Текст книги "Искатель. 1984. Выпуск №5"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Станислав Гагарин,Виталий Мельников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Выслушав сообщение с неподвижным, как маска, лицом, доктор Исии повернулся к Лемке.

– Наша поездка на полигон, к моему глубочайшему сожалению, откладывается, – сообщил он. – Меня вызывают в штаб армии.

– Что-нибудь случилось? – не удержался от вопроса доктор Лемке.

Генерал криво усмехнулся:

– Ничего особенного.

Он провел ладонью по жестким, коротко подстриженным волосам, надел форменное коричневато-зеленое кепи с прямым козырьком.

– Ничего особенного, – повторил он. – Но, возможно, представится случай испробовать кое-что из бактериологического оружия в боевых условиях.

Брови доктора Лемке напряглись и дрогнули.

– Война?! – почти шепотом выдавил он из себя смелую догадку.

Генерал Исии коротко засмеялся.

– Пока всего лишь только военные действия. В районе озера Чанчи, которое русские называют озером Хасан. Правда, с применением артиллерии и авиации, но всего лишь военные действия…

ДЕЛОВОЙ ВИЗИТ

Длинноногий рикша бежал стремительно и без рывков. Сергей Белау – торговый агент галантерейного отдела фирмы «Кунст и Альбертс» – сидел, упираясь спиной в заднюю стенку плавно катящегося экипажика с поднятым верхом. Ничего похожего на удовольствие не испытывал он от этого способа езды, слывущего экзотическим. Да и что, скажите па милость, может Сыть приятного, если повозка, в которой везет тебя человек-лошадка, – размерами с обыкновенное кресло и ты едешь, поджав под себя ноги, а руками придерживаешь неохватный кожаный чемодан с никелированными застежками, занимающий две трети твоего кресла на колесах?

Одетый в синюю куртку рикша, худой и жилистый китаец, исполняющий одновременно обязанности коня, возницы, проводника и телохранителя, вез господина Белау на деловое свидание с известным харбинским негоциантом господином Гу Таофаном.

В последние годы фирма «Кунст и Альбертс», некогда процветавшая, шаг за шагом отступала к краю финансовой пропасти под натиском японских коммерсантов, заполонивших Маньчжоу-Го дешевыми товарами. Крупные оптовики все реже прибегали к услугам германской фирмы, предпочитая ей конкурирующие, японские.

Тем радостнее было заведующему галантерейным отделом фирмы господину Антону Луйку услышать от нового торгового агента господина Белау, что с фирмой «Кунст и Альбертс» не против возобновить деловые связи такой солидный негоциант, как господин Гу Таофан, что торговый дом господина Гу Таофана, возможно, заключит с «Кунстом и Альбертсом» долгосрочный контракт на поставки крупных партий пуговиц, кнопок, крючков и французских булавок.

Господин Луйк знал, что харбинский купец Гу Таофан – и от своего имени и через подставных лиц – снабжает товарами сотни и тысячи мелочных лавочек, рассредоточенных по всему Маньчжоу-Го, а бесчисленные бродячие торговцы, которые получают всевозможную галантерею для торговли вразнос с товарных складов все того же господина Гу, проникают и за пределы Маньчжурии – во Внутреннюю Монголию, в Синьзцянь, в различные провинции как Северного, так и Центрального Китая и даже в Тибет. Да, господин Гу был действительно очень и очень солидным негоциантом, и сделка с ним – к тому же еще и долгосрочная! – помогла бы тонущему судну «Кунст и Альберте» продержаться до лучших времен.

– Как вам удалось выйти на господина Гу? – сделал большие глаза господин Луйк, когда молодой торговый агент преподнес ему приятную новость о весьма вероятной сделке.

– Пригодились связи, которые я успел завязать в Шанхае, – с многозначительной улыбкой ответил господину Луйку господин Белау.

В этом ответе была доля правды. А полная правда?.. Полная правда заключалась в том, что финансовый воротила господин Гу Таофан в действительности был всего лишь подставным лицом.

А рикша бежал и бежал не уставая и без передышки. Европейские кварталы остались позади, и уже по меньшей мере с четверть часа вокруг шумел и суетился Фуцзядянь – китайский район Харбина.

Вдоль узких душных улиц, где езда на извозчике или в автомобиле была бы совершенно немыслимой, вытянувшись в две почти сплошные линии, лепились друг к другу магазинчики, мастерские, харчевни, увешанные разноцветными бумажными фонарями, полотнищами парусящих под ветром вывесок с хитрыми узорами иероглифов, какими-то ленточками и тряпицами всех мыслимых цветов и расцветок. Взад и вперед сновали толпы людей, многочисленные лоточники торговали вразнос румяными пампушками, выпеченными в виде иероглифов, посыпанными сахаром, бобовыми пряниками, пирожками, рисовыми медовыми лепешками Под стенами домов, разместившись за длинными прилавками, стояли продавцы готовой одежды, деревянных гребней, бус, открыток, папирос, а поближе к краям дощатых тротуаров чернели чугунные котлы, над которыми колыхались густые клубы аппетитно пахнущего пара. Здесь же на потертых ковриках восседали толстые гадальщики, предсказывающие будущее с помощью костей, деревянных палочек и чохов – медных монет с квадратными дырочками в центре. Вперемешку с предсказателями сидели сапожники, сочинители прошений и жалоб, зубные врачи и врачующие от всех недугов тибетские лекари.

Качалось, Фуцзядянь говорит всем и каждому: «Мне нечего от вас скрывать, вот он я, весь перед вами!» Но Сергей знал, что в узких зловонных переулках Фуцзядяня расположились не только лавчонки, харчевни и мастерские, но и притоны любви, игорные дома, воровские вертепы и опиекурильни. Он знал, что переулки, ведущие в глухие дворы и в тупики, живут своей особой жизнью, доступной только для посвященных, что для них здесь нет ни тупиков, ни глухих дворов.

Рикша повернул в один из таких переулков, пробежал вдоль высокого сплошного забора и остановился перед двухэтажным кирпичным домом.

– Приехали, – обернувшись к Сергею, сказал он по-русски.

Рикша подошел к воротам и негромко, но четко четыре раза ударил в калитку костяшками пальцев. За воротами послышалось шарканье ног, звякнул засов, калитка приотворилась, выглянуло сморщенное лицо старика китайца. Рикша сказал ему несколько слов. Старик закрыл глаза и понимающе закивал.

– Проходите, – улыбнулся Сергею рикша. – Дядюшка Чун вас проводит.

Рикша прислонил коляску к забору, сунул в рот крохотную металлическую трубку и, закурив, присел на корточки возле калитки. Сергей знал, что до самого его возвращения, сколь долго бы он ни отсутствовал, рикша вот так и будет сидеть на корточках и, попыхивая трубочкой, с равнодушным видом поглядывать по сторонам.

– Не скучай, товарищ Лин! – кивнул ему Сергей.

Сутулый старик, в короткой куртке из синей дабы, в широких черных шароварах, перетянутых над щиколотками витыми тесемками, и таких же черных матерчатых туфлях, провел Сергея в большую комнату, меблированную на европейский манер. Здесь были буфет, кожаный диван с высокой спинкой и стол, окруженный десятком стульев.

Справа темнела дверь, ведущая в соседнюю комнату. Старик постучался, и Сергей, оставив чемодан в комнате, которую он про себя назвал приемной, вошел в кабинет.

– Господин Гу Таофан! – улыбнулся он от двери.

Высокий худощавый китаец в отлично сидящем костюме европейского покроя вышел из-за письменного стола и с ответной улыбкой шагнул навстречу Сергею.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, обменявшись с Сергеем рукопожатием. Ладонь у него была сухая и прохладная.

– Сергей Белау, представитель галантерейного отдела фирмы «Кунст и Альбертс». Привез образцы товаров, – произнес Сергей то, что должен был произнести.

– Немецкая галантерея теперь не в ходу. Сами знаете: рынок завален дешевой, японской. Но что-нибудь я для вас постараюсь сделать. Если, разумеется, сойдемся в цене, – сощурившись, ответил господни Гу Таофан. Именно эти слова Сергей и хотел от него услышать.

– Я только доставил образцы, а вести переговоры – вне моей компетенции, – развел руками Сергей.

Никакого другого ответа господин Гу Таофан и не ожидал.

– Прошу, – жестом показал он на стоявшее у письменного стола большое кресло, обтянутое коричневой кожей.

На столе возвышался массивный посеребренный шандал с пучком курительных трав, лежали миниатюрные счеты с костяшками из черного и красного дерева. Рядом валялась небрежно брошенная газета. Тонкая, почти папиросная бумага, широкие пробелы между компактными столбцами иероглифов.

– О чем информирует пресса граждан, читающих по-китайски? – кивнув на газету, поинтересовался Сергей.

– О том же, о чем информирует она граждан, читающих на других языках, – ответил уклончиво господин Гу.

Сергеи вытянул нош, похлопал ладонями по тугим подлокотникам кресла.

– Что-нибудь вроде вот этого? – глянул он на господина Гу и, пародируя интонации спикера русской редакции радио Маньчжоу-Го, произнес: – «Внимание! Внимание! Советские солдаты ворвались в район горы Чжангофын, расположенной к западу от озера Чанчи. Так как район, о котором идет речь, является территорией Маньчжоу-Го, то Япония, которая имеет перед Маньчжоу-Го обязательства по совместной обороне, была вынуждена применить силу, чтобы очистить от красных варваров места, священные для каждого маньчжура…»

Господин Гу засмеялся.

– Здесь то же самое. – положил он узкую ладонь на газету и добавил, нахмурившись: – Ложь, на какой язык се ни переводи, все равно остается ложью. А вот это…

Господин Гу взял в руки газету.

– Вот это, – повторил он, – как мне думается, похоже на правду.

Переводя в уме с китайского на русский, господин Гу прочитал:

– «Из источников, близких к министерству иностранных дел Японии, нам стало известно, что господин Того, японский посол в Берлине, имел трехчасовую беседу с господином Риббентропом, причем последний обещал ему не только моральную, но и практическую помощь в случае, если Япония будет воевать с Советским Союзом».

– Да, пожалуй, похоже на правду. – согласился Сергей.

И тут же услышал, как скрипнула дверь.

Он глянул через плечо. В кабинет без стука вошла молоденькая китаянка – полнолицая, с тонкими губами, с густо-черной, старательно расчесанной челкой, в черных шароварах и черной шелковой куртке.

– Познакомьтесь, это – Лю, – сказал господин Гу. – Она проводит вас в фанзу, где вы будете работать. Теперь о контактах. На связь со мною и с Лю вы будете выходить только через Лина. Для контактов с Драконом – та же цепочка: Дракон – Лю – Лин – вы. Ну и, если потребуется, в обратной последовательности.

Господин Гу Таофан поднял глаза на Лю. Зазвучала китайская речь, непонятная Сергею.

Девушка слушала потупив голову. Потом что-то произнесла в ответ тихим мелодичным голосом

– Она говорит, – перевел товарищ Гу, – что у нее есть для вас депеша, которую Дракон просит передать сегодня же. – Он помолчал и добавил с улыбкой: – Наша Лю говорит только по-китайски. Но это, будем надеяться, не помешает вам найти с ней общий язык.

Вынув из жилетного кармашка плоские золотые часы, товарищ Гу мельком глянул на циферблат и поддев длинным ногтем заднюю крышку, извлек из-под нее листок курительной бумаги, сложенный вчетверо.

– Это, – протянул он Сергею листок, на котором чернели колонки цифр, – радиодепеша для наших товарищей. Позывные – РМ-06, не сочтите за труд, передайте. Повторяю: РМ-06, запомните.

Сергей взглянул в его прищуренные глаза. А товарищ Гу, снова бросив мимолетный взгляд на циферблат своих часов, продолжал:

– Что касается господина Луйка, то уведомьте его, что господин Гу Таофан познакомился с образцами галантереи и готов начать переговоры насчет контракта. Вас же хочу предупредить: будьте со своим заведующим настороже. Это сейчас он делает вид, будто, кроме интересов фирмы, его ничто не заботит. Но у нас есть сведения, что еще два года назад этот Луйк был посредником между германским консульством и белоэмигрантским центром, занимающимся засылкой диверсионных групп в советское Приморье…

Они попрощались, и Сергей, подхватив по пути через приемную свой тяжелый чемодан, вместе с Лю вышел во двор.

Мимо аккуратных грядок, покрытых свежей зеленью чисто прополотых овощей, затем через яблоневый сад Лю вывела Сергея к глинобитной фанзе, отделенной от забора широкой полосой густо разросшихся кустов шиповника.

Лю открыла дверь, и в лицо Сергею пахнуло душистым дымом, рыбой и черемшой. Внутри он увидел земляной пол, камни по стенам, некрашеный стол посередине и большой чугунный котел, вмазанный в круглую кирпичную печь.

Лю что-то сказала по-китайски. Потом присела на корточки перед печью, надавила на кран одного из кирпичей. Кирпич повернулся как на шарнирах, и глазам Сергея открылся тайник.

С мелодичным щебетом, в котором Сергей уловил одно-единственное знакомое слово – Дракон, Лю передала ему свернутую в трубку бумажку. Развернув скрученный листок, Сергей увидел то, что он и ожидал увидеть: ряды цифр и букв.

– Поработаем? – дружески подмигнул он китаянке и щелкнул стальными застежками чемодана.

В чемодане, как и следовало ожидать, было именно то, без чего Сергей не мог обойтись, чтобы действительно поработать.

Пока в кабинете длилась беседа, подручные товарища Гу не тратили время попусту. Чемодан с образцами галантереи, которыми располагала фирма «Кунст и Альбертс», исчез, а его место занял поблескивающий точно такими же никелированными замками чемодан-двойник с портативной приемно-передающей радиостанцией, мотком проводов для антенны – и комплектом батарей.

Сергей потер ладони.

– Ну что, товарищ Люся, за дело? – весело спросил он.

Лю улыбнулась. Зубы у нее были редкие, крупные и блестящие. Она что-то сказала и взяла из чемодана провод.

– Что ж, товарищ Люся, действуй, если умеешь!

С мотком в руках Лю выпорхнула из фаты. Сергей увидел в открытую дверь, как девушка ловко и со сноровкой, показывающей, что это дело ей не в новинку, взмахнула тонким, как леска, проводом, а когда он зацепился крючком за ветку яблони, перебросила моток через толстый сук соседнего дерева.

– Ха-ра-шо? – доверчиво улыбнувшись, протянула она Сергею конец провода.

– Шанго! – кивнул он.

Лю засмеялась.

Присев перед печью, она бросила на тлеющие уголья пучок березовой щепы и принялась раздувать огонь.

«На тот случай, если придется в спешном порядке избавляться от текстов радиограмм», – догадался Сергей.

– Шанго! – снова с одобрением кивнул он девушке и подключил рацию к питанию. Как только разогрелись лампы, он быстро застучал ключом передатчика, посылая в эфир тире и точки своих позывных.

РАДИОГРАММА ИЗ ХАРБИНА

Был поздний вечер. Человек со шпалами на петлицах потянулся, не выходя из-за стола, и придвинул последнее сообщение из района боевых действий.

«31 июля в 3 часа ночи значительные японские силы под прикрытием артиллерии снова атаковали высоты, расположенные к западу от озера Хасан. Благодаря внезапности нападения, совершенного к тому же под покровом темноты и тумана, японским войскам удалось захватить эти высоты и проникнуть в глубину советской территории на четыре километра»,

– уже, пожалуй, в десятый раз перечитал он.

Закинув руки за голову, человек сдавил ладонями затылок. Несколько секунд, словно оцепенев, сидел с закрытыми глазами. Потом, все еще не размыкая век, потянулся к телефонной трубки. И тут же аппарат, как будто он только и ждал этого момента, пронзительно зазвонил.

– Пришло сообщение из Харбина. – доложил дежурный. – Прикажете доставить лично вам?

– Пришлите старшего лейтенанта Карпова. Распорядитесь, чтобы был у меня как можно скорее. Естественно, с радиограммой.

Старший лейтенант Карпов ждать себя не заставил. Минут через десять он стоял в дверях кабинета с ярко-красной папкой в руках.

Начальник отдела посмотрел на вошедшего с нескрываемой симпатией. Приглашающим жестом указал на стул.

Старший лейтенант раскрыл папку. Вынул несколько листков с лиловыми машинописными строчками.

– Дракон информирует. – без лишних разговоров начал он, – что в Чаньчуне, Харбине, Цицикаре. а по всей видимости, и во всех остальных местах дислокации японских войск гарнизоны приведены в полную боевую готовность. Рядовые и унтер офицеры лишены увольнений и находятся на казарменном положении, для офицерского состава отменили отпуска, а те, кто быт в отпуске, в срочном порядке отозваны обратно в свои части.

– Что и следовало ожидать, – тихо вставил начальник.

Карпов быстро прошелся глазами по строчкам донесения.

Спустя минуту продолжил:

– Затем Дракон сообщает, что на станции Харбин-Товарная формируются два воинских эшелона. Судя по тому, что работы ведутся под контролем японского офицера в чине полковника, эшелоны готовят для отправки в район боевых действий.

– А о бактериологических центрах есть новости?

– Кое-что имеется. Из разведдонесения следует, что секретный полигон для испытаний бактериологического оружия находится вблизи поселка Аньда. Сейчас Дракон изыскивает возможности получить сведения о бактериологических центрах через какого-то немца, прибывшего в «хозяйство» доктора Исии из Берлина.

Старший лейтенант оторвал глаза от бумаг.

– Думаю, рискованная это затея, – со вздохом высказал он вслух личное свое мнение.

– А я, Вася, думаю, что Дракон найдет способ выпотрошить из этого немца все тайны, которые японцы соблаговолят доверить ему. Неужели ты запамятовал, Василий Макарович, случай с хабаровским почтовым?

Случай с хабаровским почтовым? Конечно же, старший лей-тенант Карпов прекрасно помнил эту из ряда вон выходящею историю.

В середине декабря 1937 года бесследно исчез советский почтовый самолет. 18 декабря рано утром пилот Гусаров и бортмеханик Попов, загрузив машину мешками с письмами и другими почтовыми отправлениями, поднялись в воздух с хабаровского аэродрома. Под вечер они должны были приземлиться во Владивостоке. Однако самолет во Владивосток не прилетел. Поисковые группы прочесали всю трассу, но безрезультатно – машина и ее экипаж словно сквозь землю провалились. Тогда возникло предположение: очевидно, самолет сбился с пути, и Гусаров, увидев, что горючего в баке на донышке, а до Владивостока еще лететь и лететь, посадил машину где-нибудь на территории Маньчжоу-Го.

Советский генеральный консул в Харбине Кузнецов обратился с запросом к маньчжурским властям.

На запрос последовал письменный отрет:

«Нам ничего не известно о вынужденной посадке советского самолета на территории Маньчжоу-Го.»

Как тут быть? Поди проверь: действительно ли маньчжуры в полном неведении или сознательно идут на заведомый обман?

И вот по заданию Центра в розыски загадочно исчезнувшего самолета включился Дракон.

Можно себе представить, каково сорвать завесу с тайны, действуя в одиночку в стране, где нельзя доверять телефону и телеграфу, где на каждом шагу требуют предъявить документы, где того и жди, что угодишь в облаву или нарвешься на засаду? Но через четверо суток от Дракона пришла радиограмма.

«Почтовый самолет, курсировавший между Хабаровском и Владивостоком, отклонился от трассы, и пилот вынужден был совершить посадку в районе станции Гаолинцзы».

И вот уже не запрос, а требование:

«Настаиваю на незамедлительном освобождении Гусарова и Попова. Требую немедленно вернуть самолет, на борту которого находится свыше одиннадцати тысяч единиц почтовых отправлений».

Факты, как известно, вещь упрямая, и маньчжурским властям пришлось подтвердить: да, советский самолет действительно задержан. Но за признанием следовала увертка: «О судьбе экипажа ничего не известно».

И новая радиограмма от Дракона:

«Гусаров и Попов арестованы японскими военными властями. Они препровождены в Харбин и содержатся в тюрьме».

Тайное стало явным Маньчжурским властям не оставалось ничего иного, как уведомить советское генеральное консульство:

«Маньчжурская сторона выражает готовность в любое время освободить советский почтовый самолет с летчиками и грузом».

Вот о каком эпизоде из жизни Дракона напомнил своему молодому подчиненному человек с четырьмя шпалами па петлицах и с блестящими от недосыпания глазами.

В небе за окном металлическим диском висела полная луна.

«А над Харбином – солнце, – подумал начальник. – Солнце завтрашнего дня».

А вслух он сказал:

– Пусть передадут в Харбин такую радиограмму. Записывай, Василий Макарович…

* * *

Беззвучно шевеля губами, комиссар партизанского отряда товарищ Хван еще раз перечел текст радиограммы.

– Что скажешь, комиссар? – нетерпеливо спросил товарищ Сун, командир отряда.

Товарищ Хван почесал переносицу.

– А что тут говорить? – вздохнул он. снова скользнув глазами по иероглифам. – Ясно, что поезда идут на Кейчен, а там рукой подать до Хасана. Тут не говорить, а действовать нужно.

– Это само собой, – рассмеялся командир. – Но что мы можем предпринять?

Комиссар зажег спичку и поднес ее к листку. Бумага вспыхнула.

– Может, заминировать путь, – сказал комиссар, когда от радиограммы осталась лишь щепоть черного пепла.

– Отпадает. Ты же знаешь не хуже меня, что японцы перед воинским эшелоном пускают товарняк с пустыми вагонами.

– Снять рельсы? – прикинул комиссар. – Только и это, пожалуй, мало что даст.

– На короткое время задержим бронепоезд, вот и все, что это нам даст.

– А трюк с семафором? Помнишь, как удачно получилось тогда, под Тайпилином?

– Пожалуй, ты прав, – согласился командир.

Они тщательно обсудили кандидатуру участников предстоящей операции и пришли к выводу, что руководство группой должен взять на себя лично командир.

Через полчаса товарищ Сун пригласил к себе Шэна Чжи, только накануне возвратившегося в отряд после десятидневной отлучки.

– Ты, помнится, говорил вчера, что из Сунфынхэ добирался через Муданьцзян и Ванцин?

– Так уж вышло, – мрачно сказал Шэн Чжи. – Воле Турьего Рога перейти границу не удалось. Перебрался через Мертвую падь, а в Санчагоу чуть было не попал в облаву…

– Что тебе бросилось в глаза на линии Муданьцзян—Ванцин?

– Значит, так. Движение на этой линии большое, особенно по ночам. Пассажирские поезда ходят по расписанию. Товарные – очень часто.

– Воинские эшелоны видел?

– Видел. В Сунфынхэ – на запасной пути, потом на перегоне Муданьцзян—Мулин попался эшелон с пулеметами на платформах.

– А между Myданьцзяном м Вацином?

– На этом перегоне воинских эшелонов не видел.

– Перед семафором, у въезда на станцию Ванцин, поезда останавливаются?

– Нет.

– Это плохо, – вздохнул командир. – А как охрана?

– Время от времени вдоль линии ходят патрули. Ну и на дрезинах…

– Скрытно подобраться к семафору можно, как ты считаешь?

– Трудно, но можно. Ночью можно и на станцию проникнуть. Я сам пробирался. Как-то раз я именно в Ванцине забрался на тормозную площадку и доехал почти до самого Муданьцзяна.

– Ты что? С ума сошел?

– Нет. В пассажирских поездах проверяют документы, поэтому ездить в товарняке безопаснее…

Командир покачал головой.

– Не знаю, не знаю… – с жестким нотками в голосе проронил он. – Когда затеряешься между пассажирами в общем вагоне, это, на мой взгляд, все-таки безопаснее.

Шэн не стал возражать командиру. Шэн ждал, когда командир произнесет то главное, ради чего он затеял весь этот разговор.

И наконец Шэн услышал:

– Нам необходимо незаметно подобраться к семафору, которым на подъезде к Вапцину со стороны Myданьцзяна. Возьмешься провести группу?

– Отчего же не взяться? Возьмусь!

Когда Шэн Чжи вышел от командира, вид у неба был невеселый. Оно посерело от сплошной облачности. Вдали широкой темно-синей полосой бесшумно низвергался дождь.

«Дождь… Это хорошо, что дождь…» – подумал Шэн Чжи.

* * *

Неподалеку от железнодорожной насыпи сиротливо ржавел вросший в землю остов перевернутого думпкара. Шэн Чжи осторожно подполз к нему и раздвинул бурьян. Вдали белела высокая мачта семафора.

Быстро смеркалось, но до полных сумерек было еще не менее часа. Шэн Чжи с минуту оглядывал местность вдоль железнодорожного полотна, потом – то ползком, то короткими перебежками – двинулся в обратную дорогу: через заросли гаоляна к глубокой лощине, зажатой между двумя сопками, густо покрытыми мелким коричневым дубняком. Там его ждал товарищ Сун, а с ним – еще двое партизан.

До укромной лощины Шэн добрался, когда уже совершенно стемнело.

– Подойти к семафору труда не составит. Охраны нет, – отдышавшись, доложил Шэн командиру.

– Слышали? – спросил вполголоса командир у своих подручных. Потом вытащил из вещевого мешка ракетницу и протянул ее Шэну. – Пойдешь вдоль железной дороги в сторону Муданьцзяна. Заляжешь возле насыпи, километрах в пяти. Будешь ждать бронепоезд…

– Понятно.

– Если пройдет пассажирский или какой-нибудь товарняк, не обращай внимания. А когда появится бронепоезд, подашь нам сигнал – выпустишь в воздух ракету. После этого не мешкая возвращайся в лагерь.

– Только и всего? – удивился Шэн.

– На этот раз твое задание ограничится только этим, – ответил товарищ Сун и поочередно глянул на каждого из двух своих спутников: – Вы пойдете со мной.

Товарищ Сун достал из мешка три магнитные мины и осветил одну из них электрическим фонариком. Партизаны придвинулись к командиру.

– Помните, что каждый из вас должен делать? – прошептал товарищ Сун и напомнил: – Взрыватели ввинтим, котла взлетит сигнальная ракета.

Было ветрено и очень темно. Товарищ Сун лежал в десятке шагов от железнодорожного почетна, за кустом, мокрым после недавнего дождя. Чуть неподалеку на фоне ночного неба вырисовывался силуэт семафора. Слева и справа, метрах в пятидесяти от командира, затаились два его помощника. Они ничем не выдавали своего присутствия, и ухо Суна не улавливало ни единого постороннего звука. Время от времени Сун па мгновение крепко сжимал веки, чтобы лучше видеть ео тьме. Сун и его товарищи ждали сигнальной ракеты.

Около полуночи Сун услышал далекий гудок паровоза и характерный гул идущего поезда. Сигнала не было. Заскрежетал, открываясь, семафор. Мимо, не замедляя хода, прогромыхал пассажирский. Минуту спустя вдоль линии прошли двое – путевой обходчик и солдат из железнодорожной охраны. Петом прошел еще один состав.

В начале второго ночи в сторону Ванцина проследовал товарный поезд, а минут через пятнадцать мимо партизан промчалась в противоположном направлении автодрезина. Сун проводил ее глазами и тут же увидел долгожданную ракету.

Еще до того, как она успела погаснуть, Сун выхватил из вещевого мешка мину и вставил детонатор.

Заскрежетали блоки. Крыло семафора поднялось, сигнализируя, что путь открыт.

Сун напрягся. Теперь успех зависел от проворства его подручного – того, который справа. Считая про себя секунды, командир почти что зримо представил себе, как тот с кусачками в руке быстро взбирается вверх по крутой насыпи, как стремглав устремляется к семафору и…

В эту же самую секунду раздали негромкий скрежещущий звук, и крыло семафора снова приняло горизонтальное положение. Помощник справился со своей задачей даже раньше, чем рассчитывали.

В следующую минуту, бесшумно соскользнув с насыпи, под чиненный уже шептал на ухо командиру:

– Все в порядке. Семафор закрыт.

С запада донесся раскатистый перестук железных колес.

– Ползи к Цао. В случае чего прикройте меня огнем, – шепотом приказал командир.

В ночной дали засияли, прожигая кромешный мрак, три слепяще ярких рефлектора. Состав на всех парах приближался к месту засады.

Сун расстегнул воротник, осторожно – одну за другой – опустил за пазуху три магнитные мины, слегка приподнялся на локтях, напрягся и выметнулся к железнодорожному полотну.

Бронепоезд приближался. Мощные прожекторы выхватили из темноты семафор, и машинист, увидев издали, что проезд закрыт, дал протяжный гудок. Потом зашипели тормоза, и паровоз замедлил ход.

Сун увидел одетый в броню локомотив и длинную вереницу вагонов с амбразурами вместо окон. Состав двигался все медленнее и наконец остановился совсем. Людей не было видно.

Обогнув куст, Сун быстро и бесшумно вскарабкался на железнодорожную насыпь, ужом проскользнул между колесами под второй от паровоза вагон.

Подгоняемый короткими, но частыми гудками Сун прополз под вагонами и вытащил из-за пазухи мину. Звякнул о железо магнит. Переведя дыхание, Сун продвинулся еще немного вперед, вытащил вторую мину и прилепил ее прямо над собой. Последнюю, третью мину он приспособил рядом.

«Вот и все!» – с облегчением подумал Сун. Он рукавом куртки вытер вспотевшее лицо, прислушался и, осторожно развернувшись, хотел вылезти из-под вагона, но вдруг сверху раздался протяжный металлический скрип. Дверь вагона открылась, и трое солдат друг за другом выпрыгнули из тамбура. Сун прижался к шпалам и вытащил из кармана револьвер. Топоча тяжелыми бутсами и возбужденно галдя, солдаты побежали в сторону локомотива. Не теряя ни секунды, Сун неслышно проскользнул между колесами, подтянулся к краю полотна и тут же, сжавшись в комок, кубарем скатился вниз по насыпи.

Паровоз гудел непрерывно. Суну, затаившемуся за кустами, было видно, как из вагонов, словно горошины из стручков, сыпались японские солдаты. Они вытягивались в цепь вдоль состава.

«Поздно, господа!» – мысленно сказал Сун. Он снова вытер лицо рукавом и короткими перебежками устремился к зарослям гаоляна.