осталось.
– Если, как вы утверждаете, Кеннет до самой гибели являлся агентом бюро, то как Логану Моргану удалось добраться до него? – интересуюсь, выныривая из мучительных размышлений. – Разве его безопасность не являлась зоной ответственности отдела, который вы представляете? И как насчёт Эверетта? Я не верю в историю с пожаром. Оба случая произошли почти одновременно.
– Гибель Эверетта неслучайна, и она не связана с убийством твоего отца и брата. Разве что косвенно, – уклончиво сообщает Бернс.
– Я не понимаю, – выдыхаю, ощущая пульсацию в висках.
– Сейчас поймёшь, – Бернс открывает верхний ящик стола и достает из него две кожаные папки, кладет перед собой и бросает на меня внимательный острый взгляд. – Этот отчет ты не запрашивал у старого друга и коллеги своего отца Гранта Эверетта, – кивает на ту, что справа. – Он сделал его сам. По личной инициативе. Файл с собранными данными на человека, вызвавшего интерес Эверетта, хранился на его компьютере. Не здесь. Он не успел его удалить, к тому же для сбора Грант использовал персональный компьютер и тем самым поставил себя под удар. Распечатанная версия отчета была отправлена почтой сюда за несколько часов до пожара. То есть у нас имеются веские причины полагать, что сведения, указанные здесь, – Бернс ударил обсуждаемой папкой по столешнице, – не должны были попасть в твои или чьи-либо еще руки.
– Что в отчете? – надтреснутым хриплым голосом спрашиваю я.
– Скорее, кто, – ухмыляется Дэвид Бернс и, положив папку на стол, позволяет мне увидеть имя, вписанное в графу «Дело».
Фей Уокер.
Меня окатывает ледяной волной, острые иглы пронизывают легкие, в голове шумит от стремительного потока мыслей. Я смотрю на буквы, составляющие имя девушки, которой доверял и слепо любил, пока они не начинают расплываться перед глазами, отпечатываясь грубыми рубцами на сердце. Еще не знаю, что внутри, но уже понимаю, что мой мир перевернётся, рухнет окончательно, когда я дойду до последней страницы. Я протягиваю руку к отчету. Моя изуродованная кисть дрожит, и мне плевать, что Бернс прекрасно знает причину моего состояния.
– Ты сможешь ознакомиться с содержимым при условии сотрудничества с нами, – Бернс двигает злополучный отчет Эверетта обратно к себе. Я поднимаю на него вопросительный взгляд.
– Что именно от меня требуется? – голос звучит совсем сипло. – Что вам нужно?
– Купидон, Джером. Нам нужен Купидон. И если ты готов принять наше предложение, то мы можем перейти к содержимому другой папки. Ты уверен, что готов к тому, что тебе придется услышать?
Агент Бернс выдерживает паузу, в течение которой я пытаюсь осмыслить значение услышанных слов. Это непросто, учитывая обстоятельства.
– Мне нужны гарантии, – наконец произношу я твёрдым тоном, прожигая взглядом досье с именем Фей.
– Какие? – деловито уточняет Бернс.
– Виновные в гибели отца должны понести наказание.
– В этом наши цели сходятся, Джером. Можешь не сомневаться, что так и будет. Я могу рассчитывать на твою помощь?
– Да, – уверенно говорю я. Дэвид удовлетворённо кивает и открывает вторую папку. Извлекая из нее фотографии одну за другой, кладет передо мной. На них запечатлены мертвые женщины. От совсем юных девочек до достигших более зрелого возраста. Зрелище не для слабонервных, но я неоднократно сталкивался со смертью лицом к лицу, чтобы пасовать сейчас.
– Кто они? – глухо спрашиваю я.
– Жертвы экспериментов, которые ставили над живыми людьми директора Медеи. Кертис Морган действовал не один, и тестирование препаратов, разрабатываемых в секретных лабораториях под эгидой корпорации, проводились нелегально. Официальные цифры, разумеется, сильно отличались. Моро и члены правления были в курсе, вопреки их показаниям. Но прямые улики у нас были только против Кертиса Моргана, а его разговорить так и не удалось. Надежды, что после досрочного освобождения он непреднамеренно сдаст своих партнёров, тоже не оправдались. Кертиса убрали быстрее, чем он вернулся в бизнес. Большинство погибших – проститутки. Их тела, как правило, не были опознаны родственниками. Эти девушки вывозились из стран третьего мира и поставлялись в бордели, которыми заправлял Кертис. У нас нет прямых доказательств, все следы участия Морганов и других членов правления Медеи тщательно зачищены. У действующего президента корпорации и Логана Моргана есть свои люди в ФБР, и с недавних пор нам известны их имена.
– Чем я могу помочь? – напряженно интересуюсь я.
– Войдя в правление, ты получишь доступ к информации, которая поможет нам раскрыть всю цепочку преступлений, включая теневые схемы бизнеса, связи с другими незаконными конгломератами. Используя полученные с твоей помощью доказательства, мы в короткий период времени избавим страну от разрушительного влияния теневых корпораций, – поясняет Бернс и выкладывает на стол еще один снимок.
По позвоночнику ползет сковывающий холод. На фотографии запечатлен момент, где я, Эби и мои телохранители спускаемся по лестнице к ожидающему нас на пристани вертолёту. Не сводя с меня пристального взгляда, Дэвид кладет сверху еще одну фотографию. На ней изображены разлетающиеся обломки убежища в скалах. На третьем снимке мы с Эби в Мадриде на балконе Плазы. На четвёртом – она и Брекстон в аэропорту Сент-Луиса.
– Эти снимки сделаны со спутника, Джером, нашими агентами, – продолжает Бернс. – Кротов Медеи мы обнаружили уже после того, как фотографии были переданы третьим лицам, имена которых тебе прекрасно известны.
– Как они вышли на отца? – напряжение внутри достигает своего пика, и я стискиваю кулаки, не в силах контролировать эмоции. Бернс кладет на стол очередную фотографию. Изображение нечеткое, потому как снимок сделан в вечернее время. Это яхта, вероятно, принадлежащая отцу. Та самая, на которой произошел взрыв.
– Ночь перед гибелью Гранта и его сына, – бесстрастно подтверждает мои догадки Бернс. – Это Гектор. – он показывает пальцем на высокого худощавого парня в спортивном костюме, стоящего на трапе. Я никогда бы не узнал его в толпе. Еще один жестокий удар из прошлого угодил в сердце. – А это, как думаешь, кто? – агент переводит палец на девушку, стоящую спиной к камере. Немного виден профиль, темные короткие волосы под бейсболкой, мешковатая одежда и рюкзак на плечах. Выглядит как туристка. Я в недоумении пожимаю плечами. – Посмотри внимательнее.
– Его подружка? – предполагаю я.
Бернс вздыхает и разворачивает ко мне монитор с загруженным изображением. Я снова неопределённо качаю головой, и Дэвид листает следующий кадр, где девушка подает Гектору руку, увеличивает картинку. Я застываю, когда мой взгляд натыкается на татуировку, расположенную на ребре ладони незнакомки. Каллиграфическая буква К. Я помню каждый завиток, потому что не раз проводил по ним губами. В голове взрывается адская боль. Я поднимаю на Бернса потрясённые глаза.
– Она была в Париже… Я сам заказывал билет, – растерянно бормочу убитым голосом.
– Фей Уокер не покидала Сент-Луис, по крайней мере, не под своим именем.
Я провожу ладонью по лицу, воздуха не хватает, в мыслях полный сумбур. Бернс понимающе кивает и придвигает ко мне папку с именем Фей.
– Открой. Ответ находится здесь.
Выполнить его требование оказывается не так просто. Сердце колотится, как оголтелое, пока я открываю досье, пролистываю имеющиеся внутри данные. Бесстрастные биографические характеристики, информация о личных контактах, фотографии, свидетельствующие о связи Фей со всеми фигурантами событий: Моро, Логан, Зак.
Что происходит, черт возьми?
– Здесь полная биография мисс Уокер, за исключением двух лет, которые Эверетту не удалось отследить. После трагического нападения Кертиса на дом Спенсеров, девушка исчезла и объявилась в Чикаго, где вступила в связь с уже ранее знакомым ей Заком Морганом. В возрасте пятнадцати лет Фей была передана ему для оказания сексуальных услуг собственной матерью, в прошлом проституткой, работающей в борделях под покровительством Кертиса Моргана. Встретив повзрослевшую Фей, Морган снова увлекся бывшей любовницей, снял для нее квартиру и финансово обеспечивал. Мисс Уокер имела своеобразное влияние на Зака, что не осталось незамеченным для отца молодого человека. Логан за определённую плату предложил девушке передавать ему некоторые личные данные о сыне, чтобы хотя бы как-то контролировать неуправляемого наследника. Наблюдение за тобой было выгодно для обеих сторон, как сыну, так и отцу, и тут мисс Уокер сорвала двойной куш, – следующий кадр запускает еще один виток шока. На нем Фей и Кайла Грэм в квартире, которую я купил для нее. Голые. В нашей постели. И это не новость, недоумение вызывает другое…
– Обрати внимание на дату, Джером. Тот самый вечер, когда мисс Грэм умерла.
– Вам и это известно? – глухо спрашиваю я.
– Конечно, – кивает Бернс. – Можно оставить на время нравственную составляющую, Джером. Тут интересно другое. И ты найдешь доказательства моих слов, когда тщательно изучишь досье. Фей выложила в сеть то самое видео, где запечатлено аморальное поведение дочери священника. Я предполагаю, что именно она, а не Зак Морган угостила девушку наркотическим дженериком[1]1
Джене́рик (англ. generic drug) – воспроизведенное лекарственное средство, содержащее химическое вещество – активную фармацевтическую субстанцию, идентинтичную ранее изобретенной и запатентованной другой компанией. Дженерики, относящиеся к воспроизведенным лекарственным средствам, продаются после истечения срока действия патента под международным непатентованным названием либо под патентованным названием, отличающимся от фирменного названия разработчика препарата (Википедия).
[Закрыть] Купидона.
– Зачем?
– Вероятно, ей нужно было отвлечь тебя, загнать в стрессовую ситуацию, – сухо поясняет Бернс и достает из второй папки документ и протягивает мне.
– Что это?
– Данные с твоего личного компьютера, отправленные мисс Уокер одному из кротов Логана в ФБР. Филли Бойл вызвала у Фей массу вопросов и подозрений, которыми она поделилась с Логаном. Тот сделал определённые выводы и запросил у нее конкретную информацию. Разумеется, никакая защита не оградит от санкционированного доступа, а агенты, перекупленные Логаном, таковой имели.
– Не понимаю, зачем ей это нужно? – тряхнув головой, растерянно бормочу я. Ни одна логическая схема не складывается. У меня нет ни одного мало-мальски разумного объяснения безумным поступкам Фей.
– Деньги. Огромные средства поступали на офшорные счета мисс Уокер, она собиралась покинуть Штаты и, видимо, именно это и сделала в настоящий момент.
– Сколько нужно заплатить за убийство? Фей не просто передала информацию. Она лично выполнила заказ.
– Я тоже считаю, что помимо личной выгоды, у мисс Уокер имелись сопутствующие причины для ее преступных действий, – задумчиво согласился Бернс. – Вероятно, девушка была серьёзно травмирована поведением матери, передавшей ее, как товар, в достаточно юном и ранимом возрасте. И происходило это не единожды. Несомненно, Фей было за что люто ненавидеть Морганов, но в то же время только они могли обеспечить ей свободу, к которой она стремилась. Логан запросил свою цену, и девушка посчитала ее приемлемой.
– Она не могла убить, – отрицаю я, осознавая нелепость своих заявлений при имеющихся в наличии фактов и доказательств. – Я не верю. Не ради денег или даже свободы.
– А личные мотивы не рассматриваешь? Возможно, у нее есть повод мстить тебе? – окинув меня быстрым взглядом, интересуется Бернс.
