Текст книги "Полководцы Второй мировой. Красная армия против вермахта"
Автор книги: Алекс Бертран Громов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
6 ноября 1941 г. И. Х. Баграмян был награжден своим первым орденом Красного Знамени. Во время битвы за Москву он занимался разработкой и осуществлением успешного контрудара в районе Ельца, когда была стремительно прорвана оборона немцев, захвачена техника и пленные. В своих мемуарах Баграмян описывал весьма колоритные эпизоды: «Немецкий капитан так промерз, что продолжал трястись мелкой дрожью даже в жарко натопленном помещении. Одет он был весьма импозантно: на хромовые сапоги натянуты чехлы, сшитые из овчины, поверх офицерской фуражки – пуховый платок.
– Вы что, капитан, в таком виде и перед своим начальством являетесь? – с едва заметной усмешкой спросил Костенко.
Выслушав перевод, капитан стал торопливо развязывать платок. Долго путался с крепко затянутым узлом. Стащив наконец платок и скомкав его, капитан извинился: он так внезапно оказался в плену, что никак не может прийти в себя… Не прошло и двух часов, и не только из гвардейской дивизии, но и из кавалерийского корпуса, как из рога изобилия, потекли донесения об освобождении одного населенного пункта за другим».
Было проведено и контрнаступление Красной армии в районе Ростова-на-Дону, в ходе которого город был освобожден. 27 декабря 1941 г. И. Х. Баграмяну было присвоено звание генерал-лейтенанта и он был назначен начальником штаба юго-западного направления. В этом качестве он участвовал в подготовке Барвенково-Лозовской операции, которая позволила войскам Юго-Западного и Южного фронтов в начале 1942 г. прорвать немецкую оборону на фронте протяженностью 100 км и продвинуться на 100 км западнее.
«Тов. Баграмян не удовлетворяет Ставку…»Но весной 1942 г., после того как в апреле И. Х. Баграмян был при сохранении прежней должности назначен и начальником штаба Юго-Западного фронта, удача отвернулась от него. Он был одним из тех, кто разрабатывал Харьковскую наступательную операцию, стоившую Красной армии многих жертв. Хотя поначалу наступление разворачивалось вполне благополучно, но затем немцы нанесли сокрушительный контрудар. «В 13 часов на командном пункте фронта раздался очередной телефонный звонок, и я услышал в трубке встревоженный голос Кирилла Семеновича (Москаленко. – А. Г.), – описывал происходившее тогда Баграмян. – Он докладывал, что противник при мощной поддержке авиации наносит контрудар крупными силами танков во фланг наступающим войскам армии в общем направлении на Старый Салтов. Как выяснилось позже, гитлеровцы сумели сосредоточить в течение ночи и первой половины дня 13 мая две подвижные группировки для нанесения контрудара по 38-й армии».
В одну из упомянутых Баграмяном группировок входили 3-я танковая дивизия и два полка 71-й пехотной дивизии, наносившие удар со стороны села Приволье. А вторая группировка в составе 23-й танковой дивизии и одного полка 44-й пехотной дивизии атаковала со стороны Запорожного. Каждая из группировок имела порядка 150–200 танков, которые шли в сопровождении пехоты и при массированной поддержке авиации. Ударная группа 38-й армии не выдержала такого натиска и была отброшена на восточный берег реки Большая Бабка.
После войны И. Х. Баграмян уделил немало внимания анализу причин провала Харьковской операции: «Общая глубина обороны не превышала 3–4 км, особенно слабо была организована противотанковая оборона. Все это позволило противнику относительно быстро сломить сопротивление армии и легко проникнуть в ее оперативную глубину. Штаб Южного фронта не уделил должного внимания разведке и не смог правильно оценить группировку противника и его намерения.
Наконец, – и это, пожалуй, главное, – по инициативе генерала Ф. М. Харитонова, одобренной командующим фронтом, без разрешения главнокомандующего войсками направления в период с 7 по 15 мая была проведена не отвечающая обстановке частная операция в полосе 9-й армии, целью которой было овладение сильно укрепленным узлом сопротивления в районе Маяков. Для ее осуществления были привлечены значительные силы, в том числе почти все армейские резервы и 5-й кавалерийский корпус, составлявший резерв фронта».
Все эти резервы, писал И. Х. Баграмян, прежде всего предназначались для отражения возможного прорыва противником обороны 9-й армии на барвенковском направлении. В результате и сама операция в районе Маяков оказалась безуспешной, и резервы, привлеченные для ее проведения, понесли большие потери, а самое главное – они не успели перегруппироваться и занять место для обороны к началу наступления подразделений фон Клейста.
«Очень прискорбно, но мы узнали о мощном ударе врага на южном фасе Барвенковского выступа лишь вечером 17 мая, – утверждал Баграмян. – Командование Южного фронта, потеряв связь с подчиненными войсками, более или менее разобралось в обстановке и сообщило о ней главкому только к исходу дня. К этому времени своим танковым кулаком Клейст не только завершил прорыв нашей тактической обороны, но и добился успехов оперативного значения».
Харьковская катастрофа[3]3
Советские потери составили 270 тыс. человек, из них 171 тыс. – безвозвратно (прим. ред.).
[Закрыть] открыла немецкой армии путь на Кавказ и к Сталинграду.
Юго-западное направление было ликвидировано. Разгневанный Верховный главнокомандующий обвинил Баграмяна в провале операции. От трибунала и приговора его спас Жуков, напомнивший Сталину о том, что в провале Харьковской операции виноваты также и Ставка, и Генштаб. Учитывая, что Жуков в начале года неоднократно возражал против неподготовленного наступления в целом и Харьковской операции в частности, а Ставка и лично Сталин настаивали на своем, сейчас к мнению будущего маршала Победы прислушались. За другого военачальника, обвиненного в срыве операции, – генерал-майора Харитонова, чьи войска оказались на самом острие атаки, когда группировка фон Клейста двинулась в наступление, заступился А. М. Василевский. Он, по его собственным словам, «зная всю историю этой операции и истинные причины ее неудач, доложил Сталину, что вина Харитонова в данном случае является относительной, и просил не только не отдавать его под суд, а как хорошего военачальника назначить командующим войсками армии».
Тем не менее Сталин отправил руководству Юго-Западного фронта беспощадное письмо: «Мы здесь в Москве – члены Комитета Обороны и люди из Генштаба решили снять с поста начальника штаба Юго-Западного фронта тов. Баграмяна. Тов. Баграмян не удовлетворяет Ставку не только как начальник штаба, призванный укреплять СВЯЗЬ И РУКОВОДСТВО армиями, но не удовлетворяет Ставку и как простой информатор, обязанный честно и правдиво сообщать в Ставку о положении на фронте.
Более того, т. Баграмян оказался неспособным извлечь урок из той катастрофы, которая разразилась на Юго-Западном фронте. В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 10–20 дивизий. Это катастрофа, которая по своим пагубным результатам равносильна катастрофе с Ренненкампфом и Самсоновым[4]4
В августе 1914 г. в результате многочисленных просчетов крупным поражением русских войск завершилась Восточно-Прусская операция, ставшая символом слабости России в Первой мировой войне. Общие потери 2-й армии под командованием генерала А. В. Самсонова составили более 56 тыс. человек, 1-й армии под командованием генерала П. К. Ренненкампфа – 30 тыс. человек (прим. ред.).
[Закрыть] в Восточной Пруссии. После всего случившегося тов. Баграмян мог бы при желании извлечь урок и научиться чему-либо. К сожалению, этого пока не видно. Теперь, как и до катастрофы, связь штаба с армиями остается неудовлетворительной, информация недоброкачественная…
Тов. Баграмян назначается начальником штаба 28-й армии. Если тов. Баграмян покажет себя с хорошей стороны в качестве начальника штаба армии, то я поставлю вопрос о том, чтобы дать ему потом возможность двигаться дальше. Понятно, что дело здесь не только в тов. Баграмяне. Речь идет также об ошибках всех членов Военного совета, и прежде всего тов. Тимошенко и тов. Хрущева. Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе с потерей 18–20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с Вами поступили бы очень круто…»
Полоса неудач для Баграмяна продолжалась – 28-я армия действовала под Россошью, к моменту появления Баграмяна состояние ее было плохим, в результате 7 июля 1942 г. немцы заняли Россошь без особого труда. Баграмян снова чудом избежал трибунала и был отправлен на Западный фронт в качестве заместителя командующего 61-й армии. Вскоре, 13 июля 1942 г., он сменил назначенного командующим фронтом К. К. Рокоссовского на посту командующего 16-й армией.
16-я армия осенью и зимой 1942/43 г. вела боевые действия вполне успешно, хотя и ей приходилось нелегко. «Внезапно враг прорвал оборону соседней с нами 61-й армии в ее центре и продвинулся к северо-западу на 25 км, выйдя к реке Жиздра на участке Восты, Бело-Камень. Три стрелковые дивизии генерала П. А. Белова оказались отрезанными от основных сил. Одновременно другая группировка вражеских войск нанесла удар на участке нашей левофланговой 322-й стрелковой дивизии, оборонявшей рубеж по реке Рессета протяжением 17–18 км, фронтом на запад. Удар этот пришелся по обоим флангам соединения. Враг, как видно, стремился в последующем выйти к реке Жиздра и сомкнуться со своей основной ударной группировкой, действовавшей против армии П. А. Белова. Воины 322-й оказали врагу упорное сопротивление. Мы ввели армейские резервы, и все же противнику ценой больших потерь удалось выйти к Жиздре на участке Гретня, Восты. 322-я стрелковая дивизия потерпела значительный урон, но окружения избежала, отойдя на реку Жиздра».
В августе 1942 г. удалось отбить наступление немецких сил, а в феврале – марте 1943 г. – провести Жиздринскую наступательную операцию, в ходе которой была прорвана мощная оборона в районе города Жиздры. Среди прочих воспоминаний о том периоде Баграмян особо выделял в своих мемуарах встречу с лучшими снайперами Западного фронта: «Многие из бойцов на этом слете подробно и интересно рассказывали о приемах “охоты” за фашистами. Как правило, каждый снайпер, прежде чем выйти на задание, тщательно готовился… Выступавшие на слете снайперы демонстрировали свои образцы самодельных ложных мишеней и приемы вызова по ним огня из расположения противника… Слет проходил на лесной поляне, снайперы расселись кто на пеньке, кто просто на траве в маскировочных халатах, украсившись ветками и хвоей. Когда я подходил к месту слета, то в первый момент опешил – людей не было видно, казалось, что поляна поросла кустарником».
Орловская операция16 апреля 1943 г. 16-я армия была удостоена звания гвардейской, став отныне 11-й гвардейской армией, а И. Х. Баграмян был награжден орденом Кутузова I степени. Но горький опыт харьковской катастрофы уже не позволял ему соглашаться с теми, кто считал, что теперь немецкая армия уже полностью разгромлена. «Почти все наступательные действия на западном направлении весной 1943 г. носили отпечаток торопливости, спешки, – отмечал он. – Тогда у всех нас были еще свежи достигнутые под Сталинградом блестящие победы Красной армии, положившие начало массовому изгнанию фашистских оккупантов с советской земли. В той обстановке многим казалось, что моральный дух врага надломлен и если не дать ему опомниться, непрерывно наносить удары на все новых и новых направлениях, то он вскоре будет окончательно сокрушен. К сожалению, даже у некоторых командующих войсками фронтов появилось такое ошибочное убеждение и настойчивое желание поскорее добиться успехов, подобных сталинградскому триумфу».
Сделал выводы из прежних неудач и сам Сталин, который в приказе № 95 от 23 февраля 1943 г. особо указывал, что рано еще думать, будто «…с гитлеровской армией покончено и Красной армии остается лишь преследовать ее до западных границ страны… Думать так – значит переоценивать свои силы, недооценить силы противника и впасть в авантюризм. Враг потерпел поражение, но он еще не побежден. Немецко-фашистская армия переживает кризис ввиду полученных от Красной армии ударов, но это еще не значит, что она не может оправиться. Борьба с немецко-фашистскими захватчиками еще не кончена, она только развертывается и разгорается. Глупо было бы полагать, что немцы покинут без боя хотя бы километр нашей земли…»
Весной 1943 г. Иван Христофорович был приглашен к участию в разработке плана Орловской наступательной операции, получившей кодовое название «Кутузов». Штабная работа шла на фоне необычного затишья на фронтах, которое сам Баграмян отобразил в воспоминаниях: «Мне хорошо запомнилась весна 1943 г. Выдалась она ранней, за несколько дней дороги стали непролазными из-за распутицы. Казалось, именно она послужила причиной наступившего затишья. И не только у нас, на Западном фронте. Из оперативных сводок мы знали, что такая же необычная для войны тишина (относительная, конечно: на фронте всегда стреляют) воцарилась везде – от Заполярья до Новороссийска. Это было тем более неожиданным, что всю минувшую зиму бои не затухали…»
Конечно, в этом затишье всем виделось предвестие новой грозы. Гадали лишь, где именно она грянет. «Пожалуй, той весной все – от маршала до красноармейца – с тревожной пытливостью вглядывались в карту, – вспоминал Баграмян. – Линия фронта рассекала ее причудливо изогнутой чертой. Начинаясь от Баренцева моря западнее Мурманска, она почти вертикально опускалась на юг к Великим Лукам, там под углом в 45 градусов поворачивала на юго-восток к Новосилю и огибала занятый фашистами Орел. Потом эта змейка тянулась на запад, чтобы восточнее Севска отвесно спуститься на юг к Сумам и снова устремиться на восток, а обогнув Белгород, опять преломиться под прямым углом и возле Чугуева повернуть на юго-восток. Таким образом, линия фронта образовала глубокие выступы в обе стороны. Логика подсказывала: именно здесь, на этих выступах, должны начаться основные события приближающейся летней кампании. И не только потому, что выступы и зигзаги в линии фронта облегчали удары с флангов. Эти крупные изгибы охватывали районы, очень важные в стратегическом отношении, где была наиболее развитая сеть дорог, где сосредоточивались самые крупные и боеспособные группировки войск обеих сторон».
При планировании Орловской операции Баграмян предложил в самом ее начале окружить и уничтожить болховскую группировку вермахта, чтобы помешать свободному отходу всей орловской группировки. Это мнение шло вразрез с точкой зрения других участников работы над планом операции: «Командующий Западным фронтом генерал-полковник В. Д. Соколовский и командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант М. А. Рейтер выработали согласованное предложение об организации наступления. Нашей 11-й гвардейской армии, имевшей в своем составе девять стрелковых дивизий, два танковых корпуса и другие средства усиления, предстояло прорвать оборону противника южнее Козельска и развить удар строго на юг – на Хотынец, с тем чтобы выйти во фланг и глубокий тыл орловской группировки немцев. После прорыва вражеской обороны из-за нашего левого фланга должны были выдвинуться вперед три дивизии соседней с нами 61-й армии Брянского фронта. Их задача – свертывать оборону противника, обеспечивая наше наступление с востока».
И тут Баграмян в который раз вспомнил о неудаче под Харьковом: «Вместе с начальником штаба армии генерал-майором И. Т. Гришиным мы подолгу просиживали над картами и расчетами. У Ивана Тихоновича был солидный опыт и командной, и штабной работы. Чем больше мы вникали в дело, тем яснее видели уязвимые места в наметках штаба фронта, касающихся задач 11-й гвардейской.
Я знал, как трудно организовать взаимодействие соединений, выполняющих одну оперативную задачу, но входящих в армии разных, пусть и соседствующих фронтов, тем более в наступлении, когда войска должны быстро реагировать на обстановку, когда необходим стремительный маневр силами и средствами… Возможно ли в этих условиях организовать достаточно тесное взаимодействие между фланговыми армиями двух фронтов? К сожалению, рассчитывать на это не приходилось».
Внушало опасения и направление наступления – строго на юг, на Хотынец. Внешне замысел выглядел эффектно, ведь планировалось окружить всю орловскую группировку противника. Однако Баграмяну показалось, что разработчики не учитывают то, насколько крупные силы сосредоточены в Орловском выступе и сколь прочна здешняя оборона немцев. «Что, если мы глубоко продвинемся, а войска Центрального фронта не подоспеют? Разбросав силы на большом пространстве, армия в этом случае неизбежно потеряла бы свою наступательную мощь и сама в конечном счете могла стать объектом сильных фланговых ударов, что угрожало ей отсечением от своих. Жизнь показала, что операция на окружение обычно удается в том случае, если после прорыва вражеской обороны наступающие войска выходят на оперативный простор и получают возможность быстро преодолеть значительные расстояния, а затем создать внутренний и внешний фронты окружения раньше, чем враг сумеет собрать силы для парирования удара».
Расчеты и анализ сложившейся обстановки подсказывали, что надеяться на тесное взаимодействие с ударной группировкой Центрального фронта частям 11-й армии не приходилось. Там и без того хватало сложных задач, ведь противостоять Центральному фронту должны были 9-я армия под командованием Вальтера Моделя и часть сил 2-й армии группы армий «Центр», получившие задачу совместно с 4-й танковой армией оперативной группы «Кемпф» окружить и уничтожить советские войска на Курском выступе. Из этого следовало, что войска Центрального фронта неминуемо будут втянуты в тяжелые оборонительные бои, и было бы неосторожностью рассчитывать, что после этого они сумеют быстро преодолеть 120 км, отделяющих их от Хотынца.
«По-видимому, замысел операции родился под впечатлением сталинградского контрнаступления, в котором ударные группировки двух фронтов – Юго-Западного и Сталинградского, пройдя навстречу друг другу более 200 км, замкнули кольцо окружения в точно назначенном пункте, – констатировал Баграмян. – Но под Сталинградом удар наносился по слабым флангам противника, а маневр на окружение осуществлялся по его тылам, куда он не мог перебросить резервы: их поглотили бои на улицах огромного города. В районе Орла обстановка сложилась совсем по-другому. Противник имел здесь прочную долговременную оборону и мощную группировку, которая сама готовилась наступать. Это в какой-то мере напоминало ситуацию, в которой мы оказались под Харьковом весной 1942 г. Тогда мы тоже планировали удар по группировке врага, которая сама изготовилась к наступлению. Недостаточный учет реального соотношения сил привел нас тогда к неудаче».
Поэтому командующий 11-й армией стал настаивать на корректировке плана наступления: «Лучше было бы ограничиться скромнее по масштабу, но более реальной задачей: сходящимися ударами нашей 11-й гвардейской из района к югу от Козельска и 61-й армии Брянского фронта с северо-востока окружить и уничтожить болховскую группировку противника, прикрывавшую с севера 9-ю армию Моделя. Для этого желательно было подчинить командованию 11-й гвардейской все силы, которые должны наступать с жиздринского плацдарма, то есть все двенадцать стрелковых дивизий, в том числе три дивизии соседа, а 61-ю армию усилить несколькими дивизиями и одним танковым корпусом из резерва Ставки». По мнению Баграмяна, разгром болховской группировки образовал бы в обороне противника такую брешь, какую ему вряд ли удалось бы быстро закрыть. А значит, тем самым создавались благоприятные условия для дальнейшего продвижения советских войск на юг, во фланг и тыл орловской группировки врага.
Сталину идея Баграмяна понравилась, а возражения, мол, командарм хочет заполучить под свое начало как можно больше сил, Верховный отмел одной фразой: конечно, он заботится о своей армии, ведь ему же придется отвечать в случае неудачи…
12 июля войска Брянского фронта, в том числе и возглавляемая Баграмяном 11-я гвардейская армия, начали Орловскую операцию. «Стремясь скрыть от врага момент перехода в атаку пехоты и танков, мы наметили план артподготовки: сначала короткий, всего пять минут, но мощный огневой налет, затем двадцатиминутная пауза, а после нее – контроль пристрелки. Гитлеровцы выйдут из укрытий, займут места в траншеях, а мы еще около часа будем вести стрельбу на разрушение и подавление. И только потом, после залпа четырехсот пятидесяти “катюш”, обрушим на врага всю силу огня. Через пятнадцать минут пойдет пехота. Бушующий огневой вал будет постепенно продвигаться в глубину. За ним последуют пехота и танки».
11-я армия ударила немцам во фланг, прорвав их оборону и двинувшись в южном направлении. Спешно переброшенные из соседних районов войска не смогли даже замедлить это продвижение. Тем временем в наступление пошли войска Центрального фронта. 29 июля Красная армия освободила Болхов, а 5 августа – Орел.
За проведение Орловской операции 27 августа 1943 г. И. Х. Баграмян был награжден орденом Суворова I степени, ему было присвоено звание генерал-полковник. 17 ноября он стал генералом армии, а через день был назначен командующим войсками 1-го Прибалтийского фронта. В декабре его войска осуществили Городокскую наступательную операцию, в ходе которой были окружены и уничтожены четыре дивизии вермахта, ликвидирован Городокский выступ противника и созданы благоприятные условия для наступления на Витебск.