Текст книги "Знаменитые расследования Мисс Марпл в одном томе"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

– Поверьте, инспектор, – заявила мисс Марпл, – я могу позаботиться о себе.

Глава 11
Мисс Марпл приходит к чаю

Если Летиция Блэклок и проявила некоторую рассеянность, когда миссис Хармон со своей гостьей пришли к вечернему чаю, то мисс Марпл, та самая гостья, вряд ли это заметила, поскольку видела хозяйку дома впервые в жизни.

Старушка с места в карьер принялась мило сплетничать. Она оказалась большой любительницей историй о грабителях.

– Они куда угодно могут проникнуть, моя дорогая, – уверяла она хозяйку. – Куда угодно! Сейчас появилось столько американских новинок – разных приспособлений против воров! Но я придерживаюсь старых добрых традиций. Крючок и «глазок»! Замок воры могут взломать, засов засовом, но перед медным крючком и «глазком» они бессильны. Вы когда-нибудь пробовали?

– Боюсь, мы плохо разбираемся в замках и засовах, – бодро ответила мисс Блэклок. – У нас, честно говоря, нечем поживиться.

– А цепочку на входную дверь пробовали? – не унималась мисс Марпл. – Прислуга может спокойно приоткрывать дверь, чтобы понять, кто к вам пожаловал, а грабителям цепочка не дает возможности вломиться в дом.

– Пожалуй, нашей Мици эта идея пришлась бы по душе.

– Страшный был налет, да? – поинтересовалась мисс Марпл. – Банч мне рассказывала…

– Я чуть не умерла! – воскликнула Банч.

– Да, мы все переволновались, – призналась мисс Блэклок.

– Просто чудо, что он споткнулся, а пистолет выстрелил! Грабители пошли нынче такие кровожадные! А как ему удалось пробраться в дом?

– Боюсь, мы плохо запираем двери.

– О, Летти! – воскликнула мисс Баннер. – Я забыла тебе сказать, что инспектор сегодня утром вел себя как-то странно. Он требовал открыть вторую дверь – ту, которая не открывается. Потом выспросил все про ключ и заявил, что дверь недавно смазали. Хотя я лично ума не приложу зачем, ведь… – Банни слишком поздно заметила, что подруга делает ей знаки, и замерла с разинутым ртом. – О, Летти, я… прости… я хотела сказать… извини меня, Летти… Господи, какая я глупая!

– Ничего-ничего, – утешила Банни мисс Блэклок, но было заметно, что она раздражена. – Только, сдается мне, инспектор не погладит нас по головке, если об этом пойдут всякие слухи… А я и не знала, что ты видела его эксперименты. Но вы… надеюсь, вы меня понимаете, миссис Хармон?

– О да, – сказала Банч. – Не бойтесь, мы не пророним ни звука… Однако хотелось бы знать, зачем он…

Жена пастора впала в глубокую задумчивость. Мисс Баннер ерзала на стуле с несчастным видом. Наконец ее прорвало:

– Я все время болтаю что-то не то. Боже, какая мука тебе со мной жить, Летти!

Мисс Блэклок поспешно ответила:

– Ты для меня величайшая радость, Дора. Тем более что в таком маленьком местечке, как Чиппинг-Клеорн, невозможно хранить тайны.

– Что верно, то верно, – подтвердила мисс Марпл. – Слухи распространяются самыми невероятными способами. Конечно, прежде всего от прислуги, хотя сомневаюсь, чтобы это был единственный источник сплетен, ведь в наши дни слуг очень мало. Правда, люди нанимают домработниц, и в каком-то смысле это еще хуже, ведь приходящие домработницы могут за день обойти полпоселка и разнести уйму сплетен.

– Вот оно что! – вдруг вскричала миссис Хармон. – Я поняла! Ну, конечно, раз та дверь тоже открывается, значит, кто-то мог пробраться в темноте в гостиную и устроить налет… только никто этого, естественно, не сделал, потому что налетчик был из «Ройал Спа», так? Опять ничего не понятно, – снова сникла она.

– Стало быть, это случилось здесь? – спросила мисс Марпл и добавила извиняющимся тоном: – Наверное, вы считаете меня чересчур любопытной, мисс Блэклок, но, право, это потрясающая история! Сенсация как в газетах, а произошло со знакомыми!.. Мне так не терпится услышать ваш рассказ и представить себе, как все было… надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду…

Тут же последовал пространный и сбивчивый рассказ Банч и мисс Баннер, изредка прерывавшийся уточнениями мисс Блэклок.

На середине повествования вошел Патрик. Он с удовольствием поддержал компанию и даже исполнил роль Руди Шерца.

– А тетя Летти стояла тут… в углу, у прохода под аркой. Станьте там, тетя Летти.

Мисс Блэклок послушно выполнила распоряжение племянника, после чего мисс Марпл продемонстрировали следы от пуль.

– Потрясающе! Прямо-таки божественное спасение! – изумилась старушка.

– В тот момент я как раз собиралась предложить гостям сигареты. – Мисс Блэклок указала кивком на большую серебряную сигаретницу, лежавшую на столе.

– Люди так неосторожно курят! – нахмурилась мисс Баннер. – Теперь никто не ценит хорошую мебель, не то что в старые времена. Вы только посмотрите на эту жуткую подпалину! Кому сказать – положили сигарету прямо на стол! Позор!

Мисс Блэклок вздохнула:

– Боюсь, мы слишком много заботимся о вещах.

Мисс Баннер любила вещи Летиции так страстно, будто они были ее собственными. Миссис Хармон считала это очаровательным, ведь при этом у Банни не было ни тени зависти.

– Миленький столик! – вежливо похвалила мисс Марпл. – А какая прелестная на нем лампа!

И опять мисс Баннер восприняла похвалу так, словно это она, а не мисс Блэклок, была владелицей лампы.

– Правда, восхитительно? Дрезденский фарфор. У нас таких две. Вторая, кажется, в кладовке.

– Ты все в доме знаешь, Дора… или думаешь, что знаешь, – добродушно улыбнулась мисс Блэклок. – Ты заботишься о моих вещах больше, чем я сама.

Мисс Баннер зарделась.

– Да, я люблю красивые вещи, – сказала она вызывающе, но с оттенком грусти.

– У меня, – заметила мисс Марпл, – немного вещей, но они мне тоже очень дороги. С ними связано столько воспоминаний! И с фотографиями, кстати говоря, тоже. Сейчас люди мало фотографируются. А я коллекционирую снимки моих племянников и племянниц с тех самых пор, когда они еще лежали в пеленках. Так забавно наблюдать, как ребятишки взрослеют!

– У вас есть и моя жуткая карточка, мне там три года, – напомнила Банч. – Я стою рядом с фокстерьером, такая косоглазая.

– Наверно, у тетушки Летти куча ваших фотографий, – сказала мисс Марпл, поворачиваясь к Патрику.

– О, мы всего лишь дальние родственники, – промямлил юноша.

– По-моему, Элеонора когда-то присылала мне одну твою детскую фотографию, Пат, – сказала мисс Блэклок. – Но боюсь, она не сохранилась. Я даже не помнила, сколько у твоей мамы детей и как их зовут, пока она не написала, что вы приедете.

– Еще одна примета времени, – закивала мисс Марпл. – Сейчас люди часто даже незнакомы со своими более молодыми родственниками. В старые добрые времена, когда так чтились семейные связи, это было невозможно себе представить!

– В последний раз я видела мать Пата и Джулии на свадьбе тридцать лет назад, – сказала мисс Блэклок. – Она была очаровательной девушкой.

– И поэтому у нее такие очаровательные детки! – ухмыльнулся Патрик.

– У вас такой красивый старинный альбом, – вставила Джулия. – Помните, тетя Летти, мы его смотрели на днях. Какие там шляпки!

– Да, мы тогда были модницами! – вздохнула мисс Блэклок.

– Не горюйте, тетя Летти, – сказал Патрик. – Когда лет тридцать спустя Джулия наткнется на свою юношескую фотографию, вряд ли она будет выглядеть как свежая роза.

– Вы нарочно это делали? – спросила Банч у мисс Марпл по пути домой. – Нарочно завели разговор про фотографии?

– Да, моя милая. И, как видишь, выяснились прелюбопытные вещи: Блэклок не знает в лицо ни одного из своих племянников. Думаю, инспектора Краддока это заинтересует.

Глава 12
Утренние хлопоты в Чиппинг-Клеорне

Эдмунд Светтенхэм осторожно присел на садовую тачку.

– Доброе утро, Филиппа!

– Здравствуйте!

– Вы очень заняты?

– Умеренно.

– А что вы делаете?

– А вы не видите?

– Нет. Я не садовник. По-моему, вы просто играете с землей.

– Я сажаю салат.

– Вот как? Сажаете, значит…

– Вы что-то хотели? – холодно спросила Филиппа.

– О да. Я хотел вас увидеть.

Филиппа метнула на него взгляд исподлобья.

– Не надо сюда приходить. Миссис Лукас это не понравится.

– Она не разрешает вам иметь поклонников?

– Не говорите глупостей.

– А что? Поклонник… Прекрасное слово! Великолепно передает мое отношение к вам. Я вас уважаю… держусь на почтительном расстоянии… но не отступаю.

– Пожалуйста, Эдмунд, уходите. Вам незачем сюда приходить.

– А вот и неправда! – торжествуюше провозгласил Эдмунд. – Вовсе даже есть зачем! Миссис Лукас позвонила сегодня моей матушке по телефону и сказала, что у нее полно кабачков.

– Целая пропасть.

– А потом она спросила, не хотим ли мы поменять горшочек меда на кабачки.

– Но это неравный обмен! Сейчас кабачки – бросовый товар, их везде хоть отбавляй.

– Конечно! Поэтому миссис Лукас и позвонила. В прошлый раз, если мне не изменяет память, она предложила обменять сливки – представляете, сливки! – на зеленый салат. В разгар сезона! Салат тогда шел по шиллингу за пучок.

Филиппа ничего не ответила.

Эдмунд сунул руку в карман и извлек крошечный горшочек меда.

– Так что вот мое алиби. В самом широком и неоспоримом смысле этого слова. Если миссис Лукас ухитрится протиснуть свой пышный бюст в дверь подсобки, я скажу, что явился по поводу кабачков. А это весьма уважительная причина!

– Может быть.

– Вы читали Теннисона?[2]2
  Теннисон Альфред (1809–1892) – английский поэт Викторианской эпохи.


[Закрыть] – как бы между делом осведомился Эдмунд.

– Кое-что, немного.

– Зря, зря. Теннисон скоро снова войдет в моду. Даже теперь по радио читают по вечерам «Королевские идиллии», а не этого бесконечного Троллопа[3]3
  Троллоп Энтони (1815–1882) – английский прозаик и эссеист.


[Закрыть]. Троллоп всегда казался мне невыносимо напыщенным. Конечно, в небольших дозах его можно выносить, но когда тебя им пичкают!.. Так вот о Теннисоне… Вы читали «Мод»?

– Когда-то давно.

– Там есть такие строчки. – Эдмунд с нежностью поглядел на Филиппу. – «Непрочно-порочное, холодно-совершенное, великолепное ничто». Это ваш образ, Филиппа.

– Странный комплимент!

– Вовсе не комплимент. Я думаю, Мод запала бедняге в душу так же, как вы мне.

– Не болтайте чепухи, Эдмунд.

– Черт побери, Филиппа, почему вы такая неприступная? Что таится в этой головке с идеально правильными чертами лица? О чем вы думаете? Что чувствуете? Вы счастливы или несчастны? А может, вы чего-то боитесь? Не знаю, но хоть что-то же вы должны чувствовать!

– Мои чувства касаются только меня, – спокойно сказала Филиппа.

– Нет, и меня тоже! Я хочу, чтобы вы разговорились. Хочу знать, что творится в вашей с виду безмятежной голове. Я имею право знать. Честное слово, имею! Я не хотел в вас влюбляться. Я хотел спокойно сидеть и писать книгу. Прекрасную книгу о том, какие люди несчастные. Ведь так просто разглагольствовать с умным видом о том, какие все люди несчастные. Это быстро входит в привычку. Да-да, я воочию в этом убедился, когда прочел про жизнь Берн-Джонса[4]4
  Берн-Джонс Эдуард (1833–1898) – английский живописец.


[Закрыть].

Оторвавшись от работы, Филиппа удивленно воззрилась на Эдмунда.

– При чем тут Берн-Джонс?

– При том. Читая про жизнь прерафаэлитов, начинаешь понимать, какое огромное влияние оказывает на людей мода. Прерафаэлиты были такие добрые, веселые, постоянно смеялись, отпускали шуточки и твердили, что жизнь прекрасна. Но все это было данью моде. На самом деле они не были добрее или счастливее нас. А мы ничуть не несчастнее их. Просто тогда так было модно, поверьте. После войны мы помешались на сексе. А теперь начались депрессии. А впрочем, неважно. Почему мы съехали на эту тему? Я же начал говорить про нас с вами. Только у меня язык прирос к нёбу. А все потому, что вы отказываетесь мне помочь.

– Что вам от меня нужно?

– Скажите! Ну признайтесь же! Это из-за мужа? Вы обожали его, а он умер, и вы спрятались, словно улитка, в свою раковину? Вы так ведете себя со мной из-за него? Что ж, прекрасно, вы его обожали, а он погиб. Но у других женщин тоже погибли мужья, очень у многих, и некоторые женщины тоже любили своих мужей. Они поведают тебе об этом в баре, всплакнут, когда напьются, а потом преспокойно улягутся с тобой в постель, чтобы утешиться. Наверное, так можно утешиться. И вам тоже надо успокоиться, Филиппа. Вы молоды и чертовски милы, и я безумно люблю вас. Ну, расскажите, расскажите мне о вашем треклятом муже!

– А что рассказывать? Мы встретились и поженились.

– Вы были очень молоды?

– Да.

– Значит, вы не были счастливы? Продолжайте, Филиппа.

– Да продолжать-то нечего. Мы поженились. Были счастливы, как, наверное, большинство людей. Родился Гарри. Рональд отправился за границу. Его… убили в Италии.

– И остался Гарри?

– Да.

– Гарри мне нравится. Он милый ребенок. И я ему тоже нравлюсь. Мы с ним поладим. Ну так как, Филиппа? Давайте поженимся? Вы сможете по-прежнему садовничать, а я – писать книгу. А в выходные работать не будем, а будем развлекаться. Мы могли бы тактично отделиться от мамы. Она будет подбрасывать нам деньжат, помогая обожаемому сынуле. Я тунеядец, пишу дрянные книжонки, у меня плохое зрение, и я болтлив. Вот худшие из моих недостатков. Может, поженимся, а?

Филиппа подняла глаза. Перед ней стоял высокий, довольно серьезный молодой человек в больших очках. Его светлые, цвета спелой пшеницы волосы растрепались, а глаза смотрели ободряюще и дружелюбно.

– Нет, – отрезала Филиппа.

– Это ваше окончательное решение?

– Окончательное.

– Почему?

– Вы обо мне ничего не знаете.

– И это все?

– Нет. Вы вообще ничего не знаете.

Эдмунд немного подумал.

– Очень может быть. А кто знает? Филиппа, моя обожаемая Филиппа…

Он осекся. Издалека донеслось быстро приближавшееся тявканье.

– «И болонки на закате – только сейчас всего одиннадцать утра – так резвились и играли… – продекламировал Эдмунд. – «Филиппа, Филиппа, Филиппа!..» – тявкали они и звали…» Ваше имя не вписывается в размер. Может, у вас есть про запас другое?

– Джоан. Пожалуйста, уходите. Это миссис Лукас.

– Джоан, Джоан, Джоан, Джоан… Лучше, но ненамного.

– Миссис Лукас…

– О, черт! – выругался Эдмунд. – Ладно, давайте сюда ваши проклятые кабачки.

«Литтл-Пэддокс» остался на попечение сержанта Флетчера.

Мици взяла выходной. В нерабочие дни она всегда уезжала в Меденхэм-Уэллс. Мисс Блэклок разрешила сержанту Флетчеру осмотреть дом. Сама мисс Блэклок ушла с Дорой Баннер по каким-то делам в поселок.

Флетчер работал проворно. Кто-то смазал дверь, готовясь незаметно покинуть гостиную, когда погаснет свет. Мици попала бы в гостиную из кухни; ей эта дверь не понадобилась бы, так что Мици можно было исключить из списка подозреваемых. А кого следовало оставить? «Соседи, – решил Флетчер, – тоже исключаются». Он не мог себе представить, как бы они ухитрились смазать дверь в чужом доме. Следовательно, оставались Патрик и Джулия Симмонсы, Филиппа Хаймес и, возможно, Дора Баннер. Симмонсы были в Милчестере. Филиппа Хаймес на работе. Сержанту Флетчеру предоставлялась полная свобода действий. Но в доме все оказалось в полном порядке. Флетчер не обнаружил никаких изъянов ни в проводке, ни в электроприборах, а уж он-то великолепно разбирался в подобных вещах. Отчего погас свет, до сих пор оставалось неясным. При беглом осмотре комнат все тоже оказалось раздражающе нормальным. В комнате Филиппы Хаймес висели фотографии маленького мальчика с серьезными глазами. Еще был снимок того же ребенка в младенчестве, пачка его писем из колледжа и пара театральных программок. Ящик стола в комнате Джулии ломился от моментальных снимков, сделанных на юге Франции. Купающиеся люди, деревня под сенью мимоз… Патрик хранил какие-то мелочи в память о своей службе во флоте. У Доры Баннер тоже нашлись какие-то безделушки, с виду совершенно невинные.

«И все-таки, – думал Флетчер, – кто-то из домашних смазал ту дверь».

Ход его мыслей нарушил шум внизу. Сержант торопливо подошел к краю лестницы.

По коридору шла миссис Светтенхэм с корзинкой в руке. Она заглянула в гостиную и направилась в столовую, откуда вышла уже без корзинки.

Сержант пошевелился. Половица скрипнулa. Миссис Светтенхэм обернулась. Задрав голову, она спросила:

– Это вы, мисс Блэклок?

– Нет, это я, миссис Светтенхэм, – ответил Флетчер.

Миссис Светтенхэм слабо вскрикнула:

– Боже! Как вы меня напугали. Я подумала, снова грабители!

Флетчер спустился к ней по лестнице.

– Похоже, этот дом не особенно защищен от грабителей, – сказал он. – И что, каждый вот так запросто может прийти и уйти, когда ему вздумается?

– Я принесла мисс Блэклок айвы из нашего сада, – объяснила миссис Светтенхэм. – Она хотела сварить айвовое желе, но у нее нет айвы. Я поставила корзинку в столовой. – Миссис Светтенхэм улыбнулась. – Понимаю… Вы хотите узнать, как я вошла? Все очень просто – через черный ход. У нас так принято, сержант. Никому не приходит в голову запирать двери до темноты. Согласитесь, было бы страшно неудобно, если бы нельзя было принести и оставить в доме что-то нужное. Увы, те времена, когда на звонок выходил слуга и справлялся, что вам угодно, миновали. – Миссис Светтенхэм ностальгически вздохнула. – Помнится, в Индии мы держали восемнадцать слуг… восемнадцать! Не считая няни-туземки… А когда я была маленькой, у нас дома всегда вертелись под ногами трое слуг, и при этом мама считала нас нищими, как церковные крысы, потому что нам было не по средствам нанять кухарку. Должна признаться, сержант, что теперешняя жизнь кажется мне очень странной, хотя, конечно, жаловаться грешно. Шахтерам, например, живется куда хуже, они болеют пситтакозом (кажется, это от птичек передается), и потому беднягам приходится бросать свою шахту и наниматься в садовники, хотя они не в состоянии отличить сорняк от шпината. – Она добавила, направляясь к выходу: – Не смею вас больше задерживать. У вас, наверное, дел невпроворот. Еще что-то должно случиться, да?

– Почему вы так думаете, миссис Светтенхэм?

– Да я просто поинтересовалась. Увидела вас тут и подумала: наверное, все-таки шайка орудует. Вы скажете мисс Блэклок про айву, хорошо?

Миссис Светтенхэм ушла. Флетчера словно обухом по голове огрели. Две минуты назад он считал, что дверь мог смазать только кто-то из домочадцев. Теперь было ясно, что он глубоко заблуждался. Постороннему стоило лишь дождаться, пока Мици уедет в Меденхэм-Уэллс, а Летиция с Дорой Баннер уйдут в поселок. Все было проще простого. И, значит, ни одного из тех, кто присутствовал в тот злополучный вечер в гостиной, исключать было нельзя.

– Мергатройд!

– Да, Хинч?

– Знаешь, я тут все думала, думала…

– И что?

– А то, что чуть башку не сломала. Так вот, Мергатройд, то, что случилось вечером у мисс Блэклок, – сплошная липа.

– Липа?

– Ага. Ну-ка, заколи волосы и возьми в руки совок. Представь себе, что это пистолет.

– Ой! – нервно вскрикнула мисс Мергатройд.

– Да не бойся ты, он не кусается. Теперь иди к двери. Ты будешь грабителем. Встань там. А сейчас ты должна войти на кухню и проделать всю эту фигню. Бери фонарь. Включай.

– Но как же… днем?

– А воображение у тебя на что, Мергатройд? А ну включай, говорю!

Зажав фонарь под мышкой, мисс Мергатройд неуклюже проделала необходимые манипуляции.

– Так, – сказала мисс Хинчклифф, – поехали! Вспомни, как ты в институте благородных девиц играла Гермию из «Сна в летнюю ночь». Теперь у тебя новая роль! Вложи в нее всю свою душу. «Руки вверх!» – вот твой текст, и не надо портить его никакими «пожалуйста».

Мисс Мергатройд послушно подняла фонарь и, размахивая пистолетом, двинулась к кухонной двери.

– Руки вверх! – пискнула она и раздосадованно добавила: – Ой, как трудно, Хинч!

– Почему?

– Из-за двери. Она не фиксируется, того и гляди ударит, а у меня обе руки заняты.

– То-то и оно, – проникновенно произнесла мисс Хинчклифф, – а ведь дверь в гостиной «Литтл-Пэддокса» тоже постоянно распахивается. Она не совсем такая, как наша, но тоже ходит ходуном. Поэтому Летти Блэклок купила отличный тяжелый фиксатор для стеклянных дверей у Элиота с Хай-стрит. Нет, я на нее не в претензии за то, что она меня обскакала. Правда, старый болван попортил мне немало крови. И вот когда он наконец сбавляет цену с восьми гиней до шести фунтов десяти шиллингов, появляется Блэклок и покупает этот проклятый фиксатор. В жизни не видела стеклянного пузыря такого размера!

– Может, грабитель тоже вставил в дверь фиксатор, чтобы она не открывалась?

– Да в уме ли ты, Мергатройд? Сама посуди, как бы он это сделал? Распахнул бы дверь, сказал: «Простите, минуточку», нагнулся, поставил фиксатор, а потом вернулся бы к ограблению и крикнул: «Руки вверх!»? Попытайся-ка придержать дверь плечом.

– Все равно неудобно, – пожаловалась мисс Мергатройд.

– Вот и я о том же, – кивнула мисс Хинчклифф. – Держать в руках пистолет и фонарь, да еще и дверь придерживать – не слишком ли много для одного человека? А если много, то что из этого следует?

Мисс Мергатройд даже не пыталась строить предположения, а лишь с немым восхищением глядела на подругу, ожидая, когда та ее просветит.

– Мы знаем, что у грабителя был пистолет, поскольку он из него стрелял, – сказала мисс Хинчклифф. – И фонарь, поскольку все его видели, если только это не массовый гипноз… Значит, вопрос надо поставить так: придерживал ли кто-нибудь ему дверь?

– Но кто?

– Да хотя бы ты, Мергатройд. Насколько я помню, ты стояла как раз за дверью, когда погас свет. – Мисс Хинчклифф добродушно рассмеялась. – А ведь ты крайне подозрительная личность, правда же, Мергатройд? Но кто додумается обратить на тебя внимание? Ладно, давай сюда совок. Слава богу, что это не настоящий пистолет, а то ты бы сейчас застрелилась!

– Странно, очень странно, – бормотал полковник Истербрук, – крайне странно.

– В чем дело, милый?

– Подойди на минутку.

– Что случилось, милый?

Миссис Истербрук выросла в дверях гардеробной.

– Помнишь, я показывал тебе пистолет?

– Да, Арчи, такую мерзкую черную штуковину.

– Вот именно. Сувенир из Азии. Он лежал в этом ящике, помнишь?

– Помню.

– А теперь его тут нет.

– Как странно, Арчи!

– Ты не трогала?

– Да что ты, я даже прикоснуться к нему боюсь!

– Тогда, может, это старая грымза, как бишь ее…

– Нет! Миссис Батт в жизни бы такого не сделала! Спросить у нее?

– Не надо. А то пересуды пойдут всякие… Лучше скажи, когда я тебе его показывал?

– С неделю назад. Ты еще ворчал, что тебе плохо постирали воротнички в прачечной, выдвинул ящик, а там в глубине лежал пистолет, и я спросила, что это такое.

– Точно. С неделю назад. А числа не припомнишь?

Миссис Истербрук задумалась, закрыв глаза. На ее лице читалась напряженная работа мысли.

– Точно! – воскликнула она. – В субботу! Мы еще собирались в кино, но не пошли.

– Гм… А ты уверена, что не раньше? Может, это было в пятницу или даже на позапрошлой неделе?

– Нет-нет, дорогой. Я прекрасно помню. Это было тридцатого, в субботу. Просто после этого несчастья все кажется таким далеким… Я даже знаю, почему запомнила число. Ведь ты показал мне пистолет на следующий день после налета. Я его увидела, и он напомнил мне вчерашнюю пальбу.

– Уф, – сказал полковник Истербрук, – прямо гора с плеч свалилась.

– Но почему, Арчи?

– Да потому, что если бы пистолет исчез перед налетом, то его мог стащить проходимец Шерц.

– Но откуда ему было знать про пистолет?

– Гангстеры добывают сведения самыми невероятными способами. Они все про всех знают.

– Какой ты умный, Арчи!

– Ха, еще бы! Кое-что повидал на своем веку. Но раз ты точно помнишь, что видела пистолет после налета, тогда все в порядке. Не мог же он тогда стрелять из моего пистолета?

– Конечно, не мог.

– Слава богу! А то пришлось бы заявлять в полицию, отвечать на разные бестактные вопросы. Хочешь не хочешь, а пришлось бы… А я в свое время не удосужился получить разрешение на ношение оружия… После войны было не до законов мирного времени. Я относился к пистолету как к военной реликвии, а не как к огнестрельному оружию.

– Понимаю.

– Но куда же все-таки запропастилась эта проклятая штуковина?

– Может, его взяла миссис Батт? Она, правда, всегда казалась мне порядочной женщиной, но, может, после налета занервничала и решила, что пистолет в доме не помешает? Хотя, конечно, она никогда не сознается. Да я и спрашивать у нее не буду. Она ведь может обидеться. А как нам без нее обходиться? Дом такой громадный… я одна просто не справлюсь.

– Конечно, – согласился полковник, – миссис Батт лучше ничего не говорить.