Текст книги "Иная реальность"

Автор книги: Алек Майкл Экзалтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Здесь тебе, Ким Маратович, не Мавзолей – долго не пролежишь. Кто сказал, что труп врага хорошо пахнет? Наверняка тот, кто бальзамирует тела вождей. Хватит резонерствовать, милостивый государь! Теперь в реанимацию.

Кирилл бережно взял недвижимого Леона на руки и поднялся на поверхность. Наверху уже все стихло. По-прежнему моросил дождь, но заострившееся лицо Кирилла под пластиковым забралом стальной полусферы, обтянутой маскировочной сеткой оставалось совершенно сухим. Столь же сухо и резко он отдавал распоряжения:

– Василий, гони свою таратайку-двустволку ко входу в кремль. Подбросишь нас к вертушке. Живо, пацан! Вирта, летим домой. Верни мне Леона! Инга! Ты у меня бугор в зоне. Жмуров обработать хладагентом и в овощехранилище. Полный обыск всего и всех. И чтоб к утру у меня был образцовый лагерный порядок. Не справишься – навечно в памяти народной останешься девушкой с веслом и горном вон на той аллее пионеров-героев.

* * *

На рассвете десятого августа Кирилл и его верный боевой пес Леон вступили в бой с отступавшими в беспорядке на северо-восток разрозненными остатками ментовских бандформирований, но еще в царскосельском блокгаузе командир распорядился:

– Вирта! А летунам вертушку ты, мать моя, возверни. Им еще воевать надо. Буди их там, дико извиняясь. Скажи, девушкам полетать была охота. Знаю, у тебя получится. Нам с армейцами ссориться никак не с руки.

Перед отъездом на юго-восточный фронт отец-командир не забыл также глянуть он-лайн, что происходит в глубоком северном тылу, где его спецкоманда закреплялась на захваченной территории противника, ставшей теперь новыми землями Кирилла Дербанова. Иначе и быть не могло. По праву наследования. От проигравшего властителя к властителю победившему.

Король умер. Да здравствует король! Вот не было печали! Евграф, паскуда вечноживая, и после смерти напакостил. Всю жизнь мечтал вождем стать по его милости.

Покойный Ким Маратович Евграфов, коего Кирилл поминал после смерти добрым проникновенным словом, был в самом деле единоличным вождем, коллегиальности не признавал и проповедовал культ своей партийной личности; следовательно, в силу паханско-шестерочного уставного принципа демократического централизма, а также по неписаным законам города и окрестностей сеньориальные, они же суверенные права Кима Евграфова переходили по наследству к Кириллу Дербанову. В одночасье становиться крестным отцом политических и экономических угодий покойного партийного бонзы Кириллу отнюдь не хотелось, но пришлось.

Шеф Дербан, мать твою за ногу! Лидер прогрессивного человечества и отечества со всеми сопутствующими обязанностями. Ох, долги наши!

К примеру, триумвиры-восточники традиции весьма почитали, неписаные законы чтили и уже связались с Ингой, настоятельно, но ненавязчиво интересуясь, когда же босс Дербан заплатит контрибуцию за своего предшественника. Или им следует временно аннексировать крахмальный завод и авторынок в счет уплаты долга?

– Ишь, губу-то раскатали. А ху-ху не хо-хо? И про совет да любовь уж и помина нет. У, скупердяи настырные!

– Вирта, заплати, пожалуйста, восточным недоноскам, сколько они там выставили, – уже по дороге на фронт попросил Кирилл своего свежеиспеченного финансового советника.

– Как скажешь, мой дорогой. Но мы могли бы этих восточников поиметь точно так же, как еврографьев. И люди у нас теперь найдутся, и штыки…

– Нетушки! Не то мы потом будем с тобой вдвоем дальние подходы вокруг атомной станции охранять. И от террористов-экологистов на пару отбиваться спина к спине.

– А Леон, Инга, Игорь, Васька?

– Пять с половиной бойцов маловато будет таки для тридцатикилометровой зоны безопасности, мать моя. Плати без разговоров. Мне с соседями надо жить в любви и согласии.

– И за Северный авторынок любовью за любовь?

– Торг уместен. Можешь сказать, мол, "Автокон" изначально Хатежину обещан.

– Неужто отдашь?

– Посмотрим на его поведение. За ним и так крупный должок за Наталью.

– Фи, сударь, какой вы меркантилист, право. Хотя за давешнюю авантюру Евграфа Хатежину тоже надо заплатить.

– Ништяк, свои люди – сочтемся. Мы там тоже воевали. Как у нас Наталья? Весела ли? Не грустит часом?

– Спит твоя неизменная Наталья. На часы посмотри, бестолочь. Ой, прости, любимый. Я не хотела тебя обидеть.

– Без проблем. Наталье привет, как проснется.

– Сам ее разбудишь, когда вернешься. А я к восточникам. Инге без меня с ними не совладать. Потом на нашу северную базу. Там работы невпроворот. И киберы эти противные. Вскрытие много чего покажет.

* * *

Вирта и Кирилл полностью избавили Наталью Хатежину от кибернетической начинки в ночь с седьмого на восьмое августа. Операция проходила под общим наркозом и продолжалась более пяти часов. Работала, естественно, Вирта. А Кирилл с эффектором-двойнком ей ассистировали. Помимо спинного мозга и всего позвоночного столба пациентке пришлось регенерировать большую часть скелетных мышц, а также кое-где уже начинавшие атрофироваться поперечно-полосатые мышцы верхних и нижних конечностей. Регенерации, кроме того, подверглись и несколько участков кожного покрова.

Вирта вошла во вкус имиджмейкерства и боди-дизайна, вспомнила о своей крутой работе над телом Инги и предложила слегка увеличить Наталье грудь, добавить немного плоти на лобок и округлить половые губы. Но Кирилл ей этого не позволил, сославшись на отсутствие согласия пациентки и ее близких родственников на столь решительное косметологическое вмешательство. Заснув, таким образом, во вторник вечером в спальне для гостей, Наталья там же проснулась ближе к полудню в среду в собственном неизменном теле без искусственных добавок и вроде бы без косметических правок. Удивилась, как же долго она спала. Но чувствовала она себя и в самом деле неважно, поэтому Вирта ей прописала общеукрепляющие средства и постельный режим до четверга. На следующий день легкое недомогание прошло, и к девяти утра в четверг Наталья Хатежина была вновь весела и здорова. Но после легкого завтрака под ласковым и внимательным взглядом Вирты ей опять захотелось немножко поспать.

В противоположность Наталье, Кирилл не спал ни в четверг, ни в пятницу. Спать было ему недосуг и не очень-то хотелось. По правде сказать, потребности в ночном сне за эти двое суток он не испытывал. Может быть, потом? Да и то вряд ли, если вокруг море разливанное дел; и все первоочередные, и ни одно из них нельзя было сделать вчера. Только сегодня или, на худой конец, завтра. Прежде всего хотелось бы знать, каким к нему вернулся Леон.

– Леон, как тебе понравилась моя аранжировка и интерпретация твоей героической гибели?

– Кирилл, я горжусь, что моя предыдущая реинкарнация воевала вместе и рядом с тобой. Для меня нынешнего – это честь. Клянусь, я буду столь же доблестно служить тебе и защищать тебя самого и твоих ближних.

– Велеречив же ты стал, как я погляжу.

– Возможно, я пока не совсем пришел в себя и не до конца осмыслил свои записи. Но я по-прежнему люблю тебя, Кирилл, и Лану. Она такая слабая, беспомощная и красивая.

– А Вирту?

– Мы с ней вместе тебя любим. Но каждый по-своему. Я – как близкий друг, она… Внимание, хозяин! Угроза справа. В двухстах метрах, правый поворот на север. Предупреди хатежинского на фланге. Я могу его прикрыть.

– Принято. Вперед, Леон!

* * *

Отдыхать после боев с противником Кирилл с Леоном вернулись в царскосельскую усадьбу лишь к пятичасовому чаю. Подняли с постели Наталью, чтобы была в полной готовности встречать возвращающегося с войны мужа. И отправили Ваську на фургоне назад в пионерлагерь за новой партией электротоваров. Для Вирты надо было готовить сырье и материалы, а пока весь поставляемый Васькой товар еще пребывал в стадии охлажденной и неодушевленной плодоовощной продукции.

Душевная беседа состоялась у Кирилла с Федором Хатежиным, прибывшим к обеду. Победители встретились ровно в шесть часов вечера после контрпартизанской войны и оттянулись по полной программе, сбрасывая нервное напряжение последних дней.

– Стало быть, Дербан, ты отдаешь мне рынок и "Автокон"?

– Можешь для комплекта партячейки евграфовские взять. На выборах пригодится.

– Спасибо, не надо. Я поболе твоего в счастливом детстве коммунизма накушался. А вот если бы ты мне у Меркоти сотню гектаров под филиал питомника выделишь, то я бы не отказался.

– Что ж, Федор, бери. Места там чудесные: река, холмы. Заодно и за этим городишком присмотришь.

– На поклон, чай, уже приходили?

– Да, меркотники на Марфуткину ферму приезжали. Прочих завтра в кремле принимать буду.

– Спиртогонные фабрики восточникам пойдут?

– Пожалуй. Мне не с руки гидролизную евграфовку гнать. Я себе только крахмальный оставляю. Там будут мою "Кириллицу" разливать-укупоривать.

– Вкусное название, славянское. Надо понимать, отлично пойдет в ближнем зарубежье. Гей, славяне, а фирма качество гарантирует?

– Однозначно. Ты его уже оценил: вон из того графинчика.

– Тогда давай еще продегустируем. Ну, за АО "Видербанк"!

– Успеется. Лучше за Наталью.

– За нее тоже. Выпьем и снова нальем. За Вирту и за Наталью!

– За них и за всех нас!

Джентльмены своей беседой не слишком увлеклись и в урочный час появились за обеденным столом, где их ждали леди Наталья и леди Вирта, незадолго до обеда доставленная в Царское Село любезными вертолетчиками, покоренными красотой и отзывчивостью Инги. Лететь на отработку задачи им было по пути. Почему бы и не подбросить домой двух хорошеньких девушек, если к тому же одна из них коллега-пилот первого класса? Ведь девушки отнюдь не всегда бывают потом. Лучше сразу, чем ни разу.

– Мой дорогой, а не оборудовать ли нам на крыше вертолетную площадку? А то ездить на север на машине через весь город так долго и неловко.

– Не пойдет. Давно договорились, чтоб над Царским Селом никому не летать, кабы не было соблазна сбросить вниз какую-нибудь гадость. Тебя ведь летуны не во дворе высадили, а на аэродроме у авторынка, не правда ли?

– Точно, сюда ехали попутным транспортом.

– Наверное, нам лучше осесть в новых владениях.

– Ты прав, дорогой. Завтра-послезавтра я перебазирую нашу лабораторию. Рабочих рук у нас теперь много.

– Как скажешь, так и будет. Дамы и господа! А не желаете ли искупаться? Вода в бассейне, я полагаю, уже согрелась…

Лишь поздним вечером, гостеприимные хозяева тепло распрощались и горячо расцеловались с благодарной и счастливой четой Хатежиных, сызнова почувствовавших себя молодоженами. Вирта все-таки давеча не удержалась и незаметно для Кирилла добавила Наталье пару новых экзокринных желез, вырабатывающих феромоны-аттрактанты, и способность к вагинальной пульсации. Так что у Федора Хатежина вновь начался медовый месяц. А Наталья и без того была на седьмом небе от счастья, когда Вирта ей рассказала, что отныне она может жить без наноэлектронной периферической нервной системы. Ни Наталья, ни Федор, вышедшие из спальни для гостей, держась за руки, медицинскими и технологическими деталями не интересовались. Они были счастливы, и им этого хватало.

– Это наш с тобой им подарок, дорогой. За все то, что они для нас сделали.

– Вирта, ты – умница! А я – осел.

– Ну зачем же так самокритично, мой милый? Если бы ты тогда меня не остановил, то я бы ограничилась только ее внешностью. Давай-ка работать. Время не ждет.

В Дербановку, как стали называть новые владения Кирилла по предложению Леона, не забывшего давние мысли вслух своего хозяина, спецкоманда вместе с поварихой Катей выехала перед рассветом. Лишь Васька остался на хозяйстве в Царском Селе. А в помощь ему – младшая горняшка Вика и поваренок Лена.

Через город дербановская колонна с хатежинскими эмблемами проследовала благополучно. Хотя на въезде и выезде пришлось немного задержаться на блок-постах. До окончания контрпартизанской операции "Гегенверфольф" город находился на осадном положении. Пусть диверсий не было, но дружинники и милиция бдительности не теряли. На северной городской заставе крутились на подхвате Васькины квартальные. Кирилла узнали. И весь личный и наличный состав блок-поста приветствовал троекратным ура знаменитого спецназовца Дербана, в щепы и дребезги раздербанившего лагерь Евграфа вместе с живой силой и техникой. Живописать свои подвиги дружинникам, собровцам и дежурившим на посту телевизионщикам супергерой Кирилл наотрез отказался, сославшись на неотложные дела. Но в сердце льстец всегда отыщет уголок, роль славного воина-рыцаря Кириллу пришлась по душе, и потому дизайнер Дербанов в дороге сочинил эскиз собственного герба, чтобы разместить его на бортах автомобилей и на головных повязках своих патрульных. Черно-зеленый вензель, составленный из старославянской "К", вписанной в такую же кириллическую "Д" на золотом поле одобрила вся команда, без лести преданная Кириллу Дербанову.

Дербановка встретила командира тишиной и покоем, поскольку еще в пути Кирилл отменил торжественную встречу по поводу прибытия нового сеньора и церемониальный вахт-парад на лагерном плацу. Ему нисколько не улыбалась перспектива принимать парад, стоя на лагерной трибуне. А еще меньше ему нравилась пребывать в военном поселении или крепить оборону в лагере, осажденном врагами по всем азимутам. Он изначально решил, что Дербановка станет мирной деревенькой, а не военным городком. Плац и бетонные боксы для боевой техники он запланировал убрать вместе с прочими символами старого коммунистического мира, некогда угрожавшего всему человечеству мировой революцией и всепланетной гражданской войной. Со своей войной Кирилл Дербанов вовсе не покончил счеты и вряд ли когда-либо это случится в ближайшем обозримом будущем, но то что он пришел домой для него стало ясно субботним утром одиннадцатого августа. Пусть с еще не ликвидированными пережитками совкового прошлого, но все в Дербановке говорило и настаивало на неизменном провинциальном спокойствии и неспешном образе стародавней жизни богатой помещичьей усадьбы, окруженной парком с флигелями для гостей, слуг, хозяйственными службами на отшибе и тому подобными постройками. Да и кремль-детинец, возвышавшийся над семью полутораэтажными теремками тремя островерхими башнями, чьи флагштоки достигали тридцатиметровой высоты, больше напоминал шикарный загородный отель где-нибудь на юге Средней Европы, чем средневековую северную цитадель, предназначенную укрывать феодального властителя и его семью от лютых ворогов-супостатов.

Тем не менее, патрулирование по всей дербановской зоне ответственности Вирта и Инга организовали еще вчера с максимальной эффективностью, недоступной ближайшим соседям-восточникам. Столь же тщательно охранялась и сама Дербановка, где круглосуточно находилось под ружьем караульное отделение под командованием лейтенанта Игоря, не сводившего восхищенных глаз со своего непосредственного командира – коменданта дербановского гарнизона старшего лейтенанта Ингеборы. По долгу службы они вместе сопровождали Кирилла, когда он вовсе не дозором, а с любопытством обходил свои владения. Порядок был везде образцовый, наверное, потому что Инге ничуть не хотелось превращаться из девы-воительницы с вороненым пистолетом Стечкина в девушку с серым железобетонным веслом. Инга с Игорем провели Кирилла по всей вверенной им территории и по всем теремкам-коттеджам, предлагая все осмотреть не только снаружи.

Поначалу Кирилл высказал пожелание поселиться в шестом теремке в южном углу чуть ли не во саду ли, в огороде. Но близкое соседство памятного по пионерскому детству строения с курятником и скотным двором отвратило его от этого малообоснованного желания.

А вот Вирта остановила свой взор на первом северном тереме с подземным бункером, заявив, что это здание наилучшим образом подходит ей для размещения научного центра и приватных апартаментов. Хотя от кремлевской квартиры в южной башне она тоже отказываться не собиралась.

По общему мнению, Кирилл должен был устроить свою резиденцию в самой высокой северной башне. А чтобы любимый не мучился от ложной скромности и не отнекивался от заслуженной чести, Вирта из своего вечернего платья быстро изготовила и собственноручно вывесила на башне золотое полотнище с дербановским вензелем, обещав вскоре заменить его на настоящее знамя, шитое в геральдической мастерской.

В уютную столовую на третьем этаже северной башни, полностью подготовленной к приезду владетельного сеньора комендант Инга подавала завтрак. Хотя Кирилл не отказался бы поесть горячего в правом крыле кремля, где располагались небольшой ресторан, бар и помещение, здорово смахивающее на ночной клуб, со сценой и подиумом.

Похоже, наш усопший дядя Ким был самых честных правил и потому не в шутку увлекался стриптизом. Ишь, греховодник старый, шест, клетки-стаканы для девочек. А это у нас что? Никак стеклянная стенка аквариума для русалок с большими сиськами? А вспомнил: говорили, он здесь с гостями на синхронное плавание смотрел, когда на каждой спортсменке всей одежи была только прищепка на носу. Интересно, а видеозапись он делал?

– Вирта! Что тебе удалось скачать из киборгов? Только не эротические забавы старого козла, а чисто конкретно: явки, имена, пароли…

– Немного, милый. Ты ведь их на металлолом разделал. Да и электромагнитными импульсами все чипы пережег. Кстати, хоть ты и под землей с деструктором изгалялся, на поверхности меня тоже ой-ой-ой как шарахнуло первым импульсом, пока не удалось переключиться. А железякам в бункере еще больше досталось. Но кое-что поднять из их распределенной памяти мне удалось. Самое главное, имеются реконструированные файлы с изображениями твоих знакомцев. Номер один – покойный майор Купренко, которого не было. Номер два – полковник госбезопасности Старцев Анатолий Николаевич. Насколько я знаю, ты с ним в последнее время не встречался. Номер три – хорошо тебе известный Яков Петрович Зембин, первый заместитель главного редактора твоей любимой газеты. В пояс Евграфу кланяется и пухлый конверт из рук в руки берет.

Номер четыре – самый перспективный, три встречи с покойным за последние две недели. Это тот, кто очень интересовался твоим здоровьем и местонахождением после взрыва в Дебиловке. Скажи-ка, как его зовут?

– Не иначе как Новоселкин?

– Он самый, Сергей Сергеевич Новоселкин. Евграф его, как и Старцева, называет полковником. Прогибается перед ним и чуть ли не в зад подудеть предлагает. Кейс с долларовой наличкой от него получает и несколько аккумуляторных батарей, по виду – наши с тобой любимые до слез деструкторы.

– Значит, Евграф на меня науськал ментов из компьютерной безопасности?

– Получается так. И с гебистами, что Дашку убили, он тоже был связан.

– Какая жалость! Допросить козла не вышло! Он бы мне спел арию-ариозо партийного мафиозо. Какой талант загубили железяки безмозглые!

– Ну мозги, допустим, у них были. И даже очень ничего себе. Я их препарировала и, как ты говоришь, они весьма и весьма и очень даже изрядно. Хорошо бы добыть нечто подобное в целости и сохранности.

– Поехали. Может кое-что и добудем. Мордоворот в телохранителях у Яшки Зембина тоже сомнительный. Сегодня суббота. Зембин на своей вилле. Отсюда недалеко. Колядкин живет рядом. Проведаем старичка, но после ланча. Скоро к нам просители косяком пойдут – восемь человек на прием записалось. Горит, понимаешь, народ на работе. Выходили они на охоту без отгулов и без выходных, если хотели остаться при деньгах и при должности. А пока пошли разомнемся на спортгородке. И в бассейн. Но в понедельник обязательно надо тренажерный зал оборудовать. Сауну он, видите ли, устроил, как рублем одарил, а физкультуры ни на копейку.

– Я уже об этом позаботилась, мой дорогой.

* * *

Ефимыч был очень рад услышать голос Кирилла и немедленно пригласил к себе в гости, разумеется, с подругой и собакой, если без них никак нельзя обойтись. Пусть у него все непременно откушают на здоровье чайку со свежим медом. Пасечником, правда, Колядкин был неважным, пчелы у него вечно страдали всякими хворями и не хотели роиться. Хотя мед у него все же водился, и время от времени Кириллу перепадала баночка-другая липового, гречишного или еще какого-нибудь натурального пчелиного продукта в презент от художественного редактора.

Прежде чем поехать к Колядкину отец-командир решил самолично лицезреть в он-лайне, как поживает Васька в царскосельском блокгаузе, несмотря на то, что Инга уже докладывала о неизменном соблюдении распорядка дня молодым бойцом Василием Буздыкиным.

Небось, опять за соседскими сиськами-письками в белых гольфиках подсматривает? Тем паче, две таких пацанки теперь в доме вокруг него выплясывают. Аника-воин. Герой – штаны с дырой. Посмотрим-посмотрим.

Васька худших ожиданий отца-командира не оправдал. Он чинно сидел в гостиной на втором этаже и что-то внимательно читал с экрана подаренного вчера Кириллом ноутбука. Горняшка Вика боролась с пылью на третьем этаже, а у Ленки-поварихи доспевал обед.

Никак перед обедом просвещается оболтус? Надо глянуть, как он там знакомые буквы на мониторе ищет и не находит.

Васька Кирилла поразил, так как самостоятельно, без командира нашел, с каким автором ему следует ознакомиться во время самоподготовки. Сейчас Васька читал военную прозу Виктора Астафьева.

Об этом писателе сам Кирилл Дербанов не удосужился вспомнить, составляя для Васьки длиннейший список литературы, обязательной для прочтения. Все-таки Виктора Петровича, умершего на памяти Кирилла, он безмерно уважал за то, что тот был единственным из знакомых ему по книгам советских авторов, кто написал открытым текстом, почему во время Великой Отечественной недолечившиеся раненые из дивизионных медсанбатов рвались назад на передовую, а из фронтовых госпиталей толком не поправившись самовольно возвращались в свои части и подразделения.

Кирилл был полностью согласен с Виктором Астафьевым, что раненые отнюдь не спешили поскорее отдать свою жизнь за советскую Родину-мать и за коммунистического Сталина-отца. Солдаты всего лишь хотели вернуться к товарищам по оружию, чтобы увеличить свои шансы выжить и победить. Иначе говоря, возвратиться к своим, где все тебя знают, товарищи вовремя прикроют огнем, старшина по-свойски выделит лишние сто, двести грамм за счет и в память погибших, а командир взвода, роты, батальона понапрасну не пошлет на заведомо гиблое дело. Совсем иной коленкор, когда после госпиталя бойца посылают воевать куда взбредет в дурную башку мелкому штабному писарю. Это может быть и другая дивизия, и другая армия, и другой фронт, где вновь прибывший становится чужаком, жизнь коего совсем не жалко разменять ради выживания своих, с кем довелось пройти через черт знает что и выжить на зло врагу. В чужом подразделении новичка никто не знает и ждет от него, чужака самого худшего – трусости, глупости, и предательства. Иной оборот, если солдат вернется к своим, в свое отделение, взвод, роту, даже полк. В другой роте всегда узнают, как он воевал раньше и кто он такой. И он тут же станет своим, его станут прикрывать и оберегать. Это и есть фронтовая дружба и сплоченность на войне, где выживают самые умные и самые храбрые. В основном. Поскольку среди них процент потерь на порядок меньше, чем среди трусов и дураков. И Кирилл Дербанов, так же как и Виктор Астафьев, считал, что это доказано и проверено на протяжении тысячелетий войн всех против всех.

Скажем, если подразделение в дозоре или в рейде движется верхом на бронетранспортерах, не прячась от пуль и не трясясь от страха, что вот-вот угодит под перекрестный огонь из засады, это вовсе не означает, что все воины безрассудно храбры. Такое словосочетание могли придумать лишь никогда не воевавшие придурки или заведомые трусы. Храбрость, она всегда рассудочна и расчетливо взвешивает степень риска и шансы на выживание. На броне действительно можно попасть под обстрел. Но не всех же сразу достанут! Можно спешиться, залечь, укрыться за камешком, бугорком. А там, если получится, то и отбиться от противника. Иное дело, если под днищем БТРа взорвется противотанковая мина. Наверху есть шанс уцелеть, тогда как те, кто прятался от пуль, так и останутся в стальном гробу. На войне думать головой надо, а не руководствоваться хитрожопой, но безрассудной подсказкой инстинкта: прячься, а то худо будет. На всякой войне выживает не сильнейший, а самый разумный. Война, в отличие от слепого, бьющего наугад по площадям, естественного отбора, есть целенаправленная проверка, устраиваемая самим себе человеческим разумом, на способность выживать, добиваться своих целей и выполнять поставленные задачи. При этом абсолютно не имеет значения, кто ставит задачи и определяет цели – вышестоящее командование, жизнь, судьба, Господь.

* * *

В усадьбу Ефимыча Кирилл послал своего эффектора за рулем "порше" и двойника Кима Евграфова на переднем сидении, в то время как сам с частью команды скрытно занял позиции у крытой блестящей металлочерепицей белой двухэтажной виллы Якова Зембина. Ничуть не удивившись, обнаружив утонувшего Колядкина в ванне – наверное, поскользнулся, упал, ударился головой и не очнулся – Кирилл вместе Леоном в боевом режиме проник в блокированный со всех сторон зембинский особняк. Первый зам тоже был давно мертв. Его скрюченное тело головой вниз лежало в холле на ступеньках широкой лестницы, поднимавшейся на второй этаж. И этот, бедолага, поскользнулся, упал, свернул шею.

– Вирта! Рыбка в банке?

– Так точно, товарищ командир! И птичка в клетке. Всю фауну взяли у Колядкина.

– Жаль, на нас с Леоном никто не клюнул. Здесь все чисто. Кто там у нас вместе с киборгом, Старцев или Новоселкин?

– Анатолий Николаевич тебе привет передает. И спешит поделиться сведениями.

– Подождет. Предупреди Мефодия. Пусть берет Вальку с Ланой в охапку и немедленно чешет в Хатежино или ко мне в Дербановку.

– Уже сделано. Сам не поехал. Но Валентину с Ланой к нам отправил.

– Вольному – воля, спасенному рай. Или братец-то не сообразил, как мы его подставили по прямому проводу открытым кодом?

– Сказал: без претензий, дело есть дело, а дурака валять тоже иногда бывает полезно.

– Не разучился, стало быть, брательник извилиной от фуражки шевелить. Добро. Ингу с Игорем на БТРе навстречу Вальке. А мы домой, в Дербановку, концерт по заявкам слушать. И на бис артистов вызывать.

Тем не менее, в субботу днем в ночном клубе дербановского кремля не было ни зрителей, ни музыки, а негромкая беседа Кирилла и Вирты с полковником Старцевым проходила за столиком далеко от сцены. Собеседник был проверен на наностимуляторы и грамотно обездвижен. Ровно настолько, чтобы господин полковник мог удержать в правой руке стакан виски со льдом.

Полковник был большим профессионалом, с тремя тузами на руках не пасовал, но неожиданно оставшись без многих, казалось бы, железных взяток, хладнокровно записал себе в минус состоявшуюся сдачу. Все бывает: и карта у оппонентов оказалась посильнее, да и расклад выпал для него крайне неудачный. Расклад суров – начальники грустят и не менее грустно вспоминают, как они обмишурились. Начав по порядку, полковник Старцев поведал, как в четверг двенадцатого июля на него вышел командированный майор Купренко и предложил от имени неназванного клиента сугубо неофициально найти и обезвредить глупого хакера, случайно, по ошибке получившего по электронной почте поисковую программу, обладающую искусственным интеллектом. Затем искомую супер-пупер-программу надлежало бережно скопировать и передать файл из рук в руки представителю заказчика, а им, к удивлению Старцева, оказался небезызвестный отставной полковник Новоселкин. От него Старцев получал инструкции, деньги, оружие и спецаппаратуру. По приказу Новоселкина, не подлежавшему обсуждению и объяснению, Старцев и его люди ликвидировали давно находившегося в разработке Геннадия Тереховского, финдиректора "Омникомпа". Точно так же, с одновременным обыском по месту жительства было приказано срочно убрать сисадмина Петра Осова. А затем взяться за других подозреваемых из списка Осова. Разработкой Кирилла Валериевича Дербанова Новоселкин и неизвестные полковнику Старцеву люди занимались отдельно, тогда как он, Старцев выполнял лишь отдельные поручения вроде сегодняшнего грустного мероприятия по устранению Колядкина и Зембина. В частности, Старцев планировал вместе с Кимом Евграфовым нападение на хатежинский питомник тридцатого июля, хотя засаду на глубокоуважаемого Кирил-Валерича на дороге Царское Село – Хатежино организовали люди Новоселкина…

– Кирилл! Только не волнуйся! Вальку, скоты, нагнали на двух меринах-джипах. Взяли в коробочку. А Инга с Игорем не успели. Наши сделали, безусловно, поганцев, но поздно. Такси Валькино сплошь решето. Сама тяжело ранена, но она и плод живы. Я к себе в лабораторию, как только привезут, сразу ею займусь. Сделаю, все, что смогу.

– …Кирил-Валерич! Три часа назад мне было приказано всего лишь помочь человеку Новоселкина. А дальше он сам собирался вас доставить к нему. В каком виде, право слово, мне знать было не положено. Я тут вам все-все как на духу поведал. Все, что знал и смог узнать.

– Не всё, мой любезный Анатоль-Николаич, и не все детали. Мне хотелось бы полюбопытствовать, как мне отыскать нашего дорогого Сергей-Сергеича Новоселкина. Случайно не подскажете?

– С превеликим моим удовольствием. Но в обмен на небольшую конфиденциальную кондицию-концессию с вашей стороны.

– Какую же?

– Знаю, вы своих за здорово живешь не бросаете и не подставляете. В сентябре мне на пенсию. Зам начальника губернского управления – мой потолок. Меня устроило бы ваше слово бизнесмена, достопочтеннейший Кирил-Валерич, что я к тому времени стану первым замом директора по общим вопросам в ООО "Автокон". На большее претендовать не смею.

– Зачем же так себя принижать, драгоценнейший мой Анатоль-Николаич! Вы с вашим бесценным опытом и связями заслуживаете лучшей участи. К примеру, руководство управлением внутренней и внешней безопасности в финансово-промышленной группе АО "Видербанк". И членство в совете директоров, разумеется.

– Ваше великодушие, Кирил-Валерич, превосходит мои самые смелые ожидания. Поэтому счастлив сообщить: Новоселкин подъедет ко мне на службу завтра в пять часов пополудни. Воскресный прием граждан, понимаете ли. Но если меня не будет сегодня дома или завтра в общественной приемной, то он, вне всякого сомнения, заподозрит неладное.

– Не стоит беспокоиться, полковник. Отдохните пока в баре и не обессудьте за ограничение подвижности. Все будет организовано честь по чести. А сию минуту разрешите откланяться. Дела, знаете ли…

– Вирта! После Валентины займись, пожалуйста, его высокоблагородием господином полковником Старцевым. Мыслю, Инга не будет против, если у нее появится второй воздыхатель. Лейтенант – хорошо, а полковник – лучше. Но сначала Валька и ее ребенок.