Текст книги "Бой - баба"

Автор книги: Афанасий Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

«Ревность, видимо, в мужчинке проснулась», – с не до конца понятой нежностью подумала красавица.

И вдруг произошло невероятное. Настолько ужасное, что женщина сначала глазам своим не поверила. Толик неожиданно оказался за спиной Виктора.

Как в страшном сне увидела Александра взметнувшуюся ввысь руку и неотвратимо опускающуюся на ничего не подозревающего мужчину тяжелую темно-зеленую бутыль.

В последний момент офицер все же сумел что-то почувствовать: наклонил с поворотом голову, но увернуться от чудовищной силы удара не успел.

Метившая прямо в макушку бутылка разорвала кожу за ухом и врезалась в основание шеи. Разведчик рухнул как подкошенный.

Сморгнула зажавшая рот ладошкой онемевшая женщина. На чудо надеялась – вдруг растает сейчас ужасное видение. Опять Виктор стоять будет.

Но нет. Кошмар продолжался.

Он сразу понял, что промазал. Брызнувшая струйкой темно-красная кровь не могла Его обмануть. И поза расслабленная – тоже… Опять! Да сколько можно?! Хватит с него одного позорного провала. С неудачной стрельбой на рынке.

Больше совершать ошибок нельзя. Из любого положения «дело» должно быть доведено до конца. Чего бы это ни стоило.

– Не-е-ет!!! – душераздирающий нечеловеческий выкрик стегнул по натянутым нервам, заставив остановиться.

Взглянул Он на объятое ужасом молящее женское лицо. Кадр из старого фильма вспомнил. Идея блестящая в голове появилась.

Вот на чем сыграть можно! На хахале последнем сломать! Баба же. Должна мужичка пожалеть. Даст, никуда не денется. И после с Ним пойдет. На все согласится. Лишь бы любовничка не трогал.

Пожал Он плечами, опуская занесенную бутыль. Объяснил, что от бывшей Королевы требуется. В полном согласии с заветами покойного папашки.

Бабу надо сразу на место ставить. Чтоб знала, кто в доме хозяин. Не рыпалась по-пустому, лишка не двигала.

Рефлекторным бессознательным жестом Александра стянула потуже у горла открытый ворот легонького платья. Замолчала, пытаясь переварить обрушившуюся на нее нелепейшую сексуально-мазохистскую ахинею.

Перед ней стоял совершенно чужой, доселе неизвестный ей человек. Абсолютно не похожий на прежнего, такого знакомого и предсказуемого Толика.

С безумным блеском в горящих глазах и перекошенной от ярой злобы похотливой маской вместо привычного, так похожего на Лешино, смуглого лица.

Бросило в дрожь от внезапного понимания. Господи! Прав был следователь! Есть все-таки маньяк! Только не воровской «положенец», а такой рассудительный, всегда готовый прийти на помощь Толик…

В очередной раз выручила женская интуиция. Чисто подсознательно красавица решила потянуть время. Спросила, преодолевая страх и спазмы в перехваченном горле:

– Так это ты… всех убил?

– Ну да, – с неподдельной бравадой криво ухмыльнулся маньяк. – С банкира начал.

Заорал вдруг с бешеной яростью, мгновенно потеряв контроль над собой:

– Он же старый!!! Жена есть!!! Дети взрослые!!! А ты с ним трахалась! Сука такая! Не ври! Я сам видел, как он к тебе таскался!.. Че он с тобой делал?! Рассказывай!!!

Задохнулся Он. В глазах по новой потемнело. Виски от боли заломило. Кипящая неутоленной ревностью кровь ударила огненной лавой в голову, захлестнула обжигающей пеленой, заставив шагнуть к Королеве.

Вспомнилось с незатухшим гневом, как Он ночи напролет торчал под окнами блудующей мечты. И в красках представлял себе, что старикан с ней вытворяет.

Он всякую порнуху видал. Любому ясно – ни хрена банкир так не мог. Наверняка с огурцом вокруг бегал. Пихал во все дырки и хихикал мерзко. Скотина!..

А она?! Она как могла? Шлюха! Тварь! Проститутка! За бабки давала!!!

Учить бабу жизни надо. Учить! Ремнем, сапогом, да чем угодно! Пока совсем не скурвилась.

Отпрянула Александра. За столик сервировочный спряталась. Хлипкая у женщины преграда. Несерьезная. Пришлось на хитрость пуститься. Пуговки верхние на платье расстегнуть. Что-то вроде улыбки на скованном ужасом лице изобразить. Просить севшим от испуга голосом:

– Подожди, Толик. Ты же другое хотел.

Остановился убийца. В глазах безумных осмысленный проблеск появился. Потер мокрый лоб, захрипел растерянно:

– Да, да… ты извини… С головой у меня что-то… болит…

И снова – с осатанелой ненавистью, до хруста сжимая кулаки:

– Че встала?! Живей давай!

Выпрямилась вдруг величаво красавица. Подбородок твердый гордо вскинула, грудь полную вперед подала. Топнула сердито ножкой, сама замирая от пробирающего ознобом страха:

– Молчать! Я буду командовать. Я!

И – помогло! Увял послушно насильник. Плечи опустил. Головой кучерявой поник. Забормотал, оправдываясь, с неожиданной просительной ноткой в только что ревевшем голосе:

– Прости… я забыл… Ты же – Королева…

Взглянула Александара на безвольно опущенные длинные, почти до колен, покрытые густым жестким волосом руки, залитый кровью подъезд с содроганием вспомнила. Спросила тихо, заранее зная жуткий ответ:

– Ты Гаврика убил? Кивнул согласно безумец:

– И этого… «кудесника» сратого тоже.

– А Лешу? Он же твой брат! Пусть двоюродный, но – брат!

– Хрена ль мне Леха? Он же жениться на тебе хотел!

Снова опасно загорелись расширенные зрачки. Голос умоляющий поднялся:

– Забудь о них! Прошу – забудь! Мне адвокат знакомый базарил – бабки Лехины мне все обломятся! Понимаешь?! Я ж единственный наследник!

Облизнул губы новоявленный богач. Ладони растопыренные вверх поднял. Затряс ими с алчным выражением стянутого в жуткую гримасу темного лица:

– Че крохобора жалеть? Он того не стоит. Прикинь только! У этого жлоба миллионы на личных счетах были! А мне всего штуку вшивую в месяц платил! Как последней порчушке! Козлина!

Остановился на секунду маньяк. Дыхание перевел. Заговорил уже по-другому. С придыханием:

– Ты представь: мы с тобой в за гранку вдвоем махнули. Яхту купили! Дачку на Канарах! Слуг черномазых завели! И по-аглицки балакаем. Я с сигарой, ты – под зонтиком. Кайф! Че хочу, то и ворочу! Подождать только малость надо. Законы у нас долбаные. Нельзя сразу наследство хапнуть. Срок какой-то придумали: может, базарят, еще кто объявится. Претендент, мать его! Делиться, мол, тогда придется. Еще налоги какие-то платить… Бля буду, тюльку гонят, мрази очкастые. Крючкотворы хреновы! Так и липнут к чужим бабкам, кусок пожирней урвать норовят. Хрен пролезет!

Опять налились кровью вылезающие из орбит глаза. Вопль бешеный стены потряс:

– Ты че стоишь?! Раздевайся!!! Хватит по ушам ездить!!!

Метнулась загнанным взглядом Александра. Как назло, ничего тяжелого под руки не попалось. Снова улыбочку невеселую скроила:

– Ну не здесь же, Толик. Кровать для этого есть.

– Так иди! – глядя на полуобнаженную грудь начал расстегивать ширинку насильник. – Я тебе не старичок слюнявый. Готовься! Счас орать от счастья будешь.

Деваться некуда. Пришлось в спальню отступить. И там, как на грех, ничего подходящего. Знала бы, статуэткой чугунной бы обзавелась. Или подсвечником бронзовым.

Начала раздеваться красавица. Медленно-медленно пуговки до конца расстегнула. Вспомнила стриптизерок в казино, изгибаться плавно начала.

Попкой вильнула, ножку завлекательно выставила. Крутнулась с томной полуулыбкой вокруг себя, вздымая развевающиеся полы расстегнутого платья, реакцию раззявившего рот психа внимательно проследила.

Обомлел убийца. Слюни пустил. Глаза замаслившиеся выпучил, трусы вместе с брюками ниже колен торопливо спустил.

Расхохоталась неожиданно звонко полуголая женщина. Пальчиком наманикюренным куда-то вниз ткнула:

– Миленький! Да ты же любого старичка хуже! К чему готовиться-то?

Заглянул себе под рубаху несостоятельный насильник. Срам скукоженный горстью прикрыл. Взревел оглушительно, смертельно раненым зверем:

– Тварь!!! Ты во всем виновата! Убью-у-у!!!

Шагнул неловко в спущенных штанах. Рухнул, не переставая блажить.

Толкнулась Александра. Взяла разбег в два коротких шага, птицей над распростертым на полу мужским телом взлетела. Мелькнула в воздухе длинная жилистая рука, вцепилась намертво в гладкую женскую лодыжку.

Как подкошенная упала с размаху красавица. Чуть носик в падении не разбила. Извернулась пойманной в капкан смертельно опасной лаской, изо всех сил лягнула розовой пяткой по остекленевшим глазам.

Хак! – с сырым чавкающим звуком вмялась вовнутрь треснувшая кость. Взвыл от боли в сломанной переносице Толян. Хватку ослабил.

Вырвалась женщина. Забыв обо всем, к дверям квартиры бросилась. Отперла, торопясь, замки и – отлетела назад от страшного удара.

Больно ему. Стыдно невыносимо. Дышать нечем. Кровь из разбитого носа хлещет, глотку забивает.

И шлюха ненавистная убежала. Ловкая, скользкая, хрен такую удержишь.

Подергал Он бесполезное, подведшее позорно хозяйство, заелозил, штаны назад натягивая. Мысль чумная в мозгах застряла – а не папашка ли Его наградил?

Алканавт хренов! И мать-то небось ревновал, что сам ни черта не мог! Но бабу все равно найти надо. Пусть пробует, авось расшевелит…

Не, как она задницей виляла, а?! Умеет, оторва! Небось перед каждым сиськами трясла. Понятно теперь, чего старикан на нее западал… Перед Ним только не захотела… Еще и смеется, сволочь! Убью!!! Вот поймаю и убью!!!

Глава 15

Два черных в ночи длинных джипа почти бесшумно подкатили к слабо освещенному подъезду. Выскользнули из машин безмолвные тени, замерли, настороженно вслушиваясь. Ничего, кроме отдаленного собачьего лая и слитного гула большого города, различить не смогли.

Изготовившиеся к бою чеченские боевики ни шорохом не выдали своего незримого присутствия. У них был четкий приказ – стрелять только при выходе Камыша из дома.

Перехитривший себя Мурат преследовал сразу две цели. Первая сугубо практическая: выгадать для собственного спокойного отхода лишний десяток минут, пока авторитет бесполезно ломится в опустевшую квартиру.

Вторая шла от природной злой мстительности чеченского террориста. Он хотел, чтобы в последние мгновения жизни воровской «смотрящий» понял – его переиграли вчистую. И телку отобрали, и в засаду заманили.

Как всегда, первыми вперед пошли «шестерки». Одному из них повезло. Вооруженному китайским «ТТ» рослому торпеде выпало прокатиться на лифте.

Второй, тоже высокий малый с небритой рожей конченого олигофрена, рысью пересчитал ступени лестничных пролетов.

В саму квартиру «шестерки» не сунулись, поджидая поднимающегося следом городского «положенца». Они давно привыкли бездумно выполнять чужие указания. Но внезапно распахнувшаяся дверь резко изменила их планы.

Не растерялся старший из качков. Сильным толчком литого плеча отбросил назад выскочившую на порог полуголую женщину, влетел следом, водя перед собой взведенным стволом.

Оценил как неопасное валяющееся ничком мужское тело с окровавленным затылком. И тут налетел на слепо несущегося к дверям полуодетого Толяна.

Разочарованный маньяк церемониться не захотел. Окончательно помутившийся разум выдал однозначную информацию: «Еще один хахаль приперся».

Длинные бугристые руки с ходу вцепились в горло очередного врага. Остановившийся взгляд, казалось, просто не замечал упершегося в грудь пистолета.

«Шестерка» беспомощно захрипел, не решаясь применить оружие. Пахан велел – стрелять только в крайнем случае. Если менты вдруг в доме окажутся.

Как бы ни был силен сумасшедший, но против обрушившейся с размаху на затылок рифленой рукоятки даже он не устоял. Это подскочивший сзади второй «шестерка» рубанул немилосердно, спасая бьющегося в агонии старшего братка.

Дальше дело у торпед пошло легче. Пока старший, кашляя и отплевываясь, держал под прицелом поспешно приводящую себя в порядок Александру; младший шустро обежал всю квартиру.

Завопил радостно, обнаружив на кухне связанного чечена:

– Ну, блин, песец! Глянь, Петруха! Муратку без нас упаковали. Прям как подарочек! Даже с бантиком!

С заткнутым в расшеперенный рот кляпом главарь наркодельцов мог только невразумительно мычать и бессмысленно таращить потерявшие поволоку агатовые глаза.

Одна-единственная мысль билась в мозгу сподвижника «героического» Басайки: «Лучше бы ментам попался. Те бы хоть жить оставили».

В разгромленную квартиру степенно и достойно вступил городской пахан. Прикрыл за собой аккуратно дверь, глянул с усмешечкой на растрепанную хозяйку.

Выслушал доклад довольных собой качков, тоном добродушного папаши выговор красавице сделал:

– Ну что, Саня, докроила? Не надо было тебе носик длинный повсюду совать. Не бабье это дело – с ворами тягаться.

Тупорылый, с квадратным носком, начищенный башмак авторитета коснулся воскового лица маньяка-убийцы:

– Во чудо! И этот, значит, туда же клеился. А говорили – не стоит у Толика. Врали, выходит.

И снова сжавшейся под свинцовым взглядом Александре:

– Ты, подруга, совсем взбесилась. Полгорода под подол затащила. Свербит у тебя там, что ли?

Артист великий пропал в воровском «смотрящем». Актер талантливый. Склонился он над еще одним распростертым телом, изобразил мастерски любознательного экскурсанта. Протянул почти с искренним удивлением:

– Это что за мать твою ити?

– Тот мужик, что от нас отбился, – неохотно признался один из «шестерок». Пнул с неожиданным остервенением валяющегося ничком обидчика:

– Мы ж тебе рассказывали, пахан.

– А с виду не скажешь, – опять засквозили отеческие нотки в рокочущем басе «положенца». – Ловкий бес. Кто ж его вырубил-то, гвардейца?

Глянул насмешливо авторитет на понурившихся торпед:

– Ясно море, что не вы. И Мурата, думаю, он повязал. Единственный в этом шалмане, достойный уважения.

Снова к женщине повернулся:

– Дура ты, Санька. Вышла б за этого ухаря замуж, мозги бы нам не полоскала. А то собрала одну шушеру, покою от тебя никому нет. Че там базарить: все бабы – дуры. Ни хрена тямы не хватает.

На кухне вор превратился в самого себя. Опасного, хищного, злорадно беспощадного.

Изогнул губы в волчьем оскале, доставая вороненый ствол с уже навернутым глушителем:

– Ну че, зверек отмороженный? Доигрался?! Круче всех себя мнил, дерьмо!

Выпущенная с двадцати сантиметров пуля пробила взмокший лоб чеченского террориста. Где-то за окном вспорола ночную тишину коротенькая автоматная очередь. Бухнул пистолетный выстрел.

Мгновенно преобразившийся «положенец» резко взмахнул рукой:

– Марш вниз! Гляньте, что там творится.

«Шестерки» дружно затопотали ногами, кидаясь наперегонки к лифту.

Оставшись один, воровской «смотрящий» снова вошел в роль. Теперь отвергнутого, но не смирившегося рокового воздыхателя. Театральным жестом вскинул на вытянутой руке пистолет, воскликнул с апломбом, как на сцене:

– Красивая ты баба, Александра. Жаль, не моя. Прощай!

Два выстрела слились в один. Поднявшийся по лестнице передовой омоновец действовал автоматически, на уровне подсознательного рефлекса.

Увидел метящегося в женщину массивного мужика и не раздумывая пулю в широкую спину всадил. Мазнул взглядом по переполненным ужасом пронзительно синим глазам – развернулся стремительно, готовый немедленно открыть огонь на поражение.

Катнулся с глухим стуком отброшенный в сторону дымящийся пистолет. Так и не поднявшийся с пола Виктор молча показывал пустые руки.

«Шестерок» повязали всех до единого. Жестко, без великосветских реверансов. С обычным мордобоем, вывернутыми до хруста руками и неизменно сложносочиненным матом.

Вляпались в облаву и трое чеченских боевиков. Прочие предпочли благоразумно ретироваться. Джигит на свободе всяко лучше арестованного. Даже если свобода куплена ценой братьев по джихаду.

Спустившиеся на лифте подручные Камыша исключением не стали. Старший следователь прокуратуры видел, как валтузили двух торпед, предварительно ткнув носами в грязный кафель лестничной площадки.

Прыгнул в освободившуюся кабинку, успев мимоходом подумать: «Полегче бы надо. Опять весь подъезд в кровище вымажут».

Выдохнул прокурорский с облегчением, вбежав вслед за командиром ОМОНа в квартиру Александры. Жива красавица. Мужику какому-то голову бинтом обматывает. Автоматчик в тяжелом бронике рядом стоит.

Осмотрелся следователь. Работой привычной занялся. Свидетелей на скорую руку опросил, картину произошедшего представил.

Окинул перевязанного мужчину привычно недоверчивым взглядом, документы тщательно проверил. Задал животрепещущий жгучий вопрос – как он здесь оказался?

Улыбается, морщась, отпускной офицер. Я, говорит, даму провожал. Не думал никогда, что в городе детства столько бандюг развелось. Куда только власти смотрят?

Обиделся прокурорский. Сказал – мол, боремся, как можем. А разным пришлым не пристало замечания скороспелые представителям органов делать. Не знаете криминогенной обстановки – лучше помолчите. Без вас разберутся.

Но тут красавица непрошено встряла. Совсем женщина такт потеряла. Выкрикнула с возмущением:

– Что вы к Человеку пристали, Сережа?! Не видите, раненый? Лучше вон тем займитесь!

Тоненький пальчик ткнул в скованного наручниками Толика:

– Вот он – ваш маньяк! Все мне рассказал! И как Володю убил, и Гаврика с Антоном. Брата даже не пожалел!

Растерялся немного следователь. Опешил. Как так? Уголовка же докладывала – взяли они серийного убийцу. Еще днем задержали.

Кинулся поспешно к телефону, капитана знакомого велел срочно позвать. Через пару минут откликнулся приподнятый веселый голос.

Спросил быстро почувствовавший неладное следак:

– Что с подозреваемым? Еще не признался?

– А куда он денется?! – бодро отозвалась трубка. – Поупрямился для начала малость, думал, шутки с ним шутить собрались. А после в сознанку пошел. Второй эпизод сейчас уточняем. Ты, Сергей, не волнуйся. Спи спокойно. К утру полный отчет представлю.

– Прекратить!!! – не помня себя, заорал прокурорский. – Слышишь меня?! Немедленно прекратить! Найден настоящий убийца!

Как это?.. – после паузы недоуменно переспросили на другом конце провода. – Он же во всем сознался. За бабу только пока отнекивается. Не хочет ее организатором признавать.

– Отпусти Роберта! Он не виноват! – отчаянно закричал следователь, с опаской косясь в сторону настороженно прислушивающейся Александры.

– Не могу, – похоронным голосом откликнулся капитан. – Разве что в больницу…

Онемели готовые к любым неожиданностям бойцы ОМОНа. Криминалисты пораженные рты пораскрывали. Опера бывалые в нерешительности замерли. Потерпевшая старшего следователя прокуратуры мутузит.

А тот терпит. Голову в плечи вобрал, от молотящих по спине крепеньких кулачков уворачивается. И все молча. Никого на помощь не зовет.

И крик яростный женский по оголенным нервам:

– Сволочи! Робку-то за что?! Подонки! Мерзавцы! Он же молоденький совсем…

Расплакалась навзрыд Александра. В спальню убежала. Дверью напоследок шваркнула. Да так, что все невольно вздрогнули.

Распрямился медленно прокурорский. Одернул внушительно лапсердак, снова вид представительный принял. Глянул на часы важно, взгляд строгий на опергруппу перевел:

– Ну, чего встали? Закругляться давно пора. Утро уже скоро.

Сердится следователь. Взгляды косые на себе ловит. Улыбочки двусмысленные. Чувствует он – накрылась репутация медным тазом.

Еще до обеда весь город узнает, как сдуревшая баба прилюдно его за волосы таскала. И когда?! При исполнении служебных обязанностей! И сдачи оглашенной не дашь. Совсем тогда засмеют…

Было бы за что. А то – за пацана. Ничего с ним не станется. Молодой еще, быстро все заживет. Зато впредь умнее будет. Никогда против закона не пойдет.

Остановился следак возле сидящего под охраной перевязанного офицера.

Качнулся с пятки на носок, объявил строго:

– Вам придется с нами проехать. Для уточнения обстоятельств.

– Никуда он не поедет! – жестко отреагировала незаметно появившаяся в комнате Александра. – Или меня вместе с ним забирайте!

– Это почему? – сделал непроницаемое лицо прокурорский.

Амбиции в нем взыграли. Ну почему некоторым штатским всегда неймется?! Да кто они такие – в следственные мероприятия вмешиваться?!

Поняла состояние правоохранителя красавица. Взяла легонько под локоток, к окну насильно отвела. Заворковала, улыбаясь:

– Вы же видите, Сережа, человек еле сидит. Нельзя его в тюрьму помещать, понимаете? Уход Виктору сейчас нужен. Покой полный.

– В СИЗО есть штатная медсестра, – оттаивая под лучистым взглядом, попробовал сопротивляться представитель закона. – Надо будет – врача вызовем…

– Ну, Сережа-а, – капризно надулись полные губки, – не будьте злюкой. Вы же до-обрый… Обещаю, Виктор явится к вам по первому требованию.

Сломался следак. Не выдержал мягкого нажима. Опять под чары красивой кокетки угодил. Сказал преувеличенно сурово, поворачиваясь к несостоявшемуся задержанному:

– Сдайте документы. В четырнадцать ноль-ноль жду вас в своем кабинете.

Пошел на выход, с неожиданным смущением чувствуя на спине благодарное тепло пронзительно синих глаз.

Прошло два дня. Днем выматывали занудные допросы в ставшем вдруг неприятным здании прокуратуры. Вечера заполнялись визитами к быстро поправляющемуся, уже почти не краснеющему, грустно улыбающемуся Роберту.

И однажды наступила ночь. Та самая. Буйная. Жаркая. С долгими, перехватывающими дыхание поцелуями и страстными объятиями. С упоительными ласками и прерывистым, горячечным шепотом. Совсем как в недавнем сне.

А рано утром на столике в спальне появились роскошные свежесрезанные гладиолусы. Открыла глаза Александра. Проговорила сонно, не оборачиваясь:

– Спасибо, Витенька. Но больше не надо. На службу ехать не на что будет. Все на цветы растратишь.

– А я их не покупаю, – беззаботно отозвались за спиной.

Задумалась на минутку женщина. Сна остатки прогнала. Теплицы недалеко от дома припомнила. Повернулась стремительно с криком:

– Мальчишка! Хулиган! Воруешь, значит?! А еще офицер…

Замерли упреки на полных губах. Взгляд из пронзительного растерянным стал. Рука к горлу потянулась.

Не сильна пока в воинских званиях красавица. И в колодках орденских пока не разбирается. Но поняла обостренным внутренним чутьем – не придется ей за мужа будущего краснеть.

Вскочила грациозно с постели, погон с широкими просветами огладила. Пальчиком по наградным колодкам провела. Забросила тонкие руки за крепкую шею, в зрачках карих утонула.

Серьезен необычайно Виктор. Морщинки жесткие у рта пролегли. Сказал чуть дрогнувшим голосом, не опуская затвердевших глаз:

– Уезжаю я сегодня, Саша. Отпуск кончился.

– Куда?..

– Куда все – на Кавказ. Просьба одна – дождись. С собой не зову. Знаю – бесполезно. Все равно не поедешь.

Набухли подозрительной влагой синие глазищи. Обида на мгновение мелькнула.

– А ты не знай. Ты сначала попробуй.

– Что… попробовать? – плеснулась искорка надежды в медленно оттаивающем строгом лице.

– Позвать попробуй, дурашка!