Текст книги "Полководцы Второй мировой. Красная армия против вермахта"
Автор книги: Алекс Бертран Громов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Наступление на Витебск развивалось трудно – поначалу войска застряли в районе Езерища в так называемом «невельском мешке[5]5
После освобождения Невеля 7 октября наши войска углубились на 25–30 км в расположение врага и были вынуждены перейти к обороне, имея для связи с фронтом узкую горловину шириной до 6 км и длиной 12 км. Большую ее часть занимали озера и заболоченная местность. Раскисшая в оттепель дорога представляла значительные трудности в снабжении наших войск. На самолетах По-2 доставляли горючее, боеприпасы и продовольствие. Артиллерия противника свободно обстреливала наши войска с обеих сторон этой горловины. В середине декабря 1943 г. в результате Городокской наступательной операции «невельский мешок» прекратил свое существование (прим. ред.).
[Закрыть]», да и предпринятая в феврале – марте 1944 г. войсками 1-го Прибалтийского фронта совместно с войсками Западного фронта Витебская операция ситуацию улучшила, но к освобождению Витебска не привела.
К летней кампании 1944 г. была разработана операция «Багратион» – под этим названием скрывалась масштабная Белорусская стратегическая наступательная операция.
Чтобы освободить Белоруссию, ликвидировав выступ, которые немцы называли «балконом», надо было одолеть группу армий «Центр», которой в то время командовал генерал-фельдмаршал Э. Буш. А это было, с учетом частей, находившихся на правом фланге группы армий «Север» и левом фланге группы армий «Северная Украина», ни много ни мало 1 млн 200 тыс. военнослужащих, 9500 орудий и минометов, 900 танков и почти 1500 самолетов. Основные направления, где можно было наступать, – в районах Полоцка, Витебска, Орши, Могилева, Бобруйска и Ковеля, – были надежно прикрыты. Немцы обустроили эшелонированную оборону на протяжении почти 300 км в глубину.
К 20 мая был готов план советского наступления, который предполагал одновременный прорыв немецкой обороны на шести участках фронта с последующим расчленением противостоящей группировки и уничтожением ее по частям. Советское командование намеревалось ударить по значительным фланговым группировкам около Витебска и Бобруйска и совершить энергичный бросок в сторону Минска, около которого планировалось окружить основные силы врага.
Владимир Дайнес в книге «Жуков. Рожденный побеждать» приводит такие данные о задействованных в этой операции силах: «К операции привлекались 1-й Прибалтийский (генерал армии И. Х. Баграмян), 3-й Белорусский (генерал-полковник, с 26 июня – генерал армии И. Д. Черняховский), 2-й Белорусский (генерал-полковник, с 28 июля – генерал армии Г. Ф. Захаров), 1-й Белорусский (генерал армии, с 29 июня – Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский) фронты и Днепровская военная флотилия (капитан 1-го ранга В. В. Григорьев). Общая численность войск составляла более 2,4 млн человек, на их вооружении было 36 тыс. орудий и минометов, 5200 танков и САУ (самоходная артиллерийская установка. – А. Г.). Операцию “Багратион” поддерживали 5300 самолетов 1-й (генерал-полковник авиации Т. Т. Хрюкин), 3-й (генерал-полковник авиации Н. Ф. Папивин), 4-й (генерал-полковник авиации К. А. Вершинин), 6-й (генерал-полковник авиации Ф. П. Полынин) и 16-й (генерал-полковник авиации С. И. Руденко) воздушных армий. К ее проведению привлекалась также авиация дальнего действия (маршал, с 19 августа – Главный маршал авиации А. Е. Голованов) – 1007 самолетов и авиация войск ПВО страны – 500 истребителей».
В рамках операции «Багратион» было намечено тесное взаимодействие регулярных войск с партизанами. Недаром еще за два года до того, 30 мая 1942 г., возглавлявший Государственный комитет обороны Сталин подписал постановление о создании Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного главнокомандования. Этот штаб был создан для координации партизанского движения во всех областях Советского Союза, оккупированных врагом, а также для более полного и оперативного снабжения подразделений Красной армии оперативной информацией о действиях и расположении частей неприятеля. Поэтому помимо начальника штаба, доверенного лица Сталина Пантелеймона Пономаренко, поставленного на эту должность ЦК ВКП(б), в состав штаба входили Т. Ф. Корнев, представлявший Разведывательное управление НКО, и В. Т. Сергиенко, представлявший НКВД.
Поскольку штабу подчинялись республиканские и областные партизанские штабы, то появилась возможность прекращать излишнее «геройство» и самоуправство отдельных командиров партизанских отрядов, координировать их действия между собой, а также осуществлять более планомерные поставки оружия, боеприпасов и прочего с Большой земли и помогать заброшенным на вражескую территорию группам и отдельным сотрудникам НКВД.
Операцию «Багратион» начали войска 1-го Прибалтийского фронта, проведя Витебско-Оршанскую наступательную операцию. Идея Баграмяна заключалась в том, чтобы наносить основной удар не с удобного плацдарма в центре фронта, а на правом фланге, где простирались обширные болота. Открытая местность вроде бы не способствовала скрытой подготовке удара, однако немецкое командование, считавшее точно так же, наступления Красной армии с этой стороны не опасалось. А войска 1-го Прибалтийского фронта, быстро миновав болота и заболоченные поймы рек, прорвали немецкую оборону под Витебском. Вскоре они форсировали Западную Двину и окружили крупную группировку вермахта западнее Витебска. 26 июня были освобождены Витебск и Жлобин, 27 июня – Орша, 28 июня – Лепель.
И сразу же началась Полоцкая операция, нацеленная на один из крупных узлов немецкой обороны. За ней последовала Шяуляйская операция, в ходе которой была освобождена большая часть Латвии и Литвы, а советские войска, выйдя к Рижскому заливу, окружили то, что осталось от группы армий «Север».
За руководство войсками во время этой кампании И. Х. Баграмян получил звание Героя Советского Союза.
На Кёнигсберг!Осенью 1944 г., развивая предыдущие успехи, войска 1-го Прибалтийского фронта провели Рижскую операцию. «В период подготовки наступления 43-й и 4-й ударной армий на Ригу нам предстояло провести целый ряд весьма сложных мероприятий. В их числе была и подготовка к форсированию рек Мемеле и Лиелупе. Необходимо было собрать огромное количество переправочных средств, подготовить строительство мостов, переправ. И тут у нашего начальника инженерных войск генерала В. В. Косырева зародилась великолепная идея. Пришел он однажды ко мне вместе с начальником штаба фронта и, весь сияя от радости, предложил перекрыть реки Мемеле и Муша (обе они впадают в Лиелупе) выше участка форсирования плотинами. В результате этого уровень воды в них должен понизиться и реки можно будет преодолеть вброд». Поначалу идея показалась авантюрной, но все же Баграмян ее одобрил и сам регулярно ездил смотреть, как строятся плотины. И затея увенчалась успехом – когда плотины в нужный момент были закрыты, «от саперов поступило донесение о том, что уровень воды в обеих реках упал до 30–50 см». Войска двинулись вперед на Ригу. А потом, перегруппировавшись, части 1-го Прибалтийского фронта нанесли стремительный удар на Мемель (ныне – Клайпеда). Баграмян организовал быстрое и скрытное (войска двигались только ночью) перемещение своих сил, успешно перебросив на 200 км три общевойсковые и одну танковую армию, а также множество отдельных соединений и частей. 5 октября войска 1-го Прибалтийского фронта начали наступление в районе Шяуляя, прорвали оборону противника, а уже 10 октября вышли в районе Мемеля на побережье Балтийского моря. В окружение попали свыше 30 немецких дивизий.
9 ноября 1944 г. И. Х. Баграмян был награжден вторым орденом Красного Знамени.
24 февраля 1945 г. вместо 1-го Прибалтийского фронта была создана Земландская оперативная группа войск во главе с Баграмяном, который тогда же стал заместителем командующего 3-м Белорусским фронтом маршала Василевского.
Задачей Земландской группы войск был штурм Кёнигсберга, который и начался 6 апреля 1945 г. Через три дня гарнизон этой цитадели Восточной Пруссии капитулировал.
26 апреля 1945 г. Баграмян сменил Василевского на посту командующего 3-м Белорусским фронтом. Им была завершена операция по ликвидации окруженной группировки вермахта.
После Победы, 9 июля 1945 г., И. Х. Баграмян был назначен командующим войсками вновь созданного Прибалтийского военного округа.
Впоследствии он оказался одним из немногих военачальников, кого не затронуло «трофейное дело» 1948 года. У него на даче даже провели обыск, но ничего не обнаружили. По свидетельству академика Абрама Алиханова, «на Высшем военном совете Сталин иронизировал: мол, один только товарищ Баграмян оказался чист на руку».
Звание Маршала Советского Союза Иван Баграмян получил в 1955 году. 8 июня 1956 г. он возглавил Высшую военную академию имени К. Е. Ворошилова (с 1958 г. – Военная академия Генерального штаба).
Скончался Иван Христофорович Баграмян 21 сентября 1982 года.
Борис Шапошников. Создатель современной школы генштабистов
Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников родился 2 октября 1882 г. в Златоусте. После окончания в 1903 г. по 1-му разряду Московского Алексеевского военного училища был произведен в чин подпоручика и начал офицерскую службу в 1-м Туркестанском стрелковом батальоне в Ташкенте, командовал там полуротой. В 1907 г. выдержал сложные испытания при поступлении в Академию Генерального штаба (Императорской Николаевской военной академии). В годы обучения (1907–1910) проявил «отличные успехи в науках» и по окончании был произведен в штабс-капитаны.
В своих мемуарах «Воспоминания о службе» военачальник впоследствии подробно описал систему подготовки в царской Академии Генерального штаба, изучаемые предметы и преподавателей, систему отбора лучших офицеров: «Когда вспыхнула мировая война, германское учение о войне, которое преподносил нам Незнамов (профессор, преподававший стратегию. – А. Г.), пригодилось всем молодым офицерам Генерального штаба. Если для генералов русской армии, воспитанных на стратегии Леера[6]6
Г. А. Леер (1829–1904) – русский военный теоретик и историк (прим. ред.).
[Закрыть] и Михневича[7]7
[Закрыть], действия немцев в мировой войне были каким-то откровением, то для капитанов русского Генерального штаба они были не новы… На дополнительный курс переводились офицеры, которые предназначались для службы в Генеральном штабе». С Шапошниковым вместе учился Врангель, «яркий гвардеец», которого на курсе не любили.
Шапошников продолжил воинскую службу в Ташкенте, командовал ротой. В 1912 г. был назначен старшим адъютантом штаба 14-й кавалерийской дивизии в Ченстохове[8]8
Ченстохов – город в Царстве Польском – территории в Европе, находившейся в унии с Российской империей 1815–1917 гг. (прим. ред.).
[Закрыть]. С первых дней Первой мировой находился на фронте, являлся адъютантом штаба 14-й кавалерийской дивизии (Западный фронт), затем – помощником старшего адъютанта разведотдела штаба 12-й армии (Северо-Западный фронт), начальником штаба Отдельной сводной казачьей бригады, командиром Мингрельского гренадерского полка. 16 января 1918 г. «по болезненному состоянию был эвакуирован» и через два месяца демобилизовался из армии по болезни. Весной этого же года вступил в Красную армию, написав в своем ходатайстве о приеме на службу следующее: «Как бывший полковник Генерального штаба, я живо интересуюсь вопросом о создании новой армии и, как специалист, желал бы принести посильную помощь в этом серьезном деле».
22 марта 1918 г. был назначен помощником начальника Оперативного управления штаба Высшего военного совета, затем – начальником разведотдела Штаба Революционного Военного совета Республики. Служил в Военном отделе Высшей военной инспекции РККА, весной 1919 г. занимал должность первого помощника начальника штаба наркомвоенмора Украинской ССР. 15 августа 1919 г. был назначен начальником Разведывательного отделения, а 12 октября – начальником Оперативного управления Полевого штаба Реввоенсовета Республики. По словам самого Шапошникова, «штабная работа должна помогать командиру организовывать бой; штаб – первейший орган, с помощью которого командир проводит в жизнь свои решения… В современных условиях без четко сколоченного штаба нельзя думать о хорошем управлении войсками». В ноябре 1922 г. Шапошников был командирован в Швейцарию военным экспертом советской делегации на Лозаннскую конференцию, основным вопросом которой было установление режима черноморских проливов Босфор и Дарданеллы.
Именно Б. М. Шапошников, как крупный военный специалист, разрабатывал в годы Гражданской войны для Красной армии многие важнейшие планы кампаний, директивы и приказы, распоряжения фронтам и армиям. После окончания боевых действий он был назначен 1-м помощником начальника Штаба РККА, через четыре года – командующим войсками Ленинградского, а спустя год – Московского военных округов. В 1928 г. стал начальником Штаба РККА. Выпустил трехтомный фундаментальный труд «Мозг армии». Книга не только четко определяла место Генерального штаба в системе стратегического руководства войсками, его структуру, порядок организации его работы, но и перечисляла требования, которые предъявлялись современными войнами к органам оперативного управления и их работникам.
В октябре 1930 г. решением ЦК ВКП(б) Шапошников был принят в партию без прохождения кандидатского стажа. В своем заявлении о приеме в партию от 28 сентября 1930 г. Борис Михайлович писал: «Тринадцать лет идя рука об руку в своей работе с Всесоюзной Коммунистической партией, проводя за это время неуклонно линию партии во всей своей жизни, борясь вместе с ней на фронтах Гражданской войны за дело Ленина, я прошу, если окажусь достойным, принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистической партии, дабы до конца своей жизни трудом и кровью защищать дело пролетариата в ее железных рядах».
В июне 1931 г. утвержден Реввоенсоветом СССР почетным красноармейцем 56-го кавалерийского полка 10-й Майкопской дивизии и 166-го стрелкового полка 56-й стрелковой Московской дивизии.
С 1932 по 1935 г. являлся начальником, военным комиссаром и профессором Военной академии имени М. В. Фрунзе. В июне 1935 г. Б. М. Шапошникову было присвоено ученое звание профессора высших военно-учебных заведений, а в ноябре – звание командарма 1-го ранга. В этом же году Шапошников был председателем военной комиссии на маневрах чехословацкой армии.
Два года Шапошников был командующим войсками Ленинградского военного округа.
Командующие войсками военных округов Красной армии в 1927 г. (слева направо): сидят: Г. Д. Базилевич, М. К. Левандовский, М. Н. Тухачевский, К. Е. Ворошилов, Н. Н. Петин, А. И. Корк, В. М. Орлов; стоят: А. В. Павлов, М. В. Викторов, Б. М. Шапошников, А. К. Векман, И. П. Уборевич, К. А. Авксеньевский
Начальник Генерального штаба10 мая 1937 г. Б. М. Шапошников был назначен начальником Генерального штаба. В книге «Полководцы и военачальники Великой Отечественной» приводятся следующие слова А. М. Василевского: «В течение своей службы – сначала начальником Штаба РККА, а спустя несколько лет начальником Генерального штаба – Б. М. Шапошников последовательно решал вопросы, связанные с централизацией в руководстве Вооруженными Силами, боролся за осуществление четкой регламентации штабной службы на всех уровнях. Основные мысли, высказанные Б. М. Шапошниковым в труде “Мозг армии”, нашли отражение в ряде его докладов командованию Красной армии и Советскому правительству о реорганизации центрального военного аппарата, в проектах переустройств Генерального штаба РККА накануне и в ходе Великой Отечественной войны, в директивах об организации полевого управления войск. Ими он руководствовался при подборе кадров для Генерального штаба и воспитании у них необходимых качеств советского штабного работника. Б. М. Шапошников был последовательным сторонником объединения управления Вооруженными Силами в Генеральном штабе. В этих вопросах он выступал не только как военачальник, предлагающий реализовать какую-либо частную идею в боевой подготовке или в организационной структуре того или иного войскового организма, но и как государственный деятель, проявляющий заботу о необходимом пересмотре взглядов на всю структуру рабочего аппарата верховного командования и его роль в руководстве жизнью и боевой деятельностью Вооруженных Сил в целом. В практической своей деятельности как командующий войсками округа Борис Михайлович также выступал новатором. Командуя войсками Ленинградского военного округа в 1925–1927 гг., он стал инициатором разработки методики проведения войсковых учений и маневров с участием посредников и нейтральной связью. Этот опыт внедрялся им и в Московском военном округе, а затем стал достоянием всех округов».
Генерал армии А. В. Хрулёв так в своих воспоминаниях оценивал эту деятельность Шапошникова: «Сильной стороной Бориса Михайловича являлось умение организовать подготовку высших начальников и высших штабов. Военные игры он всегда проводил на сложном оперативном фоне, основу которого составлял, как правило, какой-либо исторический факт. На разборе игры он до мельчайших подробностей разбирал ошибки сторон и в заключение указывал, как следовало бы проводить эту операцию в современных условиях с современными техническими средствами. Военные игры, которые организовывал Б. М. Шапошников, были исключительно поучительными…»
Необходимо отметить, что благодаря своей феноменальной памяти Шапошников мог, не пользуясь записями, провести разбор крупных и сложных учений или без карты заслушать доклад о боевой обстановке, наизусть помня расположение войск и важные особенности рельефа местности.
Шапошников стал одним из немногих бывших офицеров царской армии, кому удалось не только не попасть в жернова сталинских репрессий, но и в конце 1930-х годов стать доверенным помощником вождя. Но цену за это пришлось заплатить немалую, выражая свою лояльность к власти и поддерживая осуждение ее жертв. Так, в июне 1937 г. Шапошников входил в состав Специального судебного присутствия, которое приговорило к смертной казни М. Н. Тухачевского, И. Э. Якира, И. П. Уборевича и других.
Перед началом войны с Финляндией Генеральный штаб проделал большую работу – был разработан подробный план боевых действий, предусматривавший быстрый разгром финской армии. Но для этого Шапошников предлагал использование резервов не только Ленинградского военного округа. Сталин выбрал другой, более «оптимистичный» план, разработанный командованием Ленинградского военного округа с участием заместителей наркома обороны командарма 1-го ранга Г. И. Кулика и армейского комиссара 1-го ранга Л. З. Мехлиса. Согласно этому плану, 7-я армия под командованием командарма 2-го ранга К. А. Мерецкова должна была за две недели прорвать «линию Маннергейма» на Карельском перешейке и разгромить главные силы финской армии. После того как попытка реализовать этот план провалилась, что стоило жизни тысячам советских воинов и падения престижа Красной армии на международной сцене, в конце декабря 1939 г. операция («маленькая победоносная война») была приостановлена, Сталин вернулся к плану, разработанному под руководством Шапошникова.
В декабре 1939 г. Б. М. Шапошников был награжден орденом Ленина за успешную работу по руководству оперативной деятельностью Красной армии, а 7 мая 1940 г. ему было присвоено звание Маршала Советского Союза. Но вскоре, в связи с подведением итогов советско-финской войны, в советской военной элите по приказу Сталина начались перемены. Маршал А. М. Василевский в своих мемуарах так описывает отставку Шапошникова в августе 1940 г. с должности начальника Генерального штаба и назначение вместо него генерала армии К. А. Мерецкова: «О том, что предшествовало перемещению Б. М. Шапошникова, я знаю со слов Бориса Михайловича. Как он рассказывал, И. В. Сталин, специально пригласивший его для этого случая, вел разговор в очень любезной и уважительной форме. После советско-финского вооруженного конфликта, сказал он, мы переместили Ворошилова и назначили наркомом Тимошенко. Относительно Финляндии вы оказались правы: обстоятельства сложились так, как предполагали вы. Но это знаем только мы. Между тем всем понятно, что нарком и начальник Генштаба трудятся сообща и вместе руководят Вооруженными Силами. Нам приходится считаться, в частности, с международным общественным мнением, особенно важным в нынешней сложной обстановке. Нас не поймут, если мы при перемещении ограничимся одним народным комиссаром. Кроме того, мир должен был знать, что уроки конфликта с Финляндией полностью учтены. Это важно для того, чтобы произвести на наших врагов должное впечатление и охладить горячие головы империалистов. Официальная перестановка в руководстве как раз и преследует эту цель.
– А каково ваше мнение? – спросил Сталин.
Исключительно дисциплинированный человек, Борис Михайлович ответил, что он готов служить на любом посту, куда его назначат. Вскоре на него было возложено руководство созданием оборонительных сооружений, он стал заместителем наркома обороны и направлял деятельность Главного военно-инженерного управления и управления строительства укрепленных районов.
Для нас, работников Генштаба, причина перевода Б. М. Шапошникова на другую должность осталась непонятной. Не скрою, мы очень сожалели об этом. Каждый из нас отлично сознавал, какой весомый багаж ценных знаний, особенно в области оперативного искусства, и какой богатейший опыт штабной службы приобрели мы, работая с Борисом Михайловичем и повседневно учась у него».
В августе 1940 г. Б. М. Шапошников был назначен на должность заместителя народного комиссара обороны СССР по сооружению укрепленных районов. После того как СССР присоединил страны Прибалтики, западные области Украины, Белоруссии и Бессарабию, прежняя оборонительная «линия Сталина» потеряла свое военное значение. Рубеж обороны был перемещен на 300 км западнее, где и возникла «линия Молотова», простиравшаяся от Балтийского моря до Карпат и состоявшая из 13 укрепленных районов.
Но к началу Великой Отечественной войны было завершено строительство только 880 из 5807 долговременных оборонительных сооружений. Готовность укрепрайонов к обороне составляла порядка 20 %.
Какова роль Б. М. Шапошникова в подготовке СССР к Великой Отечественной войне с точки зрения стратегического планирования? Именно Шапошников был одним из главных авторов глубоко аргументированного оперативного плана стратегического развертывания Вооруженных Сил, разработанного Генштабом. Шапошников, говоря о предполагаемом направлении главного удара, утверждал, что «основным наиболее политически выгодным для Германии, а следовательно, и наиболее вероятным является первый вариант ее действий – с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья реки Сан». Поэтому в документе предлагалось развернуть наши главные силы в полосе от побережья Балтийского моря до Полесья, то есть на участке Северо-Западного и Западного фронтов. Второй вариант, предусматривающий сосредоточение основных сил Германии к югу от Полесья, считался менее вероятным, и поэтому безопасность южного направления должны были обеспечить два советских фронта, но с меньшим, чем в первом варианте, количеством сил и средств.
В сентябре 1940 г. план стратегического развертывания был представлен Сталину. Он отказался его утверждать, потребовав переделать, – в соответствии с пожеланиями советского вождя наиболее опасным стратегическим направлением было признано юго-западное – Украина. Но, как позже выяснилось, именно на западном (а не юго-западном) направлении вермахт сосредоточил самую мощную группировку, что и стало одной из главных причин поражений Красной армии в начальном периоде войны.
Кроме того, как отмечал в своих воспоминаниях маршал С. С. Бирюзов, «маршал Б. М. Шапошников вносил очень ценные предложения о дислокации войск в западных пограничных округах. Он предлагал основные силы этих округов держать в рамках старой государственной границы за линией мощных укрепленных районов, а во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения. Однако с этим разумным мнением опытного военачальника тогда не посчитались. В непосредственной близости от новой границы оказались даже те соединения, которые находились еще в стадии формирования и были не полностью укомплектованы личным составом и техникой… Это обстоятельство в какой-то мере повлияло на развитие событий после вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз».
В первые дни Великой Отечественной войны Б. М. Шапошников трудился в Совете по эвакуации при СНК СССР. 23 июня 1941 г. Шапошников был включен в состав организованного при Ставке Главного командования института постоянных советников, затем в течение нескольких июльских дней был начальником штаба главкома Западного направления. Вскоре вернулся на должность начальника Генерального штаба. И. В. Сталин предпочел использовать командный опыт Г. К. Жукова, занимавшего эту должность, непосредственно в войсках. Во главе всего штабного аппарата встал тот, кто в те месяцы мог, пожалуй, лучше, чем кто-либо, обеспечить бесперебойное и организованное его функционирование.
В своих воспоминаниях маршал Советского Союза К. А. Мерецков писал о трудностях работы Генерального штаба: «В первые дни войны Генеральный штаб не всегда точно знал обстановку на фронтах. Каждый вечер его генералы докладывали работникам наркомата о ходе боевых действий… Маршалу Советского Союза Б. М. Шапошникову, назначенному начальником Генерального штаба, приходилось переживать горькие минуты. В высшей степени деликатный, Борис Михайлович часто брал на себя вину подчиненных за несвоевременную информацию. Однажды утром в Ставке я присутствовал при докладе общей обстановки на фронтах. Шапошников сказал, что, несмотря на принятые меры, с двух фронтов так и не поступило сведений.
Сталин спросил:
– Вы наказали людей, которые не желают нас информировать о том, что творится у них на фронтах?
Добрейший Борис Михайлович с достоинством ответил, что он обоим начальникам штабов фронтов объявил выговор. Судя по выражению лица и тону голоса, это дисциплинарное взыскание он приравнивал чуть ли не к высшей мере наказания. Сталин хмуро улыбнулся:
– У нас выговор объявляют в каждой ячейке. Для военного человека это не наказание.
Но Шапошников напомнил старую военную традицию: если начальник Генерального штаба объявляет выговор начальнику штаба фронта, виновник должен тут же подать рапорт об освобождении его от занимаемой должности.
Сталина, видимо, удовлетворил такой ответ, и он приказал лишь предупредить всех начальников штабов, что за подобные проступки Ставка будет применять строгие меры…»
В должности начальника Генерального штаба Б. М. Шапошников принял активное участие в подготовке и проведении зимнего 1941/42 г. контрнаступления Красной армии. Именно под руководством Шапошникова Генеральный штаб стал центром оперативно-стратегического планирования, все важнейшие вопросы которого предварительно обсуждали в Ставке при участии начальника Генштаба.
Генеральный штаб во главе с Б. М. Шапошниковым разрабатывал предложения (многие из которых, к сожалению, так и не были учтены) по осуществлению Смоленского оборонительного сражения и контрнаступления под Москвой. Роль Шапошникова в планировании Московской стратегической наступательной операции трудно переоценить. В него маршал вложил весь свой полководческий талант и выдающиеся организаторские способности. Как пишет военный историк А. Исаев в книге «Краткий курс истории ВОВ. Наступление маршала Шапошникова», «если бы немецкие генералы знали, что за части шли по Красной площади 7 ноября 1941 г., то их ужасу и досаде за не принятые верховным командованием меры не было бы предела. По брусчатке в парадных колоннах шагали бойцы и командиры 332-й Ивановской стрелковой дивизии имени М. В. Фрунзе. Они символизировали вершину айсберга, о который подобно “Титанику” разбился немецкий “блицкриг”. Дивизия была одной из многих других дивизий и бригад, формировавшихся, проходивших интенсивное обучение от Москвы до Урала и Сибири осенью 1941 г. Менее чем через два месяца после того знаменитого парада по всему фронту от Ладоги до Черного моря началось крупномасштабное советское зимнее наступление, организованное с помощью этих соединений. Шагавшая по Красной площади 332-я стрелковая дивизия полковника С. А. Князькова вступила в бой даже не на подступах к Москве. Она совершила 400-километровый марш к Осташкову и приняла участие в самом успешном наступлении зимы 1941/42 г., Торопецко-Холмской операции. В ходе этого наступления 4-я ударная армия А. И. Еременко, в состав которой была включена 332-я стрелковая дивизия, через леса по глубокому снегу вышла к Витебску и на долгие полтора года, словно дамоклов меч, нависла над Смоленском.
Станция метро «Маяковская». Здесь 6 ноября 1941 г., когда столица была на осадном положении, прошло торжественное заседание Моссовета. Перед этим Сталин обсуждал с Жуковым возможность проведения парада, который состоялся на Красной площади 7 ноября
Авторство плана наступления, предпосылки к которому были созданы еще в период, когда судьба столицы висела на волоске, несомненно, принадлежит Маршалу Советского Союза Б. М. Шапошникову».
Но порой вопросы стратегии и тактики перемешивались с фактором личных отношений и поддержания своего начальствующего статуса. Сталин лично уважал Б. М. Шапошникова как стратега и как человека, преданного воинскому долгу. Так, А. М. Василевский отмечал, что только одному Шапошникову Верховный разрешал курить в своем рабочем кабинете, а в разговоре с ним никогда не повышал голоса. «Но это чисто внешняя сторона их отношений. Главное же заключается в том, что предложения Шапошникова, всегда глубоко продуманные и глубоко аргументированные, как правило, не встречали особых возражений».
При этом Сталин первоначально относился со скептицизмом к деятельности советского Генерального штаба, и Шапошникову потребовалось много усилий, чтобы разубедить вождя, представляющего Генштаб как «канцелярщину», как он его называл. Только после возвращения Шапошникова на должность начальника Генерального штаба советский вождь постепенно стал с большим вниманием прислушиваться к рекомендациям и мнению Бориса Михайловича и даже придерживаться неписаного правила – принимать важное стратегическое решение только после того, как предварительно выслушивал об этом обстоятельный доклад начальника Генштаба, не всегда, впрочем, соглашаясь с ним.
Но в годы Великой Отечественной войны Б. М. Шапошникову пришлось столкнуться и с другой проблемой, о которой К. К. Рокоссовский рассказал в своих мемуарах. Он во время описываемых событий (середина ноября 1941 г.) был командующим 16-й армией Западного фронта: «К этому времени бои в центре и на левом крыле шли в 10–12 км западнее Истринского водохранилища. Само водохранилище, река Истра и прилегающая местность представляли прекрасный рубеж, заняв который заблаговременно можно было, по моему мнению, организовать прочную оборону, притом небольшими силами. Тогда некоторое количество войск мы вывели бы во второй эшелон, создав этим глубину обороны, а значительную часть перебросили бы на клинское направление.
