Текст книги "Воин Скорпиона (Дрей Прескот - 3)"

Автор книги: Алан Берт Эйкерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Конечно же, эти варвары ничего не знали о внутреннем море, Оке Мира. До них доходили только самые смутные мифы и легенды.

– А Делию держат в башне в Пликле. Да сохранит ее занавешенный Фройвил и убережет от вреда! – закончил Сег.

– Ты уверен? – спросил я Нагхана, когда тревожные слова Сега смолкли.

– Я не могу утверждать наверняка, что попавшая в плен девушка – это и есть разыскиваемая вами принцесса, – ответил Нагхан, опуская предписанные этикетом подобострастные обороты. – Увидеть ее мне так и не удалось.

Это был невысокий сильный человек. Несомненно, он устал, под глазами у него залегли круги. При помощи глины с маслом он попытался придать своим чертам грубую сглаженность, но при любом сколь-нибудь приличном освещении никто не принял бы его за одного из получеловеков Умгара Стро. Он поставил на карту свою жизнь, чтобы добыть эти сведения, и я невольно испытывал к нему благодарность.

– Я могу рассказать вам все, что знаю об этой башне – то есть, о видимом снаружи, – сказал Нагхан. – Коль скоро вы окажетесь внутри... – он развел руками.

Умгар Стро.

Как я уже говорил, между Стратемском и восточным приморьем располагалось настоящее лоскутное одеяло из множества мелких королевств. На так называемых Враждебных Территориях обитало множество народов, и каждый следовал своим путем. В одних районах местные жители обитали испокон веков, из поколения в поколение. В других кочевали варвары. Существовали города полулюдей и зверолюдей, а также города, сохранившие многое из наследия Лаха. В общем, там образовался колоссальный калейдоскоп непрерывно враждующих культур.

Умгар Стро.

Вальфарг оставил богатое наследство – длинные, хорошо спроектированные мощеные дороги, единую денежную систему, традиции изготовления и применения оружия, общее право – естественно подорванное варварами. Из Вальфарга происходила и религия, основанная на поклонении женскому началу; кстати, это имело весьма интересные последствия. Но все это, по иронии судьбы, скорее помогало, чем препятствовало развалу страны и завоеванию ее по частям. Прекрасные дороги обеспечивали армиям быстрое продвижение при набеге, но при этом они становились уязвимыми для нападения в заранее известном месте летающих орд.

Умгар Стро.

– Коль скоро я окажусь внутри башни Умгара Стро, – ответил я Нагхану-шпиону, – то буду вполне доволен.

Он посмотрел мне в глаза и тут же отвел взгляд, нервно сжимая рукоять меча.

– Как называется этот варварский народ, летающий на импитерах, который угрожает Хикландуну?

– Они прибыли из Уллардрина, что где-то на севере Стратемска, и называют себя улларами.

– Нам придется лететь, Дрей, – заметил Сег.

– Да, – согласился я. – Как я слышал, жители Хикландуна, в общем-то, не любят летать – корхи в городе большая редкость.

Это было правдой. Полеты на корхах по самой своей природе являлись развлечением знати и верховных советников. Простой народ и солдаты всей душой ненавидели летучих зверей – и легко понять почему. Их предки вели непрерывную войну против варваров, нападавших с воздуха, и эта война продолжалась по сей день. В ходе нее было создано особое оружие, изобретены тысячи уловок, которые позволяли успешно отражать атаки импитеров и корхов. Хуан не сильно преувеличивал, когда говорил, что в тот роковой день армия была перебита только из-за измены Форпачена.

Мы поспешили вернуться в город.

Тельда пыталась помешать моему отлету, заливаясь слезами и приводя самые разные доводы. Она твердила, что своими глазами видела, как Делия упала в озеро, и если я отправлюсь в башню этого ужасного Умгара Стро, то наверняка погибну. Но я не стал ее слушать.

Мне предстояло многое узнать о полетах на корхах. Хуан настоял на том, чтобы в наше распоряжение предоставили двух лучших птиц. Я кликнул Сега, и мы отправились к толстому Нату-кофроводу, научиться у него всем летным премудростям, каким только возможно.

Все обращались с нами точно с сумасшедшими, которым, как известно, лучше не перечить. Каждая деталь разжевывалась в подробностях, объяснения повторялись по сто раз. Вдобавок каждый, кто находился на корходроме, счел своим долгом вежливо и с чувством порембериться с нами прежде чем мы расстались.

Когда мы вернулись на виллу, я сказал Сегу, что не хочу тащить с собой и его.

Он рассмеялся.

– Допускаю, что мне никогда не доводилось видеть такого фехтовальщика, как ты, Дрей – не доводилось и вряд ли когда доведется! Но я знаю еще кое-что: как бы ты ни был искусен в обращении с большим луком, со мной тебе не сравняться. А луки нам понадобятся, вот увидишь. Следовательно – я отправляюсь с тобой.

Он поглядел на меня с выражением, от которого потеплело на душе. Его голубые глаза, сиявшие на загорелом худощавом лице под нечесаной гривой черных волос, светились пониманием и решимостью.

– И, – добавил он небрежно, – мне тоже дорога твоя магна Делия.

На какой-то миг я просто лишился дара речи и мог только стиснуть ему руку. Я был не настолько глуп, чтобы произнести слова, которые готовы были вот-вот сорваться у меня с уст. Мол мне казалось, он будет только рад случаю уединиться с Тельдой, чье поведение все сильнее тревожило меня. Я искренне надеялся, что она, наконец, обратит свои взоры на Сега – хотя ни за что в мире (любом мире) не пожелал бы своему товарищу подобного бедствия... если б, он сам себе того не желал.

Вокруг меня царила политическая сумятица. Царица Лила искала силы и союзников в борьбе против улларской угрозы. Но я видел перед собой только одну цель: добраться до великой башни Умгара Стро и вернуть мою Делию целой и невредимой.

Я называл ее "моя Делия", а она меня – "мой Дрей", но говоря так ни я, ни она не рассматривали эти слова как заявку на право обладать друг другом, как собственностью. Скорее, тем самым и я и она признавали, что мы – две половинки единого целого.

Помимо своего обычного вооружения и снаряжения, мы взяли с собой летные меха и шелка. А также дополнительные колчаны со стрелами и пару тяжелых копий с кремневыми наконечниками. Кроме того, я захватил полный комплект одежды для Делии. Теперь у меня не оставалось никаких сомнений.

Тем вечером я направился во дворец, с целью засвидетельствовать свое почтение царице. Это здание выглядело весьма внушительно. Однако жестокая необходимость не предоставлять никакого места для посадки летучих тварей делала этот чертог каким-то бесцветным и лишенным той архитектурной фантазии, на которую обычно так щедры крегенские строители.

Лила приняла меня в небольшой гостиной. Пламя светильников позволяло полюбоваться роскошной мебелью, мехами и коврами. На стенах было развешано оружие, хрусталь мерцал и сверкал, золото пылало, а серебро сияло совершенной роскошью. Люди не даром за глаза называли Лилу Царицей Боли. До меня уже дошли некоторые темные слухи о ее своенравном обращении со своими любовниками – о том как она использовала их, а потом бросала, как надоевшие игрушки. Как я тогда думал, мне уже доводилось сталкиваться с женщинами такого типа. Во всяком случае, легендарные царицы Лаха, эти печально известные жестокие садистки, обрели преданную последовательницу в лице этой высокой женщины с "вдовьим клином" темно-рыжих волос на лбу, скошенными кверху бровями, оттененными скулами и маленьким твердым ртом. Она тепло приветствовала меня и мы выпили пурпурного хикландунского вина, и закусили палинами. Сегодня царица красовалась в сетчатом платье, унизанном самоцветами, и ее кожа белела сквозь дырочки ткани. Прекрасная и желанная, и одновременно строгая и недоступная – да, она выглядела истинной царицей, чьи дела и заботы выше чувственных плотских удовольствий. У меня мелькнула мысль, что какой бы великой империей ни стала однажды править моя Делия, она никогда не будет выглядеть этаким суровым, лощеным, безжалостным деспотом.

– Ты спас мне жизнь, Дрей Прескот, – проговорила царица. – И теперь снова готов рисковать своей жизнью, столь драгоценной для меня, из каприза послужить другой женщине.

– Не всякой женщине, Лила.

– И я тоже не всякая женщина! Я царица. И я говорила тебе: мое слово закон. Ты пренебрег моими желаниями – там, в воротной корходрома. Многие умерли бы и за меньшее.

– Может и так. Но я не намерен из-за этого умирать.

Она втянула в себя воздух, и по ее унизанному самоцветами платью пробежала сверкающая волна. Грациозно протянув руку, она подняла свой кубок. Вино на миг окрасило ее губы пурпуром, словно кровью.

– Мне нужен человек вроде тебя, Дрей Прескот. Я могу дать тебе все, что пожелаешь – как ты уже видел. Сейчас, когда нас теснят уллары, мне нужен настоящий боец, который встанет во главе моих полков. Они хорошо обучены и дисциплинированы, но сражаются плохо. Варвары нас презирают.

– Воины охотно станут сражаться, если будут верить в то, за что сражаются.

– Я верю в Хикландун! И верю в себя!

Я кивнул.

– Сядь рядом со мной на трон, Дрей! Я умоляю тебя... нас может ждать великое счастье – больше, чем ты можешь вообразить.

Теперь она дышала чаще, рот ее приоткрылся, она была вся во власти страстей. А я... что я думал в тот миг, когда всеми фибрами души желал только одного: скорее убраться отсюда и кинуться на поиски моей Делии Синегорской.

– Ты оказываешь мне честь, Лила. Ведь ты и в самом деле прекрасна.

Прежде, чем я успел продолжать, она бросилась на меня, обвив мне руками шею, и я почувствовал, как драгоценные камни продавливают ткань моей белой одежды. Ее губы, горячие и влажные, искали мои. Я отшатнулся.

– Дрей! – простонала она. – Будь я истинной царицей, то велела бы четвертовать тебя за то, что ты сделал! Так храбро, так безрассудно, так нечестиво... ты оказал открытое неповиновение мне, царице Хикландуна! И все же ты жив – и я распростерта у твоих ног. Умоляю тебя...

– Пожалуйста, Лила!

Я сумел вывернуться из ее объятий. Она осела на пол, на великолепные ковры, и пожирала меня страстными взглядами. Ее дыхание стало глубоким и прерывистым, а тело корчилось от страсти.

– Пожалуйста... Ты – действительно царица, великая царица. Тебе предстоит свершить чудесные деяния для своего города, и я помогу тебе... клянусь в этом...

– Ты...?

– Я должен отправиться в башню Умгара Стро, Лила. Если я не смогу этого сделать, то не сделаю ничего другого.

Она вскочила на ноги. Ее глаза метали молнии, и я знал, что могу через мгновенье упасть сраженным, и моя голова покатится по этому ковру, брызгая кровью на ее прелестные босые ноги.

Она приоткрыла рот... и тут в дверь сунулась кудрявая головка, и в гостиную проскользнула одна из дворцовых рабынь. Это была хорошенькая девушка в серой набедренной повязке, отороченной золотыми кружевами. При виде открывшейся ей картины огромные темные глаза на миг изумленно расширились, а затем она смущенно потупилась.

– Госпожа Тельда из Вэллии ... – начала было девушка, но тут ее оттолкнули в сторону, и в комнату строевым шагом вошла Тельда собственной персоной.

Возникла немая сцена. Признаться, она тянулась до тех пор пока меня, хотя по природе своей я отнюдь не смешлив, при виде этих особ не начал разбирать неудержимый смех.

Ведь обе эти женщины стояли в совершенно одинаковой позе выпрямившись во весь рост, выпятив грудь и задрав подбородок. Дрожащие руки упирались в бока, а глаза их сверкали и метали молнии, словно скрещивались рапиры. Дам переполняли эмоции. И все из-за здоровенного неотесанного верзилы со страхолюдной рожей и широкими плечами, которых вполне хватило бы на них обеих! И более того, из-за человека, который ничего так сильно не желал, как избавиться от той и другой разом и улететь в ночь на поиски своей настоящей возлюбленной.

Вот они каковы, вспышки ярости красавиц!

Они не дрались, не фыркали, не царапались – это была бы неравная битва – но в тишине, казалось, было слышно, как между ними с треском проскакивают искры лютой ненависти – пока что безмолвной.

Царица Лила казалось приняла прибытие Тельды с безупречным самообладанием. Полагаю, она могла, если бы только пожелала, немедленно бросить нас обоих в какую-нибудь сырую подземную тюрьму и замучить до смерти, а сама наблюдала бы за этим проводя языком по губам.

Но вместо этого она обратилась ко мне с одним-единственным вопросом все так же величественно, хотя в голосе я уловил чуть заметную нотку угрозы:

– Эта... женщина... что-нибудь значит для тебя, Дрей?

Вопрос этот совершенно отличался от схожего по смыслу заданного мне когда-то принцессой Натемой в саду на крыше Опалового Дворца анклава Эстеркари в Зеникке. Тогда я солгал, чтобы спасти жизнь моей Делии. Теперь мне не требовалось лгать ради спасения Тельды. Однако, она действительно кое-что значила для меня – хотя и не то, чего хотела и что имела в виду Лила.

– Я питаю глубочайшее уважение к госпоже Тельде, – сказал я грубо и официально. Перед моим мысленным взором уже стоял образ ночного неба, пронзительного ветра и башни Умгара Стро. Я не мог больше ждать.

– Я испытываю к ней такую же глубокую и нежную приязнь, как и к твоей почтенной и царственной особе, Лила. Не больше... и не меньше.

– О, Дрей!

Этот вой могла издать любая из них.

– Мне пора в путь.

Я положил руку на рукоять меча. Из-за этого почти инстинктивного жеста бледное лицо Лилы залилось краской. В ее цивилизованном дворце явно не знали такого хамского поведения. Тельда подошла и взяла меня за руку. И надменно посмотрела на царицу.

– Теперь, когда погибла невеста князя Стромбора, принцесса-магна Вэллии,– заявила она, – за его жизнь и безопасность в ответе я.

Больше я не дам ей произнести ни слова. Я отпустил меч, стиснул руку Тельды, улыбнулся царице Лиле и сказал твердо, но без тени враждебности:

– Я в вечном долгу перед тобой, Лила – за твою доброту ко мне и моим друзьям. Теперь я должен отыскать Умгара Стро и, если понадобится, убить его. Делая это, я, как мне думается, оказываю услугу и тебе, Лила. Поэтому не трогай Тельду и не препятствуй мне. Я знаю цену дружбе... и не желаю, чтобы ты узнала цену моей вражды.

Вся эта речь прозвучала донельзя напыщенно, но она произвела должное впечатление.

Словно приняв какое-то решение, царица кивнула, и ее поза стала чуть менее напряженной. Фигура у нее была хороша, разве что чуточку худощава, но это лишь прибавляло царственности ее осанке.

Она положила ладонь на грудь, напротив сердца, и прижала ее. И я отчетливо увидел, как гигантский бриллиант, переливающийся и сверкающий в пламени светильников, врезался ей в тело.

Но охнула она от боли подымающейся с психических и душевных глубин совершенно неведомых ее телу.

– Отлично, Дрей Прескот. Отомсти Умгару Стро. Я не забуду. И буду ждать твоего возвращения. А потом мы опять поговорим, ибо я искренне желаю того, о чем сказала тебе.

– Я уверен в этом.

– Что же касается вас, госпожа Тельда... то я бы посоветовала вам выражаться поосмотрительней. Вы меня понимаете?

Прежде чем Тельда, у которой при этих словах вскипела кровь, успела ответить, я так стиснул ей руку, что она вздрогнула. А затем поспешно выволок ее прочь.

Лила, высокая и великолепная, смотрела мне вслед. Драгоценные камни на ее платье горели и переливались в пламени светильников.

– Желаю тебе всего хорошего, Дрей Прескотт! – крикнула она прощаясь. Рембери!

– Рембери, Лила! – откликнулся я.

Когда мы очутились за дверью, Тельда вырвала руку и сплюнула.

– Крамфиха! Глаза бы ей выцарапала!

И тут я негромко рассмеялся, хотя и, признаться, не без некоторого смущения.

Глава Тринадцатая

Я приземляюсь на башню Умгара Стро

Наконец-то стала явью картина темной ночи и бьющего в лицо ветра, что возникла у меня перед глазами в благоухающей гостиной дворца Лилы.

Близнецы, две вечно вращающиеся вокруг друг друга меньшие луны Крегена еще не появились над горизонтом, а дева-с-множеством-улыбок только начала свой путь за западную грань мира. В ее меркнущем свете мы смотрели вниз, на спящий город, вонзивший в небо свои сторожевые башни. В них несли свою долгую стражу не знающие сна воины – но лишь сочившееся из бойниц слабое свечение фонарей говорило о наличии там жизни.

Мы летели над кварталами ремесленников, где в домах с глухими внешними стенами и внутренними двориками, напоминающими перистили древнего Рима, спал рабочий люд. Все длинные переулки между этими домами лежали под звездами безмолвные и пустынные. Там, внизу, остывали, покрываясь серой золой, горны, безмолвствовали молоты, стихли раздуваемые рабами меха. Бронза, медь и железо для орудий труда и оружия войны, серебро, золото и натий для дешевых побрякушек и произведений искусства – все тихо лежало на стеллажах, дожидаясь утра и возобновления работ. Царица покровительствовала ремеслам, и они процветали, вопреки разрушительным приливам варварства.

Дальше лежали кварталы кожемяк, гончаров и стекольщиков. Большие города не могут существовать, будучи лишь комплексом дворцов, вилл, улиц и храмов. Им необходимы те, кто обеспечивает их. С первыми лучами Генодраса ворота откроются, и в город устремятся телеги селян, влекомые осликами или калсаниями. Селяне, вечно страшащиеся набегов варваров, будут въезжать или входить пешком, едва волоча ноги, а на концах длинных гибких туффовых шестов, лежащих у них на плечах, будут болтаться тяжелые вьюки. Толкаясь и споря, они будут делить места на крытых рынках, где можно повыгоднее продать свой товар. Но сейчас город спал – не спали только стражи на башнях и стенах. Утром он пробудится для нового дня и новой жизни и возблагодарит своих все еще уцелевших языческих богинь.

Я гадал, а доживем ли мы до рассвета, чтобы приветствовать это утро?

Впрочем, я опасался больше за Сега, нежели за себя.

Хуан предоставил нам корхов, отпустив изрядную толику самых язвительных сарказмов в адрес Ната-корховода. Это были послушные и крепкие звери. Их могучие крылья ритмично рассекали воздух, и мы покачивались в ночном воздухе вверх-вниз. Это мерное покачивание не столько убаюкивало, сколько успокаивало. Вышколили их на славу – как и следует дрессировать любую тварь, на которой предстоит летать человеку. И мы не сомневались они выполнят любую команду, какую им подадут.

Хотя эти твари, как я уже говорил, могут нести двоих, мы все же взяли запасного корха. Длинный повод, на котором он был привязан, я прикрепил к своему седлу. Тепло одетые в шелка и меха, мы лежали, полураспростершись, у самого основания головы и вытянув ноги вперед – только в такой позе всадник не рискует получить удар крылом от собственной птицы. Любая летучая тварь, которую человек хочет использовать в качестве верхового животного, обязательно должна обладать длинной и сильной шеей. Лететь верхом на птице с телом как, скажем, у сокола или ястреба, было бы трудно, если не невозможно.

Несмотря на баюкающее покачивание, ощущение полета и свист ветра вокруг взбодрило меня. Оно совершенно отличалось от того, какое испытываешь, плывя по воздуху на хавилфарском аэроботе. И я невольно подумал, а не стоило ли нам пересекать Стратемск на каком-нибудь воздушном чудище вроде корха или импитера – зверя куда более крупного, свирепого и могучего.

Путь нам указывала слабо поблескивающая внизу дорога, прямая, как стрела. Указания мы получили самые подробные – как вы сказали бы, прошли предполетный инструктаж – и могли не опасаться, что не сможем найти Пликлу, город рап, ставший теперь городом Умгара Стро.

Пликла располагалась среди массы невысоких гор и долин – хорошая местность для полетов, потому что она изобилует восходящими потоками, хотя внезапно возникающие воздушные завихрения создают немалую опасность. Основали этот город рапы, пришедшие в этот край давным-давно. Попадали они сюда в качестве рабов или наемников лахвийцев, равно как и их противников. А теперь эти птицеголовые объединились и создали собственное государство.

Умгар Стро со своими улларами положил конец его существованию.

И вот наконец нашим взорам предстали высокие башни и массивные стены Пликлы, которые, казалось, вырастали из скалистых утесов и тянулись к самому небу. Подозрительные, вонючие и неприятные создания эти рапы, так думал я в те дни, когда был еще молод, мало прожил на Крегене и судил о них только на основании собственного малоприятного опыта общения с ними,. Ярость и ловкость этих птицеголовых созданий делали их ценными стражниками и наемниками – не менее ценными чем рабами. И глядя на их город, я гадал, какими же они предстали бы в качестве простых граждан собственного государства.

Из естественной осторожности ни одно государство не прибегало к услугам наемников лишь одной расы. Когда правительство одновременно нанимало на службу чуликов, рап, ошей, фрислов – из тех кого я уже встретил на Крегене, – и всех прочих странных на вид полулюдей и зверолюдей, то могло не тревожиться и спать спокойно. Потому как знало: любое отдельное подразделение наемников вряд ли позволит подбить себя на мятеж вместе с любым другим подразделением иного расового состава. Взаимная подозрительность не даст наемным солдатам объединиться. А у одного-единственного подразделения никак не хватит сил для свержения нанявшего его правительства, когда все остальные ринутся в бой при первом же намеке на бунт. И потому, на Крегене, в общем, вполне можно рассчитывать на то, что наемники отработают свое жалование.

Но... всегда бывают исключения. И я, Дрей Прескот с Земли, получал извращенное удовольствие, находя эти исключения и оборачивая их к всеобщему благу.

Теперь в Пликле, городе рап, правил Умгар Стро и его индиговолосые уллары из Уллардрина.

Нагхан-шпион дал нам точные сведения.

Мы, конечно же, не могли разговаривать. Нас разделяло изрядное расстояние – размах крыльев у корхов весьма немал, – а вокруг свистел ветер. Но когда я сделал жест копьем, Сег кивнул, и мы сделали этими примитивными поводьями то, чему нас обучили на корходроме, направив наших птиц вниз.

По мере того как мы подплывали к башне, она, казалось, становилась все выше и шире.

На севере мы различали каменные ограды, обсаженные ертирами, дабы отваживать от города животных.. Сег много рассказывал мне о качестве деревьях Хикландуна. Куда бы нас не занесло в наших странствиях, я неизменно отмечал, как опытный оценивающий взгляд Сега мигом разбирается с особенностями местных зарослей. Хикландунские ертиры, по словам Сега, были превосходными деревьями. А предоставленные нам сделанные из них луки вызвали на губах Сега восторженную улыбку.

Этот первый быстрый облет играл роль рекогносцировки. Наши корхи, которых никто и никогда не спутал бы с импитерами или юэлши, имели не больше возможностей совершить посадку на башню или зубчатые стены с куртинами по обеим сторонам, чем улларские импитеры – приземлиться на крыше в Хикландуне. Здесь действовали те же самые правила элементарной тактики. Мой корх – великолепное создание с ярко обведенными глазами и тянущимися от них пигментными полосами, как у земных бакланов – непринужденно и мощно описал круг мимо башни, издавая характерный шорох гигантскими крыльями, и снова ушел под покров темноты. В это время по ночному небу стремительно двигалась пара малых лун, но близнецы пока не взошли, и полутьма надежно укрывала нас.

На мой взгляд одновременное существование более чем одного вида похожих созданий отнюдь не противоречит закону эволюции. Эволюция протекает медленно. Наличие многих сотен видов гарантирует выживание по крайней мере некоторых. И потому если бы на Крегене за все долгие годы эволюционного процесса сложился только один вид летучих животных или птиц, то такое можно было бы и впрямь считать необыкновенным явлением. А памятуя, как разнообразен мир птиц на Земле и учитывая крупные размеры крегенских летунов – частично вызванные, как мне представляется, чуть меньшей силой тяжести, – было бы немыслимым, чтобы на Крегене существовал только один вид летучих тварей.

Скоро близнецы должны выкатиться из-за горизонта и залить своим розоватым светом острые зубцы гор и мрачные башни Пликлы. Сег хорошо знал свою задачу. Я уступил настояниям моего товарища взять его с собой только при одном условии – согласии полностью подчиняться моим указаниям. Я знал он все равно увяжется за мной; просто мне не хотелось, чтобы мой товарищ погиб понапрасну.

Я сделал ему знак. Он кивнул в ответ, и его черная грива взметнулась на фоне звездного неба.

Вновь направляя корха к башне Умгара Стро, я приступил к последним приготовлениям. Никакая нормальная посадка здесь невозможна. И потому стала необходимой ненормальная.

Все мои старые матросские навыки словно ожили, когда я связывал кожаные ремни. Жители Хикландуна делали хорошую кожу, хотя я по-прежнему отдавал предпочтение санураззской. Крепко держась в седле, я выпустил поводья во всю длину. А затем отвязал от своего седла уже приготовленные ремни и сбросил их. Они бешено заболтались в вихревой струе позади корха. Трапеция и петли на концах ремней выглядели не особенно привлекательно. Я сделал глубокий вдох, а затем отстегнул ремни, удерживавшие меня в седле, и соскользнул вниз. Пару секунд мои ноги дико дрыгались в пустоте. Затем я овладел положением и смог спуститься, пока не оседлал трапецию, просунув руки в петли над головой и держась за концы длинных поводьев, протянутых через грубые блоки на луке седла.

Мной вдруг овладел прилив ностальгических воспоминаний. Я мысленно перенесся в Афразою, Город Савантов, и на тамошние качели. Как я наслаждался тогда, привольно перелетая от ствола к стволу! Теперь я снова переживал такой полет – правда, на этот раз мои импровизированные качели раскачивались под брюхом гигантской крылатой твари, которая в этот момент неслась по воздуху, и делал я это не ради удовольствия, а ради спасения жизни любимой девушки.

Меня пронизал жестокий холод, но я не обратил на него внимания.

Башня Умгара Стро шаталась и раскачивалась у меня перед глазами. Я изо всех сил пытался привести свои ощущения в порядок, убеждая себя в том, что она неподвижна, и это я, Дрей Прескот, раскачиваюсь из стороны в сторону. И борюсь с тошнотой. Меня тогда спас большой многолетний опыт прогулок по качающимся нок-реям брамселей. Я смог прикинуть расстояние и заставить свои чувства успокоиться.

Сбоку приближался, заслоняя небо, корх Сега. Я увидел, как похожие на пальцы перья на концах крыльев изменяют свой угол и кривизну. Эти превосходные воздушные рули заставляли большую птицу подстраиваться к моему корху и запасной птице. Сегу предстояло перехватить поводья этой твари – я не вполне представлял, как он будет это делать. Затем все время, пока я буду находиться в башне, ему придется держать второго корха наготове для нашего последующего отбытия.

Крыша башни, устремленная в небо, точно копье, стремительно понеслась мне навстречу.

Я осторожно потянул за поводья, и мир накренился. Затем башня превратилась в перпендикуляр, и я разглядел ощетинившийся веер железных кольев, натянутую проволоку и косые окаты черепицы, не дающие нигде удобного насеста.

Я чуть переместился вперед на трапеции. Ветер ревел у меня в ушах, развевал мне волосы, сек по глазам и щекам.

Ближе... ближе... неужели эта тварь никогда не наберет высоту?

В последний момент я сделал жестокий рывок поводьями. Широко распростертые крылья птицы внезапно затрепетали. Передняя часть ее тела приподнялась в воздухе, подставляя воздушному потоку нижнюю часть крыльев, а ноги с растопыренными когтями рывком вытянулись, помогая удержать равновесие. Трапеция с громким стуком ударилась о черепицу, я спрыгнул с нее и покатился по крыше.

Лишь несколько секунд отделяли меня от того момента, когда я сорвусь вниз и полечу на камни. В эти несколько секунд я успел увидеть, как корх замахал своими огромными крыльями и взмыл вверх. Запасной корх последовал за ним, и обе птицы, описывая круги, начали удаляться. У меня не оставалось времени подумать, успеет ли Сег их поймать.

Край скошенной крыши надвигался с устрашающей быстротой. После того, как я перелечу через него, то для меня в этом мире уже не будет ничего – ни Делии, ни Вэллии, ни Афразои.

И тут моя рука врезалась в веер железных кольев, онемев от боли. В тот же миг пальцы сами сомкнулись вокруг одного из толстых прутьев. Спуск прекратился. Распластавшись на крыше, я застыл, обдуваемый ветром. Какое-то время я мог различать только мелькающие смутные тени да россыпи звезд в небе.

Еще миг – и я уже достаточно отдохнул, чтобы принять менее приметную позу. Люк, через который, должно быть, караульные выбирались проверить защитную проволоку на крыше, открылся – после того, как я воспользовался своим мечом. И я провалился вниз, согнув ноги, с мечом в руке. На чердаке не обнаружилось ничего кроме пыли, мусора и паутины....

Нащупав в темноте лестницу, ведущую с чердака, я спустился вниз. Вот тогда-то я впервые и удивился царящему в башне безмолвию.

Покамест сведения, полученные от Нагхана-шпиона, были верны. Но ведь внутрь-то он не проникал. Значит, отсюда начиналась зона неведомых опасностей. Не такой уж необычный риск для меня, Дрея Прескота.

Мне показалось, что каменная стена и пол помещения башни все еще сохраняли следы мерзкого запаха, источаемого рапами. Почти догорающие факелы оставляли лужи света на полу, и я бесшумно перебирался от одной до другой. Крадясь я отчаянно стремился убедить себя в том, что моя вылазка все-таки не напрасна. Но атмосфера этого места явно говорила о его заброшенности. И тут я непроизвольно напрягся.

Впереди звучали голоса.. Кто-то лениво переговаривался, в их ворчливых голосах звучало и недовольство и покорность судьбе. Все мои нервы разом напряглись, и я стал подкрадываться к караульным-улларам.

– Клянусь фиолетовой требухой пораженного снежной слепотой фейстер-филта, у меня в горле пересохло хуже, чем в самом гнилом южном краю! Нат! Притащи-ка мне ковшик хремсонского18.

Голоса принадлежали уларам – свирепые, звучные голоса людей, привыкших переговариваться во время полета на импитерах, перекрикивая свист ветра. Но... Нат!

– Ага, – ответил тот, кого назвали Натом. – И выпью с тобой, Барго, глоток в глоток. И увидишь, кто первым свалится под стол.

Под покровом мрака я подкрался поближе. Караулка располагалась в опоясывавшем башню круглом эркере. Из этого орлиного гнезда караульные могли вести наблюдение, имея ничем не заслоняемый обзор. Я по прежнему крепко сжимал в руке меч. Однако бульканье вина в кожаной баклаге подействовало на меня успокаивающе.

– Нам здорово подгадили оставив в карауле, мой тряпкоголовый дэм, – на этот раз вино переливалось в чей-то рот. – А ведь я не пропустил ни одного грабежа, с тех пор как мы покинули Уллардрин.

– И я тоже, Барго, и я тоже.