Текст книги "Время испытаний"

Автор книги: Алан Чароит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Не тебе судить о том, чего ты не видела, дочь Алисандры, – ледяным голосом сказал рыцарь Сентября, тенью вырастая за её спиной. – Оставь в покое этого парня, и всех нас заодно. Иначе ты вскоре узнаешь, какие кошмары я могу насылать.

– Этот дурачок сам ко мне прибежал! – Брендалин, не оборачиваясь, вздёрнула подбородок. – Пускай остаётся. Мне пригодятся слуги.

Элмерик вдруг понял, что ей страшно, но эльфийка скорее умрёт, чем признается в этом. В воздухе пахло, как перед грозой. Все колокольчики фальшиво зазвенели – так, что барду захотелось зажать уши. А через миг наступила оглушительная тишина.

– Ты сильнее. – Брендалин побледнела, её дыхание сбилось. – Что ж, тем хуже для меня. Скажи: а моя мать громко кричала во сне, когда ты её мучил?

– Я её и пальцем не тронул, – сказал Шон, и бард каким-то внутренним чутьём понял, что тот не врёт.

– Ещё скажи, она сама себя извела… Лжец! – Брендалин резко развернулась, и яростный порыв ветра взметнул её волосы. – Ты не один из нас. Сказанная ложь не выжжет тебя изнутри, не оставит неизгладимого следа на коже. Я не верю ни единому твоему слову, получеловек!

Тёмные глаза сноходца стали почти чёрными.

– Алисандра умела ходить дорогами снов. – Голос рыцаря Сентября был спокойным, но глубокая складка между бровей выдавала скрытое раздражение. – После того, как её лишили магии, только этот путь остался ей открыт, и то не в полной мере. Мы часто виделись и разговаривали, пока сны не начали сводить её с ума… Но я тут ни при чём.

Брендалин закрыла уши ладонями:

– Я ничего не хочу слышать! Это всё неправда! Ненавижу Соколиный отряд! И Белого Сокола ненавижу! И рыжего мальчишку! А тебя, сноходец, больше всех!

Шон пожал плечами и глянул на Элмерика так, будто только что заметил его:

– Идём. Тебе здесь не место.

– Что вы все заладили «не место, не место»! – буркнул бард больше из чистого упрямства. – Я сам не знаю, где моё место! И не хочу, чтобы кто-то указывал мне, как жить!

– Желаешь остаться с ней? – Рыцарь Сентября кивнул на эльфийку (та, склонившись к земле, пыталась расшевелить грустно поникшие колокольчики). – Это можно устроить. Отдай ей веретено – и ты не сможешь найти обратную дорогу, даже если пойдёшь по моим следам. Проснёшься уже в её владениях. Люди, которые прислуживают эльфам, получают от своих господ в подарок долгую жизнь. Заманчиво, правда? Может, у тебя даже будут несложные обязанности – ты ведь можешь играть музыку на пирах. Лет через триста ты ей надоешь, и тебя вышвырнут вон, как сломанную вещь. Ты очнёшься дряхлым стариком, все твои друзья будут давно мертвы, и ты сам тоже вскорости обратишься в прах. Многие считают, что это невысокая плата за сотни лет жизни в волшебной стране. Не мне их судить, не мне указывать. Это твоя судьба. Решай, бард.

– Но я не хочу быть её слугой или её вещью! – Ещё недавно эльфы и волшебная страна манили Элмерика, теперь же сама мысль о заточении в чужом краю, пускай даже полном чудес, была ему противна: разочарование оказалось слишком болезненным. – Я хотел просто погадать. Не думал, что это может быть опасно.

– Сны бывают разными. Некоторые ничего не значат, а от иных можно не проснуться вовсе. Необдуманное колдовство часто приносит одни беды. Гадание открыло пути, сердце потянуло тебя сюда, а Брендалин решила воспользоваться моментом. Кстати, что она тебе дала? Она не смогла бы следить, если бы не оставила часть своей силы в каком-нибудь предмете.

Элмерик замер, поражённый.

– У меня есть её платок. – По спине пробежали мурашки.

Выходит, даже подарок был дан с умыслом? Хитрая эльфийская бестия ничего не делала просто так!

– Сожги, – посоветовал рыцарь Сентября. – Как проснёшься, сразу же.

Бард кивнул.

– А теперь идём. – Мастер Шон выставил вперёд ладони, и окружающий мир вдруг начал расплываться – так бывает, когда бросишь в воду камень и от него расходятся круги, искажая отражение.

Миг – и не стало ни зелёных бескрайних полей, ни цветов, ни белокаменных ровных изгородей. Вокруг вырос мрачный лес, тянувший к Элмерику изломанные чёрные ветви, лишённые листвы. Но кривые стволы вскоре растаяли в тумане, явив взгляду высокие горы, на верхушках которых лежал снег. Спустя ещё одно мгновение они оказались по колено в студёной воде. Быстрый ручей уносил вдаль мерцающие огоньки, в небесах над головой догорала алая полоса заката. Бард едва успел моргнуть, а под ногами уже шуршали яркие листья, и с серого неба капал мелкий осенний дождь.

Элмерику казалось, что они вообще стоят на месте, меняется лишь мир вокруг. Веретено в руке казалось единственным, что связывало эти зыбкие сны с реальностью, и бард сжимал его в руке так крепко, как только мог.

Неудачное гадание очень беспокоило его, и он осмелился спросить:

– Мастер Шон, скажите: ведь эта встреча не означает, что мы с Брендалин предназначены друг другу и этого никак не изменить? Я должен был увидеть во сне того, с кем наши судьбы связаны неразрывно. И теперь я опасаюсь… – Он замялся, не зная, как продолжить.

Рыцарь Сентября насмешливо фыркнул из-под маски:

– Меня ты тоже видел – и что? Ещё скажи, что теперь и наши судьбы связаны. Не глупи, Элмерик, ты ещё не нашёл свой настоящий сон. Если хочешь, я могу помочь тебе отыскать его.

– Был бы весьма признателен. – Бард поклонился. – И всё же… вот чего я не понимаю: Брендалин сперва не хотела со мной говорить, прогоняла даже. Потом вдруг пожелала оставить у себя. Чего же она хочет на самом деле?

– Сейчас одного. Через миг – другого. Эльфы так устроены: они живут и думают иначе, чем люди, и их желания редко остаются неизменными. Сегодня тебя могут любить, завтра – ненавидеть. Когда живёшь среди них, то быстро привыкаешь к переменчивости и перестаёшь принимать это близко к сердцу. Ветер тоже часто меняется, но мы же не обижаемся на него, правда?

– А мастер Каллахан? Он тоже эльф, но я не замечал за ним подобного легкомыслия.

– Потому что он особенный. – Даже под маской было видно, что рыцарь Сентября улыбнулся. – Но даже это не делает его человеком.

Перед ними появилось поле, заросшее травами высотой в человеческий рост, и Шон махнул рукой туда, где начиналась едва заметная тропка.

– Думаю, тебе туда.

– А вы? – Бард едва удержался, чтобы не вцепиться в его рукав.

Ему было слишком страшно оставаться одному в этой жуткой, постоянно меняющейся мгле.

– У меня свои сны. Не знаю, увидишь ли ты сегодня что-то важное или нет, но, определённо, проснёшься там же, где засыпал. А это, согласись, уже неплохо.

– Даже если потеряю веретено? – Элмерик поёжился.

– А ты не теряй.

Рыцарь Сентября усмехнулся и, обернувшись чёрной птицей, взмыл ввысь. Вскоре его силуэт пропал в плотных облаках.

А спустя мгновение Элмерик очнулся в собственной постели. О ночных приключениях напоминали веретено, которое он всё ещё сжимал в руке, и саднящая ранка от хрустальной росы на пальце.

5

Солнце заливало комнату светом, непривычно ярким для коротких предзимних дней. В его лучах танцевали мелкие пылинки, а тёплые блики высвечивали на бревенчатых стенах ложбинки, когда-то проеденные древоточцами. Рассвет остался далеко позади, время шло к полудню, а это значило, что Элмерик опять проспал.

Бард сонно огляделся и в следующий миг вскочил, поспешно отбрасывая одеяло. Второпях он запнулся о выступавшую на полу доску, запутался в рукавах рубашки, не сразу попал ногой в сапог, пятернёй пригладил встрёпанные кудри и скатился вниз по скрипучей лестнице, заранее предвкушая заслуженный нагоняй от наставника.

Внизу, к его удивлению, не оказалось ни души: ни в зале, ни в коридоре, ни даже на кухне. Никаких голосов, шагов или звона посуды тоже не было слышно.

Окна запотели от густого пара. В печи весело потрескивал огонь, в горшках бурлили жаркое и суп, а под столом подходило тесто для пирогов, заботливо укутанное полотенцем. На самом краю стола лежала раскрытая книга. Бард пробежался взглядом по строкам:

«Тем, кто будет с тобой, подари “Слёзы Бригитты”, сам же возьми в правую руку кристалл “Дыхание Дракона” для ясности рассудка, а в левую – длинный стебель плюща, что свяжет вас воедино», – прочёл он и призадумался.

Быть может, Розмари изучала защитные ритуалы, не отрываясь от готовки? Всё-то она успевала – впору было позавидовать! Но кто вообще разрешил ей принести книгу на кухню? Если мастер Патрик узнает, девушке непременно влетит!

Элмерик ещё немного подождал, в надежде, что Розмари спустилась в погреб за соленьями и вскоре вернётся, но терпение закончилось прежде, чем хоть кто-нибудь появился.

Сердце от волнения зачастило, и Элмерику пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Быть может, мастер Каллахан собрал всех в библиотеке, чтобы показать что-нибудь важное? Или они пошли на улицу учиться закрывать Врата? А его не разбудили… ну, например, потому, что мастер Шон рассказал про их ночные приключения и барду решили дать немного поспать?

В библиотеке, увы, тоже никого не оказалось. Лишь на стуле висела потёртая и порванная в нескольких местах куртка Джеримэйна: как будто тот тоже только что был здесь и всего мгновение назад вышел.

Книги и свитки, освещённые солнцем, выглядели почти празднично – особенно с тех пор, как Розмари, а следом за ней и Орсон по наказу мастера Патрика принялись по очереди сметать пыль с тиснёных корешков и потемневших полок. Но сейчас казалось, будто всю библиотеку вымыли до блеска, – наверное, к приезду гостя.

Элмерик распахнул окно и выглянул во двор – тоже на удивление пустынный. От нежданного тепла на грани осени и зимы снег растаял, поэтому ничьих следов – даже птичьих – видно не было. Бард повертел головой, вдохнул почти весенний запах мокрой земли и захлопнул створки, морщась от досады. Куда же все подевались?

Стучаться в личные комнаты наставников он не решился. Оставалось лишь спуститься вниз и обойти мельницу по кругу.

Элмерик уговаривал себя, что, если и во дворе никого не окажется, это всё равно не повод бить тревогу. В конце концов, есть ещё подвал, а в подвале – хранилище. А ещё – Чёрный лес, в который можно отправиться… за дровами. Или нет, ввосьмером за дровами глупо. Ладно – значит, не за дровами. Мало ли зачем можно отправиться в лес? Вон когда искали Келликейт, все разбрелись кто куда. О том, чем эти поиски едва не закончились для них с Джерри и Роз, бард предпочёл лишний раз не вспоминать.

Он побродил по двору, проверил конюшню – все лошади были на месте; на всякий случай заглянул в сарай и курятник, сам не понял зачем пересчитал кур. Потом вернулся в дом, спустился, наконец, в подвал, побродил там среди бочек и бутылей, провёл пальцем по полкам, оставляя в пыли витиеватые вензеля. Постоял возле незримой для обычного человека печати, запиравшей ход в хранилище (та выглядела нетронутой, но мало ли). Снова зашёл во все комнаты, кроме безнадёжно запертых, на этот раз даже постучавшись к наставникам. Ответа не было.

Элмерик ещё пытался храбриться, но поджилки уже тряслись, щёки полыхали от жара, а в горле стоял удушливый ком. Мысль, что пока он спал, тут случилось что-то ужасное, не давала ему покоя.

– Наверное, все в деревне. Встречают этого гостя… как его… Риган? Реаган? – произнёс он вслух, уже сам не веря в это.

Бард вернулся в комнату, надел куртку и тёплый плащ, закрепил на плече застёжку, сунул за пояс флейту, взял арфу в чехле и, подумав, положил за пазуху веретено – на всякий случай.

Собравшись с духом, он вышел из дома, миновал изгородь и решительно шагнул за пределы охранного круга, на миг задержав дыхание, будто бы от этого что-то зависело. Пересекая границу, Элмерик ничего не почувствовал – вокруг было тихо. Выждав пару мгновений, он зашагал по дороге, которая вела к Чернолесью.

Сапоги утопали в жидкой грязи, остатках почерневшего талого снега и лошадином навозе. На тракте виднелось множество следов ног, копыт или тележных колёс, но высмотреть среди них знакомые бард не мог, как ни старался. Следопыт из него был никудышный, да и откуда бы? Он родился и вырос в городе, а странствовать предпочитал по большим дорогам и людным селениям – там больше платили.

– Далеко ли вы собрались, маленький чаропевец? – окликнул его знакомый голос.

На мгновение он призадумался, но хорошая память не подвела. Ещё не обернувшись, Элмерик уже знал, кого увидит перед собой.

– Ллиун? Почему ты здесь? Я думал, ты спишь. Зима на носу всё-таки.

– Вы потерялись, – сказала лианнан ши, поравнявшись с ним.

Прочие запахи тут же стали не слышны за ароматом спелых яблок. Наверное, именно так пахло лето.

– Вовсе я не терялся, – фыркнул бард. – Это остальные куда-то подевались. Не могу никого найти.

– Может, вы плохо искали? – Ллиун с улыбкой склонила голову набок, отчего вид её стал озорным.

– Ты никого не видела? – Элмерик подозрительно прищурился: говорили, что младшие ши любят дурить людям голову, но на вопросы отвечают, если спросить прямо.

– Кого не видела? – Яблоневая дева выбежала и пошла прямо перед ним, спиной вперёд.

Казалось, её ничуть не заботило, что она совсем не видит дороги. А может, ей и не нужны были глаза, чтобы чувствовать направление? По крайней мере, камни и ветки, встречавшиеся на пути, Ллиун успешно обходила или перепрыгивала, подбирая юбки выше колен.

– Ну, чародеев с мельницы.

Лианнан ши остановилась и выставила руку так, что Элмерик едва не наткнулся на её ладонь.

– Нет, вы не понимаете. – Дева коснулась его груди прямо напротив сердца, и зрачки её вспыхнули яркой весенней зеленью. – Я спрашиваю не просто так. Кого вы ищете? Кого хотите увидеть? Кто из них вам на самом деле нужен? Не говорите, что все разом. Знаю, что каждый из них занимает какое-то место в вашей душе, но это отнюдь не равные части.

– Не стану спорить. – Бард лишь теперь с удивлением обнаружил, что лианнан ши была почти одного с ним роста. Там, в снегах, она казалась намного ниже – видать, из-за стройности, граничащей с худобой. Кстати, на её тонких запястьях больше не было и следа колдовской нити. – Но какое отношение это имеет к тому, что все исчезли?

– Маленький чаропевец грустит, – пропела Ллиун, обнажив острые зубы. Милый облик яблоневой девы сразу стал хищным, и бард едва нашёл в себе силы не отшатнуться. – Он жалеет себя, да? Никого больше не хочет пускать в своё сердце?

– Что за глупости ты говоришь?! – вспыхнул Элмерик.

В его словах было больше злости, чем он хотел показать.

– Если маленький чаропевец не хочет слушать лианнан ши, может, он послушает себя? Откуда взялась эта злоба? Помнится, раньше её не было. Это из-за горя?

– Мы не настолько хорошо знакомы, чтобы ты могла судить, – буркнул бард. – Может, я всегда таким был.

Ллиун покачала головой. Порыв ветра отбросил назад её светлые волосы, являя взгляду острые, как у всех эльфов, уши, украшенные серьгами в форме серебристых яблоневых цветов и листьев. Руку она не отняла, и от её прикосновения Элмерик чувствовал, как в груди зарождается приятное тепло.

– Спросите себя, – повторила она. – Лучшего ответа вам никто не даст.

Они стояли друг напротив друга, и бард не в силах был отвести взгляд от её зелёных глаз – слишком проницательных, видящих его насквозь. Ллиун словно поймала его в крепкие сети и удерживала, не давая ни отойти, ни приблизиться. Опасности в том не было: Элмерик откуда-то знал, что яблоневая дева не причинит ему вреда и отпустит, если он попросит. Но бард вовсе не спешил освободиться, прислушиваясь к странным ощущениям. Тепло, зародившееся в груди, разливалось по всему телу, разбегалось колкими мурашками, заставляло дышать чаще, окрашивало румянцем щёки, порождая огонь страсти в крови и стыдливое смущение, а вдобавок – желание жить. Элмерик понял, как именно лианнан ши заманивают своих жертв и почему люди идут следом не ропща, с улыбкой на устах, а даже когда умирают, то не чувствуют страха и боли. Только радость.

– Я не смогла полностью исцелить ваше тело тогда. И душу тоже не смогу. – Лианнан ши вздохнула. – Но подарить временное облегчение вполне в моих силах. Дальше же маленький чаропевец должен будет помочь себе сам.

– Но как? – едва шевельнув губами, шепнул Элмерик. – Я не понимаю…

– Нет снадобья, способного мгновенно склеить разбитое сердце или вернуть утраченное доверие. Или сделать так, чтобы ничего этого не случалось вовсе, – с грустью произнесла Ллиун, и яркая зелень её глаз потемнела до цвета тёмного изумруда. – Но время течёт, и вода точит камень: песчинка за песчинкой. Не корите себя и не ищите оправданий. Прошлое уже случилось – этого не изменить. Но рано или поздно оно превратится просто в память, потому что ничто не вечно под луной. Ни горе, ни счастье, ни лето…

– Ни горе, ни счастье, ни лето, – повторил бард, словно пробуя каждое слово на вкус. – Я это запомню.

– Как вам будет угодно. – Ллиун наметила лёгкий поклон.

– Но зачем ты всё это мне рассказываешь?

– Как я уже говорила, мы умеем быть благодарными. – Лианнан ши показала зажившее запястье. Новая кожа казалась светлой, почти прозрачной. Интересно, а что бежит в жилах у яблоневых дев: кровь или древесный сок? – Я избавилась от своих оков и хочу, чтобы маленький чаропевец избавился от своих.

– Вряд ли это будет так просто, – не без зависти вздохнул бард. – Они весьма прочны.

– Вы признали, что они есть. Это уже немало. Многие живут, так и не понимая, что сердце находится в плену заблуждений.

– Будь моя воля, я бы его вырвал и выбросил. – Элмерик горько рассмеялся и сам отвёл взгляд, словно не нуждался больше в тепле и утешениях. – Одни беды от этих чувств! Но я выдержу. А если понадобится, то…

– Сыграйте мне, – вдруг попросила Ллиун, перебивая. – Я хочу услышать музыку маленького чаропевца.

– Э-э-э… на флейте или на арфе? – Опешив от такого неожиданного перехода, бард забыл, что хотел сказать. Он даже подумал, что яблоневая дева насмехается над ним, но та выглядела серьёзнее некуда.

– На чём хотите. Мне всё по нраву. – Она села прямо на дороге, ничуть не страшась испачкать платье в грязи и глине.

– Тогда на арфе, – решил Элмерик. – Наставник говорит, что я должен уделять ей больше внимания.

Он сбросил свой плащ, сел на него и жестом предложил Ллиун перебраться сюда же – хоть немного, но будет почище. Яблоневая дева прислонилась спиной к спине и склонила белокурую голову на плечо барда.

Элмерик коснулся пальцами струн. Вопреки ожиданиям, звук оказался чистым, и настраивать инструмент не пришлось. Сперва арфа пела тихо, будто нехотя пробуждаясь ото сна, но постепенно мелодия набирала силу, наполняясь трелями и переливами, манила и влекла за собой. Вскоре бард позабыл, что за его спиной притаилась внимательная слушательница. Он играл для себя, пытаясь выплеснуть с музыкой всю накопленную горечь и обиду последних дней – безумную радость и горькое отчаяние, затаённую боль и глупую надежду, страх одиночества и боязнь снова обжечься, подлетев к пламени слишком близко.

Мир засыпал, рассыпался и умирал, встречая неизбежную зиму. Холодало. Небеса затянуло тучами, снова пошёл снег. Он падал в жидкую грязь, таял у Элмерика на руках, стекал по щекам прозрачными слезами, присыпáл мелкой крупой обочины по обе стороны тракта, окрашивая белой изморозью сухие травинки и опавшие листья. Природа застывала, на глазах погружаясь в поразительно красивый ледяной сон. Но никакой холод не может длиться вечно. Колесо обязательно повернётся вновь. После самой тёмной йольской ночи дни начнут расти, а ночи пойдут на убыль, но всё это будет позже. А пока, замерев перед входом на тёмную половину года, барду нужно было прислушаться к себе, чтобы понять самое важное: в эти тяжёлые зимние времена тепло необходимо всем. Некоторым даже больше, чем прежде.

Элмерик услышал вдалеке голоса и перестал играть, вглядевшись в туманную дымку на горизонте. Там, по тракту, навстречу ему шли люди. Сперва бард не мог разглядеть их, но постепенно мгла рассеялась. Он узнал друзей.

Хохотавшая до слёз Розмари кидалась в Джерри то ли снежками, то ли комьями грязи, а тот ловко уворачивался. Орсон, улыбаясь и размахивая руками, что-то втолковывал Келликейт, которая с серьёзным видом кивала в ответ. Мартин и мастер Шон ехали на лошадях бок о бок и о чём-то увлечённо спорили, то и дело рисуя в воздухе пламенные фэды, будто в доказательство своих слов. А над их головами реял громадный белый сокол с красными перьями на щеках.

Других членов отряда Элмерик пока не видел, но отчего-то знал, что следом непременно появятся и добродушный полноватый мастер Дэррек, и угрюмый мастер Патрик, и призрачная леди со своим раздражительным братом. А он будет очень рад видеть их всех.

Отрезом шерстяной ткани бард обтёр арфу от снега и спрятал её в чехол, намереваясь хорошенько просушить инструмент, когда они вернутся на мельницу. На мгновение он оглянулся, но не увидел за спиной лианнан ши. Впрочем, это его ничуть не удивило.

Элмерик переступил через грязный плащ, лежавший на дороге, шагнул навстречу друзьям, раскрыв объятия, и… проснулся. Теперь уже по-настоящему.