Текст книги "Дом на пуховой опушке"
Автор книги: Алан Александр Милн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Милн Алан Александр
Дом на пуховой опушке
Ален Александер Милн
Дом на пуховой опушке
АНТИПРЕДИСЛОВИЕ
Предисловие нужно для того, чтобы представлять героев книги, но Кристофер Робин и его друзья уже вам знакомы и теперь хотят попрощаться. Выходит, это не предисловие, а что-то ему обратное. Когда мы спросили Пуха, что обратно предисловию, он переспросил: "Что чему?", и этим нисколько нам не помог, хотя мы очень на него надеялись. К счастью, в это время рядом оказалась Сова, которая поспешила сообщить, что обратное предисловию, дорогой мой Пух, называют антипредисловием. А поскольку Сова очень хорошо разбирается в длинных словах, я уверен, что так оно и есть.
Антипредисловие понадобилось нам потому, что на прошлой неделе, когда Кристофер Робин обратился ко мне со словами: "Что за историю ты собирался рассказать о том, как Пух..." – я быстро перебил его вопросом: "Сколько будет девять раз по сто плюс семь"? Покончив с этой задачкой, мы перешли к следующей – о коровах, которые паслись на лугу. Сначала их было триста, но сколько осталось через полтора часа, если каждую минуту с огороженного луга через единственные ворота уходили по две коровы?.. Мы нашли эти задачи очень интересными и решали их, пока не устали и не улеглись спать, свернувшись калачиком... А Пух, он все сидит на стуле у нашей подушки, думая Великую Думу Ни О Чем. Но вот и у него начинают слипаться глазки. Наконец, он кивает и на цыпочках следует за нами в Лес. Где нас по-прежнему ждут волшебные приключения, еще более удивительные, чем те, о которых я вам уже рассказал. Жаль только, что теперь по утрам, когда мы пробуждаемся, они, как сны, исчезают, прежде чем мы успеваем их поймать. С чего начиналось последнее из них? "Однажды, когда Пух шел по Лесу, у ворот стояли сто и семь коров..." Сами понимаете, на этом дело не закончилось, а мы уже все забыли. Но ничего страшного, есть и другие приключения, которые мы постараемся вспомнить. И, разумеется, Кристофер Робин и все остальные прощаются с вами понарошку, потому что Лес будет всегда... и тот, кто дружен с медведями, сможет его найти.
А. А. М.
ПОСВЯЩЕНИЕ
Настало время оживить
Героев прежних глав,
Где всякий может удивить
И показать свой нрав.
Из-под пера выходят вновь
Как будто на парад,
Чтоб высказать свою любовь
Тому, кто встрече рад.
Я книгу новую дарю
Тебе, о, ангел мой!
И от души благодарю
За жизнь, которую делю,
Бесценная, с тобой!
Глава 1,
В КОТОРОЙ ИА СТРОЯТ ДОМ НА ПУХОВОЙ ОПУШКЕ.
Однажды, когда делать Пуху было совершенно нечего, кроме как думать, (а ведь надо бы что-нибудь и делать), он направился к домику Хрюки, посмотреть, чем тот занят. Пока он топал по белой лесной тропе, снег все шел и шел, и Пух нисколько не сомневался, что Хрюка дома, греет задние копытца перед камином. Но, к своему изумлению, нашел дверь открытой, а внутри не обнаружилось и следа Хрюки.
– Он тоже гуляет, – пришел к грустному выводу Пух. – В этом-то все и дело. В доме его нет. И мне придется продолжать прогулку одному. Беда да и только!
Потом он решил, что прежде, чем уходить, надо громко постучать в дверь... так, на всякий случай, чтобы окончательно убедиться, что Хрюки нет. Ожидая, ответит Хрюка на стук или нет, Пух подпрыгивал, чтобы согреться, и тут в ему в голову неожиданно пришла бубнилка, по его разумению, Хорошая Бубнилка, какую не стыдно пробубнить друзьям.
Чем дольше снег идет,
(Трам-пам!)
Чем больше он метет,
(Трам-пам!)
Чем все вокруг белей,
(Трам-пам!)
Тем все мне холодней!
Продрог я и озяб,
(Прыг-скок!)
Совсем не чую лап!
(Прыг-скок!)
На месте не стою,
(Прыг-скок!)
Танцую и пою!
– Если я и должен что-то сделать, – сказал себе Винни-Пух, – так лучшего дела просто не найти. Сейчас вернусь домой, посмотрю, который час, и, возможно, повяжу на шею шарф, пойду к Иа и спою ему мою новую песенку.
И он поспешил к себе домой. По пути Пух не мог думать ни о чем другом, кроме как о бубнилке, которой хотел порадовать Иа, поэтому несказанно удивился, когда вдруг увидел Хрюку, рассевшегося в его любимом кресле. Остановился на пороге и начал чесать в затылке, гадая, а в чей же дом он пришел.
– Привет, Хрюка, – поздоровался Пух. – Я думал, ты гуляешь.
– Нет, – возразил Хрюка, – это ты гулял, Пух.
– Похоже на то, – кивнул Пух. – Я знал, что один из нас гуляет.
Он посмотрел на часы, которые показывали без пяти одиннадцать – с тех самых пор, как остановились несколько недель тому назад.
– Надо же, почти одиннадцать, – радостно воскликнул Пух. – Самое время чего-нибудь перехватить, – и он полез в буфет. – А потом, Хрюка, мы пойдем с тобой погулять и споем мою песенку Иа.
– Какую песенку, Пух?
– Ту самую, что мы собираемся спеть Иа, – объяснил Пух.
Часы все показывали без пяти одиннадцать, когда полчаса спустя Пух и Хрюка отправились в путь. Ветер стих, и снежинки, которым надоело гоняться друг за другом, медленно планировали вниз, пока не находили место для посадки. Иногда они садились на нос Пуха, иногда – нет, и вскоре на шее маленького Хрюки появился белый шарфик, а еще больше снега скопилось у него за ушами.
– Пух, – вкрадчиво начал он, потому что не хотел, чтоб Пух подумал, будто бы он сдается, – мне тут в голову пришла одна мысль. Почему бы нам не пойти сейчас домой и не порепетировать твою песенку? А Иа мы сможет спеть ее завтра... или в какой-то другой день, когда встретим его.
– Это очень хорошая идея, Хрюка, – кивнул Пух. – Мы начнем репетировать прямо сейчас, на ходу. Дома репетировать проку нет, потому что это Особая Песенка Для Прогулок, которую нужно петь под снегом.
– Ты уверен? – недоверчиво спросил Хрюка.
– Ты сам поймешь, когда услышишь песенку. Потому что начинается она с таких слов: "Чем дольше снег идет, трам-пам..."
– Трам что? – переспросил Хрюка.
– "Пам", – ответил Пух. – Очень хорошо бубнится, знаешь ли. "Чем больше он метет, трам пам, чем все..."
– Вроде бы ты пел не о снеге.
– О снеге я пел раньше.
– До "трам-пам"?
– До другого "трам-пам", – пояснил Пух, которому Хрюка сумел-таки задурить голову. – Я сейчас спою ее полностью, и тебе все станет ясно.
Чем дольше
СНЕГ ИДЕТ-трам-пам,
Чем больше
ОН МЕТЕТ-трам-пам,
Чем все
ВОКРУГ БЕЛЕЙ-трам-пам,
Тем мне
ВСЕ ХОЛОДНЕЙ!
Продрог я и
ОЗЯБ-прыг-скок,
Совсем не чую
Лап-прыг-скок!
На месте не
СТОЮ-прыг-скок!
Танцую
И ПОЮ!
Песенку, как вы сами убедились, он спел от начала до конца, решил, что спел очень даже хорошо, и теперь, соответственно, ждал от Хрюки слов о том, что тот никогда не слышал лучшей Бубнилки для Снежной Погоды. А Хрюка, хорошенько обдумав услышанное, возьми да ляпни: "Пух, речь, по-моему, должна идти не столько о лапах, как об ушах".
К этому времени они уже почти добрались до Унылого Места, где жил Иа. Снег по-прежнему скапливался за ушами Хрюки, и ему это уже изрядно надоело, но тут они свернули к маленькой сосновой роще и уселись на ворота, которые к ней вели. Снег наконец-то перестал, но было очень холодно и, чтобы согреться, они шесть раз спели песенку Пуха, причем Хрюка пел "трам-пам", а Пух – все остальное, и оба в такт стучали палками о ворота. Немного погодя они согрелись и вновь начали разговаривать.
– Я все думаю, и думаю я вот о чем. Думаю я об Иа.
– А чего думать об Иа?
– Дело в том, что бедному Иа негде жить.
– Действительно, негде, – согласился Хрюка.
– У тебя есть дом, Хрюка. И у меня есть дом, и дома у нас очень хорошие. У Кристофера Робина есть дом, и у Кенги тоже, и у Совы, и у Кролика, и даже всем друзьям и родичам Кролика есть, где жить. Только Иа жить совсем негде. Так вот что я придумал: давай построим Иа дом.
– Прекрасная идея! – оживился Хрюка. – А где мы его построим?
– Мы построим его прямо здесь, на этой опушке, у этой сосновой рощицы, которая защищает ее от ветра, потому что именно здесь я все это придумал. А опушку мы назовем Пуховой. Решено, на Пуховой опушке мы строим из палок домик для Иа!
– По ту сторону рощи этих самых палок полно! – радостно воскликнул Хрюка. – Я видел. Их там великое множество. И все сложены!
– Спасибо тебе, Хрюка. Своей наблюдательностью ты оказал нам Неоценимую Услугу, и поэтому я бы назвал эту опушку Пухохрюковой, если бы Пуховая не звучала лучше. А лучше звучит она потому, что короче и созвучна опушке. Пошли.
И они слезли с ворот и двинулись на другую сторону сосновой рощи за палками.
x x x
Кристофер Робин проводил утро дома, путешествовал в Африку и обратно. Он как раз сошел с корабля и знакомился с обстановкой, когда в дверь постучал не кто иной, как Иа.
– Привет, Иа, – поздоровался Кристофер Робин, после того, как открыл дверь и вышел за порог. – Как поживаешь?
– Снег все валит и валит, – мрачно ответствовал Иа.
– Вижу.
– И подморозило.
– Неужели?
– Да, – кивнул Иа. – Однако, – голос у него стал чуть бодрее, землетрясений у нас в последнее время не наблюдалось.
– Что случилось, Иа?
– Ничего, Кристофер Робин. Ничего особенного. Скажи, ты где-нибудь поблизости дома не видел? Полагаю, что нет.
– Какого дома?
– Просто дома.
– И кто там живет?
– Живу я. По крайней мере, думал, что живу. Но теперь получается, что вроде бы и нет. В конце концов, это же не дело... у каждого есть дом.
– Но, Иа, я не знал... я всегда думал...
– Не знаю, о чем думал ты, Кристофер Робин, но со всем этим снегом, ветром и морозом, не говоря уже о сосульках, на моем поле в три часа ночи совсем не так Жарко, как кажется некоторым. И совсем не Тесно, если ты понимаешь, о чем я толкую. И не Душно. Короче, Кристофер Робин, – продолжил Иа громким шепотом, – пусть это останется между нами, и я попрошу тебя никому об этом не говорить, но там Холодно.
– Бедный Иа!
– Вот я и сказал себе: "Обитатели Леса будут жалеть, если я замерзну". Мозгов у них нет, ни у кого, только серая вата, которой по ошибке набили им головы, и Думать они не способны, но, если снег будет падать еще недель шесть или около того, до них, пожалуй, все же дойдет: "А ведь Иа не так уж Жарко в три часа ночи". Вот тогда они все поймут. И пожалеют меня.
– Бедный Иа! – повторил Кристофер Робин. Он уже начал жалеть ослика.
– Я не про тебя, Кристофер Робин. Ты – другой. А сказать я хотел следующее: я взял и построил себе деревянный домик.
– Правда? Как интересно!
– Интересно, между прочим, совсем другое, – как всегда меланхолично продолжил Иа. – Когда я утром ушел, домик стоял, а когда вернулся, его уже не было. Что совсем не удивительно, даже, напротив, естественно, ведь это домик Иа. Но , тем не менее, у меня возникли вопросы.
Кристофер Робин уже решил, что сейчас не время отвечать на вопросы. Вернулся в дом, надел Непромокаемую шляпу, натянул Непромокаемые сапоги, накинул на плечи Непромокаемый плащ.
– Пойдем и посмотрим, что там у тебя происходит, – сказал он Иа.
– Иногда, если кто-то забирает твой дом, от него остается палочка или дощечка, которые не нужны тем, кто забрал дом, поэтому их и оставляют тебе. Если ты, конечно, понимаешь, о чем я. Вот я и подумал, если мы вместе сходим и...
– Пошли, – махнул рукой Кристофер Робин, и они поспешили к краю поля, где росла сосновая роща, возле которой больше не стоял домик Иа.
– Вот, – показал Иа. – И палочки не осталось! Конечно, снега у меня предостаточно, бери – не хочу. Так что жаловаться не на что.
Но Кристофер Робин не слушал Иа, потому что прислушивался совсем к другим звукам.
– Слышишь? – спросил он.
– Что именно? Кто-то смеется?
– Прислушайся.
Они оба прислушались... и услышали, как чей-то басовитый голос поет о том, что снег все идет и идет, а другой голос, куда как более тоненький и пронзительный, трампамкает и прыгскокает в промежутках.
– Это Пух! – обрадовался Кристофер Робин.
– Возможно, – не стал спорить Иа.
– И Хрюка! – не менее радостно добавил Кристофер Робин.
– Возможно, – все так же уныло согласился Иа. – А кто нам нужен, так это Натасканная Ищейка.
Слова песни внезапно изменились.
– Вот мы и построили наш ДОМ! – возвестил бас.
– Трам-пам! – пропел пискляк.
– Это прекрасный Дом...
– Трам-пам...
– Хотел бы я жить в таком ДОМЕ...
– Трам-пам...
– Пух! – крикнул Кристофер Робин.
Певуны разом замолчали.
– Это Кристофер Робин! – оживился Винни-Пух.
– Он сейчас как раз на том месте, откуда мы носили палки, – уточнил Хрюка.
– Пошли! – скомандовал Пух.
Они слезли с ворот и обежали рощицу, а Пух по пути то и дело радостно ахал и охал, предвкушая встречу с Кристофером Робином.
– Ой, да здесь Иа! – удивился Пух, когда закончил обниматься с Кристофером Робином и обнял Хрюку, а Хрюка обнял его, и оба подумали о приятном сюрпризе, который они приготовили Иа.
– Привет, Иа, – поздоровался Пух.
– И тебе того же, медвежонок Пух, а по четвергам в два раза больше, уныло ответствовал Иа.
И прежде чем Пух успел спросить: "А почему именно по четвергам?" Кристофер Робин начал рассказывать грустную историю, приключившуюся с Иа. Историю Пропавшего Домика. Пух и Хрюка слушали внимательно, и глаза у них раскрывались все шире и шире.
– Так где, говоришь, стоял домик? – спросил Пух.
– Да вот здесь, – ответил Иа.
– Построенный из палок?
– Да!
– Ой! – пискнул Хрюка.
– Что такое? – повернулся к нему Иа.
– Я только сказал "Ой!" – нервно ответил Хрюка. И чтобы показать, что пребывает в прекрасном настроении, дважды радостно прыгскокнул.
– Ты уверен, что это был дом? – спросил Пух у Иа. – Я хочу сказать, ты уверен, что дом стоял именно здесь?
– Разумеется, уверен, – оскорбился Иа. И тут же добавил, но шепотом. – У некоторых с головой просто беда.
– А в чем дело, Пух? – полюбопытствовал Кристофер Робин.
– Ну... – начал Пух. – Дело в том... – продолжил Пух. – Видишь ли... добавил Пух. – Похоже на то... – и тут он понял, что объясняет не очень понятно, а потому самое время обнять Хрюку.
– Похоже, – поддержал его Хрюка. – Только теплее, – добавил он с глубокомысленным видом.
– Теплее где?
– На другой стороне рощи, где стоит домик Иа.
– Мой домик? – переспросил Иа. – Мой домик стоял здесь.
– Нет, – твердо возразил Хрюка. – Он с другой стороны рощи.
– Там теплее, – пояснил Пух.
– Но я хочу знать...
– Давайте пойдем и посмотрим, – предложил Хрюка и повел всех вокруг рощи.
– Не может же тут быть двух домов, – рассуждал Пух. – Дома так близко не строят.
Они обошли рощицу и увидели стоящий на опушке очень уютный домик Иа.
– Вот он, – указал Хрюка.
– Хорош не только снаружи, но и внутри, – подчеркнул Пух.
Иа вошел в домик... вышел из него.
– Чудеса, да и только. Это мой дом, и построил я его на том месте, где и говорил, но, должно быть, ветер перенес его сюда. Ветер-то дул в эту сторону, вот он и подхватил мой домик, а потом опустил на землю здесь, целым и невредимым. А это место, надо признать, лучше прежнего.
– Гораздо лучше, – хором поддакнули Пух и Хрюка.
– Вот наглядный пример того, что можно сделать, проявив немного смекалки, – продолжал Иа. – Видишь, Пух? Видишь, Хрюка? Сначала, конечно, надо все продумать, потом – потрудиться. Посмотрите на мой домик! Только так и положено строить дома, – гордо заключил Иа.
Там они его и оставили: Кристофер Робин отправился с друзьями на обед, и по пути они рассказали ему о совершенной ими Ужасной Ошибке. А когда Кристофер Робин отсмеялся, они всю оставшуюся дорогу втроем пели Песенку Для Прогулок В Снежную Погоду, причем Хрюка, который по-прежнему немного стеснялся своего голоса, ограничивался только трампамами и прыгскоками.
"Знаю, кому-то может показаться, что это просто, – говорил себе Хрюка, но далеко не каждый способен на такое".
Глава 2,
В КОТОРОЙ ТИГЕР ПРИХОДИТ В ЛЕС И ЗАВТРАКАЕТ.
Глубокой ночью Винни-Пух внезапно проснулся и прислушался. Потом вылез из постели, зажег свечу и пересек комнату, чтобы посмотреть, не лезет ли кто в буфет с медом. Никто не лез, Пух вернулся к кровати, задул свечу и вновь забрался под одеяло. И снова услышал шум.
– Это ты, Хрюка? – спросил он.
Хрюка не откликнулся.
– Заходи, Кристофер Робин, – пригласил Пух.
Кристофер Робин не вошел.
– Расскажешь мне об этом завтра, Иа, – и Пух сладко зевнул.
Но шум не затихал.
– Ворра-ворра-ворра-ворра, – произнес Незнамокто, и Пух понял, что ему уже не уснуть.
"Что ж это такое? – думал он. – В Лесу много разных шумов, но этот ни на что не похожий. Не рычание, и не мурлыкание, и не лай, это даже не те звуки, которые предшествуют прочтению стихов; видать, ворчит какой-то странный зверь. И ворчит у моей двери. Поэтому я должен встать и попросить его больше так не делать".
Пух опять вылез из кровати и открыл входную дверь.
– Привет! – поздоровался он на тот случай, что за дверью кто-то есть.
– Привет! – ответил ему Незнамокто.
– Ой! – воскликнул Пух. – Привет!
– Привет!
– А, ты, значит, здесь! – воскликнул Пух, – Привет!
– Привет, – ответил Странный Зверь, гадая, долго ли его будут приветствовать.
Пух уже собрался сказать "Привет", в четвертый раз, но подумал, что приветов Странный Зверь получил предостаточно, а потому спросил: "Ты кто"?
– Я, – ответили ему.
– Ага, – кивнул Пух. – Тогда заходи.
Незнамокто вошел, и при свете свечи они с Пухом оглядели друг друга.
– Я – Пух, – представился Винни.
– Я – Тигер, – представился Тигер.
– Понятно, – Пух впервые видел такого зверя. – А Кристофер Робин тебя знает?
– Конечно, знает, – ответил Тигер.
– Хорошо, – кивнул Пух. – Сейчас ночь, и это самое лучшее время для сна. А утром на завтрак мы будем есть мед. Тигеры любят мед?
– Они любят все, – радостно сообщил ему Тигер. А новое имя ему очень даже приглянулось.
– Тогда им понравиться спать на полу, а я ложусь в кровать. Всеми делами займемся утром. Спокойной ночи, – Пух забрался под одеяло и быстро заснул.
Проснувшись утром, он первым делом увидел Тигера, который сидел перед зеркалом и смотрел на свое отражение.
– Привет! – поздоровался Пух.
– Привет! – ответил Тигер. – Я нашел такого же, как я, хотя мне казалось, что я – единственный и неповторимый.
Пух вылез из постели, начал объяснять, что такое зеркало, и уже подходил к самой интересной части, когда Тигер перебил его.
– Извини, но кто-то карабкается на твой стол, – и с очередным ворраворраворраворра он прыгнул на край скатерти, ухватил ее, стянул на пол, замотался в нее, перекатился в другой конец комнаты, а потом, после отчаянной борьбы и возни высвободил голову и радостно спросил. – Я победил?
– Это моя скатерть, – пояснил Пух и начал разворачивать Тигера.
– А я все гадал, что же это такое.
– Ее застилают стол, а уж потом ставят на него все остальное.
– Тогда почему она пыталась укусить меня, когда я отвернулся?
– Думаю, она не пыталась.
– Пыталась, – стоял на своем Тигер. – Просто не успела, я для нее слишком быстрый.
Пух вернул скатерть на прежнее место, поставил на нее большой горшок с медом, пригласил Тигера за стол, сел сам. Тигер, едва усевшись, набил полную пасть медом... и, слегка склонив голову, уставился в потолок, издавая изучающие, оценивающие и размыслительные (так что же это нам дали?) звуки... а потом решительно заявил: "Тигеры не любят мед".
– Правда? – Пух попытался изобразить Печаль и Сожаление. – Я думал, они любят все.
– Все, кроме меда, – уточнил Тигер.
Пух этому очень обрадовался и сказал Тигеру, что позавтракав, сразу отведет его к домику Хрюки, чтобы тот мог попробовать желуди.
– Спасибо тебе, Пух, – поблагодарил его Тигер. – Желуди – это любимое лакомство тигеров.
И действительно, после завтрака они сразу отправились к Хрюке, и Пух объяснил Тигеру, что Хрюка – Очень Маленький Зверек, который не любит, чтобы на него напрыгивали, и попросил, чтобы тот поначалу не напрыгивал на Хрюку. А Тигер, который прятался за деревьями и то и дело напрыгивал на тень Пуха, когда та на него не смотрела, сказал, что Тигеры напрыгивают только до завтрака, а съев несколько желудей становятся Тихими и Умиротворенными. Тут они подошли к домику Хрюки и постучали в дверь.
– Привет, Пух, – поздоровался Хрюка.
– Привет, Хрюка. Это Тигер.
– Неужели? – Хрюка попятился за стол. – Вот уж не думал, что Тигеры такие большие.
– Они любят желуди, – сообщил Хрюке Пух, – потому-то мы и пришли к тебе. Бедный Тигер еще не завтракал.
Хрюка пододвинул к Тигеру миску с желудями, сказал: "Угощайтесь", – а сам перебрался поближе к Пуху, рядом с которым сразу осмелел: "Так ты – Тигер? Очень интересно!" Последние слова он произнес самым беззаботным тоном, а Тигер ему на это ничего не ответил, потому как набил пасть желудями.
– Р-р е ю уди, – наконец, выдавил он между громким хрумканьем.
Когда же Пух и Хрюка вместе спросили: "Чего?" – Тигер ответил: "Зните мя", – и на минуту выскочил за дверь.
А вернувшись решительно заявил: "Тигеры не любят желуди".
– Но ты говорил, что любишь все, кроме меда, – удивился Пух.
– Все, кроме меда и желудей, – уточнил Тигер.
– Понятно, – протянул Пух, а Хрюка очень обрадовался, услышав, что Тигеры не любят желудей, и спросил: "А как насчет репейника?"
– Репейник Тигеры любят больше всего, – ответил ему Тигер.
И втроем они двинулись в путь. Шагали, шагали и шагали, пока не пришли в ту часть Леса, где пасся Иа.
– Привет, Иа, – поздоровался Пух. – Это Тигер.
–Ти... кто? – спросил Иа.
– Вот он, – хором объяснили Пух и Хрюка, а Тигер улыбался самой радостной улыбкой и молчал.
Иа обошел Тигера по часовой стрелке, потом развернулся и обошел против часовой.
– Так кто это, вы говорите?
– Тигер.
– Ага! – изрек Иа.
– Он только что появился в Лесу, – добавил Хрюка.
– Ага! – повторил Иа. Долго думал, а потом задал следующий вопрос. – А когда он собирается уйти?
Тут Пух рассказал Иа, что Тигер – большой друг Кристофера Робина, и пришел, чтобы остаться в Лесу, а Хрюка объяснил Тигеру, что тому придется привыкать к постоянному унынию Иа. На это Иа заметил, что все как раз наоборот и у него в это утро особенно хорошее настроение. Раскрыл пасть и Тигер напомнить всем присутствующим, что он еще не завтракал.
– Я поясню, в чем проблема, – продолжил его мысль Пух. – Тигеры всегда едят на завтрак репейник, потому мы и пришли к тебе, Иа.
– Все ясно, Пух.
– Нет, нет, Иа, ты только не подумай, что иначе мы бы не захотели тебя видеть...
– Я все понимаю. Но ваш новый полосатый друг... конечно же, ему надо позавтракать. Как, вы сказали, его зовут?
– Тигер.
– Тогда идем сюда, Тигер.
Иа подвел Тигера к островку самого репейникистого репейника, и махнул копытом.
– Этот репейник я приберегал к своему дню рождения, но, в конце концов, что такого особенного в дне рождения? Сегодня он есть, а завтра, глядишь, уже и прошел. Угощайся, Тигер.
Тигер поблагодарил его и в некотором недоумении покосился на Пуха.
– Это действительно репейник? – прошептал он.
– Да, – кивнул Пух.
– И Тигеры любят его больше всего на свете?
– Совершенно верно.
– Понятно, – ответил Тигер.
Набрал полную пасть репейника, храбро сжал челюсти.
– Ой! – вскрикнул Тигер.
Сел, поднес лапу к пасти.
– Что случилось? – спросил Пух.
– Жжет! – промычал Тигер.
– Похоже, твоего друга укусила пчела, – прокомментировал случившееся Иа.
Тут друг Пуха перестал трясти головой, пытаясь вытащить из пасти колючки, и объяснил, что вообще-то Тигеры не очень любят репейник.
– Тогда к чему было ломать такой хороший куст? – упрекнул его Иа.
– Но ты же говорил... – начал Пух, – Ты же сам говорил, что Тигеры любят все, кроме меда и желудей.
– И репейника, -Тигер, вывалив язык, теперь бегал кругами.
Пух с грустью наблюдал эту картину.
– Что же нам теперь делать? – спросил он Хрюку.
Хрюка ответ знал, а потому без запинки выпалил, что им надо идти к Кристоферу Робину.
– Вы найдете его у Кенги, – подсказал Иа, а потом, наклонившись к Пуху, добавил громким шепотом: "Не мог бы ты попросить своего дружка позаниматься спортом где-нибудь в другом месте? Как раз подошло время обеда, знаешь ли, а мне не нравится есть репейник, по которому только что кто-то бегал. Пустяк, конечно, можно даже сказать, что я привередничаю, но у каждого из нас есть маленькие слабости".
Пух согласно кивнул и подозвал Тигера.
– Пойдем к Кенге. Уж она-то наверняка накормит тебя завтраком.
Тигер завершил очередной круг, подскочил к Пуху и Хрюке.
– Жжется! – пожаловался он с широкой и добродушной улыбкой. – Пошли! – и умчался.
Пух и Хрюка медленно зашагали следом. Хрюка молчал, потому что на ум не приходили подходящие слова. И Пух молчал, потому что сочинял стих. А когда решил, что сочинил, тут же произнес его вслух:
Бедный наш маленький Тигер-Кисуля,
Есть не желает совсем, капризуля!
Мед не по вкусу ему и репейник,
Желудь ему нехорош, привередник!
Нос воротит он от всякой вкуснятинки,
Так он не вырастет, наш полосатенький!
– Он и без того уже большой, – проворчал Хрюка.
– Должен еще подрасти.
– По-моему, больше некуда.
Пух обдумал последнюю фразу и тут же добавил к своему сочинению еще несколько строк:
В фунтах и шиллингах, граммах, каратах,
Весит он... кто его знает, усатого.
Но когда прыгнет – сразу же ясно,
Как он огромен, силен и прекрасен!
– Вот теперь это стихотворение, – по голосу чувствовалось, что Пух очень доволен собой. – Тебе нравится, Хрюка?
– Все, кроме шиллингов. Мне кажется, они здесь неуместны.
– Им очень хотелось встать следом за фунтами, вот я им и разрешил. Это лучший способ писать стихи – не мешать словам вставать, куда им хочется.
– Я этого не знал, – признался Хрюка.
x x x
Тигер всю дорогу бежал и прыгал перед ними, то и дело оборачиваясь и спрашивая: "Нам сюда?" – пока, наконец, они не увидели дом Кенги. А рядом с домом – Кристофера Робина. Тигер бросился к нему.
– А, вот и ты, Тигер! – улыбнулся Кристофер Робин. – Я знал, что ты где-то здесь.
– В Лесу столько интересного! – поделился с Кристофером Робином своими наблюдениями Тигер. – Я нашел одного пуха, одного хрюку, одного иа, а вот завтрака не нашел!
Подошли Пух и Хрюка, обнялись с Кристофером Робином, объяснили, что произошло.
– А ты знаешь, что любят тигеры? – спросил Пух.
– Вроде бы должен знать. Надо только хорошенько подумать, и тогда точно вспомню, – ответил Кристофер Робин. – Но мне казалось, что Тигер сам это знает.
– Знаю, – согласно кивнул Тигер. – Все на свете, кроме меда, желудей и... как называются те кустики, которые жгутся?
– Репейник.
– Да, и репейника.
– Ну, хорошо, тогда Кенга сможет накормить тебя завтраком.
Они вошли в дом Кенги, и Ру поздоровался с ними, воскликнув "Привет, Пух! Привет, Хрюка!" по одному разу, а "Привет, Тигер" – дважды, потому что никогда раньше не здоровался с ним, и имя это показалось ему очень забавным. Они объяснили Кенге, за чем пришли, и Кенга указала Тигеру на буфет.
– Загляни в мой буфет, Тигер, дорогой, и посмотри, что тебе там понравится.
– А можно мне тоже заглянуть? – спросил Пух, желудок которого уже подавал сигналы, что пора бы немного подзаправиться. В буфете он сразу же углядел маленькую баночку сгущенки, а шестое чувство подсказало ему, что тигеры сгущенку не любят. Вот он и отнес ее в уголок, чтобы пообщаться с лакомством наедине.
Тигер же то тыкался мордой, то совал лапы в разные посудины, и список всего того, что не любят тигеры, все рос и рос. А когда он понял, что в буфете нет ничего такого, что может ему понравиться, то повернулся к Кенге и спросил: "И что мне теперь делать"?
Но Кенга, Кристофер Робин и Хрюка сгрудились вокруг Ру, наблюдая, как тот будет пить пивные дрожжи. Ру спрашивал: "А надо"? – на что Кенга отвечала: "Ру, дорогой, но ты же обещал".
– Что это? – шепотом спросил Тигер у Хрюки.
– Укрепляющее Лекарство, – ответил Хрюка. – Ру его терпеть не может.
Тигер подошел ближе, перегнулся через спинку стульчика Ру, высунул длинный-предлинный язык и слизнул лекарство вместе с ложкой. Кенга вскрикнула: "Ой!" – и едва успела ухватить ложку, прежде чем та исчезла в пасти Тигера. Но вытащила ее уже без пивных дрожжей.
– Тигер, дорогой! – в голосе Кенги слышался упрек.
– Он выпил мое лекарство, выпил лекарство, выпил лекарство! – радостно вопил Крошка Ру, полагая, что шутка удалась на славу.
А Тигер долго смотрел в потолок, потом закрыл глаза, начал облизываться на случай, что какая-то капелька зацепилась за усы и, наконец, веселый и довольный, улыбнулся.
– Теперь я точно знаю, что любят тигеры!
x x x
А потом Тигер, естественно, поселился у Кенги и завтракал, обедал и ужинал исключительно пивными дрожжами. А иногда, если Кенга думала, что Тигеру хочется чего-то более существенного, она давала ему ложечку или две овсяной каши, которой завтракал Крошка Ру. После еды, для здоровья.
– Но я думаю, – как-то в разговоре с Пухом заметил Хрюка, – он и без того очень даже здоровенный.
Глава 3,
В КОТОРОЙ ОРГАНИЗУЮТСЯ ПОИСКИ,
А ХРЮКА ВНОВЬ ЕДВА НЕ СТАЛКИВАЕТСЯ С ХОБОТУНОМ.
Однажды днем Пух сидел в своем домике и пересчитывал горшки с медом, когда в дверь постучали.
– Входите. Четырнадцатый. Или пятнадцатый? Тьфу ты! Все-таки сбился.
– Привет, Пух, – поздоровался Кролик.
– Привет, Кролик. Или четырнадцатый?
– Четырнадцатый?
– Горшок с медом. Я их пересчитываю.
– Их четырнадцать, все точно.
– Ты уверен?
– Нет, – ответил Кролик. – Тоже мне, велика важность!
– Просто я хочу знать, сколько у меня горшков, – пояснил Пух. – Чтобы честно сказать себе: "У меня осталось четырнадцать горшков с медом". Или пятнадцать, если их на один больше. Понимаешь, это приятно – точно знать, сколько у тебя горшков.
– Будем считать, что шестнадцать, – предложил Кролик. – Вот что я хочу у тебя спросить. Ты в последнее время не встречал Малявку?
– Вроде бы, нет, – ответил Пух и, чуть подумав, добавил. – А кто такой Малявка?
– Один из моих друзей и родичей, – беспечно ответил Кролик.
Пуху этот ответ мало что говорил, потому что друзей и родичей у Кролика было великое множество, всех цветов и размеров, и Пух понятия не имел, где ему искать этого самого Малявку – на вершине дуба или меж лепестков лютика.
– Сегодня я никого не видел, во всяком случае, не здоровался с ним, не говорил: "Привет, Малявка". Он нужен тебе по делу?
– Мне он совсем и ни к чему, – ответил Кролик. – Но всегда полезно знать, где находятся твои друзья и родичи, независимо от того, есть у тебя к ним дело или нет.
– Понятно, – кивнул Пух. – Так он что, потерялся?
– Его уже довольно давно никто не видел. Выходит, можно сказать и так. А главное, – тут Кролик даже раздулся от гордости, – я пообещал Кристоферу Робину организовать поиски Малявки, поэтому пойдем со мной.
Пух тепло попрощался с четырнадцатью горшками с медом, в глубине души надеясь, что их пятнадцать, и вместе с Кроликом отправился в Лес.
– Значит так, мы ведем поиски Малявки и организовал я их следующим...
– Организовал что? – переспросил Пух.
– Поиски, – повторил Кролик. – Организовать – значит, сделать так, чтобы ты не искал Малявку там, где его уже ищет кто-то другой. Вот я и хочу, чтобы ты, Пух обследовал сначала Шесть Сосен, а потом двинулся бы к дому Совы и поискал меня там. Понял?