Текст книги "Гримус"
Автор книги: Ахмед Салман Рушди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Деггл полулежит в свободной позе на просторной софе.
– Сомнений больше нет, – неожиданно объявляет он, в присущей ему манере протяжно выговаривая слова. – Ливия Крамм чудовище.
Взлетающий Орел отвечает молчанием.
– La Femme-Crammpon, – продолжает тогда Николас Деггл и разражается пронзительным лающим смехом, срывающимся на фальцет.
– Что?
– Мой дорогой Орел, я только что все понял. Знаете ли вы, на чей крючок попали?
Деггл снова смеется своей совершенно непонятной Взлетающему Орлу шутке.
Тому хочется объяснения.
– Я не понимаю вас. Растолкуйте, что к чему.
– Да ну что вы, дорогой мой, ведь la Femme– Crammpon! Женщина-крюк! Морская Старуха, если так понятнее! Сама Вейярда!
От неудержимого смеха Деггл хватается за бока. (Взлетающий Орел сидел неподвижно, побледнев как полотно. В такие минуты Николас Деггл особенно его пугал.)
– Все сходится, – выдавливает Деггл сквозь душащие его спазмы. – Она старуха. Она уродлива. Она живет морем. Она подбирает по пути наивных любопытных юнцов вроде вас, хоть вы и не так молоды, как кажется. После этого она вцепляется в вас своими лапами с крючьями и сжимает и стискивает до тех пор, пока из вас весь дух не выйдет вон. Ливия Крамм – гроза путников! А что – вам она даже привила любовь к морю, чтобы легче было вами управлять! Бедный морячок, несчастный красавчик – вот кто вы такой. Ходячий труп с Морской Старухой на плечах, ее ноги крепко обхватывают ваши бока и подобны мертвой петле, с которой вы боретесь, но которая стягивается все крепче и крепче у вас на шее.
– На вашем месте я бы и бороться не стал, – заканчивает Деггл, утирая слезы.
Вот другой отрывок из разговора Взлетающего Орла с Николасом Дегглом:
– Вас никогда не интересовала судьба старого Оскара Крамма?
– Нет, как-то не приходилось задумываться, – отзывается Взлетающий Орел. На самом деле у него было много других, более интересных тем для расспросов и размышлений.
– Против этой старой людоедки у него не было ни единого шанса, – говорит тогда Деггл. – Ходят слухи, что он отдал концы, занимаясь любовью с нашей общей знакомой – ясно? Интересно, не было ли у него следов укусов на шее?
– Вы хотите сказать… – начинает Взлетающий Орел.
– Все возможно, – улыбается в ответ Николас Деггл. – Он был совсем еще не стар, да будет вам известно. И если Ливии вдруг придет в голову, что вы с ней поменялись ролями, то она может начать подыскивать вам замену.
– У вас нет абсолютно никаких причин… – снова начинает Взлетающий Орел, но Деггл опять его перебивает. В разговоре с этим мрачным шутником Орлу удавалось закончить лишь считанное число фраз.
– Я хотел сказать только, что вы мне симпатичны. Я по непонятным причинам питаю к вам привязанность, и мне не хотелось бы, чтобы вы, такой красавчик, закончили так же печально, как некоторые.
После этого разговора Взлетающий Орел несколько ночей подряд ловил себя на том, что смотрит на спящую миссис Крамм не отрываясь; едва ее руки или ноги обхватывали его тело, а сама она прижималась к нему, он немедленно вспоминал про покойного Оскара Крамма и по спине его пробегал холодок. В итоге переживания пагубно сказались на его мужских способностях, и, заметив, что после очередного конфуза миссис Крамм задумчиво нахмурилась и поджала губы и лишь потом обронила – дескать, ничего, дело житейское, он встревожился еще пуще. Миссис Крамм взяла с ночного столика пилюлю, коих – разных сортов – там было великое множество, положила в рот, запила глотком воды из высокого стакана, который также всегда стоял на ее столике, повернулась к Орлу спиной и заснула.
Той же ночью Орлу приснился поразительный сон. Кошмар. Ливия Крамм сидела у него на груди, обхватив его горло руками, и душила, медленно стискивая пальцы. Во сне он тоже спал и проснулся, лишь когда почувствовал, что жизнь постепенно покидает его. Он вступил в борьбу за свою жизнь, пытаясь освободиться, но, едва он начал вырываться, Ливия стала меняться, превращаясь в мокрую, отвратительно пахнущую, бесформенную скользкую тварь. Он пытался схватить ее и оторвать от себя, но руки всякий раз соскальзывали. Пальцы же миссис Крамм сжимались на его горле все сильнее. Взлетающий Орел понял, что вот-вот потеряет сознание и, собравшись с силами, взмолился:
– Ты стара, Ливия. Ты жалкая старуха. Если я умру, ты останешься одна.
И только он сказал это (что в это время происходило, он не видел, ибо во сне в глазах у него уже потемнело), как мокрые холодные пальцы ослабили хватку. Он услышал голос Ливии:
– Да, мой Орел, моя вольная птица. Ты прав.
Проснувшись на следующее утро, Взлетающий Орел обнаружил, что его соложница уже умерла, окоченела, и руки ее застыли, впившись пальцами в ее же собственное горло. Стакан с водой был пуст, пилюль на столике заметно поубавилось.
Только через несколько часов Взлетающий Орел неожиданно обнаружил, что его единственная собственность, драгоценная бутылочка с голубой жидкостью, со снадобьем, сулящим избавление, исчезла. Он бросился разыскивать Деггла, которого обнаружил в обычной позе раскинувшимся на просторной софе в гостиной, в обычном темном одеянии, на сей раз вполне соответствующим случаю.
– Ливия была не из тех, кто кончает жизнь самоубийством, – с ходу заявил Взлетающий Орел.
– О ком это вы говорите, глупый мальчишка? – спросил его Деггл. – Она была стара.
– Вы ничего не знаете о некой бутылочке? Она принадлежала мне, а теперь ее нет, – поинтересовался тогда Взлетающий Орел.
– Вы переволновались, – отозвался Деггл. – Вы мне нравитесь, я уже говорил это. Самое лучшее, мой мальчик, если вы как можно скорее уедете от всех этих переживаний куда-нибудь подальше. Берите яхту. Правьте в открытое море. Море такое, ха-ха, голубое.
Что мог Орел сказать человеку, который мог быть, а мог и не быть убийцей, который мог спасти, а мог и не спасти когда-то ему жизнь?
– Судьба замечательно бережет вас, – улыбнулся Деггл. – Вероятно, за вами следит ваш ангел-хранитель.
Или дьявол, подумал про себя Взлетающий Орел.
По завещанию я получил деньги, а яхта досталась Дегглу. Причиной смерти было названо самоубийство. Поскольку Дегглу, по его словам, яхта была совершенно не нужна, а я отчаянно стремился бежать, я принял его предложение и первый раз за четверть века вышел в открытое море – в полном одиночестве, без цели и курса.
Глава 6
Он был леопардом, меняющим свое логово; ловким увертливым червем. Текучим песком и уходящим отливом. Он напоминал круговорот времен года, был пасмурным как небо, безымянным как стекло. Он был Хамелеоном, вечно меняющимся, всем для всех и ничем ни для кого. Он становился собственным врагом и поедал друзей. Он был всем чем угодно и ничем.
Он был орлом, царем птиц – но был и альбатросом. Она обвилась вокруг его шеи и умерла, и мореход сделался альбатросом.
Никогда не стесненный в средствах, он влачил свое существование без цели и смысла, направляя судно от одного неведомого берега к другому, заполняя пустые часы досужных дней ничем не обремененных лет. Удовольствия без радостей, достижения без целей, парадоксы на его пути поглощали его.
Ему хватало времени замечать то, на что обычные люди в обычной жизни не обращают внимания.
Нагую деву, распятую на песке незнакомого пляжа, по ногам которой к своей цели ползли гигантские муравьи; он слышал ее крики, но не свернул и проплыл мимо.
Человека, пробующего голос на краю высокого обрывистого утеса: голос незнакомца был то высоким, воющим, то низким и мрачным, то тихим и вкрадчивым, то резким, хриплым и скрипучим, то напитанным болью, как кусочек хлеба – медом, то сверкающим от смеха, то голосом птиц или голосом рыб. Он (проплывая мимо) спросил человека, чем тот занят. Человек прокричал ему в ответ – и каждое его слово было словом иного существа: – Я пробую голоса, хочу выбрать себе по вкусу, чтобы говорить.
При этом человек на краю утеса подался вперед, потерял равновесие и сорвался вниз. Его предсмертный крик был самым обычным голосом; камни у подножия утеса оборвали этот вопль, отпустив на волю все заключенные в нем голоса.
Он видел одетого в лохмотья потерпевшего кораблекрушение, страдающего на плоту от голода и жажды; рыб, которые сами выскакивали из воды, падали в пустую миску несчастного и умирали для него.
Занимающихся любовью китов.
Видел он и множество других вещей; но нигде в морях, нигде среди спокойных вод, нигде среди удивительно изогнутого водного горизонта, не заметил, не почуял и не услышал он своей смерти.
Смерть: голубой флюид, голубой как море, исчез в бездонной глотке чудовища. Оставалось только жить. Отказавшись от прошлого, забыв родной язык ради языков архипелагов мира, забыв об обычаях предков ради обычаев тех стран, мимо которых он проплывал, забыв и помышлять об идеалах ввиду тех постоянно меняющихся и противоречивых идеалов, с которыми ему приходилось сталкиваться, он жил, исполняя то, что ему выпало исполнять, думая только о том, что от него требовалось, становясь тем, чем его желали видеть, надеясь только на то, на что позволено было надеяться, и выполняя все это так ловко, с такой естественной легкостью, словно здесь и речи не было о чужой воле, и потому все встречные любили его и были рады его обществу. Он любил многих женщин – без труда совершая насилие над собой и исполняя любые пожелания и прихоти своих подруг.
Несколько раз он менял имя, которым представлялся. Его лицо было таким, его кожа была такой, что во многих странах он легко сходил за местного жителя; превратив свое проклятие в своего союзника, он пользовался этим. Называться одним именем он не мог, иначе его бессмертие было бы раскрыто. И бессмертие же гнало его вперед: никогда не переставал он искать нового места, где был бы неизвестен или забыт.
Он убивал борцов за свободу для тиранов; в свободных краях он вовсю поносил тиранию.
Среди пожирателей плоти он с жаром говорил о достоинствах и придающих силу качествах мяса животных; среди вегетарианцев он со знанием дела рассуждал о душевной чистоте, коей можно добиться, отказавшись от мяса живых существ; среди каннибалов он насыщался плотью своих товарищей.
Он был мягок по своей природе, но тем не менее некоторое время служил палачом, совершенствуясь в умении владеть топором и ножом. Считая себя хорошим человеком, он предал без счета своих подруг. Лишь очень малому их числу удавалось бросить его первыми.
Прошло достаточно времени, пока он вдруг понял, что так ничего и не узнал. Он много видел и испытал, сошелся с тысячами людей и потерял счет своим преступлениям, но опустел внутри; доброжелательная гримаса без лица, вот кем он стал. Согласный кивок, приветливый наклон головы, не более.
Его тело по-прежнему было само совершенство, не изменившись ни на йоту; его разум был все так же светел и остер. Раз за разом он проживал свой физиологический день снова и снова. Вот его тело: страна незаходящего солнца.
Однажды, в одиночестве качаясь на волнах посреди очередного моря, он сказал вслух самому себе:
– Я хочу стать старше. Я не хочу умирать: просто стать старше.
Ответом ему был насмешливый крик чайки.
Взлетающий Орел начал методичные поиски Сиспи и сестры Птицепес. Он вернулся к берегам Америндии и добрался до расположенного в сердце страны Феникс, города, откуда должен был брать начало холодный след. Безрезультатно. Впечатление было таким, словно Сиспи и Птицепес не перемещались в материальном мире. Просто исчезли, и все.
– Сиспи? – переспрашивали его люди в Фениксе. – Какое чудн?е имя. Должно быть, иностранец?
После неудачи в Фениксе Взлетающий Орел решил отбросить всякую систему. Он снова вывел в море свою яхту и наудачу отправился вперед, через океаны, каналы, озера, реки туда, куда гнали его ветер и течения, кое-где останавливаясь на ночлег, расспрашивая, выпытывая, страдая и не переставая надеяться. Но нигде никто ничего не слышал ни о его сестре, ни о бродячем торговце.
Он понимал, что надежды нет; те, кого он так стремился найти, могли находиться в любом месте планетарного шара; они могли сменить имена; могли утонуть или умереть насильственной смертью; могли, наконец, просто расстаться.
Только две мысли заставляли Взлетающего Орла продолжать поиски: первая – Сиспи должен знать способ (если, конечно, такой способ вообще существует) пусть не умереть, но по крайней мере вернуть его тело к нормальному, уязвимому в той же степени, как и у других людей, и подвластному току времени состоянию. Сиспи сделает так, что он станет старше.
Второе было связано с тем давним посланием, которое бродячий торговец передал ему устами сестры Птицепес в день первой с ней встречи:
Скажи своему брату, Рожденному-от-Мертвой, что все орлы когда-нибудь обязательно поднимаются в поднебесье и там парят свободно и что все мореходы когда-то приходят к своему берегу.
Сиспи сказал это до того, как Джо-Сью стал Взлетающим Орлом; за много лет до того, как он впервые увидел море. Возможно, думал Взлетающий Орел, мореход, Сиспи умеет читать будущее.
Эти мысли не вселяли особого оптимизма, но это было хоть что-то.
Он вспомнил и другое сказанное Сиспи: Для тех, кто не пожелал выпить из голубой бутылки, существует только одно место на всем свете, и я знаю его.
Раз за разом Взлетающий Орел повторял себе: такое место есть; рано или поздно я найду его, нужно только запастись терпением; а когда я найду его, то узнаю об этом тотчас же, ведь тамошние жители будут похожи на меня. Старые или молодые, они не смогут спрятать от меня глаз. Их глаза будут похожи на мои, все повидавшие и все познавшие. Глаза вечноживущих.
Но годы уходили за годами. Так прошло много лет. Потом еще больше.
Взлетающий Орел начал задумываться о том, в здравом ли он уме. Возможно, никогда не было никакого Сиспи, сестры Птицепес, шамана и Феникса; может быть, не было даже Ливии Крамм и Деггла. Безумие могло объяснить все. Итак, все ясно – он сошел с ума.
И тогда он решительно переложил курс и повел яхту в родной порт, в порт Х на моришском берегу Мориспании. Когда он ступил на берег, взгляд его был неподвижным и отстраненным.
Он обдумывал различные способы самоубийства.
Глава 7
Николас Деггл сидел в просторном шезлонге у самой оконечности самого конца далеко выступающего в море мола, все такой же длинный и темный, но с новой лукавой улыбочкой, играющей на губах.
– Уверен, что морская прогулка удалась на славу, не так ли, красавчик? Как волна? Не слишком была крутая? Как ветер? Не слишком сильный? Но и не слишком слабый? Извините, я не очень силен в таких вопросах.
Взлетающий Орел медленно поднял голову. Сомнений больше не было – он действительно сошел с ума.
– Деггл… – начал он.
– Ну вот – снова-здорово. Вы не меняетесь. «Постоянство во всем», вот мой девиз – так, что ли? Но позвольте одно словечко в смотровую щелку вашей раковины: у меня другое имя. Деггла больше нет. Времена меняются, друг мой, а с ними и имена.
– Да, – пораженно согласился Взлетающий Орел.
– Теперь меня зовут Локи. Великий Локи к вашим услугам. Могучий Маг Манипулирует Массой Материала. Дорогой мой, времена теперь тяжелые, приходится приспосабливаться. Все мы слабы. Вот и я – жертва обстоятельств. Я стал своим собственным наследником или своим собственным предком – выбирайте, что хотите, зависит от того, как вы смотрите на ход истории. Путаница с законом ужасная, проблемы с легализацией неразрешимые. Одно хорошо – благодаря вашей любезности я сохранил свое судно. Спасибо.
– Не за что, – прошептал Взлетающий Орел.
– Локи, – повторил Деггл, перекатывая на языке букву «Л». – Хорошее имя, не хуже других, как считаете? Отголосок древнего севера или что-то в этом духе. Для артиста звучное имя залог успеха, по имени нас встречают. Жалко, что с Ливией так вышло, да? По-моему, вы поступили правильно, уплыв тогда отсюда подальше. Наверное, получив такую кучу денег, вы не сразу пришли в себя? Но сейчас-то вам уже лучше, верно?
Глаза.
Глаза Деггла – глаза вечного странника, долгожителя, с вековечными морщинками в углах.
– Деггл, вы…
Сменив имя, Деггл остался мастером словесных поединков. Перебить Взлетающего Орла ему по-прежнему ничего не стоило.
– Ну прошу вас, дорогой мой. Я же говорил вам. Я теперь Локи. Люди могут услышать.
– Локи. Если вы еще живы, если вы все такой же, то вы должны знать Сиспи.
– Сиспи, – задумчиво повторил маг, – Сиисс-пии. Что это такое, добрый мой Орел? Название супа? Что-то ужасно знакомое.
– Вам хорошо известно это имя. Сиспи. Сиспи, бродячий торговец. С бутылочками с голубой и желтой жидкостью. Ну же, Локи. Голубая бутылочка. От чего умерла Ливия.
Взлетающий Орел пытался вложить в свой голос угрозу, но Деггл только весело рассмеялся.
– Ммм, – протянул он. – Конечно, Ливия – вы, вероятно, имеете в виду Ливию Крамм, вдову Оскара Крамма, жестяного короля – она умерла давным-давно. Задолго до того, как на свет появился я. К сожалению, мой предок, Николас Деггл, тоже умер. Обидно – уверен, что он мог бы вам помочь. А я не понимаю, о чем вы говорите.
Мужчина в шезлонге ослепительно улыбнулся. Очень похоже на улыбку старого Деггла, сказал себе Взлетающий Орел.
– А теперь, – продолжил Локи, – позвольте предложить вам выпить.
Великий Локи жил в караван-сарае в окрестностях Х. Он владел лошадью и домиком-фургоном. При их приближении из фургона выглянула очень красивая девушка. Помощница мага. Жаль, глуповатая.
– Это Лоти, – почему-то смутившись, объявил Деггл. – Локи и Лоти – понимаете?
Взлетающий Орел растерялся, и не в последнюю очередь виной тому были оставшиеся за плечами века.
– Деггл, – заговорил он, не обращая внимания на выражение муки на лице торопливо подающего ему предупредительные знаки собеседника. – Перестаньте дурачить меня – сколько можно?
– Но, дорогой мой, – быстро отозвался Деггл, не сводя с Орла немигающих глаз, – ведь все так просто.
Взлетающий Орел был близок к совершению физического насилия, когда Деггл внезапно бросил девушке:
– Пойди погуляй, Лоти.
За прошедшее время речь Деггла сильно изменилась, опустившись до уровня, соответствующего новому упрощенному уровню жизни, и теперь он допускал в разговоре некоторые обороты, которых раньше за ним не замечалось. Как бы там ни было, но Лоти послушно выбралась из фургона и подошла поговорить к лошади, которая, вероятно, почувствовала себя на ступень выше хотя бы одного живого существа.
– Похоже, к отправлению на остров Каф вы уже готовы, – сказал тогда Деггл Взлетающему Орлу.
Многое из услышанного от мага Взлетающий Орел не понял, например то, что по пути ему необходимо будет «пройти через врата». Многому он не поверил. Со слов Деггла выходило, что весь путь занимает не одно столетие, состоит из нескольких попыток и вне всякого сомнения грозит опасностями. Орел растерялся, но ему было все равно. Речь несомненно шла о земле обетованной, которую упоминал Сиспи; туда-то Взлетающий Орел как раз и стремился попасть.
«Твой удел быть ведомым другими», сказала ему миссис Крамм; Сиспи, одним легким движением определившего его судьбу, Взлетающий Орел ненавидел все сильнее. Теперь он хотел не только избавиться от тяжких уз бессмертия, но и отомстить.
Утром следующего дня он отправился на долгую прогулку в холмы в окрестностях Х. Он прощался с миром, поскольку, если хотя бы половина того, о чем рассказал ему Деггл, соответствовала истине, существовала большая вероятность того, что ничего этого он никогда не увидит снова.
К полудню он вернулся в порт и начал готовить яхту к отплытию. О том, что он желает вернуть свою собственность, Деггл даже не заикнулся.
Когда солнце начало клониться к закату, Деггл и Лоти пришли проститься с ним.
– Проходить через врата лучше всего в темноте, – напутствовал его Деггл.
Они пожали руки на прощание.
– Деггл, – спросил Взлетающий Орел, когда яхту и причал уже разделяла приличная полоска воды, – почему вы рассказали мне все это?
– Как сказать, – откликнулся, не переставая лукаво улыбаться, маг. – Может быть потому, что я тоже не слишком люблю этого вашего приятеля Сиспи. Да, скорее всего именно поэтому.
– Счастливого пути-и-и, – прокричала Лоти.
– Эфиопия, – добавил Деггл.
Взлетающий Орел уже больше ничего не понимал и ни о чем не думал. Он принял рассказ Деггла безоговорочно и допускал, что, возможно, такое полное согласие – это очередное подтверждение его безумия. Он был твердо настроен, невзирая на обещанные смертельные опасности, следовать инструкциям мага, лишь бы бежать от самого себя. Иного выхода у него не было – единственный путь к избавлению лежал через врата Деггла.
– Туда уходят по собственной воле, – объяснял ему Деггл, – потому что это единственное место для бессмертных. Причина, по которой туда собрался ты, довольно необычна – ты хочешь стать старше. Испытать все прелести физического увядания. Возможно даже согласишься пережить смерть. Ты там будешь словно кошка в голубятне – так-то, красавчик. Даже если забыть о том, что тебе нагадала старушка-Ливия.
И Деггл долго смеялся над своими словами.
Средиземное море расстилалось вокруг Взлетающего Орла тихой и покойной густой темной массой. Ни ветерка. Чистое и прозрачное небо. Звезды. Взлетающий Орел ненадолго задремал. Проснулся он от ощущения огромной скорости – врата неслись ему навстречу, облака мчались над головой, в воздухе трещали электрические разряды. Он во весь рост встал у руля и начал править, отчаянно стараясь удержать яхту носом к течению и волнам, чья сила грозила раздавить его утлое суденышко в щепки. Потом вдруг у него закружилась голова, он пошатнулся и упал за борт яхты, яхты Деггла, в бушующее открытое море. Последнее, что он слышал, был мощный ритмичный гулкий звук, похожий… на хлопанье могучих крыльев.
Мгновение спустя он провалился сквозь дыру в Средиземном в другое море, уже не совсем Средиземное, и волны неспешно погнали его тело к берегу, где, встречая первые лучи нового дня, уже покачивался в своем кресле мистер Виргилий Джонс.
Телу Взлетающего Орла, выброшенного на песчаный берег острова Каф, было тридцать четыре года, три месяца и четыре дня от роду. Всего же его владелец прожил на свете семьсот семьдесят семь лет семь месяцев и семь дней. На основании приблизительного расчета можно сказать, что тело Взлетающего Орла замерло в своем развитии семьсот сорок три года четыре месяца и три дня назад.
Он был очень стар.
Он очень устал.
