Текст книги "Пропасть Искупления"

Автор книги: Аластер Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Глава вторая

Субсветовик «Гностическое восхождение», межзвездное пространство, год 2615-й

Генерал-полковник медицинской службы Грилье не спеша шел по залитому зеленоватым светом кольцевому коридору фабрики тел.

Он напевал и насвистывал под нос, довольный своей работой; ему нравилось окружение гудящих машин и полусформировавшихся людей. С дрожью предвкушения он думал о звездной системе, что ждала впереди, – сколь много важнейших вещей зависит от нее! Пусть непосредственно на его судьбу это не повлияет, но наверняка скажется на судьбе соперника в борьбе за любовь королевы.

Грилье попытался угадать, как королева отнесется к очередному провалу Куэйхи. Зная королеву Жасмину, трудно ожидать, что она не разгневается.

Грилье улыбнулся этим мыслям. Надо же, такое важное место до сих пор не получило имени; прежде никому не было дела ни до этой далекой звезды, ни до ее планет. Просто не возникало причин интересоваться ими. В астронавигационной базе данных «Гностического восхождения», как и на любом другом звездолете, должны были содержаться хотя бы общие сведения об этой системе: краткие характеристики светила и планет, перечень возможных опасностей и тому подобное. Но такие архивы никогда не предназначались для человеческих глаз, они существовали только для других машин, которые посылали запросы, заказывали обновления, бесшумно и молниеносно выполняли задачи пилотирования, считавшиеся чересчур скучными или сложными для людей. Запись об этой планетной системе представляла собой строку бинарных чисел, несколько тысяч нулей и единиц. Незначительность упомянутой системы характеризовалась хотя бы тем, что за весь срок службы «Гностического восхождения» было зафиксировано всего лишь три обращения к разделу, содержавшему сведения о ней. Обновление данных производилось только один раз.

Грилье знал об этом, но все же решил проверить – просто из любопытства.

И вот теперь, возможно впервые в истории, система представляла собой нечто большее, чем объект преходящего интереса. У нее по-прежнему не было названия, и этот факт с некоторых пор вызывал неясное беспокойство; королева Жасмина с каждым разом все более раздраженно упоминала «лежащую впереди систему» или «систему, к которой мы приближаемся». Грилье знал, что ее величество не соблаговолит дать системе имя до тех пор, пока там не найдется что-то ценное. А задача по обнаружению ценного была возложена на фаворита Куэйхи, чья звезда стремительно закатывалась.

Грилье ненадолго остановился возле одного из тел. Оно висело в полупрозрачном геле за зеленым стеклом вивификационного контейнера. Внизу по периметру контейнера располагались консоли управления питанием различных органов; часть бегунков была поднята, часть опущена. Бегунки регулировали сложную биохимическую среду питательной матрицы. Латунные штурвалы на боку контейнера регулировали подачу компонентов, расходуемых в больших объемах, – воду и физраствор.

При контейнере имелся журнал с историей выращивания клона. Грилье перелистал ламинированные страницы и с удовлетворением отметил, что все в порядке. Хотя большинство тел на фабрике никогда не покидало вивификационный контейнер, эту особь – взрослую, женского пола – уже отогревали и использовали. Следы полученных ею ранений исчезали под влиянием процессов регенерации, шрамы на животе успели полностью зажить, новая нога была лишь чуточку короче второй, не пострадавшей. Жасмина не одобряла такой ремонт, но ее потребность в телах превосходила производственные возможности фабрики.

Грилье нежно погладил стекло:

– Твои дела идут прекрасно, милая.

Он двинулся дальше, выборочно проверяя другие контейнеры. Иногда хватало одного взгляда, хотя чаще Грилье, пролистав журнал, слегка корректировал работу техники. Он был мастером своего дела и гордился этим. Правда, никогда не похвалялся своими способностями и ничего не обещал, не будучи стопроцентно уверен в результате. То есть он был полной противоположностью Куэйхи, который с тех самых пор, как ступил на борт «Гностического восхождения», только и делал, что сулил чудеса.

До поры до времени это срабатывало. Грилье, давнишний конфидент королевы, внезапно обнаружил, что его потеснил дерзкий выскочка. Продолжая служить ее величеству, он часто слышал, что стараниями Куэйхи будущее скоро разительно изменится: Куэйхи то, Куэйхи сё. Королева даже упрекала Грилье в медлительности, сетовала, что фабрика работает слишком вяло и задерживает поставки тел, что в последнее время лечение синдрома дефицита внимания утрачивает эффективность. Было время, когда Грилье подмывало предпринять что-нибудь особенное, чтобы привлечь к себе внимание королевы, – вдруг да получится одним прыжком вернуться на олимп.

Теперь же он радовался, что не совершил опрометчивого шага. Всего-то надо подождать, пока Куэйхи не выроет себе могилу, надавав обещаний, которых, естественно, ему не выполнить. На его беду, королева привыкла воспринимать обещания буквально. И если Грилье правильно угадывает настроение ее величества, всего один проступок отделяет беднягу Куэйхи от особой терапии, осуществляемой в носовой фигуре корабля.

Грилье остановился перед телом взрослого мужчины, у которого во время последнего осмотра были отмечены небольшие аномалии развития. Он подрегулировал клапаны, но было очевидно, что эти старания ничего не дадут. На взгляд непрофессионала, тело выглядело совершенно нормально, однако в нем отсутствовала та идеальная симметрия, которую так ценила Жасмина. Грилье покачал головой и положил руку на полированный латунный бегунок. Подобное решение всякий раз давалось ему нелегко. Тело не отвечало во всех мелочах безупречным стандартам фабрики, и восстановительные процедуры не пошли ему на пользу. Потерпит ли в этот раз Жасмина потерю качества? В конце концов, не кто иной, как она, выжала из фабрики все соки.

Нет, решил Грилье. Если печальный опыт Куэйхи и научил его чему-то, так это тому, что всегда нужно придерживаться собственных стандартов. Жасмина, возможно, устроит нагоняй за то, что Грилье избавился от некондиционного тела, но пройдет время, и она поймет его правоту, оценит твердое намерение придерживаться идеала.

Грилье повернул латунный штурвал, прекратив подачу физиологического раствора, потом опустился на колени и перекрыл большинство клапанов питания.

– Извини, – обратился он к спокойному, без малейших признаков эмоций лицу за стеклом, – но ты, похоже, не справился.

Он в последний раз взглянул на тело. Через несколько часов станут заметны результаты клеточного разрушения. Тело подвергнется разложению, его химические составляющие будут использованы вторично, в других контейнерах.

В наушнике раздался голос. Он притронулся к устройству связи.

– Грилье, я жду вас.

– Уже иду, мэм.

На верху вивификационного контейнера замигала красная лампочка, синхронизированная с тревожной сигнализацией. Грилье включил на манжете прерыватель: сирена смолкла, красный свет погас. В помещении фабрики снова воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая далеким бульканьем питательных жидкостей или приглушенными щелчками клапанов.

Грилье кивнул, удовлетворенный тем, что все у него под контролем, и неторопливо двинулся дальше.

В тот самый миг, когда Грилье перекрыл последний клапан, в автоматике «Гностического восхождения» была зарегистрирована аномалия. Она просуществовала всего мгновение, чуть больше полусекунды, но этого оказалось достаточно, чтобы в потоке данных появился сигнальный флажок, отметка о нетипичном, требующем внимания событии.

В части сенсорного программного обеспечения на том все и кончилось: аномалия не имела последствий, все прочие системы работали нормально. Флажок был простой формальностью; причиной его появления займется совершенно самостоятельный, более разумный слой программного обеспечения системы мониторинга.

Второй слой, предназначенный для контроля деятельности распределенных по всему кораблю сенсорных подсистем, заметил флажок, одновременно с которым миллион других флажков появился в том же цикле, и отвел ему место в графике выполнения задач. С момента регистрации аномалии до этого события прошло порядка двух сотых секунды – целая вечность по компьютерным меркам, неизбежная дань громадности кибернетической нервной системы субсветовика. Связь между противоположными концами «Гностического восхождения» осуществлялась посредством основной кабельной сети, длиной три-четыре километра, и вспомогательных, протяженностью шесть-семь километров.

На таком большом корабле все делалось достаточно медленно, но с практической точки зрения это не играло роли. Из-за своей огромной массы корабль медленно реагировал на внешние изменения; когда-то и бронтозавры не нуждались в мгновенных рефлекторных ответах.

Слой мониторинга работоспособности системы продолжал обработку массива данных.

Бо́льшая часть просмотренных им событий – а это несколько миллионов – казалась довольно безобидной. Основываясь на своих представлениях о статистически ожидаемом распределении погрешностей, слой мониторинга мог без колебаний снять множество флажков. Это были случайные сбои, не дававшие оснований предполагать более серьезных неполадок в деятельности корабельной автоматики. Сколько-нибудь подозрительно выглядела всего сотня тысяч флажков.

Второй слой сделал то, что обычно делал в таких случаях: сформировал из ста тысяч автономных событий единый пакет, присовокупив к ним собственные комментарии и результаты предварительного анализа, и передал этот пакет третьему слою программы мониторинга.

Третий слой не был перегружен работой. Он существовал исключительно для исследования тех аномалий, которые к нему направляли менее разумные субслои. Обладая быстрой реакцией, третий слой исследовал досье с глубокой заинтересованностью – насколько позволяли рамки его разумности. По машинным стандартам эта разумность пока не достигала гамма-уровня, однако третий слой выполнял свою работу так давно, что накопил достаточный эвристический опыт. Третьему слою было ясно, что бо́льшая часть направленных к нему событий не заслуживает его внимания, а вот оставшиеся не лишены интереса, и он не пожалел времени на просмотр их журналов. Две трети этих аномалий оказались повторными жалобами, сообщениями систем о реальных, но кратковременных неполадках. Ни одна из этих неполадок, однако, не угрожала работе корабля, поэтому их можно было временно оставить без внимания.

Треть поступившего массива данных составляли новые события. Из них примерно девяносто процентов относились к тем, какие время от времени можно ожидать, исходя из знаний третьего слоя о корабельном «железе» и задействованном программном обеспечении. И лишь малая толика принадлежала потенциально опасным областям, но, по счастью, со всеми этими повреждениями можно было справиться обычными ремонтными методами. Третий слой почти без колебаний направил инструкции тем частям корабля, которые отвечали за обслуживание инфраструктуры.

В различных частях корабля в буферы сервороботов, уже занятых другим ремонтом и техническим обслуживанием, поступили новые задания. На выполнение их всех уйдут недели, но работа должна быть сделана.

В итоге осталось всего несколько ошибок, теоретически способных перерасти в серьезные проблемы. Эти ошибки было трудно объяснить, и третий слой не представлял себе, при помощи каких сервороботов их можно исправить. Третий слой был не слишком озабочен этим: опыт научил его, что необъяснимые ошибки на поверку оказываются обычными незначительными отказами. Однако в настоящее время у него не было другого выбора, как отправить отчеты об этих аномалиях на рассмотрение высшего слоя корабельной автоматики.

Таким образом продвигались все аномалии – через три анализирующих слоя с последовательно повышающейся разумностью.

К тому времени как подключился последний слой, в пакете осталось лишь одно событие: первоначальная кратковременная аномалия сенсора, та, что длилась не более секунды. Ни один из нижележащих слоев не смог классифицировать эту ошибку при помощи обычных статистических моделей и привычного аналитического инструментария.

Сообщения о событиях поступали на высший уровень только раз или два в минуту.

И вот наконец проснулся настоящий интеллект. Субличность гамма-уровня, ответственная за надзор за шестью слоями, представляла последний рубеж между кибернетикой и человеческой командой. Именно на субличность возлагалась трудная задача решить, стоит ли данная ошибка внимания экипажа. За многие годы субличность научилась не кричать «Волки!» чересчур часто, иначе хозяева могли бы счесть целесообразным ее апгрейд. Оттого процесс принятия решения был мучительным и длился несколько десятков секунд.

Аномалия, с которой пришлось столкнуться субличности, была одной из самых странных за всю историю ее существования. Тщательная проверка логических путей в сенсорной системе не дала ответа, каким образом могло случиться нечто из ряда вон выходящее.

Для успешного выполнения своей работы субличность имела абстрактное представление об окружающем мире. Не особенно сложное, но достаточное, чтобы судить, повлияли на сенсор какие-то внешние воздействия или же его сигнал подвергся искажению в процессе последующей обработки данных. Субличность осознавала, что «Гностическое восхождение» – физическое тело, летящее в космосе. Субличность также отдавала себе отчет в том, что многие явления, зарегистрированные датчиками, могут быть вызваны воздействием микро– и макрообъектов, присутствующих в космосе. Это пылевые частицы, магнитные поля, радарное эхо от близлежащих объектов, излучения отдаленных небесных тел: планет, звезд, галактик, квазаров – и фоновые космические шумы. Чтобы правильно оценивать эти помехи, субличности требовалась способность понимать, каким образом данные могли изменяться под влиянием окружающего мира. Никто и никогда не закладывал в нее этих правил; она сформулировала их сама с течением времени, внося поправки по мере накопления информации.

Эта задача не имела окончательного решения, но на столь позднем этапе субличность полагала себя достаточно компетентной в подобных вопросах.

Например, ей было известно, что планеты – по крайней мере, абстрактные объекты, соответствующие заложенной в нее планетарной модели, – не могли вызвать такую ошибку. С точки зрения внешних воздействий она была совершенно необъяснимой. Вероятнее всего, случился сбой на стадии получения данных.

Субличность еще немного подумала над подобной возможностью. Даже приняв такое предположение, было по-прежнему нелегко объяснить аномалию. Та была совершенно необычна и имела отношение только к самой планете. Ничто иное, в том числе луна этой планеты, не могло породить до такой степени странное явление.

Субличность допустила другой вариант: аномалия могла быть привнесена извне. Но в таком случае модель внешнего мира, созданная субличностью, в корне ошибочна. Этот вывод тоже не понравился ей. Прошло очень много времени с тех пор, как она подвергала коренной перестройке свою модель мира, и перспектива повторения такой процедуры вызывала крайне неприятные ощущения.

Хуже того, подобное наблюдение могло означать, что самому «Гностическому восхождению» грозит опасность, по крайней мере гипотетическая. Проблемная планета все еще находится в дюжине световых часов по курсу, но тем не менее корабль приближается к чему-то такому, что может рано или поздно подвергнуть его риску.

Субличность приняла решение: проинформировать команду, другого выхода не оставалось.

Это означало только одно: срочное обращение к королеве Жасмине. Субличность установила, что королева считывает суммированные данные по состоянию бортовых систем с помощью привычных для нее устройств-посредников визуального восприятия. Поскольку субличность обладала соответствующими правами, она перехватила управление каналами связи и очистила экраны обоих устройств, подготовив их для аварийного сообщения.

Субличность выслала простой текст: «Сенсорная аномалия. Запрос на консультацию».

Мгновение – значительно меньшее той полусекунды, которую заняла исходная аномалия, – это сообщение светилось на мониторе королевы, привлекая ее внимание.

А потом субличность поспешила изменить решение.

Возможно, она совершила ошибку. Сколь бы необычной ни была аномалия, она исчезла. От нижележащих слоев новых сообщений о странных событиях не поступало. Планета вела себя так, как, по мнению субличности, и должна себя вести любая планета.

За следующий короткий отрезок времени высший слой пришел к выводу, что событие может объясняться простым сбоем в работе датчиков. Для подтверждения нужно просто еще раз пройти по цепочке, взглянуть на все компоненты под правильным углом, произвести анализ вне привычных ограничений. Разумная субличность должна заниматься именно этим. А если она будет беспомощно апеллировать к людям во всех мало-мальски непростых ситуациях, с команды станется заменить ее другим псевдоразумным слоем. Или, еще хуже, подвергнуть ее апгрейду.

Субличность немедленно вернула на экран королевы прежние таблицы данных.

Минутой позже, когда она продолжала усердно решать задачу возникновения аномалии, в ее приемный буфер поступила новая тревожная информация. На этот раз было зафиксировано нарушение регулировки тяги, крошечное колебание – один процент от нормы – в работе кормовых сочленительских двигателей. Столкнувшись с этой неотложной проблемой, субличность приняла решение отложить анализ планетарной аномалии.

Даже с учетом медлительности корабельной коммуникации минута – приличный отрезок времени. Минуты шли, аномалий в поведении планеты не отмечалось, и степень важности досадного события неуклонно понижалась.

Субличность, конечно, не забудет о происшествии – забывчивость никоим образом ей не свойственна, – но в течение часа ей предстоит справиться с множеством более насущных задач.

Итак, окончательное решение принято. Чем не способ решения проблемы – притвориться, что проблемы не существует.

Сообщение об аномалии светилось на экране королевы Жасмины в течение крошечной доли секунды. И никто в экипаже «Гностического восхождения» – ни Жасмина, ни Грилье, ни Куэйхи, ни остальные ультранавты – не узнал о том, что менее чем на половину секунды самый большой газовый гигант системы, к которой они приближались, системы, обозначенной в справочниках как 107-я Рыб, просто исчез.

Королева Жасмина услышала эхо шагов генерал-полковника медицинской службы: тот шел в ее сторону по металлическому коридору, соединявшему командный отсек с остальными помещениями корабля. Шаги Грилье звучали обычно – так, словно он никуда не спешил. Удалось ли испытать его верность, унижая перед Куэйхи? Пожалуй. Если так, то ему пора снова ощутить свою значимость.

Она заметила мигание на экранах черепа. На миг данные, которые просматривала королева, сменились надписью – что-то об аномалии в сенсорной системе.

Жасмина встряхнула череп. Жуткая штуковина всегда казалась ей одержимой некой потусторонней сущностью, и постепенно нарастала уверенность, что у этой сущности вдобавок крепнет маразм. Будь она не столь суеверной, давно выбросила бы череп, но, по слухам, с теми, кто пренебрегает его советами, случается страшное.

В дверь вежливо постучали.

– Входите, Грилье.

Бронированная дверь открылась. Грилье вошел в тронный зал, его глаза были широко раскрыты, а зрачки, напротив, сужены – он привыкал к слабому освещению. Поджарый, опрятно одетый, невысокий, с подстриженными ежиком блестящими светлыми волосами. Лицо боксера – плоское, с невыразительными чертами. На нем был белый врачебный халат и фартук; руки в неизменных перчатках. Выражение лица Грилье всякий раз удивляло Жасмину, – казалось, доктор вот-вот расхохочется или разрыдается. Но это была лишь иллюзия: врач был мало знаком как с первым, так и со вторым проявлением чувств.

– Трудитесь на фабрике тел, Грилье?

– Понемногу, мэм.

– Думаю, в будущем расход значительно увеличится. Производство должно быть высокопродуктивным.

– Здесь не о чем беспокоиться, мэм.

– Коль скоро там заправляете вы – не о чем. – Жасмина вздохнула. – Что ж, довольно любезностей. Перейдем к делу.

Грилье кивнул:

– Вижу, вы уже все подготовили, мэм.

Ожидая прихода Грилье, королева пристегнулась к трону, надев кожаные петли на лодыжки и бедра и перетянув живот широким поясом. Правая рука крепко притянута к подлокотнику, подвижна только левая рука. В ней королева держала череп, повернув его лицом к себе, чтобы видеть экраны, вздутиями выступающие из глазниц. Прежде чем взять череп, она вложила руку в скелетообразный механизм, прикрепленный сбоку к трону. Машина – болеутолитель – представляла собой грубую чугунную клетку с винтовыми зажимами. Сейчас эти зажимы глубоко погрузились в кожу.

– Сделай мне больно, – велела королева.

У Грилье на лице мелькнуло что-то вроде улыбки. Он приблизился к трону, осмотрел болеутолитель, усилил давление винтов, подкрутив каждый на четверть оборота. Торцы винтов глубже вдавились в предплечье королевы, удерживаемое в клетке не только ими, но и несколькими фиксаторами. Тщательность, с которой Грилье крутил винты, наводила королеву на мысль о настройщике чудовищного струнного инструмента.

Это было неприятно. Но болеутолитель предназначался вовсе не для приятных ощущений.

Примерно через минуту Грилье закончил и повернулся к Жасмине. Королева следила, как врач достает из медицинского чемоданчика, который всегда держал в тронном зале, катушку с катетером. Один конец катетера он воткнул в огромную бутыль с чем-то зеленовато-желтым, другой соединил со шприцем. Работая, он напевал и насвистывал под нос. Подняв бутыль, он закрепил ее в держателях позади трона, потом нацелил иглу на правый локтевой сгиб королевы и замешкался, стараясь попасть в вену. После чего отступил на шаг, стал прямо перед троном.

На этот раз была женщина, но пол сам по себе ничего не значил. Хотя для выращивания тел использовался генетический материал самой Жасмины, Грилье мог на ранней стадии развития организма вносить изменения и предопределять пол будущего человека. Обычно это были мальчики или девочки. Иногда для разнообразия он изготавливал бесполые или даже двуполые существа. Все они подвергались стерилизации: оснащать их действующей репродуктивной системой – напрасная трата времени. Достаточно сложно было и вживлять в тела параллельные нейронные имплантаты, с тем чтобы королева могла управлять искусственными людьми.

Внезапно Жасмина почувствовала, что боль теряет остроту:

– Мне не нужна анестезия, Грилье.

– Боль без периодов облегчения как музыка без тишины, – ответил он. – Вы должны доверять мне в медицинских вопросах, как доверяли раньше.

– Я доверяю вам, Грилье.

– Это правда, мэм?

– Да, правда. Вы всегда были моим любимцем. И вам это нравится, признайтесь.

– Я просто выполняю свою работу, мэм. Выполняю так, как позволяют мои способности.

Королева положила череп на колени. Потом свободной рукой погладила белый ежик Грилье:

– Без вас я бы пропала. В особенности теперь.

– Это не так, мэм. Ваше искусство угрожает затмить мои способности.

Это было нечто большее, чем машинальная лесть: хотя Грилье посвятил свою жизнь изучению боли, Жасмина быстро его догоняла. Она изучила множество трудов по физиологии; она знала, в чем разница между эпикритической и протопатической болью; ей было известно о пресинаптическом блокировании и неоспинальных путях. Она узнала о своих простагландиновых стимуляторах из биохимических анализов содержания агонистов гамма-аминомасляной кислоты.

Кроме того, королеве был известен и тот аспект боли, о котором Грилье не имел представления. Он знал боль только по ее сторонним проявлениям. Какова же она для того, кто ее испытывает, – это для него оставалось загадкой. Не важно, сколь глубоки его теоретические знания предмета, – здесь королева всегда будет на шаг впереди.

Подобно большинству людей своей эпохи, Грилье мог только представить себе мучения, экстраполировать из неприятности со сломанным ногтем.

– Возможно, мне удалось кое-чему научиться, – сказала королева, – но в искусстве клонирования вас превзойти невозможно. И я нисколько не шутила, Грилье, насчет того, что потребность в продукции фабрики возрастет. Вы сможете удовлетворить мои новые требования?

– Вы говорили, что производство не должно сокращаться. А это не то же самое.

– Но разве сейчас вы работаете на полную мощность? Ведь нет!

Грилье подкрутил винты:

– Буду откровенен: мы подошли очень близко к максимальной производительности. Пока что я утилизирую продукцию, которая не удовлетворяет нашим обычным стандартам. Если вам угодно увеличить производительность фабрики, вы должны согласиться на понижение действующих стандартов.

– Сегодня вы избавились от одного тела.

– Как вы узнали?

– Я догадывалась, что вы отдадите дань своему стремлению к совершенству. – Королева подняла палец. – Очень правильному стремлению. Именно из-за него я держу вас на этой работе. Конечно, я огорчена – мне известно, какое тело вы утилизировали, – но стандарты суть стандарты.

– Я всегда придерживался этого правила.

– Жаль, что нельзя так же сказать обо всех остальных членах экипажа.

Грилье напевал под нос и насвистывал, потом, выждав, произнес с расчетливой небрежностью:

– Мне всегда казалось, что у вас превосходная команда, мэм.

– Я говорю не о своей постоянной команде.

– Ах вот как. Значит, о временных членах экипажа. Надеюсь, речь не обо мне?

– Вы отлично понимаете, о ком я, так что бросьте притворяться.

– Куэйхи? Конечно же, проблема не в нем.

– Ох, оставьте игры, Грилье. Я отлично понимаю ваши чувства к сопернику. Хотите знать, в чем состоит настоящая ирония? Вы с ним очень похожи, гораздо больше, чем вам кажется. Вы оба базово-линейные люди, ваша культура подвергла и вас, и его остракизму. Я связывала с вами и с Куэйхи весьма большие надежды, но теперь, вижу, пора с ним расстаться.

– Уверен, мэм, вы дадите ему еще один шанс. Ведь как ни крути, а по курсу новая планетная система.

– И вы этому рады, да? Хотите увидеть, как его постигнет самая последняя неудача? Наказание за которую будет особенно суровым.

– Я думаю только о благополучии корабля.

– Не сомневаюсь, что так оно и есть, Грилье. – Королева сочла забавной его ложь. – Что ж, хочу признаться, я еще не решила, как быть с Куэйхи. Но в одном уверена: нужно потолковать с ним. В моем распоряжении благодаря любезности нашего торгового партнера появилась любопытная информация об этом человеке.

– Очень интересно, – отозвался Грилье.

– Оказалось, что Куэйхи не был до конца откровенен с нами относительно своего прошлого опыта. Это моя вина: следовало тщательнее проверить его биографию. Однако это не оправдывает того, что он преувеличил свои былые заслуги. Я считала, что мы нанимаем опытного переговорщика. Человека с инстинктивным пониманием планетарных природных условий. Того, кто будет в своей тарелке как среди ультра, так и среди базово-линейных людей. Того, кто способен вести торг в нашу пользу, а также находить сокровища там, где сами мы наверняка их проглядим.

– Что ж, это похоже на Куэйхи.

– Нет, Грилье, это больше похоже на того, кем Куэйхи хотел бы выглядеть в наших глазах. Это маска. Его истинная биография гораздо менее эффектна. Он добивался успеха то тут, то там, но и провалов было немало. Он человек авантюрного склада: хвастун, пройдоха и лжец. А кроме того, он инфицирован.

– Инфицирован? – удивился Грилье.

– Индоктринационным вирусом. Мы просканировали Куэйхи на обычные вирусы, а этот не заметили, потому что его нет в нашей базе данных. По счастью, этот вирус не очень опасен – вероятность, что Куэйхи заразит кого-нибудь из нас, крайне мала.

– О каком типе индоктринационного вируса идет речь?

– Дикая мешанина: полусырая религия трехтысячелетней давности, разбавленная современными сектантскими теистическими воззрениями. Вирус не принуждает верить во что-то отчетливое, а лишь дает ощущение сопричастности к чему-то религиозному. Ясно, что почти всегда Куэйхи способен контролировать себя. Но все равно я обеспокоена, Грилье. Что, если его состояние вдруг ухудшится? Мне не нужен на борту человек, чье поведение я не смогу предсказать.

– Тогда отпустите его на все четыре стороны.

– Пока рано. Возможно, после того, как мы исследуем Сто Седьмую Рыб. Пусть использует последнюю возможность реабилитироваться.

– Почему вы решили, что там от него будет прок?

– Я не надеюсь, что Куэйхи принесет нам золотые яйца, но полагаю, шансы на успех увеличатся, если дать ему верный стимул.

– Он может сбежать.

– Я и это учитываю. Кажется, в отношении Куэйхи я продумала все до мельчайших подробностей. Теперь мне нужно лишь заполучить его самого. Возьметесь доставить его сюда более или менее живым и подвижным?

– Немедленно, мэм?

– А почему бы и нет? Как говорится, куй железо, пока горячо.

– Проблема в том, – сказал Грилье, – что он в криокапсуле. На разморозку уйдет шесть часов – если следовать рекомендуемым процедурам, конечно.

– А если им не следовать? – Она подумала о том, какой ресурс остался у ее нового тела. – Правда, Грилье, сколько часов мы можем выиграть?

– Максимум два, если вы не хотите рисковать его жизнью. Но и тогда ощущения будут не слишком приятными.

Жасмина улыбнулась генерал-лейтенанту медицинской службы:

– Надеюсь, он вытерпит. Ах да, Грилье, еще одна просьба.

– Мэм?

– Принесите мне резной скафандр.