Текст книги "Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах (сборник)"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 13
Ван Олдин получает телеграмму

К полудню 15 февраля весь Лондон оказался закутан плотным желтым туманом.

Руфус ван Олдин находился в своих апартаментах в «Савое» – пользуясь неблагоприятными погодными условиями, он с энтузиазмом занялся делами. Найтон был на седьмом небе от счастья. В последнее время ему становилось все труднее и труднее заставить своего хозяина заниматься текучкой. Когда он осмеливался обратить внимание Руфуса на ту или иную проблему, тот обычно останавливал его коротким резким словом. Но сейчас ван Олдин с удвоенной энергией погрузился в работу, и секретарь по максимуму использовал представившуюся ему возможность.

Будучи человеком тактичным, Найтон так тонко вел свою игру, что ван Олдину и в голову не пришло, что его используют.

Однако, посреди всех этих важных деловых вопросов, одна маленькая проблема постоянно свербила в голове американца. Она появилась из-за одного, казалось бы, совершенно невинного замечания секретаря. И хотя никак пока не проявлялась, но становилась все навязчивее и навязчивее, пока наконец полностью не захватила все мысли миллионера.

Он слушал то, что говорил ему Найтон, со своим обычным видом внимательной заинтересованности, но при этом не слышал ни одного слова из сказанного. Руфус автоматически кивнул, и секретарь перешел к следующей бумаге. Пока он доставал ее, американец попросил:

– Не могли бы вы рассказать мне об этом еще раз?

На какой-то миг Найтон растерялся.

– Вы имеете в виду вот это, сэр? – И он поднял один из отчетов компании.

– Нет, нет, – ответил ван Олдин. – Расскажите мне еще раз, как вы встретили горничную Рут в Париже вчера вечером. Я ничего не понимаю. Наверное, вы ошиблись.

– Я не мог ошибиться, сэр, потому что говорил с нею, сэр.

– Ну, тогда расскажите мне все еще раз.

Найтон повиновался.

– Я завершил сделку с Бартермером, – объяснил секретарь, – и отправился в «Ритц», чтобы собрать свои вещи, пообедать и успеть на девятичасовой вечерний поезд с Северного вокзала. У стойки регистрации в гостинице я увидел женщину и узнал ее – это была горничная миссис Кеттеринг. Я подошел к ней и спросил, не остановилась ли миссис Кеттеринг в этом же отеле.

– Да, да, – пробормотал ван Олдин. – Ну конечно. И она ответила вам, что сама Рут на Ривьере, а ее послала в «Ритц» дожидаться дальнейших распоряжений.

– Именно так, сэр.

– Очень странно, – заметил ван Олдин. – Действительно, это выглядит очень странно, если только эта женщина не повела себя ненадлежащим образом.

– Но в этом случае, – возразил Найтон, – миссис Кеттеринг наверняка заплатила бы ей отступного и отослала в Англию. Вряд ли она бы отправила ее в «Ритц».

– Да, – тихо согласился миллионер. – Вы правы.

Он хотел еще что-то сказать, но сдержался. Хотя ему и нравился Найтон, которого он уважал и которому доверял, Руфус не считал возможным обсуждать с секретарем частную жизнь своей дочери. Он уже и так был сильно задет тем, что Рут не сказала ему всей правды, а эта случайная дополнительная информация отнюдь не уменьшила его опасений. Почему Рут избавилась от горничной в Париже? Что или кто мог заставить ее так поступить?

На секунду ван Олдин задумался над этим невероятным стечением обстоятельств. Разве могло прийти в голову Рут – если только не в самой невероятной фантазии, – что первым человеком, с которым ее горничная столкнется в Париже, будет секретарь ее отца? Но ведь именно так раскрываются секреты. Именно так все тайное становится явным…

Руфус зацепился за последнюю фразу, которая возникла у него в голове совершенно случайно, но в то же время была абсолютно естественна. А было ли что-то, что должно было «стать явным»? Он боялся задать этот вопрос самому себе, потому что был уверен в ответе. У этого ответа было имя – Арман де ля Рош.

Ван Олдину было горько, что его собственная дочь позволила подобному типу одурачить себя, хотя, с другой стороны, он вынужден был признаться, что Рут находилась в достойной компании – многие умные женщины из хороших семей тоже поддались чарам этого графа. Мужчины сразу же раскусывали его, а вот женщины – нет…

Ван Олдин задумался над тем, что ему надо сказать, чтобы развеять сомнения, которые могли появиться у его секретаря.

– Рут любит неожиданно менять свои планы, – заметил американец, а затем добавил небрежным тоном: – А горничная никак не объяснила эти изменения?

Отвечая, Найтон постарался, чтобы его голос звучал как можно естественнее.

– Она сказала, сэр, что миссис Кеттеринг неожиданно встретила кого-то.

– Ах, вот как… – Натренированное ухо секретаря услышало напряженные нотки, в казалось бы, равнодушном тоне. – Понятно. Мужчину или женщину?

– Кажется, она сказала, что мужчину.

Ван Олдин кивнул. Сбывались его самые ужасные предчувствия. Он встал и стал мерить шагами комнату – привычка, которая всегда проявлялась, когда Руфус волновался. Не в силах больше сдерживать свои эмоции, он взорвался:

– Мужчина не в состоянии добиться только одного – он не в состоянии заставить женщину следовать голосу разума. Так или иначе, но у них нет никакого рассудка. Даже если речь идет о женском инстинкте; всему миру известно, что женщина – это самая легкая цель для любого афериста. Ни одна из десяти женщин не сможет различить мошенника, если встретит его, – они легко пойдут за любым смазливым идиотом с хорошо подвешенным языком. Была бы моя воля…

Его прервали. В комнату вошел портье и вручил ван Олдину телеграмму. Руфус открыл ее и внезапно побелел как мел. Он схватился за спинку стула, чтобы устоять на ногах, и жестом отпустил портье.

– Что случилось, сэр? – заволновался Найтон.

– Рут… – произнес ван Олдин хриплым голосом.

– Миссис Кеттеринг?

– Мертва.

– Несчастный случай на поезде?

Американец покачал головой:

– Нет. Здесь говорится, что ее еще и ограбили. Они прямо этого не пишут, но бедную девочку убили.

– Боже мой, сэр!..

Миллионер пальцем постучал по телеграмме.

– Это из полиции в Ницце. Я должен выехать первым же поездом.

Найтон опять был сама исполнительность. Он взглянул на часы.

– Пятичасовой с Виктории, сэр.

– Отлично. Вы, Найтон, едете со мной. Предупредите моего слугу и соберите свои вещи. Проверьте здесь все, а мне надо заехать на Керзон-стрит.

Раздался резкий звонок телефона, и секретарь снял трубку.

– Слушаю. – Он повернулся к ван Олдину: – Это мистер Гоби, сэр.

– Гоби? Я не смогу его сейчас принять… Хотя нет, подождите, у нас достаточно времени. Пусть подымается.

Американец был железным человеком. Он уже полностью восстановил свое знаменитое хладнокровие. Только несколько людей смогли бы понять, что что-то случилось, глядя на то, как он здоровается с визитером.

– У меня очень мало времени, Гоби. У вас какая-то важная информация?

Мистер Гоби откашлялся.

– Передвижения мистера Кеттеринга, сэр. Вы просили вам о них докладывать.

– Да, ну и что же?

– Мистер Кеттеринг, сэр, вчера утром покинул Лондон и отбыл на Ривьеру.

– Что?

Что-то в голосе американца насторожило мистера Гоби. Этот уважаемый джентльмен на миг забыл о своей привычке никогда не смотреть на своего собеседника и бросил быстрый взгляд на миллионера.

– На каком поезде он отправился? – потребовал у него ван Олдин.

– На «Голубом поезде», сэр.

Мистер Гоби откашлялся еще раз и теперь обратился уже к часам на камине:

– Мадемуазель Мирей, танцовщица из «Пантеона», отправилась этим же поездом.

Глава 14
Рассказ Ады Мейсон

– Сэр, у меня нет слов, чтобы описать весь наш ужас и смятение от произошедшего и всю ту скорбь, которую мы испытываем.

Такими словами судья[23]23
  Обычное вежливое обращение к сотрудникам префектуры во Франции.


[Закрыть] Карреж встретил ван Олдина. Месье Ко, комиссар, издал приличествующий ситуации звук. Американец резким жестом отмахнулся от всех этих ужасов, смятений и скорбей. Все они находились в следственном отделении префектуры в Ницце. Кроме месье Каррежа, месье Ко и ван Олдина, в комнате находился еще один человек, который и заговорил:

– Мистер ван Олдин ожидает от нас действий. Решительных действий.

– А! – воскликнул комиссар. – Я вас не представил. Месье ван Олдин, позвольте представить вам месье Пуаро. Без сомнения, вы о нем уже слышали. Хотя он вот уже несколько лет как на отдыхе, его имя остается синонимом величайшего из живущих детективов.

– Рад познакомиться с вами, месье Пуаро, – сказал ван Олдин. Независимо от него самого его мозг мгновенно принял решение воспользоваться подвернувшейся возможностью. – Так вы ушли на покой?

– Совершенно верно, месье. Теперь я наслаждаюсь жизнью. – Человечек сделал напыщенный жест.

– Месье Пуаро тоже ехал «Голубым поездом», – пояснил комиссар, – и любезно согласился поделиться с нами своим богатым опытом.

Миллионер проницательно посмотрел на детектива, а затем внезапно сказал:

– Я очень богатый человек, месье Пуаро. Почему-то считается, что богатые люди живут с верой в то, что могут купить все и вся. Это неправда. В своей области я человек известный и хотел бы однажды попросить об услуге другого известного человека.

Пуаро быстро кивнул в знак того, что правильно понял американца.

– Отлично сказано, месье ван Олдин. Я полностью к вашим услугам.

– Благодарю вас, – ответил Руфус. – Могу сказать только одно: обратитесь ко мне в любое время, и вы поймете, насколько я благодарный человек. А теперь, джентльмены, давайте займемся делом.

– Я предлагаю, – вмешался месье Карреж, – допросить горничную, Аду Мейсон. Если я вас правильно понял, месье ван Олдин, вы привезли ее с собой.

– Да, – ответил американец. – Мы захватили ее с собой, когда проезжали через Париж. Она очень расстроена в связи со смертью своей хозяйки, однако излагает свою версию событий достаточно связно.

– Тогда давайте поговорим с нею, – предложил месье Карреж.

Он нажал звонок на своем столе, и через несколько минут в комнату вошла Ада Мейсон.

Женщина была аккуратно одета во все черное, а кончик носа у нее был красным. Она поменяла свои серые перчатки, в которых путешествовала, на пару черных, замшевых. Служанка с беспокойством осмотрела комнату, но, увидев отца своей хозяйки, расслабилась. Следователь всегда гордился своей обходительностью и сделал все, что было в его силах, чтобы успокоить женщину. В этом ему помогал Пуаро, который выступал еще и в качестве переводчика и приятные манеры которого действовали на англичанку успокаивающе.

– Вас зовут Ада Мейсон, правильно?

– Меня крестили как Аду Беатрис, сэр, – коротко ответила Мейсон.

– Ах вот как… Насколько мы понимаем, все произошедшее вас сильно расстроило.

– Ну конечно, сэр. Я служила во многих домах, и, по-моему, везде мною оставались довольны. Я и подумать не могла, что нечто подобное может со мною случиться.

– Да, да, понимаю, – сказал месье Карреж.

– Естественно, я иногда читала о таких вещах в воскресных газетах. А потом, я всегда знала, что все эти иностранные поезда… – Неожиданно женщина замолчала, вспомнив, что джентльмены, которые с ней разговаривали, относились к той же стране, что и поезд.

– Давайте поговорим о том, что же произошло, – предложил следователь. – Как я понимаю, когда вы уезжали из Лондона, вопрос о том, что вы останетесь в Париже, не стоял?

– Нет, сэр. Мы должны были ехать прямо в Ниццу.

– А до этого вы ездили с вашей хозяйкой за границу?

– Нет, сэр. Понимаете, я работаю у нее всего два месяца.

– Когда вы отправлялись в путешествие, вы не заметили в ней ничего необычного?

– Она была слегка расстроена и немного волновалась – ей трудно было угодить.

Месье Карреж кивнул.

– А когда же вы впервые услышали о том, что вам придется остаться в Париже?

– Это произошло на станции, которая называется Лионский вокзал. Моя хозяйка собралась прогуляться по платформе. Она как раз выходила в коридор, когда неожиданно вскрикнула и вернулась в купе с джентльменом. Миссис Кеттеринг закрыла внутреннюю дверь между нашими купе, так что я ничего не слышала и не видела, пока она неожиданно не открыла эту дверь и не сказала мне, что планы поменялись. Затем дала мне денег и велела сойти и отправиться в отель «Ритц». Она сказала, что там все ее хорошо знают и дадут мне комнату. Я должна была ждать там известий от нее – хозяйка собиралась телеграфом сообщить мне, что я должна делать дальше. У меня едва хватило времени, чтобы собрать свои вещи и выпрыгнуть из вагона, прежде чем поезд тронулся. Такая спешка, знаете ли…

– Когда миссис Кеттеринг все это вам говорила, где был мужчина?

– Он стоял в другом купе, сэр, и смотрел в окно.

– Вы можете нам его описать?

– Я… понимаете, сэр, я почти его не видела. Почти все время он простоял спиной ко мне. Высокий джентльмен с темными волосами – вот, пожалуй, и все, что я могу сказать. Одет он был обычно – в темно-синее пальто и серую шляпу.

– Этот мужчина был одним из пассажиров этого поезда?

– Не думаю, сэр. Как я поняла, он пришел на вокзал, чтобы увидеться с миссис Кеттеринг, когда она будет через него проезжать. Хотя он мог быть и одним из пассажиров – я об этом никогда не думала…

Казалось, это предположение сбило горничную с толку.

– Ваша хозяйка позже попросила проводника не будить ее утром, – месье Карреж легко поменял тему беседы. – Это было для нее обычным делом?

– О да, сэр. Миссис Кеттеринг никогда не завтракает и плохо спит по ночам, поэтому любит поспать утром.

И опять месье Карреж перешел к новой теме.

– Среди багажа был пурпурный сафьяновый футляр, правда? – спросил он. – В нем ваша хозяйка хранила драгоценности?

– Да, сэр.

– Вы забрали его с собой в «Ритц»?

– Я забрала драгоценности мадам в «Ритц»? Конечно, нет, сэр! – В голосе Мейсон звучал неподдельный ужас.

– Вы оставили его в вагоне?

– Да, сэр.

– А вы не знаете, много ли драгоценностей взяла с собой ваша хозяйка?

– Не так уж и мало, сэр. Из-за этого я чувствовала себя немного не в своей тарелке. Знаете, все эти разговоры об ограблениях за рубежом… Я знаю, что они были застрахованы, но все равно – ведь это же страшный риск. Вы только представьте, хозяйка говорила мне, что одни рубины стоили больше нескольких сотен тысяч фунтов…

– Рубины? Какие еще рубины? – рявкнул вдруг ван Олдин.

– Я думала, что это вы подарили их хозяйке, сэр, не так давно, – повернулась к нему Мейсон.

– Великий боже, – воскликнул миллионер. – Вы же не хотите сказать, что она взяла их с собой? Я же велел оставить их в банке!

Мейсон еще раз негромко кашлянула. По-видимому, кашель был ее отличительным знаком, как горничной. На этот раз он рассказал очень многое. Он рассказал гораздо точнее, чем могли рассказать любые слова, что хозяйка Мейсон была женщиной, которая все делала по-своему.

– Рут сошла с ума, – тихо сказал ван Олдин. – Что же могло ее так ослепить?

Месье Карреж тоже со значением покашлял. Это привлекло внимание миллионера.

– Я думаю, – сказал Карреж, обращаясь к Мейсон, – что на сегодня достаточно. Вы можете пройти в соседнюю комнату, мадемуазель; там вам еще раз прочитают вопросы и ваши на них ответы, и вы подпишете протокол.

Когда Мейсон вышла в сопровождении клерка, ван Олдин обратился к следователю:

– В чем дело?

Месье Карреж открыл ящик стола и вытащил оттуда письмо, которое протянул американцу.

– Вот это мы нашли в сумочке мадам.

«Chére amie[24]24
  Дорогой друг (фр.).


[Закрыть], – было написано в письме, – я повинуюсь вам и постараюсь быть скромным и скрытным, именно таким, каким не хочет быть любящий мужчина. Наверное, вы правы и назначать встречу в Париже было неразумно, но Isles d’Or[25]25
  Золотые острова (фр.) – три острова в Средиземном море, к востоку от Тулона.


[Закрыть] находятся очень далеко от остального мира, и вы можете быть уверены, что там нас никто не найдет. Сейчас я пишу вам в связи с вашей заинтересованностью в моей работе о знаменитых драгоценных камнях. Для меня будет большой честью увидеть воочию и дотронуться до этих исторических рубинов. «Сердце пламени» я посвящаю в своей работе отдельную главу. Моя несравненная, очень скоро я смогу полностью вознаградить вас за все эти грустные годы расставания и пустоты.

Ваш вечно любящий Арман».

Глава 15
Граф де ла Рош

Ван Олдин прочитал письмо в полном молчании.

Его лицо от злости стало тускло-розовым. Наблюдавшие за ним заметили, как на его лбу проступили вены и как он крепко сжал свои большие руки в кулаки, даже не заметив этого. Молча он вернул письмо следователю. Месье Карреж пристально смотрел на крышку своего стола, месье Ко изучал потолок, а Эркюль Пуаро был занят тем, что снимал невидимую пылинку с рукава своего пальто. Все они тактично старались не смотреть на ван Олдина.

Месье Карреж первым вспомнил о своих обязанностях и заговорил с американцем.

– Быть может, месье, – тихо проговорил он, – вы знаете, кем было написано данное письмо?

– Да, знаю, – медленно произнес американец.

– И кем же? – спросил следователь.

– Негодяем, который называет себя графом де ля Рош.

В комнате повисла пауза, а затем Пуаро наклонился вперед, поправил линейку, лежавшую на столе у следователя, и обратился напрямую к отцу убитой:

– Месье ван Олдин, все мы здесь понимаем, очень хорошо понимаем, как больно вам сейчас говорить об этих вещах, но поверьте мне, месье, сейчас не время для недоговоренностей. Если мы хотим, чтобы восторжествовало правосудие, мы должны знать абсолютно всё. И если вы подумаете над тем, что я сказал, вы сами поймете, что я прав.

Помолчав несколько мгновений, американец скрепя сердце кивнул в знак согласия.

– Ваша правда, месье Пуаро, – сказал он. – Хотя это и нелегко, я не имею права ничего скрывать.

Комиссар с облегчением вздохнул, а следователь откинулся в кресле и поправил песне на своем длинном носу.

– Может быть, вы расскажете нам, месье ван Олдин, – произнес он, – все, что вы знаете об этом джентльмене?

– Все началось лет одиннадцать – двенадцать назад в Париже. Тогда моя дочь была совсем молодой девушкой, и, как у всех молодых девушек, ее голова была набита никчемной романтической ерундой. Тайком от меня она познакомилась с этим самым графом де ля Рош. Возможно, что вы о нем слышали?

Пуаро и комиссар кивнули.

– Он называет себя графом де ля Рош, но я сомневаюсь, что у него есть право на этот титул.

– Да уж, в Готском альманахе[26]26
  Самый авторитетный справочник по генеалогии европейской аристократии, издававшийся в 1763–1944 гг. на немецком и французском языках в городе Гота (герцогство Саксен-Кобург-Гота на территории современной Германии).


[Закрыть] вы такого имени не найдете, – заметил комиссар.

– Я так и думал, – заметил ван Олдин. – Этот человек оказался смазливым и легко внушающим доверие мерзавцем, который обладал невероятным влиянием на женщин. Рут была им совершенно очарована, но очень скоро я прекратил их отношения. Этот человек на поверку оказался обыкновенным аферистом.

– В этом вы абсолютно правы, – согласился комиссар. – Мы хорошо знаем графа де ля Рош. Если б было возможно, мы уже давно упекли бы его в тюрьму, но, к сожалению, все не так просто: этот человек хитер, и он поддерживает отношения только с дамами из высшего общества. И если он выманивает у них деньги путем шантажа или обмана, eh bien, они, естественно, никогда не обращаются в полицию. Они никогда не пойдут на то, чтобы выглядеть дурами в глазах остального мира, а его власть над ними просто невероятна.

– Именно так, – подтвердил миллионер. – О чем это я?.. Ах да, я довольно резко прервал их отношения. Я рассказал Рут о том, что представляет из себя этот жулик, и ей ничего не оставалось делать, как поверить мне. Где-то через год после этого она встретила своего нынешнего мужа и вышла за него замуж. Для меня все на этом и закончилось, однако с неделю назад я, к своему удивлению, узнал, что моя дочь возобновила свои отношения с графом де ля Рош – ее часто видели в его компании в Лондоне и Париже. Я резко указал ей на это бесстыдство, потому что, джентльмены, по моему совету она собирается подать на развод со своим мужем.

– А вот это интересно, – пробормотал Пуаро, не сводя глаз с потолка.

Американец проницательно взглянул на него и продолжил:

– Я указал ей на ту ошибку, которую она совершает, продолжая в этих обстоятельствах встречаться с графом. Мне показалось, что она согласилась с моими доводами.

Следователь деликатно кашлянул.

– Согласно этому письму… – начал он и остановился.

Ван Олдин выдвинул вперед свой квадратный подбородок.

– Я все понимаю. Нет смысла закрывать глаза на очевидные факты. Хоть это и неприятно, мы должны смотреть им в лицо. Совершенно очевидно, что Рут организовала встречу с де ля Рошем в Париже. А после разговора со мной она, очевидно, написала ему и предложила поменять место встречи.

– Isles d’Or, – заметил комиссар, – находятся прямо напротив Йера – отдаленное идиллическое место.

Ван Олдин согласно кивнул.

– Боже мой! Как Рут могла оказаться такой идиоткой? – воскликнул он с горечью. – Вся эта галиматья насчет того, что он пишет книгу о драгоценных камнях… С самого начала ему были нужны только рубины.

– Рубины эти достаточно хорошо известны, – заметил Пуаро. – Изначально они были частью сокровищ русской короны – камни совершенно уникальны и цена их просто фантастическая. Ходили слухи, что их недавно приобрел какой-то американец. Можем ли мы предположить, месье, что этим покупателем были вы?

– Да, – ответил ван Олдин. – Я купил их в Париже дней десять назад.

– Простите мой вопрос, месье, но ведь вы вели переговоры о покупке в течение какого-то времени?

– Чуть больше двух месяцев. А в чем, собственно, дело?

– Такие вещи быстро становятся известными, – пояснил Пуаро. – По следу подобных драгоценностей всегда идет толпа охотников.

Лицо американца свела судорога.

– Помню, – с отчаянием произнес он, – как я еще пошутил с Рут, когда передавал ей камни. Я сказал ей, чтобы она не брала их с собой на Ривьеру, потому что я не могу позволить себе, чтобы ее ограбили и убили из-за этих камней… Боже мой! Как часто мы произносим вещи, даже не думая о том, что они могут сбыться…

Некоторое время все сочувственно молчали, а потом Пуаро произнес отстраненным голосом:

– Давайте разложим известные нам факты по полочкам. Если придерживаться вашего мнения, то вот что произошло: граф де ля Рош узнает, что вы купили рубины, и путем нехитрой комбинации заставляет мадам Кеттеринг взять драгоценности с собою на Ривьеру. В таком случае он именно тот мужчина, которого Мейсон видела на вокзале в Париже.

Все трое согласно кивнули.

– Мадам очень удивлена, увидев его там, но быстро принимает решение. Мейсон отправляется в гостиницу, в купе заказывается корзинка с обедом. От проводника мы знаем, что он застелил постель в первом купе, не заходя во второе, и что во втором в это время вполне мог прятаться мужчина. Таким образом, графа никто не увидел. Никто не знает о том, что он в поезде, кроме мадам, – граф принял все предосторожности, чтобы горничная не увидела его лица. Все, что она может сказать, так это то, что мужчина был высоким и с темными волосами. На редкость туманные сведения. Они одни в купе, а поезд летит сквозь ночь. Никаких криков, никакой борьбы, ведь женщина уверена, что мужчина любит ее…

Сыщик осторожно повернулся к миллионеру.

– Смерть, месье, наступила, по-видимому, мгновенно, поэтому не будем на ней останавливаться. Граф берет футляр с драгоценностями, который лежит здесь же, в купе. Вскоре после этого поезд останавливается в Лионе.

– Совершенно верно, – подхватил месье Карреж. – Проводник выходит из вагона. Для графа не составило труда выйти из вагона незамеченным и пересесть на поезд, идущий в Париж или куда его душе было угодно. А преступление, таким образом, превращалось в обычное ограбление в поезде – если б в сумочке мадам мы не нашли этого письма, то о графе никто бы и не вспомнил.

– Граф совершил ошибку, не обыскав сумочку, – сообщил комиссар.

– Без всякого сомнения, он был уверен, что письмо уничтожено. Это была, простите меня, месье, самонадеянность чистой воды – сохранить его.

– И все-таки, – тихо сказал Пуаро, – может быть, это была та самонадеянность, которую граф должен был предвидеть?

– Что вы имеете в виду?

– А то, что все мы четверо согласны с тем, что граф прекрасно разбирается в одном вопросе: в женщинах. И как же можно поверить в то, что, зная женщин так, как знает их он, граф не смог предвидеть, что мадам оставит это письмо?

– А ведь действительно, – согласился следователь, – в том, что вы говорите, что-то есть. Но, согласитесь, в таких ситуациях человек не всегда контролирует себя и не всегда действует хладнокровно. Mon Dieu[27]27
  Боже мой (фр.).


[Закрыть], – добавил месье Карреж с чувством, – если б все преступники сохраняли хладнокровие и присутствие духа, как бы мы их ловили?

Пуаро улыбнулся про себя.

– Мне кажется, все ясно, – сказал следователь, – но очень трудно доказуемо. Граф сам по себе очень скользкая личность, и если горничная его не опознает…

– А это очень маловероятно, – заметил Пуаро.

– Верно, верно, – потер подбородок следователь. – Это будет нелегко.

– Если он действительно совершил это преступление… – начал Пуаро, но месье Ко прервал его:

– Если? Вы говорите «если»?

– Да, господин судья, я говорю «если».

Комиссар внимательно посмотрел на сыщика.

– Вы правы. Мы все время куда-то спешим. Вполне вероятно, что у графа есть алиби. Тогда мы будем выглядеть дураками.

– А вот это, – сказал Пуаро, – как раз не имеет никакого значения. Естественно, если он совершил преступление, то позаботился и об алиби. Человек, обладающий опытом графа, никогда не забудет о предосторожности. Нет, «если» я говорю по совсем другой причине.

– И по какой же?

Детектив важно поднял указательный палец:

– Психология.

– Простите? – не понял комиссар.

– Здесь что-то не то с психологией. Да, граф мерзавец. Да, граф аферист. Да, граф живет за счет женщин. Предполагал ли он похитить драгоценности мадам? И опять – да. Может ли он совершить убийство? Мой ответ – нет! Такой человек, как граф, всегда будет трусом; он предпочитает не рисковать, предпочитает безопасную, подлую игру – ту, которую англичане называют беспроигрышной. Но убийство – тысячу раз нет! – Пуаро потряс головой с недовольным видом.

Однако следователь, видимо, не собирался с ним соглашаться.

– Всегда наступает день, когда такие типы теряют голову и заходят слишком далеко, – дальновидно заметил он. – Несомненно, это произошло и на этот раз. Мне не хотелось бы спорить с вами, месье Пуаро…

– Я только высказал предположение, – поспешно объяснил сыщик. – Естественно, что расследованием занимаетесь вы и вы будете поступать так, как считаете нужным.

– По моему собственному мнению, граф – это тот человек, который нам нужен, – заявил месье Карреж. – Вы согласны со мной, месье комиссар?

– Абсолютно.

– А вы, месье ван Олдин?

– Да, – ответил миллионер. – Да. Этот человек абсолютный негодяй, в чем нет никаких сомнений.

– Боюсь, что его трудновато будет разыскать, – заметил следователь, – но мы сделаем все возможное. Я немедленно телеграфирую соответствующие инструкции.

– Позвольте мне помочь вам, – вмешался Пуаро. – Я не думаю, что здесь нас ждут какие-то трудности.

– Как так?

Все уставились на него, и маленький человечек ответил всем радостной улыбкой.

– Моя профессия – это знать о людях все, – пояснил он. – А граф – человек известный. Сейчас он на вилле, которую здесь снимает. На вилле «Марина» в Антибе.