Текст книги "Гримус"
Автор книги: Ахмед Салман Рушди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 24
Навстречу им из моря поднялась невиданная суша, не земля и не камень, странная и настораживающая. Сушу эту нельзя было назвать твердью или жидкостью – ни то, ни се, скользкая и блестящая студенистая масса. Несколько мгновений суша висела над морем, обретая форму, потом постепенно загустела в патоку и наконец застыла и остекленела. Над стеклянистой поверхностью курился не то легкий пар, не то дым.
Виргилий Джонс знал, что это такое. Это было самое близкое к выходу и в то же время самое опасное во всем Внутреннем Измерении место. Они подошли к краю сознания Взлетающего Орла, к границе, за которой его чувства и разум соприкасались с пустотой. Это была еще непаханая почва, сырье для нового для разума материала. Если им удастся повести себя правильно, правильно воздействовать на этот нехоженый край, то он выведет их прямиком туда, куда нужно; но если у них не хватит сил справиться с хаосом, то его вихри подхватят их и унесут прочь из сознания Взлетающего Орла. Тогда их ждет смерть.
Плот уткнулся в сушу – или соединился с ней. Они осторожно ступили на лишенное цвета и формы вещество. Взлетающий Орел нервничал.
– Мы в самой глубине, – объяснил ему Виргилий Джонс. – Теперь все зависит от нашей выдержки. Нужно собрать все силы и сосредоточиться. Соберитесь и представляйте себе топографию этого Измерения, поскольку, как и в любом Измерении, здесь есть свое устройство. Внутренние Измерения обычно имеют вид набора концентрических кругов.
– Набора концентрических кругов, – повторил Взлетающий Орел.
– Сейчас мы стоим на внешнем круге. Нам нужно добраться до центра.
– Добраться до центра, – повторил Взлетающий Орел.
– Как только мы встанем на центральный круг, дальше нам придется взбираться вверх. Пробуждение лежит прямо над центром. Все понятно?
– Да, – ответил Взлетающий Орел.
– Если у нас хватит сил, то, возможно, нам удастся создать из вещества, на котором мы стоим, проход. По этому проходу можно будет добраться напрямую до центра, и Измерения не смогут нам помешать.
Сам Виргилий Джонс уже вошел в свое новое измерение. Его тон стал жестким и непререкаемым, властным. Взлетающий Орел закрыл глаза и принялся выстраивать из вещества своего разума проход.
Проход, точнее, тоннель, открылся прямо перед ними. Темно-серые стены трубы тоннеля изнутри озарял приятный желтый свет. Радость Взлетающего Орла немного омрачило то, что, как он убедился вскоре, тоннель этот в точности повторял форму того красного коридора, по которому в самом начале Болезни от него убежала сестра Птицепес. Его сила пошла на убыль – бесконечная серая труба вздрогнула и заволоклась туманом – но Взлетающий Орел вновь овладел ситуацией. Виргилий Джонс с облегчением увидел, как монументальное сооружение отвердело, материализовавшись окончательно. Присмотревшись, он увидел крохотное светящееся полукружие далекого выхода.
– Пора в путь, – сказал он Взлетающему Орлу.
Взлетающий Орел ничего не ответил. Он из последних сил крепил тоннель по всей его длине, поддерживая волей «цемент» его существования до тех пор, пока этот «цемент» не «схватился». Решив не терять пока времени, Виргилий Джонс сосредоточился на создании средств передвижения. Через несколько мгновений (быстрота и точность исполнения приятно поразили самого Виргилия) он уже гордо держал за рули пару велосипедов.
– Все, что могу, – извинился он перед своим спутником, – тайна внутреннего сгорания всегда была выше моего разумения.
Тоннель наконец «схватился» на всем своем протяжении. Оседлав свои технические анахронизмы, они покатили к далекому манящему световому пятну, набирая скорость.
Несмотря на все последние несомненные успехи, Виргилий Джонс, как заметил Взлетающий Орел, по-прежнему был чем-то обеспокоен.
– Виргилий? – спросил он. – Вы ничего не скрываете от меня?
– Что вы, мой дорогой друг, – поспешно отозвался Виргилий Джонс. – Конечно, нет.
– Это хорошо. Тогда ответьте – вы знаете, что на другом конце тоннеля?
– Мой дорогой друг, – повторил Виргилий Джонс и замолчал; после паузы он тихо продолжил: – Это целиком зависит от вас.
– Не понимаю.
– В данный момент, – ответил Виргилий Джонс, – там вообще ничего нет.
– Тогда зачем волноваться?
Виргилий Джонс откашлялся.
– Вы очень необычный молодой человек, – проговорил он. – Возможно, не следовало… – Виргилий замолчал.
– Не следовало что?
– Не следовало помогать вам сражаться с чудовищами, – ответил Виргилий Джонс и объяснил.
После того как объяснения были закончены, Взлетающий Орел уже знал, чего ждать.
Излечение от Болезни Измерений процесс крайне сложный и многогранный. Для того чтобы избавиться от Болезни, недостаточно просто уцелеть, недостаточно найти выход из лабиринта. Все это не избавляет вас от Болезни, которая может повторяться снова и снова. Как только Болезнь проникает в вас, ваша сопротивляемость быстро снижается; после первого приступа нужно ожидать новых, более серьезных, начинающихся без предупреждения. Излечение тоже нельзя назвать законченным процессом; по сути дела излечение означает избавление больного от худших сторон воздействия Эффекта на разум. После этого о смерти речь уже не идет, однако остается нечто хуже смерти.
Каждую жертву Болезни Измерений на ее пути подстерегали чудовища, в каждом случае конкретного и оригинального вида – не кто иные, как наши собственные грехи, льющие масло в пожирающий нас изнутри огонь совести. Черви собственной души лишают нас сил. Через некоторые препятствия несчастный может перескочить (конечно, если у него достанет решительности). Но зачастую препятствия эти оказываются нам не по зубам; тогда человек умирает. Или не умирает, но остается существовать в виде совершенно исправной телесной оболочки с выжженным мозгом.
Все, что я делал до сих пор, сказал себе Взлетающий Орел, я делал только чтобы выжить. Столько времени ушло, чтобы добиться такой малости. Вся моя жизнь – это поиск пути через путаницу ходов, пути, ведущего к сестре Птицепес и Сиспи, пути наружу, к свободе. Сиспи отнял у него половину человеческого, после чего он не мог найти даже самого себя. Именно обедненность души и привела Взлетающего Орла на край гибельного кризиса. К этому бремени теперь прибавился новый крест – ответственность за жизнь Виргилия Джонса, спасителя, друга и проводника. Ну почему, мучительно думал он, все и вся, рядом с чем я ни пройду, немедленно подвергается опасности? У меня никогда и в мыслях не было причинять кому-нибудь вред.
Словно прочитав его мысли, Виргилий проговорил:
– За меня не беспокойтесь. Я рад, что сумел вам служить. Может быть, пригожусь и в будущем.
Тут Виргилий покривил душей – и знал это. Все, с чем они встретятся за неуклонно увеличивающимся полукругом света, коснется только Взлетающего Орла. В схватке сможет участвовать только он. Никто другой не сможет помочь ему – чужая помощь лишь снизит его шансы на успех.
Взлетающий Орел поиграл желваками.
Птицепес: он так долго ее искал: она будет означать конец его скитаний. Что он видит сейчас перед собой? – гигантский серый тоннель с бугристыми стенками и гладким полом. Не это ли символ его жизни – слепое бегство от себя? Бесконечное путешествие через бесплодные земли, лишившее его единственного сокровища – жажды жизни. Стоит ему выйти из тоннеля (он был почти уверен в этом), и его поиску придет конец. Неужели? Он доберется до К., и этот город станет его домом. Жизнь в дружелюбном обществе равных покажется ему достаточной наградой, более чем достаточной, пусть даже отпечатки его пальцев давно стерлись о гладь вечности. Но если гора Каф тоже не совершенна (ведь нет на свете Утопии), что тогда? Конца пути нет, ибо совершенство есть высшее проклятие. Так он и будет продолжать бесконечные поиски ложной человеческой добродетели, грязной и бородавчатой, среди ее мнимо-великолепных носителей.
Догадываясь об общей сути размышлений, занимающих его спутника, Виргилий Джонс хмурился. Взлетающего Орла одолевают сомнения – на то есть понятная причина. Он раздумывает о своей судьбе, ни над единой буквой которой он не властен. Рано или поздно Взлетающий Орел должен был прийти к такому выводу, это было неизбежно, как восход солнца в обычном мире. Все, что случится потом, во многом зависело от исхода предстоящей ему битвы. Виргилий почувствовал, как по его спине пробежал холодок недоброго предчувствия.
Где-то на склоне горы Каф горфа разбудил сигнал мозговой сторожевой системы, и он немедленно принялся с интересом входить в курс последних событий. Так-то лучше, сказал он себе. Вот это другое дело. Будь у горфа руки, он довольно потер бы их.
Преодолевая последние метры тоннеля, Взлетающий Орел и Виргилий Джонс – Дон Кихот и Санчо – катили на своих железных скакунах к свету.
Глава 25
Все краски мира сошли с ума. Небо было красным, трава розовато-лиловой, а вода ядовито-зеленой. Взлетающий Орел мигнул, но цвета не изменились. Тогда он принялся пристально смотреть на неземной пейзаж вокруг, и постепенно все вернулось на круги своя, сделалось привычным и нормальным.
Они стояли на берегу реки. Позади, на склоне поросшего густым кустарником холма, зияло жерло тоннеля. На другом берегу реки, которая вскоре впадала в сверкающее голубизной озеро, высился другой холм. Холмы окружали их со всех сторон, молчаливые тюремщики и судьи. Посреди озера, на островке, возвышалось каменное сооружение – башня, тонкая, высокая и круглая. Из башни до них доносился голос, пронзительный и резкий; он без перерыва монотонно выкликал нараспев слова, смысл которых не доходил до Взлетающего Орла, пока безумство красок не было им упорядочено; но вслед за зрительными образами обрели должное восприятие и слуховые. Сердце Взлетающего Орла упало.
Эти слова он уже слышал семь веков назад: то была молитва в честь великого бога аксона. Взлетающий Орел закусил губу. Виргилий Джонс взглянул на него сочувственно, но ничего не сказал.
Положив велосипед на траву и оглядевшись, Взлетающий Орел заметил лодку. Неуклюжую рыбачью лодку, на носу куском веревки привязана дощечка с названием: «Неверный удар». Взлетающий Орел, мастер ножа и топора, вовсе упал духом: такое название не могло не быть знамением. Один неверный удар, и мне конец. Сделав Виргилию знак оставаться на берегу, Взлетающий Орел забрался в лодку; мистер Джонс с тяжелым сердцем бессильно опустился рядом с велосипедами на траву и принялся следить за тем, как Взлетающий Орел гребет веслом, направляя свой челн к уставленному в небо каменному персту святилища, из недр которого его звал голос прошлого. Рядом с Виргилием на пустом берегу лежали их велосипеды – бесполезные железные стрекозы.
Священное пламя создавало дополнительную иллюзию. Когда Взлетающий Орел, настороженный, готовый к любым неожиданностям, вошел в распахнутые настежь двери башни-святилища, первым, что он увидел в залитом грязно-желтым светом высоком зале, были две гигантские тени на противоположной входу стене. Великаны: верховный вождь аксона в парадном головном уборе из перьев восседал, прямой как палка, в церемониальном кресле, а перед ним коленопреклоненный младший жрец читал молитву; этот теневой рисунок достигал в высоту примерно двадцати футов.
Вот каким был театр теней, действо, разыгрываемое в свете священного пламени. Пламя было возжжено в каменной жаровне, внизу, подле монументальной каменной платформы, на которой и располагались вождь и его преданный слуга, чьи устрашающие тени ложились на дальнюю стену. Взлетающий Орел не сразу разобрался в игре света и теней и несколько мгновений холодел сердцем – дважды обманутый иллюзией, он с уверенностью ожидал третьего обмана; но основным здесь было все-таки нечто другое – обезумевший от страха, он был непоколебимо уверен в том, что старый вождь с орлиным носом под богатым убором из перьев – не что иное, как одна из инкарнаций бога аксона. И поскольку его измерение становилось точным воплощением его фантазий, бог действительно предстал перед ним.
Бог аксона поднялся со своего трона; жрец продолжал монотонно нараспев повторять молитву, но умолк, как только бог коротким, резким взмахом руки велел ему молчать. Бог был невысок ростом и худощав, но яростный огонь, горевший в его пронзительном взгляде из-под полуприкрытых тяжелых век, без труда пронизывал мрачный полумрак святилища, достигая самого сердца Взлетающего Орла.
– Итак, Рожденный-от-Мертвой все-таки пришел к своему богу, – провозгласил аксона, и от этих слов сердце Взлетающего Орла затрепетало в ледяных когтях ужаса. Ибо он увидел то, что было до сих пор скрыто под покровом темноты и церемониальных одежд.
Бог аксона был женщиной – горбоносой старухой в головном уборе из перьев. Бог был богиней.
– Рожденный-от-Мертвой.
Бог выкликнул его имя (забыв о втором имени, что можно было расценить как намеренное оскорбление) высокомерно, с крайним отвращением.
– Все, что неаксона, Нечисто, – молвил бог. – Нечисто. Разве забыл ты, жалкий нечистый выродок, что означает этот закон? Своим приходом ты оскорбил это священное место, ты, белокожий, бледнолицый, жалкая помесь среди чистых, предатель своего рода, разве не знал ты, что своим появлением совершаешь непростительное осквернение? Аксона не могут терпеть среди себя Рожденного-от-Мертвой; ему нет места в святилищах. Ты рожден смертью, и погибель – твоя судьба. Все, к чему ты прикоснулся, испачкано; все, что держала твоя рука, разбито и сломано; всякий, кого ты полюбишь, обречен; всякий, кого ты ненавидишь, очищен твоей ненавистью. Кого ты пришел убить – не самого ли бога аксона? Как же ты, червь, решился заползти сюда?
Слова богини коснулись самых потаенных, самых глубоких ран и сомнений души Взлетающего Орла; он едва мог говорить, но сумел-таки заставить свои губы выговорить:
– Я не знаю, смогу ли я, – вот что сказал он богине. – Но если смогу, то уничтожу тебя.
Богиня аксона засмеялась, и ее улюлюкающий смех разнесся под сводами башни.
– Ты сам себя приговорил, своими устами, Рожденный-от-Мертвой, – выкрикнула она. – И от своей руки погибнешь.
Сказав это, богиня снова опустилась на трон, а вместо нее на ноги поднялся жрец, лежавший до поры ниц, хранивший молчание, пока говорила богиня, но теперь вихрем повернувшийся и распахнувший плащ. И снова Взлетающий Орел ощутил холод смертельного ужаса.
Он смотрел в собственные глаза.
Да, в собственные глаза: но в остальном это был и он, и не он. Тело было тем же; как и у самого Взлетающего Орла, у существа торчало за головной повязкой перо; однако остальное облачение двойника разительно отличалось. Голый торс прислужника богини прикрывала расстегнутая на груди замшевая однобортная куртка. Кожа существа была мертвенно-белой. Стан обвивало ожерелье из бусин, с которого свешивались два прямоугольных куска материи – желтый прямоугольник прикрывал гениталии, голубой – ягодицы. Никакой другой одежды на жреце не было. В ушах блестели женские серьги, на щеках алели румяна, на губах помада. Брови существа были тщательно выщипаны в виде изломленных в середине дуг, ресницы, искусно удлиненные, казались очень пушистыми и загибались кверху.
А кроме того голос – детский, еще не сломавшийся, скопческий голос, женственная пародия на его собственный:
– Иди же сюда, Рожденный-от-Мертвой. Иди.
В правой руке прислужник богини держал легкий топорик, томагавк. В левой руке у него было ружье. В том, что ружье заряжено, Взлетающий Орел нисколько не сомневался. Сам же он был безнадежно безоружен.
– Иди же ко мне, Рожденный-от-Мертвой, – продолжал насмехаться над ним жрец-двойник. – Неужели ты побоишься сразиться со слабым слугой бога аксона? Я слышал, ты великий воин. Так давай, докажи это.
Взлетающий Орел вздохнул и медленно двинулся вперед.
Проигрывая в уме возможности дальнейшего поведения суррогата самого себя, Взлетающий Орел решил, что предпочтение будет отдано не слишком простому в применении ружью, а томагавку. Сам он всегда лучше чувствовал себя с оружием метательным, оружием первого нападения. Шаг за шагом дерзко приближаясь к вооруженному жрецу, он машинально сунул руки в карманы, решив, что, может быть, разозлит этим своего противника и собьет с него спесь.
Его правая рука сомкнулась на каком-то твердом, округлом и вытянутом предмете. Вытащив предмет наружу, он с удивлением рассмотрел его. Кость К., вот что это! Та самая кость, которую бросила ему сестра Птицепес, прежде чем исчезнуть в проходе, уводящем в глубь ее тела.
Кость К.: Взлетающий Орел решил не терять времени на размышления. Откуда кость взялась тут, ведь все это время ее не было в кармане? Или, возможно, он ее не замечал? Хотя сейчас, конечно, все это неважно. Теперь у него есть оружие, и это в корне меняет ход схватки. Возможно, теперь его противник решит оставить томагавк и сразу воспользоваться ружьем. У Взлетающего Орла оставалось всего считанные секунды в запасе, то мгновение ступора, в который жрец впадет от удивления, когда неожиданно увидит в его руках неизвестный предмет.
Широко и свободно размахнувшись, Взлетающий Орел бросил кость, как не целясь бросал бы большой дротик. Кость ударила жреца в запястьяе руки, сжимавшей ружье. Короткий крик боли, и ружье упало на пол. Кость тоже упала; едва прикоснувшись к каменным плитам, она разлетелась на тысячи осколков, отчего на месте пораженно застыл не только жрец, но и сам Взлетающий Орел.
Позже, когда опасность уже миновала, Виргилий Джонс разъяснил Взлетающему Орлу тайное значение названия этого предмета. Это был шифр, ключом к которому служили слова сестры Птицепес:
Кость – предмет. к. – место. К. – Кость, иначе Каость, Ка-ось – Хаос. Вот так.
Но тогда Взлетающий Орел всего этого не знал – наблюдая за тем, что происходит на месте исчезновения кости, он стоял как громом пораженный.
Мельчайшие осколки кости вихрем поднялись над местом ее падения и были подхвачены быстро увеличивающимся в поперечнике смерчем. Первым в смерч безвозвратно унеслось ружье. Оно просто прекратило свое существование. Следом за ружьем жреца начали исчезать плиты пола.
В центре святилища образовалась дыра. В одной из точек измерения нарушились причинно-следственные связи. За дело там взялся Хаос.
Взлетающий Орел пришел в себя на секунду раньше своего альтер эго; возможно потому, что он стоял дальше от дыры в полу. Сорвавшись с места и по-бычьи выставив голову, Взлетающий Орел бросился на жреца и с силой боднул его в живот. Суррогатный Взлетающий Орел пошатнулся и, пытаясь сохранить равновесие, сделал шаг назад.
Этого оказалось достаточно для того, чтобы он провалился в дыру, был затянут смерчем, распался на миллиарды составных частей, обратился в хаос.
Богиня аксона уже поднялась со своего трона, ее глаза сверкали ненавистью; но за гневом богини, как мгновенно заметил Взлетающий Орел, крылся страх. Кость К., элемент случайности, перечеркнул ее превосходно выстроенный план; теперь она полностью находилась во власти Взлетающего Орла. С неторопливой уверенностью он направился к ней.
– Стой где стоишь, Нечистый, – выкрикнула она, но голос выдал ее.
– Я не знаю, кто ты, – на ходу ответил Взлетающий Орел, – но знаю, что, осквернив тебя, очищу свое прошлое. Очищусь от тайного стыда и вины, которые тяготят тайники моей памяти, в чем твое участие станет свидетельством. Чтобы освободиться, мне нужно знать, что Нечистые теперь – аксона. Ясно?
Он сказал это радостно, с примесью удивления, словно в озарении.
Взлетающий Орел изнасиловал богиню.
К ожидающему на берегу Виргилию Джонсу «Неверный удар» доставил другого Взлетающего Орла. Виргилий выслушал его рассказ и проговорил:
– Вам нужно обуздывать воображение. Оно у вас чересчур буйное.
После этого с помощью советов Виргилия Джонса Взлетающему Орлу было уже несложно вырваться из паутины Болезни Измерений. Исход их выглядел чрезвычайно просто: Взлетающий Орел закрыл глаза и, пока Виргилий Джонс танцевал танец Усиления, приказал себе проснуться. После того как решающая победа была одержана и Взлетающий Орел стал сильнее своего Внутреннего Измерения, разрушить его и выйти было совсем несложно.
Опыт общения с Внутренним Измерением наделил его, кроме прочего, чувством меры в нюансах и чувством неправильности ; пока их с Виргилием Джонсом сознания поднимались к поверхности (при этом на мгновение соприкоснувшись, чтобы затем разойтись уже навсегда), Виргилий Джонс вдруг на краткий миг ощутил присутствие третьего сознания, чужого, смутно знакомого и тоже всплывающего к поверхности.
За долю секунды до этого как из небытия стали выплывать фрагменты времени, в котором хотел восстановить свое пребывание Виргилий Джонс; он соприкоснулся с пришельцем и отметил это.
Пробуждение. Он полностью наг, его одежда сложена стопкой на груди Взлетающего Орла, как он ее и оставил, вокруг лес, его тело все еще размеренно повторяет циклические движения танца Усиления. Он был настолько измучен, что едва мог стоять на ногах, но, охваченный яростью, забыл об усталости.
– Где ты? – во всю глотку заорал он. – Покажись!
Из леса до него донесся «голос» невидимого горфа.
– Примите мои поздравления, мистер Джонс.
Виргилий принялся торопливо одеваться.
Когда Взлетающий Орел пришел в себя, оказалось, что у него адски болит голова, просто раскалывается. Во второй раз на острове Каф вопрос «Где я?» готов был сорваться с его губ; слабо дернув ртом, он отогнал вопрос прочь. А куда же подевалось Ничто? – спросил он себя.
Как бы там ни было, но он по-прежнему оставался на острове Каф; знакомый непроходимый лес вокруг говорил сам за себя. Но эхо измерений, остаточные последствия Эффекта, который он сумел побороть, еще настойчиво напоминали о себе: мельтешением на границе зрительного восприятия, отдаленным звоном в ушах и в закоулках сознания. Вскоре эти ощущения должны были сойти на нет, уменьшиться до чего-то вроде остаточных болей в ушах, дающих знать о себе только в моменты полного покоя. Но сейчас мелькание и звон донимали его, напоминая о непростом устройстве окружающего мира, богатого неразличимыми изъянами.
Взлетающий Орел поднялся на ноги, оглянулся и открыл, что он в лесу один. На мгновение его охватила паника; он принялся звать друга Виргилия, выкликая его имя. Через минуту, к немалому облегчению Орла, из леса донесся слабый ответный крик. Это был голос Виргилия, далекий и раздраженный. Взлетающий Орел крадучись пошел на этот голос, вспомнив о приемах скрытого передвижения, известных ему с детства.
В лесу Виргилий Джонс беседовал со старым знакомым.
